История пятая

Вендетта. На грани.

Он очнулся глубоко заполночь и мгновенно пожалел, что не умер. Райские сады, обещанные учителем, выглядели намного привлекательнее заскорузлого пятна крови, гармонично  расположившегося под онемевшей левой ногой. Попытка размять конечность с треском провалилась, и Альтаир застонал.
Мужчина отчетливо понимал, что потерял достаточно крови и не мог позволить себе лежать плашмя. Был еще, конечно, вариант дождаться, пока окружающая грязь занесет в рану инфекцию, его начнет лихорадить, и он просто-напросто задохнется в этой пыльной яме, как выброшенная на берег форель.
От подобной перспективы резко захотелось жить.
По крайней мере, Эдем ему обещали за смерть в сражении за веру, а не за "подохнуть в этом недочулане".
Сцепив зубы, Альтаир задержал дыхание и приподнялся на локтях. Голова раскалывалась так, словно по ней проехалась вереница торговцев каравана.
Мужчина встряхнулся, сбрасывая ненужный капюшон, дабы открыть себе больший простор для деятельности.
Естественно, первой в глаза бросилась решетка на потолке, служащая входом в бюро, и Альтаир скривился, наконец припоминая, что же за "караван" это был.
Но неистребимый скептицизм вдруг захлебнулся в нахлынувшей эйфории, и рука в кожаной перчатке судорожно сжалась в кулак.
Он убил его. Перезал глотку, что на скрытом лезвии обязаны былы свернуться несколько миллилитров крови рода де Сабле.
И сладкий металлический привкус мести во рту послужил временным болеутоляющим.
Взгляд убийцы, бродивший вдали от его мыслей, вдруг перехватил в темноте отразившийся от чего-то яркий лунный блик, и Альтаир инстинктивно повернулся в сторону потенциальной опасности, готовый защищаться.
Но, встретив на своем пути не армированного тамплиера, а вполне миролюбиво пристроившуюся на борту фонтанчика склянку, расслабился. Он не знал, откуда здесь взялись лекарства, но, похоже, начинал догадываться.
Рядом с настоем, как и предполагалось, обнаружились еще бинт и две хорошо оструганные дощечки, и расслабленную гримасу снова сменила ухмылка.
Догадаться, что Малик был здесь, но решил не обременять себя лишними проблемами, только прижгя рану, убийце труда не составило.
Чертов вредный информатор.
Поэтому, поняв что оттягивать с лечением до утра не стоило, мужчина с кривой усмешкой потянулся к медикаментам.

***

После долгой ругани они все-таки показали ей тело, что было чрезвычайно мило с их стороны, и ее желудок оказался не единственным, что не выдержал открывшееся зрелище. Только если кому-то из слабонервных тамплиеров стало не по себе от вида перерезанного горла, то Кристиан не могла смотреть на закатившиеся глаза и мертвую полуулыбку с примесью святого ужаса.
- Уберите, - приказала она срывающимся на фальцет голосом и, задев плечом Севастьяна, проводившего ее заботливым взглядом, вырвалась на свободу.
Ей нужно было подальше от этого подвала, от которого тянуло смертью. Повыше, туда, на свежий воздух.
Она пробежала два квартала, почти не дыша, прежде чем увидела городские ворота. Споткнулась, упала, сбивая колени в кровь, вскочила и снова устремилась вперед.
Правильно - на свежий воздух, ибо городские улочки им особо не блистали.
Тамплиерка махнула рукой особо ретивому стражнику, попытавшемуся ее остановить, и тот отшатнулся с извинениями.
Кристиан не любила власть хотя бы из-за того, что она несла вместе с собой корзину путевок в Лету. Но охотно признавала то, что периодически власть могла быть полезна.
И, вскочив на первую попавшуюся под горячую руку лошадь, не заботясь о ее хозяине, девушка пришпорила животное и устремилась куда глаза глядят.

"Чертов вредный информатор" оказался безжалостен к беспомощному больному. Как Альтаир ни пытался отбиваться, но положенную ассассинскую атрибутику Малик отобрал у него на следующий же день, переодевшись убийцу во что-то слишком чопорное и неудобное, мотивировав свое хамское отношение тем, что если он этого не сделает - сломанная нога Альтаира никогда не вернет себе прежнюю ловкость.
Ругань, сопровождавшая это утро в бюро, и аргументация в сторону наряда вроде "я же не к королю на аудиенцию собрался", однако, быстро иссякла со стороны ассассина, когда Малик с паршивенькой улыбкой продемонстрировал ему выход из убежища, который не включал в себя крыши и выводил сразу на одну из главных улиц.
Опешив, Альтаир сначала долго дулся, почему его насчет такого полезного входа-выхода не просветили ранее - избежал бы тысяча и одну проблему - но потом, поняв, что сидеть в логове с информатором - помрешь со скуки, несмотря на то, что последний знает много кровавых сказок, отправился изучать местность.

Он как будто заново родился, и каждое движение было мужчине в новинку. Ведь это так странно - не прятаться, а вышагивать с расправленной спиной, немного прихрамывая, чтобы сберечь ногу, но все равно плавно, равномерно; проходить мимо утомленной бездельем стражи, кивая в ответ на их уважительные кивки, обращенные к богатому господину, а не бежать от них сломя голову. И продолжать можно было до бесконечности. Чего стоила только спрятанная в карман камзола левая рука, единственная, которую не тронул Малик, оставив ей и Альтаиру скрытое лезвие.
К подобной затее, вымоленной убийцей, информатор отнесся, конечно, абсолютно скептически, однако, трезво рассудив, что если на раненного все же нападут, то при нем должно быть легкое и функциональное оружие.
Поэтому Альтаир, довольный успехом, направился к лежащим за городом просторам.
Там-то он точно никому не был нужен, - кивая привратникам, думал мужчина.
Однако слишком скоро понял, как жестоко ошибался.

Она не заметила его, честное слово. И лошадь, встав на дыбы из-за неожиданно подвернушейся под копыта преграды, метнулась в сторону, сбрасывая девушку с себя.
Однако воздух вышибло из легких не от соприкосновения с землей, а от чьего-то острого локтя, попавшего ей под ребра.
- Ох, - она оказалась способна только на междометие, по инерции приваливаясь к теплому крепко сбитому телу.
Тело оказалось мужчиной, судорожно хватавшимся за ногу.
Несмотря на боль в запястии,  девушка вскочила.
- Простите меня, сэр, ради Бога! Лошадь совсем взбесилась от жары!
Он шипит что-то между "проваливай, девчонка" и "извинения, леди, приняты", но она не оставляет попыток загладить свою вину, обращая все свое внимание на его ногу.
- Давайте помогу, - следует после очередного настойчивого отказа, и потерпевший, плюнув, сдается, отворачиваясь.

Потому что Альтаир понимает, что будет существовать вне Эдема до тех пор, пока она не посмотрит в его испещренное невидимыми шрамами лицо.

И мир Кристиан, воодушевленной разрешением, на счастье убийцы сужается до его пострадавшей ноги.

И они не знают, кто выживет.