Размечтался рассказ

После окончания коллегии Браварин попросил остаться Перевазова.

Когда все вышли, мэр, стараясь не повышать голоса, что ему удавалось с трудом, спросил:
- Что это у тебя, Петр Игоревич, за сборища в кабинете главного архитектора происходят, какой-то проект памятника обсуждают, провели два тура конкурса, а мэр ничего не знает.
- Как, разве вам не передали?
- Никто ничего не передавал.
- Значит опять прямо на счет перевели.
- Ты мне брось! Баксы надо из рук в руки, а не переводить.
- Николай Владимирович...
- Что Николай Владимирович? Прекрати мне самодеятельность. Какой-то пастух из деревни будет командовать в городе, нас предприниматели засмеют.
- Николай Владимирович, но предприниматели отказываются нам давать деньги, а ему пожалуйста, вот мы с Бажанкой и решили, пусть он насобирает побольше денег, а мы их потом направим в нужное русло.
- Ну вот это правильно, но только из рук в руки.
- Конечно, Николай Владимирович.

Сорока, ждавший окончания коллегии, стал вглядываться в лица выходивших из зала заседаний, но Браварина среди них не было. Он уже собрался уходить, но увидел как из зала вышел залитый румянцем, обычно бледноватый Перевазов, а вслед за ним, давая на ходу указания своему щупленькому помощнику, твердо ступал мэр, подчеркивая всем своим видом, что в городе только он хозяин. Сорока, войдя в роль пастуха, обогнув Перевазова, словно из-под земли вырос перед Бравариным, который только что переступил порог, находясь в проеме дверей, и сходу начал:
- Николай Владимирович, здорово!
- Здорово! - ответил мэр, пожав протянутую руку пастуха, - землю мы выделили под памятник, но денег в бюджете нет.
- А я не за деньгами пришел.
- Зачем тогда?
- Мы провели два тура конкурса, а к отливке памятника не приступают.
- По этим вопросам к главному архитектору и к моим заместителям.
- Бажанка как в прошлый раз, когда землю выделили, опять ничего не делает, только требует собирать деньги.
- Будет делать.
- А заместители твои вообще меня перестали принимать по вопросам строительства памятника, не хотят разговаривать с предпринимателями.
- Будут разговаривать.

Вечером раздался звонок из комитета по печати краевой администрации:
- Сергей, это я Многословов.
- Слушаю, Сергей.
- Мне позвонил главный архитектор города и мы договорились у него в кабинете возобновить заседания комиссии по созданию памятника с девяти утра по пятницам, он будет председатель, а я секретарь на правах заместителя, как ты на это смотришь?
- Положительно!
- Тогда завтра не опаздывай, до завтра.
- Будь здоров.

“Быстро срабатывает чиновничья машина, не успел переговорить с мэром, заинтересовавшимся созданием памятника, но выжидающим момента. А действительно, чего влазить, вдруг не получится?” - водружая трубку на место, думал Сорока.

2.
- Перевазов, с Бажанкой ко мне зайди.
- А что такое, Николай Владимирович?
- Да вот тут этот Сорока опять письмо накатал, просит землю под дом.

В просторном кабинете с четырехметровыми потолками и массивной дверью за дубовым столом на стуле с высокой массивной спинкой, которая возвышалась над седовласой головой будто венчик, восседал мэр. Не отрываясь от бумаг и, не глядя на вошедших; заместителя и главного архитектора города, покопавшись в папке с золотым тиснением “на подпись”, Браварин вынул листок с профилем Пушкина и пододвинул поближе к Перевазову. Тот быстро прочитал, не глядя, отодвинул к худощавому двухметрового роста архитектору, согнувшемуся в позе ожидания указаний.

Мэр, продолжая подписывать бумаги, бросил:
- Ну как? Этот поэтишка уже посягается на заправочную, чтобы построить тут дом “Пушкин и Поэт...” Размечтался, деревня.
- Николай Владимирович, ни в коем случае! Эта же заправка Дубова, а он в Москве нам помогает с проведением бумаг в правительственных коридорах, нам голову оторвут, если.
- Не беспокойтесь, но на визу губернатора надо ответить, Петр Игоревич.
- Ответим, с готовностью вступил в разговор Бажанка.
- Николай Владимирович, пусть ответ и подготовит Бажанка, он все-таки писатель как никак.
- Текст пусть напишет он, а подпись должна быть твоя. Да, как у него идут дела по сбору средств на памятник?


