43

Букет 06г из серии "Памяти Ван Гога-2"

***

Демонстрирую на бумаге как меня не разорвало, но иногда всё рву. Всё вру. А сру раз в день и для этого мне пока хватает посторонней бумаги. Если же рвет меня – даже в туалете – я бегу и рву на бумагу…

Слишком много смысла мелькнуло в этот промежуток и его уже не уничтожить сном. Проехал смысл, оставив след и уж не скажешь, что его здесь не было. Придется идти по колее от колеса и писать на ней, словно она – телеграфная лента…

Соревнуются писатель, который пишет только днем за столом, с писателем, который пишет только ночью в постели и сейчас выключит свет. Сейчас встанет и уйдет из президиума. Исчезнет, то ли уехал с этого форума, то ли затерялся в местной толпе. Успокаивая, кто-то сказал, что видел его с бутылкой; но это же антураж, с бутылкой всё просто; сравни: возьмешь ручку и всё равно не станешь писателем…

Да, я знаю, что должен умереть, но, что вы думаете, я буду сопротивляться и опишу свою смерть… - и, не успею  ее описать, как стены тюрьмы сломает восхищенная публика, она волной унесет меня на райский остров через весь огромный океан… - а там такая же тюрьма и одиночество и я снова буду умирать, и на берегу, где дети замки строят,  вырою себе в песке могилу… - но тут набежит восхищенная волна и ее быстренько зальет, замоет…

Лучше купить бассейн, чтоб утонуть. В ванной трудно. В раковине еще труднее, в ведре почти что невозможно, а в кружке вечно невинный чай…

Купить стену, чтобы лоб разбить. Машина нам не по карману. Стену я тоже не купил, но – как бы. Вот: купить карман, который можно на голову надеть и так проверить…

Кстати, настоящие мужики обязательно кладут локти на стол. Они высоко, как боксеры, держат даже свои тонкие, вроде моих, писательские руки…


***

В национальных сборных все националисты. Тот еще народ в национальных сборных. Все пастыри у них с палками и они  бьют тебя, стоит подойти к ним во время важного матча с другими националистами. Хотя этот последний пока сложился удачно. Очень нервничают все. Ну очень важный матч. Тут лучше и не попадайся на глаза…

***

Для первого же глаза очевидная возможность. На всякий случай и второй приоткрыл. Стучатся в веко. А на третьем – черная повязка…


***

Пусть она спит на диване, я буду спать на стуле или на полу. Или на столе, если там не понравится. Всё равно  теперь буду просто спать…

Мама в платке – для сохранности, папа в бане – для здоровья…

«Ты чё, бля? Я просто охуею, если такое будет еще» - в слове «бля» жгучая обида, на «ля» губа, дрожа, отвисла…

***

Пока книга масляными пятнами не покрылась, она неправильно прочитана…

Мысль как попытка лошади перекусить дерево вместо того, чтобы спать и мирно щипать траву…

Отрезал головы или нормально усыпил, это станет известно только утром, вместе с рассветом…

***

У меня болят оба указательных пальца. Бью я ими, а не указываю. Нет, левый молотком зашиб…

Гора мусора, на горе заводится крыса – царь горы. Над царем горы заводится Бог и дает какие-то заповеди, чтобы было на чем проверять послушание Богу царя горы мусора…

То у неё месячные или молочница, а то и у него – синяк на члене…

Всегда чищу зубы на ночь, потому что ночью, как невеста, наблюдаю за своим дыханием, и никогда не бреюсь на ночь – а иначе духи позовут на встречу…

В мозгах у человека самые маленькие молоточки, примерно такие же, как и в часах. Большими молоточками мы пока не можем думать, можем только гвозди забивать…

Летом всё время был такой физический напряг, что я  вылез из сна, спал очень мало, но зимой опять начался привычный сюрреализм и я  залез в сон, надышавшись комнатного воздуха, легко засыпал и надолго…

***

«Слушай, творится полная ***ня и давно пора  проснуться!» – я лишь терпел, сохранял хладнокровие, пребывал в непонятной задумчивости и целый год не мог проснуться. В кошмар проснуться. Который, впрочем, нетрудно победить, вот только я уже измучен…

После этой рисовальной каторги  муторные работы по устройству разрушенного дома были как цветочки…

Просто некому было следить за хозяйством, мне пришлось залезть в эту нишу, так сформировать свой характер. Тяга у меня подъедать и прислуживать, брать на себя всякий бесперспективняк, разгребать застарелые мусорные кучи, пыльные углы, работать подсобным рабочим…

Я никогда не был склонен обвинять Бога в чем-либо, люди сами творят и победы свои, и поражения, и награды и наказания, но вот  подорвался в своем рисовании и проклял-таки правильного Бога, обиделся на Него всерьез – ведь и до Иова прошел, наверное, полдистанции…

Мельчил, ставил точечки, старательно мазюкал, боялся испортить смелые работы и этой-то боязнью их неизменно портил – как и расчетливостью, убогим расчетом задешево «развить». Рабски подражал сам себе; испугавшись, всё старательно зализывал; глупо налег на белила (легче размыть и промокнуть)… В общем, нашли применение худшие свойства моей натуры, все мои неспособности…

Мысленно на всю жизнь со всеми девушками со слезами попрощался. Моя идея теперь – дупло (оно же и жопа). Много наработано, но это еще только начало – надо забыть про всё и вырыть впечатляющую шахту, по-настоящему пропасть в темноте…

Достоевский первым отправил человека в   космос. Населенный космос - не тот, что начался с Серебряного века, в котором с каждым новым шагом множатся евреи и убывает жизнь…

Евреи тростят о главенстве «вербальности» (и наукообразных словечек), но главное, что было им дано – это идея абсолютного Бога: не имея смелости   отказаться напрямую, ее превращают в слова - вот и всё их главенство…

Отец в очки уткнулся, а очками в книгу, слушает нас, а сам молчит - и так всю жизнь как будто бы скрывает что-то… (На умного похож, но  говорит всегда как фанфарон, человек, который неслучайно голосовал за Ельцина)

Вовке было поручено натереть морковь на терке и он не жалел сил, долго отбрыкивался и ныл, чтобы впредь  давать ему такие поручения мне неповадно было…


***

В зал вошли в темноте и он жестом отправил меня на моё место, которое еще надо было найти…

Чтобы перехватить инициативу, поддержал, развил, сказал что-то не менее возмущенным тоном…

***

Барахтаемся, но не встречаемся и даже не качаемся…

Рок, музыка героев…

В музыке грохот и я не слышу звонка, но вот мимо окна, видимо, на всякий случай стуча по всем стеклам, пролетела чья-то красивая и белая рука…

***

Рисунки нельзя «исправить», можно только продолжить их рисовать… Я допустил себя занять позицию стороннего наблюдателя и ощутить превосходство; что бы еще такое, мол, нарисовать – грех, как оказалось, и почти смертельный…

А он ухмылялся, поэтому  ему уже не доверяю. Я и раньше многократно видел, как он ухмылялся; на самом деле, это норма для него. Зато ни разу не видел, чтобы этот таракан Библию читал… «Что, как О., словно блинов поел?»

