живой уголок

     В свое время у нас в семье были две разновидности животин. Рыбы в аквариуме и птицы в клетке.
     Прежде о первом.
     Давно и с интересом наблюдая за тем, что делает отец, я уже вполне разбирался в породах рыб и всём этом околорыбном хозяйстве. Посередине аквариума – мозжевеловая коряга, которую отец привез из деревни. Он долго искал подходящую, чтоб была не маленькая и живописно переплетенная. Потом долго выкапывал, чистил, скоблил. Потом в городе долго вымачивал, чтоб она тонула, но она все равно не тонула (сколько ж надо вымачивать, чтоб не всплывала? год, два?) и была, видимо, как-то принудительно закреплена. Кроме коряги мог появиться купленный в магазине грот, имитация остатков человеческой деятельности, затопленных водой. Получался такой сказочный театральный мирок.
     Сам аквариум отцу сделали, видимо, на заводе. Выточили стойки, отфрезеровали основание, вырезали стекла. В свое время на заводах можно было сделать что угодно, вплоть до. В собранном виде аквариум время от времени начинал подтекать, и отец его чем-то замазывал. Техническое оснащение тоже делалось на заводе и состояло из освещения (расположенная сверху лампа дневного света), компрессора подачи свежего воздуха, устройства поддержания постоянной температуры. Последнее устройство - система автоматического регулирования с отрицательной обратной связью. Как только температура понижалась ниже установленного минимума, подавался сигнал на нагревательный элемент (V-образная стеклянная трубка со спиралью внутри). Еще была система очистки воды – насосик, всасывающая воронка, очищающий фильтр. Стекла чистились обычной бритвой, закрепленной на специальном держателе.
     Периодически в аквариуме нужно было менять воду. Отец высасывал ее в ведро на две трети. Рыбы какое-то время обалдело плавали в остатках воды. Иногда вода менялась целиком, и промывался грунт. Тогда рыбы вылавливались в банку.
     Новая вода была едва синеватого, белесого (наполнена кислородом) оттенка. Растения сажались в другом порядке и это было – что перестановка мебели в квартире. Радостно и с интересом начиналась новая жизнь.
     Породы – меченосцы, гуппи, вуалехвосты, барбусы, неоны. Позже появились сомики. Невзрачные рыбки с усиками, без устали шныряющие по дну. Отец говорил, что они слепые. И, несмотря на то, что невзрачные, - очень полезные – собирают упавший на дно живой корм, не дают ему там разлагаться.
     Позже были куплены и улитки, которые ползали по стеклам и очищали их от зацветания, но результаты этой очистки я как-то не очень замечал.
     Гуппи, меченосцы – неприхотливые, живородящие, даже сказал бы, как кролики, частородящие. Глядишь, самка опять с брюхом. Два три раза выслеживал процесс рождения. Дабы не быть съеденными, мальки прячутся в специальную тинку, плавающую на поверхности.
     Меченосцы ревнивы. Один самец гоняет другого. Того мне жалко, я начинаю ненавидеть гоняющего и сам на него охотиться. Снимаю оргстекло, которым сверху прикрыт аквариум, беру плавающий в углу, довольно большой градусник, поднимаю, прищуриваю глаз, прицеливаюсь сверху в ненавистного соперника и отпускаю. Градусник острием врезается в рыбину. Таким образом, довожу ее до унизительного скотского состояния, она забивается куда-нибудь в угол, и я, восстановивший справедливость, удовлетворен.

     О птицах. Первая была куплена на птичьем рынке в Москве. Это был кенарь. Чтоб пел. Для обучения были куплены грампластинки и с пением лесных птиц, и с пением уже обученных кенаров. Клетка небольшая, в большой птица поет неохотно. И, естественно, - никакой канарейки! С дамой обок кенарь не поет вообще.
     Как только заводилась пластинка, птица робко, с заходом приступала к извлечению звуков. Для формирования правильной песни требовалась система. Мы же просто заводили пластинки. Наш кенарь пел, может и неправильно, но нам казалось, что правильно, красиво, и различали колена.
     Одно время было два кенаря. Клетки стояли на кухне, одна на другой, благо, что небольшие. Для пения надо чтоб птицы не видели друг друга.
     Корм птице засыпается в специальный пеналообразный лоток, выдвигаемый сбоку. На дно клетки стелется бумага, на нее насыпается мелкий песок, его птица изредка поклевывает для лучшего перетирания в желудке целиком проглоченных зерен. Об этом мне рассказывает отец. Внимаю. За песком ходим на улицу. Делаю это с удовольствием. Надо!
     Для разнообразия рациона, отец закрепляет между прутьев ломтик яблока или морковки. В них птица с хрустом и видно, что с удовольствием вгрызается.
     Просовываю палец между прутьев. Птица бывала и робкая. Но бывала и смелая, защищала клетку от вторжения, садилась обеими лапами на палец и начинала его щипать клювом. Мне не больно и весело.
     Однажды решили купить птицу у местного любителя. Он проживал в доме, где поликлиника, на Розы Люксембург (Булавина). Любителем оказался сухой, высокий старик.
     Желтый кенарь, купленный у него, так и не запел, и не сделал к тому даже, кажется, никаких попыток. Отец сильно нервничал. Несколько раз встречал старика на улице, говорил, что птица не поет и, наверное, это самка. Тут был двойной проигрыш: во-первых, не-поет, во-вторых, самки были дешевле.  Но старик всякий раз уверял, что это исключено.
     После очередного ожидания в надежде на песню, отец, сказал, что сейчас возьмет птицу, пойдет к старику и выпустит ее ему в квартиру с какими-нибудь красивыми словами отчаяния, и денег назад не потребует. Но так и не пошел. А птица так и не запела.
     Зимой отец вывешивал за окно кормушку для синиц. Я появление на ней птиц ощущал как чудо. В мире вдруг волшебным образом образовывалась разумная коммуникация между существами!..
     Считалось, что синица особенно любит сало. Отец прибивал его к кормушке гвоздем. Синица ожесточенно его колотила. Бывало, что слеталось несколько птиц. Тогда одна ждала другую, пока та надолбится. В синицах было что-то аристократическое. И грудка желтенькая. Не то, что серые воробьи, голуби или вороны.