Перевазов вопросительно глянул на архитектора, тот выпрямился, и по знаку заместителя, начал:
- Он нашел богатого человека, который уже выделил деньги на конкурс. Я у них уже на два взял. Вот это ваш “конкурс”, - и Бажанка передал плотно набитый конверт пятисотками в руки  заместителя, он положил их перед мэром, тот небрежно открыл ящик стола и смахнул конверт в него, тут же плотно закрыв его. Бажанка продолжал: - Да и по подписным листам средства стали поступать, надо сказать, ему деньги отдают с охотой.
- Он и с меня взял сто рублей, - буркнул мэр.
-  А мне одолжил сотню, чтобы я внес на памятник, прямо у вахты, пришлось записаться в подписном листе.
- А меня заставил позаниматься сбором средств, - признался Бажанка.
- Ну и как получается? - ехидно спросил Перевазов.
- Рублей двести собрал, из них сто своих вложил, и это с тридцати человек, замучаешься подписи собирать. А он каждую неделю по десять, двенадцать тысяч сдает.

Браварин строго глянул на архитектора и, повысив голос, заговорил:
- Так дело пойдет, он точно один памятник поставит, а нельзя ли его отодвинуть?
- Можно! - с готовностью воскликнул Бажанка.
- Так в чем дело?!
- Команды не было.
- Все ждешь команду, Алексей Сергеевич? Неужели трудно догадаться, выборы на носу, а он ждет.
- Но...
- Никаких но, надо сделать так, чтобы памятник был построен за счет фонда, но администрацией города.
- То есть мэром, - маслянистым голосом вставил Перевазов.
- Во втором письме, - Браварин достал второе письмо из той же папки, - пишет, что надо для более быстрого сбора денег, решением думы обратиться к будущим властям, чтобы те опубликовали через сто лет, в день трехсотлетия, фамилии всех, кто внесет хотя бы рубль. Для убедительности взял подпись у старейшего всеми уважаемого поэта Удалевича. Это уже чересчур.
- Николай Владимирович, сделаем так: проведем решение думы о строительстве памятника по ходатайству главного архитектора города Бажанки, а об этом письме можно забыть, - с ехидной улыбочкой выпалил Перевазов.
- Вот это верно, но чтоб никакого Сороки, - мэр, оторвавшись от бумаг, с благодарностью посмотрел на заместителя и, приосанившись, продолжил, - Петр Игоревич, надо на фундаментные работы списать мой фундамент недостроенного коттеджа, того, что помешали, раздули на ТВ “Вектор”, ну ты помнишь, а ты из бюджета же фундамент оплатил?
- Николай Владимирович, будь спокоен, все будет в лучшем виде, Алексей Сергеевич своим подскажет.
- Да мы выемку грунта сделаем метров на десять глубиной.
- Для чего?
- Что для чего, Петр Игоревич?
- Первая же комиссия спросит: “Зачем такой глубокий фундамент под памятник?”
- А мы в архитектурном плане все обоснуем.
- Обосновывай.
- Да проще простого, для того, чтобы отвести грунтовые воды от фундамента, который должен выдерживать троекратную нагрузку, а это двадцать тонн на квадратный метр, да еще гидроизоляцию, да по всей площади в полторы тысячи квадратов.
- Там весь сквер не больше пятисот.
- А прилегающие территории?
- Но они же заасфальтированы.
- Ничего, кое-где вскроем, а сверху накатаем косметический асфальт.
- Это еще что такое?
- Три сантиметра толщиной, а по краям вровень с новыми бордюрными камнями.
- Это другое дело.
- Будем считать, что ты, Петр Игоревич, уже проверил объем выполненных работ на строительстве фундамента памятника великому русскому поэту Александру Пушкину, а он должен стоять на крепком фундаменте и в соответствующей среде, - оторвавшись от бумаг, поправляя очки, браво с удовлетворением произнес Браварин.
- Николай Владимирович, а как быть вот с этим письмом на мое имя? - поинтересовался Перевазов.
- Какое еще письмо?
Перевазов, расправив вчетверо сложенную бумажку с профилем Пушкина, протянул ее Браварину.
- Никаких посадок Сороке не разрешать. До каких пор, Алексей Сергеевич, он будет в комиссии находиться?
- Но он же деревенский лопух.
- Лопух-то лопух, но, если так пойдет, то он и до наших, до бюджетных денег доберется.
- Николай Владимирович, пусть он собирает деньги, а выгнать мы его успеем, как только насобирает денег, вытурим.
- Смотри мне не прозевай момент. А потом, почему это в городской печати все о нем пишут? Какой он инициатор?!
- Но он же действительно первым засуетился на счет памятника... - робко вставил Перевазов.
- Мало ли кто чего сказал первым, а инициатива должна принадлежать администрации города.
- Николай Владимирович, может... - вкрадчиво начал Бажанка, - я дам задание журналистке из краевой газеты Рябоватой.
- Кто она такая?
- Она ко мне не литстудию ходит, рассказики все пишет.
- А что, тебя в писатели-то приняли?
- Приняли.
- После такого банкета попробовали бы не принять, - оживился Перевазов, - а потом такое помещение он у вас, Николай Владимирович, выпросил под охотничий магазин секретаря писательской организации, что если бы даже и вовсе не писал, его бы все равно приняли.
