Любовь по уговору

Скука – великий двигатель прогресса. Человек, которому стало скучно, обязательно найдет себе лекарство от этого состояния, но вопрос ведь в том, будет ли лекарство это полезно или принесет побочные эффекты. Вот, например, кино – чем не лекарство от скуки для многих миллионов граждан, чем не убежище в непогоду и место встреч влюбленных? Более того – это индустрия, приносящая работу всем – от уборщиков до самых известных актеров. Но что можно сказать о тех несчастных, которые целые дни проводят у «ящика», переключаясь с сериала на сериал, когда время свое они могли бы тратить с намного большей пользой? Мне жаль их, жаль этих бедных фильмоманов, которым искусственно созданные истории заменяют саму жизнь. Так вот, фильмы тоже принесли совершенно двоякий результат, но разве можем мы судить теперь то, что возносится в ранг искусства? Нет, нет и еще раз нет и понадеемся, что фильмоманов намного меньше, чем хотелось бы.
Я же помолчу на тему компьютерных игр, а также предшествующих им покеру, бриджу, скачкам и прочим развлечениям,  во время которых одни тратят деньги, а другие зарабатывают, но так или иначе все прекрасно развлекаются.
Потрясающе развеевает скуку флирт и последующий за ним секс. При чем занятие это совершенно бесплатное, заменяет час в тренажерном зале и приносит хорошее настроение. Вот и казалось бы  - флиртуйте, занимайтесь сексом, в общем проводите время с толком. Так нет же – людям сразу же нужны какие-то страдания, обязательства, ревность и целый коктейль, совершенно ненужных эмоций напрочь убивающий пользу от часа в постели. А ведь и это занятие пришло к нам от той же скуки, так как если быть честными и откровенными с самими собой, секс нужен исключительно для продления рода, т.е. пару раз за целую жизнь, но кто бы мог подумать, что он окажется так приятен?
Так вот, героине этой истории тоже было скучно. В прямом смысле. Она сидела в кафе в тот момент, когда я начала повествование, и с тоской смотрела на серый снег, уродующий улицы, не дающий проходу и напоминающий о том, что весна хоть и началась, но до настоящего тепла еще очень далеко. Ей бы очень хотелось найти себе какое-нибудь занятие, но как-то так случилось, что все ее друзья были чрезвычайно заняты в эту субботу, родные уехали приводить в порядок дачу, детей не было, и не было связанных с ними забот, в общем она была предоставлена самой себе. После пробуждения поздно утром, или скорее днем, она решила, что выпьет чашечку кофе не дома, а в кафетерии, чем собственно и разнообразит свое  утро. Но как-то вышло, что даже в кафетерии было тоскливо и музыку они поставили классическую, наводящую на мысли о каких-то непристойно высоких материях, а хотелось просто повеселиться, и нужно было как-то добиться желаемого, но вот только как? Ведь, если быть честной, она уже давно не веселилась так, как это было в те далекие 20 лет. Жизнь текла по своему руслу, и ничто особенно не обновляло его вод. Работа, дом, поездки к родителям, какие-то покупки, вот ведь говорят – шоппинг, настоящее развлечение, а ей он был не по нраву. Хотелось скорее купить нужное, долгие поиски пары туфель раздражали, переодевания в кабинках утомляли, одним словом, такое легкое лекарство от скуки было не для нее. И снова бег по колесу жизни, подъем, душ, макияж, работа, пробки, дом, голос диктора новостей. Конечно, три года назад все было иначе: был муж, которого надо было кормить и о котором нужно было заботиться, что в общем-то приносило какое-то разнообразие, но в конечном итоге ей крайне надоели заботы о чужом человеке, нестоящем ее мизинца. Так она во всяком случае решила, когда любовь прошла и они остались наедине с общим бытом. Она долго оправдывала развод тем, что этот разнесчастный бывший кок, а после обычный повар просто не подходит ей по интеллекту, что  с ним невозможно высидеть вечер дома, и что он слишком груб по отношению к ней, но истинная причина разлада была проста, как весенняя капель, так радостно звучащая где-то за окном: она не видела в нелюбимом человеке ничего нового и интересного, отношения потеряли остроту и стали пресными, и вот та самая скука, с которой мы начали, и стала причиной бурного бракоразводного процесса, на котором она уверяла, что муж – тиран, лентяй и гуляка, и что от таких детей не рожают. Да, а ведь была когда-то пора, такая вот весенняя пора в их жизни с ожиданием его прихода с моря, букетами цветов, ночами гуляний до рассвета, беспробудным пьянством, от которого потом было даже немного стыдно, но зато, как весело вспоминать. И что же потом? Потом, в тот вечер, когда они сидели и смотрели ЕГО футбол, и она вовсе не видела  игроков, а лишь пьющее пиво чудо, растекшееся по дивану, жующее чипсы в такт событиям на поле, видела и понимала, что одна она будет смотреть то, что захочется ей, и пусть одна, но она будет настолько прекрасна, что пусть подавятся те, кто не увидят ее у телевизора в этом полупрозрачном пеньюарчике!
Итак, субботним днем в кафе Света пришла к нестандартному решению своей проблемы скуки. И на этот раз это не был поход к подруге или покупка ненужной вещи, и даже не чтение модного романа, вовсе нет – все это давно изжило себя. Света придумала то, о чем вам предстоит узнать в течение того недолгого времени, что вы будете наслаждаться чтением ее истории.
***
Когда есть идея, и есть огромное желание воплотить данное в жизнь, то гора сама идет к Магомету, надо только дать ей понять, что стоит это сделать, хотя бы ради мудрости пророка. Скучающая Света с легкостью осуществила первую часть задуманного. Но это была только первая и самая малая часть.
Среди многочисленных Светиных знакомых совершенно не было друзей, зато была целая стайка приятелей обоих полов, с которыми замечательно проводилось время, когда планы обоих сторон совпадали. Не хочу обижать свою героиню, тем, что говорю об отсутствии у нее друзей, ведь она была уже не в том возрасте, когда еще можно питать иллюзии об их существовании в этом грешном мире. Света шла по жизни с присущей ей легкостью, и люди легко общались с ней и также легко ее забывали. Как впрочем и она их.
Так вот в числе ее знакомых был некий художник, страдающий ленью, редкими приступами вдохновения, настигающими его в момент отсутствия поблизости холста, безумной страстью к каждой красивой женщине и желанием обладать ею по возможности сразу, а в силу всех этих причин ему нужно было кому-то жаловаться на жизнь и Света была одной из тех женщин, которая так и не посетила его скромный будуар и потому возможно все еще казалась ему привлекательной и которая великолепно исполняла роль «ушей», на которые художник, если б смог, то сел бы надолго, но Света терпеть не могла выслушивать его бесконечное нытье и потому встречи их были крайне редкими и короткими. Художнику на тот момент было что-то около сорока, и он, как и Света имел опыт семейной жизни, взрослую дочь, но повторного брака не искал и похоже неплохо чувствовал себя холостяком. Позволю себе заметить, что ни одна женщина так не оденет и не отмоет мужчину, как это делал Алекс с собственной внешностью. Всегда стильный, в каких-то непросто модных, а именно стильных вещах, загорелый, как будто только вернулся с островов, пахнущий одеколоном, который удачно заглушал запах алкоголя. Если бросить взгляд на него, идущего по улице, то недолго и увлечься и это самое малое. Броская внешность – яркие голубые глаза, выбеленные кудрявые волосы, собранные в хвост, атлетичная фигура – и только при ближайшем рассмотрении глазу являлись морщины у глаз и какая-то общая потрепанность, которую не могли скрыть ни зеркальные очки, ни белозубая улыбка. И вот надо же было Свете нарваться со своей идеей именно на Алекса, о котором она даже и думать не думала, когда голову ее посетила та светлая мысль.
