Крутой Суслик

      Как-то тёплым летним вечером возвращался с работы в поле Суслик. Разморило его с устатку. Встретилась тут ему свояченица Мышь Полёвка. Угостила она его домашней наливочкой, да сладким  пирожком в честь своего дня рождения. Суслик уважил родственницу и принял пару стопочек. Пошёл он дальше, легко стало на душе. Размечтался он, расслабился, облака разглядывает. Стало его в сон клонить. Присел он отдохнуть на тёплой травке, да и уснул. В это время с пастбища возвращалось стадо коров. Однорогая и очень вредная Корова Шапокляк взяла и угодила ему своим душистым шлепком  прямо на голову.  Утром Суслик проснулся чуть свет и понять не может, что с ним такое приключилось. Кизяк так присох к голове, что он еле оторвал его местами аж с шерстью. Репейник, а не голова. Стыдно ему от соседей, он и глаза в землю опустил. А навстречу ему Кабан вышагивает. Пиджак на нём малиновый, на шее цепь золотая, магнитофон в руке вовсю наяривает. Вальяжный, весь из себя. Увидел он Суслика и громко расхохотался: «Под крутова косишь, Суслик? Чего набычился, керокез? А ну, подойди, пьянь, поближе! Я тобой попу вытру, и в крапиву заброшу обсыхать!» Захохотал Кабан, а Суслику срам, хоть сквозь землю провались. Забежал он в норку к Хорьку, чуть не плачет. Стал успокаивать его Хорёк. Налил ему вина рюмочку. Выпей, говорит, друг сердечный, глядишь и полегчает. Принял Суслик стопку. Хорёк его и спрашивает: «Кто тебя обидел?»  Суслик отвечает всхлипывая: «Обругал при всех меня Кабан, а мне и сказать то нечего. Завтра надо пойти у него прощение попросить». «Повиниться ни когда не вредно» – согласился Хорёк. Он налил Суслику вторую рюмочку. Отлегло после второй от сердца у Суслика, а после третьей он у зеркала расправил плечи, усы расчесал. А чё, говорит, я этому Кабану, собственно, такого сделал? Чё он на меня наехал? Пойду к нему сейчас, да пусть он сам передо мной извиняется!  «Не связывайся со сквалыгой» - посоветовал другу Хорёк. Проводил он Суслика до дверей, а сам по мобильному скорей Кабану: «Может зря ты соседа моего Суслика тронул? Придёт он к тебе сейчас с претензией, ты уж с ним помягче». «Вы приходите с ним на пару - расхохотался Кабан - Обоими то вами я ещё и пол подмету, и сапоги почищу!». Утух Хорёк.
     Суслик вышел из избы, да к Выдре соседке завернул. Та бельё с верёвки снимает. Налей-ка стопочку, уважь свояка, соседка! «А  откуда это ты Суслик такой накручённый идёшь?» - спросила его Выдра. У Суслика наливка Хорька в голове заиграла. Начал он распаляясь: «Кабан тут, недоумок, сослепу на меня накатил. Предложу ему по-хорошему прощение попросить». Налила ему Выдра стопку и говорит: «Не связывался бы ты с ханыгой». Суслик выпил наливки, глазки у него совсем повеселели. Увидел он себя в зеркале. Шире плечи развернул, усы круче вверх подкрутил. «Да нет, не спущу наглецу!» - сказал он Выдре и вышел. Дверью так хлопнул, аж посуда в шкафу зазвенела. Выдра скорей звонить Кабану: «Суслик тут к тебе идёт. Хочет, чтобы ты сейчас же у него прощение просил! Я на всякий случай предупредила от греха». Стал обзывать её Кабан самыми последними словами. Из-за такого пустяка посмела его беспокоить! А Выдра давно и трубку убрала. Она предупредила, её дело сторона.
      Суслик вышел от Выдры уже навеселе. Легко у него на душе. Глядит он, Енот сидит у дома на завалинке лапти плетёт. «Откуда ты и куда, Суслик, такой начитанный путь держишь?» - спрашивает. «Да, тут на меня Кабан сослепу налетел» – ответил Суслик – «Пусть извинится, да на бабки его поставлю. Впредь умнее будет!» «Зайди, в гости - пригласил Енот – Уважь друга, да стопочку прими». «Ладно, не обижать же тебя – как бы нехотя согласился Суслик - Только не суетись, не люблю. Некогда мне тут лясы точить».
