Собственный город

                «Изменяя своё сознание, вы сами создаёте свою вселенную»
                (Уинстон Черчилль)




            Этой зимой снегопады были редкими, мороз держался непривычно долго. Сегодня Ринат чаще обычного выходил из комнаты в прихожую и смотрел на свою ощенившуюся собачку, слушая дружное чмокание с повизгиванием. Трое маленьких щенков, жадно сосущих материнское молоко, не отвлекались на наблюдающего за ними человека и вряд ли догадывались о его намерениях.
            «Эльку перевезу завтра, как договорились. А сейчас надо решить проблемку» – думал он. В жизни молодого человека намечались серьёзные перемены: они с Эльвирой – его девушкой – решили жить вместе, пока не вступая в законный брак. И беспородные щенки, нагулянные молодой таксой, оказались тут совсем некстати. Ринат представил, как его девушка встанет утром и случайно вляпается в собачий сюрприз, поморщился, поместил щенков в спортивную сумку и стал быстро одеваться.
            Что тут поделать, проблемы и проблемки – это то, что приходится решать время от времени каждому. Степень их серьёзности, как известно, зависит от отношения к ним и, разумеется, от возможностей. То и другое у Рината было в полном порядке. Его жизнь вообще складывалась удачно: хоть и не получил престижного образования (родители финансами не потянули бы), но работа была доходной – с долевым участием в бизнесе, а будущая невеста слыла красавицей. Всё шло замечательно. В свои струящиеся энергией двадцать пять он смотрел в будущее как в безупречное продолжение вполне приличного настоящего. Иногда, конечно, разные мелочи создавали лёгкую озабоченность. Но мелочи – всего лишь мелочи. Они – как мухи в жару: надоедают, но серьёзных затруднений не создают. Например, в прошлом году соседи родителей (когда ещё с ними жил) капнули на парня городским экологам за то, что тот деревья вырубил, расчищая ещё не оформленное место под гараж. Ну приехали два инспектора, пошумели немного.  Как только услышали фамилию ринатовского приятеля, эмоций поубавилось. С тем и удалились, даже штраф не наложили. А что щенки? И вовсе пустячок.
             На выходе из лифта мобильник заиграл свадебный марш. Именно так звучал звонок любимой девушки последние две недели. Парню всегда нравились подобные штучки с намёками. Поправив на плече шевелящуюся сумку, он вынул трубку из кармана, прокашлялся, чтобы убрать из голоса утреннюю хрипоту, и ответил сочным дикторским баритоном:
             – Да-да. Вас очень внимательно слушают.
Эльвира по подобным телефонным ответам всегда безошибочно определяла приподнятое настроение своего бой-френда.
             – Привет! Ринатик, у меня кое-что изменилось… – послышался в трубке тоненький голосок, похожий на детский, и неожиданно прервался.
             «Подзарядить опять забыла» – догадался парень, идя к автомобилю. По джентльменским правилам он должен был немедленно перезвонить своей девушке. Но не стал, решив: «Вдруг попросит скорей забрать её откуда-нибудь. Предположим, что и у меня трубка разрядилась. А вторая… Вторую забыл дома. Перезвоню с таксофона, когда от щенков избавлюсь. Что-нибудь совру».  Ринату нужно было выиграть лишь немного времени – и всё было бы в порядке.
             Только он открыл дверь своего новенького «Лексуса», как услышал хорошо знакомый голос уже не из трубки:
             – Привет ещё раз! Извини, я пыталась предупредить, но… как всегда, – девушка звонко засмеялась. Она не сомневалась, что ей в любом случае рады.
Ринат вздрогнул, словно получил от судьбы шлепок. «Не вовремя, блин!» – мелькнула мысль. Он повернулся, натянуто улыбнулся, маскируя свою растерянность, и, как бы опомнившись, быстро поцеловал девушку в знак приветствия, забеспокоился:
             – Садись скорей. Холодно же.
Усадив Эльвиру в машину, сам, надеясь, что сумка не вызвала у девушки неуместного любопытства, бросил поклажу в багажник, сел за руль и заботливо спросил:
             – Что-то случилось?
             – Поссорилась с сестрой. Раз нет родителей, она считает себя главной. Подумаешь, на год старше!
             – Ничего, со всеми бывает. Помиритесь. Родные ведь люди, как ни как, – с видом мудреца произнёс Ринат.
             – Может быть, но не скоро. Ты не против, если я к тебе перееду прямо сегодня? Мне только вещи забрать. Я уже всё необходимое приготовила.
             – Да. Конечно. Это даже ещё лучше. Вещи заберём, – спокойно сказал парень, потом, слегка засуетившись, добавил: – Ты пока побудь у меня. Я скоро. Надо съездить кое-куда, буквально на полчаса.
             – А можно мне с тобой? Не хочу сейчас быть одна, – Эльвира посмотрела на него просящее и взяла за руку: – Ну пожалуйста.
Когда она превращалась вот в такого ребёнка, Ринат напрочь лишался способности даже мягко отказывать.
             «Про сумку не спросила. Значит, ничего не поняла. Как же быть? Вот облом так облом!» –  подумал он и всё же попытался отговорить её ехать с ним:
             – Видишь ли, зайчик, у меня срочная деловая встреча. Тебе там будет совсем неинтересно. Может, всё-таки подождёшь меня дома?
             – Я могу в машине посидеть или ещё где-нибудь, пока ты будешь занят. Только не в четырёх стенах одна, – и она снова посмотрела просяще, даже умоляюще.
Парень знал наверняка, что идея быстро избавиться от щенков ей не понравится. «Начнёт их пристраивать и мне придётся в этом участвовать. Я ещё не забыл историю с прошлогодним котёнком. Ну прибился – и прибился. Мало ли! Всех не обогреешь. Так нет же!.. Эх, добрая душа. В принципе, хорошо, конечно, что она у меня такая. Детей будет любить. А ведь могла бы и стерва бездушная попасться» – быстрой вереницей пробежали мысли у Рината, медитативно глядящего в центр руля.
             Если человек в подобных ситуациях медлит с окончательным ответом, то каждую секунду проигрывает по очку. И как следствие наступает момент ясного понимания, что обратный путь отрезан.
             – Ну ладно, поехали уже. А то вещи забрать не успеем, – поторопила своего парня Эльвира, словно получила его безмолвное согласие.
Ринат вздохнул и завёл машину. А что ему оставалось делать? Теперь всё повернётся так, как повернётся.
             – Успеем, зайчик, забрать твои вещи. Ведь у тебя есть я! – молодцевато, прямо как д`Артаньян перед Констанцией, ответил он.
Может, надо было сразу решительно сказать «Нет». Нет – и точка! Но, с другой стороны,  первый день совместной жизни не хотелось начинать с такой резкости. Про сильную ранимость и обидчивость Эльвиры её парень знал не понаслышке.
             Через несколько минут, когда «Лексус» уже ехал по проспекту, из багажника в салон стали прорываться повизгивания. Ринат поморщился: сейчас придётся выкручиваться.
             – Это у тебя?.. – Эльвира повернула голову к парню, ожидая немедленного ответа, и даже брови сосредоточенно нахмурила.
             – Ну у меня, – ответил Ринат после заминки. Ему в собственном автомобиле вдруг стало неуютно.
             – У тебя ведь собачка родила, – ткнув указательным пальцем себе в лоб, словно оживляя память, произнесла девушка и снова посмотрела на Рината: – Это они, да? Куда ты их везешь? Собачий рынок работает только по выходным. К стати, у меня там есть знакомая женщина-продавец. «Звоночков» принимает с доплатой по 500 тенге за каждого. Хороший человек. Держит у себя, пока не разберут. На рынке надо знать, кому отдавать. Я однажды чуть не попала – хотела оставить одной особе, да вовремя меня предупредили: понаберёт с доплатой, а вечером всех за забором выпускает.
             – Тоже вариант. Выживает сильнейший. Такова жизнь, – произнёс Ринат с апломбом опытного видавшего виды человека, остановившись на светофоре и вытянув из пачки сигарету.
             – Ты это серьёзно? – брови девушки приподнялись от нескрываемого удивления.  Ей не хотелось верить, что от Рината звучат слова, сквозящие таким равнодушием.
             – Вполне, – ответил парень после небольшой паузы, выпустив в щель чуть опущенного стекла струйку дыма и тронувшись на зелёный свет.
Он знал, что Эле неприятно слышать от него подобное. Но (что тут поделать?) мировоззрение и характер такие, какие есть. Постоянно прятать их и притворяться другим – это мелко и недостойно настоящего мужика. А он – Ринат – крутой парень и, в сущности, неплохой человек.
