На выход! я сказал. рассказ

- Здравствуйте! Сегодня сессия, да?
- Да, а что вы хотели?
- Я хотел бы послушать, что будут говорить о грядущем двухсотлетии.
- О каком двухсотлетии?
- Как о каком? - искренне удивился Сергей, смущаясь своего затрапезного вида, - ведь скоро Александру Сергеевичу исполнится...
- Какому еще Александру Сергеевичу? - раздраженно, позыркивая из-под стекол очков, взвизгивая на согласных, почти выкрикнула тощая с узким бледным лицом обильно подрумяненным женщина и, не мигая уставилась поверх очков на посетителя, смущенно улыбающегося.
- Того самого Пушкина, который писал: “Мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы!”
- Да знаем, знаем. В школьной программе проходили.

Мужчина, сидевший за столом у окна, оторвался от бумаг и сказал:
- Сегодня на сессии как раз этот вопрос стоит в повестке дня, но планируется он на... - и мужчина зашелестел бумажками, перекладывая их из папки на стол, - так, вот... нет это уже проект постановления... вот... планируется на три дня, но если пойдет по сокращенной программе, то начнут слушать в час дня, потому что в час пятнадцать председателю КЗС надо быть на студенческом митинге, организованном компартией и поддержать их политические требования - Президента в отставку!
- А как там вопрос сформулирован? - обратился к нему Сергей.
- Какой вопрос?
- О праздновании двухсотлетия со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина.
- А вот так и сформулирован, как вы сказали.
- Хорошо бы послушать, - мечтательно произнес Сергей.
- А вы, собственно, кто такой?
- Я?
- Вы, вы! - опять вмешалась тощая.
- Как говорит наш председатель Законодательного собрания - “Свободный Поэт” - вступился мужчина, аккуратно укладывая листки бумаги в папку, - которого избрали председателем совета фонда, об этом все в Законодательном собрании знают. Городским учредителям надо до нас с пересадками добираться, а как он говорит, ему всего-то одиннадцать верст пешком, пятнадцать километров на попутной, шестьдесят четыре километра на комфортабельном автобусе и он в городе.

Сорока, слушая, смущенно улыбался, испытывая неловкость за свою уловку, которой пользуется в чиновничьих кабинетах, чтобы попасть на прием к высокопоставленному лицу. Хотя к слову “чиновник” относится с трепетом, зная, что от чиновника зависит благополучие остального народонаселения страны. Он сам придумал такое и всегда повторяет, как ему далеко добираться, хотя ему надо проехать на “десятке” от Сулимы до площади Советов. Чиновники принимают его за деревенского жителя, а он им в этом подыгрывает, рассказывая всякие сочиненные им миниатюры из деревенской жизни. Послушав это, в чиновниках просыпается человеческое благородство и  для него делают исключение, докладывая высокому начальству, что просит принять житель отдаленной деревни, тот, так же проникнувшись сочувствием, выкраивает из своего плотного расписания деловых встреч минуты две для него. Как говорит знакомый поэт: “У Сергея все получается хип-хоп!”
- Так вы бы хотели послушать этот вопрос? - смягчившись, простонала тощая.
- Да.
- Николай Михайлович, позвони в комитет по социальной политике, пусть ему выпишут приглашение на сессию Законодательного собрания.

Мужчина набрал номер и долго держал трубку прижатой к уху, затем прговорил:
- Они, наверно, уже регистрируют депутатов...
- Ладно, я сама выпишу.
Тощая, порывшись в бумажках, найдя бланк, вписала фамилию Сорока, поставила цифру 28 перед словом “сессию” и число 1 октября, а в году, который был отпечатан 7 исправила на 8 и протянула Сергею. Тот взял, поблагодарив, направился на выход, вслед ему донеслось:
- Мы всегда готовы помочь посетителям комитета по социальной политике.
Мужчина внятно сказал:
- Его же не пропустят, у нас год как другие “приглашения”.
Тощая буркнув: “Ничего, пропустят, - взвизгнув, выкрикнула, - только никому не говорите, где выписывали!”

