Цикл Картинки

                ВСТРЕЧА НА ОПУШКЕ

Большой майский жук лениво сидел на цветах сирени, изредка перебирая суставчатыми лапками и шевеля длинными усами, словно пловец, который плывёт, разводя в воде руками в разные стороны. Хитиновый панцирь переливался яркими оттенками зелёных и синих тонов. Казалось, что жук уставился прямо в нежный фиолетовый цветок и ничего не замечает, что делается вокруг него. Конечно же, это было не так. На осину, что росла по соседству с сиреневым кустом, уселась большущая ворона. Может, решила отдохнуть от полётов, а может ещё для чего. Нервно зашевелив усами, жук ретировался под листья и там исчез.
    Я вздохнул, и решил, уже было отойти от куста, но не удержался и понюхал цветок. Сильный и приятный аромат располагал к спокойствию. Прикрыв глаза, я тихо стоял у куста. Посторонний шорох отвлёк от мечтаний и, встрепенувшись, я взглянул на ворону. Она сидела, нахохлившись, глядя на меня так, словно застала меня на месте преступления. Вдруг она громко и неприятно каркнула, мгновенно согнав с меня остатки грёз. Только вот этого тоскливого соседства и не хватало. Подняв с земли камень, я швырнул его в птицу. Но это её ничуть не испугало, да и камень пролетел от неё не так уж близко. Она лишь злобно глянула на меня и щёлкнула длинным и острым клювом. Огляделся. Опушка, где стоял, была небольшая. Слева со стороны реки, был лес с густым подростом, справа же те самые черёмухи, Под которыми я решил накопать дождевых червей для рыбалки. За черёмухами вилась рыбацкая тропка, где лежали мои невидимые теперь удочки. Вдруг в прогалине меж деревьев, раздался шорох, и на опушку невдалеке от меня, вышел огромный лось. Во всём его облике чувствовалась могучая сила. Под шкурой перекатывались мышцы при каждом движении и, не смотря на свой внушительный вес, лось словно бы тёк как вода или же тихо летел над травой, завораживая своей грацией. Я видел и раньше лосей, но не так близко, поэтому скажу, испугался, что греха таить. Да и ворона снялась с ветки с протяжным криком и тяжело полетела  в сторону реки.    Хоть я и замер от страха и почти не дышал, лось сразу заметил меня и, повернув голову, увенчанную огромными, похожими на большие растопыренные ладони, рогами, взглянул мне прямо в глаза. Оробев ещё больше, и мечтая стать как можно меньше и незаметнее, я во все глаза смотрел на него. Никогда прежде мне не доводилось видеть такого взгляда. Огромные, с большую спелую сливу, глаза смотрели на меня спокойно и строго. По этому взгляду я понял, что не тронет он меня, не затопчет и не вскинет на рога. Хотя мог бы… Мог бы… Робость, куда-то исчезла, разглядывая, его я понимал, что передо мною стоит достойный сын этого леса. Своим взглядом лось говорил мне, что на этой опушке хватит места нам обоим. Вдруг разрушив наш немой диалог, до меня донёсся звук далёкого выстрела. Лось вздрогнул и прянул ушами, раздувая ноздри. Печально посмотрев на меня, как будто хотел сказать, что-то очень важное, он повернулся и исчез в зелёном подросте. Я так и стоял неподвижно с нарастающим чувством утраты. Перед взором всё ещё плыл его добрый взгляд, когда вспомнились слова, которые однажды говорил мне отец. Тогда мальцом я их не понял и, сделав умное лицо, не стал переспрашивать. Он сказал: «Дети лесов и полей намного добрее детей человеческих».
    Именно сейчас, здесь на опушке, до меня  в полной мере дошёл смысл этого изречения.  Мне сразу стало грустно и как-то не по себе. Я вышел на тропинку, подобрал удочки и зашагал к реке, вспоминая красивые и печальные глаза могучего зверя, которому нет покоя в собственном лесу.



