Очки

Павел увидел Сергея, своего  бывшего  одноклассника, идущего по рынку в проходе между торговыми рядами, осанистого, седобородого, румяного, с возрастными красными жилками на щеках. Тот ответил на приветствие – они виделись в этом месте время от времени уже лет десяток, невольно отыскивая взором. Сергей был известным в городе деятелем, депутатом городской думы, медиком, руководителем лечебного центра. Павел же всю жизнь проработал скромным, хотя и уважаемым в своем узком кругу, научным работником академического института. Такая форма продолжения знакомства устраивала обоих однокашников, и обмен несколькими приветственными фразами произошел и в этот раз:
- Рад тебя видеть! Есть еще порох в пороховницах?
-Как видишь! Ну, привет семье!
И тут произошло нечто, нарушившее этот ритуал, потому что Павел сообщил нечто, озадачившее Сергея:
- А знаешь, Саша Курский лежит в больнице в Москве, в тяжелом состоянии.
-Саша? – переспросил Сергей, услышав о любимце класса, всесторонне талантливом Саше, о котором даже и напоминать излишне, кто он и что. Павел отметил перемену выражения лица собеседника, заметил его одутловатость, а дыхание с присвистом не означало ничего хорошего.
- Да, Саша. Удалили часть кишечника, перистальтика нарушилась, он почти ничего не ест.
- А я уж знаю, что такое перистальтика! Догадываюсь, что с ним.
Павел пожалел, что затронул эту тему, но эта только что полученная свежая новость так и просилась наружу, он не смог умолчать.
- Я, знаешь, и сам-то… диабет…воспаление легких было зимой… - тяжело задышал Сергей, и Павел, в противоположность тому поджарый и сухощавый, почувствовал, что зря сказал эту новость:
- Ну, извини…
Сергей повернулся, махнув рукой, и стремительно уходил от приятеля, маневрируя и теряясь в плотной толпе. Павел постоял минуту, застыв от неожиданного конца разговора. Он вспомнил, как складывались их отношения в школе, где они обычно на уроках сидели на соседних партах. Сергей единственный в классе носил очки. На переменах случались потасовки, в которых с носа Сергея очки слетали, ломались, а их хозяину доставалось от родителей, так как срочно достать новые очки нелегко, а без них – какая учеба? В конечном итоге, Сергей при стычках стал сразу выходил из себя, «духарился» и получил прозвище «очкарик-духарик», а трогать его не стали. Павлу было неприятно вспоминать, что сам он в тех мальчишеских столкновениях вел себя «как все», бегал и толкался, и не взял под свою защиту Сергея. А мог бы! И сейчас ему показалось, что Сергей вспылил точно так же, как бывало в школьных коридорах…
Павел брел в сторону от рынка по улице, поглядывая по сторонам, и – вот удача! – на трамвайной остановке снова увидел Сергея и подошел к нему:
- Сергей, я… сейчас вспоминал нашу жизнь класса. Знаешь, ты прости меня, что вел себя «как все». Сейчас бы этого не было. Но в прошлое не вернешься и не поправишь. И Саша обречен, ничего не поделаешь…
Сергей посмотрел на него, словно видя впервые, снял свои очки, достал чистый сложенный платок и  протирал их, не говоря ни слова и взглядывая на приятеля странно широкими глазами. Павел прижал руку к груди и, сделав полупоклон, ушел.