Кочерга

Кочерга стояла в углу, возле раковины, в которой лежала  немытая со вчера посуда.  В интерьере современной городской квартиры этот предмет казался совершенно лишним, неуместным  и казалось, всем своим видом просил, даже требовал, чтобы его убрали в самый дальний шкаф или тумбочку, поближе к мусорному ведру и подальше от любопытных глаз. Его архаичность и вычурная простота, продиктованная узкой функциональной направленностью, никак не вписывались в сверкающую пластиковым покрытием кухню, то тут, то там разбавленную проплешинами сверкающего хрома и нержавейки, холодными жидкокристаллическими  зрачками дремлющей бытовой техники и артхаусными картинами в тонких деревянных рамках.
Нельзя сказать, что кочерга была грязной или уродливой, напротив, её черное тело, при определенном желании, можно было выдать за благородную вороненую сталь, если не обращать внимания на характерные чугунные наплывы и неровности. Можно было найти для неё массу полезных применений, послуживших бы оправданием её присутствия здесь, но именно эти оправдания и убили бы сами себя, обнаружив некое несовершенство и неполноценность обстановки, требующей наличия столь  потерянного во времени атрибута человеческого существования.   Кочерга смотрелась как печеная картофелина, воткнутая в бок нежно-белого творожного торта, с маленькими кубиками груши под легким кремом. Отдельно от торта вещь, несомненно, вкусная, но совершенно ненужная в сочетании с ним.
Анна смотрела на кочергу и в который раз думала, что нужно, наконец, выбросить её. Выбросить подальше, так, чтобы потерять малейшую возможность найти её и принести обратно, как это уже бывало не один раз, когда Анна под покровом вечерней темноты перерывала содержимое мусорного бака, задыхаясь от зловония, стыда и страха одновременно. Затем бегом возвращалась в квартиру, прижимая кочергу к груди, отмывала, протирала полотенцем и  даже сушила феном, чтобы успеть подготовить её к выходу в свет.  Мокрый чугун, как оказалось, не только доставляет массу неприятных ощущений, если сидеть на нем голышом, но и очень серьезно снижает летные свойства. Не будучи экспертом по аэродинамике, Анна получала необходимые знания исключительно опытным путем, а значит не понарошку рисковала собственным здоровьем и даже жизнью. Попав как-то ночью под проливной дождь, Анна очень быстро осознала, что управлять сухой и мокрой кочергой это две совершенно несопоставимые по сложности вещи и вовсе не следует подвергать себя любимую излишнему риску по своей же собственной глупости. С тех пор перед каждым вылетом кочерга всегда была приведена в состояние максимально высушенное и слегка подогретое кондиционером или феном, чтобы, пардон, не застудить интимно-важные для любой женщины места.
Мысли о том, что кочергу стоит выкинуть посещали Анну не столь часто, как пристало бы им посещать воспитанную девушку, очередным тяжёлым похмельным утром вспоминающую все прелести вчерашнего вечера. И пусть кочерга была виновата не более чем, например, такси, которое можно было заказать для того, чтобы приехать на праздник, напиться там до зеленых бубликов и утром ругать таксиста за то, что он, такая сволочь, привез тебя туда и сегодня тебе так плохо, но все же формальный повод был. Гораздо чаще Анна решалась сменить своего «крылатого скакуна» на более удобного, легкого и современного и даже регулярно наведывалась в хозяйственные магазины, в поисках чего-то – ах, такого, такого… Но ни одна метла, веник или даже  щетка не привлекали её внимания настолько, чтобы решиться на смену своего привычного вида транспорта.
К тому же Анна сильно подозревала, что некоторые другие ведьмы, например Альбина, коммерческий директор крупнейшего торгового центра в городе отслеживала появление на рынке новых и эксклюзивных моделей, не допуская их продажи прямым конкуренткам. Поэтому Анна посещала только небольшие магазинчики, но и там, видимо, кто-то более ловкий и пронырливый успевал побывать раньше. Поэтому ничего интересного Анне не попадалось.
В итоге Анна плюнула на моду и прилетала на шабаш на своем проверенном временем, классическом концепт-каре, вызывавшем у остальных завсегдатаев смешанные чувства, что-то вроде удивления, приправленного завистью, но с легким налетом плесени из благородного презрения к брутальному антиквариату. Кочерга не отличалась особым изяществом и совсем уж не имела налета гламурности, зато солидностью и уверенностью от неё веяло за версту. Она была этаким крейсером среди нарядных прогулочных яхт и сверкающих разноцветными огнями круизных теплоходов, тяжелым, неповоротливым, даже неказистым, но ощутимо опасным, поскольку никто не мог с уверенностью сказать – списан ли он с боевого дежурства или в его стволах ещё заложена парочка полновесных аргументов.
