Незапланированная лекция

– А, коллега, вот и Вы! Добрейшего… Нуте-с, не желаете ли чашечку кофе, благо нам с Вами время позволяет… До лекций еще далеко, говорить долго… Ах, у Вас семинары сегодня… Ну, все одно, пойдемте-ка наверх, я Вам любопытную вещь расскажу и покажу, если повезет. Люблю это кафе, знаете ли. Удобно, рядом с университетом, да и начинал здесь мой старинный приятель, а теперь его сын занимается, так сказать, продолжает отцовский бизнес. Я уж теперь, на правах, можно сказать, состарившегося завсегдатая, в двух облюбованных местах «гнездо вью»: если просто перекусить – внизу располагаюсь, там, где Вы меня и застали, а если у меня настроение «наблюдательное», так Петр меня сюда отправляет, в «кабинет» – и я место не занимаю, ежели посетителей много, и, если поработать над какой-нибудь строчкой, внезапно пришедшей, нужно да галереей лиц человеческих полюбоваться… У меня уж тут и знакомые есть – внешне, конечно… А с некоторыми и словцом перекидываюсь иногда… Музыку слышите? Умница Петруша, такую диковинку, как музыкальный автомат, оставил. Помните, во времена нашей молодости они везде были? И репертуар тот же…

О, вот и завсегдатаи появились. Взгляните, в центре… Семью видите, муж, жена и сын? Каждый день бывают… Обратите внимание на женщину. Вам не кажется, дорогой мой, что она похожа… ммм… на цветок? Причем не на наш, средней полосы, скажем так… Могу сравнить… разве с эдельвейсом. Да. Согласны? Та же кажущаяся беззащитность на первый взгляд, а силы не занимать – цвести в высокогорье… Такой свет, сила, улыбка всегда… Иногда вижу, что приносят с собой ноутбук – однажды удалось заглянуть. Не очень деликатно, может быть, но познакомились таким образом. Впрочем, это ведь в наши времена вьюноша полгода по девушке вздыхал, прежде чем за руку решался взять…

Переписку ведут со Штатами. Давняя знакомая, преподаватель, двадцать лет назад уехала из Москвы. Обстоятельства, друг мой… Тоскует, стихи о столице пишет… А возвратиться боязно. Разочароваться боится. И я ее понимаю…

А вот, взгляните – столик справа, в глубине: видите молодого человека в пиджаке с бархатными лацканами? Хочу заметить Вам, коллега, – образец, можно сказать, уходящей эпохи. Скажете, громко слишком? Нет, возражу я Вам! Скромность, интеллигентность, смею предположить, что и начитанность колоссальная… Уж нам-то с Вами, филологам, не распознать… И, знаете ли, скажу Вам так: если бы мы с ним повели разговор – тот случай, когда старшему по возрасту человеку было бы приятно к младшему обращаться «на Вы», хотя разговорная речь теперешняя оставляет желать много лучшего. Соглашаетесь, да…

А вот, коллега, не пропустите: уникальный экземпляр породы человеческой! Где? В самой глубине зала, рядом с колонной, с левой стороны, – видите? Девушка, всегда садится так, чтобы лицо было защищено как маской – то тенью шляпки, то контрсветом… Костюм абсолютно безукоризненный, изящный, порой почти до гротеска… И при всем при том в этой безукоризненности читается как будто… усмешка Арлекина, что ли… И вместе с тем – осторожность, не кошачья, не охотничья, а ускользающая… Да, Вы правы, как у рыбки...

