Цикл Голова садовая Дух НКВД

               
               

       Совсем юным он попал на службу в НКВД. Несколько лет прослужил в этом ведомстве во времена  Лаврентий Павлович  Берия. Окунуться в среду, где шаг влево, шаг вправо – расстрел, 19-тилетнему парню казалось страшно и почетно одновременно. Он усвоил  правила этого ведомства: вызывать на откровенный разговор, внимательно слушать, докладывать непосредственному начальнику о подозрительных действиях и подрывающих устой государства разговорах, об антисоветских усмешках и взглядах.

Поучившись  на специальных курсах, он дослужился до капитана. Но  дела и власть, полученная благодаря тому, что служил во всесильном ведомстве, расшатала его нравственные устои  и нервную систему. Не находя достойного способа прийти к душевному равновесию, он оглушал себя водкой в больших количествах, напивался до состояния, в котором нес прилюдно чушь несусветную, грозил прохожим расстрелом, впадал в ярость, избивал жену и детей, терял чувство реальности и меры. Это привело к увольнению из органов.

Профессия откладывает отпечаток на любого человека. Экс-капитан  ещё долго имел выправку кадрового военного,  в общении с окружающими слышались командирские нотки в голосе. Он любил оружие, которого у него после увольнения из рядов милиции уже не было. Его побаивались садоводы, которые знали, как он оказался членом садового товарищества. Участком владела теща. Две её дочери помогали вести ей  все садово-огородные работы. Бывший капитан, бывшего НКВД, был мужем одной из сестер. Когда у него были деньги только на выпивку, он приходил в сад, иногда с компанией, и  набивал карманы закуской. Обычно компания шла на бережок озера и наслаждалась жизнью на «ничейной» земле. Иногда, если это было за день не первое застолье и сил не было уходить далеко от грядок, «самобранку» раскидывали прямо «во саду ли в огороде».

Свояченица оказалась заложницей любви зятя к застольям на природе и закускам прямо с грядок. В какой степени «веселья» ни находился Экс-капитан, он никогда не угощал друзей со своих грядок. Он помнил, что к зиме его жена  из чего-то должна будет сделать соленья и варенья, поэтому пользовался трудами свояченицы. Кроме того, у него зрел замысел – изгнать женину сестру с тещиного участка и полностью завладеть этим клочком земли, находившемся в благодатном месте, на берегу озера. Были ещё плюсы. Сад располагался в получасе ходьбы от его с женой квартиры, а по пути к «закуске» был магазин с выпивкой.

Наконец, при поддержке жены он уговорил тещу переписать участок на них. Свояченица была отлучена от грядок, получив компенсацию в 60 рублей. Это была в то время месячная заработная плата медсестры, что было раз в пять меньше настоящей стоимости.  После этого они стали жить-поживать, и, похоже, совесть их не беспокоила. Через некоторое время экс - капитан упал на ровном месте и сломал ногу. Садоводы, которые, конечно же, судили и рядили  о вероломном поступке новых полноправных хозяевах участка №66, порадовались, что, при  атеистическом настрое социалистического государства, всё-таки есть силы способные  намекнуть, в соответствии с библейским правилом: каждому воздастся по делам его. Капитан, ты не прав.

Но не таков был наш садовый герой, чтобы задумываться о последствиях. За несколько лет владения садом он неоднократно нарывался на Божью Кару, наступал на те же грабли. Однажды ему не понравилось поведение дяди Васи. Инвалид войны, человек даже внешние не выглядевший здоровым, разгневал  экса тем, что во время своего дежурства в саду пропустил набег подростков. У энквдэшника пропало несколько кабачков. Будучи сильно навеселе он приступил к допросу дяди Васи, считая, что это он позарился на овощи. Инвалид был человеком скромным от природы. Кроме того, у него были затруднения с  речью. Он не мог толково объясняться. Впрочем, разгневанный захватчик уч. № 66 не слушал его, изъясняясь полноценным матом. Через несколько дней у дяди Васи «кто-то» с корнем выдрал всю картошку, которая была ещё без настоящих клубней. Её нельзя было ни посадить обратно, ни  пустить на еду. Но пословица «не пойман не вор» у народа была в действии. Садоводы переговаривались между собой, копились силы на протесты и наказание злодея, но прямо он назван не был. Вскоре после этого инцидента у захватчика вернулся сын, отслуживший 3 года в армии. Сын был хорош собой. Настоящей мужской силы он ещё не достиг, но она просматривалась в его ладной фигуре, развороте плеч, пружинистой походке. Его ждала невеста. Свадьбу наметили на конец сентября.