Она гуляла по одному из крошечных рижских парков после напряженной работы в офисе. В рижских парках бесспорно есть свое очарование – все-таки островок зелени посреди города, да еще и обязательный фонтан,  и эта неподражаемость – разве можно спутать Бастионку с Эспланадой, да никогда! Но любой из этих «садиков» можно пересечь за пару минут, не слишком ускоряя шаг. И даже сидя под самой раскидистой ивой, сквозь ее листву можно наблюдать городскую жизнь, что безусловно делает парк парком, а не кусочком природы в городе. Света также не питала иллюзий относительно разбитого около оперного театра парка, и потому всерьез подумывала, а не дойти ли ей до  Кронвальдского, чтобы посмотреть на китайскую беседку, некогда подаренную Риге, но уже порядком разрисованную местными мастерами. И в тот самый момент, когда она повернула голову в сторону Бастионки, ее окликнул знакомый голос.
- Светочка-лапочка! 
- А-а, мой любимый Художник! – откликнулась Света.
- Я уже истомился по истинной женской красе, и вот надо же – я вижу тебя, как настоящее знамение судьбы, как ее указующий перст. Света – ты моя Судьба. Пойдем в кафе и выпьем за это чудесное событие.
- Ты знаешь, Алекс, кафе того пошиба, в которые ты меня водишь, мне совершенно не по вкусу. Слабо выпить в «Метрополе»?
- Ой, какая колючая. Ну я тогда предложу тебе лучший вариант.
- Ну же удиви меня.
- Мы покупаем дорогущее вино, спагетти, всякую итальянскую приправу и едем ко мне. Зачем нам  «Метрополь» с его официантами? У меня намного уютнее.
- При одном условии. - Неожиданно для себя согласилась Света.
- Не пугай меня, дорогая, - Художник уже успел разместить руку на талии женщины, будто это была уютная гавань, в которую он вошел, как боевой корабль.
- Ты нарисуешь мой портрет. Я уже год тебя об этом прошу.
- О-о, ну это все моя лень... Хорошо, я набросок сделаю. Так ты едешь ко мне?
Света кивнула, незаметно высвобождаясь от крепких объятий друга, и они, не сговариваясь направились в винный магазин. Конечно, дорогущее вино Алекс не купил. Он был крайне логичен, объясняя почему именно средней паршивости вино так пойдет к спагетти по его собственному рецепту, он изобрел доводы, доказующие сочетаемость спагетти, купленных по скидкам, таких же  пряностей и именно этого сухого вина с нотками персика и мокрого камня, как было сказано на этикетке. Света  соглашалась с ним, не желая вступать в дебаты, так как знала, что это может затянуться до закрытия магазина. К тому же предстоял еще путь до квартиры Алекса, проживающего не в самом благополучном районе города, который Света не переносила с детства, когда ей приходилось ездить туда к репетитору. И тем не менее даже из такой рухляди, каким был деревянный дом Алекса, разделенный на две квартиры, он ухитрился сделать весьма уютное жилище. Зачастую его художественная сущность выплывала в желание сделать что-то, неважно что, собственную внешность, цветочную клумбу или жилую комнату, не просто красивой, а такой чтобы была изюминка, стильность, хитрый прищур, будто бы смотришь и видишь,  а здесь ведь есть что-то еще, что скрывается от твоих пытливых глаз. Вот и его комната-будуар, кстати единственная, кроме нее были еще кухня и коридорчик. Она  была выполнена в стиле начала двадцатого века, чем вписывалась и в сам дом, построенный как раз в те годы. Эти обои в полоску, в голубовато-белых тонах, печка с изящной чугунной решеткой, изображающей голубя на крыше, огромная кровать с пологом. Кресло-качалка с мягким пледом, самовар на столе, накрытом кружевной скатертью, картина на стене, но вот она-то уже выбивала зрителя из уютного ряда начала века – это был абстракционизм, оранжево-черные тона, кажется женская головка, яркие экспрессивные линии, сумбур эмоций, одним словом картина загадывала загадку. И еще телевизор. Алекс пожертвовал всеми возможными удобствами ради китча – телевизор был старый, ламповый,  с этим выгнутым экраном. Вообще мало понятно как он работал и работал ли вообще. Света знала, что Алекс смотрит фильмы в интернете, а компьютер художник держал под диваном, чтобы не портить впечатления от его жилища.
Когда они вошли, Света, конечно, выразила восторг, а сердце ее глухо забилось, так как бывало когда-то давно, в те времена, когда скука еще не поселилась в ее сердце – приключение начиналось. Не подумайте, что это был простой перепихон, Света придумала куда более изощренный способ развлечься, и от ответа Алекса теперь зависело согласится ли он принять участие в ее Игре.
Разговор потек в обычном ключе, проблемы в стране, проблемы с работой у Алекса – старые работы не продавались, новые никто не покупал, пришлось растиражировать поднадоевший, но пользующийся популярностью пейзаж с озером Бебербекю, и сдавать его в комиссионку по унизительной цене. Зато раскупались эти его картинки влет, ведь люди полагали, что покупают антиквариат, а не свеженаписанные картинки. Так и жил. Женщины, ах, эти женщины... Ну вот мы и подходим к основной теме разговора. Конечно, они были, и их было не так уж мало, но знакомства быстро обрывались. И все почему? Женщины не понимали искусства, они все искали материального благополучия, куда им до уровня художника, вот разве ты, но ты не женщина, и с этими словами он сел поближе и подлил еще вина. Света не сдвинулась, будто не заметила этого хода.
-  А я хочу любви, чистой любви, чтобы встряхнуться, чтобы писать картины о ней...
- И мои портреты..
- Да подожди ты, дался тебе портрет, ты вот пойми, картина о любви должна быть такой, чтобы человек почувствовал, да -  это оно, чтобы у самого сердце заколотилось, чтобы кровь к лицу прилила, а потом отхлынула, вот так чтобы он себя чувствовал, глядя на мою картину.
- Я, пожалуй, могу сделать тебе предложение, - безразлично обронила Света, играя бокалом, и не решаясь отпить вина.
- И? Просто... прямо сейчас, да? Так я же уже давно.. – Алекс придвинулся еще ближе, отбирая бокал у Светы одной рукой, а другой, обнимая ее за талию так, будто другого варианта не рассматривалось. Света спокойно взяла бокал, отпила глоток, и посмотрела в глаза Алексу. – Я тебе предлагаю поиграть. Мы сыграем во влюбленных. Сыграем в любовь так будто ты и вправду в меня влюблен, а я по уши втрескалась в тебя, чтобы все было как по-настоящему, но...
- А могут быть но?
- Да. Всего одно. Это ИГРА. И выигрывает тот, кто влюбит в себя партнера по-настоящему.
- Это смешно.
- Подожди, ты хотел любви, вот ты ее и получишь,  если проиграешь, конечно, - усмехнулась Света. – А если мы оба влюбимся, что я исключаю, как невозможное, то будет ничья.
- А какой же приз, если это Игра? Ведь, если есть победитель, то он должен получить приз.
- Секс на целую ночь. Устраивает? Я думаю - это логично, и оба будут рады, но каждый по-своему. Влюбленный рад, но с долей горечи, потому что больше ему такой ночи не обломится, ну а выйгравшая, но не влюбленная, позволю себе так сказать, будет наслаждаться победой.
- То есть ты даже не допускаешь, что проиграешь?
- Допускаю, я ведь человек азартный, а азартного человека в стремлении к победе пройгрыши только подстегивают.
- В целом мне нравится, учитывая тот факт, что я  - явный победитель, и меня ждет крутой секс с безумно влюбленной в меня женщиной. В этом что-то есть  я тебе скажу, ты хорошо придумала. Только что же нам теперь делать? Ты уже у меня, а я был так настроен...
- Забудь, забудь, что я вообще у тебя была. Мы устроим первое свидание в следующую субботу. Встретимся днем, у часов  Laima…
- Постой, это пошло, там все встречаются, а мы не все. Мы встретимся в другом месте. Знаешь, есть одна галерея на улице Грециниеку. Там все рижские выставляются. Короче, я там буду говорить с владельцем, а ты зайдешь будто на картины посмотреть. И так мы с тобой почти внезапно встретимся.
