Сближающая реальность

Мой муж ужасно ревнив. Хитер как лис, упрям как осел, брутален, словно дикий, необузданный вепрь. По части жестокости может конкурировать с самим дьяволом, да и претенциозен явно не в меру. Наш брак длился два года. Поначалу они казались дивной сказкой, в которой юная принцесса нашла гордого и заботливого покровителя. Как это ни прискорбно, время не соизволило пощадить наши чувства. Представьте, что каждый плюс совместной жизни похож на радужный мыльный пузырь. Все они кружат вокруг свитого молодоженами гнездышка, переливаются на солнце и радуют счастливую пару. Но внезапно один сожрала газонокосилка, другой забрел на веранду и разбился о стекло, а третий и вовсе усердно раздувался до тех пор, пока не лопнул от натуги. Люди разные: серьезные и забавные, ранимые и толстокожие, занудные и веселые. Вот и мы нашли себя слишком разными, словно не были никогда половинками одного целого, наивно заблуждаясь и рисуя в своем воображении идеалы, которых на самом деле не существует.

Любовь была, потом остыла, словно уголек в горстке сухой залы. Как ни пыталась я дуть на него, как ни согревала ладонями… все без толку. Первая мысль была о том, что быт разрушил наш мир, мир единения противоположностей – мужского и женского эго. Хотелось плакать, бесконечно сморкаясь в любимые простыни, подаренные родителями на годовщину свадьбы. Я убегала от проблем, тоскуя на плече лучшей подруги, но и она ничем не могла помочь. Обреченность давила со всех сторон, родные места отдавали холодом. Не хотелось возвращаться, подниматься по лестнице на второй этаж и заходить в спальню. Я боялась встретиться глазами с человеком, успевшим стать для меня всем. Но из двух зол выбирают меньшее, правда? Жизнь с ним казалась просто невыносимой.

За все время, что помню любимого, тот ни разу не произнес грубого слова, не упрекнул и не оскорбил меня, боясь обидеть. Наши проблемы основывались на отчуждении, скованном ледяной сдержанностью: Рей молчал, а я еще больше замыкалась в себе, так и не сумев выплеснуть накопившийся гнев. Развод, бумаги, мудреные подписи, поставленные шариковой ручкой. Мы такие сложные. От этого возможность понять друг друга сводилась до минимума. А ведь когда-то мужские кисти с длинными, ловкими пальцами казались самыми нежными, самыми любящими… моими. Осознание того, что скоро эти сильные руки будет целовать другая, душило на пути домой. Осталось лишь собрать шмотки, а потом вернуться туда, где некому готовить кофе по утрам и некого будить чутким, трепетным шепотом.

Я устроилась на заднем сиденье автомобиля и старалась не смотреть на водителя, в прошлом готового разрушить горы и бросить их осколки к моим ногам. Выражение лица экс-супруга было спокойным и сосредоточенным. Он, как обычно, соблюдал правила дорожного движения и не выпускал разноцветные огни светофоров из виду. Стоило бы мне бросить взгляд на зеркало, в котором отражались два изумительных карих глаза, они бы тотчас ответили взаимностью, а это, несомненно, еще одна ненужная капля горечи в конце нашей светлой истории.

Правильные скулы украшала трехдневная щетина, идеальные губы обветрились и потрескались с тех пор, как лишились моих поцелуев. На манжетах рубашки не было запонок, которые я подарила ему на день рождения. Он вычеркнул меня из жизни, а последняя совместная поездка стала мучительной дорогой к эшафоту, когда предчувствие конца страшнее, чем он сам. Я нервно теребила подол юбки и утопала в аромате мужского парфюма, что витал вокруг и невидимой пеленой оседал на коже. В последний раз.

Соседи только ушли обедать, вокруг особняка не было ни души. Робкое весеннее тепло, проникающее в салон, убаюкивало меня и всячески пыталось расслабить. Рейнольд любезно распахнул дверцу и позволил даме покинуть временную темницу, а затем достал ключи и, неторопливо ступая по вымощенной гравием дорожке, ненавязчиво перекидывал их из одной руки в другую. Вскоре мы оба оказались в гостиной. Роскошный диван был сдвинут к северному окну, посреди на ковре стояли картонные коробки – множество одинаковых емкостей для моих платьев, вазочек и побрякушек. Мужчина указал на самую большую и кивнул, я же побежала наверх, стараясь стереть слезы с глаз, дабы их изумрудный цвет не потерял былой красоты и насыщенности. Уж если расстаемся, пусть запомнит меня красивой.

Поначалу я выносила вещи и складывала их на полу для того, чтобы потом аккуратно упаковать. Выглядело это довольно глупо: любая другая взяла бы коробки с собой, а потом уговорила бывшего мужа по старой памяти отнести их на первый этаж. Но я не хотела никого напрягать, решила повозиться сама. Позвонила папе и попросила заехать за мной на своем фургончике. Рей тем временем снял пиджак и уселся возле камина, чтобы лишний раз посмеяться над моими странностями. Налив себе коньяка, он тихо и спокойно наблюдал за маленьким сумасшествием брошенной женщины.