Давно канули в Лету времена, когда ведьмы собирались для своих игрищ на безлюдных, затерянных в дремучих лесах полянах, до которых приходилось добираться по нескольку часов, болотах, пустырях или других аналогах знаменитой Лысой горы. Современный шабаш был более похож на корпоративные вечеринки какого-нибудь модельного агентства или модного журнала, с подавляющим количественным преимуществом женского состава. Арендовался ночной клуб, дискотека или даже складское помещение, благо ведьмы имели возможности обеспечить успешное проведение любых переговоров, специалисты отводили любопытные взгляды охранными заклятиями, помещение оборудовалось всем необходимым и гуляй – не хочу! С хозяевами проблем не возникало, с милицией тем более – всё было чинно и благополучно, по крайней мере внешне, а во внутренние дела особо никого не посвящали.
Анна прибывала  в самый разгар шабаша. Она не была одиночкой, но особо и не сходилась с кем-то – ей это не было нужно. Уверенная, успешная, знакомая с нужными людьми и уважаемая ими, Анна имела  возможность несколько манкировать традиционными правилами поведения, что выражалось, в том числе, и в выборе транспортного средства. Она подлетела солидно, уверенно снижаясь без лишних кругов в воздухе, без шума и свиста, зато с лёгким мерным гудением, которое издавала чугунная кочерга в силу своей конструкции. Затем кочерга зависала в воздухе и Анна легко спрыгивала с неё на посадочную площадку, чуть вздрагивая от прикосновения обнаженных ступней к холодному полу. Кочерга плавно опускалась следом, чуть звякнув металлом, Анна подхватывала её за изящно изогнутое кольцо и как заправский лондонский денди, вооруженный тростью из красного бука, направлялась в клуб. Там она сдавала кочергу в гардероб и спокойно отправлялась развлекаться. Ещё одно неоспоримое преимущество её транспортного средства заключалось в том, что никакая завистница не смогла бы его испортить – согнуть такую кочергу вряд ли мог бы даже Гримсби Ройлотт.
Сегодня шабаш должен был состояться на загородной базе отдыха. Зимой на ней отдыхали лыжники, а летом любой, кто мог оплатить это весьма не дешёвое удовольствие. Ведьмы, в силу очевидных причин занимавшие не последнее место в жизни, естественно, могли. Чистый воздух, сосновый бор, река и прочие прелести почти дикой природы положительно влияли не только на человеческие организмы и любая уважающая себя ведьма была совсем не против отдыха в экологически чистом месте.
Собиралась Анна недолго. Ритуал подготовки ведьмы к полёту, столь бесцеремонно раскрытый читателю покойным ныне писателем  Булгаковым, не претерпел особых изменений. Анна скинула домашний халат и взяла с полки коробочку с кремом из лесных трав. Коробочка, правда, не была золотой, но вычурность и пижонство Анне были совершенно чужды. Почерпнув немного желтоватого крема пальцами, Анна начала втирать его в кожу, попутно прислушиваясь к своим ощущениям. Ощущения всегда разнились, иногда Анне казалось, что её тело наполняется чистой бодростью и свежестью, когда по телу пробегает бесчисленная армия маленьких невидимых существ, покалывающих её тонкими иголочками, но совсем не больно, а приятно, как пощипывают язык пузырьки газа в сладкой малиновой газировке. Иногда вместо иголок появлялись невидимые лепестки роз, ласкавшие её тело, нежно, мягко, успевая прикоснуться к нему везде и сразу, вызывая истому и желание. Иногда к ним примешивалось непонятное чувство то ли полёта, то ли падения, когда перехватывает дух и кажется, что вот-вот она взорвется изнутри, но вместе с тем не было никакого страха, а было только ощущение восторга и какого-то внутреннего ликования. Тело наливалось легким сиянием, упругостью, расцветало и молодело на глазах, хотя, казалось, куда еще молодеть и без того красивой и цветущей женщине.
Через несколько мгновений Анна уже скользила высоко над землей.  Вид обнаженной, сияющей в свете Луны женщины, летящей на кочерге, мог бы существенно пополнить расходные статьи многих домов для умалишенных, но, благо, ведьмы умели заботиться как о психике людей, так и о своей собственной безопасности. Анна была невидима для посторонних глаз. Сейчас для этого не требовалось даже произносить какие-то специальные слова или заклинания – все делал крем.
