2

Питаясь красным вином, вкушая белого хлеба, где-то между ночным городом и ночным небом, ощущая пьяное тепло дискотек, расправляю руки. Пикирую вниз.
Я в лесу. В лесу человек или дерево, но точно - женщина. Ветви крестом на груди сложены. Обнажаю шею (как тот же повешенный - смотрит на небо, в котором повис, и звёзды, в заточенье брошенные за решётку из древней кованы крон дерев, друг на друге помешанных... И капли вина на грудь падают весенней смолой или первой кровью. Я одинокий мужчина, истекающий гноем...
Плакучею иволгой (волосы в омуте), уткнувшись мне в сердце, тихо плачет та, что любил, или кол осиновый; ствол воронёный как конь серебряный девочки-смерти на краю балкона ночного города, истекающего ветром...
Спиной к асфальту (тепло поднимается), вдоль мёртвых улиц, на сеть похожих, затылком к вокзалу, как сон нереальному; снятому кем-то на старую плёнку, лечу...
И падаю. Вверх.
Просыпаюсь где-то между ночным небом и ночным городом...

Она скорчилась на полу чахоточного тамбура и всхлипывала большими удивлёнными слезами. Её хилое тельце, словно пугливый зверёк, недоверчиво жалось ко мне, знающему всё и вся, такому счастливому обладанием столь невероятной историей.
-  Я ни-чего-не-понимаю! Сама не знаю, что со мной.
Обильные, живительные слёзы - бальзам на мою душу.

Жадные слёзы солёной жажды той, что умирала дважды; что смеялась последней по следам сплетен; и тенью на плетень ей вслед - свет. И наследников нет. Есть семь нянек, и все без сглаза, выплеснувшие вместе с дерьмом ребёнка из унитаза; и ничего не ждут... Стоит ночная хрустальная ваза. И дети, цветы жизни - тоже тут. Тешатся, чем бог послал, и не плачут; бросают слова на ха! и удачу... Они меня и землю сметут с лица той весны, что жадно плачет...

Как птица перелётная / с вокзала на вокзал / похожих друг на друга / словно сны / забытые когда-то / так давно, что и не помнишь - вымысел ли это / или реальность / странная, как сон / И эти лица / срубленные грубо / нелепо / наспех / криво / набекрень / не типы - типажи / быть может, раньше / воссозданные детским подсознаньем / чтобы пугать / теперь же и не веришь / что так быть может / замкнутый в себе / и в своих силах / отвечаешь дерзко / они ж / вдруг начинают мямлить / ни о чём / но я-то помню, помню - Чебаркуль / и холод, вечный холод / мерзлота / вокзалы - степи, степи - поезда / всё та же станция / часы - четыре цифры / и лица грубые / обученных не жить / но лишь пугать...

Только что, минут пять назад - ушёл. С потасканным лицом, но, вроде, только недавно постаревший. Такие сидят на проходной, уткнувшись в толстую (дешёвую) книжку под ярким светом настольной лампы...
Подсел ко мне - у него в купе ещё темно было (наверно, штора опущена), а я не спал и смотрел на медленно проявляющийся в утреннем тумане южный пейзаж...
Развёл лапшу в большой кружке и начал монотонно рассказывать, шкрябая зубами по ложечке... Работает диспетчером на РЭО (что-то вроде районной электростанции), видимо, в Симферополе. Живёт где-то между Джанкоем и Феодосией. Получает ~ 600гр., что по местным меркам не так уж и мало. 2х комнатная квартира...
Работает с 71 г. (н.э.), почти без перерыва. Т.е., в 78-м - 80-м уходил - поссорился со старшим мастером из-за графика (работал сутки через...) и ушёл на содовый завод... Вообще-то не вредно, только аммиак... (Пытался пересказать мне технологию получения NaHCO3  - так, мешки с реагентами видел, не больше.)... <Только что прошёл мимо - скоро Джанкой. Улыбнулся, пожал руку: "Счастливо отдохнуть!". Уже в очках.> ... ну ладно. А тут в 80-м пришёл с мужиками на старое место - перемотать обмотку у мотора, а (кто-то там) и говорит - чё, мол, ты дурью маешься - нам диспетчеры нужны, а у тебя стаж, всё знаешь - возвращайся! Ну, <в смысле он> подумал, подумал - ладно, говорю - ещё пару дней отработаю, и с 1 сентября выхожу к вам. Ну вот, с тех пор и работает... Друг его сразу с документами к директору. Через неделю сдал начальнику экзамен, и всё...

