1162

Рисунок 00г: Продольный пейзаж

    ***

Те, кто с пулеметами, в отличнейших фраках на асфальтированном поле, а те, кто за любовь, в робах, в бескозырках, с криками «ура» и в помещениях отличнейшей трехкомнатной квартиры, которую, правда, нам снова  разбомбили…

                ***

Люди к нему вполоборота. Прохладны, двусмысленны, делают вид, что, что готовы помочь, а сами желают измучить. И жившая с ним  сначала думала, что любит его, а теперь, вытаращив глаза, уверяет всех, что «он – человек трагический»…

«Скепсис заполнил сердца так, что голова над сей едкой жидкостью под самым потолком в каком-то патрубке или извилине…

 И все такие, лезут на горы всем океаном, потопом, чтобы не выжили даже те, кто взобрался на горы, ведя за собой не людей, а сдружившихся льва и ягненка, а за пазухой укрывая белого голубя…

                ***

Зимой в пустой электричке – шум поезда и синие морозы. Летом на одичавшей даче – жара, сухой сорняк по пояс. В такие хочется места, хотя домашний вид из окна  - нежные стволы и мистические красные стены, от которых я всё время отъезжаю почему-то в средневековую Англию - но как попасть на дачу без электрички и куда можно поехать безнадежной зимой, да так, чтобы повсюду не сидеть в одиночку, человеком из будущего или уехавшим в сторону…

                ***

Иногда она как разбойник в черной шляпе, а иногда – поэт, нежная девочка, хотя обычно слишком добра и болтлива для разбойника и немного  стара для девочки. И другая не хуже, нелегко описать ее тотчас же, но важно, что и к ней мне совсем нетрудно испытать нежные чувства, благо что и она ко мне более чем расположена. Наверное, это началось с того, что горячая волна прошла бы по телу и я пустился в откровенности, и в выпрашивание понимания. «Ах, если бы ты понимала меня, то не пришлось бы тебе без взаимности столько времени мучаться. Понимаешь, я не люблю болтовни – жил вместе с матерью и было ужасно – и мне нужны помощь и понимание. А понять меня так же трудно, как кому-то  девственности лишиться, поэтому тут без большой любви никуда…»

                ***

Христос воскрес, а я не воскрес, но все-таки в гробу улыбался. И ножками легонько сучил, представляя, как Христос взбирался на гору в сад Елеонский, объявленный раем. И руки хотел развести для любви и креста, хотя мне уже и вырыли яму…