30 лет это всё-таки мало

(записки Рисковца)

Посвящается состоявшемуся 24 ноября 2010 г. 30-летию молодёжного театра-студии "Риск" (бессменный художественный руководитель - Геннадий Олегович Крестьянкин) на базе Тульского государственного университета.


30 лет- это время свершений
. . .
30 лет —  это всё-таки мало.
             (Юрий Кукин)


Тридцать лет. Так много это или мало? Для человека — треть жизни, наполненная как радостными, так и печальными событиями. Для камня — ничто, небольшой промежуток времени, не всегда и заметишь. Ну, а для театра? Причем для театра не Московского и даже не Питерского, а Тульского, и более того — не профессионального, а студенческого, любительского, где актеры меняются раз в год, ну, а уж если раз в два года — это событие, где звезды и примадонны размышляют, куда пойти, на репетицию или на дискотеку? Трудно поверить, что такой коллектив мог прожить 30 лет. Но, тем не менее, это так, коллектив этот живет и желает всем успехов. Имя его — Молодежный театр-студия «РИСК». Этот театр знал и знает всё, и переполненные залы, и провалы, когда на спектакли вместо ожидаемых  двухсот приходило пять человек, и похвалы от руководства ТулГУ, где они базируются, и борьбу из-за помещения, но любые проблемы их только закаляют. А начиналось все так.
1. Начало
1980 год. В Тулу по распределению приезжает молодой специалист и талантливый (хотя ещё и не имеющий театрального образования) режиссёр — Геннадий Крестьянкин. Устроившись на работу в тульский Политех, он сразу же бросает клич: «Ребята, если кому-то из вас не чужда Мельпомена, если кто-то хочет попробовать себя на сцене — приходите, рискнем вместе!» Добровольцы нашлись довольно быстро. Любовь Орлова, Галина Гущина, Татьяна Шалаева, Людмила Антоненкова, Василий Зеленов, Марина Кущенко, Надежда Пашкова, Юрий Лосев, Владимир Ананьев, Сергей Гридчин, Александр Демидов — вот имена тех, кто выпустил в жизнь первый спектакль нового театра — фантазию- шутку по сценарию Владимира Шпака и Геннадия Крестьянкина «Гамлет и Джульетта». Тема спектакля угадывалась легко. Было бы странно, если студенты сделали спектакль не о студенческой жизни. Но студенты были совсем не простые. Прибегнув к услугам «Телеги времени» (так, кстати, назывался и музыкальный коллектив, который исполнял песни в постановке), авторы собрали вместе самых знаменитых героев: Гамлета, Джульетту, Остапа Бендера, Дону Анну, Д’Артаньяна, Эллочку-Людоедку, а принимать экзамены заставили декана короля Лира, замдекана леди Макбет и заведующего кафедрой научного феодализма (ничего себе, а?) Яго Арутюновича (армянина по крови и джигита в душе). Немало треволнений пришлось пережить студентам на сцене, прежде чем наступил счастливый финал. А что же зрители? Они так же переживали за главных героев — Гамлета (Василий Зеленов) и Джульетту (Любовь Орлова и Людмила Антоненкова), любовались красавцем Бендером (Юрий Лосев), возмущались происками Яго (Сергей Гридчин и Валентин Камчатников) и радовались победе добра над злом.
Именно после этого спектакля театр обрел свое название. В одной из газет появилась статья под названием «Рисковые ребята». «Рисковые? Ну, так тому и быть!», — решили в коллективе. С тех пор и появился в Туле театр-студия «РИСК». Над расшифровкой этой аббревиатуры ломали голову многое. В конце концов, даже удалось найти нечто соответствующее духу театра: «Ребята, ищущие свое кредо». Но зрителей волновало не то, что значит название, а то, что можно увидеть. И театр выдавал одну удачу за другой.
После «Жестоких игр» по известной пьесе Алексея Арбузова, «РИСК» обращается к пьесе Владимира Маяковского « Клоп». Комедия 30-х годов, широко известная по московским постановкам, в исполнении студентов засверкала новыми красками. Режиссерские находки Геннадия Крестьянкина, актерские работы Людмилы Антоненковой (Зоя Березкина), Григоря Маханько (Шафер), Александра Петрова (продавец бюстгальтеров) никого не оставляли равнодушными. Ну, а уж при появлении Ивана Присыпкина (Игорь Берзон) и Олега Баяна (Валентин Камчатников) восторг зала не имел границ.
Особенно сильно воспринималась сцена в финале спектакля, когда сидящий в клетке Присыпкин звал зрителей к себе. В этом эпизоде Игорь Берзон, изначально более гротескный и комикующий, достигал подлинно трагедийных высот.
Ну, а следующий спектакль стал визитной карточкой театра на все времена. Не побоюсь сравнений, скажу: МХАТ — «Чайка», театр Вахтангова — «Принцесса Турандот», театр- студия «РИСК» — «Рок-н-ролл на рассвете». На эту постановку невозможно было попасть. Полуторатысячный  зал девятого корпуса не мог вместить всех желающих, а позже, когда театр перебрался в меньший зал, зрители, стремясь увидеть «Рок», залезали даже на стоящий в углу зала рояль. Хотя, если подумать, смотреть-то, казалось бы, и не на что. Совсем слабенькая пьеса политических обозревателя Томаса Колесниченко и не самого сильного драматурга  Вадима Некрасова о борьбе американских студентов против испытания на местном полигоне шариковой бомбы, что в этом может заинтересовать? Но здесь-то и проявился в полной мере режиссерский дар Геннадия Крестьянкина и актерское дарование его питомцев. Что было в этом спектакле, сказать сложно, проще сказать, чего не было. Фонограмма рок-оперы «Иисус Христос - суперзвезда» (не удивлюсь, если именно здесь текст Т. Райса впервые прозвучал по-русски), слайды на огромном экране, пантомима, танцы и даже стриптиз (конечно, в разумных пределах) — всё было сделано для того, чтобы зрители не могли оторваться от сцены.
И актеры не подвели своего режиссера. Наивная, доверчивая Дженни, в итоге приносящая себя в жертву (Людмила Терехова и Людмила Антоненкова); Арлин, слишком поздно понявшая, что увлекаясь наркотиками, она собственными руками загубила свою жизнь (Елена Журавлёва и Марина Катасонова); Стив — «солдат», не сумевший уберечь от гибели любимую (Александр Петров); Ирвинг — плейбой вначале и подонок в конце (Юрий Лосев); Као-Янг — хозяин ночного клуба, уверенный, что все можно продать и купить (Игорь Берзон и Алексей Осетров); Тони — тележурналист, всю жизнь продававший себя за деньги и все-таки сумевший сделать главный в жизни выбор (Валентин Камчатников) — всех их невозможно забыть. И когда после гибели Дженни герои обращались к залу, зрители в едином порыве вставали, готовые их поддержать.