Всё бы ничего. Одно - сын сидит. 3,5 года дали. (2 уже отсидел.) По 206.2 - хулиганка злостная...
Начиналось-то неплохо. Вернулся с Афгана (он 66 г.р.) - живой, вроде здоровый... <Слышу, как выходит из вагона. Тихий местный юмор: "Здравствуй, Крым!">... Ну вот; вернулся и пошёл с другом в мореходку, в Севастополь. Закончил, и через два года устроился на  какой-то транспорт. Но сходить успел только два раза - в Юж. Африку и Юж. Америку (+ ещё куда-то заодно)... А тут - 91й. Остался без работы. Сидел-сидел, намаялся; начал торговать. Ну, как обычно (челноки) - до Москвы и обратно. А потом, тоже с товарищем, зацепились под Москвой за какого-то "частника". Стали делать мебель, неплохо зарабатывать... И тут - 98й, всё погорело. Вернулся домой. А у него жена <была?> работала типа заведующей в мебельном магазине; ну и начала расширяться (sic!). А учредитель была не она, а, короче, бандиты... Ну, она попыталась их выгнать, а они - её... А сын работал у неё то ли сторожем, то ли мебель ремонтировал... Ну и вот, 10 мая [...]г. они пришли к нему в мастерскую; говорят - сейчас в милицию заявление, мол, вор забрался. Ну, вызвали милицию; ногу ему насквозь прострелили (икру) и дали 3,5 года... <Тут я удивился - ему прострелили?> Ну да - в его пользу ни одного свидетеля, а в пользу стрелявшего - пять, и все лжесвидетели. Ещё бы, ведь он бывший милиционер... А я как раз у сменщика 12 сентября сидел (у него день рождения был), а мне Людка звонит, говорит Диме 3,5 года дали. Я чуть не поубивал там всех...
Уж больше половины отсидел... В этом году амнистии не было, а так, конечно, уже дома был бы...

Ездил сейчас к нему с внуком (который с ним и живёт)... Жена-то сразу его бросила; уж год не приезжала... А раз приехала, баночку <пальцами показал> сахару привезла. А мы к ней приехали - 250 гр.<ивен> дали ей. А она и говорит - Ой, колбаски, что ли, купить? Намекает, значит, чтобы я купил... Я ей только что 250 гр. дал, а она колбасы купить не может!.. Я <т.е. - я> говорю - чё, в Крыму совсем работы нет? Ну почему, говорит - есть. Только ж платят 100-120гр. в месяц, а разве ж это (20-25$) деньги? За квартиру отдай 90гр. - это только коммунальные услуги... У меня-то ничего - хоть квартира-хрущёвка; а молодым тяжело...

... Начал разговор - мол, устал ехать. Я говорю - тоже из Ё-бурга? Нет, говорит - с Донбасской (это под Запорожьем). Ехал-то всего часов семь. Так, говорит, уехал ещё в пятницу, а уже вторник...

... А у сослуживца (кстати - из Нижнего Тагила приехал) тоже сын из Афгана вернулся; но он 64 г.р. - в самую середину попал. Так - весь израненный, в шрамах; но живой... Отец его спрашивает - как, мол, там? А тот - не спрашивай, говорит, лучше... Как Чечня началась - пошёл; "военным советником", что ли... Да вроде и не был офицером... Видно, контракт подписал - деньги-то хорошие... Сожгли его в БТРе живьём боевики... Вот так...

