Чужая жизнь

Сергей Иванов шел, как обычно, на работу. Огромные пушистые хлопья снега падали с неба и создавали сплошную пелену впереди, вызывая радостное предчувствие Нового года. Сергей слушал в плеере «Чижа». Коллеги частенько прикалывались над ним, говоря: «Мало того, что ни рожа, то Сережа, так еще и Иванов!» Но Сергея это не обижало. Он даже гордился тем, что у него такая типично русская, даже, можно сказать, классическая фамилия. В плеере Чиграков, кстати, тоже Сергей, рассказывал о трудной судьбе пилота ВВС США во Вьетнаме.
Сергей, который не Чиграков, естественно, не считал себя особым патриотом родной страны. Как и многие вокруг, он частенько поругивал свою страну, и за дело. Но когда в плеере тёзка пропел: «Русский ас Иван подбил меня!», Сергей почувствовал, как помимо его воли где-то в груди разливается тёплое чувство гордости за наших, родных! Это чувство нельзя было объяснить логически, оно просто было, и ничего с этим нельзя было сделать, да и не нужно.

***

Джо Бивер на тракторе обрабатывал поле своей фермы недалеко от городка Худ Ривер, штат Орегон. Несмотря на англосаксонское имя, Джо по материнской линии был потомком корейских переселенцев, и имел такой же азиатский тип лица. А фамилия ему досталась от отца, который уж точно был англосакс.
День был жаркий, но Джо не включал кондиционер. Он любил это время года, любил, когда жарко. Тем более, что Орегон – это вам не Майами и даже не Техас. Но Джо очень любил свой штат. Родина, все таки. В небе пронесся истребитель ВВС США. Он с теплотой подумал о ребятах, которые пилотируют эти сложнейшие машины. «Все-таки мне здорово повезло, что я родился в этой стране» - подумал он. «Знаю я людей, которые поругивают свою родину. Глупцы! Разве много в мире еще стран, где так много делается для своих граждан? Да и не только для своих! Мы даже вот в Афганистане защищаем людей от талибов, а зачем вроде бы нам эта куча камней? А вот ребята наши там гибнут» - продолжал размышлять он, крепко держа руль, и внимательно глядя вперед.
Закончив одну полосу, Джо решил немного передохнуть. Попивая йогурт, он смотрел как вдалеке горделиво возвышается над окрестностями гора Адамс. Её заснеженная вершина вносила в окружающий пейзаж какое-то величие. Джо обернулся назад, туда, где стоял его небольшой, но красивый домик, и где ждала его красавица-жена. Она, должно быть, сейчас забирает детей из школы. И непонятно отчего, может от всего, что пришло в голову, и от природной красоты своего края, он ощутил искреннюю гордость за свою страну. А может, и не от этого. Но это было уже неважно.

