ЕГО ТАМ ЛЮДИ ЖДУТ рассказ

- Все вопросы исчерпаны... коллегия закрыта...

После задумчиво произнесенного слова “закрыта” все повскакивали со своих мест и толпой направились к выходу.

По странно сложившейся традиции, когда мэр отсутствовал и заседания проводил первый заместитель, члены коллегии не проходили около стола, стоявшего на подобие сцены, возвышаясь над залом, и не заглядывали ему в глаза, как это они делали, когда проводил заседания сам.

Карганов вдруг вспомнил, что мэр, уходя в отпуск, поручил ему на последней коллегии перед его выходом на работу, определиться со списком кандидатов на награждения денежной премией и почетной грамотой по итогам празднования 200-летия со дня рождения Пушкина и подготовить дипломы, и предупредить награждаемых, чтобы они прибыли на церемонию награждения в зал заседаний мэрии в понедельник первого рабочего дня после отпуска мэра.

Степан Петрович подскочил и, замахав непропорционально длинными руками с толстыми пальцами, словно обрубышами, обреченно произнес: “Подождите, не расходитесь! Надо утвердить список из кандидатов на награждения мэром по итогам юбилея Пушкина...”

Толпа чиновников как по команде тут же остановилась. Из задних рядов толпы прыжком в два шага оказался около стола Карганова главный архитектор города с вытянувшимся носиком и волевым подбородком, под которым подпрыгивал тощий кадык и выпалил:
- Степан, тут надо в узком кругу разобраться.
- Хорошо, Алексей Сергеевич.
- Надо Скелетова пригласить, он же список готовил.
- Петр Николаевич! Зайдите ко мне в кабинет. - ухватив за рукав, почти прокричал Карганов.
- У самого? - поинтересовался заместитель мэра по социальным вопросам.
- Нет, лучше поработать в кабинете Степана Петровича.
- И то верно, а то там не дадут нам звонки поработать.

В угловом узком с огромными окнами кабинете, казалось что они сидят не в здании а по соседству с ним на улице. В окнах пристройки с обеих сторон виднелись стены основного здания.

- Подождите, надо утвердить список, а тут кандидатов почти сто человек. Они что все строили памятник? - обратился к Скелетову первый зам.
- Степан Петрович, памятником занимался Алексей Сергеевич, ему и карты в руки.
- Так! -, явно подражая мэру, начиная предложение со слова “так”, вступил в права Бажанка: - Так, я бы оставил Еряскина начальника муниципального предприятия по озеленению и конечно главу администрации района Голодных, это у него прибавилось хлопот по содержанию памятника и конечно заместителя председателя фонда самого активного члена инициативной группы, местного композитора Старникова и ведущего специалиста комитета по печати краевой администрации Многословова да еще Околова они вчетвером дежурили на стройплощадке, когда мы проводили работы по пьедесталу, особенно Перевралов самый активный на всех заседаниях комиссии.
- Нет, нет, Алексей Сергеевич, нас Николай Владимирович как выйдет из отпуска сразу отчихвостит, ты разве не читаешь “Вечерку”?
- А что там все нормально.
- Как нормально, там этот артист врезал по, извиняюсь, морде председателю Сороке, а эти голубчики сделали вид что ничего не произошло.
- Да было там у них что-то, но это же в девяносто восьмом году и они на собрании разобрались с этим случаем, Сороке на вид поставили, а двадцать пятого июня сняли с должности.
- За что?
- Что, за что?
- За что на вид поставили?
- А как выразился Околов: “Культурного человека по морде не ударят.”
- Нет, Степан Петрович, их нельзя включать в список, а то нам нагорит от самого, наша газета непроверенных фактов не печатает. - неожиданно для себя твердым голосом без обычной тягучести в интонации закончил Скелетов.
- Подождите, у меня тут еще какой-то Ульгачев?..
- Михаил? - уточнил Скелетов.
- Так! Это скульптор. - буркнул Бажанка.