- Почему банкет без меня был?
- Вы, Николай Владимирович, в это время в Москве премию за мэрство получали.
- Но я же вот вернулся.
- Значит, как только у вас появится свободный вечер, я готов повторить.
- Ладно. Лучше давай эти деньги выплатим ветерану, что уже достал меня, везде пишет и ко мне на каждый прием рвется.
- Давайте ему за месяц пенсию выплатим, а остальные деньги в бюджет возвращать будет преступлением, мы их с таким трудом отмыли... - вступился за Бажанку Перевазов.
- Раз преступление, тогда банкет организуйте после чествования ветеранов спортивного общества “Динамо”. Им деньги из бюджета, а отмытые на банкет. Так мы по-моему уклонились, о чем мы говорили?
- Я дам задание Рябоватой.
- Ну, дашь, а дальше-то как ты это все видишь, писатель -архитектор-художник? Смотри, Петр Игоревич, с какими людьми нам приходится работать?
- Да уж, - ехидно улыбаясь, вставил Перевазов, - посчастливилось.
Мэр, вспомнив о чем они только что говорили, разразился:
- Что же это получается?! Какой-то пастух принес в город идею создания памятника Пушкину, у нас что, в нашем городе, где мы с вами командуем, нет достойнее людей какого-то пришлого пастуха?!
Быстро сориентировавшись, архитектор, стараясь быть независимым, что ему никогда не удавалось, с готовностью произнес:
- Почему, Николай Владимирович, нет, очень даже есть, ну вот хотя бы Удалевич.
- Верно, Николай Владимирович, тем более мы только что ему присвоили звание почетного гражданина города на его восьмидесятилетие, как старейшему поэту.
- Надо сделать хотя бы так, если не можете эту инициативу закрепить за мэром, пусть инициатором будет Удалевич, а с ним этот поэтишка конфликтовать не станет, если и поссорятся, то нам на руку, тем более ему жить-то осталось всего ничего. Сколько ему?
- Кому? - поинтересовался заместитель.
- Удалевичу...
-Так! Вы ему звание пожаловали, когда справлял он восьмидесятилетний юбилей.
- Долго не протянет, - с готовностью поддержал архитектор.
- Значит так: Сороку забыть, инициатор Удалевич, а я возьму под личный контроль строительство памятника, как только станет ясно, что он будет отлит. В какой стадии он сейчас?
- Уже приступили к отливке фрагментов, - гордо ответил архитектор.
- Надо съездить на завод.
- Там сейчас безработица, вам, Николай Владимирович, лучше туда не появляться, рабочие сразу митинг устроят. Мы с Петром Игоревичем там побывали, кое-как от проходной до литейного цеха прошли, люди с вопросами пристают.
- Действительно серьезно там, Петр Игоревич?
- Да... поздоровались несколько человек.
- Все равно перед выборами лучше не ходить, а потом народу-то мало. Вот когда в сквере начнем, вот тут на глазах у всего народа, вот тогда, Николай Владимирович, и надо будет перед горожанами появиться, а публику мы организуем.
- А что он там еще придумал, мне докладывает Караполов, какой-то фильм снимает?
- Я выдворил всю съемочную группу вместе с журналистами из краевой газеты и наказал Гочару, заместителю генерального, чтобы никого не пропускал... - растерянным голосом высказался Бажанка.
- Запретил, а Сорока через краевую администрацию добился разрешения на съемки, - вставил Перевазов.
- А что, директора телекомпаний уже не подчиняются нам?
- Я всем директорам телекомпаний сказал, чтобы без вашего ведома ничего не снимали по памятнику.
- Алексей Сергеевич, слабо выступаете, мало того, что Сороку по всем каналам показывают, он еще и Тенгелии делает рекламу аж на краевом телевидении. Чем он занимается? - повернувшись всем туловищем к Перевазову, спросил Браварин.
- Кто?
- Тенгелия.
- Принимает цветной металл.
- И что, у него все чисто?
- Да я уже и налогового  инспектора посылал, и из лицензионной группы двоих. Ничего, все строго по лицензии, а налоги платит из месяца в месяц, - с готовностью ответил заместитель.
- А что, милиции у тебя нет? Дай задание, пусть организуют нарушение.
- Николай Владимирович, я давал подполковнику задание, он организовал, все сделали на высшем уровне, подбросили на территорию медные перемычки, килограмм пятьсот.
- И что?
- Мы завели уголовное дело.
- А он, оказывается, всю эту процедуру заснял на видео и подал на РОВД в суд и выиграл иск. Пришлось уволить всех исполнителей из милиции.
- Выходит, я зря его фирму разносил на заседании совета предпринимателей?
- Почему зря? Другим неповадно будет.
- А что мы, Петр Игоревич, с Бажанкой делать будем? Зря мы его оставили на посту главного архитектора. Запустил городское хозяйство, строят, смотри, по всему городу, а бюджет все меньше и меньше, на фундамент и то выкраивать надо. Опять же Сорока убедил, что пока не построят памятник, пусть главным будет Бажанка. Умеет же этот поэтишка в душу пробираться и добиваться своего.
- Ничего, Николай Владимирович, мы его запихнем куда подальше.
- Значит так, на думе с предложением строительства памятника выступает Бажанка.