***

Том Стоун набрал высоту 3 000 километров и немного расслабился. Конечно, взлет это не то, что посадка. Собственно, взлетать – фигня. Но все равно, нужно быть предельно концентрированным на взлете. Потом уже проще.
Том отчего-то вдруг вспомнил, как ребята из летной академии подшучивали над его фамилией. Хотя фамилия как фамилия. Бывают и хуже. Обычно чаще прикалывались над его именем, называя его «Топ ган». Имели ввиду его тёзку, Тома Круза. Один придурок, Джейк Серовски его звали, однажды очень глупо подшутил над Томом. Этот Джейк был атеист, но зачем-то читал Евангелие. Как-то Джейк подошел к Тому и на глазах у всех сказал ему, комически возведя «очи горе»: «Ты наречешься Кифа, что значит: камень!» Это было ужасное богохульство для Тома, который был воспитан в очень религиозной семье. Джейку же все было нипочем. Впрочем, главное достоинство религиозного человека – умение прощать. И Том простил Джейка, ибо тот не ведал, что делает.
С другой стороны, было и приятное воспоминание на эту тему: как его невеста, Элизабет, как-то сказала ему: «Том, видно не зря у тебя такая фамилия – я чувствую себя, как за каменной стеной».
Том с любовью посмотрел на фото Бетти, прикрепленное к приборной доске. Ничего, скоро он вернется на родину, и они поженятся. Они уже решили, что у них будет трое детей.
Он сверился с полетным заданием. До цели было уже рукой подать. Афганистан не такой уж большой по сравнению с его страной. Правда, нужно будет еще найти эту колонну талибов. Но данные разведка обычно предоставляла достаточно точные, и самое главное, вовремя. К счастью, террористы, видимо, его не ожидали. Очень быстро он нашел пылящую колонну из трех автобусов именно там, где они и должны были быть по данным разведки.
Попасть в Афганистан ему было не так уж и сложно. Не все рвались туда. Да, конечно, летчики практически не рисковали, в отличие от наземных сил. Но все равно, шанс нарваться был… Том сам попросился сюда. Ему претило сидеть в теплом местечке. Уж если ты стал военным, так применяй свои умения там, где это действительно нужно. А здесь это было очень нужно! Мы должны помочь своим братьям, желающим мира, где бы они не находились. Том почувствовал гордость за свою страну, за людей, которые стараются не только для себя, но и для других людей, попавшим в беду.
Ему рассказывали, как талибы обходились со своими же земляками! Использовали гражданских в виде живого щита, не давали продохнуть безумными поборами, убивали за малейшие «провинности». После этого их и людьми-то назвать было трудно. Звери. А зверей нужно уничтожать.
Захват цели. Он послал одну ракету на упреждение, и еще одну для гарантии. Точно в цель! Первая ракета разворотила автобус, который шел впереди. Вторая уничтожила два следующих. Том сделал два круга над целью и убедился, что все сделано качественно. Он вызвал базу и передал: «Цель уничтожена. Все чисто!» Том был доволен собой. Говорили, что в первом автобусе мог находиться один из талибских лидеров. Это было бы здорово! Во-первых, это поможет нашим ребятам там, на земле. А во-вторых, что тоже немаловажно, он может получить повышение.
«А все-таки, какие гады эти талибы!» - подумал Том. «Маскируются под гражданских! Трусы поганые!»

***

Акиф Хаким сидел на пороге своего, с позволения сказать, дома. Впрочем, для него это был именно дом. А уж как он выглядит… Да какая разница! У каждого человека должен быть дом. Место, куда он может придти после трудного дня. Где счастливая жена встретит его крепкими объятиями, а детишки прибегут, и начнут рассказывать, что с ними происходило, горланя и перебивая друг друга. И пусть у Акифа был бедный дом, но это был счастливый дом. Потому что Акифу повезло: у него была любимая и любящая жена и трое детей. Конечно, трое – это немного. Но они с Халимой были еще достаточно молоды, и надеялись, что у них появятся еще братишки и сестренки для их детишек.
Акиф гордился своей семьей. А еще он гордился своей страной и своим народом. Не было еще на земле такого народа, который бы стерпел столько, сколько афганцы, и не сломался. Видно, действительно, мы сделаны из камня, из которого состоит вся наша земля! Насчет камня это точно, горько подумал Акиф, вспомнив, каких трудов ему стоит поддерживать свой небольшой огород.
Несколько дней назад Халима с детьми уехала с детьми в гости к матери в Файзабад. Акиф остался дома. Все-таки, нужно было обрабатывать свой маленький огород и садик. Да и вообще… Кто знает, вдруг подвернется какая работенка. Местные знали, что Акиф всегда готов помочь за небольшую плату. С деньгами и с работой было туго. Правда, Кривой Мирзо однажды предложил ему поработать на одного человека, который занимался переправкой опия в Россию через Таджикистан. Работа была денежная, но Акиф отказался. Подумать только! Как человек может заниматься тем, чтобы продавать эту отраву! Правда, многие говорили, что неверные сами виноваты – разве кто-то заставляет их принимать наркотики? Но Акиф все равно не мог заставить себя работать на такой работе.
В кишлаке многие называли Акифа простаком. Так и говорили: «Вот идет Акиф-Простак!»
Но разве совесть делает его простаком?
Была еще одна история, которую Акиф не любил вспоминать. И не говорил об этом никому. Однажды некий Хабибулла предложил ему за деньги воевать с американцами. Акиф тогда отказался, и трудно ему это далось. Страшные вещи рассказывают про талибов. Но Хабибулла только посмеялся над Акифом и ушел. Видимо, это была такая шутка. А Акиф еще много ночей не мог спокойно заснуть.
Но через какое-то время история забылась. Тем более, что Акиф сам хотел её поскорее забыть. Да и заботы вскоре вытеснили историю из памяти.
Халима уехала ненадолго, на пару дней. Её мама, дай Аллах ей здоровья, души не чаяла во внуках, и очень хотела их увидеть. Сегодня она должна была вернуться, и Акиф, попив чаю, ждал её на пороге.
Что-то Халима задерживалась. Акиф даже стал волноваться. Проклятые автобусы! Разве когда-нибудь они ходили по расписанию? Да и есть у них вообще какое-то расписание?
В конце улицы показался Фарух. Никто не знал, на что он живет. Ибо никто не видел, чтобы он работал. Постоянно околачивался в чайхане, впитывая все местные слухи. Зато все, что происходило, в первую очередь становилось известно ему.
Фарух бежал. И бежал именно к нему, к Акифу.
- Акиф! – закричал издали Фарух. Акиф ждал.
Когда Фарух подбежал к нему, Акиф подождал, пока Фарух отдышится, и спросил:
- Что ты хочешь мне сообщить, Фарух?
И тут с Фарухом произошло что-то странное. Из его глаз брызнули слезы, оставляя грязные дорожки на щеках. Это было очень неожиданно для него. В это же время он пытался что-то сказать, но получалось очень невнятно:
- Акиф… Они… Они… Американцы… Автобус…
Сердце Акифа сжалось:
- Да говори же ты! – вскочил он, схватив Фаруха за старый обтрепанный халат.
- Ракетами… - прошептал Фарух и опять заплакал.

