Память продолжение-ч1

    Хозяин заимки, Николай Алексеевич, родом из дворян. Все предки по мужской линии состояли на государевой службе. Офицеры!
Встретил революцию юнкером. Его жизненный путь - это история Государства Российского глазами беззаветно преданного и незаслуженно отвергнутого сына - случайно не порубленного на куски - и тоже преданными сыновьями.
С истерзанной душой, с кровоточащими ранами в благородном сердце он не переставал любить эту землю, народ. Детей воспитал в любви и вере в Россию.
Меня щадили - истину открывали постепенно - не перескакивая, не забегая вперёд. Наоборот - шаг за шагом … приостанавливаясь – и, если какие сомнения, возвращались назад, к самому началу. Так, «зёрнышко за зёрнышком», от встречи к встрече, я начал прозревать - различать «свет».
Мне было уютно и по-настоящему интересно среди этих людей. После окончания службы я мечтал вернуться в те края. Я точно знал - меня ждали. Так и было.
Надеюсь, что они живы и здоровы, что ничего плохого с ними не случилось, что жива и не осиротела заимка.
Помню в тот вечер я впервые отказался от спиртного в компании охотников. Я, вдруг, ясно понял, - здесь свои, и нет необходимости маскироваться под «удальца молодца». Тут каждое слово на вес золота! «Слушай и запоминай, ещё пригодится» - говорил я себе - поберегись, чтобы легкомыслием не оскорбить этих людей».
    Заморочили головы: туда не ходи, это не читай, сюда не смотри, с тем не дружи. Мерзкая фальшь и сегодня продолжает литься из лживых глоток, разводя целые народы по разные стороны. Русские люди - родные люди - и враги? С чего бы? Одна земля, один народ, вера одна … и убивать друг друга? Почему? Чушь какая-то, честное слово!
      - Это закончится когда-нибудь? Мы сегодня другие? Мы красные … белые или мы русские?
Слава Богу! - навстречу шагнули. Правде в глаза заглянуть осмелились. Обожгла своим взглядом правда. Страшно с ней, с глазу на глаз, оставаться. Не всем понравилось.
      - Поймём ли себя?
      - Способны ли вернуться к своим?
      - Примут ли свои?
Сколько вопросов!
      - Жива ли Надежда?
      - Не умерла ли Вера?
      - Гудит ли колокол? Или пока только перезвон весёлый да бестолковый?
Ясно и то, что для многих умерла «правда». Другие не верят в неё. Многим всё равно …
       
    Три сына: старший Данила, средний Егор, младший Борис.
И распрекрасная Елизавета Николавна, дочка любимая, всеми оберегаемая.
Сыновьям лет по сорок … пятьдесят. Трудно угадать возраст, когда люди живут правильно - по Законам Божьим.
Николаю Алексеевичу, как говориться, возраст не помеха. Другой раз посмотришь – лихой казак – атаман! Вся жизнь его, как тетива на луке.
В силе атаман, в авторитете, а старость его за дальними хребтами сама по себе гуляет. Приволье ей на просторе, не спешит с хозяином повидаться.
   
    За ужином о житье- бытье толковали. Подсчитывали, скольким парням на службу собираться, кому из молодёжи в город на учёбу ехать, кто прихворнул из стариков, где свадьбу справлять, кто с кем повенчан. И так всё по-доброму, обстоятельно, будто сыновья за родительским столом для совета собрались.
Я отметил про себя, что атаман был в курсе всех дел в районе. «Руку на пульсе держал». Ничто не ускользало от внимания мудрого старика, всякому событию находил своё объяснение. Замечание давал по делу, совет - от души.
Это позже я удивлюсь прозорливости старого атамана. Когда издали - с расстояния прожитых лет - припомню и сопоставлю его предсказания с нынешней жизнью Забайкалья.
Ведь предупреждал атаман: «Сгинем, если промедлим и не возьмём границу в свои руки. Оглянуться не успеем, как уйдёт из-под ног землица родимая».
Так и вышло. Чужие на нашей земле хозяйничают – своим деваться некуда -  только и осталось, что на погост, к родне поближе.

    В тот, первый вечер я будто в прошлом очутился. «Запасался на будущее всем, что «под руку попадалось». «По карманам рассовывал, за пазуху набивал». Не до размышлений было. Голова кружилась от радости, «что лицом к лицу … и не обжёгся»».
    Как оказалось, атаман при поддержке казаков и местной партийной власти взялся восстанавливать казачий дедовский уклад. Мечтал возродить казачество на земле забайкальской.
Начали с главного – с возвращения к истокам! Историю казачества по старинным «манускриптам» изучали, по памяти восстанавливали. За взрослыми и молодёжь потянулась. На глазах начало возрождаться казачество. Пока только ростки - и те, на дальних заимках - под зорким партийным оком.
         