3.
Дума, как обычно, начала работу с получасовым опозданием, ждали мэра, который уехал на строительство своего коттеджа, чтобы убедиться, возобновилось ли строительство, где с утра его поджидал заместитель.

Завидев черную “волгу” с проблесковым маячком, Перевазов, улыбаясь направился  к воротам и распахнул настежь створки. “Волга” резко затормозив, скрылась в облаке пыли. Как только пыль рассеялась, Петр открыл дверцу, из которой вышел с недовольной миной на лице мэр, упрекнув, не здороваясь:
- Что, нельзя было заасфальтировать подъезд, тут от трассы всего-то пятнадцать километров.
- Как, мы вчера еще закончили укладку асфальта.
- А почему мы по проселочной дороге ехали?
- Николай Владимирович, вы на пятьсот метров раньше свернули с трассы.
- Но тут же ближе.
- Зато через населенный пункт дорога идет. Вот мы и решили, чтобы вашу дорогу не разбивали, чуть подальше проселок заасфальтировать, вон за кустами чернеет асфальт.

Удовлетворенный ответом мэр прошел на территорию коттеджа, в котором приступили к отделочным работам: “Ну вот, а то одни стены целый год простояли. Теперь можно и сессию думы открывать”.

По письму, которое никто не зачитывал, слово предоставили Бажанке.

Распрямившись перед депутатами, уловив одобрение в глазах мэра, главный архитектор начал: “Товарищи депутаты городской думы, по инициативе старейшего поэта Алтая Удалевича, общественностью города под руководством мэра начато создание памятника Пушкину...”

По залу прокатился шепоток, который прорвался зычным удивленным вопросом депутата Амелькина:
- Как Удалевич? А разве, Николай Владимирович, не Сорока был инициатором?!