- Идет, - отозвалась Света, и глаза ее сверкнули. -  А теперь мне пожалуй надо уходить, ведь все решено, не так ли?
***
Что толкнуло Свету на подобное предложение, мы уже поняли, но что же стало причиной, по которой согласился обычно такой осторожный Алекс? Он всегда был крайне внимателен к собственным эмоциям, и стоило только иголочке кольнуть его сердце, как он расставался с женщиной, не давая костру разгореться и объять его с ног до головы. Света... Знакомая, просто знакомая, даже забылось как они познакомились – то ли на выставке, а может быть все- таки в том баре, где они собрались на бокал вина после? Помнилось только, что она просто вошла в его жизнь, так легко, как может только ветер, внезапно врывающийся в жаркий день, освежающий и приносящий с собой новое ощущение. И он, конечно, неоднократно приглашал ее к себе, уж очень ему нравилась эта стройная женщина с девической фигуркой, короткими собранными в хвост или вьющимися по ветру волосами, будто он всегда приходил вместе с ней. Одета просто, могла выйти на улицу в шортах и сандалиях, и при этом смотреться весьма аппетитно, но в голове при мысли о ней всегда стояла та картинка  с их первого знакомства, когда она явилась в бандане, длинном крокодиловом пальто и на высоченном каблуке. Алекс тогда не знал, что она была приглашена на выставку владелецей галереи (или эта все же была общая пьянка потом?), и он долго гадал, кем же была незнакомка, и когда он узнал, что в чем-то они уже близки это его безмерно порадовало  - Света была фотографом, правда, пока вершин она не брала, но амбиций хватало и на то, чтобы замахнуться на мировую славу. Она снимала в основном людей, но изредко, в свободные часы выезжала на натурные сьемки, и тогда ей удавались неплохие  работы, ведь природа, как ее не снимай, всегда совершенна.
Одному Богу известно, как все дошло до Светы, но дальнейшее их знакомство было на подъеме  - Алекс знал, что нравится Свете, он сразу же пригласил ее к себе. Она резко отказалась, мол, не ходит она к незнакомцам в гости, и в этом отказе было что-то такое, что ясно говорило – не отказывает она, просто дразнит. Но Алекс был не из тех, кто коротает вечера в одиночестве, и пока Света пыталась им крутить, он пригласил к себе хозяйку галереи, которая с радостью приняла предложение любвеобильного художника. Одного Алекс не учел – ближайшей подругой Светы была именно она, а в пылу погони за одной, а потом за другой, эта мелочь как-то ускользнула от его внимания. Одним словом восторги новых отношений быстро угасли, и Алекс остался просто Светиным хорошим знакомым, что кстати его совершенно не устраивало. Не так он видел эту ситуацию, но приударять за слегка презирающей его женщиной было унизительно для его мужского самолюбия, потому он сохранял нейтралитет, держась на расстоянии братского поцелуя от ее губ.
И вот такой шанс. Шанс можно сказать возродиться, доказать всем, что ты кой-чего стоишь, что с тобой не просто спят, нет тебя любят, вот, что было так волнующе в этом странном, но интригующем предложении. Конечно, было немного страшно, но разве можно сомневаться в собственных силах?
***
Света одела длинный плащ, высокие сапоги и короткую юбку. Все это оставляло неизгладимое впечатление, если плащ распахивался. Распустила волосы, даже немного начесала их и забрызгала лаком, уже собираясь уходить. Потом пожалела – естественность, вот ее козырь. Времени уже не оставалось, но она скинула плащ, дошла до ванной и смыла с волос все следы лака. Теперь копна волос распадалась, но придавала ей каждый раз какое-то новое интригующее выражение лица – она была как переменчивая балтийская погода, никогда не знаешь, что будет в следующую минуту. Вышла на улицу – ее встретило такое теплое, ласковое солнышко, какое бывает только в эти первые весенние деньки. Она подставила лицо солнцу, наслаждаясь этим моментом, ей казалось, что вокруг плывут солнечные пузырьки, касаются ее кожи, сталкиваются, как атомы, и разбегаются в разные стороны. Потом надела темные, почти черные очки и уверенной походкой направилась к галереи.
Света жила в центре города, в одном из многочисленных возвращенных хозяевам доме, что означало  - высокая аренда и капризы заграничного арендодателя. Странное было желание у ее родной страны вот так вот, спустя 50 лет восстанавливать справедливость и возвращать потомкам дома, лишая жильцов квартир возможности получить их в собственность. Но что поделаешь, если живешь в чудной стране, пытающейся набирать очки перед лицом мирового общества за счет самых скандальных действий. Чего стоили одни разборки с ветераном Великой Отечественной Войны, обвиняющегося в военном преступлении, спустя 60-то лет. Конечно, политика, способ испортить отношения с Россией, ведь ветеран якобы расстреливал латвийских граждан, но ведь война... А пенсионеру уже 80 лет. Ну да, что нам латвийское правительство, если Света в этот момент уже вошла в Старую Ригу и вышла к галерее с боковой улицы так, что она прекрасно видела происходящее там, но саму ее видно не было. Алекс в этот момент разговаривал с владельцем, почесывал толстого рыжего кота, обитающего на витрине, и кидал обеспокоенные взгляды на улицу. Света усмехнулась. Вот наступил момент, когда все темы были исчерпаны, и Алекс вышел на улицу покурить. Он крутил головой, нервно курил, в конце концов зло швырнул бенчик и быстрым шагом пошел по улице. И тут Света вышла ему навстречу, как бывает, когда кто-то ослепит тебя солнечным зайчиком.
- Опаздываешь! Час тебя ждал! Что это за едрит твою мать!
- Так ты встречаешь возлюбленную?  - Поинтересовалась Света.
- Да я... Да как будто не могла позвонить!
- У тебя у самого мой телефон есть. И потом мы только познакомились, ты забыл? Может быть ты все же сменишь настроение?
Раскрасневшееся злое лицо Алекса слегка посветлело, он пожевал губами, будто размышлял, и в конце концов изобразил широкую улыбку, как бывает у аллигатора, предвкушающего обед.
- Ну так куда же мы идем, прекрасная незнакомка? Я в любом случае с вами.
Она улыбнулась ему в ответ все с тем же хитрым прищуром женщины, которая уверена в своей победе, и взяла его под руку. Так они и пошли по романтичнейшей части города – самому его сердцу, где так часто встречались влюбленные парочки, а также туристы и бизнесмены. Но в последнее время все больше туристы, гоняющиеся за дешевым алкоголем и женщинами, но никак не за красотами Старой Риги, ее вековой историей, ее домами, в каждом из которых жила своя душа и своя сказка, ее брусчасткой, по которой когда-то цокали копыта лошадей, а теперь шуршали колеса редких машин. А эти неповторимые маленькие кафешки, маленькие потому что и домики ведь тоже были крошечные. Кафешки ютились в подвальчиках, часто их украшением служили древние, найденные при строительстве стены, ближе к лету площади покрывались зонтиками, и тогда весь город гулял, пил пиво и только люди возраста Светы и Алекса еще помнили ту «Вецригу», в которой всегда собирались достопочтенные старые леди, заказывающие мороженое в высоких креманках и знаменитые кремшниты. С той поры утекло немало лет, и Старый город пестрел китайской, мексиканской и американской кухней. Он давно утратил свою идентичность, но все же дух его продолжал жить, и по-прежнему цветочники предлагали влюбленным купить у них цветы, и это вызывало улыбку на лице, воспоминания о чем-то таком, что было в ранней юности, и еще такое знакомое чувство любви, которое было казалось давно погребено под руинами молодых порывов и терзаний.