А вот входит молодой человек, приглядитесь… В этой мягкой, стремительной походке угадывается готовность помочь, поддержать… Да, Вы правы, эдаким Шерлоком Холмсом становлюсь…. Но продолжим: могу предположить, что он – психолог, а в свободное время подвизается на театральных подмостках… Я наблюдаю иногда, как он разговаривает со знакомым человеком, если приходит в компании друга, или же, если кто-нибудь подсаживается к нему за столик, – такое внимание и участие редко встретишь теперь…

А недавно довелось наблюдать сцену… Мне не спалось тогда, погода, видно, менялась, да и мысли кое-какие одолевали… Да-да, «бессонница моя меня томила», именно, как у Александра Сергеича… Так вот, прихожу довольно рано, никого нет из посетителей, кроме дворника. Он, управившись с уборкой, сидит в зале с игровыми автоматами – лет под сорок человеку, но увлекся, как ребенок… Стала ребятня появляться – помнится, каникулы тогда в школах были, вот и потянулись сюда. Смотрю, столпились вокруг него – видно, «мастер-класс» показывает… Ну что ж, и в этой области свои профессионалы имеются. А потом, вижу, что достает он из-за пазухи тетрадь – самую такую обычную, в коленкоровом переплете – и начинает что-то читать по ней… Верите ли, коллега, мне отсюда не слышно было, о чем речь, но вскоре слушать его разве что не вся кухня сбежалась, а про посетителей молчу… Вот вам и дворник! Деликатность моя помешала тогда спуститься к лекционной аудитории импровизированной – до сих пор жалею…

Вообще хочу Вам заметить, коллега, что это кафе облюбовали люди, так или иначе причастные к делам литературным. Первой, кто мне запомнилась, была женщина средних лет, рыжеволосая, сероглазая, взгляд еще удивил тогда: цепкий, острый, ухватистый и ласковый одновременно – такой у врача хорошего должен быть… А сидит подолгу, закажет чашечку кофе, достанет блокнот и записывает – никого Вам не напоминает? Почему-то кажется, что она рассказчицей должна быть хорошей, «баить», «баюнить» хорошо…

Да и частенько со спутницей она приходит, молодой, в облике которой что-то восточное есть – не скажу точно, казахское, татарское? Порой случается так, что я в это время сижу там, внизу, и до меня обрывки разговора доносятся: «В произведении должен быть фокус, к которому все сводится, и от которого исходят лучи – и к разным уровням текста, и к читателю...». Вот почему я о литературе вывод делаю, уважаемый коллега.

А то бывает, барды заглядывают… Я человек, знаете ли, на классической музыке воспитанный, но при случае и рок послушаю, а тут такие ностальгические минуты переживаю – иных уж нет, а те далече… Частенько одного вижу, наверное, лет на десять нас с Вами моложе, лицо такое открытое, улыбчивое… Как-то прихожу, а у него здесь, оказывается, концерт был сольный, и мне последнюю песню удалось услышать, да и то потому только, что долго его не отпускали, – блюз он исполнял… Так хотелось его в день рождения послушать, но недели две не появлялся. На днях заглянул, так я у Петра спрашиваю потихоньку (он же о делах своих посетителей постоянных все знает) – что случилось? Сердце, говорит, прихватило… Да, коллега… «Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка, что такое темный ужас начинателя игры!»…

О, взгляните-ка! Какая шумная компания пожаловала! То-то мы с Вами разговор о музыке завели! Вы удивились тому, что и цыгане сюда заглядывают? Хорошее местечко, доброе, поэтому они здесь. К плохому хозяину, злому да завистливому не пошли бы. Да и посетители постоянные в основном, почти все знакомы друг с другом. А цыгане эти – театр на колесах, самый настоящий, кочевой. Таких уже почти нет в наше время. Вот, видимо, опять куда-то едут – попрощаться зашли. Видите того высокого мужчину в очках, внешности не цыганской, что с Петром беседует? Он у них, так понимаю, тоже «литературной частью» заведует, да и здесь тоже в одиночку иногда сиживает… Я у него в руках часто книги вижу. Порой, если приходим почти вместе, садимся на свои места, нет-нет – и взглянем друг на друга, улыбнемся, словно об одном и том же в мыслях толкуем, и снова каждый в свои книги, записи… Думаю, любопытно было бы с ним побеседовать. Что, тоже заинтересовались? Вот приучу я Вас заглядывать сюда почаще…