Через пару дней правительство США принесло извинения афганскому народу ошибочный обстрел трех автобусов с гражданским населением. Но кому нужны были эти извинения?! Уж точно не Акифу.
Два дня Акиф сидел в доме, тупо уставившись в грязную глинобитную стену.
Сначала он не поверил. Кто будет верить этому проходимцу Фаруху? Но потом выяснилось, что все было правдой. Проклятые американцы выпустили две ракеты по мирным автобусам! За что??? Что им сделали его жена и дети???
Потом он сидел перед этой долбанной стеной, и временами ему казалось, что все это сон. Что ему просто снится кошмарный сон. Что он сейчас проснется, и рядом будет любимая Халима, дети…
Затем он понимал, с ужасом осознавал, что это реальность. И что ему не нужна такая жизнь. Зачем ему теперь жить? Уж лучше намылить веревку и в петлю. Пусть Аллах против самоубийств! Зачем Он это допустил?
Впрочем… Можно и без самоубийства.
В сердце осталась одна пустота.

- Фарух, Фарух! – окликнул Акиф впереди идущего человека.
- Акиф! Я соболезную тебе, брат…
- Да брось ты эти соболезнования, во имя Аллаха! Лучше скажи мне, ты знаешь такого человека, которого зовут Хабибулла Рябой?
- Тихо! Ты что, Акиф? Ты имеешь ввиду того Хабибуллу, который… талиб? – перешел Фарух на шепот.
- Да. Он мне очень нужен.