Света слушала россказни Алекса о его похождениях в Милане, сама же вспоминала, как когда-то давно гуляла здесь с каким-то малознакомым мальчиком и было это сразу после выпускного, и мальчик был так себе, но была Старая Рига, и она так же смотрела на шпили церквей, слушала его, кивала, а потом к ним подошел фотограф с «Полароидом» и предложил фото на память, и они оба смутились и отказались, будто устыдились того, что гуляют просто, чтобы провести время, убежать от родителей и насущных проблем, но вовсе не потому что так увлечены друг другом. История повторяется и повторилась бы, даже если бы это был совсем другой город, без этой романтики Истории.
- Ты меня не слушаешь!  - возмутился Алекс, когда она кивнула невпопад, и Света рассмеялась.
- Почему ты смеешься?
- Я где-то уже слышала эту историю о том, как художник забрел в ничем неприметную церквушку, отодвинул гардину у входа и онемел от восторга. Вот не припомню где.
- Могла бы притвориться, что слышишь в первый раз. – Обиженно отозвался Алекс, скривив губы. – Ну да ладно,  а не пора ли нам по домам, ведь как ты говорила? Ах да, первое свидание – не больше часа. А я еще и ждал тебя. Теперь мне хочется спокойно попить дома пива у телевизора.
- Я тебя не держу, – холодно сказала Света. – Кстати, на свиданиях принято дарить цветы, что-то я не вижу в своих руках букета.
- Я считаю, что мы люди взрослые, а все эти цветочно-конфетные игры для мелюзги.
- Ты играешь не по правилам. Настоящий влюбленный захотел бы порадовать любимую девушку такой мелочью, как шоколадное сердце. Но это твоя партия, я в нее не вмешиваюсь, просто я уж точно получила сегодня очко.
- Ты?
- Я,  - самодовольно сказала Света, развернулась, помахала рукой, оставив опешившего Алеса стоять между шведским банком и американским  Мак Доналдсом.
***
Алекс устроился на скамейке неподалеку от дома. В руках бутылка пива, на лице – злостная задумчивость. Какого черта эта женщина возомнила себя Бог его знает кем? Что она, Светка, претендует на роль роковой женщины, Мэрлин Монро, Джульетты, Анфисы Козыревой или Настасьи Филипповны? Что, много мужиков, готовы ради нее, Светки резать вены или часами стоять под ее окнами? Да нет же, смешно это просто. Строит из себя зазнобушку, а кто она такая на самом-то деле? Малоизвестный фотограф, ха! Одевается как мальчишка, да любая двенадцатиклассница переплюнет этот творческий беспорядок. Вот и сегодня, пришла в этом длинном плаще, будто ей уже все 50, а потом оказалось, что под ним мини. Кто ж так одевается на первое-то свидание? Любая другая выставила бы напоказ ноги, а вот ноги у нее кстати ничего, как-то раньше так не бросалось в глаза, что ножки-то загляденье. Глупость, о чем я думаю? Теперь моя очередь показать ей, что я кое-чего стою, и в первую очередь нужно избегать переписки с ней по мобильному телефону. Ведь вся молодежь после свидания спешит настрочить пылкую смс-ку, а мы сделаем по-другому, мы будем умнее. Алекс глотнул еще теплого пива, поморщился -  вкус его был оскорблен, и сделал небывалое – забросил почти полную бутылку подальше. На него обиженно посмотрел проходящий мимо бомж в длинном колпаке, в таких раньше спали, поцокал языком, поражаясь такому расточительству, обошел осколки и пахнущую солодом жидкость.

***
Света четко знала, что он скорее всего ни напишет не строчки после их встречи, ведь горбатого могила исправит, а из циника романтика уже не сделаешь, поздно. И она не удивилась, когда ни в этот день, ни на следующий от художника не последовало сообщений, но ей крайне не понравилось его недельное молчание. Однако, крепилась – она не собиралась писать первой. Она слишком хорошо знала правила игры. Напишешь первой  -значит, сдалась, заинтересовалась его персоной. Нет, тут нужно было действовать по-другому, ведь по сути своей этот недотепа решил сделать ход, не делая при этом ничего. Света бродила по квартире, оглядывая полку с книгами, словно призывая на помощь изобретательных литературных героев, бездумно перебирала диски с фильмами, но ничего на ум не приходило, кроме одного совершенно неожиданного хода, которого он от нее уж точно не ждет. Но для этого нужно было время на подготовку и немного, о совсем немного удачи.
***
Этой весной Алекс пытался увековечить скульптуру льва в Верманском парке. Лев был старый и облезлый, но художник напрягал фантазию и возвращался лет на сто назад, когда скульптуру только установили. Конечно же, зверь сверкал белизной, взгляд его был величав, как и полагается властителю парка, но тут чего-то не хватало. Лев, даже возвращенный в свою изначальную кондицию, смотрелся скучно на фоне еще бурого газона и пустых скамеек. И тогда художник решил вернуться в те годы и изобразить даму с пудельком, стриженным подо льва. Это было оригинальное решение, позволяющее помимо всего прочего работать дома, а не в холодном парке. Итак, Алекс решительно отряхнул кисти и стал собираться. Внезапно, боковым зрением он углядел какую-то парочку на скамейке. Женщины он не видел, так как она сидела к нему спиной, а вот мужчина увлеченно что-то рассказывал, жестикулируя, как дирежер симфонического оркестра, сопровождающего рок-группу. Алекс прыснул со смеху, но в этот момент женщина повернулась боком, и профиль Светы стал теперь выгодно смотреться в вечернем солнце. У нее были немного неправильные черты лица, достаточно худое лицо, но солнечные лучи сделали его аристократическим, таким какое просто просилось на задуманную картину, и художник безвольно перенес Свету в начало 20 века, одел ее в яркое платье с рисунком из крупных цветов, которые должны были придать весеннее настроение его картине, и вот уже судьба шедевра была решена. Однако, что-то пошатнулось в картине мира самого Алекса. Света, продолжая не замечать его, кивала мужчине, а на коленях ее покоились цветы, прекрасные свежие розы, длинные и элегантные, как колонны Оперного театра. «Дешевка», - сквозь зубы пробормотал Алекс, не отрывая от нее взгляда, «Думает, что так она меня сумеет взять, да ни за что и никогда. Смешно просто – устроила этот цветочный фарс и еще на что-то надеется. Да  я даже не подойду к ней, пусть себе милуется с этим психом, он ей неплохо уши заливает.» И все же не подойти было бы не вежливо, как-никак  знакомы, и вообще хотелось запомнить этот профиль, чтобы потом перенести его на картину, а лучше попросить ее позировать, в конце концов все женщины просто обожают подобные просьбы. Вроде и в постель не тащишь, но в то же время, как бы обладаешь ею, в некоем метафизическом плане. Это мысль очень понравилась Алексу, и он окликнул Свету. А она будто ждала. Сразу обернулась и приветливо так, как полагается старой знакомой, улыбнулась. Это окончательно выбило Алекса из равновесия, и он решительно направился к скамейке.
- Рад представиться, Алекс, по случаю работаю здесь. Можно узнать, что вы делаете в компании моей девушки? – Вот так, это верно, уговор есть уговор, а свиданьеце это я ей подмочу.
- А что же вы, Света, не сказали, что у вас есть друг? – возмутился мужчина. –Я, когда с вами списался, помните, спросил, свободны ли вы. А вы что сказали?
- О, я сказала, что я простая одинокая, заблудшая душа, как многие в этом мире.
- А выходит вы не одиноки?
- Виталий, да что вы, я и с ним, и с вами одинока. Человеческая сущность такова, что...
- Бросьте, свою философию!
Мужчина поднялся, кинул взгляд на роскошные цветы, покоящиеся на коленях  Светы, протянул руку, словно хотел реквизировать их, но вовремя себя одернул, хотя незамеченным это не осталось.
- Правильно и цветочки возьмите,  -подлил масла в огонь Алекс.
- А не пошли бы вы все на*** - далее последовала витиеватая интерпретация, означающая, что Виталий и впрямь был задет в лучших чувствах и искренне считает Свету не очень порядочной, а другу ее желает все же поиметь рога на своей белобрысой голове.
