Лорд

В мусорном баке ковыряется нищий. У людей, едущих на дно, сложно определить возраст, но на вид ему чуть больше пятидесяти. Явно из интеллигентов: на руках вязаные перчатки с обрезанными пальцами и в баке он копается палочкой. А лицо интеллектуала, но уже присутствует налёт безысходности и смирения с таким порядком вещей.
Я часто вижу его возле мусорной площадки нашего дома. Он уже примелькался и кажется неотъемлемой частью дворового пейзажа. Никогда не ругается и не буянит. Выпившим я его видел, но вот пьяным – нет. А это – существенная разница. Он и выпивший ведёт себя с достоинством. Нет-нет, я не ошибся. Именно так – с достоинством! Как это не поразительно, но ему удаётся сохранять это чувство. У него нет суетливо-мелких, подобострастных движений, как у бомжей.
Я здороваюсь, и он, чуть помедлив, оборачивается ко мне, и нетороплива кивает. О, этот кивок мог бы украсить любого принца крови. Холодно-вежливое движение головой, слегка приподнятая левая бровь. Прозвучавший ответ соответствовал жесту и выражению лица.
- Здравствуйте, - и слышимый подтекст «А разве мы знакомы? Вы явно ошиблись.»
Я тушуюсь и от смущения ляпяю:
- Я здесь живу.
Этот «лорд» в засаленной и драной куртке, в грязных до потери цвета джинсах обводит взглядом мусорную площадку и ряд бачков. В глазах появляется лёгкий интерес и, с вежливой полуулыбкой, он небрежно спрашивает:
- Здесь!?
«И какой чёрт меня дёрнул с ним поздороваться?» Я теряюсь ещё больше и, чувствуя себя полным идиотом, оправдываюсь:
- Ну, не совсем здесь. В этом доме… Я… живу…
Под конец фразы мой голос съехал вниз. Я почувствовал себя так, как, наверное, чувствовал себя молоденький офицерик, который, обознавшись со спины, хлопнул по плечу генерала.
«Лорд» смотрел мне в глаза с убийственным терпением:
- И?..
- Может, сигарету? – наконец-то нашелся я, и вытянул из пачки одну.
Он посмотрел на сигарету и добил меня окончательно:
- Табак убивает… - затем пожал плечами и, усмехнувшись, добавил, - но что такое пять минут в нашей жизни, не правда ли?
Я щёлкнул зажигалкой и мы закурили. Точнее, я закурил. А он? Он не просто вдыхал и выдыхал дым. Это был ритуал. Ритуал наслаждения. «Лорд» (иначе про себя я его уже не мог назвать) неторопливо-медленно делал затяжку, но не сразу вдыхал дым в лёгкие, а сначала катал во рту, словно выдержанный коньяк, и только затем пропускал его внутрь. Впустив дым в лёгкие, он делал паузу, будто прислушиваясь, как табачные клубы равномерно распределяются там. Удостоверившись, что все участки заполнены, он, так же неторопливо-медленно, делал выдох, и в прохладном воздухе повисало причудливое облачко.
Никогда не думал, что процессом курения можно наслаждаться. Для меня это – вредная привычка, от которой много лет я пытаюсь избавиться, но отсутствие самоконтроля, силы воли, да и просто лень делают мою борьбу безуспешной. А этот «Лорд» в одежде нищего от процесса вдыхания-выдыхания никотина получал удовольствие! Это было не банальное курение. Это была песня!
Насладившись последней затяжкой, он аккуратно затушил окурок о внутреннюю поверхность мусорного бака и произнёс:
- Благодарствую.
- Не за что, - ответил я. И хотел уже задать вопрос, давно крутившийся у меня на языке, но, остро глянув на меня, «Лорд» перебил:
- Не надо.
- Что не надо?
- Не надо задавать вопрос.
Я опять смутился.
- Извините… Но ведь действительно… Как-то…
Его лицо исказила лёгкая гримаса.
- Не соответствую?
- Да! – выдохнул я.
Его лицо приняло холодное выражение. Оценивающе взглянув на меня, он, немного помедлив, обронил:
- Ладно… Нет никакой душещипательной истории вроде тех: ах, с работы уволили, квартиру забрали, весь в долгах, жена сволочь, дети оглоеды… Всё наоборот: с работы сам уволился, квартира жены, дети самостоятельные, долгов нет. Понятно?
Я помотал головой.
Он глубоко вздохнул, и внезапно закашлялся. Когда приступ прошёл, «Лорд» грустно усмехнулся:
- Вы допускаете такую вещь, как свобода выбора?.. – дождавшись, когда я кивну, продолжил, - Ну, так вот. Я выбрал это САМ! – он выделил последнее слово.
Я оторопел:
- Вот ЭТО?! – я обвёл глазами мусорную площадку, ряд баков, его, с позволения сказать, «костюм», - Но почему???
Приподняв левую бровь, он следил за мной, и тут же отпарировал:
- А почему нет?
Я ошеломлённо смотрел на него. С той же полуулыбкой, видимо, сжалившись надо мной, он произнёс:
- Ну, ладно… Видите ли, с некоторого времени я болен. Характер болезни таков, что лечение обойдётся очень дорого, а финал всё равно печален. Я не хочу, чтобы моя семья и родственники потратили все сбережения на, в общем-то, бессмысленные процедуры. Я люблю свою семью и уважаю родственников, но не желаю быть им обузой и видеть, как их сочувствие превращается в ненависть. Я, знаете ли, не богатый человек, и, к сожалению, не могу себе позволить многого… Поэтому так лучше…
- Но ведь Вы могли быть дома, а не на теплотрассе, - возразил я.
На что он тут же ответил:
- А смысл?
Я помотал головой:
- Но ведь это неправильно…
Он усмехнулся:
- А что такое «правильно»?.. Знаете, когда человек лишён почти всего, опускается на дно не спеша, добровольно, а не на алкогольном экспрессе, то он начинает ценить мелочи. Мелочи, которых в обычной жизни не замечает: солнечный свет, который согревает; воробьёв, которые чирикают и нахально воруют крошки. Ценить росу, иней, снег, наконец, сигарету, которой угостят.
Машинально я протянул ему сигарету и закурил сам. Немного помолчав, я всё-таки спросил:
- А что за болезнь?
Он недовольно поморщился (ну как же, я перебил его ритуал вкушения сигаретного дыма). Докурив, он не менее аккуратно, чем в первый раз, затушил окурок и после паузы ответил:
- Рак. Неоперабельный.
Он неожиданно солнечно улыбнулся и сказав «Прощайте!» пошел не спеша в сторону теплотрассы.


Эпилог:
 
Из объявления в газете: «Найдено тело неизвестного мужчины 50-60 лет, без признаков насильственной смерти. Всех, кто что-либо знает о нем, просим позвонить по телефону…»