II. Телескоп

Егор очень любит астрономию, и, хотя мы ещё не изучаем этот, безусловно, интересный предмет, Гоша давно уже грезит звёздами. Книгу Шкловского “Земля, вселенная, разум”, несмотря на довольно сложные формулы, которые встречаются там, он зачитал до дыр. Книгу Марова “Планеты солнечной системы и их спутники” он может цитировать, пожалуй, даже если его разбудить среди ночи, и большое количество другой литературы по астрономии. Здесь были и солидные толстенные фолианты, и тоненькие брошюры, и все они были читаны-перечитаны, несмотря на то, что во всех этих книгах довольно сложные формулы. На столе, среди всей этой литературы, лежали листки обыкновенной бумаги из тетрадок с какими-то расчётами.

Как-то Егор съездил в областной центр и привёз оттуда что-то тяжёлое, запакованное в коробку безо всяких этикеток. Я как раз случайно оказался недалеко от остановки автобуса, когда приехал Егор со своей коробкой.

– Тебе помочь? – предложил я, так как увидел, как он согнулся буквой “зю”. – Груз у тебя, я вижу, тяжёлый.

– Нет, спасибо. Это очень хрупкая вещь, ещё разобьёшь, а вторую такую уже ни за что не достать.

Меня заинтриговали его слова и я решил, что обязательно узнаю, чем он занят таким сверхсекретным, что не хочет даже футбол погонять. Да так ничего и не узнал.
Егор уединился в своей мастерской и целое лето что-то пилил, строгал, паял, клепал, но что именно – никто не знал. Многие пытались проникнуть в его мастерскую, но никому это не удавалось. Егор всегда уклончиво, но решительно, отклонял предложения помочь ему, конечно, мы все понимали, что он говорит не серьёзно:

– Нет, а то ещё взорвётся.

Кое-кто из нас, действительно, взрывался от обиды, что Егор, прежде такой общительный, открытый, ничего не скрывающий и вдруг так переменился, будто сглазил его кто, стал какой-то скрытный, необщительный.

В конце октября я пришёл к нему под предлогом, что не понял, как решить задачку по математике. Он был оживлён. Таким мы его давно не видели. Мы быстро решили наши задачки, и я уже собирался уходить, когда Егор попросил остаться ещё немного.
Наступил ясный, довольно морозный вечер.

– Пошли, – предложил Егор, – поможешь мне.

Я, конечно, сразу согласился.

Он открыл свою мастерскую, и я увидел… телескоп, да, да, настоящий телескоп! Телескоп сиял свежей краской. Я минут на пять потерял дар речи и смотрел, как зачарованный,  на творение его рук.

Телескоп сделан так, что его можно очень легко перемещать с места на место с помощью небольших, но очень удобных для перемещения этого сооружения колёсиков.
Мы вдвоём очень аккуратно выкатили телескоп из мастерской и установили его.

– Вы наблюдаете историческое событие – сейчас Егорка наведёт телескоп на Луну и увидит, впервые в мире, селенитов,– начал я иронизировать тоном радиокомментатора.

– Оставь иронию для другого раза и не паясничай. – Обиделся изобретатель. – Я думал, хоть ты серьёзный человек, а  ты…

– Егорка, – виновато ответил я, – не обращай внимания на мой тон.  То, что ты сделал телескоп – здорово, это просто здорово!

– Ладно. Смотри.

– Нет, Егорка, – возразил я, первым должен смотреть ты.
Он удивлённо посмотрел на меня.

– Первый в мире самолёт изобрёл Можайский, но первым полетел не он.

– Ну-у! то самолёт, а это телескоп. Совсем разные вещи. Так что давай, смотри.
Мне очень хотелось прильнуть глазами к окуляру телескопа, но не мог же я, в самом деле, смотреть  раньше Егора.

Егор задумчиво посмотрел на небо, затем решительно взялся за тубус и навёл телескоп на Луну.

В этот раз, хотя ночь была довольно холодная, я домой  пришёл уже к утру. Мы смотрели разные звёзды, планеты, до  хрипоты спорили, что смотреть сейчас, а что можно оставить  на потом.

Мы были так увлечены таинственными глубинами необъятного космоса, что не замечали ни холода, ни быстротечного времени.