                СУРКИ

Стоял жаркий июльский полдень. В расплавленном солнцем воздухе, пели свои песни неутомимые жаворонки. Карась перестал клевать. Поплавок лишь изредка подёргивался, напоминая о том, что рыба всё же есть в этом озере. Я решил переехать на другое озеро, которое располагалось в полукилометре от Верблюд-горы, недалеко от посёлка Донское. – Может быть, на том озере клёв карася получше: с надеждой думал я. Ещё то озеро привлекало меня тем, что вокруг него тесно росли деревья, давая густую тень, так необходимую сейчас мне. Недолго думая сложил «телескопичку» и, собрав нехитрый рыбацкий скарб, уместил его в багажник скутера.
   Тихо урча скутер, катился по еле заметной рыбацкой дороге. Поднявшись на пригорок, я вдруг невдалеке, метрах в пятнадцати от себя увидел возле норы сурка. Похоже на то, что зверёк не обладает хорошим слухом и, лишь увидев меня мгновенно встав столбиком, испуганно свистнул. Поэтому, правильнее будет сказать, что сначала я услышал его. Поздно заметив меня сурок, теперь, заполошно орал: - Кви-квить, кви-квить, при этом смотрел вовсе не на меня, а куда-то в сторону. Проследив за его взглядом, я понял его тревогу. Метрах в пятидесяти, повинуясь хриплому «кви-квить» спешили к норе шестеро сурчат, которых настойчиво подгоняла «мамаша». Причём «мамаша» бежала замыкающей, и мне казалось, что она что-то тревожно лопочет своим детям, явно поторапливая и подгоняя своё потомство. До норы, сурчиному семейству оставалось уже метров пять не более, и «папаша» (такие прозвища я им дал), перестав истошно орать, покосился на меня. Это был крупный и красивый самец. Длинна его тела составляла примерно сантиметров шестьдесят, шерсть отливала золотыми блёстками на солнце, а крупный блестящий глаз тревожно и не мигая, взирал на меня. Остановив на пригорке скутер и заглушив мотор, я неподвижно застыл, наблюдая за сурками. Наконец, неосмотрительно удалившееся от убежища семейство, добралось до норы, позволив рассмотреть себя. Не мешкая, дети ныряли в нору, по очереди, за ними скрылась и «мамаша». Опустив передние лапы на землю и, сгорбившись, самец уже без страха взглянул на меня блестящими бусинами крупных, красивых глаз и, как мне показалось, благодарно пискнул, выражая свою благодарность толи мне, толи своему сурчинному Богу, за то, что всё так благополучно закончилось, исчез в норе.
Наверное, благодарность была адресована всё же мне, потому, что настроение моё, слегка угнетённое неудачным клёвом, резко поднялось и я, напевая песенку, покатил дальше к лесному озеру, невольно сравнивая сурков с людьми. Попутно любуясь, привычной с детства неброской красотой родного Кувандыкского края.

             