Первое же, что ему приходит в голову, когда  начинает встречаться с бабой, это выселить нас обоих с Женькой, чтобы остаться с нею вдвоем. Зато в рассказах его только он и праведник, вечная правота…

Теперь мне позволительно любоваться природой только мгновения…

От всех работ и напрягов устаю, а от усталости пьянею, а от пьянки делаю дурости, которые приводят к тому, что передо мной опять море работ – дурацкая и до боли знакомая история…

А что касается моей эмоциональности – наверное, мне бы стоило в Грузии жить…

Пропесочиваю всех, начиная с себя и брата и кончая правительством и Богом и, конечно, после такого кошмара мне остается только откачнуться, отстраниться и смеяться…

Единственно, что пишу хорошо и, быть может, хоть это меня когда-нибудь выручит…

Впрочем, надо бы разрешить брату бить меня за каждое непотребное ругательство…

«Петро! Отвори, спать хочу!» – «Где быв всю ночь?» – «По рисункам гуляв»… Эх, проснуться бы утром, а там, как в сказке, всё чисто исправлено…

***

Представил, с каким желанием чеченские дети изучают сейчас «Географию родного края»…

Пристраивают своих жен на фиктивные, но способные создавать проволочки работы. Проволочки – это же наше любимое, женское…

Несчастная способность машин создавать выбоины – даже трамваи. И  стучат на них, углубляют…

Указатели «семинар» – один прибит к старой березе, другой - к столь же древней стене - и дальше не видно, где же у них семинар…

Такие приятели знают, что народу как мусора много, а потому и дорожить приятельством нечего…

***

Раз теперь и бабы в штанах, то мужики должны найти что-то еще на порядок более грубое и крутое. Вот идет субъект в штанах и плаще и сзади я не разберу, кто это…

Водяной дождь над зонтом и мысленный в голове меленько стучат, но возле водостока на углу дома  вдруг сильно барабанят, словно пальцами…

***

Сваливает на меня всю черновую работу, а сам только пенки снимает и потом хвастается: «я сделал то, я сделал это»…

«Я, Вовка – бедный мужичишка…» – «Бедный мужичишка-сладкоешка». Заставил картошку чистить. «Вот, заставляешь…» – «Так проявляй инициативу!» – долгий разговор, но нет, опять ничего не доказал…

«Вот, на работе мы дружно, вместе варим щи – один режет помидоры, другой – капусту» - а потом сам же сообщает: «без компромиссов нельзя, у всех свои вкусы и каждый принципиально стоит на своем. Механик мой – бывший военный – варит капусту вместе с мясом, т.е. два часа и наш вариант считает помоями – а она какой-то кислой у него становится. Что делать, давлюсь, но ем. Правда, пока он кроссворды разгадывает,  тайком всё-таки на час позже ее  положу…» – «Вов, ты многое делаешь тайком, вот что плохо…»

Женькины коленки помешали пройти: «ой, Жень». Через минуту лодыжкой о ножку стула ударился: «ой…» Восьми нет и я еще не ужинал, а уже очень спать хочу…

«А это что за полморкови брошено?» – «Лишняя она, не вписалась в интерьер». Мне это непонятно, но так и у матери; например, готовит рулет с изюмом, так в мисках остаются и изюм, и масло, и мука и не знаешь потом, что с этим делать… Тут же: «следи за тем, как пассируется лук с морковью» - вечная манера: поставить и уйти. У родителей, опять же, постоянно чайник перекипает. Говорю, уж вам-то точно нужен со свистком – нет, пока этот, самый примитивный берегут, с железной ручкой. И чай цейлонский как заваривали, так и заваривают – опять же, половина пропадает; у них всего половина пропадает…

Не нужно ему ничего, и ест он мало (правда, вкусненькое), и на чистоту-порядок ему начхать… - вот если дети будут, то, говорит, для них  ничего не жалко…

Пижон, белыми полотенцами берется за горячие кастрюли…

Обычно недостатков в порядке так много, что, когда разойдешься, действуешь как настоящий эквилибрист, загоняя вещи на нужные места, выключая лишний свет и собирая мусор…

Крепкие нервы у мужичков, которые, пока гром не грянет, не крестятся…

***

Плетет хитроумную конструкцию паук в стеклянной банке, ибо не умеет ни летать, ни плавать…

У машин соревнование в езде на сто метров, среди зрителей тот, у кого в середине на колбасу заменена рука... Похоже, в те времена, когда еще ездили на более длинные дистанции, он попал в аварию, это теперь кругом сплошная колбаса…

Кто-то бегом – значит, уже не он; кто-то со смыслом – значит, опять же не он. Он всю ночь бессмысленно вышагивал по бродвею нашей квартиры, мешал спать… Был такой шахматист, Смыслов, но он умер и умер смысл…

***

Для писаний тоже можно выходить на пленэр. Или чтобы «набраться впечатлений». Правда, о дубах и лугах уже вряд ли много напишешь...

Итак, счет мыслям открыт и, значит, начался матч?! (Это уже вторая мысль и, значит, счет  2-0?! Нет, 3!...)

Знакомый плотный, бритый баптист оброс бородой, волосами и сейчас переходит улицу – «я в поиске»!

В задумчивости отпер дверь и вошел и только тогда сообразил, что мне нужна не эта комната, а тот, что рядом с дверью  шкаф…

Процентов на 30 жена – эта, процентов на 40 – та. То же и с обратной стороны. И «процентов на 30 я неудовлетворен»…

Двое парнишек с фирмы ремонтируют наш старый холодильник, а Вовка мне сообщает громогласно: «у меня монеты сыплются на пол раз в четыре дня, а вроде же нет дыры в карманах» - «К твоим штанам тоже нужно вызвать мастера!» Замечает, что у него что-то сыплется раз в четыре дня...

Трактат на тему «Нужна ли баптистам милиция?» Или: может ли баптист подраться, если может таки в убийственной армии служить? В дурдом отправить могут, это точно…

В психбольницу не обращались так долго, что они засомневались в существовании Ж. Что ж, показали им его – а он сидит отдельно, молчит, вовсе ни на что не реагирует – ну, вылитый муляж!

***

Невралгия. Жуткие боли то наяву, то совсем рядом. Перестарался с концентрацией?!  Не пишу, а деру бумагу…

Всё тело как больной зуб. И это чистая, голая боль, никак не связанная с конкретными органами. Своего рода метафизика...

Будем же считать, что она ничего не означает. Хотя нервов много, целый мешок и болят они так, как болели бы поезда, если бы в них было меньше железа. Угорая и стуча нервами, возят они пассажиров. Чистое бешенство на рельсах…

Наверное, это похоже на ломки наркомана. От какой зависимости освобождаюсь? И снова у меня ободранное,  прорвавшее бессмысленное материнское чрево лицо…

Хочется сказать об этом брату, но сейчас 5 утра. У меня всё время нетерпеж такого рода. Надо сказать, надо проверить, купить, сделать и прочее – но сначала надо бы ждать, а чтобы ждать без трудностей, надо не торопиться – иначе всё портится, комкается и превращается не в то, что предполагалось вначале…

Только писания и рисования помогают ждать. Всегда был нервным как Достоевский или Павел, но со стороны себя почти не видишь. Надо придумать, что бы еще такое написать, чтобы длились эти лечебные процедуры. Или во дворе увидеть дело, чтобы гнать кровь и воздухом дышать…

В искусстве, если ты не национал – то бишь «патриот» – или еврей – тоже национал - тебе ничего не светит. Даже Христу бы не светило! Светят одни лишь нации - и субъекты тщеславятся, себе что-либо приписывая. И дружественен ли личности свет этих мамонтов…

А брату повезло, у него здоровая работа, по сути, ездит на  печи, получает деньги за то, за что другие платят. Хотя я бы весь изнервничался, «чумару» собирая!..