В комнате практически не осталось свободного места. Весь пол был захламлен одеждой и всякого рода приятными мелочами, что напоминали мне о первых порах нашего знакомства. Утонченный шатен косился исподлобья, бессознательно собирая кожу на лбу в морщинки. Губы Рейнольда изогнулись в колючей ухмылке. Поначалу я терпела, стиснув зубы, но напряжение между четырьмя стенами медленно нарастало. В конце концов из женских уст вылетела едкая колкость:
– Если так радует факт моего отъезда и ты хочешь поскорее с этим покончить, мог бы собирать вещи сам.
– Мне не послышалось? – Глаза обидчика округлились, а брови приподнялись над ними, окончательно превратив кожу лба в доску для стирки белья. – По-моему, в том, что произошло, истинно нуждалась лишь ты одна. Только не нужно споров и выяснения отношений. Знаешь ведь, что я этого не переношу.
– Как ловко ты снимаешь с себя ответственность. Мне бы твою скользкость. – Мягкий женский голос стал неожиданно скрипучим. – Я виновата в том, что любовь прошла, счастье убежало ночевать к другой сладкой парочке, а в сердце благородного рыцаря отключилось отопление. Конечно, будь по-твоему.
– Милая, ты так ничего и не поняла. Ах, этот несносный девчачий вздор! Упрекаешь в холодности, прежде чем встать в позицию мудрой женщины и посмотреть на себя со стороны.
– Не спорю, мне всегда это давалось с трудом, – прошипела я, сворачивая любимый сарафан трубочкой и заталкивая поглубже в коробку. – Что – выразила обиду, указала на главный недостаток и тем самым тебя оскорбила? То-то же! Надеюсь, другие женщины не будут в отношениях с тобой так слепы.
– Тебя ли должны волновать мои будущие пассии?
Впервые за время нашего разговора я обернулась. Рей сидел в кресле и испепелял меня взглядом, задумчиво прикусив кончик большого пальца. Обручальное кольцо до сих пор украшало его руку, как и мою. Видимо, мы были слишком заняты формальностями и не обратили на это должного внимания. Вопрос привел меня в замешательство. Сегодня развелись, всего пару часов назад, а он уже считает себя полностью свободным – невиданное неуважение ко мне, пусть бывшей, но от этого не менее любящей! Да как он смеет, как он может… за что? Знакомый баритон вернул меня к действительности:
– Мы же вольные птицы, нас уже ничто не связывает. Почему ты до сих пор не можешь отпустить прошлое? – Казалось, что он даже забывает моргать, ожидая ответа.
– Я просто не могу, не хочу и не буду этого делать. Потом оно отпустит меня само. Всему придет свое время, не торопи события. Ты слишком умен, чтобы не понять меня, так что не устраивай допрос и замолчи. Ведь так любишь тишину.
 – Мне надоело молчать. И так всю жизнь молчал, черт побери. Всю свою никчемную жизнь… – Рейнольд закрыл глаза ладонями и медленно скользнул ими до самого подбородка, стирая следы утомленности со своего лица.
– Не лучшее время откровенничать и анализировать прошлые ошибки. Что сделано, то сделано. Терпи.
– Что значит – терпи? Что… это… значит, мать твою?! – Мужчина поднялся с кресла и осушил бокал до дна. – Неужели тебе наплевать? Неужели не важно, где, как и почему мы погубили то, что так чудесно начиналось? И я холоден? Разве я?! Да ты была стервой, стервой и осталась. Ни один мускул не дрогнул, бледная как смерть, еще и с претензиями – как будто я виновен в том, что ты теперь одна.
– И у тебя хватает наглости пичкать меня этой ересью? – Я стремительно приблизилась к высокому человеку и ткнула в его грудь пальцем. – Думаешь, я не переживаю? Думаешь, мне все равно?! Да, теперь одна, теперь свободна и от тебя, и от обязательств, и от нелепых упреков, которые почему-то появились именно сейчас. И мне плевать, что ты чувствуешь! Плевать, потому что обида и боль, что испытываю я, превосходят все твои скудные эмоции, вместе взятые! Хватит, Рей, я устала от всего: от этого дома, этой мебели, этих штор… от твоего голоса, который не могу слушать без содрогания. Через час меня здесь не будет, так что остынь и позволь уйти с честью, не опускаясь до склок и дрязг.
– Безумная… ты просто безумная женщина. И я не хочу с тобой разговаривать. Точка. Уноси барахло и выметайся, мне из-за него даже на кухню не пройти! – Кряхтя, ругаясь и спотыкаясь, мужчина покинул гостиную, но спустя пару минут вернулся с вопросом: – Куда запропастились мои любимые часы?
– Они у меня. Это ведь мой подарок, так? – произнесла я как можно более спокойным тоном.
– Черт, Келли, докатились! ДОКАТИЛИСЬ! Я не стану делить с тобой презенты – это мелочно и низко. Верни мне «ролекс», иначе заберу кольцо, что у тебя на руке. Оно мое. – Передо мной предстала равнодушно протянутая ладонь с шевелящимися пальцами.
– Попробуй отбери, самодовольный мерзавец.
Я неспешно продолжала распределять имущество по емкостям, пока не поняла, что Рей в таком же темпе выгружает реликвии на пол. Попытки ему помешать не увенчались успехом – крепкие руки отстраняли меня, не позволяя подойти ближе. От такой дикости я начала кричать, браниться и колотить шатена по спине, надеясь, что это сойдет мне с рук, но не тут-то было.