                ЛЮБОВЬ СЛЕПА

Однажды Земля родила родничок, малюсенький и крохотный, выдавив его из себя между двух валунов. Порадовалась ему, его кристальной воде на вкус особенно нежной и вкусной, и тут же дала, непоседе женское имя, «Струйка». Родничок, осознав в себе женское начало, стал бурлить и плескаться, маленькими фонтанчиками, обильно окропив валуны, меж которыми родился. Нет, не родился, а родилась – весело подумала Струйка. С улыбкой глядя на Струйку, Земля сказала: - Набирай силу дочка, и понапрасну не разбрызгивай её, однажды наступит в твоей жизни особенный случай, когда тебе понадобится вся твоя сила, вот тогда и воспользуешься ею. Сказав это, Земля предоставила Струйке, заботиться о себе самой. Поскучав в одиночестве, Струйка принялась заполнять небольшую впадинку но, вспомнив наставление матери-Земли, стала беречь силы. Шло время, впадинка превратилась в небольшое озерко, невероятной красоты. Рядом с валунами, вырос небольшой дубок, давая тень родничку. В основном Струйка спала в тени дубка, просыпаясь лишь тогда, когда на гладь её озера прилетала пара лебедей. Они плескались, резвились, радовались друг другу и окружающей их красоте. Глядя на них, Струйка понимала, что это два отдельных друг от друга индивида, каждый со своим характером и повадками. Что же их держит, почему они всегда вместе? Думала она. И всегда так радуются друг другу? Тут же она вспомнила, что вот так играя, к озеру выскочила пара волков, испив воды и порезвившись, они удалились…
 Накупавшись вволю, лебеди уселись на валуны приглаживая и без того гладкое оперение. Струйка, мучимая любопытством осмелилась заговорить с красивыми птицами. Почему вы всегда вдвоём? Почему такая искромётная радость между вами, чему вы так рады? Я видела множество птиц и одиноких и в стаях, но вы какие-то особенные, при виде вас, и мне становится радостно.  Что это? Лебеди долго смеялись, как будто Струйка сказала нечто смешное. Но потом лебедь, восторженно глядя на лебёдушку,  ответил: - Это любовь! Мы просто любим, друг друга, и даже не можем помыслить расстаться хоть на малое время. Когда мы вместе, наши души переполняет радостный восторг, но если разлучить, то жизнь у нас кончится сразу, но начнётся горькое существование, в сером мире, где есть все, но нет любимой. Попрощавшись, лебеди улетели, а Струйка начала замечать. Как буйный ветер заигрывает с облаками, как смотрят звёзды на луну, а солнце на землю, точно так же, как лебедь на лебёдушку. И ей страстно захотелось любить. У неё было много друзей, лебеди, волки и могучий лось. Однажды пришёл человек, искупавшись в озере, он подошёл и припал прямо к ней губами, а затем выковырял камень, который лежал, у неё на дороге постоянно мешая. Почувствовав облегчение, Струйка, вздрогнув, затрепетала, о ней заботится он. Может это Любовь! А человек присев на валун, долго сидел на нём, погружённый в созерцание красоты этого места. Думая о чём-то своём он, больше так и не обратил на неё внимание. Шли дни, но Струйка не находила того, кто с ней мог бы просто, хотя бы подольше бывать. Могучий лось, услышав её предложение, только фыркнул, смешно оттопырив губу и не сказав ничего, величественно удалился. Отчаявшись, Струйка уже никого не ждала, решив, что её просто никто не хочет, или не может любить. Но вот однажды на озеро пришёл молодой кабанчик, утолив жажду, он попросил у неё разрешения искупаться, она равнодушно разрешила. Накупавшись, он подошёл к Струйке и заговорил с нею. Соскучившись по общению, Струйка откликнулась, и они долго разговаривали ни о чём, шутили и смеялись. Настала ночь, и Кабанчик хотел удалиться, но Струйка предложила ему остаться. Он с видимой радостью принял её предложение. Дни шли за днями, Кабанчик отлучался в лес только покушать и вновь возвращался к Струйке. Это любовь восторгалась она, полностью отдавшись новому чувству, ничего не замечая вокруг. Не обращала внимания на то, что её друг изрыл своим прекрасным пятаком, весь берег, что вода в озере замутилась и потеряла свою кристальность и неповторимый вкус. Не замечала она и то, что старые друзья, почему-то не наведываются к ней, а лебеди однажды прилетев, так и не решились, опуститься на воду и печально попрощавшись с ней, улетели куда-то на восток. Ну и пусть думала Струйка, зато у меня есть любимый, и я так сильно его люблю, а он меня. Вот только почему-то в лесу он задерживается всё дольше и дольше. Раньше он так долго не отсутствовал, с тоской думала Струйка, глядя на звёзды. Ах, вот и он? Но что это, не один? Кабанчик подбежал к ней и весело сказал: - Это мои друзья, разреши им тоже искупаться. Струйка разрешила, ласково глядя на любимого. Теперь Кабанчик больше времени проводил с друзьями, а однажды после долгого отсутствия привёл с собою целое стадо, кабанов и свинок с поросятами. Уже не спрашивая у неё разрешения, самовольно пустил всё стадо купаться. На всех воды не хватало и Струйке пришлось течь быстрее и быстрее, но в озере не становилось больше воды. Кабанчик подошёл к ней и, глядя печальным взором, сказал, что вынужден покинуть её, потому как не хватает ему воды. Она любила Кабанчика, поэтому собрав все силы, заструилась, брызнула фонтанчиком. Купайся милый, купайся! Видно про этот случай упоминала мать-Земля.
