Охота на ведьму 2. 1

(Продолжение)

***
«…Из тысяч дорог
Раскрылась моя,
Свобода – мой рок
А бард её – я!..»

Вася нажал на плеере паузу и откинул голову, упёршись затылком в вагонное стекло. Он любил слушать музыку в метро – покачивание вагона, шум движения и музыка в наушниках создавали странное сочетание, убаюкивающее и что-то подсказывающее одновременно.
«Хорошая песня. И что запись концертная, тоже хорошо – играют классно, и зал хороший, – лениво шевелились Васины мысли. –  У группы хоть название есть – «Чёрный кокаин», хотя про них ничто ничего не знает. А про автора песни вообще ничего не известно. Интересно, кто написал эту песню? Как его хоть звали-то?»

– Одноглазый Волк, – раздался голос справа.

Вася открыл глаза.

Рядом с ним сидел мужчина лет пятидесяти, которого Вася мысленно почему-то сразу назвал «Дед». Обычный человек, мимо пройдёшь – не обернёшься. Только глаза привлекают внимание – пронизывающие и словно с искорками внутри.

– Что? – спросил Вася.
– Автора звали Одноглазый Волк, – повторил собеседник.
– Он был рокер? – спросил Вася, невзирая на некоторую странность ситуации.
– Не совсем, – ответил собеседник. – Он был скальд, древнескандинавский певец. Эта песня была написана в конце девятого века по современному летоисчислению.
– Да ладно! – усмехнулся Вася.
– Точно, – по-прежнему спокойно сказал собеседник, и Вася начал чувствовать раздражение.
– Гонишь, дед!
– Гнать нужно бесов от себя, и самый страшный из них – бес беспамятства, – неясно к чему сказал собеседник. – «Сквозь каменный лес я шёл столько дней, что больше окрест не видел камней. Я понял урок под крик воронья – свобода мой рок, а бард её – я». Эта песня?

Вася моргнул. Когда он слушал начало песни, он ещё не закрыл глаза, и точно помнил, что рядом с ним никого не было. Да и музыка из наушников вряд ли была бы слышна соседу, особенно в шуме поезда.

– Эта… – изумленно сказал Вася.
– Песня называется «Баллада о каменном лесе», – так же спокойно продолжал собеседник. –  У неё долгая история, в Скандинавии её кое-где до сих пор пересказывают.
 
Дед зажмурился, глядя куда-то вдаль под закрытыми веками.

– Было так: однажды девушка Ингрид по прозвищу Молоко Оленихи полюбила викинга по имени Ульф по прозвищу Одноглазый Волк. Викинг не обращал на девушку внимания, и даже иногда подшучивал по поводу неразделённой страсти. И вот, после очередной колкости взбешенная Молоко Оленихи отправилась к старой шаманке Торе по прозвищу Жирная Змея, что жила на Дальнем Мысе, просить о помощи. Молоко Оленихи знала, что Жирная Змея водит дружбу с тёмными силами но, невзирая ни на что, хотела, чтобы Одноглазый Волк взял её в жёны любой ценой.

Жирная Змея словно заранее ждала прихода девушки. Она дала заранее приготовленное зелье, которое, по её словам, поможет приворожить Одноглазого Волка. И в качестве платы поставила следующее условие: ей достанется то, что есть у Одноглазого Волка, но чего нет на его теле, и грех за содеянное будет на девушке.

Молоко Оленихи согласилась. На пиру по поводу прихода весны она, одетая в свои лучше наряды поднесла Одноглазому Волку рог с пивом, в который незаметно влила ведьмино снадобье. Одноглазый Волк посмотрел на  нарядную девушку со стальным взглядом, рассмеялся, но взял рог и выпил пиво.

Жирная Змея как плату по договору получила душу Одноглазого Волка.

Молоко Оленихи вышла замуж за своего любимого, но Одноглазого Волка словно подменили – он стал злым и язвительным, и Молоко Оленихи была уже не рада тому, что её желание исполнилось.

Через два месяца после свадьбы Одноглазому Волку приснился сон, в котором он увидел, как всё произошло. На следующее же утро он собрался и отправился на Дальний Мыс, где жила Жирная Змея.

Рассказывают, что ведьма заколдовала дорогу, и Одноглазый Волк долго шёл то через ледяные горы, то через мутные болота, то через овраги, кишащие странными и страшными тварями. Когда он почти дошёл до дома Жирной Змеи, напоследок оказался в странном каменном лесу, в котором не было ни птиц, ни животных – только вороны, не шёл дождь и не дул ветер – только пробирал гнилой холод, и не было ни дня, ни ночи – только изгибались каменные деревья без листьев и сверху стелился тусклый туман. Этот каменный лес был самым последним препятствием, но и самым опасным – Одноглазый Волк уже не боялся никого и ничего, но в этом месте вдруг почувствовал, что начинает сходить с ума.