     Вышел Суслик от Енота уже весьма подшофе. Ногой дверь настежь распахнул. Грудь у него колесом выгнулась, сам собой любуется. Глаза, как фонарики горят и к носу уже стали сходиться. Енот же скорей к телефону, Кабану докладывает: «Готовься, мол, брат Кабан! Суслик  к тебе идёт. Заставит тебя прощение просить и на бабки поставит. Сам распалённый, весь из себя. Хоть прикуривай от него. В случае чего, на меня не рассчитывай. Не мне с таким свару заводить. Язва у меня». Задумался Кабан, стал за ухом чесать, а потом сплюнул с досадой и бросил трубку. Кисло у него стало во рту.
       Суслик в это время уже у Барсука дверь настежь распахнул. «Подь сюда, Барсук! Гляну я на твою наглую рожу! Ты не заодно ли с ублюдком Кабаном будешь?- спросил - Сейчас иду его опущу, и на бабки поставлю». Сам же схватил Барсука за грудки и в глаза ему впялился. Задышал на него перегаром винным, тот едва дух не испустил. Давно я хотел тут у вас порядок навести. С тебя видно придётся и начать! Испугался Барсук, побелел, задрожал весь, зубами защёлкал. Не губи, взмолился! Я с этой тухлой Свиньёй дел не имею. Не обижай, лучше угощение прими. Помолюсь за тебя, век воли не видать! Быстро стол Суслику накрыл, графинчик выставил, стопку налил, да с собой гостинец собрал. Оставил Суслик Барсука, вывалился он прочь из избы, да так лягнул за собой дверь, что Барсука едва до смерти не зашиб. Расходился хмель в пьяной голове Суслика. Злой он стал, готов небо на куски порвать.
   Едва очухался Барсук, скорей за телефон и Волку: «Я сейчас самого Суслика принимал. Идёт Кабана опускать и на бабки ставить. Горяч, весь из себя, круче не бывает. Еле отмазался. Что с нами будет?» «Предупреди Кабана, чтобы не рыпался!» - посоветовал Волк Барсуку - Я Суслика сам встречу, погляжу, узнаю, что к чему. Сдам ему Кабана, авось и обойдётся». Барсук сразу по трубке Кабану напрямик: «Доигрался, Кабан! Идёт Суслик тебя опускать и на бабки ставить! Горяч, аж кипит. Волчара велит тебе не рыпаться и его ненароком не подставить. Он попробует тебе помочь, а на меня не рассчитывай. Больно лют злодей! Не мне с таким тягаться. У меня печень!» У Кабана от страха и челюсть отвисла. Дошло до него, что дело приняло крутой поворот. «Я же тебя, Барсук, всегда выручал! - взмолился он – Ты меня одного в беде не бросай, хоть откупными помоги». Но Барсук уже трубку бросил. Сам синий от страха памперс меняет.
      Вышел Суслик от Барсука, а уж Волк его у крыльца на полусогнутых дожидается. На подносе у него хлеб соль на полотенце. Приглашает он Суслика в избу зайти, перекусить чем Бог послал. За стол усаживает, угощенье перед ним расставляет. «Ладно, Серый! Не мельтеши перед глазами! Слушай сюда!.. - цедит сквозь зубы Суслик - Тебя не трону! Не трепыхайся. Ты мне за Кабана не ответчик. Мочить его иду. Решено и кончим базар! Живи, Волчара! Там погляжу, что с вами дальше делать!» Глотнул Суслик коньячку прямо из графина. Закусывать не стал. Вытер губы волчьим галстуком. Тут ему совсем дурно стало. Вышиб он дверь ногой и вывалился прочь за порог. Глаза у него уже остекленели, на самом носу сошлись. Темень же на дворе ни зги не видно. Запнулся он за слегу осиновую и с крыльца аж за калитку улетел. Ткнулся мордой в крапиву и затих мертвецки пьяный в лопухах да бурьяне. Вырубился Суслик.