***

Георгий Гелашвили нажал кнопку. Щелкнул затвор, и еще один безумно красивый кадр с видом Грузии записался на карту фотоаппарата. «Боже мой», - подумал Георгий, -«Сколько я уже езжу по стране, а все не могу привыкнуть к этой красотище! И ведь, на самом деле, не перенести её на фото так, как это впечатляет в реальности! А может быть, это и к лучшему…»
Георгий работал фотожурналистом в грузинском подразделении американского журнала «Гео». Причем, он работал в одиночку. Работа, кроме немаленьких денег, позволяла ему увидеть самые потрясающие уголки родной страны.
К тому же, Георгий тешил свое самолюбие, выкладывая самые красивые фото на русском сайте, посвященном фотографиям. Ну… не то чтобы самолюбие… Просто ему хотелось порадовать «соседей» видами гор, и немножко похвастаться красотой родного края. А похвастать было чем! Россияне щедро одаривали выложенные фото хвалебными комментариями, восхищались и ахали. Может быть, это было глупо, но после этого на сердце Георгия становилось тепло. Приятно, черт возьми, когда те, кто вроде бы являлся «врагом», хвалит твою страну. Нет, он сам не считал русских врагами! Даже наоборот! У него было много друзей в России. И он верил, что это «недоразумение», это охлаждение отношений скоро закончится. Потому что русские и грузины всегда были духовно близки.
Еще одним плюсом было то, что американские боссы разрешали ему самому разрабатывать маршруты, по которым он делал свои фоторепортажи.
Сегодня он приехал в Степанстминду. Маленькое село в долине между гор, одинокий древний монастырь на горе сверху, и над всем этим возвышается грандиозная заснеженная вершина! Нет, фото не может передать величие, красоту и масштаб этих мест!
- Ээ, здравствуй дедушка Автандил! Как твои дела? – закричал Георгий, подходя к знакомому дому.
- Здравствуй, здравствуй, Георгий! – поздоровался в ответ седобородый дед. – Как могут быть мои дела? Кашляю потихоньку… - Он и вправду закашлялся, - Ну а как твои картографические дела?
- Дедушка Автандил! Я же говорил, не картографические, а фотографические! – рассмеялся Георгий.
- Ээ, в моем возрасте уже все равно! – махнул рукой дед, - Одно слово – все с карточками связано! – рассмеялся он.
- Что-то Вы слишком много про свой возраст говорите, - заметил Георгий, - Вам еще жить и жить!
- Ну, сынок, не перегибай палку. Я уже своё отжил, сыновей, дочек, внуков и внучек родил, на ноги поднял. Теперь ваше время пришло! Пошли лучше в дом, - сменил он тему, и обняв Георгия, пригласил внутрь. – Я для тебя лучшее вино открою. У меня в подвале такое вино лежит! Ну, не только для тебя, - сказал он, входя следом за Георгием. – У меня сегодня много гостей! Ко мне приехал мой фронтовой друг, Сергей и его сын! И, какое счастье, внучка ко мне приехала!
- Может, я не вовремя, дедушка Автандил? – деликатно поинтересовался Георгий.
- Ты что?! Как для грузина гость может быть не вовремя! Для грузина каждый гость – желанный гость! Заходи! – и он подтолкнул Георгия к двери.
За столом уже сидели два русских, один седой, а второй с проседью в каштановых волосах, и очень красивая девушка. Георгий даже немного остолбенел, хотя на него это было непохоже – стеснительным его нельзя было назвать. Оба русских встали при его появлении и поздоровались с ним за руку:
- Георгий.
- Сергей Иванович.
- Георгий.
- Александр Сергеевич.
- Как Пушкин! – улыбнулся Георгий.
- Ага, – улыбнулся в ответ Александр Сергеевич, - Меня родные Пушкиным в шутку и называют! Но я, к сожалению, не оправдываю это имя – стихов не пишу! А может, и к лучшему, что не пишу! – он опять улыбнулся.
- Здравствуйте! - обратился Георгий к девушке, - Я – Георгий.
- Здравствуйте! – поздоровалась в ответ она, - Меня зовут Майя.
- Это её дочка в честь Майи Плисецкой назвала, - стал объяснять дедушка Автандил. Очень она балет обожает. И вот какая красавица выросла! – дед не скрывал гордости в голосе.
- Дедушка! – укорила его внучка.
- Ничего! А что же мне врать, что ли? Раз красавица, так я прямо и говорю – красавица! Ну ладно, давайте садиться за стол. Внучка, помнишь, я тебе показывал бутылку в подвале? Принеси-ка нам её, пожалуйста!

Оба русских оказались приятными людьми. Впрочем, разве у дедушки Автандила могут быть друзья неприятными?
Но дочка, Майя! Какая красавица!
Вечером заглянул сосед Михаил по каким-то делам. Так его тоже усадили за стол. И потом Георгий с дедушкой Автандилом и Михаилом даже спели традиционное грузинское многоголосье. И были вознаграждены аплодисментами от Сергея Ивановича и Александра Сергеевича.
Георгий вышел во двор покурить. Огромное звездное небо накрывало горы.
До чего же ты прекрасна, Грузия, подумал он.

