Начало 22

На разъезде Иня сделал пересадку и вскоре стоял на берегу реки и орал мужикам, чтобы подогнали лодку. Наконец Сашка Спирин (младший брат Геннадия, командира Советско-Польского отряда НГУ, принимавшего в этом сезоне студентов из Краковского универа) подогнал надувную лодку и вот я на острове Голубчикова. Николаевна (моя бойчиха Иришка, владелица известной тебе обезьянки) готовила обед, Гена с Голубчиковым приходили в себя после вчерашнего вечера у костра.
Спирин старший срочно командировал младшего за пополнением припасов. Тот потребовал денег, на что Гена резонно ответил, что с деньгами и дурак достанет продукт. Голубчиков выполз из палатки и милостиво выделил средства. Дело в том, что когда мы сдавали подъезд, то набралось немалое количество бутылок. Хватило на один самосвал Зил-130. До сих пор помню, как по моей спине протекали остатки содержимого этих емкостей, когда я с помощью моего бойца спускал по лестнице на спине матрацовку, набитую посудой.
За всем этим следил, поводя ушами и виляя хвостом еще один Спирин – овчар Джон.
 На острове мы пожили пару дней. Вспоминали, выпивали, загорали, купались. Короче, ставили точку на закате лагеризма 1976 года.
Вернусь немного назад. Думал -  писать, или нет? Думаю ты поймешь, что лучше так, чем полуправда.
На следующий день после приезда поляков они направились знакомиться с городом и местными ресторанами. Я уже собирался ложиться спать, когда в дверь постучали. Моего комиссара, студента второго курса, не было, где-то общался с ровесниками. Я открыл дверь. Передо мной стояла полька с бутылкой шампанского в руках. По ней было видно, что она из ресторана, но в меру. Мирослава Земан, дочь полковника войска польского, студентка четвертого курса, двадцати трех лет.
Ей просто не терпелось продолжить вечер в моем обществе. После шампанского она заявила, что спать будет здесь. Я не мог выставить даму за дверь. Так она и прожила две недели в нашей комнате.
В один из солнечных выходной день мы с Миркой гуляли в березовой роще на берегу Оби. Возвращаясь к себе, я увидел «Запорожец» Кунгурцева и стоящего рядом капитана, почему-то одетого в парадное. Оказывается, приехал братишка за мной.
Он, довольно критически, оглядел очень даже неплохую фигурку Мирки, потом предложил мне проехаться домой. Мне ничего не оставалось, как сесть в машину.
Дома собрался целый синедрион: мои родители, Зоя Михайловна, Лия, Кунгурцевы, Сидоровы. Полный набор. И начался разбор полетов в связи с моей аморальной и беспутной жизнью. Я все внимательно выслушал, извинился, сказал, что меня ждет куча дел, связанных с организацией быта, труда и отдыха тридцати человек, что никто не снимал с меня эти обязанности. Затем откланялся.
Когда ты была у меня в гостях, мы проводили чемпионат по футболу. Если помнишь, ты с нашей обезьянкой сидела на стадионе. На одной из игр комиссар моих поляков, Богдан Холевик, сломал ногу. Его невеста, Боженка, долго не могла успокоиться. О ней особая история.
При расставании Мирка всплакнула и призналась, что не ожидала, такой привязанности. В честь окончания сезона, мужики решили угостить Джима (обезьянку). Купили ему банку компота и арбуз. Этот дурень обхватил банку всеми четырьмя конечностями, и засунул голову в неё. Кашляя и захлебываясь, он неоднократно повторял эту прцедуру, пока злополучную банку у него не отобрали. С арбузом было проще. Нарезали его ломтями и положили перед зверушкой. Если ты помнишь, у приматов ноги и руки имеют совершенно одинаковые ладошки. Джим хватал ломти арбуза однвременно всеми четырьмя и заталкивал в рот. Я впервые увидел, что у скотинки нет выключателя. Из него уже текло из всех дырочек, он плакал, но выхватывал из лужи новые куски и хрямкал все это! Так что зрелищ нам хватало.