Внезапно Рейнольд повернулся ко мне лицом и ухватил меня за запястье, проникновенно глядя в глаза. Они горели невиданным ранее огнем. Мне стало страшно представить, на что способен в ярости этот мужчина. Никогда раньше не видела его таким. Мои губы подрагивали от волнения, а ладони покрылись испариной. Высвободиться не было ни единого шанса. Несколько секунд мы простояли в таком положении, пока я не выкрикнула самое громкое и самое обидное: «Подонок!», при этом наградив ошеломленного красавца звонким ударом по щеке, на которой моментально проступил след от изящных женских пальцев.

Придя в бешенство, Рейнольд прижал обессиленную жертву к стене мощью сильного тела. Я кричала и отбивалась, как могла. Кисть, поначалу зажавшая рот, а позже сцепившая тонкие запястья над головой, оказалась страшнейшим врагом в этом неравном бою. Бывший муж принялся осыпать дерзкими поцелуями мою шею и щеки, опускаясь от виска к подбородку. Каждое касание было неожиданным и страстным, нежная кожа горела под натиском властных губ. Жар дыхания оседал на ней, заставляя меня дрожать и трепетать то ли от неописуемой радости, то ли от лютой ненависти к мучителю. Тепло вихрем нарастало внизу живота, вытягивая из моей головы все посторонние мысли.

Мужчина вдыхал аромат моих волос, зарываясь в них лицом. Тем временем шелковая блузка дала трещину, так что пуговки остались нетронутыми. Рот примыкал к ключицам, опускался до ложбинки на груди и снова возвращался к лицу, по которому тонкими ручейками струились соленые капли беспомощности. Рей собирал их спелыми губами, а свободная ладонь тем временем опустилась к моим ногам. Секунды не прошло, как я оказалась перевешена через широкое плечо и из последних сил лупила кулаками по рельефной спине, но грубый интеллигент отказывался слушать, придерживая «ношу» за поясницу и направляясь к ближайшему дивану.

Он был деспотичен и резок, осыпал меня грубостями, называл «сукой, разбившей на части мечту об идеальном браке». Временами накручивал волосы на кулак, заставляя покорно откидывать голову. Опершись на спинку софы, тиран энергично расстегивал молнию брюк, а дальше, закинув мою ногу себе на бедро, полностью проник в личное, интимное пространство, куда так давно я его не впускала. Каждое отточенное движение отзывалось острой болью в потаенных уголках тела. Меня трясло, знобило, бросало то в жар, то в холод, но садист не собирался останавливаться. Мир вокруг менялся, играл новыми красками. Удивительно, но вскоре я почувствовала упоительный восторг.

Женские ногти впивались в лопатки и скребли по ним, раздирая шершавую ткань рубашки и оставляя за собой следы. Бедра бессознательно двинулись вперед, ноги обвили любимого и сомкнулись на уровне ягодиц. Я соприкоснулась с его губами в самом чувственном поцелуе – глубоком, вкусном и таком желанном. Пальцы утопали в густых каштановых волосах, каждое прикосновение опьяняло сильнее любого спиртного. Мы были одним целым впервые за два года совместной жизни, и вовсе не в плане слияния тел. Последний рывок отозвался эхом сдавленного наслаждения, и я издала самый сладкий стон, на который только была способна.

Спустя час нежностей и ласковых объятий после бурного секса мы вместе занялись возвращением вещей в общую спальню, а после встретили на пороге недоумевающего отца и поведали ему о том, что наша сказка только начинается. Мой муж ужасно ревнив. Хитер как лис, упрям как осел, брутален, словно дикий, необузданный вепрь. По части жестокости может конкурировать с самим дьяволом, да и претенциозен явно не в меру. Но я ведь люблю его – такого разного, такого яркого и такого несовершенного, всего и без остатка. Нашей главной ошибкой было молчание, которое обоими воспринималось как холодность. Мы не шли на контакт, не обсуждали наболевшие проблемы, боясь обременить друг друга лишними переживаниями, но это, опять же, говорит об огромной любви. Отныне мы можем понять, простить и вспомнить забавный день нашего развода. К слову, дата новой свадьбы уже назначена. Правда очевидна: дело вовсе не в быте, на который подчас грешат многие. Самым приятным оказалось то, что иногда повседневная реальность, напротив, способна сблизить двух людей, безуспешно ищущих пути навстречу долгожданной взаимности.