  - А ты и впрямь, ну в общем, быстрая ты. Я тут работаю...
- Да, работаешь над этим своим пейзажем уже 2 недели. Сколько можно льва рисовать? Ты же его набросал в блокноте еще, когда мы встречались, неужели с тех пор не мог закончить?
-  Ну, ты же знаешь, вдохновение...
-  Какое может быть вдохновение у коммерческого художника?
- Вот сегодня было. Честно. Увидел тебя и решил, наконец, нарисовать. Будешь позировать.
- Что прямо сейчас?
- А зачем откладывать?
Позировать художнику – это работа, ведь надо остановиться на требуемой позе, а потом часами улыбаться застывшей улыбкой, сохраняя изначальное положение тела. Но какая приятная эта работа! Ты осознаешь, что твое бренное тело увековечивают на холсте, и, если повезет ты станешь Моной Лизой, Обнаженной Махой, Сикстинской Мадонной или кем-нибудь из этих известнейших женщин. Кроме того, ты понимаешь, что, если выбор пал на тебя, значит, есть что-то в тебе особенное  - внутренняя ли красота или внешняя, неважно, ты – особенная, ты  - избранная. Вот с этими мыслями стояла Света у скульптуры льва, одна ее рука покоилась на лапах зверя, вторая – покойно лежала на пальто, которое должно было потом превратиться в платье, взгляд падал вниз – на воображаемую собаку, единственный недостающий элемент картины. Периодически раздавались  указания Алекса.
- Улыбнись, ну улыбнись ты псине! Она вертится у твоих ног, играет, ты ее любишь, пойми ты, любишь ты собачку! Ну, как ребенка, ребенка, который разшалился и тебя это умиляет. Света, неужели ты не можешь так улыбнуться!
- Приведи мне собаку.
- Напряги свое воображение. Собачка, милая, маленькая, трогательная собачка танцует на задних лапах... А-а, ну наконец-то, теперь застынь, застынь, вот так...
Света застывала, продолжая видеть зверька, всем сердцем любящего ее, Свету. Как нам важна любовь этих маленьких существ, а ведь до чего мы эгоистичны по отношению к ним, до чего себялюбивы, как просто забываем их в угоду своим делам, детям, любовникам. Света еще подумала, что заведет кошку или шиншиллку или кого-то с искренним сердем. Был у нее такой душевный порыв в те минуты, правда, неокончившийся ничем.
Краем глаза она следила за ловкими движениями художника, за сменами выражения лица – от напряжения и задумчивости до вдохновенной радости. Вся плеяда человеческих эмоций проходила перед ней – в какой-то момент он свел брови, почернел, как сапог, сжал губы и чуть не швырнул кисти, но удержался. А потом, минуту спустя, лицо его осветилось, он весь просветлел, отошел от своего творения на шаг в сторону, и улыбка разукрасила его суровое лицо в палитру золотисто-платиновых эмоций.
Когда солнце переместилось и пора было заканчивать, он так не захотел показывать Свете картину, как она не просила, быстро собрался и сообщил, что голоден, как сам черт, покинувший Ад и сосланный на грешную Землю. Света заикнулась насчет общего ужина, но Алекс желал сварить спагетти, запить их вином исключительно в своей хорошей компании. Раздосадованная, она поинтересовалась нужно ли ей еще позировать, на что получила отрицательный ответ.
- Я тебе позвоню, когда закончу картину. Мне ее нужно отдать заказчику как минимум на той неделе. Придешь, посмотришь на себя. Ты будешь похожа на свою бабушку.
- Почему на бабушку?
- Нет. Я ошибся – на прабабушку. Сравнишь с дагерротипами.
На этом они и расстались.
***
Прошло две недели, наступил теплый нежащий май с его полупрозрачной зеленью и вдруг вспыхнувшими всеми цветами клумбами. Какой-то градоначальник совершил ошибку и фонтан на Бастионке почему-то включили раньше положенного и так хорошо было смотреть как с вершины холма струится вода по каменному лежбищу, перетекая в крошечную искусственную речушку, над которой возвышался изящный мостик, а уж потом воды уходили в городской канал, где и бил фонтан. Света снимала женщину для брачного агенства у этого самого ручейка, когда зазвонил телефон.
- Картина готова. Я встречаюсь с заказчиком в кафе на Алунана. Если успеешь туда к  трем, посмотрешь на нее, пока у меня ее не забрали.
  - Буду,   - коротко ответила Света, меняя режим у фотоаппарата.
Сьемки, конечно, пришлось свернуть, иначе она не успевала, но к тому моменту она сделала достаточно снимков – остальное она доделает в фоторедакторе. Однако, ей крайне не понравилось то, что этот возомнивший себя гением художник, выставляет ей условия. И это ее злило. Сначала он заставил ее испытать что-то совершенно неповторимое, даже не прикоснувшись к ней, после чего она ждала его звонка и вот наконец бежит на встречу. Нет, так не пойдет. Но ведь бежит на встречу не с ним, вовсе нет, ей просто хочется  взглянуть на себя, ведь и вправду когда-то ее прабабушка жила на белом свете, правда была она не из Риги, а из славного города Петербурга, и сохранился даже дагерротип, где она стоит в этом платье, похожем на мороженое из автомата,  и вот она на фоне какого-то пейзажа, кажется Юг, как это раньше было принято фотографироваться около картинок с видами. Конечно, она вовсе не была похожа на эту высокую, стройную женщину, с потрясающими темными волосами, волнами ниспадающими из под шляпки, с сияющими глазами, такими какими бывают, когда что-то поистине приятное случается внезапно, и этой прямой спиной балерины, да разве в наших школах учителя бегают за осанкой юных чаровниц. Все это осталось в те времена гимназисток, когда на свете жила некая Раиса, написавшая  (она ли?) каллиграфическим почерком свое имя на обороте карточки. А все же приятно посмотреть на нее, приятно... Пусть картина называется Раиса, в память о той, что дала начало их роду. Улыбаясь своим мыслям, Света влетела в «морское» кафе, как она его именовала, благодаря голубым обоям, и какому-то пляжному настроению этого заведения. Алекс сидел на плетеном кресле около окна, так что распахнувшаяся дверь в момент выделила картину, и  Света так и застыла, ведь там на полотне, была какая-то удивительная женщина. Нет, это не была ее дальняя прародительница, но это не была и Света – ведь эта особа была гораздо мягче, романтичнее, легче, как пушинка, упавшая в этот старый парк, прикоснувшаяся ко льву, пуделю и готовая лететь дальше, восхищаясь красотами этого мира. Не верилось. Света подошла ближе, четко зная, что на картину следует смотреть с разных углов, но хуже она от этого не стала, только бросилась в глаза эта искреннаяя пуделиная радость, где он нашел пуделя? Конечно, она всегда знала, что Алекс – только коммерческий художник, не чурающийся даже росписи кафе и салонов красоты, но эта картина резко поменяла ее мнение.
  - Нравится?  - нарочито равнодушно спросил он.
              -  Это все же не я... – сдерживая эмоции, сказала она.
- Это твой внутренний мир, хочешь ты того или нет. Ведь в этом и есть задача художника – раскрыть человека. Считаю, что свою задачу я выполнил. И перевыполнил с учетом собаки.
-  Я что похожа на собаку?
- Ну, в ваших глазах есть какое-то сходство, - рассмеялся Алекс этим его гнусным смехом, чем окончательно испортил настроение Светы.
  - В общем, ладно, намазюкал и намазюкал, а я должна тебе кое-что сказать.
- Намазюкал! Выражения подбирай! Так что ты хотела?
-  Я уезжаю работать в Африку, – выпалила Света.
-  Что?
- Я еду работать в Африку по заказу арт-группы. Они хотят делать альбом с видами Африки, что здесь такого?
- Вот тебе повезло! И... надолго?
- Пока альбом не сделаю, но контракт оговаривает не более года, так что наш с тобой проект зависает.
