Бежавший от жизни. Виталий Ударцев

 
- Всё рушится! – отчаянно произнёс неизвестный, прислонившись к фонарному столбу, от которого падал неяркий матовый свет ещё не разбитого фонаря.

На автобусной остановке, что принавесилась недалече, было немноголюдно. Но и это малочисленное скопление запоздалых пассажиров, услышав, как неизвестный материт кого-то невидимого, непроизвольно переглянулось. Возможно, подумали: « Вот и ещё один свихнулся!» Если бы они знали, кого и за что он кроет, не стали бы иронизировать.

Бывший инженер бывшего завода, а теперь безработный - этот «некто», вовсе не бомж, а хорошо одетый гражданин - не унимался и сквернословил, как на базаре. Невольные слушатели этого эмоционального диалога, постепенно входили в курс дела. Они узнали, как какие-то «козлы» приватизировали завод, потом его обанкротили, и остался народ ни с чем, как и наш неизвестный. Впрочем, он называл себя, не стесняясь, в нецензурных определениях то дураком, то отставным козлом-барабанщиком, чего присутствующие уж никак не могли понять. И что этот «отставной барабанщик» «лучше с голоду подохнет, чем будет, на ихнию буржуйскую морду за гроши мантулить»…

Городок был маленький, поэтому, собственно, подробностей и не требовались. Каждый житель этого провинциального захолустья успел на собственной шкуре испытать все прелести шоковой терапии. Этот гражданин по всем признакам, действительно был на гране нервного срыва.

Доподлинно известно: всю последующею неделю, он не выходил из дома. Единственным развлечением в жизни этого человека оставался телевизор. Он, не отрываясь, смотрел бесконечные сериалы, вживаясь в образы глупых и подлых персонажей, красочно отваливая маты сценаристам. А потом, по мере усиления заболевания, его воспаленный мозг вообще отказался понимать, где сериал, а где реальная жизнь. Часто, когда заканчивался один фильм и ещё не начинался другой, он продолжал «сериалить», проносясь с неистовым криком по пустеющим при его появлении улицам. Он, то убегал от погони, то просто прятался в подвале многоэтажного дома, в котором имел несчастье проживать в довольно удобной трёхкомнатной квартире. Там, в подвале, он пролезал в щель меж трубами теплосети и затаивался за накладными досками, перекрывающими небольшую нишу.

Здесь он сидел подолгу, нервно прислушиваясь к звуку шагов, доносящихся со ступенек. Один Иван Иваныч, наш водопроводчик, знал, где прячется этот болезный человек. Когда удавалось Иван Иванычу заработать денег, этот добрый человек, приносил ему поесть, но это было редко, потому как у того была семья, и работать приходилось на трёх работах. Домой Иваныч приходил только поспать или если кому-то из соседей нужно было отремонтировать водопровод. Но сбрендившего соседа по лестничной клетке он уважал и относился с сочувствием, не считая его странности опасными для окружающих. Если он и бывал буйным, то никому не причинил зла.

Вскоре нашлись сердобольные родственники и приняли заботу и участие о больном, определив его в психушку. И, чтобы не оставлять квартиру без присмотра, быстренько в ней прописались, однако же как-то умудрившись выписать самого хозяина. А хозяин, поддавшись на уговоры весьма предупредительных и очень вежливых посетителей в белых халатах, сменил свои три комнаты на одну белую палату.

И его на самом деле лечили. Исключительно в лечебных целя отлучили от телевизора, и он больше не жил жизнью главного героя сериалов. Но чем больше он выздоравливал, тем отчётливей понимал, что его удерживают насильно. Необычайно сильное чувство тревоги, охватывало его без того натруженную голову, но, однако, у него хватило ума не показывать виду. А в голове его закипало нечто страшное…

Никто не догадывался, что болезнь получила новое качество – буйное помешательство с манией свободы. Он сумел таки влезть в доверие к плечистым богатырям- санитарам, и они действительно не ожидали от него сюрпризов. Даже лечащий врач не стал назначать успокаивающих лекарств. Но если бы они заглянули в его вечно бегающие глаза, то ужаснулись от того, сколько в них накопилось бешенства. И это бешенство вырвалось наружу.