В наступившей тишине слышно было как тикают ручные часы у всех троих, создавая хаос времени. Пауза затягивалась, наконец Скелетов, словно что-то вспоминая, произнес:
- А как же без главного архитектора?
- Подождите, это само собой, без архитектора никак не обойтись, но как мне говорил твой заместитель, Алексей Сергеевич, всю архитектуру места установки памятника разрабатывал переселенец из Казахстана Итрофанов, а его в вашем списке нет, и в вашем Петр Николаевич тоже нет, только вот от Сороки список он в нем значится под пятым номером.
- Так ничего он не разрабатывал. А то, что начертил, мне пришлось все переделать.
- Подождите... Сорока, утверждаем?..
- Так, он последнее время не занимался памятником, а все разбирался с фондовцами. Я предлагаю вместо Сороки все-таки оставить в списке Степана Михайловича Перевралова, он активно работал на строительной площадке по памятнику, все мои указания выполнял точно.
- За бутылки лопаты организовывал. - съехидничал Скелетов.
- Так, а сейчас просто так никто не работает, а если бы мы деньгами платили, то израсходовали бы еще больше средств.
- Подождите, тут в списке за подписью Сороки значится Тенгелия.
- Которого мэр на коллегии перед отпуском грозился лишить лицензии по сбору цветного металлолома? - вставил маслянистым голосом Скелетов
- Подождите, вчера мне звонил Полномочный представитель Президента и сказал, что из аппарата Президента интересовались, кто такой Тенгелия?
- Так, а они откуда знают его? - удивился Бажанка.
- Сорока написал письмо на имя Президента, в котором просит восстановить справедливость и наградить Тенгелию за это конкретное дело, а в остальном, мэр сказал, выйду из отпуска разберусь.
- Так, а чего он там еще наплел?
- Подождите, составил целый список и в нем первым стоит Тенгелия. Он, что, Алексей Сергеевич, и в самом деле больше всех внес?
- Так, не больше мэра. И вообще надо прекратить эти слухи раз и навсегда, кто командует в городе? Сорока, или мы с вами?
- Подождите, и все-таки?
- Так, дал лом на памятник, ну еще кое что выделил.
- А Сорока вот тут пишет... - Скелетов, водрузив очки, прочел: - Профинансировал два тура конкурса, взял на содержание скульптора на период работы его над скульптурой, на какой-то фильм дал денег, фонари изготовил...
- Подождите, Тенгелию включаем. - и Карганов поставил птичку напротив фамилии Тенгелия и продолжил, - А что с Сорокой делать?
- Так, вывести его из списка. - твердо сказал Бажанка.
- Нет, ни в коем случае нельзя этого делать. - вступился Скелетов, он хоть и трудный человек, но так провернуть дело, а потом с одобрения мэра мы дали о нем материал в нашей газете, так что, Алексей Сергеевич, придется Перевралова убрать из списков, а то получается абсурд, говоруна награждаем, а того, кто пробивал памятник и собирал средства на него, нет.
- Подождите, значит у нас получается шесть человек.

2.
Вставляя ключ в замочную скважину, Сорока почувствовал запах свежесваренного борща с фасолью вместо мяса. Он энергично распахнул дверь и вошел в аромат, который возбуждал аппетит. От пряного запаха у него потекли слюнки. Сергей быстро разделся и поспешил на кухню, где жена, открыв скороварку, заправляла бурлящую темно-бардовую жидкость с плавающими в ней фасолинками, крупно нарезанной капустой и стала аккуратно смахивать деревянной ложкой со сковородки подрумянившийся лук с мелко натертой морковью и свеклой, подвяленных на постном масле.

Отобедав, Сорока пошел в свой кабинет и усевшись за стол заваленный документами и папками с надписями вложенных в них документов. Быстро записав стихотворение, которое с утра вращалось в его голове, вышел в общую комнату и уставился в телевизор, ни слова не воспринимая, но в целом понимая, что там говорят о Президенте, на имя которого кто-то, в каком-то банке обнаружил кредитные карточки, смакуя неприличные слова в адрес самого и его семьи... Обдумывая книгу “Пушкин и Поэт...”, подумал: “Надо же опять карточная система грядет, демократы вначале семью Президента посадили на карточки, да еще в кредит...” Мысли вновь вернулись к книге. Сергей никак не мог найти оптимального размещения всего материала лежащего на его столе.

Из состояния блуждания по страницам документального раздела книги его вывели слова жены, произнесенные с безысходным упреком:
- Опять тебе звонила, как ее, краля.
- Какая еще краля?
- По телефону не видно, а голос как у секретарши в твоем рассказе, скрипучий.
- Значит от Браварина. И что?
- Что, что? Говорит, чтобы ты к восьми тридцати в понедельник был у нее. А то, видать, соскучилась даже голос заскрипел.
- А что мне у нее делать?
- Я почем знаю, что с бабами мужики делают?
- Опять ты за свое? Пластинку что ли заело? Бабы, бабы, одни бабы у тебя на уме.
- Не у меня, а у тебя. Скорее бы уж нашел, да...
- Что да?! Я нашел себе тебя и больше мне никого не надо.
- Знаю я как не надо, то и посвящаешь им стихи.
- Не им, а тебе... все женщины, красивые, списаны с тебя, вон даже Иван Моисеевич, твой любимый художник, так и сказал: “Сережа, у тебя все женщины красавицы похожи на Олю”, а он гениальный художник и знает что говорит.