- Н-да... И едешь когда?
- Когда? А-а, уже через месяц. Сейчас пойду за документами, так что времени у меня не очень много...
-  Но за Африку я полагаю мы выпьем?
Света ухмыльнулась. Ей понравилась его изляшняя обходительность, когда она выбирала напиток и то, как он побежал к бармену за коктейлем  Sex on the beach, и как учтиво подал ей бокал.
- Вот так значит, уезжаешь и забиваешь на наш проект. Но я все-таки не думаю, что это препятствие для его осуществления.
- Почему?
- За месяц может многое случиться, - туманно заметил художник, пригубив бальзаму.  - И чтобы это подтвердить я готов завтра же пригласить тебя на вечеринку, так сказать, на посиделки, на бокал пива с моими друзьями. От тебя же не отвалится, если ты развлечешь двоих женатиков и меня вместе с ними?
- Развлеку, исключительно интеллектуально, - парировала Света. -  Но и завтра у меня масса дел, я освобожусь не раньше восьми вечера. Где вы будете гулять?
- На даче.
- В смысле на твоем садовом участке?
- На моей даче. Так что приезжай, мы тебя будем ждать.
***
Что может быть лучше шашлыков  в мае месяце? Наверное, только шашлыки в сентябре, когда четко знаешь, что это последняя жарка мяса на открытом воздухе и от того наслаждение так остро. Именно об этом думала Света, наполняя пластиковую тарелочку сочными кусочками мяса, аромат которых дразнил всю округу и особенно нервировал соседскую собаку, тихо поскуливающую за забором. Мужчины пошли уже по второму кругу пива, их повело на длинные содержательные истории, которые обычно рождаются в теплой компании. Один из друзей Алекса был особо примечателен своим статусом нынешнего супруга бывшей жены художника – это был обычно сдержанный человек, носящий всегда строгий галстук и очки в тяжелой оправе, сьезжающие на кончик носа, особенно когда Леня много и эмоционально что-то рассказывал, а случалось это именно во время таких вечеров. В этот момент он разносил правительство, чиновников и прочие темы, предшествующие переходу на личные вопросы, т.е. на начальство, зарплату, коллег. Леня старался не упоминать имя супруги при Алексе, но разговоры после второго круга пива все равно сьезжали на женщин и Светино присутствие уже забывалось, потому Леня только поддакивал, когда Костя – однокурник Алекса – поносил институт брака и семьи, но на личности не переходил. Света с интересом слушала, как женатые мужчины плакали по своим холостяцким годам, наблюдала за тем, как Алекс с видом человека, которому повезло, выдавал тот или иной факт в поддержку мужской свободы, и в конце концов вставила и свою фразочку.
- А вот что вы бы делали без ваших жен в преклонном возрасте, пораженные болячками и неспособные за собой ухаживать, хотелось бы знать...
- До преклонного возраста еще есть время, - вздохнул Леня. -  Надо бы, ну да черт с ним.
- Правильно, Лео, надо брать от жизни все! –Подхватил Костя. – Завтра равзедусь, и буду жить так как мне хочется. А болезни.. Ну сиделку найму, ее при случае и ... того...
- Болезни и в молодом возрасте случаются, - заметил Алекс.
- Бывает по-разному, - откликнулась Света.
- ... вот, как у меня, - продолжил свою мысль Алекс. – Я болен и могу рассчитывать только на себя.
- Наверное у тебя очердное защемление того нерва, который отвечает за желание работать? – поинтересовался Костя.
- Нет, ребята, все серьезно. У меня мелонома. Дала метостазы, вот будут резать, но говорят шансов у меня мало. Так что за мной будет ухаживать медсестра.
Он был печален, по-настоящему печален. Его глаза с задоринкой вдруг будто заволокла пелена, казалось, его нет здесь у этого деревянного дачного столика, казалось пропали Костя и Леня, осталось лишь ожидание Смерти, (ее дыхание, хотя может ли быть у Смерти дыхание?) уже было здесь  - оно остудило этот теплый вечер до стужи, оно выкрасило траву в желтый цвет, а листья яблони в коричневый, и Света поняла, что минуту она не дышала. Минуту она смотрела на него и не верила, но сердце, оборвавшееся сердце, надсадно выло «Да, это конец». Алекс был на удивление спокоен – без истерик, без излишнего пафоса, просто сообщил это как факт, и даже не ждал их реакции.
- Ты это подожди... подожди...  – Леня снял очки, протер их и одел четко на положенное место. – Есть же способы. Даже лейкемию вылечивают, я точно знаю, рассказывали.
- Друг, ты должен бороться, - депрессивно сказал Костя, так как мог бы сказать на похоронах. – Но ты помни, что великие люди часто уходят рано, а ты нарисовал немало шедевральных работ, возможно, там, за чертой, ты увидишь, как твое имя станет известно на весь мир. Я в отличии от тебя не могу похвастаться шедеврами, я просто художник.
- Ты, Костя, хотя бы выставляешься, - вздохнул Алекс, откупоривая банку пива. – Ну давайте, забыли об этом, мы кажется, говорили о необходимости брака. Так вот, даже свои последние месяцы я не хочу проводить в обществе женщины, я бы провел их в обществе женщин, как шейх, они бы ухаживали за мной и делили бы мою любовь... Вот такой конец для меня. Так умирал один художник, и хоть это был вымысел режиссера, я бы сказал его вымысел будто был создан для меня.
- Алекс, я, конечно, не могу стать сонмом женщин, но я не оставлю тебя, я буду помогать чем смогу, - тихо сказала Света, желая, чтобы никто не понял, как горло ее было сжато от накативших эмоций.
- О, подруга дней моих суровых, ты просто каждый день будешь чуточку другой и таким образом мое желание все-таки исполнится, - заулыбался Алекс.
- Ты даже перед ликом смерти такой же пошлый и омерзителен, как и всегда,- обозлилась Света и сразу же вспомнила, что ей давно пора домой.
***
Конечно же, следовало остаться, ведь он был болен, и к тому же не прилично вот так просто сваливать с посиделок, длиною в ночь, но он ее взбесил. Взбесил своей непробиваемостью, кто он там по знаку Зодиака? Овен? Телец? Одним словом Баран. Она не находила себе места – так это неприятно поразило ее, сначала в голове был сумбур, злость и сочувствие одновременно, но потом ее поразила следующая мысль – она соврала ему, выдумав поездку в Африку и поставив рамки в их Игре, по сути он сделал тоже самое, ведь срок его земной жизни тоже сократился, правда неизвестно насколько, так почему бы не отдаться с воодушевлением Игре, пока есть еще время? И какая разница болен он или нет, ведь Игра не  оговаривала этого, условия соглашения были просты, без оправданий, да именно, все остальное на усмотрение игрока. И потому она не должна размягчаться сердцем и жалеть его, она должна продолжать, хотя она не могла не признать, что в сердце ее поселилось что-то, какая-то слезливая червоточина, не дающая спокойно вынашивать планы. К четырем часам утра этой бесонной ночи она окончательно утвердила свой беспройгрышный план, не дающий ему вариантов. И как только листок бумаги окончательно заполнился ее твердым почерком, она ощутила, что безумно устала и больше всего ей хочется опустить голову на подушку. Света скинула пеньюар и устроилась на своей огромной не согретой ничьим телом кровати. Она не загадывала никаких снов, как делала, когда-то, во времена глобального увлечения Кастанедой, но сон ее был загадочен, глубок и наутро она проснулась с тяжелой головой. Вспоминая свой сон и склеивая кусочки головоломки подсознания, она еще долго лежала в недоумении. Во-первых, ей не приснился Алекс, хотя он все время незримо присутствовал во сне. Ей виделся какой-то безумно большой город, серый, дождливый, но величественный. У города не было ни начала ни конца и все ветки метро заканчивались знаком бесконечности.  Она была одна, но не совсем  - в руках ее был фотоаппарат, с большим объективом, будто это было орудие убийства. И она ходила по городу и нажимала на кнопку, словно хотела заснять каждый клочек этого нелюбимого ею места, а она сразу поняла, что не любит его, и снимки тотчас падали с неба и были они еще уродливее самого города. Только потом ее поразило, что на улицах не было людей, хотя это был день. А страх того, что ждет ее за следующим поворотом, какой новый неудачный снимок, преследовал ее в течение всего пути. И еще этот голос, раздавшийся с небес «Новая, новая, каждый раз новая», просто вывел ее из равновесия – она пыталась заснять небеса, в надежде на то, что на снимке увидет говорившего, но снимок вышел ужасный, весь черный, распухший от воды, которую проливали небеса.