Итак, успех достигнут, можно почивать на лаврах? Кому-то, может быть, и да, но только не Крестьянкину и компании. Через год, кстати, уже в своем зале — зале 6-го учебного корпуса Политеха — театр дарит зрителям новую премьеру, спектакль «10 минут надежды» по пьесе драматурга-философа Вадима Коростылева. В основе пьесы — жизнь писателя и лётчика Антуана де Сент-Экзюпери и его любимого героя — Маленького Принца. И снова «РИСК» смело поправляет автора. Если Коростылев ведет рассказ об отвлеченном летчике Эле, а уж Экзюпери это, нет ли — понимай, как хочешь, то спектакль начинается с разговора о барашке в ящике, после чего усомниться, о ком идет речь, невозможно.
Но почему же именно 10 минут надежды? Именно столько минут осталось у Эла (или у Экзюпери), сбитого немецким летчиком, прежде чем его самолет рухнет в Средиземное море. «Неужели жизнь уменьшилась до 10 минут?» — в отчаянии восклицает Эл и слышит в ответ:
«Нет, это 10 минут выросли до самого главного в жизни». И Эл заново переживает свою жизнь. Перед ним проходят Дигби — женщина, беззаветно и безответно его любящая, Джин Эй — маленькая девочка, полюбившая Эла и ставшая его героем, его Маленьким Принцем, официант из кафе, хитрящий во вред себе и ставший еще одним героем Экзюпери — Лисом, нищий — фантазер и мудрец, придумавший нереальный мир и нереальных героев, его населяющих. А ведь рядом летит немец и тоже хочет доказать свою правоту. И Эл, общаясь с ними, соглашаясь, споря, понимает самое главное: «Разве можно отказаться от надежды?» Надежда — вот то, что спасает нас, и отказываться от нее нельзя, даже если она длится всего 10 минут.
Мне посчастливилось видеть разные актерские составы в этом спектакле. Эла играли Игорь Берзон и Евгений Миронов, Джин Эй — Марина Катасонова и Людмила Терехова, Дигби — Людмила Антоненкова и Елена Журавлева, Немца — Роман Абрамов и Игорь Попов, Официанта — Андрей Кучурин и Павел Ольшанский, лишь Нищим бессменно был Алексей Осетров. Но кто бы не выходил на сцену, спектакль всегда смотрелся «на оголенном нерве», честно и правдиво.
Казалось бы, еще немного, и быть бы «РИСКу» первым театром в Туле. Но, увы, как говорил вышеупомянутый Антуан Экзюпери, нет в мире совершенства, а уж в студенческом театре, тем более. Студенты, они ведь люди подневольные. Закончили институт и уехали по распределению. А девушки еще и родить могут. Вот так и выпали почти одновременно из «РИСКа» Юрий Лосев, Валентин Камчатников, Игорь Берзон, Людмила Терехова, Елена Журавлева, Павел Ольшанский — те, на ком держался репертуар. Над театром сгустились тучи.
Но «РИСК» не был бы «РИСКом», сдайся он так легко. Сохранив костяк «стариков»: А. Осетрова, Е. Миронова, И. Попова, М. Катасонову, режиссер вновь бросает клич в народ: «Приходите, кто хочет попытать себя в серьёзном творчестве!». И вновь от желающих нет отбоя. На собрание-отбор в сентябре 1985 года пришло не менее 50 (!) человек. (Кстати в их числе был и Ваш покорный слуга). И пусть не все выдержали кандидатский стаж, и не все дошли до обряда посвящения в студийцы, но и двадцать три новичка с горящими глазами прошедших строгий отбор — это стоит дорогого.
Кстати, об обряде посвящения в студийцы. Те, кто не посвящался в Рисковцы, вряд ли поймут, как это непросто. Вначале, если хочешь стать актером, надо в течении трёх месяцев (а теперь уже и года) быть святее Папы Римского и как актеру, и как человеку, ведь один шаг в сторону, и отчисление из труппы неминуемо. Затем, по истечению этого срока, ты приходишь на праздник (обычно на День Рождения Студии — 28 ноября, хотя бывают и исключения), тебе зачитывают кодекс законов коллектива, называемый «Клятвой студийца», затем предлагают глотнуть ложечку «горечи» (что входит в ее состав, неизвестно, но проглотить удается далеко не каждому), и положив руку на рукописный экземпляр первого спектакля «Гамлет и Джульетта», сказать: «Клянусь!» И лишь после этого ты становишься равным среди равных и чувствуешь себя настоящим студийцем-рисковцем. Испытание нелегкое, но удовольствие, которое получаешь по его истечении, несравнимо ни с чем, знаю по себе.
Однако, я отвлекся. Итак, на дворе 1985 год. В труппе 10-15 «стариков», толпа «желторотиков» и туманные перспективы на будущее. И на какой же материал опереться, чтобы добиться успеха?
Конечно, на тот, что уже приносил удачу! И вот снова на сцене «Рок-н-ролл на рассвете» и «Гамлет и Джульетта», пусть с другими исполнителями, но не ставшие от этого менее интересными.
Более того, выясняется, что и не особенно востребованные ранее «старики» — Лариса Прудаева, Наталья Лаптева, Игорь Чернов, Алла Исаева, Дмитрий Зимин, и только лишь появившиеся новички — Наталия Антонова, Татьяна Чуева, Игорь Зарубинский, Андрей Лазуткин,  Василий Бурлак, Екатерина Бабанова, не очень-то и уступают ушедшим корифеям.
Подтвердила правильность курса, взятого театром, следующая премьера — героическая комедия Виктора Мережко «Пролетарская мельница счастья», где молодость и опыт, объединившись, выдали искрометно-праздничное и в то же время печально-раздумчивое зрелище.
История об изобретателе-самоучке Степане Бобыле (Игорь Попов и Андрей Лазуткин), придумавшем «бесплатно крутящую мельницу» и отдавшем за нее свою жизнь. О председателе комбеда (Владимир Ермолаев), стремящемся разделаться со всеми врагами и создать на Земле республику всеобщего пролетарского счастья. О врагах Советской власти: кулаке Вырине (Евгений Миронов) и его прихвостне Грабке  (Алексей Осетров и Константин Сотник) воспринималась залом на одном дыхании.
Думается, не одна слеза была пролита в момент убийства Бобыля и поджога мельницы. Но когда Председатель в финале звал односельчан вперед, к светлому будущему, зрители не сомневались — оно не за горами.
Довелось сыграть в этом спектакле и автору данных строк, причем побывать в разных лагерях. Вначале одним из сельчан, охраняющих мельницу, затем кулаком Выриным, эту мельницу уничтожающим, но кем бы я ни был, мне не давал покоя вопрос — почему? Почему не хэппи-энд, почему гибель главного героя?
