Девочка читающая Кафку

Три на четыре и еще на два. Это не двадцать четыре, а комната. Моя и больше ничья и  все в  комнате принадлежит только мне, хлюпкий компьютерный столик в углу, поближе к свету. Собственно сам компьютер, с давно устаревшим, но все еще прекрасно работающим  монитором. Небольшая кровать трансформер, желтая и совсем немного потертая в углах.  Шкаф, стул, полки украшенные  игрушками, книгами и прочим хламом. И как альфа и омега,  дверь и окно из белого пластика. Кажется все, но еще, в  комнате есть я. За столом, а может на диване, с книгой или без, сонная  или бодрая, смеющаяся или рыдающая, все это я. Подробно описывать все свои косички и родинки я не буду, все это не важно, характер, любимый автор.
Глупо и бессмысленно, смотрю, как ручка опускается  вниз по бумаге, разделяя лист прямой линией. На две равные пустые части, возглавляемые небольшим куском текста, единственным, что я смогла  написать про себя.

Почти ничего, ручка разочарованно перемещается в аккуратный пенал. Взгляд скользит по столу, запутываясь в изысканных узорах канцелярского хаоса, поднимается по обоями и проваливается за окно, в темноту,  уже ночь, думаю я? А где же день, солнце, ясное небо. Так странно, некоторое время я сомневаюсь,  что день не  моя фантазия. И существует  небо отличное от серого. Только миг, жуткое мгновение, человека парящего в облаках , обнаружившего, что на самом деле он падает.
 Меня спасают фотографии, старые выцветшие фотографии по стенам, конечно ночь смениться днем а, комната лишь часть окружающего мира. Все в порядке, зима и ужасный режим, когда я просыпаю редкие солнечные часы,  в сумме с последними неделями добровольного домоседства виноваты во всем, а завтра надо обязательно встать пораньше, собрать подзабытых друзей и погулять по шумным центральным улицам. Полный порядок.
А сейчас я иду читать Кафку, все как обычно.  Из толстого сборника,  наугад выбираю отдельные новеллы, везением считаю если попадается вещь которую я читала меньше трех раз.   Сегодня мне достались «Голодарь» и «Жозефина»,  настроение поднимается,  стены  твердеют и когда я откладываю книгу я почти готова сделать вторую попытку.
Жаль только, что в последнее время,  Кафка-человек начинает все больше раздражать меня, почему он не мог сам сжечь свои черновики, неужели он и вправду верил, что Брод сможет уничтожить его.  Как он мог быть таким неудачником и гением одновременно?

Непонятно откуда пришедшие мысли беспокоят и злят,  каждое новое слово в книге напоминает о белом и пустом. Я пытаюсь успокоится. Думаю о море.
Может для разнообразия почитать еще кого, Пруст и Джойс, Толстой,  Чехов все не то.
Слова, слова кругом слова. Почему мир не обтянут канатами, от мертвых.
Опять злость и я  понимаю, все зря, забыть не получилось,  одиночество не помогло.  Тетрадь низвергается в ящик. По очереди загораются лампочки на переходнике, системнике и мониторе. Плоскость экрана обретает цвета. И вот оно начало падения, подключение выполнено.
-Три на четыре это не комната, а экспресс панель оперы.
Двенадцать картин, открывающие разные уголки лучшего из миров.
Я не больна интернетом, нет. Сейчас я открою один сайт, найду там несколько абзацев упорядоченного текста и перенесу на другой немного подредактировав, потом найду несколько фотографий в одном месте и перенесу в другое.  Отвечу на несколько сообщений и все. А начнем мы пожалуй с Игги.




Фрагмент второй.

Не знаю, что меня в нем привлекает. Спутанный язык, распадающийся текст, грубо скрепленный  союзами и полная бессюжетность. Учебные наброски, даже не стремящиеся перейти в другое качество. Но все же, он меня зацепил, и когда прочитав несколько миниатюр я увидела свое отражение,  немного кривое конечно, я стала сомневаться в своих воспоминаниях.
Каждая новая строчка казалась мне такой родной, близкой, естественной.   Оторванной от сердца и скрытой под бархатом времени злым волшебником, а сейчас вновь извлеченной из под песка. Могла бы я это написать спрашивала я. Вполне. Немного повзрослев или помолодев,  пережив несколько приключений и немного сойдя с ума, я писала бы так же. А раз так, почему бы ему не компенсировать, украденные из под руки тексты.

Как-то  так я оправдывался,  когда впервые, попробовала взять чужой текст и выдать его за свой. Ведь никому не будет хуже, и вообще никто даже ничего не узнает  если нескольким своим друзьям и родителям,  я скажу что текст мой. Тогда я еще не могла точно сказать чего я хочу добиться.

Сейчас, спустя две сотен возвращенных текстов,  я уже могу объяснить зачем я это сделала.
Вполне банально, что человек состоит из того что внутри и то что снаружи и так же банально будет сказать,что в этом мире главное что бы костюмчик сидел.
И здесь практически настоящая мода мода, кто-то строит свою оболочку из сфабрикованных на крупных заводах одежках, ТВ и Гарри Потер с АиФ, самая распространенная и презираемая снобами категорий.  Отличие которых лишь в источниках, дающих все то же самое.

Ну а философия, неудобная одежда для мнительных ценителей разума недовольных фабричными покровами.  Бесполезные и малозначимые люди.
Есть и совсем дикие люди, как туземцы украшающиеся по принципу, без разницы что, главное что бы блестело и облачающиеся в дикие эклектичные костюмы из различных книг или цитат. Все это один берег, континентальный.

И есть сравнительно небольшой остров населенных людьми , шьющих себе костюмы сами. Перешивающих ли чужое или создающих полностью свое.

Последняя категория мне всегда ближе всего, вторичность большинства окружающих людей вызывала у меня презрение с самого детства.

Во всем разумеется были виноваты родители, бывшая балерина и газетный редактор с кучей амбиций, прекрасные родители для комплексов и плохие для детей. Обязательные музыкальные и художественные школы, занятия балетом с матерью по вечерам и вечерние наставления о пути писателя от отца, собравшего кажется в библиотеке все возможные книги о том, как писать книги.

И рассказы многочисленным знакомым о моих малейших успехах с предложением посмотреть на новое творение любимой дочурки. 
Довольно поганых, если говорить прямо. Музыку я предпочитала слушать, книги читать, картины смотреть и только балет я ненавидела каждой чешуйкой мозоли на ступнях. Поэтому с каждым годом родителям становилось все сложнее похвастаться, а мне перебороть отвращение к кистям, ручкам. И наконец они успокоились, ослабив свой нажим до минимума , дав мне немного свободы.

Жди.

2/?