Нищенка

Она всегда приходила утром. Вот и сегодня спускалась по крутой тропинке и пристально вглядывалась в морскую даль, словно там искала ответ на мучивший ее вопрос как жить дальше. На берегу моря было пустынно, холодный ветер гнал волны, вспенивая, и с силой бил ими о берег. Кое-где валялся мелкий мусор, ветер в холодном неистовстве тарахтел пустыми банками из-под пива. Галька хрустела под ногами. Свинцовое море бушевало, и даже не верилось, что летом оно дарило благословенную прохладу и негу.
Женщина невысокого роста, одетая в лохмотья, подхошла к морю, зорко вглядываясь в даль и улыбаясь ему как собеседнику. Потом начала раздеваться, сбрасывая одежду прямо на грязную и мокрую гальку, не заботясь о том, что она испачкается. Оставшись в белье, она вошла в воду. Волны ударялись о ее ноги, но женщина не ежилась, не ойкала от холода, она ловко нырнула и каким-то немыслимым образом вынырнув стала покачиваться на волнах. Плавала долго, потом исчезла под водой и появилась у самого берега, стремительно убегая от настигающей волны. Успела выйти прежде, чем волна сбила ее с ног. Она победила и шла к одежде уверенным шагом, с чуть горделиво поднятой головой. Но споткнувшись взглядом о тряпье, лежащее на гальке, сникла, с отвращением натянула на мокрое тело лохмотья. Встряхнула головой, словно отгоняя от себя тяжелый дурман и повернулась лицом к морю. Смотрела так сосредоточенно, словно вбирала в себя его мощь, любовалась его холодной борьбой с ветром, и море в который раз возвращало ей силы.
Попрощавшись с морем, стала подниматься по тропинке вверх к дороге. Шла женщина, опустив голову, но на лице ее светилась легкая радость, словно сквозь тучи на несколько минут выглянуло неяркое солнце. Она не подозревала, что за ней наблюдают.
- Ну, красавица, привет! Как дела?
Женщина вздрогнула, подняла голову. Перед ней стоял высокий мужчина. Ветер трепал его рыжие, пересыпанные сединой кудри, дорогая кожаная куртка подчеркивала сильные плечи и все еще стройную фигуру. Но на лице застыла чуть брезгливая гримаса, искривились узкие губы, обнажились мелкие злые зубы. И он уже не казался таким ладным, как на первый взгляд.
Легкая радость слетела с лица нищей. Оно слегка погасло, что-то тяжелое и давящее шло от рыжего, и она приняла эту тяжесть.
- А, это ты, муженек? Когда же ты крови моей напьешься? - спросила и усмехнулась. А он буравил ее маленькими глазками с белесыми ресницами и небрежно отмахнулся от ее вопроса.
Но она продолжила: «Ты все тешишься? Чего тебе еще от меня надо? Осталась только жизнь, бери ее, не жалко»
Рыжий иронично одобрительно кивнул головой. - «Да, характер твой как был, так и есть. Гонор тебя не покидает».
- Да уж все покинуло. Чего тебе неймется? Богат, ты же женщину себе нашел, живешь. Квартиру у меня забрал, на улицу выгнал. Все мало. – Она говорила задумчиво и терпеливо. Стала зябко ежиться, притоптывать ногами. Кроссовки продырявились, из них выглядывали посиневшие пальцы. Он стоял перед ней сытый, благополучный, но какая-то неведомая сила держала его около этой нищей. – «Не знаю, чего мне неймется?» - как-то тоскливо выдавил рыжий. – «Уж я тебе заплатил сполна. Не надо было тебе уходить от меня. Столько лет прожили. А ведь ты меня по ночам Федором называла. Надо же было мне ляпнуть, что с Федором я тебя развел! Поверил, что ты гуляла. Дурак!».
Она слушала его безучастно. Потом стала испытующе вглядываться в его лицо. И он прочел в ее глазах презрительное недоумение. – Откуда в тебе столько дерьма? Мама твоя славилась гостеприимством и душевностью. Видимо в папаньку.
– Отцепись от меня, а? Как ты мне надоел, - и она устало вздохнула.
- Федька твой приехал. Небось знает, где купаешься, жди гостя, - он уже язвил как-то устало.
- Валя, как же я тебя обидела, если ты жизнь положил, чтобы отомстить? - Она рассматривала его из своей отверженности, как бессмысленное существо, достойное сожаления. И это почувствовал рыжий.
Он дрогнул и как-то беспомощно ответил: «Я же тебя так любил. И квартиру забрал только для того, чтобы ты ко мне вернулась. А ты предпочла умирать от голода и стать нищей».
- Валя, хватит, я устала и замерзла.
Он торопливо полез во внутренний карман куртки, достал оттуда чекушку водки и протянул ее нищей. – «Выпей. Согреешься».
Она резко отпрянула, глаза ее сверкнули, щеки вспыхнули: «А вот этого ты от меня не дождешься. Не пью».
Злость у рыжего прошла. Ядовитые слова кончились, он смотрел и смотрел на нее, ставшую прежней. И впервые за эти годы стыд заполнил его душу. И он выдохнул: «Что же я с тобой сделал! Прости меня, если сможешь!»
