Моему мальчику...

- Что это за шрамы?
- От ожогов. Когда меня реанимировали.
- Они красивые.
- Вряд ли...
- Они спасли тебе жизнь. Они прекрасны.

(c) х/ф "Charlie St. Cloud".

***

Мой милый, добрый, хороший, славный мальчик, я любила тебя. Я полюбила тебя таким. Ты был таким. Казалось, что ты – воплощение моей мечты о человеке, которого я могла бы полюбить. И конечно – я тебя полюбила. Ты был рыцарем на белом коне и в сияющих доспехах. Тем, о котором мечтает каждая девочка в каждом уголке Вселенной. Для меня твои доспехи были внутри – твоими доспехами была для меня твоя душа. Такая возвышенная, смелая, решительная. И совершенно бесстрашная. Душа, на которой время и жизнь оставили большой уродливый шрам. Но я полюбила эту душу, и этот шрам. Он делал тебя прекрасным. Ты бросал вызов обществу – всем сразу и каждому человеку в отдельности, и этот-то вызов подвел меня. Я так верила во внутреннюю красоту, так искала ее, так хотела найти в тебе – что несомненно нашла, не могла не найти. Твоя чуткость, тонкость, внимательность к деталям, твои слова, невысказанные мысли, которые, как мне казалось таят в себе намного больше, чем ты выражаешь вслух, - мне казалось, что во всем есть двойной смысл, второе дно. И когда я доберусь до этого второго дна, я разгадаю тебя, я пойму, что я значу для тебя.

Когда ты говорил, что не можешь любить меня, мне снова и снова казалось, что ты что-то скрываешь. Знаки, к которым я всегда старалась присматриваться, твердили мне одно – он недоговаривает, будь внимательна – однажды он скажет все, нужно лишь дождаться, нужно дать ему время. И ты говорил, что рано или поздно все встанет на свои места, что так не может вечно продолжаться. А я все смотрела на знаки, которые сбивали меня с толку, и не могла понять, в ком я ошиблась – в себе или в тебе. То, что говорила мне интуиция, не совпадало с тем, что говорили здравый смысл – и ты. Разум, размеренным и очень спокойным голосом, говорил – этого не может быть, а интуиция нежно шептала – но ведь это есть, ведь это он сделал, он не мог не осознавать, что он делает.

И я верила своей интуиции и давала тебе время. Я думала – вот-вот что-то изменится, вот-вот он соберется с силами и сделает решительный прыжок, вот-вот его внутренняя красота прорвется наружу прекрасным поступком. Ведь не зря же, не может быть зря все то, о чем мы говорили, ведь не может быть зря то, что он услышал от меня, то, что сам потом сказал. Продолжая верить в твою внутреннюю красоту, я лишь все сильнее влюблялась в тебя, ожидая, что все тайное очень скоро станет явным. Ты запутался, ты чувствуешь ко мне что-то, и сам не знаешь, что это за чувство, но есть она – та, другая, - и ты не знаешь, как быть с нами обеими, но что-то и не позволяет тебе отпустить меня раз и навсегда. Я знала, что все неправильно, что сама я поступаю неправильно, что нельзя мне было любить тебя – из-за нее. Но я так верила в тебя, так верила, что ты все возьмешь на себя, что я действительно тебе нужна, что ты сможешь выйти из сложного положения достойно… Я так верила, что расслабилась. И просто стала ждать.

Могла ли я тогда, веря в твою внутреннюю красоту, веря, что ты знаешь, что должен делать, веря, что ты тоже смотришь сердцем, а не глазами, веря в тебя, - могла ли я предположить, хотя бы на секунду, что ты не решишь, что ты не исправишь, что ты оставишь все как есть, что время для тебя ничего не изменит? Потом, со временем, я стала понимать, что на моих глазах – розовые очки. Что в сердце моем то тепло, которое тебе не нужно. Что слова твои не имели никакого двойного смысла. Что иногда в них не было даже того смысла, который читался на поверхности. Узнав тебя, я приняла желаемое за действительное.

…Когда ты стал понимать, что тебе больше нечего сказать мне, ты решил, что пора положить конец всему. И ты перестал быть моим милым, добрым, хорошим, славным мальчиком, которого я любила. Моему Каю в сердце попала льдинка. А может быть, она была там всегда, только я – по глупости своей и наивности – считала, что это именно та льдинка, которую именно мне суждено растопить в этой жизни? А может, приняла льдинку за горячее, бьющееся, отважное, сильное сердце, скованное тонкой корочкой. Сними ее – и сердце вновь оживет. Если есть чему оживать…

Страшно, когда слово "люблю" произносится в прошедшем времени. Страшно, когда слово "люблю" произносишь в прошедшем времени для себя. Иногда кажется, что пусть лучше тебя сто раз разлюбят, чем ты разлюбишь один раз.

Я любила тебя таким, мой милый, добрый, хороший, славный мальчик.

Нет, не так. Я люблю тебя таким, мой милый, добрый, хороший, славный мальчик.