             – Да ладно, не будем о грустном, – улыбнулся он, посмотрев на Эльвиру, углубившуюся в какие-то свои мысли (судя по её лицу – отнюдь не радостные), и попытался сменить тему: – Здорово, что переезжаешь ко мне уже сегодня. Тебе у меня понравится.
Девушка ничего не отвечала, даже голову не поворачивала. Ринат ощутил то, что было ему хорошо знакомо и всегда заканчивалось раздражением. Несостыковка взглядов на некоторые вещи – явление обычное даже у очень близких людей. А уж в том, с кем собираешься провести всю жизнь, хочется видеть идеального во всех отношениях человека, оттого и куча претензий по всякому малейшему поводу. Принять бы такого, какой есть – да и дело с концом. Но как же тогда своё собственное отношение ко всему? Смириться и страдать? Тоже не выход. Расстаться и найти более подходящую партию? Так ведь любовь – не коммерческое предложение.
              – Не дуйся, зайчик. Всё будет нормально, – успокаивающе произнёс Ринат и, свернув на маленькую улочку, поехал в сторону парка.
              – Что ты собираешься с ними сделать? – напряжённо спросила Эля.
              – Да ничего страшного. Сейчас по дороге всё и решим, чтобы больше к этому вопросу не возвращаться, – невозмутимо ответил ей парень.
Когда сбоку от дороги поплыл Парк 28-и гвардейцев-панфиловцев, Эльвира вдруг просияла от приятного воспоминания, словно на несколько секунд забыла о разногласиях:
              – Помнишь, как мы тут познакомились? Я кормила белочку с руки, а ты шёл через парк и болтал по сотке… Помнишь?..
              Ринат остановил машину, повернулся к девушке и увидел, как вспышка радости на её лице тут же погасла, сменившись выражением встревоженности. Ему показалось, что даже участившееся сердцебиение Эльвиры он отчётливо слышит в эту минуту. Но он мужик или нет?! А мужик должен поступать так, как решил. Он сегодня и так уже проявил слабость – пошёл на поводу у настроения девушки, поэтому всё и всплыло. Если сразу всё не поставить именно так, как сам понимаешь, то всю жизнь придётся отступать перед женщиной, подстраиваться под неё; и чем дальше, тем труднее будет остановиться и стукнуть кулаком по столу…
             – Я мигом, – бросил молодой человек, вышел из машины, забрав с собой ключи и заблокировав двери (не специально, просто по привычке).
             Эля, оглянувшись, увидела через заднее стекло, как открылся багажник, а потом – как Ринат со спортивной сумкой через плечо быстрыми шагами направился вглубь парка. Редкие прохожие, напоминая безликие тени, исчезали так же быстро, как появлялись. Спокойно разгуливающих на морозе людей в обозреваемой части парка не было. Эльвира сразу догадалась о намерениях Рината.
             Вскоре он скрылся за стволами деревьев.  Девушка представила, как где-то в глубине парка открывается поставленная на заснеженную скамейку сумка, извлекаются маленькие рыжеватые существа и отпускаются на произвол судьбы, потом забавной неуклюжей стайкой бегут за Ринатом, а он даже не оборачивается. У девушки защемило сердце. Она начала стучать в окна, толкать дверь, что-то кричать. Ринат видел это, возвращаясь к машине, и уже предчувствовал назревающий скандал, который устроит ему возлюбленная. Он старался настроиться на спокойное принятие шквала её эмоций. Парень был готов к тому, что сейчас на него хлынет волна упрёков или даже оскорблений. Но этого не произошло. Когда Ринат садился за руль, Эльвира не сказала ни слова.
             – Я же не выбросил их на помойку? – на всякий случай опередил он её самооправданием: – В сумке всем вместе будет не так холодно. Кто-нибудь увидит и заберёт. Ну хочешь, я колбасу куплю и туда им положу?
             – А если никто не заберёт? Ты знаешь, какая сейчас на улице температура? Посмотри на термометр, – спокойно сказала девушка. Такое неожиданное спокойствие в голосе и пугало.
             – Минус двенадцать, – прочитал парень на термометре и успокаивающе добавил: – Двенадцать – не двадцать. Да ничего с ними не случится. Вон сколько бродячих шавок по улицам бегает. Выживают же?
             – Ты ещё хуже, чем я думала, – произнесла Эльвира с таким уничтожающим презрением, что Ринату стало не по себе, затем спокойно, с леденящими нотками в голосе потребовала: – Открой дверь.
             Почему-то он не стал уговаривать её, переубеждать, успокаивать, как бывало до этого. Ясное понимание неотвратимости последствий произошедшего лишало всякого смысла любое сопротивление им.  А исконная мужская гордость только закрепляла это понимание.
             – Дверь открыта, – тихо ответил Ринат.
Эльвира надавила на ручку и оттолкнула дверь от себя, молча вышла и направилась в ту сторону, где были выпущены щенки.
             Ринат какое-то время смотрел вслед, потом вздрогнул от стремительно заполняющего салон холода и, дотянувшись до открытой двери, захлопнул её. Дрожащими от нервного напряжения пальцами извлёк из пачки последнюю сигарету, закурил, пытаясь упорядочить мысли и обуздать кипящие внутри эмоции. «Я, значит, ещё хуже, чем она думала! А чего тогда со мной так долго возилась?! Собачки, кошечки, птички, рыбки… Дура сентиментальная! Людей лучше любила бы!» – подумал он, чуть спустил боковое стекло и, гневно смяв опустевшую сигаретную пачку, выкинул её наружу.
             – От всего лишнего надо избавляться без сожаления! – сказал он сам себе, хотя в глубине души, похоже, сомневался в уместности этого девиза.
             Следом за смятой пачкой полетела пустая пластиковая бутылочка от «Боржоми».
«Да пошло оно всё!» – подумал Ринат и резко тронулся с места. Он был уверен, что Эльвира не вернётся к машине – слишком хорошо её знал. Всем существом молодого человека овладело желание пробраться к широкой трассе и врубить максимальную скорость, словно таким способом он надеялся выветрить из головы всё, чем она была загружена.
             Можно ли оставить за спиной самого себя? Так или иначе, он пытался.
Минут через десять после расставания с девушкой Ринат уже мчался по Кульджинской трассе. Куда и зачем – было не важно. Когда появляется ощущение, что жизнь начинает ломаться, выставлять свои условия и отгораживать от вожделенных предметов, нужно предпринимать что-то не обязательно логичное, но помогающее преодолеть такой период. Не каждый может просто переждать сидя в кресле.
            Высокая скорость, гололёд на обочине, странное отсутствие дорожных полицейских, идущие сзади тяжёлые грузовики и пара лихачей на чёрных «BMW», мчащихся навстречу – всё это слилось в роковое дуновение судьбы.
Всё произошло слишком быстро: сильный удар по бамперу, капот – всмятку, врезавшиеся в голову осколки лобового стекла, острая боль всего на мгновение, и – тьма: беззвучная, холодная, всепоглощающая.
            Что-то важное оборвалось, прекратилось. Осталось лишь смутное понимание произошедшего. Временами тьма слегка рассеивалась и появлялись тени с человеческими голосами. Они то приближались, то отдалялись. Ринат только усмехнулся мысленно: неужели кому-то ещё есть до него дело, кто-то хлопотно пытается что-то изменить в произошедшем? Это всё равно, что пытаться повернуть вспять неумолимо вращающуюся воронку времени. Глупо.
            – Глупо. Как всё это глупо, – прошептали его пересохшие губы, едва заметно скривившись в усмешке.
            Голосов больше не было. Спиной чувствовалась холодная и мокрая, как после осеннего дождя, земля. Открыв глаза, Ринат увидел только сероватое небо. Ещё не веря, что жив, он осторожно, медленно и глубоко вдохнул. К свежести влажного воздуха примешивались какие-то неприятные запахи. Ринат приподнялся на локтях и обнаружил, что совсем обнажён. Огляделся вокруг. Перед глазами развернулось большое грязное поле, утыканное многочисленными пнями.
            Ещё раз посмотрел на себя, потом вокруг. И всё его испуганное существо впало в оцепенение. Никто не смог бы определить, сколько времени оно продлилось. «Где я? Что это вокруг? Что тут произошло? Этого не может быть. Где я?» – мелькало в голове, словно там – в парализованном мозгу – был один-единственный не задетый параличом участок, подобно маяку во тьме пытающийся что-то прояснить.
            Мало-помалу мысли упорядочились и появилось чувство реальности – именно той, которая наблюдалась вокруг. «Я там, где я есть. Я там, где я есть» – несколько раз пробормотал Ринат, как формулу аутотренинга.  Было ясно только одно: жизнь продолжалась, какой бы она ни стала.
            Медленно поднявшись на ноги, парень встряхнулся. Самочувствие было вполне нормальным. Только ощущение холода не проходило.