Чтобы отвлечься от мыслей и чем-то занять себя, он начал придумывать балладу о том, что видит вокруг – похожие баллады иногда пели скальды. Баллада помогла Одноглазому Волку сохранить разум все те дни, которые он, сопровождаемый вороньими криками, блуждал среди уродливых каменных деревьев под давящим на голову туманом. В конце концов он нашёл Жирную Змею, отнял у неё свою душу и благополучно вернулся домой.

Дорогу на Дальний Мыс знали все – дорога как дорога, мыс как мыс, поэтому рассказам Одноглазого Волка о многодневных скитаниях никто не поверил. Но баллада о каменном лесе всем очень понравилась, и Одноглазого Волка начали просить сочинить что-нибудь ещё. Вот так он стал скальдом.

– А Молоко Оленихи стала женой скальда? – с трудом проговорил Вася, потрясённый услышанным.

Дед покачал головой.

– Какая у скальда жена? Что у неё за жизнь может быть? К тому же Одноглазый Волк не хотел её больше видеть и выгнал из дому. Говорят, она бросилась в море со скалы недалеко от дома Жирной Змеи.
– А Одноглазый Волк?
– Одноглазый Волк долгие годы бродил по разным странам, написал много песен, но баллада о каменном лесе оказалась самой лучшей – и единственной, которая дожила до нынешнего  времени.
– Обалдеть, – недоверчиво улыбнулся Вася. – А вы… Простите, как вас звать?
Мужчина пожал плечами.
– Да как назвал, так и зови – Дед.
– Скажи… Скажите, Дед, вы-то откуда это знаете?

Дед снова пожал плечами.

– Знаю.
– А как эта баллада оказалась у рокеров? – продолжал расспрашивать Вася, которого спокойствие собеседника почему-то заставило поверить в услышанное. –  Она что, в каком-то учебнике истории была? Или в сборнике баллад или сказок? Как она доехала до «Чёрного кокаина»?

– Вот это мне и самому интересно,  – ответил Дед, пристально глядя Васе в глаза. – Баллада была написана на древнедатском языке, который давно считается мёртвым. Сохранился только один вариант текста – записанный рунами на берёзовой дощечке. Дощечка и приблизительный перевод на латынь до сих пор хранятся в Ватикане, текст печатался один раз в начале девятнадцатого века в специальном церковном издании, и вдруг всплывает в конце двадцатого века на Каховском рок-фестивале. Причём, судя по некоторым речевым оборотам, на русский баллада была переведена непосредственно с древнедатского, а не с латыни.

 Вася несколько раз моргнул.

– Вы что, знаете древнедатский?
– Знаю, – коротко ответил Дед, и Вася снова понял, что Дед говорит правду.
– Так это вы её перевели?
– В том-то и дело, что нет.
– Кто же тогда?
– Вот это мы с тобой и выясним, – сказал Дед, снова внимательно посмотрев Васе в глаза.
– Мы? – изумился Вася. – Мы? Зачем?
– Нужно, – веско ответил Дед.
– А без меня нельзя? – Вася никак не успевал за быстрыми переменами в разговоре.
– Нельзя, – ответил Дед. – К сожалению. Сам бы я быстрее управился.
– Что мне делать? Что я могу придумать?
– Ничего, – Дед в третий раз внимательно посмотрел Васе в глаза. – Не беспокойся, всё давно уже придумано. Пока что ждём.

Вася вдруг почувствовал, что сердце сдавила какая-то тоска.

– А долго ждать?
– Уже нет, – сказал Дед и вдруг улыбнулся. – Уже немного. Тем более в сравнении с тем, что уже пришлось прождать.
У Васи закружилась голова.
– Но что дальше-то? Я могу хоть чем-то помочь?
Дед помолчал минуту, потом заговорил.
– Дальше у тебя на некоторое время всё вернётся на круги своя. Но если совсем скучно ждать, начни собирать себя во снах.
– Как это?
– Начни записывать сны, почитай литературу, её сейчас масса. Для начала рекомендую Джона Кехо и Стивена Лаберже.
– А потом? – быстро спросил Вася, судорожно записывая на ладони фамилии авторов.
– Потом разберёшься, ум у тебя острый. Причём я это говорю не в качестве комплимента. Правда, чем острее скальпель, тем сильнее им можно порезаться.

Васе вдруг стало страшно.

– А вдруг буду делать что-то не так? Вдруг ошибусь? Сверну на неверный путь?

Дед усмехнулся.

– С какого верного пути ты собрался свернуть на какой неверный? Ты думаешь, здесь много путей, особенно у тебя? На самом деле выбора практически нет – когда оказываешься во мраке, идёшь к самому светлому месту, затем к следующему и так дальше. Вот так, от фонаря к фонарю, может, и выйдешь из своего каменного леса.
– А баллады нужно писать? – попытался пошутить Вася.
– Пиши, если хочешь.

Вася вдруг почувствовал, что сейчас разговор закончится и собеседник выйдет на ближайшей станции.

– А мы с вами ещё увидимся? – быстро спросил Вася.
– Увидимся, – уверенно сказал Дед.
– А как я Вас найду?
– Никак. Я сам тебя найду, когда время придёт. А ты пока развлекайся.

(Продолжение следует)