Это произошло в процедурке, когда никто этого не ожидал. Внезапность последовательных и вполне осмысленных действий пациента застигла врасплох и санитаров, и врачей. Держа наготове невесть откуда взявшеюся зажигалку, он вполне без шуток схватил с полки шкафа бутыль с надписью «Спирт» и, расплёскивая жидкость на тех, кто пытался его ухватить, закричал: «Прочь с дороги, а не то сожгу к такой-то матери». Уверовав в серьёзность намерений, никто не посмел его задержать до самого выхода.

Почувствовав свободу, он отбросил бутыль ставшую теперь бесполезной, и - дай бог ноги. Бежал он не в квартиру, не на завод, ставший развалинами ушедшей цивилизации. Он бежал в заветный подвал - там было единственное место в мире, где он чувствовал себя в безопасности. Погоня не отставала ни на шаг. Здоровенные санитары нагоняли. Но его исхудалое тело, усиленное во сто крат безумием, влетело в заветную щель и там затаилось…

Его искали долго - и на чердаке, и даже в квартире. Когда искали в подвале, никто не догадался просунуть руку между труб теплосети.

- Как сквозь землю провалился! - доложил вызванный на происшествие участковый милиционер.

Ни один человек в мире не знал, куда подевался сбежавший психбольной, кроме одного… Этим человеком был наш водопроводчик. Но он никому и никогда об этом не расскажет!

Долго пришлось сидеть убогому в подвале, но голод не тётка - выгнал его из укрытия. Была безлунная ночь, безлюдные улицы ещё не высохли от недавно прошедшего ливня. Свежесть ночи знобила - не то от страха, не то от холода… Он ещё не умел просить милостыню. Но первородный инстинкт чистого голода, твёрдо повёл к мусорным бакам.

Так он и жил, забытый всеми, делая вечерние вылазки, чтобы в сумерках у одиноких прохожих попросить милостыню. И ему действительно подавали. Некоторые пожилые дамы, отпрянув в испуге, просто отдавали свои кошельки, хотя он просил всего-то - корочку хлеба.

Однажды (это было на день независимости) он в завалившемся старом гараже вместе с такими же бродягами проводил время в мирной беседе. И вот на тебе: откуда не возьмись - шумная компания подростков. Бомжи на всякий случай ретировались куда подальше. Про ту компанию многое рассказывали. Детишки в ней самые разные: и сынки весьма уважаемых людей, наделенных и деньгами и властью, и голь перекатная. Объединяет их одно - страсть к острым ощущениям.

У нас городок маленький, и ещё не сказалось так остро социальное неравенство в происхождении. Но иерархия в компании сложилась. Верховодили те, у кого был достаток, верней, от папенькиных сынков зависели все. Скажем травку, иль пиво купить, в смысле финансирования богатые – друганы самые незаменимые. А как к цыганам за наркотой сбегать - то обязательно самый малой, посыльный. Его родители вообще спились.

В общем, эту компанию в округе, не только бомжи боялись. Ментов они вообще - на три буквы…

При виде этой компании люди без определённого места жительства разбегались в разные стороны. В тот летний день было пасмурно. На улице зябко, а в подвале, в узкой «норе», где прятался обиженный богом человечек, от долгого сидения затекали ноги. Помня это, безумный не хотел так рано возвращаться в своё убежище. Побрёл он погреться на проходную какой-то ещё не обанкротившейся шараги. Сторож был добрым человеком, всегда пускал.

Кроме сторожа, в сторожке были ещё три мужика - сидели разговоры вели да бутылочку распивали, хотя рабочий день ещё не кончился. Наш герой сидел тихо и слушал. Не совсем его голова с катушек слетела, мог вполне осмыслено отвечать на простые вопросы.