Сорока, услышав последние слова тощей, удивился: “Почему не говорить? Что за секреты могут быть на сессии?”

Походив по площади, Сорока достал из кармана наручные часы с одной половинкой ремешка, которые показывали без пятнадцати десять и он быстро направился в администрацию края.
Подойдя к залу заседаний, остановился на окрик одного из милиционеров в штатском, которых он видел неоднократно на входе в администрацию, но там они всегда стояли в милицейской форме с автоматом, всегда с ним здоровались, а тут делали вид, что видят его впервые:
- Вы куда?!
- На сессию.
- Документы.

Сорока расстегнул боковой карман сумки и вынул желтоватый листок с его фамилией.
Милиционер в штатском с продолговатым лицом и свисавшим носом почти до подбородка, начал читать. К нему подошел толстяк с расплывшимся носом по щекам, будто кто-то его размазал по ним и гнусаво произнес:
- А где вы такое приглашение взяли?
- Как где? Мне его выписали.

Выхватив “приглашение” у долгоносого, побежал, словно колобок покатился, с “приглашением” в зал заседаний. Найдя там помощника председателя комитета по социальным вопросам, показав “приглашение”, спросил:
- Его пропустить?
Тот прочитав фамилию, обратился к тощей:
- Елена Васильевна, ты выписала?
- Я.
- Почему на старом бланке? Мы же год как заменили “приглашения”.
- Да он из деревни пешком, потом на попутной, да еще на автобусе приехал, а секретариат уже на регистрации был, вот и выписала.
- Так что, мне его пропустить? - прогнусавил милиционер.
- Нет! Раз заменили! - взвизгнув, ответила Елена Васильевна.
- А что ему сказать?
- Что не знаешь?! Учить надо?
- Знаю, но я сегодня на политическом посту и обязан выполнять волю политических лидеров.
- Скажи, чтоб не вписывал свою фамилию в краденые “приглашения”!

Через полминуты по узкому коридору прошагала, грузно топая, тощая, отвернув голову в сторону, не замечая пытавшегося обратиться к ней, Сороку. Следом за ней из зала выкатился с приплюснутым носом. И милицейски строгим голосом с нотками устрашения прогнусавил:
- Больше так никогда не делайте!
- Как так? - поинтересовался Сорока.
- Не вписывайте свою фамилию в где-то добытое “приглашение”, - смягчив слова тощей, прогнусавил “колобок”.
- Я не вписывал. Мне выписали “приглашение”.
- Кто?
- Я должен отвечать?
- Раз я задаю вопрос, обязан.
- А с кем я разговариваю?
- С представителем власти.
- Мне выписали это “приглашение”, - повторил Сорока, все еще надеясь пройти в зал заседаний.
- Лучше скажите, где вы его стянули?! - резко бросил долгоносый.
- Таких, я повторяю, “приглашений” давно нет, - “колобок” разорвал пополам бумажку со словами, - где вы взяли это “приглашение”, я вас спрашиваю?!
- Я их фамилии не знаю. А вы можете легко установить по почерку, если есть такое желание.
- Я сказал, все! - гнусаво хрипя, стараясь не привлекать внимания проходивших депутатов, которые никак не реагировали на то, что попираются права их избирателя.
- Значит, я пошел? - съехидничал Сорока, и услышав в ответ резкое: “Да!” направился в зал заседаний, но почувствовал как его схватил за плечи “колобок”, а дорогу преградил верзила, до сих пор стоявший в сторонке, с отсутствующим взглядом водянистых глаз. “Колобок” развернул Сергея и, подтолкнув в спину, прохрипел: “На выход! Я сказал”, - копируя Высоцкого - Жеглова.

Сорока, не поднимая шума, улыбаясь направился на выход, а сзади раздавался звук рвущегося листа, это “колобок” с остервенением рвал “приглашение” на мелкие кусочки, чтобы невозможно было определить почерк, не догадываясь, что Сергей предусмотрительно снял с “приглашения” ксерокопию.