Кабинетная демократия

            Демократия — это вообще игра кабинетная, наподобие настольной игры в монополию. Всё в ней достаточно условно, всё на бумажках, а время от времени появляется необходимость озвучить некоторые намерения. Есть реальная жизнь и реальные взгляды на неё; и те и другие находятся под жёстким контролем инстинктов, а есть список демократических принципов, написанных на бумаге, зачитываемых иногда народу то с экранов, то с трибун, а то и с предвыборных концертов.

            У людей к демократии отношение достаточно странное, можно сказать, загадочное: с одной стороны они её по жизни терпеть не могут. Это проявляется, например, в практической реализации своих прав, где существует жёсткая конкуренция за собственное удовлетворение своего личного права, пока его не успели реализовать другие. Существует также естественная инстинктивная позиция отстаивать на практике своё личное преимущество, и эту инстинктивную позицию тоже необходимо уважать в силу её природной естественности. Народу не нравится явление мягкой оккупации, когда совершенно чужеродный этнос постепенно заселяет вашу малую родину, особенно, если это какой-либо из центральных городов, а то и целую провинцию. Демократия, как чисто кабинетное представление о реальности, отнюдь не сопротивляется данному явлению и считает его вполне нормальным, а потому и законным, вопреки мнению народа.

            Но это с одной стороны, со стороны естественной подсознательной неприязни народа к демократии; неприязни, основанной на инстинктах. С другой же стороны существует какой-то гипнотический эффект, который, несмотря на природное отторжение, на рассудочном уровне всё тем же народом принимается как справедливая декларация, которую повторяют почти слово в слово, как заученный список, как выученный урок. Это собственно и производит впечатление гипнотичности. Действительно, откуда такая двойственность? Нормальный человек не хочет быть равным в правах с алкоголиком, с тунеядцем, с разгильдяем, с недобросовестным и невникающим пофигистом. С этой точки зрения, ни о каких равных правах и речи быть не может. Не хочет человек и свою историческую территорию, в которую вложился и он и его предки, делить на равных правах с инородцами, которые, если дать им волю, превысят исконное население в процентном отношении, насаждая при этом свои танцы, одежду, обычаи и манеру общения, так что исконное население начинает себя чувствовать иностранцами на своей земле.

            Итак, нормальный, здоровый человек не хочет быть абсолютно равным со всеми без всяких условий, а хочет своих естественных привилегий и естественной этнической защищённости. Но, тем не менее, будто под диктовку те же самые нормальные люди декларируют и декламируют демократические принципы. С чьих слов они это делают? Со слов кабинетных демократов, конечно. Эти кабинетные демократы не толкаются в общих магазинах вместе с нами под музыку, сводящую нас с ума и с ценниками, где всё наоборот; их не толкает быдло с остекленевшими глазами, прущее напролом без всяких пешеходных правил и норм культуры, уверенное в своей нескончаемой правоте; их не унижают на работе всякими резюме, испытательными сроками, а также требованиями знать всё и отвечать не мешкая; их детей не воспитывают училки с рыбьими глазами по идиотским программам, засилье которых возникло после полного уничтожения самого сильного в мире образования. Эти господа — кабинетные демократы, в отличие от нас полны сил и нервно-психического здоровья, равно как и уверенности в своей правоте, в завтрашнем дне и в своём положении (по крайней мере, до очередных выборов). Они время от времени и производят возобновление гипнотического эффекта относительно иллюзорной внушённой любви народа к демократии. Для этого, правда, им необходимо изредка покидать свои кабинеты и немного потусоваться с народом: когда на митингах, когда на предвыборных концертах. Для этого они разучивают с народом кричалки против кого-либо, мол: «Оле, Оле. Оле … долой того-то. Оле, Оле, Оле,… Россия без того-то». Покричат, как свои В-доску парни, и обратно в кабинет под секретарский заслон к своему привычному образу жизни, при котором можно даже быть и демократом. Это они, кабинетные демократы, тут же бросают свои родные регионы возглавляемые ими, бросают на произвол судьбы, как только засветит политическая карьера в Москве, бросают вместе с теми небывалыми экономическими экспериментами, которые им и дали эту популярность. Это они, кабинетные демократы, для усиления гипнотического эффекта идут порой даже на подвиг: не на амбразуру, конечно, бросаются, а садятся на пятнадцать суток за призывы на мирных отрепетированных митингах. При таком их жесте мы все, конечно, должны офигеть от восторга и благоговения, и идти за ними отстаивать демократические принципы с их именем на устах, особенно в свете приближающихся выборов.

            Демократия, собственно — это канцелярская принадлежность: такая же, как писчая бумага; такая как круглая печать, как скрепки; и такая же полезная для народа, как подставка для шариковой авторучки. Ей место только в кабинете, как в особого рода теплице со всеми теми искусственными условиями, при соблюдении которых она может процветать. Улица — не для неё, на улице — мы; мы, слоняющиеся под всеми невзгодами; мы, раскупающие эту демократию в горшочках и пакетиках; мы, пытающиеся принести её к себе домой с тщетной надеждой, что она у нас прорастёт. Но — нет, она подобна голландскому букетику фиалок, накаченному гормонами и стимуляторами, без которых она сама никак, зараза, не растёт. Вот так и мы приходим к этим политическим лавочникам за очередной порцией вливания в нас демократических надежд, а если мы не идём к ним, то они идут к нам (в народ) для очередного вливания демократических убеждений в наши наплечные горшки, в которых от этого вновь должны расцветать демократические фиалки.

            О, кабинетная демократия, рассадник наших всеобщих демократических убеждений! О, кабинетная демократия, единственный вид демократии, существующий реально из всего описываемого демократического рода, существующего, как эпос и фэнтези в нашем воображении подобно вампирам, оборотням и драконам!