А одна девушка так прямо книгу и забыла на столике. Скажете, ничего особенного? Соглашусь с Вами, пожалуй. Забыть что-либо каждый может. Но ведь мы с Вами часто слышим, как ругают нынешнюю молодежь: мол, они такие-сякие, этакие… А вот еще есть и такие, как эта забывчивая девушка. Представьте, молоденькая, худенькая, во всем кожаном, как это модно, с заклепками металлическими везде, даже на лице… Как это слово звучит, напомните, будьте любезны? Да-да, пирсинг… Я подхожу забрать книгу, оставшуюся раскрытой, – профессиональная мания, как понимаете… И вижу, что на листочке в линейку, лежащем на правой стороне, написано: «А как тогда объяснить его прощальное стихотворение, которое он за день до смерти отдал Эрлиху? Возможно, оно написано кровью действительно из-за того, что в «Англетере» не было чернил... но он там откровенно прощается...». Догадываетесь, что за книга была? Правильно, томик Есенина… Вот Вам и молодежь, дорогой мой… А мы так, походя, массово, огульно…

Нам не пора еще идти?..
Ну что ж, вот Вам еще «на закуску» из моей галереи экспонаты… С недавних пор замечаю… Могу поспорить, не догадаетесь, кого!.. Строгий черный костюм, белая рубашка, галстук опять-таки строгий, черная шляпа – всегда, никаких изменений… Нет, уважаемый, бизнес здесь ни при чем. Вы же знаете, что у нас синагогу открыли? Кстати, не так далеко отсюда, в здании бывшей кирхи. Помните, ремонт шел долго, а мы еще гадали, что же там будет такое. Так вот, в числе завсегдатаев нашего с Вами «кабачка» – раввин, самый настоящий. Я же говорю, что здесь галерея лиц и характеров человеческих… Меня глаза его всякий раз поражают. Уж не знаю, насколько верна моя догадка, но такое впечатление, что за мудростью, за тем светом кареглазым, ясным, спокойным, что в его взгляде читаются, скрыта боль одиночества, причем долгого… Вы улыбаетесь? Ну конечно, даме моего возраста позволительно разглядывать человека так пристально, чтобы жизнь его прочитать… Я еще добавлю штрих к его портрету, хотя Вы скажете, что у меня весь мир в поэтах и писателях… Да-да, мне кажется, что он непременно должен писать стихи… Вот помяните мое слово, познакомлюсь и расскажу Вам, верно ли в людях разбираюсь, не только в течениях литературных…

И, чтобы Вы не сомневались в том, что это место прямо-таки чудесное, еще такое воспоминание предложу. Как-то засиделась поздно, что-то, помнится, интересное было перед глазами на предмет почитать до такой степени, что не заметила, как и стемнело, и посетители по домам потянулись. Петр даже свет стал прибирать потихоньку, но видя, что я так увлеченно читаю, решил подождать. И вот вообразите себе, коллега: наконец-таки я, устав от чтения и изумления его содержанию, стаскиваю с носа очки, прикрываю слегка глаза на минутку… книга, конечно, на столе… а когда вновь обретаю возможность взирать на происходящее вокруг, вижу мужскую руку, выхваченную светом, обращенную ладонью вверх, поверх книги, а на ладони – пурпурную, бархатную розу, смотрящую на меня… От такой неожиданности я даже не взглянула в лицо моему дарителю, а он, воспользовавшись моим замешательством, мягким движением переложил цветок на книгу и, повернувшись, быстро вышел… Кто он, что он, почему такой жест красивый и необычный совершил – остается только гадать… Вот и вспоминается невольно: «Медный крестик дал мне в руки, словно брат родной, и я всюду слышу звуки песенки степной. Ах, я дома как не дома, плачу и грущу… Отзовись, мой незнакомый – я тебя ищу…».

Ну что же, коллега, нам пора, наверное? Я Вам тут незапланированную лекцию… Понравилось? В следующий раз взять Вас с собой? Хорошо, договорились. А теперь будьте добры, поухаживайте за лектором, шубку накиньте… Ну, пойдемте…