Знаем ли мы деревню?

Знаем ли мы деревню?

Постановление Совмина СССР №677 от 28.08.1974 г. "Положение о паспортной системе в СССР" - начало паспортизации и до 1980 г.
 

Помню как-то в юности на вокзале был я свидетелем бодания городских пассажиров с деревенскими по "деревенскому" вопросу. Люди ожидали поезда, делать было нечего, и неожиданно сложился такой разговор. "Деревенские", надо сказать они это не скрывали, жителями деревни тоже уже не являлись, но они яростно отстаивали какую-то "правду" и, доказывая это, говорили "городским" пассажирам с сильной обидой в голосе: Да вы не знаете деревню!

Обе спорящие стороны таинственно умалчивали какие-то детали вопроса, а такого очкастого следопыта, каким я был, вопросы эти не могло не интриговать. Я понял, что вслух говорить этого нельзя, но город чем-то страшно даже не обижает, а уедает деревню. Вот с тех пор для меня существует этот загадочный вопрос.

Знаю ли деревню я? А то! Отец мой родился в деревне, жил там в детстве и что-то да рассказывал, хотя рассказывать это видно не любил. Я жил не на луне и много слышал о бабушкиной деревне в том числе захватывающие дух сказки старшего брата. Мечтал туда попасть как однажды он: увидеть бабушку, кушать мёд в сотах, ловить руками рыбу в маленькой, такой детской и поэтому очень хорошей речке, спать на сеновале, собирать грибы-ягоды, ходить "в ночное", чтобы кататься на лошади … да не счесть чудес! Детство моё проходило в поле зрения, можно сказать, поля да деревни. Ещё когда до школы было расти да расти, в сопливом совсем возрасте, родители отпустили меня с братом на дачу от садика (тогда говорили Детсад). Там я видел как лапотный мужик, подобно библейскому сеятелю, ходил по пашне и швырял по сторонам зерно из "лукошка", которое висело у него на боку. Ну, совсем как в книжке сказок. И уже тогда, будучи казалось бы совсем несмышлёным (и как мне кажется не совсем говорящим), я понял, что вижу это в первый и последний раз в жизни, потому что это какая-то немыслимая древность! Ещё я подумал, что мне страшно повезло видеть такое. Кстати, оказался прав, действительно больше не видел, а такое стоит видеть, если хлеб ешь.

В деревню к бабушке меня возили впервые совсем мелким, но потом в 14 лет тоже, на недельку, но это не моя вина. Во время учёбы нас туда гоняли, и позже, когда работал в НИИ. Осенью на картошку, потому что снег уже падает, а картошка-морковка ещё сидит в земле. По весне ранкап собирать (раннюю капусту значит) или гнилую капусту из гуртов доставали, пока окончательно всё не погнило. Как то с группой кандидатов технических наук из горы удобрений два дня ковыряли забытые мешки. То бычков на взвешивание приходилось погонять, когда они не хотят, да за хвосты держать, когда они шибко разбежались. Однажды копыта коровам стриг. Коровьи парные копыта - такие же ногти на пальцах, как у нас, и они растут и начинают мешать (коровы же на них ходят). Слыхали такое? Это вам не в маникюрном салоне сидеть ножки поджав. Бурёнке стрижка не нравится, а брыкнув задней ногой она может убить.

Видел, как один покоритель природы пытался распахать поле с лужей, величиною с маленький прудик. А мы "шефы" гадали: действительно ли он собирается это сделать, или мы - дураки в сельском хозяйстве. Трактор застрял в грязи сразу же на краю лужи. Тракторист бился, пока не притомился, потом покинул пост, ступил на гусеницу, уже совсем нетвёрдо на землю, ножки его подломились, упал родимый и заснул.

Видел как запахивают не убранное поле, чтобы отчитаться, и как кувыркнулся в овраг трактор "Беларусь" с пьяным водителем. Однажды из тракторного прицепа, в которых пассажиров перевозить СТРОГО ВОСПРЕЩАЕТСЯ, летели и мы с сотрудниками через борт, когда он одним краем бухнул в колдобину и потом вовсе завалился. Я сидел на борту, чтобы на дне штаны не пачкать, и мне никто не мешал падать по касательной к земле – руки, плечо, переворот через голову. Конечно в грязь. Один сломал ногу в щиколотке – прыгнул с борта сразу на ноги, другой, из тех, что сидели на вёдрах внизу, выпав встретил родную землю грудью и удовольствия не получил. Земля была мягкая, а так бы поломались, не в пример, больше. Слыхал, что одному труженику спящему на поле, трактор "Беларусь" проехал по ногам и ничего не было: трава, грязь. Повезло? – Да нет, мы над ней глумимся, а земля нас дураков всё жалеет.

В те времена человек уже мог уехать из деревни, если сильно хотел, и даже получить на руки паспорт! До этого они оставались беспаспортные – читай крепостные, деньгами зарплату не получали. Это до 1965 примерно года! На барщине крестьянин работал при царе Горохе, но ещё при Пушкине "барщины ярём старинный" барин мог "оброком лёгким заменить". Колхозникам до Хрущёвской оттепели везло меньше.

Молодёжь пригородных сёл чаще была агрессивная. Они рвались в город, на стройки коммунизма и люмпенизировались, а попадая летом домой, с городскими счёты сводили. За прошлое, как афроамериканцы в США. "Подшефные" били нас и руками и колами, по простоте душевной. Если били сильно и становилось известно, потом ездила комиссия (два человека от парткома), разговаривали с кем-то и проходил тихий сезон. Весёлые общие собрания видел только в кино. Шефы должны были появляться, как бы с чёрного крыльца, и уходить по-английски.

Загадочный вопрос (про обиду) я вроде решил, но знаю ли я деревню? Да нет, конечно. Её не знает никто. Она же бескрайняя в пространстве и во времени.