1193

***

В ту эру гладиаторы – рабы, а в нашу – уже миллионеры. Почетнее игра, бескровней, многолюдней. Что дальше будет? Войдем в компьютер и поголовно заиграем, теряя даже плоть свою?..

Мы как мухи, которые за слишком короткую и бедную жизнь свою понять не могут, почему стекло их от кормушки на волю не пускает…

Для некоторых культурных дев я – Гамлет (метания-поиски, ирония-отчаяние), для некоторой юницы – просто датский принц (голландский!), а те, кто поумней иль повзрослей чуть-чуть и уж не верит в гамлетов и принцев, не верит и в меня, не зная, что есть у меня в игре и роль своя, и царство. Шугну их Богом всех как мух, но все-таки не знаю, что в спектакле дальше будет…

***

Школьники должны «изучать» книжки про школьников и про игру в футбол, и драки подростковые, и маму с папой и манной кашей, наконец, иначе возникнет у них глупая иллюзия, что можно жизнь постигнуть через книги. Совсем не то «Карамазовых» читать в ситуации, когда ты ни разу в жизни не делил наследства. Слова всегда должны идти за делом и будить воспоминанье о делах, а иначе – топите книги в супе…

***

Как только я без дела, на меня отовсюду слетает паутина. Сижу, зевая разрываю паутину, а вокруг как мои нынешние мысли подрагивает зеленая трава…

***

Раньше  к людям был добрее, но дальше был от них, а теперь по отношению к ним я и ближе, и жестче. Т.е. стою теперь рядом и веду себя вроде бы как обычно и полагается…
Раньше  разговаривал с людьми так, словно обязан был занять их чем-то интересным! Теперь самому не верится…
Середина жизни – время серой скуки; иллюзии уже кончились, реальности еще не начались – причем иллюзии такое наследство оставляют, что, может быть, реально ничего и не начнется…

***

«Действие – безумно; безумие – антискука»… - пытаюсь выгородить и оправдать себя, чтоб не сойти с ума от понимания того, что я безумен хуже, чем Рембо и если это и нормально, то слишком, слишком, слишком необычно…

И да послужит мое безумие-сверхразумие литературе и искусству, а?!

В третий раз за жизнь говорю себе, что написано уже столько, что нет смысла продолжаться. Только теперь не только к высшему, но и к ближнему стремлюсь – стремясь разбить себя иль стены…

Слушаю чужие разговоры – тетя с дядей сели рядом – как роман. Смотрю на действо в парке на закате – мальчишки, матери, парочки, милиционеры и прохожие – как футбол на стадионе. Наконец, иду по улице неспешно, потому как быстрый оправдывает себя  делами, а неспешный – тем, что всюду дома…