            Ринат огляделся вокруг. Неподалёку стояла полуразрушенная церковь, дальше и левее – две ржавые пушки. А приглядевшись к очертаниям в противоположном конце, парень сразу узнал большую баню «Арасан», но с изуродованным (словно после чудовищного урагана) куполом. На дорогах среди пластиковых бутылок и бесформенного грязного картона валялись перевёрнутые искорёженные автомобили (где-то по одиночке, а где-то кучами, напоминающими баррикады). Здания выглядели обветшало, убого. Людей не было нигде. «Что-то знакомое. Неужели парк 28-и? Вырубленный. Странно. Кажется, что зима была только вчера. Сколько же времени прошло на самом деле? И где я был всё это время после аварии? Кажется, у меня амнезия. Похоже, меня ограбили и бросили здесь. Может, ещё и накололи каким-нибудь психотропным препаратом. Совсем ничего не помню» – подумал парень. Более всех напрашивался образ апокалипсиса, в котором удалось выжить только одному человеку – ему, Ринату. «Интересно, зачем деревья убрали? Автостоянку, что ли, хотели сделать?» – предположил он. Происхождение же неприятных запахов было вполне понятным – вокруг валялось много мусора вперемешку с высохшими фекалиями.
Сейчас, скорее всего, начиналось бабье лето – время, когда после прошедших холодных дождей ненадолго восстанавливается ясная и тёплая погода. Именно в такую пору Ринат познакомился с Эльвирой. Возможно даже: на том самом месте, где он сейчас непостижимым для себя образом очутился.
             Зайдя в церковь через полураспахнутые-полуоторванные двери, Ринат нашёл в алтаре несколько предметов облачения духовенства. «Не святотатствую ли я?.. А, чушь. Не ходить же голым?» – подумал он и нацепил на себя диаконский стихарь, предварительно вытрусив из него пыль.  А потом на первой попавшейся помойке отыскал старые башмаки, чтобы не порезаться о бутылочные осколки, валявшиеся повсюду.
             По мере того, как Ринат брёл по странно изменившемуся городу, тормозящая мысли ошарашенность перерождалась в тихое отчаяние. Парень заходил во дворы, поднимался на этажи домов, стучался во многие двери. Но двери оставались запертыми, а людей по-прежнему не было – ни единой души. «Так можно до бесконечности бродить в поисках непонятно кого и чего. А вокруг только мусор да дерьмо» – мелькнула мысль. Жизнь сейчас как нельзя более походила на идиотскую бессмыслицу – серую и безнадёжно глупую.
Ринат решил выломать одну из дверей, раз хозяева всё равно не отзываются, но ничего не получилось – сил не хватало. С другими дверьми была та же история. Ни одна из них даже не шевельнулась. Парню показалось, что они просто вмурованы в бетонные стены. Оставив бесполезную затею, он снова вышел во двор и, перешагивая через кучки ломаного старья, вдруг услышал у себя за спиной рычание. Обернувшись, застыл на месте от неожиданности и страха. Огромный огненно-рыжий пёс – гладкошёрстный и худой – смотрел на него голодными глазами и угрожающе скалил пасть.
            – Это что ещё за собака Баскервилей? – прошептал Ринат, инстинктивно поискал вокруг глазами что-нибудь тяжёлое, не нашёл, резко развернулся и, с обеих сторон приподняв подол стихаря, бросился наутёк с такой фантастической скоростью, что сам себе удивился.
            Убегая, он заметил, как из-за поворота выскочил ещё один такой же монстр, а потом и третий. Одному из псов удалось схватить бегуна сзади за одежду и оторвать кусок –благо, что материал был ветхим, иначе всё могло бы обернуться страшнее.
            Небольшая свора огромных псов преследовала Рината ещё долго – по крайней мере, ему так показалось. Он бежал через дворы, петляя и иногда прячась за разными небольшими объектами, чтобы отдышаться. Псы тоже останавливались, рыскали по сторонам так, словно искали ещё кого-то или что-то обронённое парнем. Это было странно, но позволяло бегуну выиграть время. А бежал он почему-то вверх – в сторону гор. На спуск было бы легче, быстрее. Но парень бежал туда, куда тянуло, не пытаясь понять, почему.
Наконец, за жалкой рощицей (как будто пережившей летом страшную засуху) показалось хорошо знакомое здание Дворца республики. К Ринату оно стояло задним углом. Распахнутые настежь ворота встроенного в здание гаража так и звали забежать именно туда. «Могу не успеть закрыть» – мелькнуло в голове. И Ринат спрятался чуть дальше – под длинным  металлическим листом в задней части здания, где была открыта маленькая решётчатая дверца с засовчиком. Сразу за дверцей серели ступеньки, уводящие вниз – в какой-то, наверное, сантехнический подвал. Хотя больше всего это место походило на вход в бомбоубежище. Спускаться по ступенькам парень не стал. Просто наблюдал за псами из укрытия, сидя на холодном бетоне под низким потолком. Псы какое-то время покрутились возле здания, снова что-то ища, затем унеслись всей сворой, будто увлекаемые кем-то невидимым.
             Стало вечереть. По телу Рината пробежал лёгкий озноб. Казалось, что бездушная стена скоро вытянет через спину все жизненные силы. А появившееся чувство голода постепенно овладевало умом, проникая во все его уголки. От этого спасительное пребывание в холодном приподвальном закутке становилось ещё дискомфортнее. Молодой человек, всё ещё не решаясь выйти из укрытия, думал о разном, но все мысли заканчивались в тупике под вывеской «Сожрать бы чего». «Отсиживаться дальше – вариант безопасный, но и бесперспективный. Пора выползать» – решил он и стал медленно выбираться из-под металлического листа, скрипя заржавевшей дверцей.
              Собаки не появлялись. Озираясь по сторонам, Ринат обошёл здание дворца на сторону фасада и замер от неожиданности.  Испуг и радость смешались в одно очень странное чувство.
              Позади памятника Абаю между двух больших клумб на скамейке сидел пожилой человек в богато расшитом чапане и смотрел в сторону Рината, слегка улыбаясь. Продолжая озираться по сторонам, парень направился к старцу.
              Как и весь город, Дворец республики вместе со своей площадью удручали взор какой-то обтрёпанностю, замызганностью, обшарпанностью и пожухлостью в серо-бурых тонах. Вдоль аллейки торчали болезненно-лысые ёлочки, словно пережившие кислотный потоп. А старец вместе со своей новенькой скамеечкой, напротив, выглядел свежо и даже немного празднично, создавая заметный контраст всей окружающей обстановке. Он сидел всё так же невозмутимо и смотрел своими добрыми глазами на приближающегося молодого человека. Ринат нерешительно кивнул головой в знак приветствия.
             – Здравствуй, сынок, – сказал старец приятным бархатным баском: – Присаживайся.
             – Здравст… вуйте… Спасибо… А вы тут… собак не встречали? – немного растерялся Ринат, присев на край скамейки.
             – Щенков? Симпатичные, правда? – спросил старец в никуда и, не дожидаясь ответа, повернулся к парню: – Ну как, уже освоился?
Ринат только пожал плечами, не зная, что и сказать. «Он что, городской аким? Спрашивает так, будто я у него в гостях. А про щенков – неплохо пошутил. Ни фига себе, щеночки! Сожрут и не подавятся» – подумал парень.
             – Да нет, сынок, это я у тебя в гостях – в твоём собственном городе, – сказал старец, улыбнувшись.
             – Вы?.. У меня?.. В моём городе?.. В собственном? – всё больше удивлялся Ринат.
             – Ты хочешь, чтобы я тебе всё объяснил, так? – спросил старец.
             – Ну, в общем-то, было бы неплохо.
             – Сам-то ты будешь долго догадываться. Чего доброго, решишь, что всё это тебе снится. Ты ведь уже так думал, верно?
             – Была мысль. Но во сне у меня обычно как-то всё по-другому…
             – Ну да, более эфемерно, – кивнул старец, немного помолчал и спросил: – Что это за одежда на тебе? Стащил из церкви?
             – А что же мне, голым по улицам бегать, что ли?
             – Да нет, конечно. Ты в своём городе – хозяин. Делай всё, что пожелаешь. Он весь принадлежит тебе.
             «Звучало бы заманчиво, если бы речь шла не о большой помойке» – подумал Ринат, но ничего не сказал, только с горечью ухмыльнулся. Больше всего его мучил вопрос о том, каким образом он сюда попал и вообще где находится эта злая карикатура на город, знакомый ему с детства.
             – Надеюсь, ты понимаешь, что жизнь, к которой ты привык, продолжается теперь без тебя.
             – То есть я умер? Это что, загробный мир?
             – Не совсем. За твою жизнь борются неплохие специалисты своего дела. Но вряд ли они понимают, что жизнь человека всегда продолжается дальше.
