Лучший друг

- Мама, а у тебя есть лучший друг? – спросил меня мой восьмилетний сын по дороге в школу.

Я задумалась. Действительно, если есть друзья в принципе, то должен же кто-то из них быть лучшим? Наверное…  В памяти лентой побежали   изображения моих друзей в виде фотографий на вызове в телефоне – всех тех, кто  занесен в «Избранные контакты», и не только … Вадим, Наташа, еще одна Наташа, Антоша, Аня, Дина… Виталя, Мишка…. Кажется, это все… А как это – лучший? Лучший – это тот, который тебе больше помогает? Или тот, кому ты больше помогаешь? Или тот, который  возникает в телефонной трубке только в случае крайней надобности с обеих сторон, а в промежутке между надобностями не отсвечивает и дает тебе жить спокойно? Или тот, с кем можно потрепаться обо всем за чашкой кофе? Или тот, который приводит священника прямо в твой рабочий кабинет, когда ты медленно умираешь вслед за твоим любимым? Или тот, который тебе пишет смску с совещания в кабинете генерального, чтобы поделиться  своим гениальным планом  о подсадке директора на иглу? 

Незадолго до этого вопроса Дина прислала мне статью Нарицына о том, что такое дружба. Там было обозначено, что дружба – это взаимовыгодные корыстные отношения,  с равным распределением корысти. Если я не так поняла, то сорри, уважаемый Николай. Вас я не хотела обидеть, просто для меня Вы вот так прозвучали. Я еще тогда задумалась о том, а кто ж друг-то, собственно. По всему выходило, что звонить в три часа ночи я вряд ли кому-то буду, но вот сама такой звонок совершенно нормально приму от любого из вышеперечисленных. Кроме, разве что,  еще одной Наташи. Да и контакт уже давно обозначен в моем телефоне как «маленькие ручки на моей шее», чтобы в случае ее случайного звонка, я не забыла, чем это мне может грозить.   Так, еще одну Наташу мы, следовательно, вычеркиваем.

Аня?  С ней можно всегда потрепаться  о психологии,  лесбийской любви, внезапно пришедшему чувству к племяннику, который младшее ее на надцать лет, обсудить, что надеть на новый год и каковы кармические последствия ссоры с коллегой, вспомнить бывших любовников, поржать над тем, как однажды ночью  она упала с кровати и на мой вопрос, что ты делаешь,  сонно ответила:
-  Лежу…
- Так ты ж сидишь!
- Ну значит, сижу….

А потом она пропала. То есть, она и до этого пропадала, наверное, потому, что разлюбила меня когда-то. А может, ее дружба с женщиной и основана на том, привлекательна женщина для нее сексуально или нет. Когда-то она меня любила.  Официальная версия – любила, как друга. А теперь, в свете выбора лучшего друга, я думаю, что, может быть, любила как-то по-другому, как женщину, на которую хочется быть похожей. И да, один раз был шанс на секс.  Очень давно, когда  нам еще не было 30 лет и мы, пьяные, пытались втроем уснуть в Анькиной постели с Анькой  посередине,  после того, как весело сочиняли стихи коллегам к 23 февраля и пили принесенную Светкиным мужем водку. Стихи оказывались, как это обычно бывает, преимущественно  матершинными, сопровождались взрывами хохота, а на бумагу ложились высушенные пасторальные строчки.  Мы с трудом входили втроем в Анькину постель – я, Анька и Светка, и я обнимала Аньку, чтобы не упасть. А с другой стороны ее, наверное, обнимала Светка. Но обняла я Аньку тогда до синяка на плече. Мне очень хотелось ее поцеловать, я это помню.  А потом  мы уснули, и проснулись  от звука бегущей воды – кто-то из нас не повесил душ на место и вода заполнила ванную, коридор и подбиралась к комнате.  Веселенькое было утро… Никто из нас никогда не вспоминал о том синяке на Анькином правом плече…   А пропала она в первый раз, когда родила Ленку – не так давно, на самом деле.  Пропала,  наверное, потому, что я довольно жестко объясняла ей причины сложных родов… И она почувствовала себя виноватой… И я была источник боли… И теперь пропала по той же причине, потому что я с моим  умершим Славкой – источник боли.   А я осталась ее ждать, как обычно.  Нет, не на обочине дороги, на которой мы расстались, а я  так и иду по ней, держа Аньку за руку, только Анька временно не видима. Когда-нибудь у нее прохудится колпак-невидимка и Анька  обнаружит, что ее стало видно. Классно, подумаем мы синхронно, и пойдем дальше. С Анькой весело идти, можете мне поверить.