   Силы иссякли внезапно и неожиданно. Как ни старалась она, так и не смогла дать воды больше, чем тонюсенькой струйкой. Кабаны нагло ложились прямо на неё, закрывая ход и без того мизерной воде. Струйка уже не радовалась ничему, просто пыталась выжить. Но вскоре  настал день, когда кабаны покинули её. Подошёл Кабанчик, с сожалением разглядывая её, молча, опорожнился промеж валунов, и весело ускакал вслед за стадом.
Очень медленно пробивалась Струйка вверх, через утоптанную грязь и зловонный навоз. Пробилась каплею, на миг увидела всю округу и ужаснулась – Вместо чистого озера вонючее болото с отравленной водой. Ни травинки, ни камыша, даже лягушек нет, только ядовитая грязь. Подрытый кабанами дубок, был в таком же плачевном состоянии, как и сама Струйка. Нет, не любил он меня, пришло к ней позднее озарение, и другие кабаны не любили. Им просто надо было купаться вот и всё. Ещё одна капля пробилась на поверхность, словно слеза но, попав в болото, тут, же  превратилась в яд.
Со временем Струйка, скопив силы, всё же пробилась тоненьким ручейком, но оживить загаженный облик было невозможно. Так и сверкала чудо - ниточкой посреди мёртвого болота. Пролетавший мимо Ветер, заметил эту чистую нить и удивился. Спустившись ниже, он вгляделся в суть ручейка, и вдруг заговорил с ней. Предлагая очистить всё вокруг неё. Но Струйка хранила молчание. Что может ветер? Думала она: - Только облака за их пышные формы трогать. А тем временем Ветер закрутился, завыл низким рокотом, превратился в вихрь и стал выдирать куски всего наносного и ненужного. Струйка испугалась, взвизгнула, растрепав ручей по ветру, словно девушка волосы и закрыла глаза, открыв их только тогда,   когда перестал рокотать вихрь. Она увидела чистую впадинку без следов ядовитой грязи. С валунов, что стояли рядом даже мох был сорван. Голое место, ни травы, ни камыша, всё как то пугающе ново. Пробиваться на поверхность стало легко, но Струйка не спешила, хотя сил у неё было достаточно. Зачем ты помог мне Ветер? Спросила она. – Я разглядел твою чистую суть, за наносным и неправдой, ответил он: - И влюбился в тебя! Давай не жалея сил, откройся мне на встречу, я буду купаться в тебе – а ты во мне. Ах, опять купаться, ну да, всем вам одного нужно, подумала Струйка, а вслух сказала: - Был тут у меня один, кабанчик, тоже всё купаться любил, а потом целое стадо привёл! – Никаких свиней я не подпущу и близко, рокотнул Ветер. А струйка и не сомневалась в этом, однажды ощутив на себе силу ветра, и не смотря на то что, он помог ей очиститься, побаивалась его могучей силы. Какая-то её часть радовалась Ветру, внутренняя сила напирала и рвалась к нему, но мысль о том, что покупается и бросит, как Кабанчик, терзала её, мешая всё осмыслить. - Искупайся и уходи, ответила она Ветру. Тот не стал купаться, всё просил открыться ему, просил обняться и соединится сущностью. Но Струйка его не слушала, вспоминая Кабанчика, не со злом и не с любовью, а равнодушно. Долго ещё Ветер шептал какие-то слова, умолял, взвиваясь и вновь опускаясь к ней, но тщетно. Вскоре он с явным сожалением потянулся ввысь. До Струйки долетели его последние слова, наполненные печалью и тоской: - Каждому отпущено, время любить, и как жаль, что оно пройдёт у нас просто так, потому что великое Время даёт себя, одинаково двоим на любовь, и если они не смогли договориться, то это время для обоих потерянно навсегда. Последнее дуновение Ветра уже давно исчезло, но Струйка никак не могла понять, смысл брошенной им фразы. Неужто, если бы нам Время отпустило на любовь год, а мы бы не смогли использовать этот шанс, то я, за этот год не смогу полюбить никого? И он тоже? Это, наверное, выдумка, успокаивала она себя. Но внутренняя её сила сожалела о том что ветер так быстро по её мнению ушел, и не нашёл  тех нужных слов, которые были ей необходимы. Как жаль! Хотя она тоже явственно видела его чистую суть, да что теперь сожалеть, я уже сама в силах, и она выплеснула свою искристую воду высоким и красивым фонтаном. Жаль, что Ветер этого не видит, подумалось ей. Вскоре вновь образовалось чистое озеро. Струйка давно успокоилась и текла как обычно. Вырванный Ветром сухой дубок видимо оставил корешок, и от него пошёл росточек. По берегам стал пробиваться камыш и травка. Всё как прежде, с грустью подумала Струйка, глядя на своё возрождение, но вдруг она увидела Кабанчика, который тяжело приближался к ней, прихрамывая. "Здравствуй Струйка" - тихо произнёс он, глядя на неё ласковым взглядом: "Разреши мне, пожалуйста, искупаться…".


Рецензии