Не знаю, что писать. Лежу у моря и не знаю, что писать... Пишу, чтобы сделать письмо привычкой. Первый день отоспался. Три дня переездов, как один большой (и до боли знакомый) сон. Рельсы, рельсы... Был ли я железнодорожным духом, или мне лишь суждено им стать? Море холодное, ещё не знакомое. Отдыхающих, наверно, человек двадцать, не больше. Мёртвый сезон. Первый же попавшийся мальчик (честное слово, впервые вижу!) вежливо поздоровался со мной.
На голом пляже (на котором я лежу) одинокая парочка стеснительно (как и я) загорает в купальниках, и лишь только что решилась раздеться для холодной, как смерть воды (+(-)17). Хотя, нет, был ещё дикий (и, как всегда - толстый) мужчина у Крыла Лебедя...
Море не узнаёт меня...

Она одновременно ****ь и девственница, отказывающая мне из страха боли; трахающаяся из прихоти с моими друзьями (получается - я свожу её с ними), но не желающая "испортить меня". Я "слишком хорош" для неё. Я домогаюсь её, как - ... Я зло насилую её в ночь перед отъездом. Мы жадно совокупляемся на столе, на полу, на скрипучем диване. (Слышно, как за стеной К. и Т. - ) Чай и сигареты на ночных кухнях (Тихо!). Запоздалые таблетки.
Она причитает ежеминутно: "Господи, как хорошо! / Господи, как мне хреново! /  - ..."  Она обстоятельно обсасывает любое маломальское событие своей жизни, поверяя его каждому встречному / поперечному. (Ей даже не приходит в голову изменять со временем детали. Слово в слово.) И мне приходится выслушивать всё это.
Селиванов (реаниматор Селиванов!) говорил мне, что у него на глазах она умудрилась за один день переспать с тремя мужиками. (Что у него было с ней?)
Её идиотский смех начинает досаждать уже... -
Сейчас она подойдёт ко мне и попросит "пожрать чё-нить"...
Так и есть. Жуёт теперь что-то втихую.
Я действую ей на нервы. Иногда она смотрит на меня не отрываясь... Мы пытались уснуть под открытым (развёрзнутым) небом. Меня молотило в её сонных объятиях... Она впервые приехала в Крым. / Хрым - Хрым - Хрым /. Она обожает Крым. Она говорит: Что море, что речка - какая разница?
Она спит со мной (на пятьдесят седьмой странице) с жадностью изголодавшейся самки.
Она забыла (забудет) меня. Она жалобно смотрит на меня уже два года, как - ...
Она боится меня.

Бумага преследует меня.
Творящая свеча за косым крестом окна. За стеклом плачет туман. Ночёрное море. Noise.
Она садится рядом. Повторяет череду сонных слов. (Сколько раз несказанных впустую слов!) Обнимает меня. Ластится ко мне. Говорит, что никогда меня не любила. Что никогда не полюбит. Что не знает, зачем пришла. Что я ей безразличен. Требует, чтобы я оставил её в покое. Шепчет, что хочет меня. Что...
Короткие фразы. Односторонние переговоры. Давiдов в моём дрожащем теле. Косые взгляды. Пугливые руки.
Дикая записка на истёртой банкноте...

Бумага! Бумага жаждет огня.
Встать, уйти - как соскочить с подножки. Ветер в ушах и замедленное сознание. Сигануть в тёмную воду, и глубоко - глубже, глубже...

Ффффы... Фхррр... Море.
Уже не кричит. Хрипит. О чём-то страшном.
Томится стража Потёмкинской башни. Бросают кости - проигравший плачет. Чёт или нечет, а сколько злости! Но нельзя иначе. Таковы правила - играют насмерть. Или того похуже. Бьют куранты / гаранты власти. Лишь ртутные лужи отражают крутую осыпь неба меченого...
Одинокий человечина. Потерялся. Сбился. Смотрит наверх. Ищет набор архетипных вех...

Любовь - это всего лишь привычка - гореть, как спичка - сначала вспышка - потом огонь. Число погонь перевалило за три. Антуан Де-Сент Экзюпери считал, что старость - это больные нервы. Легко быть первым - тяжело последним - удовольствие средне, а боли много.
Она недотрога. Да и я не мальчик.

Безумный Калигула, изгнанный из своей страны
в эпоху мультимедиа боящийся каждой собаки
спит на камне, обманутый приливом
не подозревая, что вокруг него - море
Большой тёплый зверь входит в его сны
Язвы солнца пляшут на его костях

Обнажённый Калигула, распластанный на камне...

