се ля ви

                c`est la vie.*

                Самец большой синицы ещё с зимы присматривался к оригинальному сооружению на яблоне, сделанному из обрезка полого ствола груши и забитого с двух сторон досками. Он сообразил, что это синичница, побывал в ней, укрываясь от зимней стужи и первых, ещё холодных, весенних дождей, оценил достоинства оригинального домика и, как говорится, застолбил за собой на всякий случай. А когда настали тёплые дни, он нашёл себе невесту и привёл её в этот собственный дом, где и сделал предложение создать семью.  Самочка великодушно согласилась и начала строить гнездо. Затем, как водится, отложила семь яиц и стала высиживать. Муж, тем временем, находился рядом, заглядывал через лётку, подбадривал, приносил корм. Жена вылетала изредка на короткие мгновения, чтобы попить водички да размять затёкшие суставы.

                Через две недели появились птенцы. Теперь  супруги вдвоём  кормили своих детёнышей. К концу третьей недели выводок в полном составе покинул гнездо. Родители со своим потомством перелетали с яблони на яблоню, кормили всем, что подворачивалось под их клювы, учили уму разуму.

                Как-то так получилось, что у жены снова зародились и стали проситься наружу  яйца. Ничего не оставалось, как возвращаться обратно в своё гнездо. Хорошо, что его не успели занять другие птицы. Была такая реальная угроза. Ещё когда пара высиживала и выкармливала первый выводок, некоторые беспардонные пернатые проявляли интерес к синичнице, пытались заглянуть  вовнутрь. Мужу пришлось постараться , чтобы отбить им охоту зариться на чужое.

                На этот раз самочке так приспичило класть яйца, что она чуть не уронила первое прямо в полёте, едва успела сесть в гнездо, которое уже потом немного пришлось поправлять после лёгкого беспорядка, оставленного прежними обитателями. Снесла четыре яйца и приступила к высиживанию. Муж остался один с первым выводком, продолжая наставлять и воспитывать его.

                Сначала всё шло, как обычно. Жена сидит долгими часами на яйцах, переворачивая и перемешивая  таким образом, чтобы они равномерно прогревались. Три-четыре раза в день отлучается на короткое время, чтобы размяться, перекусить , облегчить кишечник. Потом появилась тревога –« почему не прилетает муж? Не случилась ли беда? Вон кошки рыскают под деревьями, а иногда даже взбираются на них до самого гнездовья, а в лесу сойка промышляет и ястреб залетает порой». Всё тревожнее и тревожнее становилось на сердце у бедной пташки. И вот, однажды, в кроне дуба в соседнем лесу она увидела своего мужа в компании молодой синички, за которой он ухлёстывал. Может, ей только показалось или может она обозналась - далековато было. Влюблённые снялись и улетели в глубь леса, а жене недосуг было гнаться за ними – в гнезде остывали яйца. Пришлось срочно возвращаться, а муж так и не появился больше.  Синица не знала, кто она теперь – вдова или мать-одиночка. Много горьких мыслей роилось в её головке. Но бедная птичка твёрдо решила не бросать ещё не  родившихся деток. Стоически высиживала потомство, не смотря на отчаяние, порой охватывавшее её из-за болей во всём теле, дискомфорт в животе, голод и жажду. Вылупились четыре милых птенчика: голенькие, беспомощные – какая мать сможет бросить таких крошек? Забот прибавилось: всех обогреть, обобрать блох, вычистить гнездо от скорлупы и помёта, и, главное – накормить.

                Отсутствием аппетита детки не страдали. Приходилось от зари до зари искать и таскать в клюве гусениц, жучков, паучков, личинок, крылатых муравьёв, мух и мотыльков. Всё поедали и просили ещё и ещё. Правда, и росли быстро. Уже через три недели готовы были покинуть родное гнездо.

                Наконец, настал день, когда все дети по очереди выпорхнули из синичницы, уселись на своей яблоне, потом перелетели на другую, на третью. Мать за ними. Так же старательно кормит и обучает - что можно кушать, что нельзя, где и как добывать. Уставала, бывало, до изнеможения. Сама едва успевала проглотить какого-то червячка и то только для того, чтобы не умереть от голода, не поставив на крыло  своих деток. Спасибо, не без добрых птиц на белом свете. Некоторые  иногда подкармливали сироток толи по доброте своей, толи по ошибке, приняв за своих оболтусов.  Надо отдать должное, птенцы быстро научились самостоятельно добывать себе корм. Правду говорят, что нужда – лучший учитель.

                Как-то ранним утром выводок присоединился к стае таких же молодых и сильных синиц, которые обитали в саду. Все они вместе порезвились, поиграли да и улетели в лес. Матери было радостно, что она одна смогла вырастить своих детей. И в то же время, стало как-то грустно: -« Ну почему они так легко оставили её? Не  поднесли ослабевшей матери хотя бы одного жучка. Ни один не чирикнул на прощание: -« Спасибо, мама». - Как будто не она вырастила их, преодолевая все трудности. Как будто они и не родные ей».

                Постепенно мысли перешли в философское русло:
-«Вероятно, такова суровая правда  жизни. Я, ведь, тоже в своё время оставила своих родителей. Наверное, им было так же больно.  Да и дети моих детей поступят с ними так же. Другими словами, внуки отомстят за нас нашим детям. Так принято считать. А в действительности, никто никому не мстит. Просто, таковы законы природы. Вот и не стоит расстраиваться. Отдохну немного, поищу, чем подкрепиться. Пусть дети будут счастливы, а мы ещё поживём».

*Такова жизнь