Не смотрю ТВ  и не мечтаю об успехах. И бабы, то бишь  у них «успехи», тоже уже не снятся…

Однако без женской смазки в организме начинается ужасное трение, просто раздирает машину. Злоупотребляешь силой…

Это лекарство лечит внутренние болезни, но само портится даже от наружного света, хотя находится в непрозрачном, как кожа, флаконе…

Только приготовился лечь, как невралгия через голову, как по клавишам рояля, ударила по всем моим зубам с левой стороны и я ослеп что твой Бетховен…

«Это он. Проеду-ка я на трамвае одну остановку и пойду ему навстречу» – однако, обжигаешься: так не хочется ради одной остановки расставаться с деньгами. Общественного транспорта разъезжают акулы…

***

Весь мой сон – попытка повесить гардины…

Я показывал представление, потом специально закачался, но всё сооружение успел подхватить присутствовавший тут же полисмен… Вот только не помню: так всё и было задумано или этот дурак изменил мне весь номер, хотя публика и осталась довольна…

«А что вы хотите, он же артист и сон на него может напасть даже в самом интересном месте» («Хватит звонить» – сказал ей ворчливо и прерывающимся от недавно перенесенного оскорбления голосом, «спать хочу»)

Вместо воздуха сыворотка, однако в ней попадаются комочки творога…
Всё дело в том, что старый холодильник сломался, а новый мы еще не купили, вот эти комочки  и летают в пространстве…

Не желая быть съеден, кто завтра из большого белого холодильника вырвется? Кто спрячется там, кто скорее сгниет…

Не ест надкусанный хлеб: кусает его и передает другому, а сам берет новый кусок… Нет, конечно, нарезает разовые порции – кажется, из любви к геометрии. И нож такой острый, что крошки отсутствуют…

На грязном столе три ножа лежали рядом, но если один и указывал на север, то два других по узкой тропке друг за другом успокоительно пробирались куда-то на восток…

Что-то упало. С учетом моего нынешнего состояния должно было что-то упасть…

Он мешал мне спать и я со смаком и чувством ругался… А наутро, будь я трамвайщиком,  в рассеянности выбирал бы маршрут, по которому ехать сегодня трамваю, на боку его перекидывал железные таблички…

Удивился, когда лист проявил инициативу и вырвался из рук. Правда,  большой лист…

И какие, понимаешь, решительные требования поднять всё на самую верхнюю полку…

Японский монастырь-полууниверситет, за учебу в котором  нелегально выложено 20 тыс. долларов. Их сразу встретил толстый господин Камуидзу-сан в сопровождении, видимо, прислужника…

Зашли в их глухой сад, чтобы, как договорились, забрать старую латунную ванну и там, в еще большей глуши, на краю оврага уже, были они, темные личности нашей улицы. Им было до странности не до нас, а то бы они заинтересовались этой искусно замаскированной ванной…


***

Открывал всё подряд, но только в одном случае, в каком-то подвале у стены стояло четыре мешка неизвестно с чем…

«Я не люблю советшкое кино. Оно на порядок более сентиментальное, чем нужно» – «А почему у вас речь не в порядке?» – «Жубы» – болтаются вставные челюсти…

***

Еда – это тоже сказка, экшн, самое современное и очень сильное искусство. Правда, это сказка только про еду, но если ты и дом построишь, то и про него всю жизнь читаешь сказку…

***

Только увидев его, решил, буду ли я сейчас добрым к нему или нет. «Вопрос стоял ребром», но почему бы и нет пока – и я был добрым…

Ей «нужен муж попроще» - но сам Вовка – моторист простой, и вся сложность только в нас с Ж. –  выводы напрашиваются сами собой…

«Ты записался добровольцем?!» – «Ты сделал правильные выводы?!» Очень недобро предлагают стать добровольцем…

Вообще, вижу так много, что мысль тормозит каждый шаг, шаг буквальный, по буквальной, а, впрочем, и письменной этой, дороге…

«Таких девиц как тараканов во всех бухгалтериях, отделах кадров и т.д….»

А вот подумай, при неудаче ты глубже задумаешься? Да? Тогда у тебя будут неудачи. При горе сломаешься? Тогда в этом смысле, скорее всего, обойдется…

Не читает моих текстов – всего лишь уподобившись нынешним приятелям своим -  поэтому что ж, говорю их ему вслух. Типа: «народ – пейзаж, а всякие поэты – статуи…»

Интересно, через какое количество времени он прочтет вот этот текст?! Можно даже поставить опыт. Ау, Вова…

«Другой  брат к нам еще хуже относится» – «Нет, относятся одинаково, но этот брат помягче»…

А фригиден, кстати, Боб, а явно не она. «Она была отличницей, но потом ее заебали ужасные ёбари, эти мужики…» Что говорить, действительно ужасна наша жизнь, где вся сила сначала утекает вниз, а потом и вовсе нас покидает  через выстрелы на Великой и даже Отечественной и якобы даже Любовной, но всё-таки ****ской войне. Так или иначе, но кого это не делает жестким и несчастным, хитрым и ужасным…

Это дела подавляют нежные чувства, заставляют их спускаться вниз и обращаться к члену. Наш Вова кое в чем как раз стал очень деловит. Правда, оба равнодушны к домашнему хозяйству. Ничего, как я умру, так купят лошадь или кучу бешенных электрических машинок…

«Мой фильм оказался таким великолепным, что инопланетяне меня отправили на небо» – попрощался с человечеством в лице каких-то случайных  его представителей уже улетая, радостным крестом разведя  руки и, насколько возможно, ноги…

Народ  стал очень большим, потому что был  период, когда люди имели такую уверенность в себе, что не боялись иметь помногу детей и уже обуздали детскую смертность… (Или только последнее: думали, что многие младенцы умрут, но медики почти всех выходили и семья оказалась многодетной)

В компьютерных играх всех победил и теперь желает наплодить детей…

Кстати, в редакциях не знают, что в помощниках по лит. труду у меня грузчик и тексты на их сайты он загружает как дрова – что при том потоке и бездушии, которые там предполагаешь, считаю даже и уместным…

А на отца нападают то бессонница, то тотальная сонливость. И со мною так бывает, и с любым. Хотя есть ребята бодрые, сплошной хип-хоп, но через каждые пять минут, фак, они же ругаются матом…

Жизнь – это нервы. Большие нервы – большие энергии и такие, как Достоевский и Павел, просто лучше других справляются с ними. Вон, как психует мадам – или какой становится колодой…

Надоели все реальные знакомые – нереальна любая вода, когда ее толкут такой убогой ступой. Может, в этой жизни по электронной почте удастся поговорить о чем-то существенном… 

Бывают периоды, когда в виртуальном мире или в мире реальном сплошная вторичность и бывает, когда там или здесь начинается период первичный, единственно, по сути, реальный. Пусть день или час, но бывает такое. А сейчас будет до тех пор, пока всё не решится…

«Смотря друг другу в глаза будем есть этот грибной суп!» – боится есть его и на пробу меня вперед посылает…

В надежде на улов, даже подогреваем воду, представляете…

Интересное блюдо: жареная рыба с молоком!

У фильма «Кости» отличный оператор, обыкновенный режиссер и ерундовенький сценарий…

Закрыл глаза, а там плюшевый мишка! Снова закрыл глаза, а там снова плюшевый мишка! Вот и спится хорошо. Может быть, это «Винни Пух». Правда, если будет болтать, я его застрелю…

Нарисовать рисунок, глядя на который внутренним взором, заснешь…

Сильные вздохи напоследок и взлёт, и сон…

Замечаете, как много мыслей про сон? – и все они были перед самым сном, и все мешали спать…

Раз так долго не сплю, значит, еще надо поговорить с собственном зубом, собственным нервом - кончится терпение его, и он заболит. Тот, кто производит такую сильную боль, могущественен и несомненно должен понимать слова. И белую крепость, из кости лучшей, чем слоновья, ему дали неслучайно…

Наконец-то, видел девушку, чей образ как приятный запечатлелся в памяти. Хотя и с ней я всё-таки знакомиться не стал…

Чего сосредотачиваться на здесь и сейчас – и ты за день сто раз переместишься, и другие. В присутственном месте так вообще очень многие успеют побывать…

Зубной врач для начала  исследовал, что я поел…

Только ночью никто не мешает писать – кроме собственного сна…

Хотя прогресс: сегодня при девушках думал! Но записать то, что надумал, постеснялся и после наполовину забыл; ведь это же тонкости, и такие, каких не увидишь у каких-то там девушек; хотя, может, про них всё же и думал; и теперь только их-то и помню; т.е. мордашки, фигурки -  и то, с каким интересом смотрели на меня и все мои, явно же, мысли…

Симпатичная кондукторша, которую регулярно вижу, раньше вроде строила мне глазки, однако в этот раз заспорила со скандальной пассажиркой,  и  выдала: «а я не человек? У меня что, детей нету?» - так испортить всю пьесу! Неинтересно теперь в трамвае ездить! Хорошо еще, что я оставался нем и неподвижен. Но не потому ли она и в отчаянье пришла…

Мысленно подумал, мысленно же и записал! Потом подумал: «а я записал? А что я подумал?!»