Ведь убрать всего лишь две последние картины, и все прекрасно: мельница построена, злодей Вырин наказан, деревня ликует – в общем, «красные победили, ура, ура!» И лишь недавно до меня дошло - неинтересно, когда в конце повествования стоит точка, поэтому «РИСК» старается завершить свои истории запятой, а еще лучше - многоточие, а уж что стоит за ним -  решать зрителю.
Следующий сезон ознаменовывается еще двумя удачами коллектива. На суд зрителей выносятся «Семь робинзонов» - комедия по пьесе Александра Каневского и «Обреченные» по драме Олега Перекалина «Заложники вечности». Обе пьесы достаточно фантастичны, но на этом сходство между ними заканчивается. Действие «Семи робинзонов» происходит на необитаемом острове, куда волей создателей ситуации - Режиссера и Драматурга попадают так называемые «отбросы общества»: Нищий, Хулиган, Многожёнец, Спекулянтка, Интеллигент-надомник (т. е. прохиндей и демагог), Девица легкого поведения (проще говоря, проститутка) и Божья странница, тоже не промах облапошить всех и каждого. Лишившись обычного окружения - доверчивых простачков, легко клюющих на обман, обитатели острова начинают испытывать свои «навыки» друг на друге, попадая в комические ситуации и деградируя при этом все больше и больше, вплоть до уровня пещерных людей. И лишь сожрав бедолагу Драматурга, стремящегося уговорить их стать хорошими, и попав под вызванную Режиссером бурю, уничтожившую почти весь остров, робинзоны понимают: так дальше жить нельзя. Режиссер спектакля А. Осетров и исполнители, прежде всего К. Дроничкин (Нищий), О. Рождественец (Спекулянтка), А. Черкасов (Интеллигент), М. Амирханов (Хулиган), убеждают зрителей - на обмане и приспособленчестве добиться счастья невозможно.
    Если смотря «Семь робинзонов» зрителям то и дело приходилось хохотать до упаду, то следующая премьера театра создавала совсем иное настроение. Чернобыльская трагедия подвигла многие театры на размышления о будущим нашей планеты. Не остался в стороне и «РИСК». Но, верный своему принципу не вбивать мысли в зрителя, а предложить ему додуматься до смысла самому, Г. Крестьянкин с помощью автора пьесы Олега Перекалина переносит место действия в некую Долину изобилия. Что это за Долина - понять невозможно, ведь, как заявлено в программке, «время и пространство размыты». В Долину зрители попадают в сложное время: какой-то неизвестный вирус приводит к рождению детей- мутантов. Едва родившись, младенцы становятся стариками. Пытаясь скрыть правду о происходящем, власть предержащие идут на все. Пример – глава клиники, исследующей проблему вируса, госпожа Кримстон. «Вы существо без теплой крови, вы муляж» - говорят о ней. И Кримстон подтверждает это мнение, бестрепетно отправляя на смерть своего единственного сына, самого близкого для нее человека. Т. Чуева, правда, пытается смягчить образ, создавая любящую мать, но тем страшнее выглядит ее выбор в конце - убийство сына ради карьеры.
Есть на Даго и оппозиция, но что это за оппозиция! Некто Аугусто, способный скорее на разговоры, чем на серьезные действия (невыразительная игра Н. Глаголева лишь подчеркивает это) и бывший Верховный правитель, а сейчас скромный часовщик дядюшка Грегори (А. Осетров), боящийся даже своей тени. И все же находится человек, вступающий в борьбу с системой.
Потеряв долгожданного ребенка, жена советника Верховного Клоэтта решает разоблачить виновных в его гибели. Она понимает, что идет на верную гибель, что ей помочь уже нельзя, но пусть хоть другие матери будут счастливы. Под ее влиянием меняется и Даниэль, ее муж. Слепо верящий в правоту Верховного, он постепенно понимает правоту жены и оказавшись перед выбором: правда или жизнь, не задумываясь выбирает правду. Клоэтта и Даниэль в исполнении О. Лазаревой и В. Ермолаева - самые яркие персонажи «Обреченных». А в финале спектакля Г. Крестьянкин задает еще одну загадку. В мастерской дядюшки Грегори пошли, наконец, часы, способные показывать истинное время. Вот только бой у них какой-то странный, уж больно похож на Кремлевские куранты. Поневоле возникает вопрос: где же происходит действие, в Долине изобилия или… Впрочем, каждый понимал это по своему.
Следующие два сезона в РИСКе можно назвать годами творческого застоя. Нет, театр не прекратил работу, с успехом шли спектакли из репертуара прошлых лет, но вот премьер было очень мало да и судьбу их трудно назвать удачной. Полное фиаско потерпела попытка очередного возобновления «палочки- выручалочки» театра - спектакля «Рок- н- ролл на рассвете». Мысль создать новый режиссерский рисунок оказалась несостоятельной, а восстановленный в прежнем виде «Рок» потерял присущие старому спектаклю легкость и кураж. Зажатые в тисках старых мизансцен, новые исполнители теряли возможность донести до зрителя свое решение образа. Неудивительно, что по настоящему ярок был лишь Као-Янг, ведь его, как и прежде, исполняли Алексей Осетров и вернувшийся в коллектив Игорь Берзон. Зал, правда, по-прежнему был полон (как раз в это время зрители сидели на рояле), но это была скорее дань памяти старому «Року». И, продержавшись всего сезон, не снискав особой славы, спектакль сошел в бытие.
Еще более скоротечной была сценическая жизнь двух других премьер того времени. Пьеса Виктора Славкина «Оркестр» казалась благодатным материалом для постановки. Сама по себе трагедия Оркестранта, потерявшего ключ от футляра с инструментом, а вместе с ним и смысл жизни, не могло оставить зрителей равнодушными. А проникновенная игра Сергея Козырева могла бы довести до слез и камень. Могла бы, если бы режиссер дал ему такую возможность. Увы, непонятно с какого перепуга Алексей Осетров решил создавать не психологическую драму, а эксцентрическую комедию. Отодвинув страдающего Оркестранта на второй план, он выдвинул вперед его коллег — грубых, бесцеремонных, нахрапистых, думающих лишь о себе. «Первой скрипкой» этого оркестра становился Имитатор — этакий Карабас-Барабас, управляющий людьми, как марионетками (блистательная актерская работа Олега Галкина). И когда в финале, найдя все же ключ, Оркестрант открывал футляр и не находил инструмента, это казалось не более чем очередной хохмочкой. Да и сам Оркестрант при таком решении спектакля походил более на эдакого бедного Пьеро, выжимающего слезы из платочка, чем на искренне страдающего человека. «Оркестр» был сыгран на сцене РИСКа всего один раз.