Да, это был день независимости и хотя в календаре значился красным числом, в данном заведении всё-таки считался рабочим. Но всё равно некоторые свободные граждане, не боясь увольнения, отмечали его в превеликой весёлости. В сторожку заглянула, немолодая, но довольно-таки привлекательная женщина. Она озабочено, но с нескрываемой надеждой спросила , не видел ли кто, её мужа - он шофёром здесь работает.

- Нет! - ответили мужики хором. А сторож добавил:

- Знаем мы вашего мужа, но давненько не видели.

- Как жалко! - потеряно произнесла женщина. – Десять дней как дома не ночевал, я уже и в милиции была, там мне сказали – ждать, может ещё объявится. Я ждать не могу, извелась, на сердце тревожно. Я и в морг обращалась, и в больницу…

- Объявится! - наперебой стали успокаивать работяги.

Усталый вид и круги под глазами свидетельствовали о множестве бессонных ночей, проведённых в тревоге за мужа. Не зная, жив ли он, она, была рада любому, кто мог хоть что-нибудь сообщить о его судьбе. Но таковых не находилось.

После того, как женщина ушла, один из мужиков сочувственно произнёс:

- Извелась бедная, а того не знает, что он с нашей бухгалтершей любовь крутит. Наверняка и сейчас у неё. Бухгалтерша с начальником, вась-вась – дела общие обделывают, вот начальник и покрывает ему прогулы…

Безумный впервые оторвал взгляд от грязной стены, словно заинтересовался разговором, но вскоре сник. С мужиками он не пил. Видимо, до болезни не пьянствовал, а в безумье отказывался от выпивки, по рефлексу, хотя ему и предлагали накатить «для сугреву». Согревшись, но не от спиртного, он покинул прокуренную сторожку. Побродил какое-то время, вблизи, наблюдая, как медленно падают первые капли дождя, и побрёл дальше.

Женщина, которая заглядывала в сторожку, видела, как он выходил из ворот и думая, что он один из рабочих, подошла поинтересоваться о муже. Спрашивая, эта женщина не догадывалась о его безумии. Он услышал вопрос и вспомнил, что там, в сторожке как раз и шёл разговор о её муже. Утвердительно кивая головой, несколько раз повторил с уверенностью - «Знаю, знаю».

Но он никак не мог вспомнить, что же именно там говорилось... Мучительно пытаясь связать обрывки мыслей воедино, он подсознательно заметил, как незнакомка преобразилась от обнадёживающих слов. Словно камень с души свалился. Как она была рада любой новости о муже! Но у него мысли путались и чувствуя, что его слова радуют женщину, он захотел продлить её счастье, поделиться с ней чем-нибудь... Но у него ничего не было - кроме подвала, где всегда его охватывала эйфория спокойствия.

Ему нестерпимо захотелось показать этой женщине своё убежище. Желание помочь, сочувствие, равно как и её горе, он ощущал не сознавая, каким-то шестым чувством.

- Где же он, где? - в нетерпении выкрикнула женщина.

- Там, - сказал безумный, махнув рукой в сторону многоэтажки, где было его убежище.

Она его торопила, они почти бежали. Запыхавшись, женщина, сорвала с головы платок, и неприбранные в суматохе волосы ещё больше растрепались, отдавшись воле ветра, который кружил в воздухе, сея мелкие дождинки. И эти дождинки, словно конфетти, ложились на её чёлку и плечи…


Когда они торопливо вошли в подвал, то там застали парочку за странным занятием... Но тех нисколько не смутило то, что их увидели.

Кода-то в прошлом, ещё до болезни, он где-то читал, что во время Отечественной Войны немецкие врачи, обследуя русских девушек, угнанных в Германию, сделали вывод: страну с такими нравственными устоями невозможно победить. Но Гитлер тогда не придал их докладу должного значения.

Будучи в прошлом умным человеком, наш сумасшедший знал – первый удар враги сделают по нравственности. Ему просто повезло, что он так рано потерял рассудок. Поэтому и не мог знать, что его предположение сбылось. Реклама, кричащая с экрана о безопасном сексе, в котором якобы нет ничего страшного, если пользоваться – сами знаете чем… На самом деле этот слоган снимает вековой запрет на непорочность. А уроки о сексуальном воспитании с раннего детства, ведущие к сексуальной озабоченности… Но довольно нелирических отступлений, хотя лирики в своём рассказе я не обещал с самого начала. Более того: предупреждал, что это ужастик.