Дина? Маленькая худенькая девочка со скалиозной спиной,  тоненьким личиком, умными глазами в очках, девочка-бОтан, обладающая неимоверным сексуальным притяжением … для тех, кто понимает.  Я лично Динку никогда не хотела. Более того,  размышления о том, как она занимается сексом, приводят меня в ужас уже когда я дохожу до стадии «и тут она разделась».  И уж совершенно невозможны на стадии «и он ввел свой  член в ее лоно», до этого я никогда не дохожу в своих  размышлениях, мне  кажется, что Динкино лоно  разрушится, если я дальше продолжу.  У Дины  запутанные отношения с родителями, как  и у меня, собственно. Дина  считает себя умнее других, как и я, собственно. У Дины не складываются отношения с мужчинами, как и у меня, собственно.  Да, несчастьями мы очень похожи.  Нас даже часто путают полузнакомые люди – это несмотря на полную  внешнюю противоположность. Видимо, метасообщение о несчастьях транслируется нами в окружающую среду абсолютно одинаковое. Я очень люблю Динкину мать  - это не смотря на то, что Динкина мать никого кроме себя не любит. Но умеет она, стерва старая, проникнуть в мою детскую душу и восхитить ее до самых ее глубин.   И восхитить-то, собственно, именно этой своей независимостью, себялюбием, открытой наглой корыстью и неуемным женским притяжением. Есть в ней все то, чего в Динке нет. А дружу я-таки  с Динкой.  Дружу по телефону про соционические аспекты типов  информационного метаболизма, дружу за бутылкой вермута на ее большой кухне, отремонтированной ее вторым мужем, про  философские понятия любви, дружбы и привязанности, дружу про юридическую экспертизу договора купли-продажи в квартирных агентствах, пока она реализует трехкомнатную квартиру, чтобы уехать к маме - стерве на юг, дружу на семинарах умных людей из Питера и Киева про наши сильные и слабые стороны…  Но на самом деле, редко дружу. Мы обе приняли концепцию того, что друг - это не тот, кто рядом, а тот, кто просто есть где-то на земле,  и ты точно знаешь, что он всегда где-то есть. Не знаю, что будет с нашей дружбой, когда один из нас умрет. Но если один из нас уедет, то на дружбу это точно не повлияет.

