Колымский самородок. случай на зимней рыбалке

      
Проснулся я среди ночи от стука собственных зубов. Холодрыга в нашей рыбачьей палатке страшная,- дрова в буржуйке давно прогорели и шестидесятиградусный мороз свободно проникал сквозь брезентовую ткань и гулял по палатке, как ему вздумается.
Супротив меня на таком же точно лежаке спал мой приятель Иван Стешнёв. Покряхтывал от холода, словно медведь в берлоге. Терпеливый и ленивый до невозможности. Скорее ноги протянет, чем дотянется рукой до полена. Я не раз выговаривал приятелю:
- Хотя бы раз первым проснулся, подкинул дровишек в буржуйку.
- Чай мы не в Сочах. Можно маленько и помёрзнуть,- нехотя, скрипучим баритоном сквозь дрёму процедит Иван и продолжает спать, как ни в чём не бывало. Настоящий медведь ! Знать бы такое дело, разве я согласился бы мастерить двухместную палатку. У всех рыбаков одноместные. Оно, конечно, вдвоем вроде бы сподручнее: пока один заготавливает дрова(рыбачим по несколько суток), другой - пешнёй долбит лунки в двухметровом льду. Лунки большие: пятьдесят на пятьдесят. Иной читатель сейчас ухмыльнётся в мою сторону, скажет:”Во мужик гнёт на холодную! Акул что ли в Колыме ловят в такие лунки?”Нет, конечно. Рыба как рыба. Но, во- первых, в двухметровом льду меньше лунку и не продолбишь,- как будешь чистить ото льда? Во- вторых, и это главное, прелесть зимней рыбалки на Колыме заключается именно в этом. Сидишь в палатке перед лункой, словно на огромном аквариуме. Вода колымская чиста, как слеза младенца. Водоросли совершенно отсутствуют. На любой глубине всё до мельчайшего камушка видно. С одной стороны ты как бы в магазине: выбирай какую хошь рыбину, а с другой- и облюбованную нужно ухитрится поймать.
Проснулся я среди ночи, зуб на зуб не попадает. Пошарил рукой под лежаком, выбрал дровишки помельче, сунул их в топку, в тлеющие угли. Буржуйка запела, зажурчала жестяной трубой, поднимая над крышей сизый столбик дыма.(Потому- то рыбацкие палатки-домишки на Колыме называют “дымком”).
Заслышав знакомый мотив печурки, Иван покряхтывание сменил на храп, да такой, словно за углом кто- то усердно рвал брезентуху и никак не мог порвать.
Мой сон как рукой сняло. Посмотрел на светящийся циферблат часов. Было три ночи. До утра ещё далеко. Кругом стояла гробовая тишина, присущая только Вечной Мерзлоте. Словно какая- то нечистая сила затаилась до поры до времени и неусыпно стережёт тебя. Лишь изредка Колыма “вздыхала”- это лёд на реке “садился”. Ухнет так это капитально и по руслу долго-долго катится треск льда, постепенно затихая. При каждом “вздохе” реки в тёмной лунке вода загадочно шевелилась. Можно подумать, что там, под водой кто- то живой прячется. Всегда неприятно на это смотреть, аж жуть! а хочется,- вдруг и взаправду там есть кто-то. Знал, что окромя снасти на ловлю налима в лунке ничего нет, но какая- то нечистая сила ткнула меня под локоть, я возьми и загляни в лунку. Глянул и обомлел ! Мать моя Родная ! На дне, за водяными сумерками отчётливо, как на ладони вижу самородок в виде золотой скобы. Никогда я в жизни золотых слитков не видел, хоть и двадцать лет прожил на Колыме.  Наверное поэтому увиденная мною картина аж дух перехватила. Ведь с вечера ничего не было. За ночь стало быть течением притащило. Ничего удивительного. В Колыме золота- грести не перегрести. Вон один рыбак поймал щуку на десять килограммов, а внутри золотой слиток, похожий на блесну и величиной с чайную ложку. “Нет. Мой самородок,-тайно радовался я,- не чета блесне. И рядом не лежала! Вот это повезло ! Слава богу!А то ведь кому не скажи,- смешно получается. Двадцать лет ходить по земле, где моют золото и не найти хотя бы кусочек...Чем я хуже Мишки Крикалёва, нашедшего в прошлом году на полигоне(он бульдозеристом на прииске работает) приличный самородок. На полученные деньги Мишка купил зелёный “Мерседесс”. (Между нами говоря, мне зелёный цвет не нравится. Другое дело голубой ! У моей Мани глаза голубые - голубые, у детишек тоже, да и сам я, видите, голубоглазый. Представляете: на голубом “Мерседессе” да с голубыми глазами ! Шик !)
Склонился над лункой и налюбоваться не могу. Такой самородок разве щука проглотит !Слишком большой и сильно изогнутый. Напоминает собой серп, только без деревянной ручки. Совершенно верно,- лезвие от серпа. Надо же! какие природа заковыки делает.
Размышляя, стал я замечать, что золотая скоба не стоит на месте. Понятное дело, как-то же её сюда притащило. Течение в Колыме сумасшедшее- чёрта притащит. Песок, очевидно, из- под слитка вымывается и скоба незаметно, как часовая стрелка смещается к центру лунки. Надо было спешить и что- то предпринимать.
