Сучка. Новогодняя история

Сучка. (Новогодняя история)

 Бродячая, с низко отвисшими большими растрескавшимися сосцами сучка бродила по заснеженной автобусной остановке. Свалявшаяся в неряшливые комья шерсть не скрывала, а скорее подчеркивала ее неимоверную худобу. Высоко задирая голову вверх, она старательно вглядывалась в глаза редких в это время прохожих, словно заранее пыталась угадать, стоит ли подходить к тому или другому человеку.
«Нет, этот ничего не даст. Он хорошо обут и одет. И видно, что он сыт. Он всегда сыт. Вишь, как лосниться его лицо. И, как старательно он отводит глаза. Этот не то, что собаке – он и человеку не подаст. К нему и подходить не стоит. А вдруг?».
Она, приседая на лапах, сделала несколько неуверенных шагов в сторону сытого гражданина с портфелем, и остановилась. «Сытый» же, заметив ее движение, демонстративно отвернулся.
«Нет, этот не подаст!» - и сучка, так и не сделав следующего шага, замерла с приподнятой правой передней лапой.
 Боковым зрением она издали заметила приближавшегося к остановке нетвердой походкой мужика. Одетый в простую камуфляжную куртку мужик был явно навеселе. Но не он сам заинтересовал ее. Ее манил его пакет, от которого шел сводящий с ума запах недорогой полукопченой колбасы и еще чего-то, что смутно напоминало запахом мясо. Отвернувшись от «Сытого», она неуверенно направилась к мужику. Тот, заметив ее негромко посвистев, весело сказал: - Ну, что псина гуляешь? Празднуешь? И я праздную! А, что? И у животины тоже должен быть праздник! Не только у людей.
Голос у мужика был добрый, хороший, и все же она остановилась от него на безопасном расстоянии. Накопленный годами опыт подсказывал, что с пьяными нужно держать ухо востро. От них можно все ожидать. Могут приласкать, а могут и ударить ногой в бок. Зайдя в сторону от выпившего мужика, она остановилась поодаль, готовая в любой момент сорваться с места.
- Ну, что ты стала? – беззлобно спросил он ее, и полез рукой в пакет.
Глаза сучки тотчас проследили за его движением. Видя, как он долго копается в недрах пакета, она, облизываясь, мысленно торопила его: - «Ну, что ж ты копаешься! Быстрей, доставай быстрей!»
- Не, это не тебе. – сказал он, вынимая из пакета кольцо полукопченой колбасы: - Тебе вот эта.
Он, положив обратно в пакет колбасу, достал завернутую в целлофановую пленку ливерку.
- Во! Это для нас с тобой, а та детям. – произнес он, разворачивая и откусывая кусок от кольца. Пожевав ливерку, он, закатив к верху глаза, сказал, обращаясь к собаке: - Вкусно! И отломав приличный кусок, протянул ей. Влекомая голодом и сдерживаемая чувством страха, она, опустившись на брюхо, поползла к нему. Не доползая метра, остановилась и еще раз взглянула ему в глаза.
«Нет, этот не ударит. Этот сам знает, как плохо быть голодным. Он последним поделиться»
Колбаса была рядом, но она не схватила ее, а, проглотив скопившуюся в пасти слюну, благодарно лизнула шершавым языком руку мужика.
- Ишь ты? – удивился тот: - Спасибо говоришь. Ну, давай, давай бери.
Осторожно взяв колбасу, она встала, и повиляв хвостом, бросилась от него в сторону стоящего поодаль дома.
 Так же, как и утром шел снег. На площади люди, зачем-то поставили большую ель и украсили ее разноцветными лампочками. Прохожих не было. Только снег. Собака бежала к дому, в подвале которого ее ждали пять голодных двухмесячных щенков. Она, истекая слюной, несла свою добычу к ним, зная, что если они останутся голодными, то всю ночь будут болезненно терзать ее растрескавшиеся сосцы.