Маяк для бурной реки

Бреду по берегу, ноги вязнут в сыром песке. Говорливая река растеклась, беснуется. Кто знает, что скрывает ее темная глубина, там легко укроется и большой теплоход "Мечта", и даже крепко слаженная плавучая платформа "Успех".
Моя одежда давно насквозь промокла от дождя, и капли вовсю хлещут по лицу. Небо - мрачно, как и я. Еще немного стихийного безумства - и волны доползут, в горячке будут грызть фундамент ближайших к реке домов. Город насупился, не привечает небо цветными зонтами, словно ждет своей незавидной участи. Лужи медленно, но неуклонно, поедают оставленный на мостовой мусор - истлевшие газеты, скупую бурую листву и прочую грязь, порожденную городом.
Мои губы слегка шевелятся, но срываются с них вовсе не добрые слова. Мне противно здесь, но по сырому песку в такое ненастье сложно быстро идти. В городе - еще хуже, кажущаяся беспечность съедает тебя, по кусочку, пока не оставит от тебя всего лишь силуэт, тень.
Замечаю человека лишь когда почти сталкиваюсь с ним. Невысокий лысый мужчина, совершенно неприметное лицо и весь он сам. Смотрит на реку. Не понурив голову, исподлобья, а - с каким-то вызовом.
- Уходите отсюда, здесь власть реки, - бормочу я, не желая услышать благодарность.
Его голос чист:
- Мне осталось слишком мало времени, чтобы бежать.
- Как хочешь, - ответствую я и прохожу мимо. Я ему не рад. Одинокая фигура на черте берега, ей здесь не место, он мешает мне, хоть я его и не вижу - так мешает опечатка в закрытой книге.
Назойливый. Окликает:
- Скажите, правда ведь, тот флюгер - замечательный?
Оборачиваюсь и всматриваюсь в дальний берег. Маяк из старого, осыпавшегося кирпича, на самом его верху дрыгается в конвульсиях стрелка. Медная, наверное. Они часто медные. В темноте сейчас не разберешь. Флюгер, как флюгер, ничего особенного.
- Уходите отсюда, река разливается, - более доброжелательно говорю я.
- У меня очень мало времени, - шепчет он и с вздохом садится на песок.
Сыро же! Он, впрочем, меня несколько заинтересовал. Как каплю, сбегающую по стеклу и встретившую на своем пути другую каплю - не больше. Ворчливо спрашиваю:
- Что так?
- Моя кровь - больна. Но это уже ненадолго.
Вот те на! Откуда он здесь такой?! В нерешительности сам сажусь. Сыро? Для одетого в сухую одежду - может быть. А мне уже все равно. Ему, думаю, тем более. Стрелка все-таки медная - в редких далеких всполохах молнии она отсвечивает зеленым. Ну, что я могу ему сказать? Разве только то, что он имеет немалые шансы утонуть...
- Я как-то раньше не замечал этого маяка, - говорит он.
- Из города? - участливо спрашиваю я.
Он кивает. Тогда понятно. Горожанам - не до маяков. У них - дела. Тогда их не так быстро жрет беспечность и создается иллюзия жизни.
- Я уйду, а он будет, - продолжает он. - И, скорее всего, принесет немалую пользу. Как мне сейчас.
Я почти сочувствую этому лишнему для берега человеку. Мое сердце упрямо как эти тучи. Они усердно полосуют нас водой. Меня же этот маяк почти не удивляет - вдоль реки стоят и более замысловатые.
- Может, пойдем все-таки? - я, кажется, уговариваю его. И зачем, спрашивается?
- Спасибо, - благодарит он, а сам сидит.
Мы смотрим на маяк. Мутная вода подступает уже к самым ногам. Свирепые порывы ветра не могут всколыхнуть мою пропитанную влагой рубашку и волосы. Вода сильнее воздуха. Они союзники и скоро будут вместе радостно глодать город. Горожане все восстановят. Они всегда все восстанавливают, даже то, что отстраивать заново не стоит. А чужой теперь для города человек все сидит. Сижу и я.
- Я не принес в своей жизни большой пользы, - сокрушается он, а затем ободряется, - зато я помог стать полезнее этому маяку.
- В этом есть смысл, - соглашаюсь я и поднимаюсь на ноги. Река дошла до меня. Мужчина нехотя встает, отходит подальше и снова садится.
- Я могу что-нибудь сделать для тебя? - спрашиваю я.
Он отрицательно мотает головой. Могло ли быть иначе...
Я бреду дальше.