Чуть больше — два раза прошел спектакль «Божественная комедия» по пьесе Исидора Штока. Почему так мало, лично я понять не смог. Режиссер Герман Давыдов с группой новичков, усиленной Игорем Берзоном и Олегом Галкиным, создали симпатичный спектакль, конечно, не гениальный, но вполне имеющий право на существование. Наряду с И. Берзоном (Бог) и О. Галкиным (Адам) интересно проявили себя дебютанты Татьяна Еремеева (Ангел А), Наталья Юшина (Ангел Г), Людмила Крылова и Елена Кириенко (Ева), Елена Сокол (Первая женщина). В общем, начало было многообещающим, но продолжения не последовало.
Последняя премьера этого двухлетия, «Убьем мужчину?», обещала стать одним из лучших спектаклей театра за все годы. Чего стоит только имя автора: Эдвард Радзинский, известнейший наш драматург. Потрясающе закрученный сюжет — героиня, измученная жизнью, преданная любимым мужчиной, запирает в своей квартире случайно зашедшего туда экс-любимого и устраивает жестокий фарс, мстя за все свои унижения. Неплох был и актерский подбор.
За два года отсутствия Людмила Терехова отнюдь не растеряла свой талант и вместе с Игорем Берзоном составляла прекрасный дуэт. Да и  вторая исполнительница роли Нины Лидия Баташова успела проявить себя на сцене с хорошей стороны. В общем, были созданы, казалось бы, все условия для создания суперспектакля. Но, как говорится, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Как и Алексей Осетров в «Оркестре», Геннадий Крестьянкин чересчур увлекся внешними эффектами. На сцене фехтовали, боксировали, танцевали танго, играли в шахматы, стреляли, словом, посмотреть было на что.
Но все эти внешние выкрутасы тяжело совмещались с душевной трагедией Нины и, как ни печально, ни одной из исполнительниц не удалось органично соединить в себе Нину-актрису и Нину-женщину. Людмила Терехова виртуозно воплощала актрису, игра была ее стихией, но, увлекаясь этой игрой, она порой просто забывала о том, ради чего игра была затеяна. Лидия Баташова, напротив, чувствовала себя униженной и оскорбленной, стремилась за это отомстить, но в эксцентрических эпизодах выглядела неубедительно. В этой ситуации главным персонажем поневоле становился экс-любимый Саша. Игорь Берзон сумел «пройти по лезвию ножа», будучи эффектным внешне и убедительным внутренне. А его монолог о том, как он ловил такси под своим огромным изображением на киноафише, стал украшением спектакля. Но чем ярче играл Берзон, тем виднее становилось смещение акцентов. Зритель видел не трагедию Нины, а трагедию Саши и глумящуюся над ним Нину. Как остроумно заметил один из зрителей, спектакль смело можно переименовать из «Убьем мужчину?» в «Не убивайте мужчину!..». И хотя спектакль шел несколько сезонов, и имел большой успех у зрителей, встать в один ряд с самыми удачными работами театра ему было не суждено.
    В это же двухлетие произошло и очень важное событие в истории РИСКа. Летом 1988 года театр впервые выехал на гастроли по области. Жители Белевского, Веневского и Одоевского районов аплодировали молодым тулякам, представившим на их суд спектакль «Семь робинзонов» и концертную программу. Была, правда, в бочке меда и ложка дегтя. Именно на гастролях обострились противоречия между Г. Крестьянкиным и частью актеров. В один из моментов эти противоречия едва не вылились в открытый конфликт. Тогда атмосферу удалось разрядить, но, думается, именно на гастролях начал завязываться узел, который будет разрублен лишь спустя четыре года.
Однако я опять забежал вперед. В сезоне 1989-90 годов застой закончился. Одна за другой появляются в репертуаре три блестящих премьеры: «Охота на крыс» Петера Туррини, «Сочельник» Юлиу Эдлиса и «Коммуналка» по произведениям Михаила Зощенко.
«Кто важнее, люди или клопы?» — вопрошала Нина из вышеупомянутого спектакля «Убьем мужчину?». Эпиграфом к спектаклю «Охота на крыс» служат не менее символичные слова: «Попробуй возлюбить крысу, живущую в себе». Смысл ее, видимо, таков: ты окружен крысами, так относись к ним, как к равным, не убивай их, ведь завтра кто-нибудь может принять за крысу тебя. Отталкиваясь от этого Г. Крестьянкин делает своеобразный пролог спектакля. Зрители заходят в зал не по парадной лестнице, как обычно, а с черного хода. И пока они поднимаются по лестнице, перед ними проходит изнанка жизни: личности бомжеватого вида, проверяющие билеты, нищий, просящий подаяние, картежники, увлеченно расписывающие очередную «пульку», бабка, собирающая пустую тару, наконец, проститутка, удовлетворяющая очередного клиента. Лестница закончена, но сюрпризы продолжаются. Исполняющая функции гардеробщицы монашка отправляет зрителей не в зал, а на сцену, превращенную в… городскую свалку, по которой ползают двое или трое подвыпивших ханыг. Перебравшись через горы мусора, стараясь ни на кого не наступить, зрители наконец рассаживаются. Тут-то один из ханыг и произносит фразу-эпиграф. Оставив зрителей в полном недоумении, ханыги уходят, после чего гаснет свет и на сцене появляются двое: Он (А. Лазуткин) - красавец, сердцеед, охотник на женщин и крыс и Она (Л. Терехо- ва) — Барби местного разлива, меняющая мужчин, как перчатки. Зачем они приехали на свалку? А почему бы и нет, не все ли равно, где прожигать время. А тут можно еще и крыс пострелять в свое удовольствие. Постреливая в крыс, они лениво завязывают пустой на первый взгляд разговор. Но чем больше они болтают, тем серьезнее становится тон. Напускной лоск осыпается, как шелуха, все сильнее охватывает их желание сбросить с себя крысиные шкуры и стать людьми. Не находя другого пути, они отказываются от личных вещей и даже от одежды. И когда, решив, что уже стали людьми, они бросаются друг к другу, раздаются два выстрела. Кто-то не заметил их перерождения и хладнокровно расстрелял еще двух крыс. Уходят зрители по той же лестнице, что и поднимались. Но те, кто встречал их в прологе, лежат, пронзенные пулями. Охота на крыс продолжается.
Нетрадиционно была решена и следующая премьера — «Сочельник». Чего стоит одна аннотация: «драматический балет», ни более, ни менее. Если честно, очень хотелось верить — а вдруг доведётся увидеть новых Уланову или Лиепу? Увы, талантливых болеро и балерин в театре не оказалось. Но если с балетом и были проблемы, то драмы хватило поверх головы.
