Замыслила я убийство...

                - Опять облом!
И Лена и выключила компьютер. Очередная попытка пристроить новый роман в издательство закончилась полным провалом. В этот раз хоть снизошли до объяснений:«…в вашем произведении аморфен сюжет, начисто отсутствует саспенс…»
Да что она, Хичкок, что ли? А переживания героя, развитие его характера… Видно, им это неинтересно.
        Писательством Лена увлеклась совсем недавно. Однообразная жизнь – работа, дом, обычная будничная суета наскучили до крайности. А тут - кипение страстей, интересная жизнь, придуманная ей самой. И какой же автор не мечтает увидеть свое произведение напечатанным!
  И что за народ в наших издательствах, словно варвары, подавай им не столько умные мысли, сколько запутанный клубок убийств. Но на что не пойдешь, лишь бы увидеть свое произведение напечатанным, счастливо прижать к груди новенькую книжечку, вдыхая аромат типографской краски!
- Кого же из героев убить и как? – задумалась Лена.
Её познания в убийствах ограничивались детективными романами. Хорошо Марининой, она в МВД работала… К тому же Лена патологически не переносила насилия. Рука не поднималась убить кого-то из героев. Где-то она слышала, что свои самые каверзные убийства Агата Кристи изобретала во время мытья посуды. Это как же озвереть надо, или сколько посуды перемыть за раз? Немытая посуда и разбросанные домочадцами вещи не вызывали у нее ненависти. Только тоску. А какое же убийство рождается от тоски?
Вот еще один убивец – Акунин. Как посмотришь на его лицо, сразу скажешь - ему убить своих героев ничего не стоит.
Или Миша Вершовский. У него в «Тварях» целая гора убийств. Не говоря уж о «Фантоме», с особо изощренными, триллер прямо какой-то. А он тоже не переносит зла и насилия. Но может себя завести, и тогда мало никому не покажется.
- Вот и выход найден - просто надо настроиться на убийство, - успокоилась Лена.
Оставалось только подыскать такую ситуацию, чтобы кровь в жилах закипела. А где ее взять, ситуацию эту? Это во времена Шекспира кипели нешуточные страсти, а сейчас все как-то по мелочи – сподличать, нахамить… Выход не просматривался.
А потом стало не до литературных забав. Предстояло судебное дело в южном городе К. Хоть и выглядело оно несложным, но документы все равно подготовить нужно. Суд был по поводу состоявшегося недавно аукциона, куда организацию, в которой работала Лена, не допустили. Как и другие шесть.
Этот аукцион Лена хорошо запомнила.
Первым вплыл в зал важный прокурор – недреманное государево око вознамерилось блюсти законность процедуры. Чтобы ни малейшего сомнения, ни у кого… Да и шутка ли – на кону сорок один миллион! Три допущенных участника и немногочисленные зрители, среди которых оказалась и Лена.
Но вот аукционист подошел к столу и огласил стартовую стоимость заказа. Тут же цифры вспыхнули на табло. Торги начались.
Активная борьба велась только за значение шага аукциона, так как его снижение выгодно участникам. Наконец, на табло загорелось: «шаг аукциона установлен 0.5% от стоимости заказа, что составляет 205 тысяч рублей». Это означало, что каждая последующая цена лота будет уменьшаться на эту сумму.
А когда приступили к основному - борьбе за заказ, тут-то все и началось.
- Сорок миллионов семьсот девяносто пять тысяч! – произнес аукционист.
И три участника переглянулись, словно спрашивая друг друга, кому начинать, а потом не спеша поднялась табличка с номером «один». И так продолжалось еще четыре раза, только номера менялись.
Лена недоумевала, она не в первый раз участвовала в аукционах и знала, что здесь нет партнеров, друзей, и выигрывает тот, у кого быстрее реакция, кто сможет опередить конкурентов. Спутником любого аукциона всегда был азарт, нацеленность на победу, а здесь – сплошная аморфность участников. Промедление с поднятием номера ведет к упущенной выгоде твоего предприятия, так как для победы придется снижать ставку еще на шаг. У них на работе проводились специальные тренинги, чтобы не растеряться на аукционе. И Лена даже выработала для себя оптимальную позу – твердо упереться ногами в пол, рабочая рука согнута в локте и подпирается свободной рукой, чтобы сразу толчком вскинуть свой номер участника. Так получалось быстрее. Ведь у каждого участника есть четкие указания руководства, до какой цены можно опуститься. Она скрупулезно высчитывается на каждом предприятии, и нарушать ее нельзя. Иначе можно сработать себе в убыток.
Пятый шаг оказался последним – торги закончились на удивление быстро при цене тридцать девять миллионов девятьсот семьдесят пять тысяч. А у Лены была возможность снизить цену до двадцати миллионов. Но все были довольны – муниципалитет сэкономил целый миллион и двадцать пять тысяч. О размере отката оставалось только догадываться. Управление Федеральной Антимонопольной Службы (УФАС) опротестовало результаты аукциона, посчитав незаконным отстранение некоторых участников, и вот теперь суд должен был подтвердить его решение. Дело яснее ясного – в этом южном городе вызвали сомнение их учредительные документы. Надо же, с этими документами они выигрывали конкурсы и в управделами президента, и в МВД, а тут….
Но на суде как-то сразу все не задалось. Судья предложил истцу, то есть Лене, огласить суть своих требований.
- А разве Вы не хотите сначала проверить полномочия сторон – паспорта, доверенности, - спросила Лена, так как этого требовала процедура. Судья нехотя взял у не документы.
- А у вас, оказывается, и доверенность есть, и паспорт, - издевательски тоном заметил он.