Антоша? Это вечный вопрос, а почему мы дружим? Его задают нам все: его жена Лера,  мой бывший муж Ветров, наш общий и мой уже, слава Богу, бывший  директор Изольда Артуровна Шварц, наши коллеги из ООО "Спецмашсервис", молодые специалистки, с которыми он спит или спал или будет спать, мои сожители, с которыми я жила или буду жить… Наверное, их интерес вызван тем, что чистой дружбы между мужчиной и женщиной  в природе не существует,  как сказала  психотерапевт Оксана Александровна. Но  вот, наш пример. Мы много лет дружим, не испытывая друг к другу никакого сексуального притяжения, я надеюсь.   Ну, по крайней мере, сейчас.  Когда-то давно, когда я только начала работать на заводе химических удобрений и вспомнила про «своего мальчика» в целях забрать его из слесарей 6 разряда  на должность замначальника цеха, усилив, тем самым, наш управленческий потенциал,  он пришел ко мне в кабинет в черной кожаной куртке.  Была весна. Март, наверное. Запах от крутки был потрясающий,  запах пропастины, в которой собаки весной валяются, просто жуть какой запах.  Я интеллигентно назвала его рыбным. У моего мальчика были потрясающие светлые весенние кудри и джинсы, обтягивающие задницу.  Мы вместе вышли  за вахту, а за мной приехал  Ветров.  На крутой тачке, естественно,  картинно так к вахте подрулил. И я совсем не картинно, а заискивающе, спросила его, можем ли мы Антошу домой закинуть, только Антоша  немного в отдалении стоял и не мог слышать, что я не рогатки гну, а мой мужчина типа делает все, что я попрошу,  а заискиваю. Ветров милостиво согласился и мы поехали.  Я сидела и думала, что вот он, сидит пацан на заднем сидении  крутой тачки, и у пацана этого ничего нет,  даже и Жигуленка нет, не то, чтобы тачки такой, и куртка у него пропастиной пахнет,  а он мне нравится. Не Ветров нравится, а  пацан на 8 лет младше меня. Мне было тогда года 34, наверное, а Антоше 26… Весеннее это чувство продолжалось  совсем не долго, а в какой-то момент времени он вообще перестал для меня существовать, как облик, внешность или физическая сущность. Наверное, когда люди становятся по-настоящему близкими,  они перестают обращать внимание на внешность.  Я перестала задумываться, как он выглядит, какого цвета носки на нем надеты к светлым ботинкам, не растянут ли джемпер. Конечно, если у него встреча  где-то или надо идти  в ресторан, я смотрю на него, как на физическое тело – мало ли что на нем надето, а нужно, чтобы было надето то, что приличествует случаю. В этих приличествованиях я – эксперт, будьте уверены.  А, нет,  была еще одна история с сексуальной окраской, последняя. Антошина жена Лера, девушка приятная во всех отношениях и, что не  мало важно, идеальная для него пара, ревновала его ко мне. Испытав привычное желание помочь и  ощутив привычную готовность к унижению, я предложила ему:
- Скажи, что тебе не нравятся толстые.
- Я уже сказал.
Ууууууу, как мне стало обидно! 
- Что такое обидно, Вероника? – спросила бы Оксана Александровна, - Обида – это не чувство. Что Вы почувствовали?
Боль, Оксана Александровна. Я почувствовала очень болючую боль. Вы полагаете, что-то отразилось на моем лице? Я Вас умоляю. Актерское мастерство оттачиваю с 5 класса, Вам ли об этом не знать. На лице не отразилось ничего. Только в душе что-то хрустнуло, с таким звуком, знаете, как у кукол руки  иногда отламываются. Антоши как сексуального объекта с тех пор для меня нет. А Вы говорите, не бывает, мол, в чистой природе! Когда все точки над «Ё» расставлены, все, знаете, бывает.  В конце концов, кто их считал, кукол с поломанными ручками?
Антоша   есть для меня, как голос в телефоне, веселые глаза из-под очков после какой-нибудь очередной циничной шутки, над которой мы потом веселимся  не один раз, как смска с недвусмысленным «А Вельяминов  все еще умер», посланная   ближе к вечеру после того, как электрик из Спецмашсервиса  Вельяминов Валерий Валерьевич утром уснул после смены и больше не проснулся никогда. Есть как  звонки  по телефону мне в другой город,  как разговоры по полтора часа о совершенно незнакомых ему людях,   уже ставших известными   по нашим долгим беседам, о том, что мы уже переросли позицию подчиненных и нам нужно собственное дело... Есть как разговоры о его бесконечных тетках, которые прозрели, когда он стал большим боссом и   благосклонно отвечают на его сексуальные притязания. Они же не знают, что иногда мы вместе разрабатываем стратегии   попадания их в его постель, не знают, что нас двое. ГЫЫЫЫЫ. Он есть как фраза «Хорошо, что ты есть», сказанная после того, как он поделился со мной своими очередными сексуальными похождениями – рассказать очень хотелось, ну не жене же, в самом деле…  Как утренние встречи на  вокзале после того, как я много часов ехала на поезде, а он последние три из них спал в машине на парковке. Поезд в тот день сделал незапланированную остановку в нашем городе,  но он ждал меня  на другом вокзале, и выйти мне даже не пришло в голову. Потом, сев в машину,  вместо привет, я сказала:
-  Только не ржи. В городе кто-то нажал стоп-кран и мы стояли там минут 10.
- Прикольно, - ответил  мой сонный друг, а почему ты не вышла? Позвонила бы.
- Дебил, - сказала я, - пошли чего-нить пожрем, я есть хочу.
….И горячий чай с лимоном в привокзальном кафе, и морковка из овощного рагу, разложенная по краям его тарелки,  как в детском саду, и поездка домой  в маленькой  синей  капсуле с гордым названием  Nissan March. 