Занимался с ней сексом, т.е. не торопился взлететь, ездил по летному полю. Во всех ларечках купил себе по шоколадке и жвачке. Все афишки с нею вместе прочли и все просмотрели кино…

Есть и одноразовый секс, и одноразовая симпатия глазами…

Допустим, ты – синий, а я – коричневый, допустим, я – большой, а ты – маленький. А в этом случае уже мы оба коричневые и оба большие. Или он черный и кожаный и я его испугался, потому что в обычной синей джинсе…

20 текстов против американцев, 120 – против евреев и около тысячи – против женщин, сук этих гребаных – а что вы хотите, так личность утверждает себя…

Погода великолепнейшая, но все апельсины всё-таки привязаны к югу и к дереву. Эх, летали бы в воздухе, как молекулы по атому в наглядном пособии! В районе базара их бы в воздух подбросили, устроили очаги возгорания…

Поджечь нас и напрямую отсюда «выкурить» не думаю, что настолько уж просто, как мать уверяет: «подожгут за бутылку» – так за бутылку же и заложит! Или начнется шантаж – и каждый день по бутылке. А потом проболтается спьяну,  и уже другой прибежит за бутылкой…

Обливал мочой унитаз, плевал на него, срал, и даже не включая свет. Все  радехоньки, что есть такая пасть, способная слизать и проглотить всё наше дерьмо и оттого делают  мраморное лоно, в маленькую часовню превращают место обитания ее, а я вот так, раз нас то сносят, то не сносят… (П.С.: поклеп на самого себя – ни дня вонючкой не был)

В первом ряду все стояли смирно и, если надо, всё выполняли, а вот во втором двенадцать дралось с тринадцатью…

На член надел ручку с преобразователем спермы в чернила и так писал; или, скорее, рисовал; или плодил китайцев, иероглифы… Да, я китаец страны Писания…

А потом жалуюсь вместо того, чтобы отдыхать. Или ем - хотя это уже и не по-китайски… На самом деле, в этом же есть особый кайф, когда ночью ты частично занят и не спишь, а днем частично отдыхаешь и жалуешься непонятно где, когда и только самому себе…

Вдруг радость навалилась. После всего, уже почти что и некстати. Что за разнобой? Я же в разнобое неопытен словно дурачок…

Узоры на линолеуме – первоначально они были только у ассирийского шаха… Как разгадать их, ведь в них и премудрость вся, раз такое богатство… Все книги, например, только проигрывают от названий,  они же и сами слова и не очень правильно ставить над ними какие-то два слова опять же…


***

Блудная дочь, жила с другими мужьями, черт знает, с кем, если присмотреться, хотя и при должностишках, но, наконец, вернулась к своему, можно сказать, не только любимому мужу, но и отцу…

Бабы в поисках любви: очередной ажиотаж – при котором, кстати, они выглядят на редкость некрасиво – хлопоты – и, конечно же, постель – но потом всё-таки протрезвление и разочарование: «да не люблю же я его…» И в уме снова задумчиво перебирают кандидатов…

Я не увижу в тебе себя – мы же не видим себя (вот так минус!) и счастливы только тогда, когда видим такого другого, который для нас как чистое зеркало. Встретить бы мне в девушке ту же горячность или ту же иронию – и то, и другое большой дефицит, а уж в паре  просто их не встречал (разве что,   у грузин на базаре…)

Насчет пожара – та же труба: ведь сидим мы у себя и в лучшем случае видим не свой дом, а тот, что напротив. Хоть огромное  зеркало прикрепляй к стене его вечером, когда все окна у них горящими шторами  занавешены…

***

Купить цифровой фотоаппарат еще и для того, чтобы вволю, не боясь перерасхода материалов, нафотографировать стареньких родителей на память.

Им, наверное, тоже  всё здесь хочется сфотографировать на память. Улетают на другую планету. Будут искать ту планету, которая так же искусно сможет их воскресить, как эта убила, а на досуге перебирать все эти из-за цветности заведомо веселые карточки…

И таинственна – на такой глубине – и важна – среди стольких предметов – дырка в штанах, и хотя руки до нее не доходят, она тебе почти что и снится. Но вот выдался день деловых настроений и, соответственно, не только уборок, но и починок, и стирок, и вижу я изнутри, как несложно устройство кармана… - или вот, соседних квартир, всего нашего дома, кроме нас уже всеми покинутого…


***

Все они вполне умные и талантливые люди (да что там, Бог не произвел на свет ни одного глупца и бездаря! Как раз глупцом и бездарем надо быть, чтобы это не видеть!) и только что они жертвы неверных установок (к примеру, той, что надо бегать в поэты от мнимой бездарности). Эти изначальные установки – наш первородный грех…

***

Женюсь, пложусь, тружусь, какие могут быть сомненья. Зачем тружусь, меня, с одной стороны, жена, а с другой, партия и правительство через свои печатные органы научат. «Родина», понимаешь. Надо бы догнать Америку и не отстать от этих, как их – «Бангладеш». Вот-вот, поэтому работай…

Женька может встать посреди ночи, во всяком случае, еще в темноте и, сходив в туалет, не лечь снова, а простоять неподвижно и час, и два, причем, глядя отнюдь не в окно, а в комнатное пространство, которое тоже вполне неподвижно…


***

Всё ему сделал, даже посуду помыл, и надеялся, что уже всё, пронесло, как вдруг услышал: «Хорошо. А теперь в понедельник сходим в суд и поставим последнюю точку» - ни милости, ни справедливости от него не дождешься; свою силу надо драить, а не его посуду…

Нет, ты должен отдохнуть еще минут 7-8 – задолжал организму своему, опять зарвался на работе…


***

«Армик» я писал-рисовал,  экзальтированную, остроумную и веселую музыку, а теперь будет нечто более массивное и тяжелое, ведь слушаю уже «Лайбах», «Куррент» и компанию…

Лишиться всего – до белой свободной бумаги – только тогда смел становлюсь, и умен, и могу рисовать. Иначе всё время берегу имущество…

А потом океан музыки, наконец, кончится и мой огромный, но всё-таки   бумажный корабль пристанет к берегу, где я начну жить…

Еще и потому лучше жить отшельником, что слишком сильную ревность у них вызываю. Ишь, мол, выискался, умник. В болото, ребята, его! Пусть любит наше родное болото!…

Забавно, всё-таки: всем положительным персонажам своей книжки дал фамилии типа Березкин и Конфеткин, да и себе взял псевдоним Крылов, а не Хвостов. Первым делом берем себе красивую фамилию, вторым – называемся хорошим человеком, раз и внешностью, и манерами Бог несколько обидел…

У них прикид крутой, а вот делишки – смех один – а у меня наоборот, но искусство – эпицентр мира масок, там дела и не важны…