На Амелькина со всех сторон зашикали чиновники администрации города. Перевазов, глядя на одобрительную гримасу мэра, встал, громко произнес:
- Вы, товарищ Амелькин, разлад не вносите в работу совместного заседания думы и администрации, вот когда будете заседать отдельно на думе, тогда...
- Почему вы лишаете меня депутатского слова. Я обладаю иммунитетом неприкосновенности, поэтому говорю то, что думаю. Я подотчетен своим избирателям и более никому.
- Думать ты можешь все, что тебе заблагорассудится, а вот говорить должен то, что надо! - глядя на мэра, закончил Перевазов.

Бажанка продолжил:
- Поэтому предлагается одобрить инициативу Удалевича и поручить мэру возглавить создание памятника.
- Во-первых, памятник, насколько я информирован моими избирателями, уже создан, - не обращая внимания на шикавших, встав в полный рост и размашистой походкой с гордо поднятой головой, с независимым выражением на лице, Амелькин прошествовал на трибуну, продолжая говорить, - а инициатором создания памятника был Сорока! Он четыре года назад в моем кабинете высказал эту бредовую идею, да вы, Николай Владимирович, с ним тогда и встретились.
- Ну... встретились и встретились. Ситуация меняется.
- Но как же это получается? Идею высказывает один, а инициатором этой идеи называют другого Поэта, который возмутится и будет прав, - почти миролюбиво закончил Амелькин и возвратился на свое место.
Мэр, не вставая с председательского кресла, сухо, безразличным тоном изрек:
- Кто за то, чтобы поручить мэру создание памятника...
- Не создание, - садясь на место, вставил Амелькин, - а строительство.
- Хорошо, хорошо, товарищ Амелькин, - строительство памятника Пушкину в городе Барнауле?.. Поднимите мандаты, а у кого их нет можно руки.

В зале взметнулся лес рук, среди которых поблескивали мандаты бело-сине-красного цвета.

- А как мы их лихо?! - расплывшийся в довольной улыбке, почти выкрикнул Бажанка, оставшись втроем с мэром и Перевазовым.
- Лихо-то, лихо, но памятник уже полностью готов.
- Ничего, Николай Владимирович, это и хорошо, я с постаментом Сороке все карты спутал.
- Каким образом? - с неподдельным интересом спросил Перевазов.
- Очень просто. Он договорился с первым заместителем края, а тот вызвал меня, я ему сказал, что ничего администрации делать не надо, так как “Политекс” берется изготовить постамент, как подарок на день города.
- Только не к дню города! - выкрикнул Браварин. - Я дал слово первому заместителю спикера Государственной Думы, что памятник будет стоять 6 июня 1999 года, а не в сентябре, как вы хотели, Алексей Сергеевич.
- Но мы же не успеем, а потом бы надо еще деньжат из фонда покачать. Я же не зря на два тура конкурс разбил, надо было бы на три. Поправил положение, выплатил зарплату своим работникам, да и на строительство коттеджа, Николай Владимирович, направил пятьдесят тысяч, а то стройка совсем замерла.
- Ничего, успеешь! - буркнул Перевазов, ехидно улыбаясь.
- И прекрати всякие съемки.
- Николай Владимирович, никто из телекомпаний не снимает.
- Как не снимает?! А ты что мне говорил, Петр Игоревич? - раздраженно произнес мэр.
- Да это какая-то частная, а которые наши - ни одна.
- Николай Владимирович, да пусть он снимает, останется для истории.
- Он же средства отвлекает с памятника.
- Нет, нет, частник на деньги Суникова да Гринорьева снимает.
- А это еще что за меценаты?
- Первый - это автосервис, а второй - директор колледжа, в котором арендует площади частная телекомпания “Вектор”, - показывая свою осведомленность, разъяснил Бажанка.
- Ладно, пусть, только вы держите под контролем и чтобы на съемках, как только он будет снимать, присутствовали кто-нибудь из администрации, а при монтажных работах и при монтировании постамента меня ставьте в известность, я сам буду выезжать.
- Так и будет, Николай Владимирович, согнувшись, заглядывая в глаза мэру подобострастно начал Бажанка.

Мэр прервал его: “Чтоб не получилось как с инициативой, чтоб мне Амелькиных больше не было!”