А еще он сказал, когда мой любимый там, в другом городе, умер:
- Да…. Такого у тебя  еще не было…

И когда я приехала домой, разбитая и рассеченная на  много несопоставимых кусков, с потерянной сердцевиной, он звонил каждый день, чтобы  сказать какую-нибудь очередную идиотскую глупость, приезжал на 20 минут к моему дому,  чтобы я покурила с ним в машине,  предлагал социализироваться не во втором классе средней школы, а  вечером  в японском  ресторане с его друзьями-интеллектуалами, соревнующимися в способе ношения очков . .. Искал деревяшки в гараже для  поделки сыну на Новый год, а в прошлом году нашел  военные погоны, о которых мой ребенок долго мечтал…. 

И фраза эта его…. О том, что такого у МЕНЯ еще не было…. Она была обо мне. О том, что он помнит, ЧТО  У МЕНЯ  БЫЛО… 

Вадим? Вадим – это супер классно. Это мечта поэта. Метро Мэн. Человек, интеллектуально, визуально, реально и виртуально  во много раз  лучше меня. Это икона, к которой надо стремиться.  И он в этом охотно помогает, be sure.  Мы подружились не так давно, меньше года назад, на самом деле. Он был моим начальником. И самым лучшим начальником в моей жизни вообще. Сначала он, конечно, был Вадим Николаевич, это потом он стал Вадимом, после того, как мы вместе похоронили Славку,  вместе  везли 800 километров  розы на его могилу, и он держал меня за руку, чтобы я не упала в обморок возле черного мраморного  памятника с выгравированным на нем  чужим лицом…  Потом вместе ходили на утренние литургии  в храм, что на Карла Маркса,  вместе слушали БГ на ночной дороге,  вместе замирали от ошеломляющих аккордов и почти до утра  разговаривали по телефону, остановившись в соседних номерах аэропортовской гостиницы…   Он однажды сказал мне о чем-то, не помню: «… потому что у нас есть общие секреты…» Может быть, друг – это когда есть общие секреты? … Мы придумывали шахматные ходы и комбинации, неутомимые в борьбе с глупостью и недоумием  работников управляющей компании,  обсуждали баб на сайте знакомств singles.ru, смотрели ку-до  на втором этаже детской спортивной школы, перепирались в ресторане, кто будет платить, и стоит ли это делать вообще… Мы покупали шоколад в эпатажном магазине «Фишка», ели вкусный сыр на его кухне за бутылкой французского красного вина,   чаще  вдвоем, потому что кроме нас двоих никто в том далеком городе  не мог оценить этот  исключительный вкусовой букет…   А сейчас он уехал. В Тайланд. Со своей невестой,  Леной-Аленой. Но я точно знаю, что рано или поздно он позвонит и скажет мне  нисходяще-восходящим тоном: «Михалл-на….» . И приедет.  Через 9 часов после того, как позвонит. Он быстро ездит,  проверено.