Сын часто появлялся в саду с друзьями-товарищами. Отмечали его возвращение. Мероприятие затянулось на целый месяц. Садоводы не досчитывались помидоров, огурцов и прочей продукции, которая могла пойти на закуску. Хозяева ближайших к 66-му участку  владений приуныли.  Стояли прекрасные дни бабьего лета, погода радовала уходящим теплом.   Была хорошая рыбалка. В озере водились щуки, окуньки и прочая рыбешка. Жених с  будущим тестем в один из последних дней бабьего лета поплыл на лодке на рыбалку. Никто не мог объяснить, что произошло: днем на берегу нашли пустую лодку, недалеко от неё без сознания лежал  будущий тесть. Труп жениха выловили из озера через 2 дня. Никаких повреждений на его теле не было. Несостоявшегося тестя допрашивали, как продолжали изъясняться садовые старики, в НКВД, т.е. по-современному, в милиции. Он упрямо без вариантов твердил одно и тоже: «От неосторожных движений  лодка перевернулась.  Меня самого ударило краем борта. Я потерял сознание. Как оказался на берегу не помню».
  Правдивость его рассказа подтверждала внушительная шишка на затылке. То, что жених  был нетрезв, приняли за версию его гибели на воде. Дело было закрыто. Разговоры об этом страшном событии перекрыли пересуды об исчезновении «закуски» с  грядок и вырванного два месяца назад у дяди Васи картофеля.  Отношение экс-капитана и садоводов немного стабилизировались.

Но горе мало изменило его. Он приутих ненадолго. Время лечит, сглаживает остроту переживаний, выводит на новый виток отношений и восприятия жизни или возвращает на прежний. Экс-капитан продолжил гусарские похождения, но однажды он просчитался. Он зацепил не по делу участника войны, старше его по возрасту лет на 20, председателя сада Корнея. Корней-мужик рассудительный, строгий, при садовой власти, сделал ему замечание по поводу хождения по саду его пьяных компаний  и днем и ночью. Садоводы дружили по-соседски, отмечали праздники, дни рождения. Но границ участков не нарушали, закусывали исключительно со своих грядок. Никто в саду не решался делать «энкавэдэшнику», как его уже давно звали в саду, замечаний. После просьбы Корнея прекратить шатания по чужим участкам его дружков «экс» рассвирепел, схватил из кучи досок, привезенных кем-то для  строительства, увесистый горбыль и настроился на схватку с председателем сада. Но председатель был тертый калач. Он заранее предвидел, что мирного разговора не получится. На соседних участках ожидали исхода разговора два довольно крепких ветерана войны. Они выскочили из засады и скрутили мерзавца-энквдэшника. Была вызвана милиция, и ветераны сдали ей на руки, надоевшего за много лет всем  садоводам, распоясавшегося владельца участка №66. Суд да дело. Закончилось всё 15-ю сутками принудительных работ.

Собрание сада постановило исключить из коллектива  владельцев уч. № 66, тогда ещё не имеющих, как и все прочие, на руках никаких документов на собственность, кроме «Садовой книжки». Но жена экса плакала и жаловалась на несчастье  и упросила наших сердобольных и жалостливых советских людей оставить их в саду. С них потребовали обещание не нарушать порядки коллективного сада, и дело закончилось примирением. Зимой у председателя сада сгорел садовый домик. Виноватых в поджоге не нашли. Подозрения были, но пословицу «Не пойман-не вор» никто не отменял. Гнев садоводов был силён и бессилен одновременно. Но есть Высший Суд: у садового террориста случился инфаркт.   