У представителя питерской фирмы, выигравшей аукцион, доверенности не было, а, значит, и участвовать в процессе он не мог. Пока Лена не догадывалась, что все уже предопределено, и именно поэтому не было проверки полномочий.
- Ну, что ж, девушка с паспортом, оглашайте ваш иск, - опять потребовал судья.
Ёрническое обращение покоробило Лену, но она не подала виду. Не хватало ещё сразу портить с ним отношения. Может, у него просто юмор такой незамысловатый. И она стала зачитывать исковое заявление. Но тут распахнулась дверь, и две барышни вступили в кабинет:
- Мы из УФАС. Можно?
В глазах судьи мелькнуло легкое замешательство, с которым он, однако, быстро справился:
- Вы опоздали и мешаете судебному заседанию. Покиньте зал!
В его голосе наряду с металлом Лена явственно услышала злорадство. Барышни растерялись:
- Но нам назначено, мы участники процесса!
- Еще раз повторяю – покиньте зал заседаний!
Лена расстроилась – ведь УФАС был на ее стороне. И потом, заседание только началось, да и в арбитражном кодексе нет такого, чтобы не допускать опоздавших. А практика говорит – на усмотрение судьи. Вот он и усмотрел… Исход дела уже не казался Лене таким очевидным. Пока она зачитывала свое заявление, судья ознакомился с камнем преткновения - учредительными документами, но ничего предосудительного в них не нашел. - И в заключение я бы хотела подать ходатайство о применении обеспечительных мер на выполнение работ ответчиком. Что означало запрет на выполнение работ по заказу до окончательного выяснения status quo.
- Не вижу оснований для этого. Ведь вы даже не знаете, был ли заключен с ними контракт, - и судья махнул рукой в сторону представителя питерской фирмы.
- Как раз знаю. И даже готова предоставить Вам заверенную распечатку с официального сайта городской администрации и ссылку на сайт.
- Незачем загромождать судебное дело ненужной информацией. Ведь у вас же нет самого контракта?
Разумеется, контракта у Лены не было и быть не могло. Тогда судья вновь обратился к соответчику:
- У Вас ведь тоже нет с собой оригинала контракта?
Тот в ответ кивнул.
- А как у вас продвигается работа над контрактом, много сделали?
- Уже освоили половину выделенных средств.
«Ничего себе! Двадцать миллионов за два месяца! Там работы минимум на полгода», - удивилась про себя Лена.
- Вот, видите, люди уже работают. Так какие у меня основания принять ваше ходатайство о прекращении работ? – это он уже Лене.
«Что он такое вытворяет? И обращается к соответчику, хотя без доверенности он может быть только наблюдателем процесса, и заявленное ходатайство – обычная практика судебных дел».
- Так вы быстрее работайте, а то я буду вынужден принять решение не в Вашу пользу. Месяц - два вам хватит? – опять судья обратился к соответчику.
Тот снова кивнул.
Тут дело было в том, что аукцион можно признать незаконным и вернуть все в исходное положение. Но выполненные по контракту работы уже не подлежали выносу на аукцион.
Лена давно догадалась, что, поскольку соответчик не мог участвовать в процессе, всё сказанное судьей в протокол не будет внесено. Но всё же… Говорить такое, демонстрируя свое отношение, судья никак не должен.
А тем временем он взял свой сотовый телефон:
- Леонард Эдуардович, что-то сегодня никого от Вас не было на процессе. Мне нужен подлинник контракта.
Трубка что-то пророкотала в ответ.
- Так я перенесу заседание на месяц? Может, Ваш представитель к тому времени вернется из командировки?
Опять судья удивил Лену : «В городскую администрацию звонил, основному ответчику, уж больно характерное имя-отчество, не спутаешь. Но не должен он был демонстрировать свое тесное знакомство с участником процесса, это запрещено законом. И дался ему контракт, ведь не о нем речь». Но доказать это было невозможно – палочка-выручалочка в таких случаях, диктофон, остался дома. И уже никаких сомнений не было, что судья тоже «в деле».
Поэтому, когда своим монотонным голосом он стал зачитывать определение, Лена почувствовала, как темная и тяжелая волна поднимается откуда-то изнутри. «Вот оно, то самое!», - обрадовалась она. Но было опять не до литературных забав. И Лена отодвинула мысли о своих героях. «Ничего, я запомню это. А сейчас потренируюсь-ка на судье».
И она представила, как по окончании рабочего дня подстерегает его на тёмной улице, подходит, обхватывает шею руками и начинает душить. Но потом взглянула на его, толщиной с хорошее бревно, шею и отдумала: «Ничего не получится, не обхватить. Да и силенок не хватит. Ладно, мы с ним по-другому…».
Она закрыла глаза и стала представлять: вот она подстерегает судью на той же тёмной улице и стреляет в его противный лобешник, в упор. А потом достает большой поварской нож, вскрывает грудную клетку, и кромсает, кромсает его продажное сердце, которое должно служить правосудию, а обслуживает только свои собственные интересы. Кровь хлещет из раны на ленину одежду, лицо… Но тут до нее дощло, что монотонный голос судьи умолк. С трудом разлепив сжатые веки, первым делом окинула взглядом себя – ни на руках, ни на одежде следов крови не было.
Лена перевела взгляд - секретарь застыла, словно жена Лота. А судья… Его оплывшая физиономия смотрелась на столе ярким багровым пятном, широко открытый рот жадно с хрипом ловил воздух, глаза закатились. Она с ужасом осознала совпадение реальности и мира ее воображения.
« Боже! Неужели это я сотворила? Не может быть!»
Но крик уже вырвался у нее из груди:
- Это я, я виновата! Это я замыслила убийство!
Секретарь очнулась и как-то странно посмотрела на Лену. А потом опрометью выскочила из кабинета. То ли вызывать скорую помощь, то ли за милицией…