Погода не балует. Хотя и не злится. Лежу, как мрамор(ный холодильник). Практически на уровне моря. Мраморная рыба, выброшенная морем на каменистый берег... Солнце балуется, играет со мною в прятки. А гроза над Кацивели в это время - обычное дело... Курю. Курю много и с наслаждением. Вчера было пасмурно... Вообще, дождь в Симеизе - дело редкое. Говорят, до вчерашнего дня месяца два особых дождей не было. Так, изредка покрапает чуть... Забавно смотреть на вечно пасмурный Кацивели, находящийся, наверно, в паре километров от посёлка... Вроде как та же история с Ялтой. Сколько раз не проезжал мимо Алушты - вечно безумные ливни. Но уже к Краснокаменке они прекращаются, а в Ялте с завистью мечтаешь хотя бы о небольшом дождике. Я утрирую, конечно, но всё же...
Вчера пол дня, наверно, бился над "проблемой дорог" - создаю для себя заново теорию вероятности. Вечером ходили в Ежи. Народ потихоньку раскочегаривается. [...]
... Всё-таки поварихи - самые милые люди в посёлке. Стандартной для этой профессии комплекции женщины всегда приветливы; а смотреть, как они, скучая, наблюдают за подвыпившими танцующими и, не выдерживая, сами приплясывают на месте - одно удовольствие. Позавчера пить было неохота, и, дунув по стаканчику весьма недурного ялтинского разливного в обескровленном кафе у фонтана, мы разошлись. Может, и не сопьюсь этим летом. А жаль! (?) Ха-ха.

Меня любили, да боялись обжечься
Я сгорал дотла, как безумный грек
Когда имел неосторожность увлечься
Палёной жаждой пленительных рек...

Я уходил днём в раскалённые камни
Подставлял солнцу истомлённый член
Курил, купался в море, пока мне
Не надоедал его влажный плен...

Он:
хочешь
я буду
нем как рыба
слеп как вода
глух как глыба
холодного  льда
всё что ты хочешь
всё что ты хочешь
всё, всё...

Он торгует своим телом / причём, крайне неумело...
Там, на дне, трое сидят у костра / ждут утра...

Она:
Я хочу написать стих
         - пустые мысли
Я хочу нарисовать лето
         - холодно в душе
Я хочу спеть песню
         - пропал голос
Губы солёные оближу
         - Вот и ночь прошла...

Он:
Иди спать
     там прячутся мысли
Ищи краски
     в холодном море
Это не беда
     что спеты песни
Хуже
     когда кончились слёзы
Спи

Текст из сна:
Настолько светло, что можно читать.
Балет бледных тел над моей головой.
Свеча ест кислород.
По полу стелется газ.
Шипит, обвивает ноги...
Воск движется вниз.
Смола бередит ...
(дремлет - бредит - бередит)
                ... ладонь.
Мы взлетим на воздух, если огонь упадёт.
Луна осветит беззвучный хаос предметов.
Маленьким солнцем вспыхнувший воск и бледное пламя луны с разных сторон отразятся на моей руке, ловящей свечу...
Бредит - бередит - дремлет - бредёт...

На крыше полуразрушенного минарета она спала как упала на тёплых ещё листах железа.
Слегка обгоревшая с краю луна купала городок в нежных волнах покоя.
Три раба нереального мира на краю заброшенной мечети. Двое курят. Третья - спит, покорённая податью массандровского бога креплёных вин. (Бастардо/Алеатико/Кагор) Холопы, полные луны...
Лишь один из них - сказочник, написавший всё это прошлой ночью, знает, чем закончится этот сон... Шёпотом, он читает сидящей рядом ***... Капризный ребёнок, нежно любимый ими, неровно спит на начинающей остывать крыше. Левая ладонь беглого лаутня ласково (лениво) гладит лицо оставшейся в живых. Самое красивое место у женщин. Мочки ушей•скулы•шея. На ощупь. Иногда вдруг его руки отправляются в путешествие по её плотно натянутому телу. Медленно, как танцующий шаман, завоёвывают себе жизненное пространство. Lebensort. Отвергнутые - отступают... Но вновь возвращаются; покоряют и мнут упругую плоть...
Порой маленькая просыпается; всхлипывает совсем по-детски, протягивает с обидой: "Я спа-ать хочу! (Я пи-и-ить хочу!/Я хочу домо-ой!)" Тогда он отрывается и садится рядом. Обнимает её, нежно гладит; Уговаривает не капризничать... В конце концов, почти силой укладывает...
И долго потом держит на её теле свои ещё тёплые от другой руки...