Света не любила сны, загадывающие загадки, и потому в этот день решила отменить сьемку – ей было страшно взять в руки фотоаппарат, хотя кто знает, что на самом деле означал сон? Но план свой она-таки привела в действие.
***
Алекс наслаждался эффектом сказанного и ожидал результатов – он считал себя великим махинатором и не меньше. День-два Света не звонила, а потом произошел странный случай. Он шел в бар, уютно расположившийся в комплексе «супер-маркет и прочие», когда по дороге его окликнул ребенок. Мальчишка. Нищий. Он стоял на картонке около комплекса, кажется раньше его тут не было. Такой веснусшчатый, с этими светлыми ангельскими волосами,  в какой-то пыльной рубашке и такого же цвета шортах. Мальчик позвал Алекса по имени, и это несколько выбило из седла художника. Конечно, его знали в баре, продавщицы в магазинах, с которыми он флиртовал, и охранник, с которым обсуждал проблемы современной астрологии. Но вот, чтобы так. Художник остановился и вопросительно посмотрел на ребенка.
- Я должен вам кое-что сказать... Это касается вашего будущего.
- А кто ты такой? – грубовато спросил Алекс.
- Я – предсказатель. За один лат я расскажу вам то, что вы хотите знать. Спрашивайте.
-  1 лат? И много желающих?
- Вы сегодня первый, я только что вышел. Я впервые в этом районе. Но по вам я сразу понял, что вы что-то хотите знать и решил позвать вас.
- Ладно, вот лат. Видишь? Теперь слушай вопрос. Есть одна женщина, за месяц я должен ее завоевать, мне это удасться?
- Она уедет далеко и надолго...
- Это я без тебя знаю.
- Но в каком-то смысле она будет вашей, а в каком-то никогда не будет.
- То есть как это?
- Я большего сказать не могу. Это все, что я вижу. Но я также вижу, что вам без нее никуда, она вам нужна, очень. Вы должны радоваться этому времени, которое вам осталось, так я чувствую.
- Ай, ладно, иди ты к черту с такими предсказаниями, нравоучение просто какое-то. Лучше вот скажи, картина моя, последняя, там, где я с себя срисовал ангела – продасться она или нет? Я за нее запросил 200 латов, это почти шедевр.
- Картина? Вы ее не захотите продавать, она вам дорога станет, но потом ее все равно купят. – Сказал мальчик тем же вдохновенным тоном и прозаически добавил -  Это еще лат.
***
Света отложила телефон. Ее радовало то, что Алекс так увлечен игрой, но ей не очень понравилась его реакция  - она ожидала большего. А его волнует эта картина с ангелом, дела так сказать земные, финансовые. Чего она вообще ожидала от этой истории, если так разобраться? Что этот прожженый циник влюбится в нее? Да, поначалу она была уверена в победе, а теперь ощущала, что управлять чьими-то чувствами совсем не так просто, как ей казалось в начале. Ее терзали самые разные мысли. Даже хотелось прекратить Игру, просто из-за того, что она уже не верила в успех. Но было тут еше кое-что – она поняла, что не может продолжать без Игры, как наркоман без дозы, и главное тут вовремя остановиться. Ее идеи по овладеванию сердцем Алекса становились все более жесткими или наоборот склоняли их обоих к постельным отношениям, которые по замыслу были преждевременны, но она честно признавалась себе в том, что испытывает самое настоящее физическое желание, возникающее даже при звуке его голоса, при одной мысли о его прикосновении, и, конечно, ее это несколько насторожило. Она даже подумала, что можно было бы... Хотя нет и еще раз нет! Ведь Игра есть Игра, и замысел не должен претерпевать изменений, вот в чем все дело. А, если бы она не придумала этого своего развлечения, чем бы она сейчас занималась? Конечно, она прекрасно проводит время, ее ум занят стратегией, анализом действий, что может быть лучше? Вот только та его картина... Разве у нее и вправду такой глупый взгляд влюбленной в хозяйку собачки, как он тогда изволил ее сравнить?
***
Эта история возможно тянулась бы отведенный ей месяц, если бы не один случай. Все произошло спустя пару недель после описываемых событий, когда толпа гуляющих выплеснулась на морское побережье. Очумевшие от нежданной жары люди шли по пляжу, кто раздетый, кто в летнем, а пожилая женщина стаскивала с себя плащ. Еще не началось летнее брожение, дети еще не строили домики из песка, люди не лежали штабелями вдоль моря, и конечно никто еще не решался заходить в воду дальше, чем по колено, одним словом это было неофициальное открытие сезона, когда все вышли на пляж, чтобы сказать ему, да, здесь я буду проводить время в летний зной и в этих водах буду остужаться, и еще добавить, что более прекрасного места не видел я в жизни своей, не покривив при этом душой. А что может быть прекраснее этого клочка природы для горожанина, всю зиму видевшего лишь покрытые грязным снегом улицы? И вот Алекс и Света бросили свою работу ради выдавшейся изумительной погоды и рванули в Юрмалу. И с самой первой станции  Лиелупе  - они пошли вперед по пляжу, особенно не загадывая дойдут они до Дубулты или аж до самых Асари. Говорили о лете, о том, что этот последний оставшийся им июнь надо отгулять уж как следует, успеть позагороть, сьездить куда-нибудь на природу, в общем было в этом планировании последних их дней что-то, от чего падало сердце. Дни сгорали. Жизнь жгла их пламенем своего немилосердного бега, и вот уже и этот день перевалил за середину, а там глядишь и ночь придет, и жить останется еще чуточку меньше. Будто осень наступила, а не первый погожий летний денек. Так бы они и прошлись по пляжу и уехали бы домой с оттенком грусти и полноты жизни одновременно, если бы навстречу им не вышел мальчик, так хорошо знакомый обоим. Света сделала вид, что не знает этого ангела в наряде бомжа. Алекс подмигнул ему. Но мальчик не обратил внимания на то, что его игнорируют.
  - Здравствуйте, я рад вас видеть вместе. Мои предсказания всегда сбываются.
  - Какие предсказания? – удивленно подняла брови Света.
  - Я сказал вашему другу о том, что будет с вами обоими. И еще про его картину. Вы еще по...
- Какая чушь, Алекс, с кем ты водишься! Это ж юный вымогатель денег у приличных граждан, просто странно, что не цыган.
- Но я и вправду предсказатель. Вы поэтому меня и наняли, да? Хотите скажу, что сейчас случится  с этим парнем на велосипеде?
-Ну?!
- Ему навстречу выбежит животное и он упадет.
Алекс и Света уставились на молодого человека, пробивающего дорогу своему двухколесному коню. Люди, находящиеся в эйфории солнца, казалось, не замечали его, и вот, как и было обещано, откуда не возьмись впереди велосипеда оказался йоркширский терьер в розовом платьеце с оборочками, и велосипедист потерял равновесие и упал.
- Потрясающе, - восхитился Алекс.
- Это было предсказуемо в такой-то куче мала,  - отрезала Света и потянула Алекса за рукав. – Пошли.
- Подождите, я должен вам сказать про вас. Вы ведь не просто так мне встретились, а  я обязательно должен сказать!
- За лат?  -сьехидничал Алекс.
- Можно и за два, вас же двое, - быстро сообразил мальчишка.
