Сестра наша Испания

Не секрет, что на протяжении всей истории отношение Европы к России было крайне недружественным. Неистребимая эта враждебность порою скрывалась за личиной доброжелательности, ради какой-то корысти, но со временем неизбежно проступала во всей силе, когда чуть ли не вся Европа ополчалась на Русь, явно показывая: именно нас они считают главным своим противником. Лишь одна из больших европейских держав никогда не творила зла России, при том испытывая на себе такую же ненависть остальной Европы, и наши с той страной исторические судьбы – местами совпадают настолько, что их сходство ввергает даже в некоторое мистическое удивление.

Речь, конечно же, об Испании.

В раннем Средневековье Испания была одним из главных центров культуры, оставшихся после падения Рима, наряду с Византией, а впоследствии – и  Киевской Русью.

Потом Испания пала под напором жестокой и непобедимой орды завоевателей с Востока. Она приняла на себя основной их удар, ослабила натиск и не пустила в остальную Европу. Полагаю, параллель с монголо-татарским нашествием настолько очевидна, что нет даже смысла развивать её в деталях.

Долгим было мусульманское иго над Испанией, но каким-то областям удалось всё же отстоять свою независимость, а в конце концов, собравшись с силами, – потеснить захватчиков, избавиться от их власти.

Понятное дело, многолетняя и чрезвычайно напряжённая Реконкиста – не могла не ожесточить национальный характер испанцев, как не могла и не привить их государственному устройству несколько тоталитарный оттенок. Но таковы же причины и той ожесточённости, какую мы наблюдали в Московии при Иоанне Грозном. Она порождена борьбой, и сами личности правителей, с их беспощадностью, будь то Иоанн IV Московский или Филипп II Кастильский – продукт той же борьбы.

В целом же, однако, испанский народный характер весьма схож с русским, если принять поправку на южный темперамент. По природе своей испанцы столь же добродушны, беспечны и жизнелюбивы. Любят погулять от души, любят вино,  мелодичные песни и разудалые пляски. Потому неслучайно, следует полагать, персонаж песни Светлова «Гранада» хотел отдать землю именно испанским крестьянам. Откуда, казалось бы, у хлопца испанская грусть – спрашивается в песне? А вот оттуда, что он подспудно ощущал душевную свою близость с испанцами. И песня была написана, замечу, задолго до Гражданской войны в Испании, когда бы над пером пиита могли довлеть какие-то политические соображения.

Вместе с тем, и Россия, и Испания – имеют подлинно имперский менталитет, в отличие от прочих европейских «империй», которые на деле – так и оставались бандами беспардонных стяжателей. Только Испания и Россия никогда не ставили во главу угла коммерческую выгоду, никогда не отдавали судьбу своих колоний в руки частных компаний, но считали их освоение делом государственным, ответственным. Приобретая новые земли, только Россия и Испания старались не поработить или истребить покорённые народы, но развить их, приобщить к цивилизации. Чтобы в этом убедиться, достаточно сравнить численность индейцев на бывших испанских территориях (или же азиатских народов России) – с тем, что осталось от коренных американских жителей в зонах англосаксонской и французской экспансии.

Так же справедливо будет утверждать, что лишь Россия и Испания – породили подлинно духовные культуры, наименее поражённые материализмом и буржуазным индивидуализмом. Пусть испанская набожность порою доходила до таких крайностей, как инквизиция и аутодафе (увы, и судьба нашего протопопа Аввакума была печальна), но, во-первых, зверства инквизиции сильно преувеличиваются в европейской исторической традиции (равно как и русское «варварство»), а во-вторых, это было всё же легальное расследование деяний, казавшихся подозрительными или преступными согласно тогдашним научным и религиозным представлениям. Расследование, подчинявшееся определённым правилам, а не крестьянский самосуд над «ведьмами», имевший массовый характер в протестантских странах.