Крутизна от избытка сил, а избыток от того, что не делаешь на самом деле ничего и имеешь только вид…

Так получилось, что проверял ценность различных  американских фильмов на малюсеньком экранчике, калейдоскопом и без звука – и даже понравилось, как под лупой виднее малюсенькое и мгновенное, не раздвоенное между изображением и звуком…

С нею проверяли, у кого зрение лучше: она указывала на какие-то фигурки в тумане и уверяла, что я их не вижу. Потом стали на рассыпанные спички смотреть и оказалось, что я все их вижу, а некоторые были и далеко и снегом запорошены, и я был не уверен, что не один их вижу. Тут она замолчала, а я закричал: «вижу, вижу! И фигурки твои вижу – причем одну впереди, а дальше, в белесом тумане  еще и другие…»

***

Две вещи часто  хочется делать на дороге: писать и ссать, т.е. опять-таки писать. А что, обнаглею - а для начала буду об этом писать и ссать во дворах, где окон полно... (П.С.: вещей как всегда три – сидеть хочется больше всего. У меня что-то вроде простатита и что-то вроде ревматизма – к  врачам замаешься ходить, чтобы хотя бы диагноз поставить. Сам не борюсь с ними, боясь надорваться и тем еще какие-то системы вывести из строя в себе. Ведь и без того нагрузка вечно предельная. Целительней сон, чем возня с процедурами…)

В служебном помещении базара, конечно, загородив собою дверь, стоял Жириновский в форме мясника…

Скопил мыслей по дороге, но сейчас, внимание, я перехожу в другую среду и помещаю себя в жаркое и душное  помещение – на  переходе очень легко  всё потерять…

***

Нашла себе рано - и только в одном месте – созревшего парня и показывает его мне как дрессированного и ученого медведя…

Люди –  куклы, но ты корми их бумагой с денежными знаками, если хочешь с ними играть…

Сначала сон, потом мысли, потом пошлые мысли… - всё, надо вставать…

Скользит, скользит черная шайба, интересно скользит, неожиданно. Да и на картине Малевиче она интересно лежит, правда, еще старомодная… Футбол – белое драже, хоккей – черная таблетка…

В гробу я видел Бродского, а также Троцкого, а также Дурацкого…, а также, возможно, и Тоцкого – неужели и границы нашей страны, в которой орудовали Бродский и Троцкий, теперь охраняет еврей? (Но как в гробу его ты увидишь, когда, если еврей, он, разумеется, на кавказскую границу ни за что не поедет…)

Вроде не удовлетворен тем, что рисуются только мазюкалки, но, с другой стороны, если статуарно рисовать, то  обязательно перегородишь-задавишь жизнь…

***

«Это лучше уничтожить и скрыть, тогда, быть может, он ничего не заметит, а за повреждение точно убьет»…

Вроде сделал, но с опаской на приемщика смотрю. Слава Богу, тот смотрит снисходительно, хотя и делает несколько мелких замечаний. Воодушевленный, исправляюсь, но, как оказалось, это он так, для начала, чтобы я в работу проклятую втянулся и было жалко отступать…

Кинутая кисточка не попала в стакан с водой, через борт перевалилась – эх, неумеха, на простом номере такой ляп…

В воде кисточкой мою тот палец, который не удержался и потрогал сырую картину. Сомневается в том, что она полностью готова… «Думаешь, 5 минут эту мазню рисовал? – нет, полчаса. Думаешь, мало полчаса побыть в полном хаосе, когда каждую секунду хочется бросить, причем не только ее, но и всё, потому что за кожей,  пленкой порядка я везде вижу хаос…»

Пешком пру, а не на трамвае еду ради 4 рублей – да мне жить-то осталось лет 20, если считать до 60-ти. Пользоваться свободой надо творчески - а я на нет ее свожу…

***

Музыка в плеере стихла и я услышал трезвящий шелест шин по асфальту…

Поразительно, но в помещениях  всё время нервничаю, а на свежем воздухе  всегда спокоен…

Впрочем, на меня, как бальзам, действует свет настольной лампы…

Глубокой ночью звезды вдруг полетели, мигая огнями, как самолеты, перевозя непонятно кого непонятно откуда непонятно куда…

Вон, какая лужа – любовь растений здесь ее не сушит…

С вдохновением как со спичками: если дожди длятся месяц, они наверняка отсыреют. Теперь вдохновляет только что-то грубое…

Лег, было, в белую постель, но снова встал, чтобы поссать и был прохладным воздухом облит как белым молоком…

Холодный воздух замечает только достаточно толстые одеяла (и под ними тело себя чувствует печкой, хотя весь ее нагрев известен), а одеяло замечает воздух, когда, как крылом, взмахиваешь им…


***

Девушки постукивают сумками, рукавами и даже голыми руками и ногами трутся, а также бедрами, мол, ну чего ты… Потом выходят из автобуса ли, учреждения ли и дают волю обиде, злыми глазами смотрят в пространство…
Они все не дотягивают по уму, а я  – по деньгам, но я бы попробовал издать какие-то звуки, если бы кто-то из них поднапрягся хотя бы в моментик знакомства…

После людей от них ко мне передается их лоботомия. В текстах у меня «хорошо», переходящее в «отлично», а с реальными людьми у меня то и дело переходящая во что-то ужасное посредственность…
Впрочем, дело не в «стеснительности», а в том легком весе, в котором  выступаю на жизненной сцене. И теперь я просто повышаю свой вес, не взирая на риск заработать сопутствующие ему угрюмость и морщины. Примерно, с полулегкого вес повышается до полутяжелого – может быть,  тело отреагирует аналогично?!

У Вовки красной звездочкой явился угорь на лбу и, чтобы не расстраиваться, этот гад кокетничает: «Это как у индийской девушки» – «Нет, до индийской девушки ты еще не дорос»…

Есть художественное кино - актеры играют роли, расписанные в сценарии – и есть  документальное кино или съёмки скрытой камерой – сомнительность и того, и другого подхода очевидна, а ведь можно делать  нечто среднее, причем не «реалити-шоу», потому что приглашенным людям под камерой надо не просто жить, а вступить в контакт со мной, автором и будущим монтажером этого фильма, в котором первоначально будут сняты многие тысячи часов материала, а в итоге останутся сотни…

***

Ба, «маршрутка» отдыхает во дворе… Впрочем, это что, у нас в Отарах в свои дворики загоняют даже «КАМАЗы» и «Икарусы» – как раз размером с дом…

При переходе очередной дороги беспокойство в меня вселил лихой черный мотоцикл – обычно же там только никуда не торопящиеся  светлые и яркие машины…

У паребрика  лужи и тут же две машины наискосок стоят, одновременно загородив весь тротуар – прошел бы между ними, но наискосок лужи много длинней, чем поперек…

Снова переход, причем нелюбимый вариант: в правильном месте, т.е. под носом у первой машины – если сдвинется, то задавит, а на слух они все нетерпеливы…

Хочется что-то сказать, а некому и поэтому: «ы-ы-ы», причем из-за моего плохого слуха, возможно, кое-кто и слышит эту дебильную песню мою…

Уже не замечаю половину машин и замечаю половину людей. Если так дело пойдет, то под одну машину попадешь и в одного человека влюбишься…

***

««Налево пойдешь…, направо пойдешь…» – а прямо почти сразу виден конец и эффектная, в ослепительном фейерверке оргазма, кончина конца…

Если бы мы телом больше различались размером, то как бы смотрели друг другу в лицо, а не то, что в глаза – у одного рост 4 метра, а у другого – 2…

И еще если бы мы неподвижности напрочь лишились – ведь нужно стоять, чтобы попытаться в резкий фокус поймать вершину соседней горы…

Если бы мы были длиннее, то в комнатах голове было бы  жарко, а ногам – холодно…

Головы как хрустальные сосуды, а ноги как пни… Или головы как стаканы  и нужна лупа, чтобы рассмотреть выражение лица… Или не лупа, а камера – трансляция увеличенного изображения лица идет на собственную грудь…

«За «очень рад» – спасибо, а за «спасибо» – очень рад…»  («Знаешь, что мне ответил этот гад?»)