В последнюю ночь мы решили посидеть втроем: Юра Курило, Николаевна и я. Припасли кофейку, бутылку водки, кое чего пожевать. Устроились в однокомнатной квартире нашего этажа, постелили матрацы на пол, поскольку мебель свезли к тому времени. На нашу беду остался телевизор. Именно на беду. Мой комиссар, так замечательно храпевший, когда мы с Миркой две недели кувыркались на соседней кровати, уселся перед ящиком и упорно не хотел понимать, что мы хотим побыть втроем.
Вскоре мне это осточертело и я принял единственно правильное командирское решение.
 - Ириша, сказал я, - дай мне твою заколку. Она молча выполнила мою просьбу. Я вышел на кухню. Там розетка была в том же гнезде, что и розетка в комнате, куда был подключен телевизор. Обмотав руку вафельным полотенцем, я воткнул шпильку в розетку. Раздался треск, шпилька перегорела. Телевизор продолжал работать.
Я человек терпеливый. Вернулся в комнату и попросил у Николаевны две шпильки. Она молча пошарилась в своей гриве и протянула мне две штуки. Я их скрутил в параллель. Вторая попытка увенчалась полным успехом! Свет в квартире погас!
Но мой комиссар оказался не таким тупым, как выглядел до этого. Он деловито направился на лестничную клетку, нашел автомат нашей квартиры и врубил его. Свет появился. Я бросил безнадежный взгляд на ребят. Комиссар торжественно прошагал к ящику и надавил клавишу…, а телевизор не заработал. Проверить предохранитель у него ума не хватило и, огорченный, он ушел спать. Короче, вечер удался на славу.
Оставив остров Голубчикова, мы в ближайший выходной собрались на квартире того же Голубчикова, подвести черту. Из бойчих приглашена была только Николаевна со своим Джимом. Эта единственная бойчиха ценилась нашей гоп-компанией за доброту, обязательность и прекрасную душу. Она работала лаборанткой в НЭТИ, мама её заведовала кафедрой химии. Не смотря на некоторую полноту и маленький ростик, она обладала каким-то неуловимым обаянием, великолепной гривой пшеничных волос и, при этом, была для нас «своим парнем».
В разгар вечера Джим каким-то образом выбрался из клетки и шуганул в открытую форточку. Первый этаж. Двор очень похожий на тот, что мы жили на башне. На дворе уже густые сумерки. Джим мечется по деревьям, мы мечемся по двору. Джим радостно верещит, мы его костерим. Через полчаса беготни кое-как удалось загнать его в подвал соседнего дома, где Юрка Курило, издав клич индейцев на тропе войны, заграбастал животину!
Так и закончился сезон семьдесят шестого года. С сентября потянулись трудовые будни. Осенью Лию отправили в колхоз. Там у них со Славкой Синдеевым завязался служебный роман. Славка был на год меня старше. В свое время мы учились в школе Нового поселка. В поселке он был известен как неплохой футболист, волейболист и баскетболист. При его росте это и неудивительно. Окончив РТФ, к тому времени занимал пост начальника КБ «Веги», т.е. был непосредственным шефом Лии.
Я опять мотался по командировкам. У меня появился постоянный напарник в лице Славы Лучкина. Мы неплохо дополняли друг друга. Я, привыкший к некоторой лохматости мышления, являлся генератором идей и, посему ведал технической идеологией и разработкой принципиальных схем, постановкой экспериментов. Слава, в силу врожденного аккуратизма, брал на себя конструкторские дела и реализацию в железе. Наш непосредственный шеф, Слава Жуйков, ныне покойный, ведал общим руководством и организацией. Впоследствии это все свалилось на меня, когда Георгий Владимирович официально утвердил меня ответственным исполнителем по нашей теме.
А тема звучала так: «Турбоэлектрический привод с мотор-колесами транспортного средства с формулой 6х4».