Согласно сюжету, через тридцать лет вновь встречаются Иисус Христос (в спектакле Учитель), Иуда (Ученик), Каифа (Первосвященник) и Пилат (Прокуратор). Жить им осталось самую малость — очень скоро разъяренные львы убьют их на потеху зрителям. Но и здесь они не прекращают извечный спор: кто прав, а кто неправ. Во главе угла режиссер  Геннадий Крестьянкин ставит вопрос — так кто же прав, Христос или Иуда? И ответ однозначен: конечно, Христос. Это доказывают и актеры Андрей Лазуткин (Учитель) и Геннадий Бажанов (Ученик). Первые показы «Сочельника» прошли, что называется, «на ура». Но ушел  Лазуткин, и режиссер не придумал ничего умнее, чем поставить на роль Учителя… Г. Бажанова, сняв его, естественно, с роли Ученика. В итоге, в спектакле не осталось ни Христа, ни Иуды. И как бы ни старались И. Берзон (Пилат), А. Сидоров (Каифа), С. Пученкин (маленькая, но сыгранная гениально роль Кифареда), но.., Без Христа Христа не показать. Поэтому спектакль и сошел так быстро. А жаль, ей Богу, жаль!
В отличие от вышеупомянутых премьер, «Коммуналка» была решена предельно просто: три ширмы, вот и все декорации. И этому есть простое объяснение: спектакль ставился для гастролей. Да, да, первые гастроли доказали высокий уровень коллектива и «РИСК» снова пригласили «по городам и весям». Однако, вернемся к «Коммуналке». Как ни удивительно, но гастрольная однодневка идеально вписалась в репертуар и стала одним из самых удачных спектаклей театра. Искрометный юмор Михаила Зощенко, простое, но выразительное режиссерское решение, замечательные работы актеров Татьяны Еремеевой, Натальи Юшиной, Лилии Курсиковой, Геннадия Бажанова, Дмитрия Чиркова, Сергея Козырева и, конечно же, Игоря Берзона никого не могли оставить равнодушными.
Итак, на дворе 1990 год. У РИСКа талантливый режиссер, интересный репертуар, неслабая труппа, чего же еще хотеть? Но, как писал А. П. Чехов, «если бы знать, если бы знать». Кто же мог предположить, что сезон 1990 года станет последней удачей в судьбе целого поколения рисковцев? Но это произошло.
А началось все, казалось бы, хорошо: Геннадий Крестьянкин поступил на режиссерские курсы в Москве. Студийцы радовались - выучится, узнает немало нового, будет много интересной работы, а там, чем черт не шутит, может быть, и профессиональный театр? Ведь чем хуже «РИСК» «Юго-Запада» или «Табакерки» в Москве? Но, увы, «мечты, мечты, где ваша сладость».
Приехав из столицы, Геннадий Крестьянкин загорелся идеей поставить спектакль-импровизацию, и в качестве пробного материала взял всего лишь… чеховскую «Чайку». Пьеса далеко не простая, даже в традиционной манере ее не легко поставить, а уж в импровизации, да еще и с актерами, привыкшими к режиссерскому театру… Но режиссеру и этого показалось мало, он насытил сцену двойниками героев. Две Аркадины, две Нины Заречных, два Сориных, две Маши, и один, всего один Костя Треплев. Ну и как же ему, бедняге, было не застрелиться от такой жизни?
К чести Геннадия Крестьянкина надо признать, что он довольно быстро понял: начинать с Чехова не стоит. И следующая импровизация делалась по одноактным пьесам западных драматургов. Но трещина в отношениях режиссера и актеров, возникшая еще раньше (помните мой рассказ о первых гастролях?) росла и росла. Режиссёру казалось, что актеры делают все не так, актеры думали, что им неправильно ставят задачи, да и авторитарные методы руководства Геннадия Крестьянкина все чаще и чаще вызывали возмущение.
Нарыв набухал и 18 мая 1992 года он прорвался. В этот день Крестьянкин принял решение о роспуске труппы. 12-летняя история РИСКа, РИСКа времен «Рока», «10 минут» и «Обреченных» закончилась. Театр начинался с чистого листа.
II
Надежды Геннадия Крестьянкина на осеннее возвращение «стариков» не оправдались. На задуманный им осенью конкурсный набор пришло всего лишь 2-3 человека из тех, кто покинул театр весной. Даже Игорь Берзон отправился искать удачи в Театр юного зрителя. Но «РИСК» вновь восстал, как Феникс из пепла. Режиссерские задумки бессменного руководителя согрели сердца новых исполнителей. И уже осенью 1992 года новый «РИСК» выдает первую премьеру — «Сказочки» Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. То, что не получилось в «Чайке», здесь сработало на полную катушку. Дебютанты Максим Ефимов, Михаил Канаев, Наталия Кадосина, Екатерина Иохим понимали друг друга с полуслова. Справедливости ради надо отметить, что и режиссерcкое решение было иным. Если в «Чайке» актеры брели вперед, как слепые котята, то в данном случае одна из сказок выступала как сквозное действие или скелет спектакля, а остальные на этот скелет нанизывались. Но, как бы то ни было, а осенью 1992 года всем стало ясно: «РИСК» жив и будет жить.
Следующий сезон — и новый эксперимент — две совершенно разноплановых труппы в одном театре. Исполнители «Сказочек» вкупе с примкнувшими к ним новичками Наталией Озеровой и Ириной Трушляковой создают импровизацию по трагедии Вильяма Шекспира «Отелло». Давнишние задумки Геннадия Крестьянкина о нескольких актерских планах нашли в этом спектакле неожиданное воплощение. Лица  Максима Ефимова (Яго), Вячеслава Шумилина (Отелло), Наталии Кадосиной (Дездемона и Бьянка), Наталии Озеровой (Эмилия) закрыты масками, но иногда актеры избавлялись от них и обращались к залу от своего имени. Необычное решение, проникновенная актерская игра и, безусловно, гениальное произведение Вильяма Шекспира не могли не привлечь зрителя.
Ну, а если кому-то хотелось повеселиться, побалдеть, помаяться дурью — ради Бога! В то время, как одна часть коллектива «страдала» в «Отелло». Кстати, чуть не забыл, роль Отелло играл бывший студиец, а в то время актер ТЮЗа Геннадий Бажанов. Так вот, в это же время остальные исполнители поднимали настроение искрометной шуткой «Один день из жизни студента Балалайкина». Был этот спектакль чем-то неуловимо похож на незабвенных «Гамлета и Джульетту»: снова институт, общага, экзамены, пьянки-гулянки, находчивые студенты и тупые преподаватели. Одного из доцентов так и звали – Тупой. Ну и, понятное дело, побеждала, как обычно, молодость. Бесспорная заслуга в успехе «Балалайкина» принадлежит тем, кто воссоздал юные, полные задора и веры в лучшее образы: Максиму Богданову, Наталье Разуваевой, Эльвире Благодаровой, Ольге Ляш, Валентине Бережной, а также, незабываемому доценту Тупому — старожилу РИСКа Дмитрию Чиркову.