Она печально и спокойно, не сказал, а словно милостиво подала: «Бог простит».
- Болен я очень. А умирать сволочью не хочется. Снишься ты мне, как в молодости, мучаюсь я. Понял, за что болезнь получил.
Она никогда прежде не слышала в его голосе раскаяния и боли. – «Прощаю, теперь иди!»
– Спасибо, что от чистого сердца. Только это не конец. Купил я тебе комнатенку маленькую. Пойдем, покажу, да и ключ и документы отдам.
Она схватилась рукой за сердце. Побледнела. И еле слышно произнесла: «Неужели человеком стал?!
- Пойдем.
Они дошли до старого двухэтажного дома. Рыжий открыл ключом дверь, и они вошли в небольшую комнату, обставленную простой мебелью. На полу стояла объемистая клетчатая сумка.
- Там одежда, - тихо сказал Валентин и посмотрел на нищую. Лицо ее светилось таким счастьем, что он не мог оторвать от него глаз. Ему так хотелось, чтобы она поскорее переоделась, привела себя в порядок, а потом бы напоила его чаем. Сидели бы они и разговаривали, как это было много-много лет. Он всегда чувствовал себя с ней комфортно и уютно. Добродушная и спокойная она умела утихомирить его раздражительный и гневливый характер. Но вернуть это было невозможно. Он переступил все границы в порыве своей мстительности. Надо было уходить. Он закрыл глаза, пытаясь хоть на секунду почувствовать прежнюю радость от ее присутствия и как бы оттуда, издалека глухо произнес: «А глаза у тебя, как и были – небо чистое». Повернулся и вышел.
Она закрыла за ним дверь. Подошла к столу. На столе лежали все пропавшие ее документы, и сберкнижка, на которую шла ее пенсия, а она голодала все это время и просила милостыню, и права на квартиру на ее имя. Теперь у нее было имя, звали ее Нина Егоровна. Она спрятала все бумаги в шкафчик, висевший на стене, в сумке нашла новое белье и халат, бросилась в ванную, долго-долго мылась в горячей воде, наслаждалась забытым запахом шампуня. Оделась, сунула лохмотья в пакет, вышла из дому, нашла мусорный бак и выкинула. Вернулась домой, открыла холодильник, там была немудреная еда, напилась чаю с бутербродами, постелила чистую постель и, блаженно улыбаясь, легла спать.
Нина Егоровна заснула сразу. И ей снилось море, оно шумело и шумело, и было так спокойно на душе. Она слышала запах водорослей. Легкий и теплый ветер словно нес ее на крыльях над волнами. Бескрайняя сине-зеленая гладь простиралась над нею, и было просторно и крылато на душе, она летела над этой гладью и не было конца и края морскому простору, как и человеческим страданиям и радостям. Бури на море, сокрушают корабли и человеческие жизни. Кто-то спасается во время шторма, неукротимо борясь за жизнь, но даже самые страшные штормы утихают и отважные пловцы достигают берега. Не все, конечно, но женщина, любившая море, боролась, насколько хватало ее сил.
А утром, когда уже собиралась идти на море, раздался звонок. Нина Егоровна настороженно подошла к двери и спросила: «Кто?» Мужской голос ответил: «Федор».
С трудом открыла замок, и в дверь вошел Федор. Нина Егоровна успела заметить: постарел, пополнел, чуб седой, а брови черные. Федор захлопнул дверь, прислонился к ней спиной и молча смотрел на Нину Егоровну. Перед ним стояла его одноклассница, мастер спорта по плаванию, гордость школы, его первая любовь и жена. Теперь эта пожилая женщина была мало похожа на ту Нину. Но чем дольше смотрел на нее Федор, тем сильнее билось его сердце. Морщинки, такие незнакомые, и такие знакомые синие глаза. Он протянул к ней руки и с трудом выговорил: «Ниночка». Она качнулась, но он успел ее подхватить.
А потом они пили чай, а Федор вспоминал о встрече с Валентином: «Валька мне все рассказал, я чуть его не убил. А он мне: «Чем умирать в муках, лучше убей». Да что искать виноватых, сам хорош. Да, дружки у тебя, Нина, что надо…». Она горько улыбнулась, но сразу смахнула эту вырвавшуюся печаль, и засмеялась: «Да что старое вспоминать? Расскажи о себе».
- Живу на Севере. Сейчас на пенсии. Женат. Сын – музыкант, внучка – студентка. Как говорят, все путем. Да вот потянуло домой. Скучаю по морю, по городу детства, - помолчал и добавил, - часто вспоминаю тебя.

Она встала со стула, подошла к сидящему Федору, взъерошила его волосы, провела ладонью по лицу, такому обветренному, родному. Федор боялся пошевелиться, но его отрезвил голос Нины: «Пойдем на море, Федя».
А на море он снова увидел свою прежнюю Нину, смелую и бесстрашную.
Когда она вышла из воды, Федор укутал ее полотенцем, обнял и прошептал: «Ах ты, птаха моя, с перебитым крылом!»