Настолько светло, что можно читать
на крыше
балет бледных тел над моей головой
я слышу
как двое пытаются спать
выше

Опущен на волю, чуть слышно шипит
обвился
слепою змеёй под тяжёлым столом
затаился
и кажется будто он спит
дремлет

Бредит - бередит - бродит - бредёт
по дороге
и двое взлетят на воздух во сне
недотроги
если огонь упадёт
в ноги

Трава ищет губы наощупь, как крот
смотри же
покорный огонь ест из рук кислород
я вижу
как тёплый  воск капает вниз
ниже

А может и сопьюсь. Не стоило вчера мешать Ай-Серез, Ркацители, Каберне и Портвейн. Голова до сих пор болит. Впрочем, терпимо... Вау! Залило почти всего. Море сегодня какое-то странное. То вроде спокойное, то как хлестанёт!.. А я открыл купальный сезон! Ничё, купаться можно. Главное, глубоко не нырять, да ловить тёплые течения. Лежу вот голый, сохну...
Вчера весь день шёл дождь (и позавчера всю вторую половину). Скучное зрелище, хоть и не лишённое своей прелести (если сидеть на веранде в саду). Потратил целый день на "проблему дорог", и уже к самому вечеру неплохо продвинулся. Маленькая уже ненавидит мои "почеркушки"... Чёрт! Кажется, я горю! поэтому - коротко, и домой. [...]
... Блять! Окатило сверху донизу. [...]
... Всё, началось! Пора уходить, а то просто смоет! С чего бы это? Так вот, [...]
... Ладно, пора уматывать.

Солнце стреляет в затылок. Травы валят с ног.
Падаю вниз / тону на смятое ложе злаков.
Волны почти смыкаются над головой.
Выше - раскалённое до бела небо.
Потрескивает.
Ещё выше, на границе зрения, парит чёрная птица,
наблюдающая меня,
                утопшего в хлебах,
                крестом посреди поля,
                в 2 часа дня.

Я подошёл. Это были муравьи. Множество крылатых тварей, стоящих на задних лапках в общей куче. Из двух отверстий, пробуравленных посреди тропинки, непрерывно вылезали дополнительные отряды насекомых. Одновременно с этим, несколько придурков пытались вернуться назад, что было, из-за сопротивления исходящих, довольно непросто. И всё же, некоторым из них это удалось.
Вначале насекомые (их было несколько сотен) держались довольно плотно, но потом я заметил одинокого товарища, быстро удаляющегося прочь... Потом ещё один муравей отошёл от кучки собратьев, сделал несколько шагов и прыгнул, помогая себе крыльями... Последствия были довольно плачевными... Минуту спустя он повторил попытку. На этот раз прыжок был более удачен; но, всё равно он опять оказался на спине, и некоторое время лежал, беспомощно барахтаясь... Во второй раз встав на ноги, он вновь повторил попытку и, таки, улетел. Больше я его не видел...
Тут я заметил ещё двух гонцов. Один взял курс прямо на мой левый ботинок. (Он не останавливался, а я следил за ним вполглаза и думал - убрать ногу, или нет;* но рассудил, что лучше подождать, когда он приблизится, а там решить по обстоятельствам... Но я не досидел до этого - толи он заметил движение, толи я в конце концов забыл о нём.**) Другой муравей начал своё движение позднее. Двигался он чуть правее первого гонца, и полз он гораздо медленнее, так что он не занял много моего внимания...
_____________________
* Вру - сначала была мысль, что он ошибся, и ему надо в сторону первого посланца. Я хотел его развернуть; но потом передумал и решил не вмешиваться...
** Всё моё существо восстаёт против этого предположения! Скорее всего, я ушёл от них до того как он добрался до меня.