К этому времени Дмитрий Чирков успел проявить себя и в качестве режиссёра, предложив на суд зрителей спектакль по пьесе Валентина Зверовщикова «Трагедии первого этажа». Режиссёрский дебют удался на славу. Зрители с увлечением следили за непростой жизненной ситуацией, в которую попал главный герой «Трагедий» — архитектор Олег Павлович Зунков (эту роль сыграл сам постановщик спектакля).
Казалось бы, вечер складывался для Зункова как нельзя лучше: вернулся из отпуска, настроение приподнятое, рядом приятная дама, а значит и ночь обещает бать нескучной, словом — не жизнь, а рай. Но этот рай превращается в ад, когда в квартиру одна за другой, являются ещё три женщины — экс-пассии Зункова. Всю ночь хозяин дома, используя все способы дипломатии, от ласки до крика, вынужден предотвращать конфликт и разрешать пиковые ситуации.
А эти ситуации возникают постоянно, ибо дамы отличаются друг от друга, как времена года. Венера (Ольга Лазарева) простодушна и наивна, хотя не прочь временами и коготки показать. Валентина (Ирина Ладогубец) нахрапистая и пробивная, идущая к цели с упорством танка. Анастасия (Наталья Боева) неуправляемая и не предсказуемая. Эдакая «обезьяна с гранатой». Наконец, вера (Анна Воронова) — сама элегантность, сама изысканность, наблюдающая за происходящим, как бы со стороны. Но и в этом «тихом омуте» встречаются черти.
Чуть живым встречает Зунков рассвет следующего дня. А что ещё готовит этот день? Кто знает?..
«Что будет, то и будет,
Пускай судьба рассудит…» —
Звучит в финале спектакля щемящий душу голос Андрея Миронова, предлагая зрителям дофантазировать будущее полюбившихся героев.
Были в середине 90-х и другие попытки студийцев ставить спектакли. Так Наталия Боева довела до показа «Маленького принца» Экзюпери и «Хроник  и семейства Адама» по Марку Твену, а из работ Вадима Себякина и Эльвиры Благодаровой получился двухчасовой спектакль «Большие игрушки».
Ну и, разумеется, не сидел без дела Геннадий Крестьянкин. Конец 90-х и начало 2000-х годов ознаменовался целой обоймой запоминающихся постановок художественного руководителя театра-студии «РИСК». Первом в этом хит-параде удач стоит комедия Майка Фрейна «Театр или Шум за сценой».
Идея показать мир актёров изнутри давно манила Геннадия Крестьянкина. Достаточно вспомнить так и не взлетевшую «Чайку». Но отказываться от интересующей него темы режиссёр не хотел, и отыскал пьесу не менее интересную, хоть и не менее сложную.
Сложность состояла в том, что действие разворачивается одновременно в двух ипостасях. Актёры Ливерпульской труппы не только живут своей повседневной жизнью, любят, страдают, ссорятся, мирятся, совершают и исправляют ошибки, но и, вместе с этим, участвуют в спектакле идущем на сцене.
Перед нашими исполнителями стояла задача создать два разноплановых образа, два характера: актёра и его персонажа.
Добиться желаемого удалось не сразу. Кто-то не дотягивал до нужного уровня, кто-то, наоборот, «пережимал» (особенно этим поначалу грешил Максим Ефимов). Но постепенно углы сглаживались, актёры сживались с персонажами, и «Театр» от показа к показу становился всё ярче и искромётнее. А после ввода в спектакль талантливых новичков Инны Богдановой и Андрея Слепцова, ансамбль «Шума за сценой» сложился окончательно.
Впрочем, назвать Инну и Андрея новичками было бы не совсем правильно. Ещё до «Шума» они успели проявить себя в ещё одной премьере коллектива «Демонических женщинах». Комедия по рассказам Аркадия Аверченко и Надежды Тэффи превратилась в своего рода полигон для пополнившей труппу молодёжи. Интерес к РИСКу проявили немало девушек, но, увы, очень мало юношей. А ведь найти пьесу, где две трети персонажей женщины, крайне сложно. Вот и решил Геннадий Крестьянкин подобрать новеллы, в которых на первом плане действуют представительницы слабого пола, собрать их в единое целое и отдать на откуп молодым. А чтобы те не особо тушевались укрепить состав несколькими опытными исполнителями. «Ветераном» «РИСКа» Максимом Ефимовым, а также, блеснувшими в «Театре» Алексеем Власовым и Оксаной Немцовой.
Эффект превзошёл все ожидания. Может быть, актёрского мастерства девчатам кое-где и не хватало (как никак первый выход на сцену), но желания порадовать зрителя, было хоть отбавляй. Положительная энергия Ниагарским водопадом низвергалась со сцены и заполняла души сидящих в зале. После каждой новеллы актёрам приходилось делать паузу, чтобы переждать аплодисменты. В полный голос заявили о себе Инна Богданова, Наталья Гришко, Надежда Фирсова, Елена Михайличенко и особенно, Светлана Бурашникова. Не зря по окончанию сезона неофициальным решением коллектива она была признана лучшей актрисой года.
На волне успеха участники «Театра» и «Женщин» решились на смелый шаг. Какие только жанры не воплощались на сцене «РИСКа», но до мюзикла дело ещё не доходило. «Для нас нет ничего невозможного», — решил Крестьянкин и его питомцы, и смело двинулись по неизведанному пути.
Для первой пробы в мюзикл превратили незабвенных «Гамлета и Джульетту». Взяли с десяток хитов популярных исполнителей, переписали тексты песен на более подходящие сюжету пьесы. Кстати, стихотворные тексты, и довольно удачные, как в этом спектакле, так и в последующих, писались самими рисковцами во главе с Геннадием Крестьянкиным. Вокальные партии были «вживлены» в ткань старой пьесы, и герои «трагедии из жизни студентов XVII века запели и затанцевали». Первый блин вышел не комом. Казалось бы уже набивший оскомину спектакль, заиграл новыми красками и был тепло принят зрителями.
Чуть позже был создан ещё один шуточно-развлекательный мюзикл «Шоу двойников или Веселушки из психушки». В нём студийцы не побоялись замахнуться на «святое» — звёзд эстрады, которые якобы содержатся в местной психиатрической лечебнице и оглашают окрестности своим пением. Алсу, Наташа Королёва, Вячеслав Бутусов, «Блестящие», «Тату», Земфира, Ляпис Трубецкой, Бритни Спирс, Мерлин Менсон и даже сама Алла Борисовна Пугачёва были талантливо спародированы рисковцами. А в перерывах между пением, главный врач больницы в исполнении Максима Ефимова развлекал зрителей инсценировками анекдотов из жизни больных и врачей.