Если я сейчас буду делать то, что мне неприятно, т.е. им улыбаться, то потом меня стошнит…

Спишь блюдом на столе, пользуясь отсутствием у других в ночное время аппетита. В неурочное же время спишь, выставив охрану, блюдом на столе. Причем дал охране автоматы и идеологическую цель – а если дать им только ножи и, мол, охраняйте, то они и сами меня порежут…

Вот мусульманский мир – это же мир полного отсутствия сколько-нибудь продвинутых писателей, музыкантов и художников…

Вдобавок недавно там сошел ледник и через телевизор завалил  квартиру. Хожу среди льда и бухаю – кашель…

Часы на руке бегали от меня на ремешковой орбите…

В семье только 1 человек из 5 озабочен порядком – это слишком трудное, неблагоприятное для меня соотношение чисел…


***

Не оторвать глаз от бумаг, недосуг, поэтому ем фрукты – ввожу в себя природу в концентратах…

Он не имел тормозов и, как только начались работы, сразу насмерть заработался…

Кто пишет не дневник, тот мифотворец. Даже автобиография – это миф, формы которого диктуются нам цивилизацией. А уж о других, как персонажах пишут только окончательные сволочи – только в дневнике мы хотя бы относительно правдивы, непредумышленны и не используем посредников…

Когда писатель, художник или музыкант дает интервью, это означает, что он чувствует, как его поджимают конкуренты. По сути, это толкотня за право стоять в первой шеренге. Порочная практика, неверие в творческий продукт. Ведь он мог бы в книгах своих на все вопросы ответить…

Не уверен, что только за счет творчества мне удастся всплыть со дна морского (чем Татария не Марианская впадина?) - вот и мысли: «Не давать ли рекламу о себе везде, т.е. рядом с рекламой  товаров и предложением всяких услуг?!»

***

Любовь с первого взгляда, непонимание после первого слова и ненависть  после первого дела…

Группа «Краски» поет, что все его девчонки – скотинки, а группа «Скотинки» - что ей скучно без мужчинки…

***

Занятия фото: на желтый лист упал первый снег, тут же  мокрые асфальты – очень живописно…

Люди должны привыкнуть, что ты с камерой, кисточкой, пером и компьютером. (И посреди всего этого еще и запеть! Затанцевать!)

Начиная рисовать, не знаю, что нарисую. Начинать, чтобы узнать, какое кино идет по моему телевизору. Выключаю ТВ, выключаю себя, если нет ничего интересного…

Эти духовные полководцы – те же знаменитые художники – не смогли победить полководцев других цивилизаций, например, произвести впечатление на тех же мусульман…

Все народы в поисках сильной национальной идеи – типа фашистской. Ведь иначе не размножиться и не завоевать чужую территорию. Поэтому и орутся на пробу всякие дикие песни… - и хочется принять во всем этом участие! Устроить им спартанские нравы! Мол, я не любил русских только потому, что они вели себя позорно, дегенеративно и опустились до подражательства. А ведь не только наш Пушкин, но и их Шекспир с Байроном – полное говно! Вперед, ребята! Преодолеем нашу комнатную слабость, а также тупость…

***

Поражением, вот чем я вверг себя в необходимость вести сейчас столь большую битву…

Вроде дремал, а не спал, но не смог зафиксировать мысли – еще бы, так же не смог встать и поссать, эта дрема была слишком тяжелой…

Одной рукой держу пакет, другой орешки вынимаю, сколько мог, зажал в ладошке – как раз минут на 15 хватит, пока я, некурящий, буду сидеть за дверями…

Допустим, ты умен и про спорт в журналах не читаешь… - но ведь листаешь-то его же! Это же журналы наших слабостей – спорт, дорогие вещи, голые девки…

Тогда я читал книжки и был нежен как молодой осленок. Хорошо только то, что стричь с меня было нечего, а осел – это уже упрямое и злобное животное…

***

«Милая, покарауль меня, пока я буду дремать на глазах у всего женского коллектива…»

Лежу и выбираю, на каком боку счастье – на левом или на правом. Явно не всё равно. Сейчас вот на правом. Явно потом будет на левом. Явно не понятно мне, чем отличается левый от правого – но что разбираться, лучше лишний раз повернуться и опять испытать счастье…

Стучат в барабаны, а мне кажется, что стучат в дверь. Убираю звук – нет, всё тихо, никто не стучит и ничего не рушится, однако, если снова включаю музыку – опять стучат в дверь…

В сильной усталости всегда вижу ущелье и, соответственно, чувствую себя первобытным человеком. В итоге, такой художник не смог нарисовать ничего, не смог исправить то, что рисовал он же, но ранее, еще свободный, если не счастливый…

Старое ощущение: «всё, что вокруг – даже занавески, не только стены – ужасно и  создано дьяволом, и, т.к. всё это безнадежно, то нужно немедленно самоликвидироваться». Ведь за всем стоят какие-то конторы и заводы, какая-то фальшь и математика, не говоря уж про злость, пот и деньги…

Люльки в машинах, почти гамаки – для свободы и вместо рессор…

Еще снятся большие плакаты и на плакатах – любовь…

Впрочем, готовность всегда целоваться противна…

Член отрезали спереди и прикрепили сзади – спереди похож на женщину, сзади на кандидата в животные…

Только штампы нужны, потому что работой насмерть замордованы – и ничего не нужно, потому что полно в жизни лихих ситуаций…

«Этот сам большой, а **** неуклюже, как подросток, чувствуется, весь в ощущениях от собственного ***. А тот **** сноровисто, именно ****, добивается оргазма и бежит дальше. Третий нудит, долго и ебет, и готовится, и после лежит – самая противная, греховная и нездоровая ебля. Норовит свой член не в ту дырку засунуть, сам лазит везде с языком. В принципе, этого я и не хотела пускать, хочется мужу верность хранить иногда…»

Жарко, натопил так, что стало как летом и я лишь живот укрыл уголком одеяла… - а под утро стало прохладнее и я укрылся покрывалом, а сверх того еще и живот укрыл опять-таки уголком одеяла…

У меня ноги болят, если им жарко. И хотя от голых ног закладывает нос, это легче, да и ненадолго…

Может быть, надо было очень хотеть переменить национальность, а я так и остался немцем. Не крутой – с крутой горки не скачусь. С детства почему-то боялся сломать себе шею. Может быть, буду очень некрасивым с нею. Нет, я еще слишком легко открывал рот и терял контроль над собой. Чтобы съехать, нужны самые-самые короткие мысли. Не зря они свои головы налысо бреют, желают оставить только инстинкты, т.е. стать зверем, а выглядеть как человек. Очень выгодно зверю иметь человеческий облик, когда много таких, как я, немцев, а также овец. Однако, хотя с детства всех стараются воспитать овцами, но все умны и потому вырастают волками – в итоге, им  нечего есть и они без конца проверяют, не скрывается ли овца за волчьей шкурой...