Ринат не понял, к чему именно относился ответ «Не совсем» – к смерти или к загробному миру. Но переспрашивать не стал. Исступлённо глядя перед собой, он пытался привести в порядок мысли, которые снова разбрелись в разные стороны и начали жить каждая своей жизнью. Ему показалось, что всем его существом постепенно, но бесповоротно овладевает сумасшествие. Возможно, он находится во дворе психиатрической клиники и обглоданные деревья – это галлюцинации, а старец – такой же умом тронувшийся пациент. Они сидят и беседуют непонятно о чём. Загробный мир приплели. Сильно, видимо, стукнулся во время аварии.
             – Да, стукнулся ты сильно, – покачал головой старец.
             – Вы мысли мои читаете? – подозрительно спросил парень.
             – Просто я хорошо тебя знаю. Как знаю и твоих родителей.
             – Даже так?
             Старец провел ладонью по воздуху – и на мгновенно появившемся в пространстве экране – не физическом, а будто состоящем из сконцентрированного воздуха – Ринат увидел своих родителей. Они выглядели молодо – совсем как на старой чёрно-белой фотографии.
             – Они что, тоже умерли? Когда это случилось?! – встревожился парень.
             – Они живут и здравствуют. И их город всегда с ними, – сказал старец.
             – Это как альтернативная реальность, что ли? Вон и Дворец республики, и памятник. Всё как здесь. Но…  Но почему тут столько мусора и совсем нет нормальных растений? У них там вроде как весна. Цветы вон, ёлки, дорожки подметённые. А тут что, экологическая катастрофа и забастовка дворников?
             – У каждого есть свой собственный город, своя планета и даже своя вселенная. Они такие, какими ты их создаешь мыслями, словами, а главное – поступками. Как ты относишься к своему городу, так к тебе отнесётся вселенная. Твои родители до выхода на пенсию работали в Зеленстрое и очень любили свою работу. Можно сказать, жили ею, а это немаловажно. Поэтому их город благоухает прекрасной растительностью – даже той, которую они не успели насадить. Решало начальство, но они, работая с удовольствием, продолжали мечтать. И мечты эти уже сбываются. Возможно, их город даже прекраснее, чем тот, откуда ты явился.
             – Путаница какая-то. Они сажали деревья и за это их ожидает Эдем, – произнёс парень с иронией и добавил: – Нет, я, конечно, рад за них. Но сам-то я… что-то не помню себя в роли помоечного бомжа. Где же логика?
Старец в ответ только покачал головой. А Ринат подскочил на месте, когда на экране рядом с родителями увидел самого себя.
             – Кто это там с ними? Это же я! – он вопросительно посмотрел на старца: – Или не я? Тогда кто?!
             – Да ты, ты. Твои родители не заслужили одинокой старости. Ты присутствуешь в их мыслях, чувствах, а значит – в их жизни. Что тут удивительного?
             – Абсурд какой-то! Меня, значит, засунули на помойку, а моих стариков надувают! Они и ведать не ведают, где я на самом деле нахожусь! – вне себя от обиды возмутился Ринат, внимательно посмотрел на старца и спросил: – Я-то ведь не мечтал жить на помойке. Я у родителей есть, а их у меня, получается, нет?  Несправедливо.
             – Так ли уж сильно они тебя интересовали? Ты адрес-то их помнишь?
             – Конечно, помню. Ну не навещал давно – и что? Разве это преступление? Прямо отщепенца какого-то из меня сделали! Ну и долго мне здесь находиться?
             – Всю свою вечность, сынок. Вечность дарована каждому человеку, но где и как он её проведёт – зависит только от него самого. То, что вырастает в душе у человека, рано или поздно выходит наружу – в его собственный мир. Твой мир – перед тобой, сынок.
             – Не может быть! Неужели ничего нельзя исправить? – почти выкрикнул Ринат, чувствуя, как изнутри его начинает одолевать паника безысходности.
     В этот момент ему вспомнилась Эльвира, метущаяся в машине подобно дикой птице в клетке. Ринату показалось, что именно в такую птицу он сейчас превращается. Здесь не могли помочь ни «крутой разводящий» дядя, умеющий решать любые проблемы, ни приятель из компетентных органов, к которому частенько приходилось обращаться раньше, ни кто-либо ещё. «Неужели ничего нельзя исправить?» – повторил мысленно свой вопрос окончательно упавший духом молодой человек.
             – А как ты думаешь? – хитровато прищурившись, спросил старец.
             – Я ещё имею право думать? – с горькой иронией сказал Ринат как бы сам себе.
             – Думать люди всегда могут, но не всегда хотят, к сожалению. А в результате – вот такие города, как твой, – ответил старец.
             – Такие города, как мой, – машинально повторил Ринат за старцем, тупо глядя в одну точку.
             В мыслях молодого человека промелькнула последняя надежда: «Наверное, это всё-таки просто кошмарный сон. Старик врёт. Сейчас я проснусь – и всё будет по-прежнему. Вот только с Элькой надо помириться. Дались ей эти щенки! Хотя, конечно, можно было отвезти их на собачий рынок и сдать с доплатой. От этого я не обеднел бы».
           – Вот-вот, и я так думаю, – сказал старец, словно следил за мыслями Рината: – Не обеднел бы. Напротив, стал бы богаче. А здесь собачьего рынка нет, к сожалению. Щенки есть, а рынка нет – такая вот проблемка.
           – Откуда вы всё знаете? Наблюдали за мной, что ли? Вы вообще кто? Похожи на Абая чем-то, только седины многовато. Как раз возле его памятника сидите.
           – Можешь, сынок, считать меня своей Совестью, если тебя устроит такой ответ. Или считай кем хочешь. Не всё ли равно?..
На лице Рината появилась безмолвная горькая усмешка. Более конкретного ответа от старца он и не ждал.
           – Если у тебя больше нет вопросов, я, пожалуй, пойду, – сказал пожилой человек и положил обе ладони на свою трость, намереваясь встать со скамейки.
           – Подождите. Со щенками не всё понятно. Вы что имели ввиду? Монстры, которые за мной гнались, как-то связаны с теми… ну, с теми, из-за которых всё и случилось?
           – Так ведь это они и есть. Разве ты ещё не понял? Обида на человека творит чудеса так же, как и благодарность человеку.
           – Вас послушать – получается, что все всё понимают и запоминают.
           – Разумеется. Как человеческие младенцы, так и животные, даже растения и минералы. У всех есть память и сознание. Конечно, человек и, скажем, камень мыслят на разных уровнях, с разной скоростью и так далее. Тебе этим сейчас забивать голову совсем не обязательно. Лучше подумай о себе, о своей жизни.
           – Пожалуй, я только о себе и думал, – прозвучало как размышление вслух.
           – О себе можно думать по-разному. Думал ли ты о себе как о части вселенной, о жителе своей планеты, своего города? Никогда не хотелось сделать ещё лучше место, где ты живёшь? Помнишь, как у Сент-Экзюпери: «В первую очередь приведи в порядок свою планету»? Не читал?
           – Про маленького принца? Слышал. Может, у меня и было что-то такое в детстве. Вы же знаете, чем занимались мои родители. Меня брали с собой, когда детский сад закрывался на карантин. Наблюдал за их работой, немного помогал даже. Нравилось, пока был маленький.
           – И что же случилось потом? Суета завертела?
           – А что случается со всеми? Может, суета. А, может, что-то ещё…
           – Совсем не то вы считаете зрелостью. Стремитесь выглядеть взрослыми, но подражаете незрелым – таким же, как вы, – покачал головой старец: – Равнодушие вперемешку с хитростью – это недальновидность, а значит глупость. Ты стремился походить на своего дядю, который позабыл про совесть, а отца считал… Как вы там их называете?.. Ах да, лохом. К стати, город твоего дяди чем-то похож на твой, но ещё более запущен. Архитектура довольно любопытная: подвалы есть, а домов нет – даже тех, которыми твой дядя завладел обманом, превратив старых хозяев в бомжей. Хочешь посмотреть? Могу показать.
           – Не стоит. Я уже насмотрелся.
Старец легко поднялся со скамейки, последний раз окинул парня добрым и даже сочувственным взглядом, вздохнул и направился к дворцу. Ринат хотел было спросить ещё что-то важное, но удаляющийся человек словно растворился в воздухе. Парень повернулся к его скамейке – её не было. «Её вообще-то тут никогда раньше не было. Сбоку как был, так и есть ряд скамеек, а у памятника не было. Может, всё привиделось?» – подумал Ринат. Но в голове у него ясно и отчётливо прозвучал голос старца: «Вернись туда, где прошло твоё детство».