***

Витька Самойлов любил это чувство. Чувство единения со своими. Все они были такими близкими, такими родными. В стране, где трудно уже стало чувствовать себя, как дома, из-за бесконечных чужих лиц, его единомышленники становились отдушиной, через которую Витька мог вдохнуть чистый воздух своего, русского, славянского. И то, что они все были болельщиками своей любимой команды, давало им какое-то смысловое наполнение, переживание духовной близости.
Эти идиоты плевали на них со страниц газет, писали глупые комментарии, что спорт не имеет национальности, поминали Гитлера, и радовались, как хорошо живут в США негры и китайцы. Правда, Витька газет не читал. Но Федька иногда рассказывал, что пишут в газетах.
Любому нормальному человеку понятно, что эти статьи финансировали все те же черножопые. Не допускать же мысль, что это пишет славянин! Потому что каждый нормальный славянин должен понимать – скоро нас затопят эти черножопые! Затопят, и мы просто перестанем существовать!
Нужно бороться. Потому что только сильный духом человек не встанет на колени в любой ситуации. Ах, Вы их жалеете? А Вы пожалели Андрея Плетнева, которого убили в прошлом месяце эти черножопые отморозки? Ах, самооборона? Вы сами-то в это верите? В конце-концов, кто их сюда звал? Пусть живут в своем Азербайджане, или как его там!
Витька шел в команде своих после матча. Наконец-то наши выиграли! Теперь нам есть чем гордиться! Жаль только, что Наташка его не понимает. Нет, у них хорошие отношения, но она совсем не увлекается футболом. С другой стороны, может, так и должно быть. У мужчины свои увлечение, а у девушки – свои.
Из арки вышел парень. Ну так и есть! Опять черный!
Витька вспомнил Андрюху Плетнева. Хороший был парень! И вот из-за таких вот его больше нет! Рука сама сжала нож, заранее спрятанный на всякий случай. Сказать ему? Зачем? О чем с этими отморозками черными вообще можно говорить и зачем? Нужно только одно – уничтожать! Тогда, может быть, они не захотят сюда больше ездить и портить наших девок!
Витька со своими ребятами обогнал парня. Витька развернулся. Резкий выпад – ножом в живот! Вот так-то! Лежи в собственной крови и думай, стоило ли тебе сюда ехать…

***

Бахтиер Суримов приехал в Россию не от хорошей жизни.
Да какой нормальный человек поедет на чужбину, если ему дома хорошо? Но дома не было хорошо. Да, все беды, вроде бы закончились, но страна так и не смогла оправиться от ран, нанесенных ей  и развалом СССР, и последующей страшной гражданской войной, и экономическими просчетами там, наверху. Впрочем, Бахтиер никогда на эту тему даже не думал. Нельзя судить тех, кто там наверху. Потому что судить можно только того, в шкуре кого ты сам побывал.
В советское время у них в поселке работал алмазный заводик. Добывали алмазы. Но то ли закончились эти алмазы как раз к развалу СССР, то ли не нужны они стали, то ли дорого стало их добывать. Какая разница? Результат был один. Много людей в поселке лишились работы. А без работы как жить? Когда Батхиер был подростком, он со старшими братьями браконьерствовал потихоньку в горах. Хотя браконьерством это называли там, наверху. А для них это была возможность выжить. Даже один кабан – это был для них праздник. Да и животных становилось все меньше. Правда, была у Бахтиера небольшая статья дохода – он играл на стареньком синтезаторе в местной группе. Они выступали изредка на свадьбах. В общем-то, и этот синтезатор они взяли в долг, а потом отдали из денег за выступления.
Отца уже тогда они редко видели дома. Он уезжал в Россию на заработки. Как в советское время работал водителем автобуса, так и сейчас в России промышлял тем же.
А потом Бахтиер влюбился в Рухат.
Она жила в другом конце поселка. И была младше его на два года. Как-то до этого он её не замечал. Нет, видел её, конечно, в школе. Но особенного впечатления она на него не производила тогда. А тут он увидел её на одной из свадеб, на которой они играли. Как так может быть? Была невзрачная девчонка, а тут вдруг выросла в такую красавицу!
В общем, выяснилось, что Бахтиер ей тоже нравится. Это было счастье!
Но потом начались проблемы. Они с Рухат хотели жениться, но в Средней Азии не все так просто, как, скажем, в России. Бахтиер должен был отдать за невесту калым. Но и это еще не все: он должен был отыграть свадьбу, да угостить всех, кто живет в поселке – такой уж обычай, и никто не может этому обычаю изменить. В общем, нужны были деньги. И много.
В это время отец вернулся из России. И сказал, что нашел для Бахтиера хорошую работу.
И Бахтиер поехал с отцом.
Работа была простая. В основном, одно и то же: копать. А что в этом плохого? Любая работа хороша, если делаешь её хорошо. Отец однажды сказал Бахтиеру: «Сынок, один очень умный человек придумал, как нужно относиться к любой работе: «Трудное сделать привычным, привычное – легким, легкое – красивым». И Бахтиер на всю жизнь запомнил эти слова.
Но потом ему стали доверять и другую работу. Конечно, в основном это было из разряда: «подай-принеси», но он все выполнял качественно, и ему иногда доверяли, например, заливать цемент.
Жил он вместе с остальными рабочими, такими же, как он, таджиками, прямо там же, где и работал. Ну, по крайней мере, пока было лето.
Однажды он пошел за продуктами на ужин для всей бригады в магазинчик неподалеку.
Вышел из арки. По улице шла, горланя, толпа молодых людей, подростков. Он понял, что это фанаты местной команды. Первая мысль была вернуться назад, пока не поздно. Потом он подавил страх. Мужчина не может позволить страху овладеть собой. К тому же, у страха есть запах. Даже собаки чуют страх, и кусают того, кто боится. И он решил идти дальше.
Но не успел. Его обогнала кучка молодежи. Вдруг один из них резко развернулся назад и выбросил правую руку в сторону Бахтиера. Острая боль пронзила живот.
Первым чувством было удивление. Как? Разве это может так быть? Бахтиер не мог стоять, и прижимая правую руку к животу, упал на колени. А парень, как ни в чем не бывало, повернулся и пошел дальше.
Потом Бахтиер лег на бок. Слабым голосом он позвал на помощь. Жизнь медленно вытекала из него через рану в животе.