Мишка? Мишка – это отдельная история.  Мишка  мне нравился.  Давно, еще до Славы. Как я только пришла работать. Мне нравился его голос, хорошо поставленный, четкая дикция, его спортивная фигура,  ясные глаза, стремление вперед и интерес ко всему, что происходит вокруг. Мне нравилось, как он пахнет. Наверное, это одеколон у него был такой…  Сексуальный.  Мы дня за два перешли на ты.  Когда я пришла в эту компанию, его выгнали из с таким трудом добытого и отремонтированного им  кабинета,  он не обиделся. То есть, совсем. И вскоре вселился назад, а я переехала в кабинет напротив. Я его защищала. От Алекса Смита, от Вадима, от злобных  завистников.  А Славка с ним ругался. И когда Славка умер, Мишка мне позвонил. И поехал на опознание. И к его жене. И  в ритуальные услуги. И заплатил свои деньги за хранение его  тела в морге, отказавшись от моей банковской карточки….   А потом  они мне купили подарок, на прощание, когда я увольнялась.  А Мишку забыли позвать,  и он разругался со всем коллективом, что не имел шанса сказать мне спасибо при свидетелях… А потом  приехал, потому что его одноклассника посадили в зону за  моим городом.  Конечно, оказалось, что кроме Мишки к нему  и приехать-то некому.   Мишка  сидел на  голубой скамейке на автостанции, на скамейке,  на которой я  сидела в течение 10 лет, пока училась в двух вузах в областном центре, на скамейке, на которой он никогда не мог сидеть в принципе, потому что был из другого мира и из другой жизни. Но он,  тем не менее, на ней сидел! А я зашла  и увидела такое родное знакомое лицо, и мы обнялись, и поехали  ко мне пить кофе, потому что времени было шесть часов утра. Зона еще спала, а я уже не спала часов с пяти, зная, что он где-то уже совсем близко едет последний час из предыдущих четырнадцати.  Потом в приемном пункте исправительной колонии  мы  вместе извлекали 4 килограмма конфет из фантиков, потому что в фантиках для заключенных не берут, высыпали  50 пакетиков растворимого кофе в общий мешок, чтобы было наглядно видно, что там кофе, а не что-то иное,   доставали чай  из чайных коробочек…  А потом, едва успев захватить  его вещи у меня дома и затолкать ему в сумку оставшийся кусок приготовленной специально для него пиццы Пеперони, мы догоняли его  автобус, который шел  по объездной дороге, и встретили его на  выезде на Московский  тракт. Он обнял меня,  и сказал «Чтобы я без тебя делал! Давай созваниваться», и исчез  в  открывшихся со звуком "Ф-ффф" дверях… Может быть, дружить – это разворачивать вместе 4 килограмма конфет из фантиков для совершенно незнакомого человека?..

Наташа?   Мне кажется, я ее наладила, Наташу. У нее  когда-то все поломалось, а потом я это место нашла, в котором поломалось, и  ее наладила. И теперь она стала налаженная и может ходить прямо, не спотыкаясь. И еще смотреть вверх и видеть много всяких интересных вещей. У нее был поломан позвоночник, и она не могла всего этого делать.   Нас подружила  наша  бывшая подруга, Ира.  Ира хотела Наташу облагодетельствовать и поэтому просила меня помочь устроить ее на работу. А я когда Наташу в первый раз увидела, я и сама поняла, что ее надо обязательно устроить на работу, только ей надо  для этого получить высшее образование. Так я ей и сказала или в тот или сразу после вечера, где она вела новогоднюю программу  для аудитории на 200 человек  в красивом красном вечернем платье.  И, что бывает редко, и от этого еще более радостно, она так и сделала. То есть, пошла получать высшее образование. И когда у нас на работе освободилось место, уже была готовая Наташа.   Потом мы вместе читали любимого Литвака Михаила Ефимовича, вместе начали рисовать и катались с детьми в парк на великах  с этюдниками, вместе  победили   любовницу Наташиного мужа – ни капли крови, чистый интеллект и техника психологического ай-ки-до. А потом она нашла другую работу – такую, чтобы не думать о том, сколько в магазине денег потратить на еду, а тратить их – и все.  Я была рада и сделала все, чтобы  ее туда взяли, а отсюда без крови уволили.  А потом на нее отчего-то обиделась. Наверное, от того, что она ушла, а я осталась. И я подумала, что теперь она уйдет насовсем. А она не ушла. Она стала крестной матерью моего сына, мы также вместе пьем кофе на ее маленькой кухне, она беременна вторым ребенком и обещала научить меня лепить из глины красивые цветочные горшки…