Хочется и то, и это, но руки не доходят - не умереть бы от исправления собственных картин… И всё же,  замечательно, что есть такая подкладка, еще несколько жизней, которые бы я прожил, будь у меня на них время. В частности, во 2-ой жизни позволил бы себе сыграть в футбол реальный, а в 3-ей – в виртуальный…

Через эти загубленные рисунки и кое-что еще слишком большую подлянку подкинула судьба…

Стоит капнуть черной глянцевой краской, как уже смотришь, что там за отражение…

***

На самом деле схоластика –  изобретение Антики, а не Средних веков. Античное сознание насквозь схоластично. Т.е. в Средние века люди с Антикой не расстались, а только продолжили ее в сфере богословия, попытались соединить с ней религию и достичь синтеза, всего… - чуть не уморили себя и в Возрождение плюнули на всё…
                ***

И при победившем коммунизме и при капитализме, увенчанном лаврами все играют в компьютерные игры. Ну, были поставлены проблемы в классической литературе – отношения отцов и детей, богатых и бедных… - так мы их, по сути, решили и читать стало нечего…

Как ты можешь научить его внимательности, если не хочешь пожертвовать даже картошкой? – пусть переварится, ты ему уже сто раз говорил, что она на нем и за тем, как она варится, надо смотреть, а не играть в компьютерные игры…

Люди носят маски и это, может быть, и плохо, но люди могут быть и в образе – и это, может быть, и хорошо. Например, бесполезно говорить себе «надо быть добрым», если нет конкретного образа. Сильно действует, как стрела проникая, любой конкретный пример. Хотя конкретика и заужает. Я сам на людях всюду в маске и это просто защита. Маска – щит, а образ – меч и нападение. Отборонявшись, я ухожу к себе и всегда возмущенно на них нападаю, так сказать, репетирую удары – которые я уже успешно нанес бы, если  был в достаточно сильном образе…


***

Почти что как слюни вся эта вода по рисункам моим тогда потекла. По бумаге моей потекла, при добавлении краски почти самостоятельно образуя рисунки. А краски – от радужных надежд… И как рисовать, когда  уже ничего не осталось…

Спросил – а он художник: «может, дадите работу?» Нет, обычная песня, мол, сейчас кризис и работы нет и т.д., очень длинно, с примерами, которые я здесь привести не решусь, очень стыдно. Но потом я всё-таки выторговал у него местечко на картинах, всем штабеле картин, которые потом  очень быстро разойдутся – на все надо было полоску яркой красочки поставить. Причем всё это даже не за деньги,  а за маленький кусок чужого пирога, который я не съем, а обменяю на собственные краски…

***

Почему-то считается нормальным ставить на пьедесталы каких-то остолопов темно-серого цвета,  лиц которых против света вообще не увидать. Вот если бы они были цветные, яркие, да еще иногда двигались как заводные игрушки, приятным звоном, к примеру, отмечая время…

Разумеется, мы все памятники, и, хотя ставим перед собой цели, вливаем в себя алкоголь или книжную премудрость, этого хватает ненадолго, движение прекращается и мы снова застываем на первом же подходящем пьедестале…. 

Если кто подходит к пьедесталу, его  должно спросить: «ты взять или поставить?»

Ментов можно ставить на тумбы. Причем, пусть они будут даже выше пьедесталов, пусть сверху смотрят, как орлы…


***

Напортачив, хочется петь очень протяжную песню – долгота звука не дает сойти с ума. (Снизошел до этого объяснения и снова запел протяжную песню…)

Сегодня так разбит, что с Бахом могу ходить, а без Баха – нет. За ручку. Рискнуть с другими, что ли? Но, например, те же «Продижи» – это машинисты и буяны. И бездельников, что голос берегут, среди музыкантов полно; они только после многочисленных пьянок бывают разбиты, но и тогда не вспоминают о Бахе…

Повис… - может быть, пальцы и выдержали бы, но нажиму такой силы человек привык уступать. Сила тяжести зовет его разжать пальцы и прыгнуть…

Тружусь как настоящий рабочий, что не знает других развлечений, кроме испытаний себя. Трещит организм от нагрузок, но вроде и крепнет. Только приятная музыка играет целыми днями и горит равноценно ласковый настольный свет.  Невнимательно  слушаешь,  как по ТВ бубнят разнообразные назойливые личности – как будто жуешь жвачку. Опять же, закусываешь, пьешь чай в это время – тоже равноценный музыке, вот только не слишком длинно это удовольствие и с моим простатитом потом 20 раз приходится бежать в туалет…

«Ты зациклился» – «Да ведь у каждого взрослого должен уже быть свой цикл…»

Так туго закрутил пружину, что не могу теперь расслабиться, заснуть, сквозь любой туман и тьму просвечивает моё сознание, лежу, как бомба, готовая скорее взорваться, чем хотя бы на время забыть про самоё себя…

Так работаю, что даже не поднимаю глаз, чтобы узнать, сколько же сейчас на часах. Брат может жениться, а я не замечу…

Вершина – это точка, с которой, если вспугнуть, взлетит воробей…

Когда работаешь так много, чувствуешь себя какой-то пшеницей, у которой нет своей воли. Еще только проснулся, а уже нет своей воли, уже всё закончил, а еще нет своей воли, потому что надо успеть отдохнуть до утра…

Во время ссоры возносил и как кобру нацеливал корявый, но грозный кулак и кричал: «я убью! я убью!» – чуть не плача в конце от такого себя…

Потом проклинал себя, роясь в своих помидорах…

Брал свои роли назад и потом оказывалось, что чего-то уже двойное количество…

Словно бы это черви вырыли в ней некую дырку, глубокую ямку. На дне дырки зарождается ребенок – сначала червячок. Червячку надо съесть как можно больше яблока и тогда он вырастет, но все его сами съедают…

Женский любовный бокс – попытка произвести впечатление, навязаться, сесть верхом, как только ты оказался на постели и полу. Куча баб пыталась нанести удары…

Рисунки исправлял на тонкость  или же терял терпение и переходил к сильнодействующим средствам…

Даже я иногда путаюсь и произношу не «травма», а «трамва» - а какому-нибудь немцу каково? А нам каково выучить немецкий язык так, чтобы не штамповать свои речи, как робот…

***

Скоро и цифровое фото – с последующим монтажом на компьютере – в дело пойдет… - может быть, именно этим ты вдохновишься?…

Не столько актеры, сколько режиссеры у нас плохие – примерно, как правители!..

Приятель: сначала рэкетир, потом послушник, а теперь середина: на уме самые обычные бабы и деньги. И еще есть несколько таких, что  находятся  сейчас на 2-ой стадии, т.е. так религиозны, что не подходи близко…

Отар Кушанашвили – рожа у него такая, как будто он долго-долго рисовал неправильную картину. Просто всю жизнь рисует неправильную картину, причем это всё-таки лучше, чем рисовать правильную…

Схожу с ума, взрослею и брата теперь не только «Бобом» называю, но и шпионской кличкой «Юстас»: «Что, Юстас?…»

Надо перебить исправление старых рисунков другим крупным занятием, а иначе я опять втянусь в него. Лозунг «вот добью это дело и начну новую жизнь» уже просто опасен…

***

Все спят, а удочки бродят по комнатам, чего-то ловят. Включишь свет и видишь их тени. Или это руки спящих поднимаются. Отмахиваются от мух, от снов, от полетов мух во сне и наяву…

Одеяло оценивается моим голым телом – и редко встречается ему оптимальное одеяло, то толсто, то тонко, то жарко, то холодно. И в темноте тем более не отыщешь то одеяло, с которым хотелось бы обниматься…

«Первую половину ночи я дышу наркозом сна, а на вторую его не хватает, он кончается…» - подумал я, глядя на мать, что во сне и храпела, и свистела, а утром оказалось, что она действительно «Феназепам» принимала…

Кстати, нет речей, которые я, как мать, хотел бы тростить всю оставшуюся жизнь…

Я мог заснуть, но, к счастью, у меня зачесалась  левая ноздря. Я мог проснуться, но, к счастью, мне приснился человек, у которого во время разговора изо рта струйка воды вылетала как у фонтана…