- Идет, давай выкладывай!
- Вы до конца жизни будете любить друг друга, как любите сейчас, и как не дано никому, но вы никогда не будете вместе.
  - Что за глупости ты несешь! – возмутилась Света. – Это была Игра, пойми, и я тебя наняла, чтобы ты принял участие в Игре, ты ее часть. Я только не знала, что ты и вправду что-то вроде предсказателя, но все это не важно теперь. Ты явно сегодня не в форме.
  - А вам позвонят  и предложат очень выгодное дело – это бесплатное предсказание,  - сказал мальчик, помахал им рукой и пошел себе по пляжу дальше, оставив опешившую парочку наслаждаться криками чаек. И  не сразу Света различила среди этого шума звонок мобильного телефона.
- Я обязательно пришю вам свое портфолио, - повторяла она в трубку, стараясь перекричать море и птиц. - Но как надолго мне надо будет уехать?
   Потом они шли молча, каждый думая о своем, не в состоянии перестать думать о том, что только что произошло. Они даже не говорили, о чем тут говорить? И только, когда впереди показалось высотное здание, ознаменовавшее Дубулты, Света взяла Алекса под руку. Он тотчас сжал ее кисть, оба остановились и посмотрели друг на друга, так будто виделись первый раз в жизни. Вот она, Света, отражается в его светло-голубых глазах, вот эта так ловко скроенная женщина, вдруг будто потеряла четкость линий своего тела, поплыла, и вот уже она не Света, а просто облако из эмоций, переполнявших ее в тот момент. Алекс секунду видел себя  - недавно такого напористого, уверенного, нагловатого – и вдруг его черты смягчились, на губах играла какая-то глупая улыбка, и сам он был, как расплавленный кристалл, на глазах меняющий форму, но только от другого человека зависело то, какую форму он примет. Они стояли бы так вечность, тем более, что здесь в Дубултах, было совсем мало народу, и лишь смех проходивших мимо молодых людей привел их в чувство. Она смутилась, он отвел глаза.
- Нет проигравших, - прошептала Света, и ветер лизнул ее волосы, растрепал, и соленая капля упала ей на лицо. – Нет победителей. Ничья, Алекс, понимаешь, мы доигрались до пата.
- Позволь,  с тобой не согласиться. Мы оба победили.
- Кого же мы победили?
- Жизнь. Жизнь, которая давно притупила остроту наших чувств, теперь мы чувствуем так, что грудь распирает, будто играет симфонический оркестр в камерном зале, или ты чувствуешь по-другому?
- Мне хочется плакать... Понимаешь? Я забыла, как это делается, мне кажется, что, если я пролью слезинку, она будет суха, как песок. Все взрослые когда-то теряют способность плакать бурно, как в молодости. Возможно, сейчас я обретаю свои 17 лет. Глупею на глазах.... – она улыбнулась этим словам.
***
Сказать вам, что произошло в тот вечер в гостинице на Йомас? На той самой улице, по которой прогуливались приезжие, рассматривая товар на лавочках – бисер, платочки, мед, ягоды, жареный миндаль и Бог его знает, что там еще продавали -  а вместе с ними и рижане, считающие своим долгом пройтись по этой улице Славы и Богатства. Именно так, ведь сюда сьезжались все, чтобы пройтись, вывести на прогулку лучшее платье и дорогую собаку, возможно, увидеть российских звезд, появляющихся на празднике молодых исполнителей и знаменитой Юрмалине, и чтобы потом так равнодушно брякнуть по мобильному: «А я на променаде, на Йомас...». Странно это было, когда Юрмала, наполовину застроенная роскошными особняками, наполовину демонстрирующая ветхие лачуги, могла прихвастнуть вот этой вот длинной улицей Славы... А кроме нее – больше ничего подобного, лишь память о былых временах и глянец новых времен.
Так вот наши герои, успешно пройдя Йомас окольной Юрас, вывернули к высотному зданию отеля, проскользнули мимо любопытных глаз постояльцев в свой номер, и как вы можете догадаться это и впрямь была самая потрясающая ночь в их жизни, ведь это была ночь Любви, Любви обоюдной, Любви, созданной ими самими, отделившейся от своих создателей и зажившей в этом мире, как Чувство, приносящее Свет и Тепло.
И так бы хотелось поставить здесь точку и сказать, что они жили долго и счастливо, как и полагается влюбленным, но у этой истории есть еще один эпизод.
***
Алекс проснулся, когда солнечные лучи растеребили его, заставили морщиться и конце концов закрались в нос, и он чихнул. Открыл глаза и сразу вспомнил вчерашнюю ночь. Улыбнулся, провел рукой по постели, но не обнаружил рядом с собой ее тела. Приподнялся, окликнул, но никто ему не ответил. И страшное чувство глухо ударило его под ребро, током пробежало по венам. Она ушла, ушла, но почему? О, да, это век современных технологий, и, конечно же, бросился ей звонить, но она не взяла трубку. Она не взяла ее ни через пятнадцать минут, ни через час, ни через день. Ее не было дома. Она будто растворилась в солнечных лучах, так приятно разбудивших Алекса. Ни следа, даже картины с ее изображением уже не было у него дома. Ничего. Ноль. 3 дня поисков, 3 дня молчания, 3 дня кошмара. Полиция, не желающая объявлять ее в розыск. И, наконец, вот он этот день.
Алекс сидел на лавочке на Бастионке и любовался на жениха с невестой. Теперь многие пары приезжали на Бастионку, чтобы пройти по мостику, как и полагается перенести невесту через него, повесить замочек со своими инициалами, в общем совершить все эти обряды, которые обязались укрепить их союз. Тогда он подумал, что, вот они-то будут вместе, а он, теперь только обретя Любовь, уже потерял ее, и что все его воззрения о бессмысленности совместной жизни – Чушь, что зря он говорил ей о том, что надо встречаться редко, чтобы укреплять чувства, ведь теперь ее нет вовсе. Выкурил еще сигарету, проводил глазами свадебную процессию и направился к галереи в Старой Риге. Он шел, будто не видя толпу галдящих иностранцев, которые обычно вызывали в нем негативные эмоции, шел, в какой-то тщетной надежде увидеть место их «первого» свидания. Проскочил мимо современного здания галереи «Центрс», так невписавшейся в эту историческую улицу, кинул взгляд на индусов, скучающих у своего ресторанчика, даже не ощутив прилив ксенофобии, и наконец, подошел к галереи, хозяин которой сидел на стуле, прямо на улице.
  - Алекс, какими судьбами! Ты знаешь, что ты популярен в моем заведении?
-  Как это? Заходила одна дамочка, оставила тебе письмо. Славная куколка, я бы такую не упускал!

Он уже знал, что будет в том письме, но не знал, наверняка. Прямо там, в галерее, посреди полотен неизвестных рижских художников, он вскрыл белый конверт и увидел исписанные четким почерком листки.
Любимый, мой,
 Так я не называла тебя никогда. Называю в первый раз. Я много думала в ту ночь, когда ты спал рядом со мной. Я хорошо запомнила твои слова о том, что вечной Любви не бывает и быть не может, но ведь это не про нас верно? Я решила – пусть наша Любовь станет примером для остальных. Мы сохраним ее, как самое драгоценное, что у нас есть. Мы не испортим ее бытовкой и ссорами из-за мелочей, нет, мы просто будем любить вечно, потому что вечную Любовь может удержать на этом Свете лишь расстояние. Я врала тебе об Африке, я признаю, я просто хотела привлечь твое внимание, но врать по-своему опасно  - ложь может и материализоваться. Меня пригласили работать в другой город. Он не далеко от нашей Риги, и я буду писать тебе... Но больше мы не увидемся, скажи, ты согласен, что я великий стратег? Как я придумала, какой рецепт, а? Узнаешь ты в этом меня и мой изощренный ум? Прости, за боль, которую ты испытал, прости и жди письма,
Люблю, твоя Света.

пятница, 4 сентября 2009 г.