***

- И Вы думаете, это что-то изменит?
- Этого никто не знает. Но попытка – не пытка, не так ли?
- А насколько глубоко подопытный погружается в синтезированную личность, и насколько для него реалистична та жизнь, которая ему предлагается?
- Могу Вас уверить, это переживается как своя собственная жизнь. И, самое главное, память об этих переживаниях остается у человека на всю собственную жизнь! До того, как мы решили применить этот метод на осужденном, были привлечены добровольцы для тестирования. Кстати, Вы можете сами на себе испробовать, и поймете, насколько это реалистично.
- Нет, спасибо, полковник, лучше как-нибудь в другой раз. А кстати, Вы не думаете, что этот метод могут использовать наши враги? Например, террористы?
- Видите ли, в чем дело… Я не знаю, что какие изменения будет претерпевать этот метод в дальнейшем, но на текущий момент суть состоит в том, что возможно предложить только существовавшие в реальности переживания. Я не буду Вам разжевывать детали, тем более, что Вы их все равно не поймете. Но основной принцип состоит в глубоком ментоскопировании, и переносе полученной информации в некое хранилище. «Подделать» эту информацию на текущем уровне развития еще никому не подвластно. Затем информация на специальном оборудовании «подсаживается» в мозг подопытного. Несмотря на то, что эта часть «жизни» подопытного попадет к нему во сне, он переживает её, как свою собственную.
- Вы хотите сказать, что нельзя использовать этот метод для пропаганды своих идей, для так называемого «промывания мозгов»?
- Ну Вы же понимаете, господин журналист, что для этого есть гораздо более дешевые и простые методы, проверенные временем…
- А почему был выбран именно Виктор Самойлов?
- Просто так сложились обстоятельства. Его жертвой был мужчина из Таджикистана.  Он выжил, и мы смогли проментоскопировать его.
- А зачем вы «скармливали» ему другие ментограммы?
- Это было указание наших психологов. Такой метод подготовки. И общая ретроспектива: человек как бы начинает видеть шире. В общем, метод основан на принципе «влезания в чужую шкуру».
- Ну, желаю Вам и вашему ведомству, а также всему нашему обществу, чтобы этот эксперимент обернулся успехом. Спасибо за интересное интервью.

***

На узкой заледенелой уличке трудно было разминуться нормально. Тем более, что как обычно, скинутый с крыш снег и лед никто не удосужился убрать. Черножопый, пытаясь удержаться, толкнул Витьку.
Улица была пуста.
Витька посмотрел ему прямо в глаза.
- Ах ты су…