Виталя? С Виталей  мы родственники. То есть, не совсем, но если бы Ветров на мне  официально, в загсе, женился, то мы были бы стопудовыми родственниками, правда, дальними. Мы познакомились на втором этаже  офиса. Я подошла к нему, сказала: «Я Вероника. Меня надо называть Вероника и на «ты». Он согласился и поехал показывать мне все, что у нас в компании  на тот момент было. Я  ничего не  понимала и только спрашивала все время: «А это хорошо?» Хорошо или нет, он понятия не имел, но отвечал что-то. Мы потом ржали над этим всегда.  Я оказалась для  Витали  единственной подругой в компании.  До меня он ни с кем не дружил. А мы как-то сразу совпали.  Стали вместе ездить домой  - на работе  оба были допоздна – и  он рассказывал мне матершинные зарисовки, которые я называла «История Общества  в матах».  Я о нем заботилась, мерила ему давление и давала таблетки, разруливала этические непонятки с коллегами, и тоже его защищала. Он грустный был такой, в основном, Виталя. Пессимист, все его называли. Но он всегда что пророчил, то и происходило на ниве нашего славного  бизнеса.  Я его любила, Виталю, как своего брата любила бы, наверное. Даже и скучала о нем по выходным. После работы мы вместе ходили в супермаркет рядом с домом, потом курили на лавке, обсуждая, опять же в этих самых матах, коллег, хоккей, политический строй, финансовую политику, мою диету, прокладки с крылышками, способ, каким трахаются лесбиянки и другую всякую фигню. Как-то летом на этой  лавке я обогатила свою библиотеку на две выброшенные кем-то книги шестидесятых годов, и выходные провела на «ура» просто, даже и на работу не пошла.  А потом, когда я уезжала, Виталя  не сдал деньги  мне на подарок. Об этом мне рассказала новая девушка, которая пришла на мое место. Я спросила ее, потому что у Витали был день рождения,  и мы купили ему фотоальбом, почему же они его не подарили, а она сказала, что дарить ему ничего не будет, так как  ему было жлобно сдать деньги мне на подарок.  Я не обиделась. Мне стало непонятно. Как можно возить меня каждый день домой и на работу, ремонтировать мне лампу и покупать для меня сигареты, и зажилить двести рублей.  Может быть, дружить – это не обижаться, когда другу жалко для тебя 200 рублей?..

Вот…  За всех этих людей   я молюсь.   И о той, о еще одной  Наташе,  тоже.  Отец Александр, батюшка местного храма,  научил меня молиться за других. Сначала надо сказать «Господи, даруй милости Твои и  щедроты Твои рабам Твоим…», а  потом перечислять. Сначала имена мужа и детей, потом матери и отца, потом друзей, потом врагов.  Имена друзей начинаются с Антона, потому что когда я творила свою первую молитву, он мне позвонил. Я сказала про себя: Антон. А имя встало на место.  Отец Александр сказал не  менять имена местами…. Почему, не знаю. Но не меняю, раз сказал. Он знает, священник все-таки….

- Мам… ну мам... – голос сынишки вывел меня из задумчивости. Мы уже почти подъехали к школе.
- Мам, так есть у тебя лучший друг?
- Да, есть, - сказала я, стряхивая оцепенение.
- А кто?
- Антоша, - я точно знала ответ.
- Почему Антоша, мама? – сын был настойчив
- Потому что у него родинка на лице.  Ты знаешь, всегда лучший друг чем-то отмечен,  чтобы его можно было легко распознать. Вот, встретились, а у него, например, родинка на лице. И ты уже точно знаешь, что встретил своего лучшего друга.  И не паришься.  А у тебя  есть лучший друг? – продолжила я интерактивный диалог с сыном, вылезающим из машины…  Хорошая мать – это та, которая все знает о ребенке.  А сегодня благодаря его бесхитростному вопросу я осознала, что у меня, оказывается, уже много лет есть  лучший друг.