Да, о самих муравьях... Первое, что привлекло меня, как только я навис над ними - это присутствие в серой массе с едва заметными точками голов (они стояли почти вертикально, на двух лапках, опираясь на сложенные крылья) большого, в 1,5 - 2,5 от  обычной длины, муравья; стоящего, точнее, неторопливо двигающегося во все стороны, неподалёку от остальных (с той стороны, где я потом заметил первого "скорохода"). Несколько раз к нему подходили крылатые бойцы (он был, естественно, не крылатым), и я с ужасом-интересом-восторгом приготовился к "кровавой" драме... Но нет. Он как будто и не замечал их...
И тут я обнаружил, что  все подходившие к нему муравьи были, в основном, из небольшой (5-10шт.) кучки отдельно стоящих тварей. Граница между ними и прочими собратьями хоть и не была чёткой (на ней находилось около пяти бойцов, одни из которых активно перемещались, а другие стояли неподвижно), но не заметить её было нельзя. [...]

лес / до небес / попутал бес / в ребро / серебро
смех / словно мех / выше всех / облака / пока
сны / до весны / ветер смыл / солнца кровь / любовь
жизнь / в поле ржи / где скажи / ответь / смерть
ночь / чья-то дочь / мысли прочь / слова забыть / жить

Звёзды. Это было хорошо. Вообще, я люблю звёзды на юге. Это целый кусок моей жизни, свой банк данных. есть пара - другая ночей, которые навсегда останутся в мой памяти. Я могу часами вспоминать все тонкости... [неразб.]
... я думаю, должен быть какой-то кризис сознания, когда, казалось бы я не знаю как поступить, но... [неразб.]
... ну, да - бог с ним. Смех есть смех - как его передать...

Звёзды. Вокруг были звёзды. Она лежала рядом и, кажется, спала. Или притворялась, что спит... Это было важно, ибо последние два часа он старательно изображал из себя пьяного. И, ему казалось - достаточно похоже. Надо было сыграть тот миг, когда ты чуть пьянее, чем просто возбуждённый выпивкой собеседник; т.е. когда ты только-только перестаёшь отвечать за некоторые свои поступки...

одолей-трава и хрустальный конь
. . .
идущие в сон разливают в стаканы
горячую крымскую кровь
не видя, как в клубах ночного тумана
. . .
трава пожирает огонь
. . .
прядя недоверчиво тонкую пряжу
неверною вязью следов
. . .
а там, по обратную сторону года
играет кармином костёр
усталые скалы уходят под воду
. . .

"Ты так и будешь сидеть?" - она только что улеглась под захваченное одеяло. "Я сейчас." - всё просто, как -
Он разделся по пояс и лёг рядом. Она уже спала. Или притворялась, что спит. Это было забавно. И это было хорошо.
"Три." - прошептал он; улыбнулся, и стал смотреть на звёзды...

Я лежал на камнях. Запах её волос и моего пота.
Звёзды надо мной. Звёзды вокруг меня. Каменный парус за моей спиной. Море внизу. Рядом лежала она.
Пьяные дети в хрустальном мире.

Чёрной травой потаённого счастья...

"Это как будто щёкотно..." - шепчет она
её тело движется словно волна
тело дрожит как дикое море чёрное море чёртово море
забравшись в камни забившись в щели
ночь ветер и капли дождя на теле...
          Язык и пальцы в сухом вине
          слегка касаясь как в полусне
          ей больно плакать ей больно спать
          она то смеётся то хочет кричать...
Безумное море не тронет тебя
качаются в гавани два корабля
укройся остатками шкуры моей
попробуй уснуть тебе станет теплей
пусть сон твой продлится 3000 лет
пусть в этих камнях не найдёт нас рассвет...
          Идущие в сон разливают вино
          усталые скалы уходят на дно
          гарцует в тумане невиданный конь
          а где-то трава пожирает огонь...
Одолей-трава
и хрустальный конь...
одолей-трава
и хрустальный конь...