Что до геополитической сцены, то испанцы были истинными первопроходцами в Америке (как русские – в Северо-Восточной Азии). И если уж говорить о завоеваниях, то лишь испанцы сумели сокрушить местные враждебные государства (как русские – сокрушили Казанское, Астраханское и Сибирское ханства). Лишь испанцам довелось иметь дело с большими империями, вроде Ацтекской или Инкской, способными оказать организованное сопротивление. И испанцы (горстки конкистадоров) разобрались с ними в считанные годы, действуя не только силой, но и дипломатией, привлекая на свою сторону покорённые инками и ацтеками народы (как делали и русские). Англосаксы же и французы, имея перед собой не имперские армии, а кое-как организованные первобытно-общинные племена, валандались с ними два с половиной века. Что не очень лестно ни для военного, ни для дипломатического их искусства.

Естественно, прочие европейские нации люто завидовали испанским успехам (как всегда завидовали и русским). Воспользовавшись путями, что испанцы открыли в Новый Свет, англичане и французы стремились любой ценой урвать свой кусок, потеснить истинных и полноправных колонизаторов, используя против них самые грязные средства. Вплоть до неприкрытой поддержки пиратов, нарушавших испанскую торговлю. Вплоть до содержания пиратских баз под защитой своего флага, какими были, например, французская Тортуга, голландский Кюрасао и британский Невис. Вплоть до возвеличивания особо преуспевших пиратов и предоставления им значительных государственных должностей, как это было с Дрейком, Рейли, Морганом и многими другими.

Испанцы, конечно, тоже выдавали каперские патенты частным капитанам (как, скажем, и Иоанн Грозный давал патенты датчанам в Ливонской войне), но – только в военное время. И уж точно – никакому испанскому королю не пришло бы в голову назначать губернаторами или адмиралами отпетых вульгарных отморозков, поднаторевших в грабеже мирных колоний и в резне мирных жителей.

Не менее ожесточённой (и не менее грязной) была борьба с испанским влиянием и в самой Европе, ненавидевшей Испанию ровно так же, как Россию. В Новое Время - трудно, наверное, найти такое десятилетие, когда бы Испании не приходилось воевать (то поочерёдно с другими европейскими странами, то – со всеми сразу, как в Тридцатилетней войне).  И трудно найти день, когда бы Англия, Франция и Голландия не плели против Испании заговоры, при этом лицемерно обвиняя в «коварстве» Эскуриал.

В наполеоновские времена – Испания была единственной страной, где сопротивление французскому нашествию стало подлинно народным (достаточно вспомнить осаду Сарагосы). Единственной – наряду с Россией, конечно. Только русские и испанцы сопротивлялись Бонапарту по-настоящему всерьёз, меж тем как державы Центральной Европы лишь изображали сопротивление для «имиджа», чтобы, будучи «завоёванными», объединить свои силы с Францией для похода на Россию (и для окончательного покорения Испании).   

Конечно, Испания – не Россия. Ни по территории, ни по численности народонаселения. В конце концов Испанская Империя пала под ударами и интригами европейских завистников (хотя финальный удар по ней нанесли уже США, спровоцировав войну за отторжение Кубы и Филиппин в конце девятнадцатого века). Но можно сказать, что Испания – наша сестра в Европе, столь же обособленная от тлетворного европейского мира, столь же ненавистная ему.

И не случайно, наверное, граф Рязанов («Юнона и Авось») влюбился в дочку именно испанского губернатора Калифорнии, а не в дочку англосаксонского губернатора Орегона (а он ведь ближе к Аляске, которую Рязанов хотел обеспечить зерном). Видимо, наши всегда чувствовали своё особое расположение к испанцам, среди всех европейцев (и это чувство было взаимным).

Кстати, о Калифорнии. Весьма символично, что две страны имели когда-то владения в этих благословенных землях – и обе были вытеснены оттуда европейскими стяжателями. Какие это страны? Конечно, Россия и Испания. Две сестры, столь схожие во многом и столь отличные от прочей Европы с её чуждыми нам ценностями и закоренелой к нам враждебностью.

!Besamos te mucho, Espana! 

P-s.: В продолжении данного цикла читайте статьи «Сестра наша Франция», «Сестра наша Британия» и «Сестра наша… любая другая европейская страна, столь схожая с нами, сколь и отличная от прочей Европы, и столь же ненавистная другим европейским нациям на протяжении веков, чему есть несомненные исторические доказательства».