1155

                ***

   В трусах мужики в барабаны били, и я восстановил всю цепочку: мужики при параде скрипку пилили, мужики без парада били ложкой в тарелки и той же скрипкой разбивали орехи, трусатые, значит, барабан раздобыли, а дальше действие протекало за кадром и спущенным занавесом, говорят, что после того как Бог из ребра жену сотворил, голые мужики долго дули в волосатые трубы...

                ***

   «****овать - всё равно, что пьянствовать - я не могу себе это позволить, сегодня - это исключение, да и выпили мы немного - творчество, только творчество, с полным прилежанием - черт, темно, никак ключом в дырку не попаду - и любовь, чтобы взаимопонимание было - ты понимаешь? - а иначе всё муторно и ненадежно. Ну, зайди,  но, пойми, это лишь исключение...»

                ***

 Мне приснился холм, всего лишь холм; вернее - предчувствие холма, припухлость, несколько извивов, переливов: буроватое и пустынное место это выглядело столь  метафизично, что хотелось застыть на нем на такие два часа, что как века, а в следующем тысячелетии даже строить город и подниматься на зеленую вершину...

                ***

   Приснилось, что океаны соленые - это стихи, и я на паруснике плыву по самому далекому полинезийскому морю, лицезрю чудеса и закаты и мучительно думаю, как же переварить мне все впечатления, не сливая еще и  соленую воду… Надо, наверное, плыть, создавая из воздуха ветер, но куда плыть и как, когда даже самое далекое море уже индустриально насквозь, на всю глубину, потому что и здесь - прямо в море - по японской лицензии заводов настроили и теперь это как новые джунгли в море стихов, что, газуя, пузырьками покрылись, а у меня на паруснике всей команды - два человека, считая меня за команду, а брата - за человека, хотя он и не пишет стихов...

                ***

   Увлекался я вкусом, цветом и динамизмом, а также, как ни удивительно, скелетом, но вот заметил я, шествуя как позвоночник одиноким и вновь как стеклышко разбитым, двух парней беседующих - один из них гулял с ребенком, а другой с собакой: в глазах у них напиток был не слишком вкусный, интересный, но в фигурах тел была такая прочность, что я, признаться, зауважал и позавидовал: вот, быть бы мне напитком в крепкой чаше, каменной, чтобы не разбиваться никогда. Тогда б я чаном был и ко мне с ложками целая армия сбежалась, не то бы было, что есть вот в сей момент, когда я так пуст, что даже сам голоден, а всё хорошее мое с  собачьими какашками  смешалось...