Дали слабину. Разрешили казакам станицы восстанавливать на пепелищах в чистом поле. Давно мечтали казаки на свои земли вернуться; родовые кровью казацкой политые, предками намоленные.
Вырвалась силушка на волю, что твоя медовуха из бутыли, через край да пробкой в потолок. Своя сила - не привозная. Мудрость голос подала, через кровь переданная. 
После очередного съезда КПСС идею возрождения казачества поддержали и на местах. Согласились вроде, что пора пришла о «душе» людской позаботиться. Хворая она стала - по закуткам прячется - затаилась, плесенью покрылась. Тошно ей от отваги неуёмной против братьев родных нацеленной.
Вскоре появились первые переселенцы с китайской стороны. Внуки, правнуки, праправнуки первых эмигрантов. Семьями ехали (с женами китаянками), на пустом месте станицы отстраивали, часовенки возводили. Ростовые монастырские иконы с собой везли. А самое главное (о чём партийное руководство «проморгало») - ВЕРУ домой вернули Единую! Не «обкусанную» ржавыми коронками коммунистической идеологии.
Как же мудро проведение! «Ещё в XVII веке при взятии цинской армией русской крепости «Албазин» на реке Амур в 1685 году, 45 казаков, захваченных в плен, были переселены в Пекин и положили начало многолетнему присутствию русских в Китае. Среди пленённых оказались крещенные буряты, калмыки и потомки от смешанных браков.
Казаки были причислены маньчжурским императором к почётному военному сословию и зачислены с приличным жалованием в «русскую роту» жёлтого с каймой знамени императорской гвардии. Пленные казаки наравне с другими солдатами получили казенные квартиры, деньги на первоначальное обзаведение хозяйством, наделы пахотной земли, холостых казаков женили на китаянках. Для богослужения русским был передан во владение буддийский храм, который священник Максим Леонтьев — первый православный священник на китайской земле, обратил в часовню во имя святителя Николая Чудотворца. Там вплоть до 1695 года он совершал богослужения, обслуживая духовные нужды своей паствы.
    К этому времени в России узнали о деятельности отца Максима и его усилиях сохранить веру среди казаков. Русское правительство обратилось к китайскому императору с просьбой об освобождении пленных или же о разрешении им построить в Пекине русскую церковь. В 1696 году отец Максим совместно с прибывшими из России священнослужителями освятил церковь во имя Святой Софии, однако её так и называли Никольской в честь иконы Николая Чудотворца».
Вот вам и Вера! - с ней и возвращались казаки на родную сторону. Год за годом её сеяли, сохраняли, из рук в руки передавали. Мы всем миром их труды пожинаем. Возродилось православие на земле русской. Слава Богу! Теперь уж навсегда!
Станица за станицей вырастали. Мужики местные пить побросали – к казакам давай жаться – присматривались, как те с землёй управляются, опыта набирались. с Богом в сердце жить учились.
    Недолго продлилась «оттепель». Спохватилась власть, - испугалась вольницы казацкой на крепкой вере замешанной. Прижимать стали, «палки в колёса», душу выматывать. Да поздно! Проросли семена из «запасников», всходы дали здоровые! И полетел клич атаманов по земле русской, от станицы к станице, от Амура к Дону, от Дона в ширь и обратно - со словом Божьим, с перезвоном колокольным.

В Сибирь одинаково попадали (чаще не по своей воле), за редким исключением. Николай Алексеевич по своей. Говорили, что родственник его чуть ли не губернатором служил в этих краях. А сам он, по молодости лет, то ли с Колчаком пробивался, то ли против Колчака воевал? Какая теперь разница? Один мы народ и беда у нас общая.
    Запутали нас так, что мы по сей день от героев открещиваемся. А они по обе стороны … прощения нашего и прозрения дожидаются.
    А в те годы о примирении не могло было быть и речи. Месть питалась местью! Поэтому и ушли, атаман с его правдой и казаки с их преданностью, куда глаза глядят, лишь бы подальше от мести проклятой.

А тут гляди-ка ты - смысл у казака появился - нужда пропала жизнь попусту расплёскивать. Духом крепчать стали. Атаман казачий процессом руководил, могучей рукой под уздцы держал, у него не забалуешь. Боевой атаман, уважение к себе шашечкой добыл.
Из одного родника воду черпали, росой чистой умывались, молоком парным вскормлены, из единого храма в жизнь шагнули.
Пора настала долги казакам отдавать! Ох пора! С опозданием, но хотя бы так.

Сыновья после службы в Армии к отцу вернулись. Тоже офицеры! Обосновались на заимке, обжились. Лошадей племенных развели, хозяйство, охота, рыбалка. Тайга! Тут только успевай, не ленись. С молодёжью военно-патриотической подготовкой занялись. Сюда же; джигитовка, сборы, марш-броски, ориентирование на местности и много чего ещё. В общем всё по-взрослому.