Снасть, поставленная вчера с вечера на налима подходила для этого как нельзя лучше. На миллиметровой леске тройник, а выше тройника прикреплён свинцовый шар чуть поменьше куриного яйца, чтобы течение не сильно сносило наживку. Достал я эту снасть, сделал её “более послушной”, опустил свинцовый шар почти к самому тройнику, в надежде одним из крючков зацепить скобу. А глубина приличная: метра четыре, а то все и пять будет(рыбачим обычно на ямах). Как не тяжёл свинцовый шар, течение всё же сносило тройник. На скобу моё приспособление не ложилось. Рядышком, в нескольких сантиметрах. Я и так, и эдак. Не получалось. Хорошо, что самородок смещался к центру  и отчаиваться было излишне. Никуда он от меня не денется. Я облегченно вздохнул и только теперь заметил, что руки мои ходуном ходят, а сам взмок, как мышь. То ли оттого,что в палатке был уже “маленький Ташкент”, то ли неожиданная удача разогрела меня изнутри. Снял с гвоздя полотенце, стал вытирать лицо... шею.
“Куда спешить?- утешал я себя.- Никуда самородок не денется. Если бы слиток был прямоугольным или неправильной формы, тогда, как говорится- видит око, да зуб неймёт,- такой предмет никаким крючком не выудишь со дна. А этот нужно только зацепить крючком за середину с внутренней стороны, тяжёлые концы перевесят, опустятся и скоба, как милая, пойдёт “до мэнэ”. Надо только дождаться, когда скобу подтащит к середине лунки”.
А Иван выводил такие рулады, совершенно не ведая о самородке. “Кстати, об Иване, - подумал я.- Брать его в долю или не брать? В принципе он никакого отношения к скобе не имеет. Так это- сбоку припёку. Возьми Ивана в долю,- плакал тогда мой голубой “Мерседесс”. Если делить на двоих, то дай Бог, чтобы на “жигулёнка” хватило и то пятой модели...На красном “жигулёнке”  с голубыми глазами?! Да ни в одни ворота такая картина не лезет”-украдкой вздохнул я, косясь на Ивана. А потом, что моя Маня скажет? У-у-ууу! Лучше и не думать об этом. У неё ж не язык, а бритва,- сразу наголо бреет. Как- то в своём огороде в густом кустарнике я нашёл гнездо с куриными яйцами. Десятка полтора, два  их было. Для меня ясно- яйца не мои ( в том смысле, что мы кур не держим) . Не ты клал, не ты и возьмёшь.Так я полагаю, должно быть. Стал расспрашивать соседей, не их ли куры яйца... того...
- Нет вы видели дурака!- Маня заложила руки "в боки", глаза её сразу позеленели.- Во-о-оо Тюха- Матюха. Ходит спрашивает чьи это яйца! Да какой же дурак от такого добра откажется.
- Мишка Крикалёв сказал, что это его яйца и забрал,- стал оправдываться я.
- Да Крикалёвы в жизни кур не держали. Во дура-аак!
Вообщем, я твёрдо решил Ивана в долю не брать- с какой стати?!
Думки заметно успокоили меня. Разве дрожащими руками вытащил бы я самородок. Как бы не так!
Вот скоба, наконец, сместилась к центру лунки и стала по- моему ещё больше. Сделал попытку( Господи, помоги!) зацепить её. Неудачно. Тройник вроде бы ложится хорошо, но остриё, жало крючка скользит по самородку, ни на мгновение не задерживаясь. Понятно, золото гладкое как голыш. Песком и водой отшлифовало за годы- то. (Какие годы? За века! )Песок плотно прилегает к скобе, даже жало крючка не подсунуть. Вот если бы подковырнуть её, скобу чем- нибудь, слегка приподнять и тогда подсунешь жало крючка. А так она лежит как заколдованная. Была бы арматура или проволока пятиметровая,- другой разговор. Может палку выломать? Лесину на берегу вырубить?  Но как ты её затащишь в лунку?! Или дыру в потолке “дымка” делать и через неё засовывать, или убирать палатку совсем, но тогда в лунке ничего не увидишь. Это пока палатка над лункой стоит, на дне всё до камушка видно. Убери её,- будет темно, как... незнамо как. Кроме того, пока найдёшь подходящую лесину течение сдвинет самородок за край лунки. А край уж вот он.
Размышляя, я беспрестанно пытался зацепить скобу снастью. Пустые хлопоты... Может,  пока не поздно, Ивана разбудить?  Он-  малый башковитый, глядишь, подскажет, что сделать. Чёрт с ним...Нет не с Иваном...с “мерседессом”. Вообще “дулю” можешь получить.
- А?... Что?... Самородок?...- всполошился Иван спросонок.- Где?... - поднялся с лежака, заглянул в лунку. Слипшиеся глаза таращит, ничего не понимая. Стал кулаками их тереть. Потом зачем- то посмотрел на потолок, на жестяную трубу и молча направился к выходу.
- Куда же ты? Помоги...
- Нужда припёрла,- нехотя процедил Иван уже за дверкой палатки.- Выйди тоже на минутку.
-А самородок?- выглянул я в дверку.
- Никуда твой самородок не денется. Глянь луна какая золотистая. Только при шестидесятиградусном морозе такая бывает.
- Ну и что?
- А теперь посмотри на потолок палатки. Между трубой и брезентом щель видишь?
- Вижу,- торопливо перебил я, глядя на потолок.- Причём тут щель? Она не больше сантиметра, а самородок вон какой...
- А то ты не знаешь, как вода увеличивает. На дне хариус один, а вытащишь- смотрится иначе.То же самое с лунным отражением.
- Ну хорошо, -не сдавался я,- но ведь самородок движется, его течением сносит..
- Оттого и движется, что земля вертится, чудик!Луна смещается и самородок твой не стоит на месте. Вот сейчас я рукавицей прикрыл щель. Где твой самородок?- Иван спокойно приложил рукавицу на крышу, подвинул к трубе и ... вдрызг разбил все мои мечты. Я молчал. Долго не мог придти в себя. Эх, надежды наши! Вы так хрупки...


11.06.- 98 г. Софьино.