Женщина, ставшая свидетелем неприличной сцены, сгорая от стыда, выскочила вон. Безумный последовал за ней. Где-то на уровне инстинкта ему не хотелось быть отдельно от этой женщины, ибо почувствовал сердцем, а не умом: после многих дней безумия он впервые встретил родственную душу. Но она не догадывалась об умственном состоянии своего спутника. Поверив ему, покорно шла следом к старым гаражам, которые, в скором времени, должны были снести. Не сомневаясь, что этот человек ведёт её к мужу, она немного побаивалась встречи. Где-то в глубине души точил червь ревности: а вдруг, там, в одном из заброшенных гаражей, она застанет мужа, как только что застала малолеток в этом захламлённом и тёмном подвале?

Она не знала, что идёт навстречу своей смерти. Впереди, у груды развалин былой цивилизации, группа подростков, громко смеясь, обливала бензином, рыжего кота. Кот, не желая обливаться, вырывался и оцарапал, одного из инквизиторов. Тот выругался такой нецензурной бранью, что вороны, чудом выжившие после птичьего гриппа, громко каркая, взмыли в небо и скрылись за ближайшими домами затихшего с вечерними сумерками городка.

Да, малолетние обитатели этих городских трущоб не боялись переборщить с коктейлями. Как говорится, пиво без водки – деньги на ветер. Но не хватало чего-то особенного, сногсшибательного. Вот и запалили кота, облитого бензином. Тот бешено промчался по улице и, влезая на чердак близлежащей лачуги, подпалил, жалкую рубероидную кровлю. Избушка вспыхнула как факел, разгораясь с бешеной скоростью. Хозяин, видимо, не сразу сообразил, что произошло. Выскочил наружу, когда запылали стены. Не мешкая, сразу вбежал обратно, спасать самое дорогое – детей. Ему пришлось нырять в горящую избу трижды. И дети, и жена хозяина халупки были спасены. В одних рубашонках, они стояли и плакали.

Некоторые из пьяной и обкуренной компании вначале испугались содеянного. Но вскоре уже прикалывались над тем, как потерпевший в замешательстве бегает вокруг горящего дома, пытаясь пробиться сквозь пламя, чтобы спасти хоть что-нибудь из вещей. Но тщетно. Не дожидаясь пожарных, всё рухнуло, превращаясь в пепелище.


Компания подростков, воодушевленная результатом, поспешила вслед странной парочке. То были мужчина, который шёл впереди, втянув голову в плечи, словно замёрз, и женщина с растрепанными на ветру волосами. Когда компания окружила их, в воздухе запахло табачным дымом и перегаром. Очумелые недоросли бегали вокруг, строя рожицы. И по всему было видно, что это занятие им нравится. Вдруг кто-то из подростков воскликнул:

- Да это тот дурак, что из дурки сбежал, я его узнал. Евонную фотку каждый день по телику показывают!

- А тётка тоже, ведать, помешанная, вишь, растрепанная вся.

Женщина попыталась вырваться. Но трое парней, цепко схватив за волосы, поволокли её в подвал полуразрушенного здания. Четверо остальных, стали избивать мужчину обрезками металлической трубы и арматуры.

Кто-то крикнул:

- Гаси лоха, всё равно этого бича никто не хватится!

И они загнали мужчину туда же, куда только что втащили за волосы, бедную женщину.

Подростки, этот подвал облюбовали давно, здесь они частенько пили пиво и покуривали анашу. Чтобы их тайному занятию не мешали, самый младший, он же посыльный, закрывал входную дверь на замок, а сам влезал обратно в подвал через узкое окно. Несмотря на то, что здание было частично разрушено мародерами, отсутствовали крыша и косяки оконных проёмов, в подвале было электричество.

