Про генерала и червей

 Случается такое, что люди по внешним  своим данным да и по состоянию души исключительно подходят для какой-либо должности, службы или работы, для специфического положения в обществе, определенного статуса, вне которого этот человек непредставим. Быть может это предрассудки и стереотипы, но вглядитесь в окружающих сами и вы увидите как много людей подходят под эту теорию.
 Вот и генерал Иван Демьянович был прирожденным генералом. Даже фамилия у него была генеральская, жесткая, чеканная, непоколебимая - Черствов. Что уж говорить о внешности! Крупный подбородок, лоснящиеся щеки, мясистый нос, густые брови, широкие плечи, ярко выраженный живот, оттеняющий короткие ноги... Иван Демьянович был генералом старой закалки - тираном для тех кто ниже его (в том числе и для собственной семьи) и верным слугой для больших начальников. Вышестоящие ценили его преданность и услужливость, починенные уважали за стальной характер и верность старым принципам. Женщины восхищались его щедростью и мужской силой, сохраненной генералом до шестидесяти четырех лет. Он был женат четырежды и имел троих сыновей и двух дочек.
 Любил ли его кто-нибудь? Вопрос... В этом то я и хочу разобраться, но чуть позже. А пока об самом Черствове и окружающим его ландшафте.
 Со всеми детьми и некоторым количеством внуков у Ивана Демьяновича, даже не взирая на некоторый конфликт поколений, были в целом нормальные отношения - потомки ждали открытия наследства. А наследственная масса была не плохой. Три дачи, таунхауз, несколько квартир, машины, счета... И я молчу еще про всякую "мелкую" движимость - антиквариат, коллекцию оружия, медали и прочую шушеру. В общем  не мало накопил товарищ Черствов сокровищ к концу жизненного пути. Генералом он стал очень давно. Не знаю точной даты, но по слухам, в Афган он отправился уже в этом высоком чине. Афган дал ему и первый жирный кусок с маслом. Все таки контроль над наркотрафиком - дело выгодное. После Афгана были локальные конфликты девяностых, две чеченские войны, долгая и плодотворная работа в тылу и штабе. Плоды творились буквально из всего что плохо лежало. А где в российской армии что-то хорошо лежит? Обмундирование, жилье, стройматериалы, рабочая сила, оружие и даже кое-какая бронетехника косяками проходили через крепкие служивые руки нашего героя. И уходили на все четыре стороны, оставляя в этих руках жирный осадок в виде твердой валюты. Генерал не мало отстегивал в генеральский общак, не скупился и на подарки для друзей и коллег. И чем меньше он скупился, тем больше коллег становилось друзьями, да и друзья не редко вырастали в достойных коллег... Завершая вступительную часть, как водится, подытожу - жил наш генерал хорошо. Жил, жил, а потом взял да и помер.
 От чего помер я не знаю. Да это и не важно совсем. Может быть просто от того, что все мы рано или поздно уходим со сцены жизни за кулисы Вечности.
 Ивана Демьяновича хоронили пышно. С гражданской панихидой, траурным салютом и репликой первого лица на втором канале о том "какого человека мы потеряли".
 Скорбящим потомкам даже не пришлось самим оплачивать и организовывать похороны и поминки. Родное Министерство позаботилось об упокоение одного из своих видных деятелей. Въезд на Ваганьковское перекрыли множество частных и служебных машин, машин с охраной, машин с телевидением и полицейских авто.
 Иван Демьянович не плохо смотрелся в красном дереве, куда был уложен в парадной форме с орденскими плашками. Гроб его стройнил и предавал его облику что-то человеческое. Атеиста  Черствова отпели в местном храме и понесли к распахнутой пасти могилы. Носильщиками выступили восемь дюжих военнослужащих в младших офицерских чинах - специальная похоронная бригада для подобных случаев. Гренадеры несли гроб профессионально -  чеканили шаг в ритм похоронного марша, головы держали ровно, выставив каменные челюсти вровень с горизонтом, на лицах сохраняли выражения статуй героев-комсомольцев.
 Вокруг гроба семенила огромная толпа. Тут были и большие люди - бизнесмены, депутаты, замминистры, собутыльники-генералы, люди из различных высочайших администраций. Они держались тесной группкой, оттесненной от остальной толпы двухслойным рядом охраны. Так, что если бы кинуть в них шашку динамита, можно было бы накрыть всех разом, не причинив вреда нормальным людям.