Когда-то это было словами и живым человеком, а стало деревом и абракадаброй за окном, деревянной кашей…

Прежде, чем сказать слово, просить всех заткнуть уши, прежде, чем включить свет, мигнуть, чтобы все закрыли глаза. Мигнуть, включить свет и молча записать слово…

Выключатель от настенной лампы болтается на той высоте, на которой у людей болтаются члены… Пора заводить половые лампы, только их не хватает. В 2-х смыслах: снимаешь штаны, а там свет…

Подушка оказалась внизу, как будто она не подушка, а любовница моя. Ах, голову мою женщины никогда не обнимали…

Одна из подушек оголилась до голого мяса… - трешь, трешь любовницу и вся кожа сходит с неё… Сначала пух, а потом жир у женщин… Как же тяжела вода, когда в ней ни жир, ни говно не тонут, какой тут, опять же, обман зрения… Вроде у женщин везде мягко, колыхается тело и поддается, всюду втыкай, но нет, на самом деле входов не так много… Это как в автобусе было: в середине свободно, а сзади затор, приперли меня и то поясницу прогнут, то нагнут голову -  или же сбоку надавят, чтобы я потерял место у стойки…

Все уже давно кончили и потому с завистью смотрели на них: они еблись часами, не торопясь, ласково и нежно. Это же как ходьба по канату: легко свалиться и в оргазм, и во временное, так сказать, бесплодие…

Но я-то не таков, я тут решительно распоряжался остатками сна и решительно ворочался…

Сугубая работа – это неорганично: как я могу считаться умным человеком, если постоянно заставляю себя?..

***

Что ж, неисправленные рисунки – это жизнь под знаком креста, а не ровного места. Что такое крест? – это вертикаль поэзии и т.д., перечеркнутая горизонталью прозы и т.п., или же напротив… Ясно, что и то, и другое – в результате чего на распорках креста расширяется шар…

Встаю - и начинаю ходить, ложусь – и начинаю плавать. Это два совсем разных человека. Я совсем разное говорю, т.е. думаю, что, когда хожу, я совсем не то говорю - и совсем разное делал бы, но вот только лежа делать нельзя и с ходьбой своей как-то надо бы договориться…

В рисовании, кстати, тоже конфликт двух разных моих ипостасей: одна – работящая и нынешняя – другую – творящую и прошлую – не понимает и потому не может исправить, развить – отчего возникает диссонанс,  и даже грязь, как следствие диссонанса. Хотя я и сегодня не хуже творю и рисую и тогда был не пуп земли, а работал – и не менее неудачно работал…

Люди остаются бунтарями только до тех пор, пока не столкнутся с людьми и деньгами, потому что люди сильны и разнообразны, а деньги соблазнительны. Многие с самого детства живут такой общественно-практической жизнью, но некоторые, как водится, сохраняют невинность до молодости. Я же, как уникум,  задержался, так получилось, что  еще 10 лет не имел больших дел с людьми и деньгами… Хотя, с другой стороны, почему  их не имел? только ли из-за слабости, совсем уж неприличной для такого записного бунтаря…

Сначала мозги были как творог и только потом, когда я, извиняясь, дал им решительный отдых хотя бы от самой главной проблемы, голова разболелась и тем самым снизошла до упреков…

Пусть многие сидят на краю. Особенно, неодушевленные предметы. Пусть на краю стоит чашка на столе и лежит яблоко в переполненном тазу. Да и все пусть очень спокойно сидят на краю, или стоят на краю, или лежат у самого края, это как им будет удобно -  повернешься и окажется, что ты  летаешь во сне. Я буду обходить всех, кто на своем месте, как на посту, только пока непонятном, спокойно сидит на краю. Настолько спокойно, что, похоже, ни один не падает с края – а иначе бы занервничали и остальные, усомнились в себе, попытались  мысленно пролететь вниз вместе с упавшим и чуть ли не на лету с ним побеседовать – это до добра не доводит, когда ты дошел до самого края…

Да, когда дело – труба, самое время  творчеством заняться. Всё так и рвется наружу и тебе этих коней надо лишь обуздать, обуздать, а то они, вслед за матом, и вовсе херню начнут ржать.

Один мужик лежит в грязной луже почти голым, на пузе и повыше  только бороду задрал, чтобы и ее не вымочить в грязи, но это что, он хотя бы на легком склоне лежит и словно взбирается ввысь, а вот другой-то в выемке, на три четверти в луже скрыт, так что видны лишь одни его облитые грязью штаны… - в общем, только третий нормально лежит, на спине, раскинув и руки и ноги, как действительно чем-то счастливый… 1-ый странный, 2-ой страшный, 3-й – правильный? Нет, 1-ый любопытный, 2-ой странный, а 3-ий, говорю же, счастливый…

Если они мной интересуются, то они и так найдут меня в Интернете - а если нет, то я к ним тем более не приду. А если они не ценят Интернет, то я сочту их отсталыми людьми (хотя и сам пока это слово – в отличие от «почты» - с большой буквы пишу). А если они ко мне заявятся с претензиями и обидными словами, то я, надеюсь, не сбегу…

Кстати, выходит, не зря я  за всю свою жизнь запомнил только один анекдот про съеденного неграми европейского посла – мол, да, съели, виноваты – что ж делать, ладно, ешьте нашего посла! Т.е. пишите книгу про то, какой я нехороший – тем более, что это будет почти правдой иногда…

И сказанное слово – не воробей, и мысль - не призрак: то, что было подумано и сказано, ради реализма тире правды мне осталось только записать…

Вот, к примеру, мои последние мысли про брата:
Это вылитый «тормоз», его устраивает то, что компьютер плохо работает. С воодушевлением разбирается только с компьютерным войском. И для того, чтобы всё тормознуть, он такие маленькие сканер и принтер купил. Внешне благожелателен к такому, как я, трудоголику, но на самом деле  относится кисло, точно так же, как и другие, не верит. Это похоже на отношение к стахановцу в песне Высоцкого: даже когда в рисовальной шахте меня завалило рисунками, он отработал с явной прохладцей. Я, говорит, твои рисунки называл гениальными – ну, «гениальными» у нас назывались самые разные вещи; сам же всё время говорил, что чуть ли не первым придумал метод рисования экспромтом, хотя главной была моя динамика – каракули необученного забавны, но без порыва это еще только пустячки, почти что червячки. Правда, он усердствовал в продажах – которые в итоге не оставили никакого следа – но разве не понятно, что для «гениальности» мебельные магазины, салоны реалистической живописи и улица совсем не годятся…

Сейчас Наполеону не удалось бы собрать и двух солдат для своих походов – все ушли к своим компьютерам играть… в Александра Македонского… Но ты им  и слова не скажи, потому что попутно они обучились каратэ…

Теперь на очереди у него женитьба на строгой бухгалтерше… - а ведь в среднем браки длятся по 7 лет, т.е. за жизнь случается 3-4 брака и чуть ли не каждый раз бабы у мужиков оттяпывают часть квартиры. А они что, из воздуха берутся? из болтовни? То-то мужики всё строят, чтобы не кончить жизнь  в собачьей будке, псом,  проклинающим не хвост свой, а окаянный отросток…

А мой браток половину дела делает, половину не делает – так подставить может очень сильно (а по мелочи – всегда). Ходил, например, на веранду по делу, но всё оставил распахнутым там – а кто же будет  проверять…

В общем, утром на языке очередная порция болезни. Побелевший язык – почерневшая бумага. Попробовал, было, весело подумать «выходит, гадина!», но выходит-то она столовыми ложками, а, чуть встанешь, как тебе сразу новый половник ее в морду суют…