3.
Люди облеченные властью в России, особенно в Барнауле, считают, что народ существует для них, а не наоборот. И откуда только берутся амбиции и желание казаться лучше чем они есть на самом деле?

Прибывший на работу мэр, тут же пригласил первого заместителя и, обговорив все вопросы коллегии, спросил:
- Список готов, Степан Петрович?
- Да! И почетные грамоты отпечатаны.
- Где?
- У нас.
- Что у нас?
- Грамоты у нас отпечатаны на цветном ксероксе.
- Я спрашиваю, где грамоты?

Из приемной, всегда медлительная с посетителями, невообразимо толстая с обрюзгшим длинным лицом секретарша, словно стрекоза влетела в кабинет, и замерла с грамотами в руках над развалившемся в кресле мэром с не нашим загаром.
- Так, вручать на коллегии прилюдно будем!
- Николай Владимирович, а как с Тенгелия быть? - осторожно начал первый заместитель.
- А, что Тенгелия?
- Вы же его перед отпуском принародно клеймили в жульничестве, мы подготовили материал на лишение его лицензии по сбору цветного лома.
- Так, а в суд передали материал?
- Подали, но иск не приняли.
- Как не приняли?
- У него такой юрист, такие объяснения представил, что состава преступления у Тенгелия нет.
- Я же приказывал отнять лицензию.
- Не получилось, а тут еще Сорока письмо Президенту написал, из аппарата звонок был и полномочный представитель буквально вчера звонил, интересовался.
- А этому то, политическому недоноску что надо.
- Говорит по поручению главы администрации Президента, и просил чтобы мы Тенгелию, как внесшего основные средства и металл на памятник, наградили грамотой за подписью мэра.
- Николай Владимирович, вот подпишите... - и первый заместитель пододвинул грамоты под правую руку мэра. Тот открыл первую и, багровея произнес:
- Работнички! Не могут лишить лицензии, вы что не можете у него найти нарушений?
- Суд не нашел состава преступлений в нарушениях вскрытых пятью комиссиями.
- А пожарники? Он же офис вон какой отгрохал, что все нормально?
- Они все облазили, заметили кабель проходящий в цементном полу, потребовали заменить на более мощный, хотя было все по проекту, так он взломал пол двести двадцать квадратов и все выполнил досрочно.
- А санитарный надзор?
- Там вообще ничего не обнаружили.
- Так, раз не обнаружили, вот и подписывай сам.
Карганов подписал грамоту Тенгелия, остальные еще ближе пододвинул к мэру, тот, открыв следующую прочитал: “Сорока... на подписывай”. Степан Петрович тут же расписался и услужливо раскрыл следующую грамоту.
- Так, Ульгачев, кто это?
- Скульптор, Николай Владимирович. - с готовностью ответил Бажанка, перехватив вопросительный взгляд Карганова.
- Так, подписывай. - и мэр отодвинул грамоту. Сам открыл следующую и, заулыбавшись произнес: - Голодных, вот, наконец заслуженные люди пошли, да а как там по озеленению?
- Все нормально, тридцать две тысячи перевели на ваш счет.
- Так, Еряскин. - мэр расписался в обеих грамотах и открыл последнюю. - Так, Бажанка. - повернувшись всем туловищем к стоявшему за правым плечом главному архитектору, попенял. - Что ж ты, Алексей Сергеевич, не смог избавиться от какого-то пастуха, пописывающего стишки?
- За него горой наш патриарх поэтов Марк Удалевич. - маслянисто приторным тоном, изображая подчеркнутое внимание к писателю, который не стесняясь высказал ему однажды: “Вы, Петр Николаевич, из всех заместителей мэра совершенно безответственный человек.” - произнес Скелетов.
- Так, все.
- Все! - с облегчением выдохнул Карганов.
- Так, вручать будем у меня в кабинете.
- Но всех предупредили, что вручение будет на коллегии. - тихонечко произнес Скелетов.
- Так, пусть будут довольны что в кабинете самого мэра получат награды, пригласите ТВ - город, пусть мое вступительное слово покажут, остальных фрагментарно и без слов.

4.
Сорока в кабинет вошел первым и громко поздоровался, отодвинул стул от стола и уселся, положив сумку около стула на пол.

Браварин, подождав пока все рассядутся, строго глянув сквозь очки на присутствующих, будто спохватившись натянуто улыбнулся, на лице заиграло подобие благожелательности, выдававшее вчерашнее возлияние по случаю окончания отпуска проведенного в Майями.