Но главный мюзикл в истории РИСКа был поставлен к 20-летию коллектива. С пьесой, выбранной для постановки, связана курьёзная история. Когда зимой 2001 года по центральному телевидению сообщили что театр «Сатирикон» впервые за последние 100 лет взял к постановке «Шантеклера» Эдмона Ростана; рисковцы с гордостью говорили: «Извините, Константин Аркадьевич (имея в виду главного режиссёра «Сатирикона» К.А.Райкина), но первыми-то были мы».
Но главным было не то, что «РИСК» первым обратился к полузабытой пьесе Ростана, а в том, что в спектакле органично соединялось, казалось бы несоединимое. Стихотворный текст французского драматурга-романтика звучал вместе с зонгами, написанными на музыку группы «Queen». Сбылась мечта Дмитрия Чиркова, ярого фаната «Квинов» и исполнителя главной роли в «Шантеклере». Он вдоволь насладился исполнением песен своих кумиров. Кроме Чиркова в главных ролях блистали и другие актёры. Прежде всего, Максим Ефимов (а куда же без него?) в роли Дрозда и Ольга Лазарева с Инной Богдановой, по очереди играющие роль Фазаночки. И вот ведь что интересно: окажись в зале человек не знакомый с творчеством «Queen», он вряд ли догадался бы о том, что Крестьянкину удалось слить в один флакон классику и рок. Скорее всего, этот человек решил бы, что эта музыка написана специально для этого спектакля.
Предвижу справедливый вопрос читателей: «А каковы же вокальные данные исполнителей?» Конечно, это не уровень «Мулен Ружа», но для любительского театра очень даже не плохо. А уж пластическое решение «Шантеклера» просто радовало душу. Справедливости ради надо заметить, что основная хореографическая нагрузка легла не на студийцев, а на приглашённый танцевальный коллектив «Звёздный дождь» во главе с прекрасным хореографом Натальей Калининой. И сама Наталья и её воспитанницы внесли немалую лепту в общий успех «Шантеклера».
Вдоволь напевшись и натанцевавшись, театр вернулся на драматические рельсы. И снова обратился к классике. На сей раз это не много ни мало — «Декамерон» Джованни Боккаччо. Причём студийцы сами выбирали новеллы, в которых им хотелось бы сыграть главную роль, а Крестьянкин лишь компоновал их в единый спектакль. Приём в истории не нов, он был использован при создании «Коммуналки» и «Демонических женщин». И вновь мастерски выстроенная сюжетная линия героев вызывает ощущение, что это не отдельные истории разных персонажей, предающиеся развлечениям и устраивающие пир во время чумы, а единый рассказ о грехах человеческих за которые неизбежно последует наказание. Очень хорошо настраивает на восприятие спектакля пролог, специально написанный Крестьянкиным для погружения зрителя в атмосферу XIV века.

Нелёгкий век достался нам на долю.
Не выбирали, сам пришёл, увы!
То силы ада вырвались на волю,
Ведь это век правления Чумы!
Чума всё больше набирает силу!
Ей тела мало, душу подавай!
И все стоим мы на краю могилы,
Грехи толкают нас на этот край!
Один гордыней преисполнен выше меры,
Другой взалкать готов весь мир подчас;
Тот похотью пропитан вместо веры,
А этот гнев готов излить на вас!
Чревоугодье, зависть, лень, унынье –
Грехом наполнен каждый человек.
На все века запомнится отныне
Нелёгкий наш четырнадцатый век.
И в середине спектакля в самой его кульминации в разгар бурного веселья и ликования зрительного зала, в новелле «Зеркало» на сцене появляется сама хозяйка праздника — Её Величество Чума. Прекрасный хореографический дивертисмент Маргариты Гагариной — это как бы предостережение: «Остановитесь сами, одумайтесь, иначе я наведу порядок в вашем погрязшем в грехах мире». Но спектакль весело идёт дальше под весёлый смех и аплодисменты зрительного зала. В каждой новелле проявляется один из семи смертных грехов человечества.
И вот — финал, кардинально отличающийся от книги Боккаччо. Под великолепную музыку в вихре танца один за другим гибнут все персонажи этого прекрасного спектакля. В живых остаётся один лишь монах. Стихает мелодия, и, совершая скорбный обряд погребения, он обращается в зрительный зал:
В далёком том четырнадцатом веке
Чума с востока покосила всех,
Чтоб в каждом современном человеке
Не зародился этот смертный грех!
Этот спектакль, как и обычно, зажёг на рисковском небосводе новые звёзды. Ярко проявили себя Алексей Кузнецов, Александр Тихонов, Алексей Широков, Владимир Котов. Но подлинным украшением «Декамерона» стала игра Ирины Телефус.
Эта актриса, придя в театр совсем недавно, успела уже поучаствовать и в «Шантеклере» и в «Шоу двойников». И хотя роли там были из разряда «кушать подано», незаурядные актёрские данные Ирины даже в них ярко проявлялись. И в «Декамероне» она смогла, наконец, себя раскрыть. Когда её служанка Симона в новелле «Диагноз» несётся по залу с криками; «Каландрино – дурачина!» (Каландрино – главный герой новеллы.), она заражает всех неудержимым весельем. И, напротив, в новелле «Три условия», страдания простой девушки Луски, брошенной неверным возлюбленным, доводили зрителей, чуть ли не до слёз.
В следующей премьере, спектакле «Летучий Голландец», бенефис Ирины Телефус продолжился. Изначально её участия в этом спектакле не планировалось. Но когда Геннадий Крестьянкин, всё глубже проникая в непростой материал пьесы Лероя Джонса, и, раскапывая всё новые и новые пласты отношений главных героев Клэя и Лулы, понял, что двух персонажей мало и на сцене кроме Адама и Лилит должна появиться Ева, на арену вышла Ирина Телефус.
Увиденное мной на сцене поражало до глубины души. Я не мог воспринимать спектакль. Я до сих пор, к своему стыду, не могу вспомнить, о чём же он, хоть и смотрел его два раза. Энергия, исходящая от Ирины, подавляла меня, как гипноз. И хоть в спектакле действовали ещё два прекрасных актёра: Александр Тихонов и Маргарита Гагарина, я готов бал смотреть и слушать только Ирину. Для меня это уже не было цельное действо. Это была Ирина Телефус и всё остальное. Подобное состояние я испытал в первый и, надеюсь в последний раз.
Казалось бы с таким даром, дорога только одна — на профессиональную сцену. Но как оказалось, театр для Ирины был не более чем хобби. Окончив институт, она закружилась в водовороте жизни, и «РИСК» остался для неё, как, впрочем, и для большинства из нас, лишь воспоминанием.