           Мысли названного владельца города перепутались ещё больше. Про собак он забыл. Да и про чувство голода тоже. Яркими вспышками мигали воспоминания – и о том, как оскорбил отца, нахамил матери, и том, как выбросил на мороз щенков, а потом поссорился со своей девушкой, и много чего другого. Даже мусор, выброшенный из окна автомобиля, показался ему неотъемлемой частью одной большой причины, по которой он находится сейчас там, где находится. «Что это? Меня мучает совесть?» – бледно проступал вопрос через картинки, возникающие из памяти.
           Ринат начал неторопливо спускаться по проспекту Достык, встречая на пути то же, что и везде – разруху и мусор. Уже почти стемнело, когда он попал в холл небоскрёба гостиницы «Казахстан» через большое разбитое окно.  Какая-нибудь комнатка с кроватью (пусть даже не номер-люкс) сейчас не помешала бы.
           В холле на полу валялась огромная люстра (вернее – то, что от неё осталось) и много стекляшек. Ни один из лифтов, конечно, не работал. Это не удивляло: здание гостиницы, как и весь город, было обесточено. Ринат хотел подняться по одной из ступенчатых лестниц, но все они оказались обваленными: оставшиеся местами куски бетона держались на искривлённых арматурах. По этому железному скелету парень и вскарабкался на балкон-площадку гостиничного кафе. Найдя там кусок поролона, устроился на ночлег за стойкой бара.
           Было зябко. Расслабиться не удавалось. Сон то обволакивал Рината, то вдруг резко отступал – и сами собой открывшиеся глаза всматривались в пугающую темень, а в затылке начиналась болезненная пульсация.
           Когда в холле гостиницы стало светлее, парень искренне обрадовался долгожданному утру. К тому же, на столиках кафе обнаружились кусочки чёрствого печенья. Собрав их в один кулёк, Ринат проглотил всё с жадностью. А потом возник вопрос: «Что дальше?». И, словно в ответ на него, вспомнились вчерашние слова: «Вернись туда, где прошло твоё детство». Кто их произнёс вчера? Сделавшийся невидимым аксакал? Или, может, собственный внутренний голос парня? Так или иначе, ничего другого не оставалось.
Хотя самочувствие явно говорило о недостаточности ночного отдыха (в голове стоял гул), Ринат всё-таки решил отправиться в путь сразу же после трапезы. Выйдя из гостиницы, он в мыслях быстро нарисовал предстоящий маршрут. Ему нужно было просто спуститься до улицы Толе Би и пойти по ней в сторону Тастака, никуда не сворачивая. «Если здесь время идёт так же, то часов двух-трёх должно хватить с избытком. В любом случае, до вечера точно успею» – подумал он.
           Уже в дороге пришла мысль: «И что я там найду?» Ринат знал, что в хорошо знакомой ему части города на месте давно снесённого частного сектора высились теперь высотные жилые здания. Но продолжал идти. Единственную зацепку за предполагаемый выход нужно было проверить. «Раз город – воплощение внутреннего мира (как сказал аксакал), то все знаки в нём должны быть явно ощутимыми» – решил парень.
           Проходя мимо разных построек, он уже не пытался открывать входные двери – был уверен на все сто, что они заперты. Но вдруг заметил небольшое трёхэтажное строение старого типа с дверьми нараспашку. Подойдя ближе и прочитав надпись на табличке, Ринат понял, что единственно гостеприимным заведением в его городе оказалась библиотека. Возможно, все библиотеки в городе – большие и маленькие – были открыты так же, как эта. «Никогда не любил читать. До всего доходил своим умом, без всяких там книжек» – вспомнил молодой человек и зашёл в здание, всё же надеясь отыскать ответы хотя бы на некоторые свои вопросы или – ещё лучше – встретить кого-нибудь из людей. Времени до вечера было предостаточно. Это позволяло задержаться. Да и сама библиотека – тоже вариант для ночлега.
            В читальном зале наблюдался не просто беспорядок, а прямо-таки сверхбардак, как после жесточайшего погрома фанатиков. И сразу бросилось в глаза интересное обстоятельство: все книги как на полу, так и на полках были странным образом похожими друг на друга, словно их доставили сюда в одно время из одного и того же переплётного цеха. Ринат осторожно взял в руки ближайшую из книг и прочитал на обложке: «Бесполезная и совсем не интересная книга». Открыл. На титульном листе вместо названия чётким шрифтом чернели слова: «Ну и чего ты сюда припёрся? Заняться, что ли, больше нечем? Положи на место и вали отсюда».
            – Неплохой розыгрыш, – произнёс Ринат, будто его в этот момент мог услыхать кто-то прячущийся за стеллажами.
            Совет, находящийся на титульном листе, только распалил любопытство молодого человека. Но, перелистывая страницы, он натыкался лишь на продолжение изложенной в начале мысли: «Ты что, не понял?», «Какой любопытный, а!», «Всё равно ничего интересного здесь не найдёшь. Разве в книгах бывает что-то интересное?»… Хмыкнув, Ринат открыл книгу сразу посередине. «Хоть с середины, хоть с конца читай, а умнее не станешь» – говорилось ему оттуда. Посетитель захлопнул книгу и поставил на место, взял другую, потом третью, четвёртую – у всех было одно и то же название, а в конце текст: «Ну что, дубина, убедился? Только зря время потерял. Лучше бы с приятелями набухался…». На других стеллажах находились аналогичные книги, под  ногами – то же самое. Дальше проверять не было смысла.
            – Все приколы здесь в одном и том же духе, – безрадостно ухмыльнулся Ринат и вышел из здания.
            Больше не обращая внимания на городские полуразрушенные сооружения, молодой человек добрёл, наконец, до частного сектора – судя по нескольким первым домикам, целого и невредимого. Удивляясь этому отличию от остального города, спустился по узенькой улочке и остановился напротив дворика с каркасно-камышитовым домом. Именно здесь – в доме своей бабушки – Ринат и провёл всё детство. Здесь он бегал с брызгалкой, гонял на велосипеде, играл с Джеком (большим дворовым псом). Здесь прошли самые счастливые годы жизни.
            Всё тело гудело от усталости, измотанности. Хотелось прилечь где-нибудь и просто забыться, заснуть крепким, блаженным сном. И ещё: мучила жажда. Парень подобрал пустую бутылку, каких кругом валялось в избытке, и налёг всем весом на рычаг водопроводной колонки. Воды не было.
            – Ну да, разумеется. Ни света, ни воды. Все условия для жизни, – проворчал Ринат. «Странно. Дом на месте. Я думал, что его снесли. Мне так не хотелось, чтобы его ломали! Вообще не хотелось отсюда уезжать» – мелькнуло воспоминание.
            – Где же девятиэтажка? На его месте должна быть девятиэтажка, – вяло бормотал парень, шатаясь на ходу.
            Зашёл во двор, приблизился к веранде. Дверь была заколочена толстой доской. Подобрав валявшийся у крыльца гвоздодёр, Ринат сосредоточился, насколько смог, вложил оставшиеся силы в одно движение и оторвал доску. Затем отыскал за домом механическую колонку-насос, не зависящую от водопроводных коммуникаций, и всё же наполнил бутылку водой. Утолив жажду, вошёл в дом.
            Изнутри домик выглядел так, словно последний человек побывал в нём лет пятнадцать-двадцать назад. Паутина заплела всё, на что падал взгляд. Пахло пылью и сыростью. Но, тем не менее, что-то очень знакомое, до боли родное открывалось Ринату при каждом шаге по скрипучему деревянному полу. На каком-то внутреннем «автопилоте» парень добрался до тахты и, свалившись, погрузился в приятное забытьё.
            Казалось, что прошло несколько часов перед появлением фигуры загадочного старца, то улыбающегося, то глядящего строго и укоризненно. Старец что-то сказал, но его тихий голос заглушил стремительно приблизившийся собачий лай. Через мгновение перед глазами промелькнули три огромные тени. В глубине сознания что-то вздрогнуло – и маленькой искоркой сверкнула надежда, что они больше не вернутся. Ринат успел заметить, как старец кого-то уводит за руку – девушку, очень похожую на Эльвиру. Она оглядывалась и обиженно изрекала: «Ты ещё хуже, чем я думала!» Эти слова повторяло многоголосое эхо. Почему-то тут же появились родители, сочувственно качающие головами. Затем – образ покойной бабушки и радужные дни детства, наполненные яркими впечатлениями. Иногда лаяла домашняя такса и радостно подпрыгивала на задних лапках, после чего превращалась в лохматого Джека. Громко рычала бензопила, и земля покрывалась слоем мелких опилок. По широкой кровати под блюзовые композиции вяло ползали голые проститутки. Всё это появлялось и исчезало, словно отдельные фрагменты, кем-то вырванные наугад из прошлого. А ещё через некоторое время послышались незнакомые голоса, стало светлее.