Процесс курения затягивающе прост - добавить одну звезду к миллиардам звёзд...  Море-собака в ногах кости лижет... Борис, сукин сын, ты прав – небо становится ближе...

Лови вора в море.
Ветер скрадывает шелест гальки под ногами, обутыми в александрийские сандалии...
Затесавшийся в прибрежных камнях, спит молодой трибун.
На раскалённой меди спины шипят брызги волн.
Море играет светом. Блики солнца в ладонях...
Там, на дне - запечатанная бутылка из-под Кагора. Золото манит глупцов, отважившихся.
Звезда, исторгнутая прибоем, спешит вернуться под власть Нерея...
Сын солнца спит, распластанный на камне.
Сны подчиняются волнам.
Откатываются,
                сжимаются,
[Пауза]                замирают...
И набегают вновь ужасом преследования, борьбой, жаждой жизни.

Мы почти бежали. [неразб.] - что одно и то же.
Опаздываем на утреннюю маршрутку. Идиотская главная улочка, старательно повторяющая в миниатюре очертания берега... Надо ещё забежать к хозяйке - забросить шмотки...
Что это со мной? Когда я ещё просыпался ни свет ни заря с чувством полнейшего счастья? Да ещё раньше всех?
Мы успели одеться до того, как нас застукали...

Я сидел на задней площадке бензиновой маршрутки, и лыбился, щурясь на @. Она непонимающе смотрела на меня, что, впрочем, веселило ещё больше.
Ветви деревьев смешались в безумной игре.
Большое низкое солнце заглядывало нам в глаза. Это было доброе утро. Мельтешащий лес просвечивал насквозь. Я что-то насвистывал.
Кто переплёл этот мир из цветного стекла?
Уже утром я начал веселиться. Моё поведение ставило их в тупик. Маленькая же вела себя как обычно. Утро было чудесное...
Тёплый янтарь на ладонях - каплет смола.

Ветви деревьев смешались в безумной игре
Кто переплёл этот мир из цветного стекла
Я дарю тебе ветку хрустальной сосны
Тёплый янтарь на ладонях- каплет смола...

Видишь ручей- вода светла и чиста
Выпей её и забудешь меня навсегда
Дай свои руки потоку стеклянного сна
Пусть на губах из рубина искрится вода...

Тонким стеклом с небес прольётся весна
Вытяни губы и ты напьёшься вина
Веки прикроют пальцы слепого дождя
Ты рассмеёшься и я обернусь, уходя...
   
               
Прочти и забудь - я всё сотру
Ночные сказки мертвы поутру...
    
Она читает всё, что было написано выше.
Я не знаю, правильно ли я поступаю. Лежу, смотрю на неё... Её глаза жадно бегают по строчкам, не в силах задержаться на непонятных словах. Вдруг вспыхивают на смешных (по её мнению) местах. Порой она судорожно трёт их (устали - мелкий почерк). Бросает на меня короткие взгляды. Молчит.
Всё это длится уже с полчаса...

Она:
Напиши мне сон
про звенящую ночь
про такую, которую
не встретишь нигде!
Расскажи мне песню
о прозрачной воде
Прочитай мой стих
и его уничтожь

Облизывая липкие руки, мы ели чёрную халву, запивая её каким-то тёплым и страшно приторным соком. Большие жирные куски с трудом ломались...
Что-то нашло на меня. Мне вдруг захотелось уйти в тень. Я едва успел прошептать: "Я падаю." Никто не услышал всплеск. Она даже не обратила внимание на мой крик...
Вскоре я был там... Рот сводило до судорог. Челюсти свернуло куда-то набок... Я смотрел на мир из бесконечно глубокого колодца. Было всё равно. Отрешение. Кажется, я пытался двумя пальцами растянуть в улыбку непослушные губы... А вот результат не помню... Тихо отойдя, я забился в угол и стал искать что-нибудь острое...
Осколки всегда под рукой. Боли не было. Был животный страх, когда я загонял стекло под кожу... Страх меня спас. Привычка жить. Отчуждённо, я балансировал на грани страха и любопытства... Красные полосы ложились одна за другой...  Кровь быстро спекалась... Я уже знал, что назову это "[...]".
Я вернулся к ним и остался жить.