Кто-то из компании набросил провод на электролинию, и в сыром пропашем дымом помещении стало светло. Пацаны, сменяя друг друга, то курили травку, то использовали мужчину вместо тренировочной груши. Потом с испуганной женщины сорвали одежду и били при малейшем сопротивлении…

Он долго лежал лицом вниз и постепенно приходил в себя. Удары в живот привели к разрыву селезёнки, и ему оставалось жить считанные часы. Но он, приходя в сознание, об этом не знал, так же как не знал, где он и что с ним происходит. Будучи невменяемым, он не воспринимал события недавнего времени. Последнее, что помнил, это как его уволили с завода в связи с сокращеньем штатов. Но сильный удар по голове вернул ему на какое-то время разум. Сквозь пелену возвращённого ощущенья мысли, он слышал, как басистый голос самого старшего подростка спросил.

- Ну-кась, гляньте кто-нибудь, жива тётка, иль нет?

- Миха, дай пивка хлебнуть, а то во рту сушняк…

- А что с этим делать, он, кажись, очухался?

И тот, кто задал этот вопрос, ткнул обрезком арматуры мужчине в бок. Это вывело из оцепенения лежащего на полу. Рука крепко вцепилась в арматуру. Подросток испугано, зовя подмогу, пытался её отнять, но был отброшен нечеловеческой силой сумасшедшего. В следующую секунду первый, кто ринулся на подмогу, уже валялся с пробитым черепом.

Безумье вернулось сразу, с первым приступом гнева. Теперь ему казалось, что с помощью железного прута из расколотых черепов малолеток он выпускал чёрные тени, которые, выскакивая, превращаясь в чертей и носились по подвалу вместе с подростками. Ещё уцелевшие, теперь потеряв былую спесь «Вандаммов» и «Джекичанов», они метались, как цыплята на бойне, в поисках спасенья. Но спасенья не было. Дверь заперта, а в единственном окне застрял тот, кого недавно называли Михой.

Сумасшедший с шальными глазами размахивал прутом налево и направо, целясь исключительно в бегающих чертей, и уже близко подбирался к застрявшему Михе. Но когда рука уже была занесена для удара, безумное сердце вдруг остановилось.

Обезумевший Миха, вокруг которого всю ночь выплясывали черти, до утра стучался в запертую дверь, но его никто не слышал. Все были мертвы.

Позже по городку прокатился слух, что какого-то сумасшедшего подростка увезли в психушку, и что нашли мёртвым, в крови своих жертв, маньяка-убийцу. Кто-то даже клятвенно уверял, что это и есть тот самый Потрошитель, которого уже два года не могла поймать городская милиция.

______________________________________________
Бежавший от жизни (эпилог)


Меня здесь нет. Но я был там, где майское солнце! Ныне я - бежавший от жизни. Я - задремавший в тени роскошного дерева, укрытый газетой. Мне – там - постоянно снятся разные сны. Когда их рассказываю, меня называют Потрошителем голов.

Здесь я аномален, хотя говорю чистую правду. Я несу приснившимся простую мечту о чистой любви. Но здесь так серьезно всё запушено, что мне уже не исправить… С этим ничего не поделаешь - меня нет!

Я сплю, и всё, что здесь вижу, всего лишь сон. Почему же меня нет? Меня не встретишь на телеэкранах, потому что я думаю - не так. Меня нет на страницах газет, потому что я пишу - не о том. Меня нет у прилавков супермаркетов, потому что - у меня нет…

Но иногда, я подозреваю, что я есть! И на меня действует собачий рефлекс, описанный в научной литературе академиком Павловым, когда я стою у витрины, где лежит свежая и сочная ветчина.

Я есть, потому, что мой организм отказывается усваивать картошку.

И всё-таки - меня здесь нет!

Я там, где стяги красных знамён и где нет боевиков. Там, где я, подростки не избивают до полусмерти, своего сверстника и не возвращаются после, чтобы добить. Там малолетки, на проходной совхозного гаража не забивают насмерть бомжа. Я там, где мне это снится. Я протестую против таких снов! Я рассказываю их людям, но меня никто не слышит.

Меня нет.

Я сплю, и я – Продавец Роз.