Довольный Волк. Лихо он Суслика перед стрелкой раскрутил. Хоть Слона, как грелку порвёт. Кабан будет месяц на аптеку работать. А то, ишь, стал свой пятак совать во все дела! С Сусликом я всегда договорюсь. Глядишь, и не плохой смотрящий из него выйдет. Выскочил он вслед за Сусликом на крыльцо, а того и след простыл. Волк рад радёшенек. Всё у него по делу прошло. Тут ему Кабан звонит. Заикается, клыками по трубке стучит: «Выручай брат! Мне сам Суслик стрелку забил. Опускать меня идёт, и на бабки разводить. На тебя вся надежда, Серый! Давай, брат, выручай!» «Нет уж, ты меня не впутывай в это дохлое дело, Клыкан! - отвечает ему Волк - Что мы вдвоём против такого душегуба сделаем? Зачем всем пропадать? У меня семья, дети малые». «Так, пришли мне тогда хоть вазелина, да деньжат из кассы подкинь на откуп!» «Да, какой тут вазелин! Какой откуп? - простонал Волк - Был сейчас у меня твой живодёр. Не опускать, мочить он тебя идёт! И вопрос решён. Пощады от такого не жди. Сам от него чудом отмазался. Тебе помочь ни чем не могу. Не вздумай меня с собой подставить! Без кассы похороню! Прощай, брат! Крепись! Уйди достойно. Все за тебя помолимся! Соболезнуем!»  Волк положил трубку и запрыгал от радости.
           Кабана обуял ужас. Один на один остался он против самого Суслика! Волк боится ему даже откупом помочь! Не выдержало сердце у Кабана. Упал он бездыханный на пол, не успел ни сердечное принять, ни завещание поправить. Инфаркт.
     Всю ночь в округе ни кто глаз не сомкнул. Все ставни на окнах закрыли, двери на все запоры заперли. Тихо сидели и ждали, как Суслик с Кабаном разбор поведут. Бой начнут, ни кому слабо не покажется. Любому достанется на орехи.
         Суслик проснулся чуть свет, выпутался из крапивы и стал вспоминать, что он накануне  натворил. Толком и не помнит кому чего натрепал. Побежал он к Кабану, пока не поздно, прощение просить. Заходит в избу, а там, на полу тело распростёртое. Холодный Кабан. Попятился Суслик прочь на крыльцо. Морда у него не бритая, да с бодуна, как репа разошлась, крапива на ушах висит. Сообразить не может, как из этого скандала ему выкручиваться. Оглянулся он, а Волк у него за спиной со всей свитой стоят. Подаёт он на подносе ему коньячку в фужере опохмелиться. На полотенце у него на блюдечке лимончик порезан и приборы с разносолами. Целая орава позади него застыла. Глядят все на Суслика с трепетом, как на купюру сто долларов. «Спасибо тебе великое, брат, от всех нас - со слезой в голосе начал Волк - Избавил таки, наконец, от изувера окаянного». Врубился тут Суслик в ситуацию. Моментально преобразился. Вальяжный стал, манерный. Небрежно потрепал он Волка по холке, пощёлкал его помочей по животу: «Ладно, Серый! Чего там, брат! Бывает и погорячусь. Достал ведь! Таким, сам знаешь, прощать нельзя». Закинул он коньяк себе в пасть, лимон куснул. Повесил папироску на губу. Волк ему тут же зажигалкой прикурить помог. Раскинул Суслик пальцы веером, выпустил дым прямо Волку в пасть: «В общем, так, мужики, забирайте тухлого Поросенка себе. От меня подарок. Только скорее его из хаты, пахнет. Не люблю. Сам я, пожалуй, поживу в этой халупе пока, а там гляну, что к чему». Смотрят звери, а пальцы у Суслика  в растопырку стали, веером пошли. Весь он набычился, глаза прищурил. То и дело сплевывает сквозь зубы. Говорит, словно жуёт, а пасть не разевает. С тех пор все и признали Суслика непререкаемым авторитетом.