Однако, пора заканчивать с жизнеописанием Ирины Телефус и возвращаться к РИСКу в целом. Тем более что поговорить есть о чём. Название следующей премьеры повергало в шок. На афише значилось: «Лес – Бианки». Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы разгадать этот нехитрый ребус, и понять, что речь идёт о лесбиянках. Невольно возникал крамольный вопрос: «Неужели Крестьянкин не смог преодолеть искушения, и «угостит» нас тем, чем доверчивых зрителей постоянно пичкают с кино- и телеэкранов?» К счастью опасения не подтвердились, ни «чернухи» ни «порнухи» в спектакле не было и в помине. Хотя речь в пьесе Марио Фратти «Любовники» и впрямь шла о нетрадиционных сексуальных отношениях, они были лишь фоном для более серьёзных вопросов и проблем. «Любовный женский треугольник» волей случая попадал в ситуацию, когда надо было делать выбор: прервётся либо твоя жизнь, либо жизнь любимого человека. Мариса, Тэсс и Урсула по-разному прошли этот тест. Мариса, убив случайно своего мужа, ломается, превращаясь в полубезумную истеричку, и думает лишь о собственном спасении. Урсула, появляется с благой на первый взгляд целью — спасти Марису от тюрьмы. На самом деле, она стремиться вернуть себе Тэсс, которую  любила и любит до сих пор. И только Тэсс с честью проходит этот тест. Её совершенно не волнует собственная судьба, лишь бы спасти любимую Марису. И ради этого она унижается перед ненавистной Урсулой, умоляет её, валяется в ногах и, в конце концов, идёт на гибель. Тэсс в безукоризненном исполнении Светланы Ксенофонтовой — оголённый нерв спектакля.
Познакомив нас с жизнью лесбиянок, Геннадий Крестьянкин решает вновь побаловать зрителя классикой. Но что за интерес ставить классику в первозданном виде. Куда интереснее придумать, допустим, в «Укрощении строптивой» такой ход, который и самому Шекспиру во не снился. И режиссёр включает фантазию на полные обороты. Действие спектакля начинается отнюдь не на площади Падуи, где несчастный отец жалуется на строптивость дочери, а в тёмной каморке, где доживает последние дни старуха. В дальнейшем выясняется, что старуха эта и есть строптивица Катарина. По задумке режиссёра, отец, устав от выходок дочери, заточил её то ли в монастырь, то ли в дом скорби, где она и провела уже 60 лет. В предсмертном бреду её осеняет мысль, как бы смогла сложиться её жизнь, будь она более терпимой и уступчивой. Так происходит плавный переход к Шекспиру.
Далее, стоя в своей каморке перед огромным зеркалом, она видит себя молодую, и как через портал времени, возвращается в прошлое, чтобы изменить своё будущее, будущее этой глупой девчонки Катарины. И в финале, стоя рядом с Катариной, старуха как бы говорит: «Вы видели два варианта моей жизни. Один — результат строптивости, другой — результат уступчивости. Что вам ближе, выбирайте сами, милые дамы».
 Идёт ли данное решение спектакля вразрез с идеями Шекспира? Не думаю. Переосмысление автора, что готовы делать некоторые «новаторы классики», в данном случае не наблюдается, а в домысливании нет ничего плохого. Никто ведь не ведает, какие мысли бродили в голове у Шекспира. Закончил пьесу так, а мог бы и иначе. Короче говоря, спектакль получился чертовски любопытным.
 Следующий спектакль вызвал в кругах, близких к РИСКу, немало споров, которые не прекращаются и поныне. Речь идёт о решении возобновить после двадцатичетырёхлетнего перерыва, любимый спектакль старшего поколения «10 минут надежды».
. . .    далее пропущено несколько абзацев    . . .
Спектакль «Глаза голубой собаки» удивляет задолго до его начала. Впервые за много лет, если не ошибаюсь со времён знаменитого «Рок-н-ролла на рассвете», перед началом спектакля невозможно купить билет. А приобрести его реально, можно только заказав заранее. Да, зал на этом показе выставлен на небольшое количество зрителей, но ведь «Глаза» идут далеко не первый день. А количество их увидеть не уменьшается. Прямо мистика какая-то.
Впрочем, мистики хватает и в самом спектакле. Зрители переносятся из реального мира в мир снов и сновидений. В этом мире каждую ночь блуждают двое — Он и Она. Они успели узнать и полюбить друг друга. Но им нельзя встречаться. Ведь прикоснувшись друг к другу, они прервут сон и окажутся заброшенными в разные части света, а Он ещё забудет всё что было в сновидении. Чтобы помочь Ему, Она в реальной жизни бродит по своему городу и пишет на стенах домов их пароль: «Глаза голубой собаки». Но это пока не помогает. А вокруг летают чужие сны и пытаются убедить главных героев: «Рискните… Приблизьтесь друг к другу… Ведь хуже не будет…» И, в конце концов, влюблённые решаются на отчаянный поступок… Финал спектакля в исполнении Александра Косарева и Светланы Ксенофонтовой потрясает зрителей до глубины души.
III. НЕ СЦЕНОЙ ЕДИНОЙ…
Было бы неверно думать, что жизнь РИСКа состоит лишь из спектаклей и репетиций. Определение «студия» означает, что рисковцы сами выполняют необходимую для подготовки и проведения спектаклей работу и сами организуют свой отдых.
Вначале о рабочих моментах. Прежде всего, это, так называемые, «студийные занятия», а более конкретно — обучение актёрскому мастерству. У приходящего новичка из комплекса составляющих, необходимого для выхода на сцену, чаще всего имеется только желание. А этого явно недостаточно. Поэтому трижды в неделю молодёжь собирается в репетиционном зале и постигает актёрские премудрости. Сценическая речь, сценическое движение, вокал, пластика, сценический бой, фехтование — вот далеко не полный перечень наук преподаваемых Геннадием Крестьянкиным и опытными студийцами. Впрочем, последние и сами не гнушаются участвовать в занятиях. Ведь навыки как появляются, так и исчезают, поэтому поддерживать форму необходимо постоянно.
Другой священной обязанностью студийца-рисковца является принадлежность к одному их технических цехов. Актёры конечно важная часть спектакля, но далеко не единственная. Чтобы пьеса ожила необходимо подготовить декорации, сшить костюмы, собрать или изготовить необходимый реквизит, подобрать необходимый свет и звук, а если надо, то и слайды или видеоряд, нарисовать красочные афиши. В отличие от профессиональных театров, где решением этих вопросов занимаются специально обученные люди, в РИСКе техническая подготовка спектаклей ложится на плечи студийцев. Поэтому и созданы в театре настоящие производственные цеха со специальным оборудованием и материалами. Декораторский, костюмерный, бутафорский, художественный, осветительный, звуковой и т.д.