 Для сборища элиты похороны генерала были чем-то вроде светского раута. Они непринужденно общались, налаживали контакты, обсуждали дела и сплетни, светили фейсами в камеры. Для них Иван Демьянович был не так важен - он выбыл из круга общения и уже не мог принести какой бы то ни было пользы.
 Следующая группа состояла из родственников до пятого колена,  не выбившихся в люди знакомых, взявшихся не с того не с сего одноклассников и однокурсников и тому подобных персонажей. Вся родня - жены, дети, племянники разделилась на несколько частей и сгруппировалась вокруг основных претендентов на наследство. Претенденты со злобой поглядывали друг на друга, шумно разговаривали, спорили, "вербовали" сторонников среди знакомых покойного и дальней родни. В общем они тоже решали свои дела и не сильно страдали он кончины дорогого Ивана Демьяновича. Изредка всхлипывала только восьмилетняя внучка - толстенькая, косолапая девочка в огромном бархатном банте. Ей взрослые прямо сказали, что деда Ваня умер, и его теперь больше никогда не будет. Внучка же очень любила дедушку - он всегда дарил ей изысканные сладости и лучшие из имеющихся среди подруг игрушки. Осознание того, что игрушек больше не будет породило озера слез в детских глазах. Больше не плакал никто.
 Третья, самая большая толпа состояла из приблудных зевак, желающих посмотреть собственными глазами на похороны кого-то значительного. А по возможности и сфотографировать процесс на телефон. Их не пускали к гробу, они всячески пытались пролезть, громко ругались и призывали на помощь Всевышнего, наверное, отвлекая Его от общения с Иваном Демьяновичем. Их суета вызывала полный сумбур в нестройных рядах собравшихся. Помимо всего прочего тут и там то и дело сновали журналисты, сотрудники похоронного агентства, чины из Министерства, отвечающие за организацию дела. Музыканты играющие для покойного последний марш натужно топали за гробом. Изредка мелькала черная, услужливо скрюченная спина священника.
 При таком огромном скопление народа, генерал Черствов, сохрани он способность что-то чувствовать, наверняка чувствовал бы гнетущее одиночество. Он уже никому не был нужен, а значит и не был никому интересен.
 Гроб опустили в могилу под звук гимна, как будто закапывали саму Россию. Присутствующие военные сняли фуражки и склонили головы в траурном поклоне. Несколько женщин притворно заплакали. Священник гулко провозгласил -
 - Помяни, Господь, во Царствие своем...
 Кое-кто перекрестился, кто-то запел -
 - Вечная память, вечная память, вееечная пааамять...
 Дождавшись завершения обрядовой части угрюмые могильщики выплюнули полускуренные бычки и заработали лопатами. Иван Демьянович навеки скрылся под полутораметровым слоем родной земли.
 Но наивно предполагать, что славный генерал так уж перестал быть кому-то нужным. Там, в глубине, в слое глинистой почвы, его появления ждали живые существа. Могильные черви. Им предстоял еще долгий и непростой труд - прогрызаться через лакированный гроб, ползти внутрь, прокусывать генеральский мундир... Но и награда была по их, червячному мнению, более чем достойна - целый центнер сладкого, подгнившего человеческого мяса. Знали ли черви, что грызть им предстоит не простого человека? Сделаю допущение и предположу, что да, знали. Не могли не знать! Ведь генерал Иван Демьянович Черствов сделал столько хорошего для их, червячного рода. Посылая на верную смерть сотни человек, похищая предназначенные для солдат медикаменты, продавая на сторону оружие и делая прочие маленькие генеральские шалости, Иван Демьянович дал жизнь тысячам поколений трупных червей. И наверняка прослыл у них "своим". Генерал всю свою карьеру старательно вращал водоворот жизни и смерти, уничтожая одну жизнь и порождая другую. Ну и что, что в результате его действий погибали Люди, а порождались мерзкие твари? Зато посмотрите на количество! Я думаю, если бы черви умели думать и говорить они бы в два счета объяснили любому сомневающемуся исключительную праведность генеральской жизни. Но мыслить они так и не научились и потому просто с упоением вгрызались в некогда холеное тело генерала, жрали его мясо и откладывали в нем свои яйца, давая жизнь своим потомкам.
 Червяки думать так и не научились... А люди?