Желтая куртка

ЖЕЛТАЯ КУРТКА

- Дождь, наверное, будет, - говорит муж. - Надень на всякий случай куртку. Желтую.
- Разве у меня есть желтая куртка? – удивляюсь я.
- На вешалке висит, у входа.
Я иду к вешалке.
- Да нет у меня никакой желтой куртки!
Впрочем, я уже не вполне уверена.
Муж встает с дивана и тоже идет к вешалке.
- Да вот же! – укоризненно говорит он. – Это, по-твоему, что?
- Это… желтая… куртка?!
- А какая?
- Желтая?! – голос у меня непроизвольно повышается.
- А какая? – удивляется муж.
- Да фиолетовая же! – ору я. – Ты шутишь, что ли?!
- Ну, фиолетовая, - примирительно говорит он. – Какая разница? Надень на всякий случай. Дождь будет.
От изумления плохо соображая, выхожу на балкон. Небо абсолютно синее. Солнце. Ни ветерка.
- А почему ты думаешь, что будет дождь? Сказали по радио?
- Да нет. По радио как раз сказали, без осадков. Но разве можно им верить?
- Но на небе ни облачка!
- Ну, как хочешь, - пожимает плечами муж и углубляется в газету.
Я тоже пожимаю плечами, с сомнением смотрю сначала на желто-фиолетовую куртку, потом в зеркало, и нерешительно выхожу из дома.
Автобус полупустой, как всегда в это время.
Рядом со мной садится немолодая женщина, аккуратная, ухоженная, волосок к волоску. Шляпка, сумочка, туфли – все продуманно, все в тон, Она приветливо мне улыбается, я улыбаюсь в ответ.
- Прелестный день! – говорит она на иврите.
- Да, приятный, - отвечаю я.
В таких пределах объясниться на иврите я в состоянии, но боже упаси меня от более основательных разговоров!
Женщина оживляется и начинает скороговоркой мне что-то говорить про погоду в Израиле.
Я киваю, но после очередной пулеметной очереди чувствую, что она ждет ответа.
- Извините, - говорю я виновато, - но с ивритом у меня большие проблемы, я не все понимаю.
- О-о! – снисходительно восклицает она. – Это не беда! Вам надо каждый день учить по десять слов, потом идти в город и стараться ими пользоваться.
- Да, конечно, - киваю я и думаю, какое же множество на свете людей, которые точно знают, что должны делать другие.
- Только вам стоит поторопиться, - предупреждает она. – Язык надо учить до сорока пяти лет. После сорока пяти это уже невозможно.
У меня глаза вылезают на лоб. Может быть, я и выгляжу моложе своего возраста, но не настолько же!
- Значит, у меня никакой надежды, - говорю я. -  Мне уже шестьдесят.
- Ну что вы! – укоризненно улыбается женщина. – По десять слов в день, и все будет в порядке.
- Но вы же говорите, что этот способ годится только до сорока пяти? А мне, увы, гораздо больше! – (О, эта моя пагубная страсть искать во всем логику).
- Ну да, - кивает моя соседка, – позже уже ничего не получится. Но не забудьте, что после того, как вы выучили слова, необходимо тут же начать ими пользоваться.
- Не забуду, - обещаю я, - не забуду.
На остановке женщина встает, прощается и, почему-то подмигнув мне, выходит из автобуса.
Я смотрю, как бойко она шагает по золотой от солнца улице, и тут же вспоминаю свою желто-фиолетовую куртку, после чего мои мысли возвращаются к сорока пяти годам, до которых мне нужно успеть выучить иврит. Похоже, я все-таки сошла с ума. А что, наверное, так и бывает: живет себе человек и живет, а в мозгу у него накапливается какое-то вещество, делающее его ненормальным. До какого-то уровня это незаметно, но в один прекрасный день уровень достигает критической величины, и обнаруживается, что человек-то не в себе! Вот у меня именно сегодня такой день. Посмотрим, что будет дальше.
Долго ждать не приходится. На освободившееся рядом со мной место присаживается, как ворона на жердочку, высокая, прямая, абсолютно плоская женщина.
- Как хорошо, что я вас встретила! – радостно обращается она ко мне.
Я пытаюсь вспомнить, кто она такая, где мы встречались, но я столько лет езжу на одном автобусе – поневоле все лица становятся знакомыми.
- Вы знаете, я забыла дома кошелек, - сообщает она, - а возвращаться не хочется. Вы не дадите мне шекелей пятьдесят, а лучше сто, а завтра я вам их верну? Встретимся где-нибудь в центре… Как вас зовут?
Уже не в первый раз за сегодняшний день я теряю дар речи. Так мы, выходит, и не знакомы?
- Послушайте, - еле сдерживая бешенство, говорю я, - мне уже говорили сегодня, что я выгляжу на восемнадцать лет. Но что у меня вид идиотки – этого мне никто не сказал. Вы – первая.
Женщина пожимает плечами и обиженно спрашивает:
- По-моему, я к вам в карман не залезла?
- Нет, но хотели, - любезно отвечаю я, собираюсь еще что-то сказать, но вижу, что проехала свою остановку.
Вскакиваю, делаю знаки водителю, чтобы остановился, но автобус уже набирает ход. Ну что же, прогуляюсь, ничего страшного, погода располагает к прогулке. Из многочисленных маленьких кафе хозяева вытащили столики на улицу, и народ сидит – балдеет под нежарким солнцем.
Продавцы тоже лениво дремлют на пороге своих магазинчиков.
Рассеянно смотрю на выставленные вешалки с одеждой, и взгляд мой натыкается на симпатичные летние брюки. Продавец перехватывает мой взгляд и делает приглашающий жест. Беру брюки и иду в примерочную.
- Сорок шекелей, - говорит продавец мне вслед. – Летом за сто продавал.
Удача! Мне как раз такие нужны.
Но, увы, натянуть их на себя не удается – малы.
- А у вас нет размера побольше, эти мне малы? – спрашиваю я.
- Ладно, бери за тридцать, - соглашается он.
- Да нет, вы не поняли, размер не подходит. Малы.
- Я такие за сто продавал, - укоризненно говорит продавец. – А ты за тридцать не хочешь.
- Очень даже хочу! Но маленькие они! Может, есть такие же, но побольше?
- Ладно, бери за двадцать, и пусть тебе будет стыдно, - бросает он и отворачивается.
Больше я не рискую куда-нибудь заходить и с кем-нибудь разговаривать.
Я сошла с ума, это точно. Сегодня. Утром. Все началось с желтой куртки. С виду я все та же, но в мозгу что-то разладилось. Не мог же вот так, в один день, сойти с ума весь мир?
Возле меня притормаживает такси.
- Едем? – спрашивает водитель.
Я уже не сопротивляюсь и сажусь рядом с ним.
- Куда? – он вопросительно смотрит на меня.
- В больницу, - говорю я. – В психиатрическую.
- Здорово! – радуется он. – Мне тоже туда. В пять там футбол. Я на воротах.