             Ринат почувствовал, что лежит лицом вверх – совсем не так, как заснул. В ушах громыхало собственное сердцебиение. Он попытался открыть глаза. Получилось не сразу. Зрачки уплывали вверх за поднимающимися веками – и те захлопывались обратно. Кто-то взял его за руку – и появилось ощущение, что в неё вонзили тонкое остриё. По телу пробежала бодрящая волна.
             – Может, ещё ?.. – спросил низковатый женский голос.
             – Достаточно. Жить будет, – ответил мужской.
             Глаза, наконец, открылись. Над собой Ринат увидел незнакомое лицо, наполовину закрытое марлевой повязкой, на фоне белого потолка. Пахло фармацевтическими препаратами. В поле бокового зрения попала капельница. Всё это не вызывало удивления. Словно именно такой поворот следовало ожидать по логике вещей.
             Прошло три дня. Ринат начал потихоньку двигаться. Его самочувствие, на удивление врачей, быстро приходило в норму. Весь тот кошмар, который недавно претендовал на реальность, можно было теперь послать куда подальше и продолжать жить в своё удовольствие, шагая по головам и на всех плюя. Однако Ринату вспомнились рассказы его девушки, читавшей о случаях с людьми, которые якобы побывали в потустороннем мире во время клинической смерти и в итоге у них произошла переоценка ценностей. Он стал задумываться над такими понятиями, как честность, сочувствие, отзывчивость. То ли это теперь действительно его волновало, то ли просто хотелось создать вокруг себя ауру впечатлений о человеке, пережившем клиническую смерть. Возможно, одно другое не исключало.
             Встреча с родителями, навестившими его в больнице, была очень тёплой. С Эльвирой тоже не возникло никакого напряжения, будто история с выброшенными на мороз щенками полностью стёрлась в её памяти. Доброжелательная улыбка девушки возвращала Ринату веру в их совместное счастливое будущее. Ринат понимал, что ему – чуть не погибшему в аварии – никто из близких не станет припоминать его равнодушие и хамство. Но сейчас, вспоминая прежнюю жизнь, он сам себя упрекал.
             – Элька, прости за всё. Ладно? Я многое понял, пока находился здесь, – сказал он Эльвире, взяв её за руку, потом посмотрел на стоящих рядом родителей: – И ты, мама, прости.
             С отцом они молча обменялись взглядами. Отец кивнул.
             – Я так соскучился по вам… Там я был совсем один. Когда-нибудь расскажу, – тихо произнёс парень и снова перевёл взгляд на Эльвиру: – Эль, скажи, а те щенки… Они… Тебе что-нибудь известно?..
             – Всё в порядке. У них уже есть хозяева, – ответила девушка и спешно перевела разговор на другую тему: – Нам сказали, что тебя скоро выпишут.
             – Ты выйдешь за меня? – вдруг спросил он.
             Она опустила глаза и, застенчиво улыбнувшись, молча кивнула.
             До выписки из больницы Ринат прочитал пару книг, принесённых Эльвирой, не выкурил ни одной сигареты и очень этим гордился. Сначала лечащий врач строго запрещал, потом уже просто жалко было терять достигнутое. Несколько дней без курения парень приравнивал к чемпионскому рекорду. Вернувшись домой и, перевезя, наконец, к себе Эльвиру (правда, на такси), Ринат вообще стал вести здоровый образ жизни. Его невесту это приятно удивляло.
             – Дело не только в собственном здоровье. Например, ты – человек не курящий, но находишься рядом. И заставлять тебя дышать ядовитым дымом – это эгоистично. В конце концов, я же люблю тебя больше, чем свою вредную привычку. Вот и жертвую меньшим ради большего. Ничего особенного в этом нет. Всё, как видишь, объясняется просто, – говорил ей Ринат.
             Иногда Эльвире подобные объяснения казались слишком пафосными, но она не хотела обвинять своего жениха в позёрстве и занудствовать на эту тему. Наблюдаемые в Ринате изменения настолько радовали её, что «бить его по рукам» она не только не хотела сама, но и не позволила бы другим. За несколько дней общения после больницы он не выпил ни одной бутылки пива, не говоря уже о более крепких напитках. А во время прогулок ни разу не бросил что-либо мимо урны.
             О Ринате говорили все его родственники и знакомые. В их кругу он стал очень популярен как человек, переживший клиническую смерть и изменившийся в лучшую сторону, обретший какой-то высший смысл в жизни. Правда, в чём именно состоял этот «высший смысл» и чем он отличался от обычного смысла, никто не понимал: высший – да и всё.
             «Вернувшийся с того света» молодой человек стал гораздо более приятным в общении, это заметили все его знакомые. Многие ставили его в пример своим мужьям, братьям, сыновьям. После подачи Ринатом и Эльвирой заявления в загс вся их родня, крутящаяся в предсвадебной суете, только и говорила и том, какой это удачный альянс. Подруги Эльвиры откровенно ей завидовали. К тому же, Ринат регулярно навещал родителей, помогал материально и физически, что сразу возвысило его в глазах всех близких и дальних родственников. «Молодец парень!» – восхищались они. Только вот с дядькой своим Ринат держался как-то холодновато, отчуждённо. На предложение купить новый автомобиль ответил неопределённо: куда, мол, спешить? Затем прозвучали мысли вслух о загрязнённости воздуха и аварийности на дорогах. Эльвира не верила ушам своим. Постоянно ловить такси или толпиться в общественном транспорте – перспектива, конечно, не радостная, но просветление сознания будущего супруга в данный момент было важнее.
              Ринат и Эльвира ни разу не поссорились даже по пустяку. Их житейское притирание друг к другу было на удивление быстрым и гладким. Скорее всего, благодаря чудом обретённой способности парня идти на компромиссы. Он либо соглашался с невестой, либо отшучивался и очень мягко переубеждал её – прямо уговаривал, как маленького ребёнка. И ей это, судя по всему, нравилось. Она иногда даже специально провоцировала возникновение противоречий, чтобы Ринат её поуговаривал, попутно называя всеми ласковыми словами, которые только знал. Особые компромиссы, впрочем, не требовались. Если в мелких вопросах и возникало лёгкое несовпадение мнений, то в основных жизненных позициях наблюдалось полное согласие. Отношения складывались на редкость гармонично. 
              В один из дней будущие молодожёны, по обыкновению, решили провести время где-нибудь вне квартиры. Как раз сегодня город начал праздновать Наурыз – традиционную встречу весны.
              – Пройдёмся пешком? Или поймаем мотор и куда-нибудь заедем? – спросил Ринат у своей невесты.
              – Сначала прогуляемся, – ответила она.
              Взявшись за руки, они направились в сторону проспекта, откуда доносился праздничный шум. Свернув за угол, увидели нарядную юрту. Наверное, это из неё тянуло аппетитным запахом жарящихся баурсаков.
              – Ты до сих пор не рассказал мне о своём потустороннем путешествии, – напомнила Ринату его невеста: – Всё только намекаешь: «Там я был одинок… Там было всё иначе…». Сказал «А» – говори и «Б».
              – Хорошо. Бэ-э-э, – ответил Ринат, смеясь.
              – Ну ладно, я серьёзно. Расскажи, – невинно-капризным тоном потребовала девушка.
              – Это было похоже на жуткий сон. Я будто очутился в другом измерении: вроде бы наш город, но не такой. И там ещё был аксакал, который говорил мне странные вещи. Городов Алматы, оказывается, много:  у каждого из нас – свой. Представляешь? – сказал Ринат.
              – А у нас будет не твой и не мой, а наш, – с улыбкой ответила девушка, ведя его дальше: – Ты не забыл, что сегодня мы ужинаем у твоих родителей?..
Вечерело. Город переливался разноцветными огнями. Повсюду звучала музыка. А Ринат продолжал рассказывать о своём злоключении в альтернативном Алматы, какие-то эпизоды приукрашивая, какие-то описывая вскользь, а о каких-то умалчивая. О прошлом, каким бы оно ни было, всегда легче вспоминать, чем реально переживать его.
              – Ну вот, бегу я как ошпаренный, а за мной гонятся три монстра: каждый – величиной с коня. Думаю: «Всё. Сегодня мной пообедают»… – увлечённо рассказывал парень.
А Эльвира всё слушала, то ужасаясь, то смеясь, словно ребёнок, которому рассказывают страшные истории вперемежку с анекдотами.
              Побывали у родителей Рината, домой вернулись поздно. Хотелось спать. У парня никак не выходил из головы подслеповатый старичок, которому они с Элей помогли сегодня перейти через дорогу. Он был немного похож (особенно интонацией в голосе) на того советчика из «сна», который появился и исчез возле памятника Абаю. «Счастлив тот, кто от души поступает по-доброму» – раздавались эхом в голове слова старичка. Это было как благословение.