Скелетов маслянисто улыбаясь, положил перед мэром стопку красных дипломов со смытыми гербами СССР. Внутрь была вставлена грамота отпечатанная на цветном принтере с трехцветным флагом России.

Присутствующий видеооператор, подсуетившись, начал съемку вступительной речи мэра: - Так, мы собрались с вами по случаю награждения наиболее отличившихся в строительстве памятника великому поэту Александру Сергеевичу Пушкину. Так, еще сто лет назад городская дума приняла решение о названии улицы в честь Пушкина и установки памятника ему, но тогда они не смогли этого сделать, а мы нашли средства в бюджете и, создав инициативную группу во главе с главным архитектором и построили, я думаю не плохой памятник.

Как только оператор перестал снимать, Сорока вклинился: - Николай Владимирович, а как бы заполучить решение городской думы по памятнику.
- Алексей Сергеевич, вы разве не ознакомили группу с решением?
- Ознакомил, Николай Владимирович.
- Я имею ввиду не нынешней думы, а той что была сто лет назад. - спокойно произнес Сорока.
- Петр Николаевич, после вручения ознакомьте. - зло посмотрев на Сергея, мэр продолжил, оператор тут же начал снимать: - Так, награждается человек который только со мной раз двадцать встречался. Сумочку через плечо ходит, и ходит... Сорока не давал нам забыть о предстоящем юбилее Пушкина.

Вручив Сороке грамоту, Браварин открыл очередной диплом и, зачитав фамилию “Голодных” тут же вручил диплом обрюзгшему, довольно молодому еще мужчине с длинным мясистым носом и щеками, которые хорошо были видны с затылка.

Награждая Тенгелию, Браварин не удержался от попреков и произнес: “Ты не думай, что я этой наградой даю тебе индульгенцию на безобразия со сбором лома цветных металлов.”

Тенгелия молча получил диплом и с достоинством занял прежнее место слегка улыбаясь снисходительно хитроватой беззлобной улыбкой, крепко стоящего хозяина дела.

Скульптора мэр наградил с проблеском благодарности за работу, которую горожане сразу восприняли, как будто она стоит уже здесь сотню лет, понимая что Михаил Ульгачев практически подарил скульптуру городу, с пафосом произнес: “Я вас поздравляю с творческой удачей, вы создали образ поэта в чем-то затмивший столичную скульптуру. Так, и желаю дальнейших успехов в этом деле”.

Сорока вновь войдя в роль бесшабашного пастуха громко, как только закончил мэр, бросил реплику:
- Михаилу-то бы деньжат подбросить, а то как мэр заявил что все финансирование берет администрация на себя, пожертвования жителей резко сократились.
- Да ладно тебе, Сережа. - улыбаясь улыбкою мастера знающего себе цену, снисходительно одернул Сороку Ульгачев.

После окончания церемонии вручения наград оператор будто испарился, Сорока встал и решительно подошел к мэру, глядя прямо в глаза, спросил:
- Николай Владимирович, вы что Удалевича уже наградили?
- Нет. - растерянно ответил Скелетов за Браварина.
- Так, а что он у нас участвовал в создании памятника? - жестко спросил мэр.
- Нет. - тихо прошептал на ухо Скелетову Бажанка.

Лицо Петра Николаевича, вытянувшееся в сторону мэра заблестело подобострастием, словно его окунули в растительное масло, и он промямлил: “Какое там, Николай Владимирович.”
Сорока не унимался:
- Николай Владимирович, благодаря этому имени я открывал свободно все двери, особенно руководителей. Из всех членов Союза писателей только Удалевич не убоялся выглядеть легкомысленным романтиком, и на всех уровнях власти отстаивал идею установки памятника Пушкину в Барнауле.
- Так, но тебе я свои двери и без Удалевича открывал.
- Да не совсем так, Николай Владимирович... - Скелетов взял Сороку за локоть и повел на выход, приговаривая:
- Пойдем, дорогой, пойдем мэр опаздывает на коллегию, его там люди ждут.

В приемной Сороку подозвала секретарша, почти полностью загораживавшая своим огромным туловищем все пространство за столом, скрипучим голосом попросила: “Распишитесь, пожалуйста”.

В графе значилось “четыреста рублей”. Сорока достал из конверта деньги, пересчитал, удивленно изрек: - Тут написано четыреста, а в конверте только триста семьдесят рублей.
- А гвоздичка? Она по-вашему даром досталась администрации города?

Не став уточнять, даром не даром, Сорока как и все расписался и вышел из мэрии с твердым намерением: “Напишу письмо на имя главы городского самоуправления. - последнее слово произнеся. - Самоуправства”.