Анна путешествовала  на кочерге «посадкой всадницы» - свесив ноги на один бок, поскольку была полностью согласно с князем Урусовым в том, что «это неэстетично, негигиенично и не вызывается никакой необходимостью». Впрочем, так летали почти все ведьмы, не важно, что у них было «под уздой». Летать на метле верхом пусть пробуют мужчины ну или юные волшебницы из Хогвардса. Одной рукой Анна держалась за согнутый под прямым углом конец кочерги, который служил великолепным правИлом, второй рукой за кольцо на другом конце. Лететь было удобно, кочерга четко слушалась руля, погода была самая что ни на есть летняя и лётная, а что ещё надо, чтобы получить удовольствие от полёта?
Иногда Анна снижалась, чтобы со свистом попетлять между телеграфных столбов, такой своего рода слалом, заложить вираж вокруг какого-нибудь памятника или пронестись снизу вверх вдоль стрелы башенного крана. Всё это были такие маленькие развлечения, приводившие её в тонус перед развлечениями совсем другого плана. Вот и сегодня, уже практически за городом, Анна завернула на строительство какого-то нового микрорайона, где можно было поноситься между недостроенных «свечек» многоэтажек, кранов, экскаваторов и осветительных мачт. Заложив несколько крутых виражей, даже удивительных для её тяжелой и совсем не гоночной «машины», Анна внезапно увидела работающий гусеничный кран, машинист которого по известным только ему причинам не закончил рабочий день вместе с остальными рабочими.  Громко урча дизелем, кран медленно поворачивал свою башню на подвижной платформе, освещая место работы установленным на кабине мощным прожектором.
Зависнув в воздухе, Анна внезапно захотела более острых ощущений. Одно дело летать между мертвых строений и спящих механизмов и совсем другое – пролететь между движущейся стрелой работающего крана и кабиной машиниста. Это должен быть такой риск, такая проверка её летных навыков и, в то же  время такой адреналин и кайф, что отказаться от этого Анна не могла. Не каждую ночь попадаются работающие краны. Анна не боялась, что крановщик  сможет заметить её, для этого необходимо было сначала испариться крему, а происходило это лишь с наступлением утра, когда его магическая сила сходила на нет. Бывали случаи, когда чересчур перепившие ведьмы были обнаружены спящими в каком-нибудь парке, совершенно обнаженными и беззащитными, но как-то так везло, что нашедшие их оказывались сердобольными и порядочными людьми, особенно после традиционной в таком случае истории об ограблении и изнасиловании. «Бедную девушку» одевали, отпаивали горячим чаем и отпускали восвояси, наслушавшись отказов от предлагаемой помощи и обещаний обязательно обратиться в милицию.
Подобного Анна никогда не боялась – она умела держать себя в руках и не перебирала с алкоголем свыше нормы. Накрыв ладонью холодное чугунное кольцо кочерги Анна спикировала вниз. Умело повернув, она пронеслась вокруг крана и скользнула под стрелу. Тут нужно было мгновенно реагировать и успевать вовремя развернуться, чтобы не врезаться в движущуюся металлическую поверхность или не попасть между натянутых строп. Описав восьмерку вокруг стрелы, Анна скользнула вниз,  вдоль стальных канатов, удерживавших на мощном крюке круглую металлическую шайбу с налипшими на неё стальными и чугунными обломками.
Когда Анна поняла, что случилось – было поздно.
Сила промышленного электромагнита рванула кочергу к себе. Анну развернуло в воздухе и бросило прямо на ржавый, с облезшей краской бок шайбы. Анна ударилась телом об острые, твердые стальные обломки и задохнулась от боли. Пальцы левой руки намертво прижало прилипшей к магниту кочергой. Стрела крана продолжала медленно поворачиваться в воздухе, перенося вместе с грузом невидимое тело молодой женщины, прижатое к нагромождению металлолома. Вцепившись свободной рукой в обрезок рельса, Анна пыталась выдернуть вторую, уже сломанную руку из-под кочерги, видя, как сквозь разорванную на локте кожу выпирает обломок кости и льётся неестественно красная, искрящаяся кровь.
Анна закричала - дико, отчаянно, страшно. Но ревущий дизель с легкостью перекрыл звук её голоса. Стрела остановилась. Шайба качнулась в воздухе и в этот момент Анна вырвала искореженные сломанные пальцы из-под приставшей к магниту кочерги. И полетела вниз.
Её тонкое тело перевернулось в воздухе и ударилось о землю, перемешанную со строительным мусором. Сломанная рука оказалась прижатой к земле и Анна снова закричала, успела повернуться на спину, уже не чувствуя как в спину ей впиваются металлические и каменные обломки. Но она успела увидеть, как сверху на неё падает, с грохотом и лязгом, закрывая собой все, груда ржавого искореженного металлолома, среди которого находится её верная  добрая кочерга.