              Чувствуя приятную усталость, Ринат с удовольствием вспомнил все свои добрые дела за последние несколько дней и даже сосчитал их в уме. Пребывая в тёплой неге объятий своей невесты, он всё глубже проваливался в сладкий безмятежный сон. Где-то вдали – за полупрозрачным туманом – уже звучал свадебный марш, пестрели многочисленные букеты цветов, а весёлые гости спешили к молодожёнам с поздравлениями. Потом вдруг послышался знакомый голос:
              – Если бы ты, сынок, не трогал её до свадьбы, у вас была бы настоящая первая брачная ночь.
              Рината как холодным душем обдало струёй собственных мыслей: «Аксакал из странного города! Как он попал сюда? И опять с нравоучениями! Может, не соврал, когда совестью назвался? Вот и воспитывает изнутри, принимая образ национального классика, учителя молодёжи». Парню казалось, что он отмахивается от старца, как от назойливой мухи – отмахивается от своей совести:
              – Ну хватит уже! Хорошего – в меру…
              Открыв глаза, облегчённо вздохнул. Шаря в темноте рукой, тихо позвал:
              – Где ты, моя радость. Иди ко мне, сладенькая.
              Но рядом никого не оказалось. Да и лежать было жестковато. Пахло не ароматом элькиных волос, а какой-то мокрой пылью. Рассмотрев силуэты предметов, находящихся вблизи, Ринат почувствовал, как ком подступает к горлу. И через мгновение из самой глубины его человеческой души вырвался рёв загнанного в тупик зверя:
              – Не-е-е-е-ет!!!
              Он вскочил с тахты, начал швырять и пинать всё, что ему попадалось. Отборный мат сменялся громким рыданием, затем возобновлялось крушение старой мебели. Парень метался по дому, пока не нашёл дверь наружу. Выскочив во двор, он упал в траву и долго молотил землю крепко сжатыми кулаками:
              – Почему?! Почему?! Почему?!..
              К утру Ринат успокоился. После истерики осталось только чувство душевного опустошения. До рассвета просидел на деревянном крыльце. Потом встал, огляделся. Двор был всё тем же. Возле дома под окном пестрели цветы с высокими стеблями, растущие несколькими тесно посаженными кустами. Вдоль забора до самой калитки стояли плодовые деревья – не спиленные, не обломанные, целые. Рядом валялись пузатые груши с трещинами. Парень взял одну из них, обтёр ладонью и попробовал. Во рту появилась приятная сладость.
«Может аксакал где-то рядом, но невидимый? Мне ведь именно он посоветовал сюда прийти» – подумал Ринат и спросил в пустоту:
              – Уважаемый, вы здесь?
              – А как ты думаешь? – послышался тихий голос старца.
              Ринат вздрогнул. Ему стало не по себе. Страх, любопытство и ощущение какой-то душевной обнажённости смешались в одно состояние, как это бывает, если чувствуешь себя под постоянным наблюдением.
              – Почему я не могу вернуться? Я только что получил откровение. То, что мне приснилось – это ведь было откровением? Разве нет? Вся схема – как на ладони. Жизненная обстановка вокруг людей формируется в соответствии с их внутренним содержанием, которое проявляется через определённые действия. Вот она, формула. Я вывел её сам. Ну, не без вашей помощи, конечно. Если поступаешь плохо и видишь негативные последствия – измени линию поведения. Видите? Я знаю, что должен делать, чтобы всё исправить, – произнёс парень с неподдельно-горячим энтузиазмом.
              – Жизнь – это не игра с зарабатыванием очков, хотя многие именно так к ней относятся. Жизнь – это намного серьёзнее. Ты, сынок, не понял самого главного.
              – Главного? Но чего? Чего я не понял?!
              – Ответ кроется в тебе самом. Ты должен понять сам, без подсказок.
              – Да о чём вы говорите?! Скоро я вообще потеряю контроль над разумом!
              – Вот и хорошо. То, что ты считаешь разумом, не всегда приводит к истине.
              – Даже так?! – в этот момент Ринату показалось, что над ним просто издеваются. Издеваются все: и этот старик-невидимка, и вся обстановка вокруг, и сама судьба.
              – Отчаиваться не нужно, – словно отвечая на горькое предположение парня, произнёс голос: – Твоя земная судьба – это часть твоей вселенской судьбы. Только и всего. Во вселенской судьбе у тебя есть и другие судьбы. Несчастен тот, кто исчерпал их все, но так ничего и не достиг. Твой же путь только начался. Малые дети все гадят под себя. Но ты ведь взрослеешь, разве не так?
              После этого старец больше не отзывался. У Рината появилось ощущение, что его крупно надули в какой-то чудовищной игре, где он – обыкновенная пешка в числе многочисленных ему подобных. Что он мог ещё понять? Привычная схема контраста добра и зла не срабатывала. Да и способность понимать что-либо начала притупляться.
              Тяжесть полного одиночества навалилась на душу и стала проникать в неё. Заброшенный, всеми оставленный город на пустынной планете в безразлично-холодной вселенной – именно таким сейчас представлялся Ринату окружающий мир. И самой пугающей была догадка о том, что мир в самом деле может оказаться именно таким. Только слабая надежда непонятно на что ещё теплилась где-то очень глубоко в душе, заставляя её сопротивляться.
             «А если вздёрнусь, где я окажусь в результате? Неизвестно. Надо как-то жить дальше. Никто и не знает, где продолжается моя жизнь. Но она ведь продолжается. Иначе я не думал бы сейчас об этом – меня просто не было бы нигде. Надо продолжать жить» – наконец, решил Ринат, смирившись с тем, что есть.
              Когда человек попадает в глубокий кризис и все попытки выйти из него кажутся безнадёжными, вдруг приходит ощущение некоего Присутствия – мудрого и светлого. И появляется надежда, почти уверенность в том, что Некто наблюдающий за тобой и тайно помогающий непременно поддержит – остановит пусть на самом краю пропасти, но упасть не даст. Возможно, состояние Рината походило на такое. Нет, он не надеялся на аксакала-советчика, предполагая, что загадочный старец – лишь посланник. Сам факт продолжения жизни после её, казалось бы, обрыва указывал на существование некоего Великого и Мудрого Творческого Начала, объединяющего все судьбы мира в одну непрерывную вселенскую жизнь. Начала всех начал. Непостижимого, но близкого, сопереживающего и незримо поддерживающего в трудные минуты. И всё же парень отчётливо понимал, что за него никто ничего не сделает, что в данных условиях только он сам может решить, как именно использовать имеющиеся шансы. Ибо шансы – это и есть любовь, это и есть милосердие Создателя к человеку.
               Найдя в старых шкафах отцовские вещи, Ринат переоделся. Потом в конце улочки, по которой находился старенький дворик, обнаружил небольшой продуктовый магазин со складом. Затем ещё один. Попасть вовнутрь не составило труда. Многое там было, конечно, попорчено крысами, но найденные крупы в мешках и халва в больших металлических банках, спички и многое другое всё же могли бы обеспечить одного человека как минимум на пару лет. И всё было на вкус и запах, как ни странно, довольно свежим – не в пример печенью из гостиницы.  Ринат обратил внимание на интересный факт: на упаковках не указывались ни дата изготовления, ни срок годности. Кроме того, в магазинах не было спиртных напитков и табачных изделий. «Вот уж поистине ад для алкашей» – усмехнулся на это парень. Его вредные привычки в доме детства словно атрофировались. Может, потому, что в детстве они просто отсутствовали?
                Время от времени Ринат бродил неподалёку от своего дворика, глядя на заколоченные двери частных домов и вспоминая о друзьях-мальчишках, с которыми играл в «войнушку». Как-то раз его растерянно блуждающий взгляд остановился на перевёрнутом мусорном бачке, из которого кто-то тихо пищал. Послышалось шуршание. Рината это не удивило. Крысы и мыши – та живность, присутствие которой логически вытекало из самой обстановки. Из бачка выбежал мышонок и залез парню на ботинок. Следом появившаяся крыса остановилась как вкопанная, не рискуя приблизиться к человеку. В душе у Рината что-то дрогнуло. Он наклонился и взял мышонка в руку:
               – Спасаешься от крысы? Маленький… Какой ты маленький…
Чёрные глазки-бусинки долго смотрели на парня, а носик причудливо шевелился. Это выглядело забавно. Так единственный человек в городе обрёл друга – совсем крошечного, доверчивого, благодаря которому тоска по утраченному иногда отступала. Но, отступая, всё же тянула за собой мысли.