Неравный обмен.
Когда я вижу её улыбку, мне становится стыдно, что я не стёр стихи.

Это был день погонь. Сорвавшись в очередной раз, я пошёл во двор. Она и К., вроде как, пили чай... Чёрные ботинки, чёрные штаны и чёрная майка - идеальное сочетание. Оба молча смотрели на меня. Её взгляд был...
"Пойду, повеселюсь." - прохрипел я...
Сейчас это трудно передать, но, кажется, сцена удалась на славу. Я её напугал. Её глаза... выдавали это.
Я ушёл.

Она:
Занавес тяжёлым бархатом упал
Поднимая пепельную пыль со сцены
Зритель ушёл, актёр устал
Режет вены...
Соком вишнёвым капает кровь
Темно...
Сжала рука лезвие вновь
Вздох. Вспомнилось что-то. Смешно...
А если это была не игра?
Тот парень в чёрном был ты?
А девушка в белом - я?
Чувствую я в темноте твой взгляд
Отдай его мне - уйдёт тьма
Чувствую - губы горят
Ночь свела с ума
    Безумная ночь
    Ужасная ночь
    Единственная ночь
    Последняя ночь
Мысли бешеные прочь!
Верни её мне, не уходи, но я просыпаюсь
Всё позади
Но почему горячее тело
И пыль оседает облаком серым. На сцену...

Он:
Кто из нас зритель, кто актёр
Пудра страха, загар стыда
Это смешно, но тлеет костёр
Сложенный из тонкого льда...

Когда я думаю - Иди ко мне!
Твоя улыбка - ножом по лицу
Но ночь растворяет твой смех в вине
спи спокойно, я всё снесу...


Желание, заливающее меня с головой.
Она рядом, но нет повода...

В тот вечер я пил красное вино, а она белое.
Или наоборот...

Она лежала лицом в потолок.
Я сидел рядом на полу.
-  Голова кружится.
-  ... Может, мне отпить немного? - ("Шесть...")
-  ... Попробуй.
Я наклонился...
Это была последняя ночь.

лаутни пыльного лета
плотью оплатят полёты
платины плотное тело -
плата патлатым пилотам
лаутни пыльного лета
лаутни потного лета
лаутни лютого лета

"Это как струна." - (шёпотом, дыша в ухо) -
"Натягивается, натягивается... Кажется - всё, уже некуда, сейчас лопнет... но она натягивается всё сильнее и сильнее...
Хлопок! - Она рвётся. Но уже другая струна внутри тебя..."

  спи
забудь венгерский язык
      спи
волны сонного моря
          спи
я давно уже там
               спи
я устал тебя ждать
    спи            спи, спи, спи...
вначале будет темно
       спи
волны чёрного моря
           спи
я невидим  во тьме
                спи
но белый камень в ладонях
  спи               спи, спи, спи...
сны как плата за плоть
      спи   
волны тёплого моря
           спи
я останусь в  тебе
                спи
я навеки с тобою
                спи, спи, спи...
спи

Она:
Я сплю
Ночь спит
Все спят
Всё спит

Вдребезги пьяные дети, устав от погони, ложатся спать; и видят фиолетовые сны...

Приключения / трагедии.  Жизнь.
Усталые актёры уходят из поля зрения спящего, и там, за перегородкой жмут друг другу руки. Механически, без эмоций, вспоминают не вернувшихся. Радуются перерыву. Говорят о делах. Делятся забавными и грустными историями... Беглецы и убийцы треплются за одним столом с эпизодическими фигурами... Одним возвращаться. О других сегодня не вспомнят...


Он просыпается с первыми каплями звёзд
Холодным чаем ополаскивает лицо
Горизонт чист
Вокруг никого
Он открывает дверь
Выходит в открытое море
Садится
Чего-то ждёт
Едкой слюной плюёт
в океан
Огонь с его рук ест траву
Звёзды вокруг
Докурив одну
он зажигает свечу
Свеча падает в море