 … Мужики договорились затемно верхом уйти на солонцы, а за одно покараулить зверя на «пустоцвете» - молодой травке, которая от щедрого забайкальского солнца, обманувшись теплом, потянулась к свету.
Я любил в одиночестве побродить с ружьишком. Местные подсказали, с какой стороны сопки можно подманить рябчика. Я и направился в том направлении, куда пацан рукой махнул, захватив с собой водички, хлеба краюху, шмат сала и пару огурчиков с грядки.
    Напоследок строго настрого предупредили, чтобы я лишний раз к речке не совался. Мол, речка золотая, там и пульку меж ушей, и ножичек под ребро схлопотать за милу душу …
Тут без обид. Места эти (золотые) из поколения в поколения, из рода в род передаются. Дела семейные, а гостей непрошенных привечают в только одну сторону. «Закон тайга – медведь хозяин». Забрёл – будь любезен, тут и останешься, в этой самой красоте на веки вечные с чужой тайной в обнимку.
Законы эти никто не отменял, они и в наше время исправно работают. Людишек чужих много по тайге шатается, вот и приходится учить уму разуму. Тайга без хозяина пропадёт! В тайге люди трудно живут, но честно. Тут долго не нагуляешь, если совесть не чиста …
   
   Не спеша, смакуя животным чувством опасности, затаившемся за каждым кустом, пригорком, за чернеющей колодой, я медленно поднимался в сопку. В незнакомой местности (тем более в тайге) так бывает, пока не привыкнешь к особенностям местного ландшафта, а скрюченное аномалией дерево, к примеру, перестанет шевелить ушами и вилять хвостом, напоминая матёрого волчару.

Обогнув неглубокую балочку, я очутился на уютной полянке, с которой открывался хороший обзор. Чуть ниже, из густого ельника возвышалась высоченная сосна, толстенный сук, будто рука исполина, указывал по направлению на восток. На первый взгляд, расстояние до сосны, метров двадцать, двадцать пять. «Само то для выстрела» - отметил я.
Не успел я манок к губам поднести, как рябчик «попёр» со всех сторон. Какой меж сосёнок перебежками топочет, другой – до смешного - на голову норовит запрыгнуть. Впору стволами отгонять, какое там стрелять. Потом на этот сук, один за другим, давай планировать. Не охота - канитель сплошная с ними. Отвёл малость душу - больше любовался, чем охотился.
    И вот же напасть - понесла меня «нелёгкая» к реке. В этом месте она делала плавный заворот вокруг сопки, здесь пред пороговые участки реки чередовались с широкими плёсами. Ельник остался за спиной. Раздвинул рясные кусты черёмухи и, вот те раз, - лицом к лицу оказался с незнакомым мужиком. Я только рот раскрыл: «Доброго здоровьица, человек хороший!» - а сам-то уж понял, что попал … Он, не мешкая, хвать карабин с пенька и в меня стволом тычет, затвор передёрнул … А меня уж и след простыл. Инстинкт «дурака» не подвёл – сработал! Золотишко и мои предки промышляли в былые времена. Все эти «приколы» с любопытством дурацким у нас с малолетства известны. «Не суй свой нос в чужой огород – старость на своих ногах встретишь и правнуков понянчить успеешь».
    Просвистела пулька над ухом - ещё бы самую малость и «ужалила» в висок. Вот тебе и речка «золотая» - предупреждали ведь! А среди таёжников каждое слово на вес золота!
Ну а я вроде «косого», из-под выстрела вывернулся и давай кружева плести молодыми ногами. В две минуты управился: такие сплёл, что за мной хоть свору гончих пускай в тот момент. Лбы бы порасшибали на моих петельках - плюнули бы и отстали. Это я сейчас такой смелый, а тогда через сопку козлом скакал. У ворот в заимку волкодавов не заметил - смел одним махом, живность перепугал, разогнал по подворью. Сел на ступеньки и закурил «Космос» фильтром наружу …
    Казаки потом ржали, как жеребцы, да подкалывали на все лады.
    - Тебя, Анатолий, никакая пулька не догонит, ходи смело. В загон тебя пускать будем – ты косуль, прям, к костру доставишь, нам только и останется, что верёвками копыта им путать. Живьём будем брать. Пусть ребятишки порадуются, живое оно всегда приятней, нежели протухшее. Тонко меня материли, душевно.
Смех смехом, а обычаи местные надо знать и соблюдать. Тогда и хворь никакая не пристанет.
Закончился мой первый день на таёжной заимке. Сколько их было за пять лет службы в Забайкалье! Достаточно, чтобы и через тридцать лет помнить …


Январь 2011г.