              Вечерами Ринат, посадив мышонка на ладонь, разговаривал с ним, вспоминая свою земную жизнь:
              – Знаешь, Малыш, я ведь не всегда был добрым. Дураком тоже был. У пацанов это возрастное, наверное. Как тебя нашёл, совесть начала мучить: и за черепаху, из которой хотел сделать пепельницу, и за жабу, убитую на рыбалке. Сейчас я многое бы отдал за то, чтобы их оживить. Но время назад не прокрутить. Жизнь – это не кино. Почему я просто не отпустил черепаху в степь? Они такие медлительные, беззащитные. Сейчас отпустил бы…
              Ринату казалось, что притихший на ладони мышонок всё понимает. Или просто было легче так думать – думать, что кто-то всё же внимает запоздалой исповеди и всему, что волнует хлебнувшую испытаний человеческую душу.
              – Как ты считаешь, Малыш, Элька выйдет замуж? Конечно, выйдет… А тебе она понравилась бы. Она очень добрая. Нежная, как цветочек. Конечно, найдётся кто-то… Да что это со мной? Я ревную? Глупо. Пусть будет счастлива. Со мной или нет – главное, чтобы ей было хорошо. Я просто буду частью того, кого она выберет.
              Такие свои фразы, как последняя, он почти не понимал, и не понимал, откуда они брались, но почему-то ему нравился подобный ход размышлений.
             – Наверное, нас всех наказывают за что-то, как детей. Но если бы можно было просто попросить прощения и выйти из угла… Если бы всё было так просто, Малыш… Кто может сказать, изменился ли я? Я и сам этого не знаю. Когда мы притворяемся, а когда живём по-настоящему, никто не знает. Но я, кажется, понял, почему в большом городе только небольшая часть пригодна для жизни, а остальное – как муляж. Знаю, знаю, это пахнет мистикой и вообще звучит ненормально, но иногда мне кажется, что этот город – словно моя земная жизнь или, может быть, душа. В ней, поражённой какой-то странной болезнью, остался нетронутым лишь маленький участочек, но он долгое время был забытым, заброшенным… Эх, малыш, если бы ты умел разговаривать… Наверное, ты сказал бы мне, что я последнее время слишком много философствую.
              В доме, во дворе, а потом и на своей улице Ринат постепенно навёл порядок. Выкопал молодую поросль сливы и вишни, посадил за калиткой – и на душе посветлело. «Никогда не думал, что посадка деревьев даёт такие ощущения. Словно участвуешь в каком-то глобальном жизненном процессе, хотя на вид обычное дело. И деревца эти как будто детьми моими стали.  Хочется заботиться о них. Теперь я понимаю своих родителей» – просияло в уме.
              На бабушкиной этажерке отыскалось несколько толстых книг по домоводству ещё старого советского издания. В них чего только не было: и как латать крышу, и как прочищать печку, и как предохранять продукты от грызунов, и как ухаживать за садом и огородом, и как делать заготовки на зиму, и много чего ещё. Парень понимал, что рано или поздно закончатся продукты, перетасканные с магазинных складов, а другие купить будет негде и не на что; и после того, как будет зажжена последняя спичка, огонь нужно будет добывать каким-то иным способом. Жизнь заставляла приспосабливаться, каждый раз открывать что-то новое. И это даже становилось интересным. Случались, конечно, и минуты отчаяния. Но намерение выжить было сильнее и побеждало.
              – Необитаемый город – почти как необитаемый остров. И я на этом острове Робинзон. Правда, без Пятницы. В конце концов, всё можно преодолеть, если не падать духом! – подбадривал себя Ринат, хотя сквозь оптимизм всё ещё проступала грусть. Быть может, это была просто жалость к себе, какая временами появляется у одиноких людей.
Обнаружив в своём и соседских давно заросших сорняками огородах мелкие дикорастущие овощи, наличие которых можно было объяснить только многолетним самовоспроизводством, парень собрал и высушил семена. Научился печь лепёшки. Заготовил несколько мешков сухофруктов из яблок и груш, нападавших после ветров. И начал готовиться к зимовке. Что-что, а топливо можно было собирать по городу хоть круглосуточно. Да и сухие деревья поблизости были.
               Словом, единственный горожанин осваивался в городе как мог. Осваивался пока ещё не в целом городе, а лишь на маленьком его участке. Весь остальной город ощущался как бы застывшим во времени – ведь он не функционировал. Не было никакой системы, под которую нужно подстраиваться. Никакой искусственно создаваемой суеты, пленяющей человеческие мысли, заковывающей их в кандалы и бесконечно гоняющей по замкнутому кругу. Ничто не мешало просто жить.
       Первый снег выпал где-то, наверное, в конце ноября. Точно Ринат не знал.  Отсчитывая от бабьего лета, глядя только на восходы и закаты, он лишь приблизительно определил наступление нового года. Но вот какого именно года? Первого? Или, может, второго года начавшейся новой эры для одного-единственного человека? Найденный в доме отрывной календарь указывал на восемнадцатилетнюю давность, а настенные часы не заводились. Но это не было проблемой. Житель частного сектора просто ложился с закатом и вставал с восходом. Многое успевал сделать. И его не покидало ощущение, что впереди целая вечность.
               Как-то под утро возле калитки появились старые знакомые – тройка огромных псов, только изрядно похудевших. Почему-то Ринат не испытал страха. Место человеческого обитания – весь двор и даже вся улица – будто превратилось в незримую крепость, некое пространство, способное защищать своего жителя от всех и вся. Он вышел, бросил псам по лепёшке. Под вечер пришли просить ещё, то жалобно скуля, то заискивающе повизгивая. Так парень и приручил животных, поначалу казавшихся монстрами, но очень скоро проявивших свою щенячью суть. Самый большой из псов оказался самым ласковым.
               Весной, когда на яблонях стали раскрываться первые бутончики, появились пчёлы и бабочки. Каждый новый день радовал признаками пробуждающейся жизни, наблюдаемой в природе. И в один из таких дней самый большой пёс пропал, а через пару суток прибежал очень взволнованный и потянул своего хозяина за рукав. Ринат понял (или, скорее, почувствовал): ему хотят показать нечто важное. Возможно, самое важное, что только может быть.
               Он быстро шёл за псом, перебирая в голове все возможные варианты. Одни догадки зарождали в душе радость, другие сеяли тревогу. Дойдя до перекрёстка, Ринат увидел обнажённую девушку, лежащую на траве под деревом. Подошёл ближе и обомлел.
Это была Эльвира. Или кто-то очень похожий на неё. Сердце Рината стало биться так часто, что казалось: сейчас выскочит из груди. Затем появилась тревожная мысль: «С ней что-то случилось в том мире. Наверное, она тоже погибла». И тут же стало стыдно: «А я в душе радуюсь её появлению. Эгоист! Но как я могу вернуть её туда? Попросить бы аксакала. Вдруг это ему по силам». Но старца давно уже не было рядом – наверное, выполнил свою миссию и находился теперь где-то очень далеко.
               Осторожно усадив девушку и накинув ей на плечи снятую с себя куртку, парень вспомнил про фрагмент с родителями, показанный старцем. Ведь там рядом с ними был он, Ринат. Значит, и здесь рядом с ним могут быть все, кто ему дорог. Он посмотрел на девушку с некоторым подозрением. На пару мгновений возникло сомнение: а вдруг она не настоящая? От девушки шло человеческое тепло. Но что это могло здесь доказывать? Ничего. Да и надо ли было что-то доказывать?
               Ринат осторожно взял её на руки и понёс в сторону своего обиталища.
В конце концов, никому точно не известно, когда мы познаём реальность, а когда иллюзию. Может быть, всё – реальность. Или, напротив, всё – иллюзия. Не всё ли равно? Где мы счастливы, там и реальность. А счастлив тот, кто дарит счастье другим. Это ведь элементарно.
               «Я должен… Я очень постараюсь… Я просто хочу сделать её счастливой. Хочу и сделаю!» – звучало у парня в уме или, быть может, в сердце. Ещё предстояло выяснить, что случилось с Эльвирой, почему она попала сюда, и многое другое. Впрочем, скорее всего, Ринат не станет ничего выяснять.
               Девушка чуть шевельнулась, медленно открыла глаза и, посмотрев на Рината, едва заметно улыбнулась. Он почувствовал нечто ранее незнакомое: словно в одно мгновение стал намного сильнее. Воображение начало рисовать одну за другой картины: и красивый дом с ухоженным садом, и счастливую семью, и благоухающий весенним цветением чистый город, в котором живут многочисленные потомки: дети, внуки, правнуки... А город находится на планете, планета – во вселенной… Новая планета в новой вселенной…
               Теперь к своей вселенской судьбе молодой человек не испытывал иного чувства, кроме благодарности. Что может быть более ценным даром судьбы, чем возможность начать всё с чистого листа и самому стать началом чего-то нового, великого и прекрасного?!

                Февраль 2008 года,
                Август 2008 года.