Пионеры садоводства и огородничества, те, кто на бывших неугодьях-болотинах и зарослях сорного кустарника возделал прекрасные сады с яблонями и сливами, малиной и смородиной, старели. В 90-е годы почти все участки перешли к детям и внукам. Появилось много новых владельцев. Но злобный дух НКВД царил на участке №66 (кто-то приписал к номеру на домике ещё одну 6-ку) и вдруг заявил о себе новой молодой дурью. В душе «экса» проснулась, дремавшая с 50-х годов ХХ века любовь к оружию, которая требовала реализации. Обладатель не укротимой боевой и скандальной натуры купил пневматический пистолет.

Сначала он прибежал к соседу, майору артиллерии в отставке. И они открыли стрельбы прямо в саду. Мишенью стала газета «Труд». «Яблочком», по договоренности, была серединка буквы «Д». Победителем считался тот, кто попадет с трех раз в «яблочко» с 5-ти метров. Майор попал с первого раза. Хозяин пистолета «сошел с дистанции».  Обидевшись, как ребенок, на меткого майора, дунув в ствол и покрутив пистоль на пальце (чисто ковбой), ушел восвояси с «Трудом» и оружием. Оружие, если уж оно есть, должно выстрелить не только в соревнованиях на меткость. 

Соседка участка №66, была женщиной забавной, эпатажная, неухоженной, как и её участок. Своё хозяйство она вела нетрадиционно. У неё не было грядок. Она ничего не сеяла. А если что-то и садила (огурцы, помидоры), то в конце июня, в июле. Бедные растения к августу начинали только цвести, а уже не за горами было «бабье лето», а там и снежок пролетал. И уходили помидоры-огурцы под снег с не зрелыми бомбошками. Салаты хозяйка участка №65 готовила,  из одуванчиков и ещё каких-то сорняков. Нельзя отрицать пользу или вред любого из растений в зависимости от обработки, приготовления, количества и прочих подходов и целей. Но когда ешь салат из одних одуванчиков, то организм бунтует. Женщина выглядела плоховато. Но советов  не принимала. Её просчет был  в том, что хозяевам участка №66 справедливо надоело грести ведрами сорняки, которые в изобилии сеялись на их участке от «салатных» одуванчиков. Они были потребителями традиционных салатов из огурцов и помидоров.

Когда они просили владелицу участка №65 обуздать плантации одуванчиков, то получали в ответ обвинения в консерватизме и косности.  Такие дерзкие и оскорбительные ответы были им обидны.  Когда, после очередной ссоры, соседка обозвала их примитивными потребителями, у хозяина участка №66  взыграло ретивое. Длительное время он терпел, снисходительно смеялся над причудами поедательницы сорняков. Но он считал себя не потребителем, а производителем сельхоз продукции, ещё и был когда-то сотрудником НКВД, уважаемым человеком, как он считал. Экс побежал в домик, достал из тайника свою гордость-пистолет и бросился, размахивая им и стреляя в воздух на соседку. Через минуту по центральной улице сада бежали хозяева участков №65, №66. Хозяйка участка №65 прямиком бежала в отделение милиции. 

Она написала заявление на соседа, который по дороге отстал от подгоняемой страхом женщины. На следующий день участковый пришёл на разборки. На этот раз хозяин участка №66 отделался лишь штрафом. Странным было то, что пистолет у него не изъяли. Экстремизм имел логическое завершение. Однажды «энквдэшник» не добрал норму, но набрался уже хорошо. Денег у него не было. К постоянным жителям сада за субсидиями он не обращался по причинам взаимной неприязни. Но у него был пистолет.

Тёмной августовской ночью  он направился в летний пив-бар, находившийся на берегу озера. Угрожая пистолетом, протянув бармену полиэтиленовый мешок,  потребовал загрузить его пивом. Но это было не его время, в смысле, другие времена. Это было время отмороженных молодых парней, часто нанимавшихся охранниками. Они скрутили старичка, отобрали у него «пистоль», макнули неуемного выпивоху в озеро.  Прощай оружие! Больше он не увидел своей  игрушки. Но, если кое-кто ожидал, что победа  молодых отморозков образумит голову-садовую отморозка прошлого века, то надежды их не оправдались. С таким злобным характером он дожил до 80 лет, но на 81-м ноги отказались ему служить.Больше он в саду не появлялся. Только через 50 лет дух НКВД покинул сад, жизнь вошла в более спокойное русло.