Госпожа Ли
Моим германским зубным врачом стала, как ни удивительно, китаянка со звучным именем Ли Чанг. В Германии она оказалась, выйдя замуж за венгра. Не спрашивайте меня, почему китаянке нужно выйти замуж за венгра, чтобы оказаться в Германии – я и сам в этом ничего не понимаю. Но когда китаянка лечит зубы еврею, это и называется глобализацией. Избрал я именно ее по вполне понятной причине: ее зубоврачебный кабинет располагался ближе остальных к моему дому. Судя по звучанию, госпожа Ли Чанг предпочла сохранить свое китайское имя и фамилию неприкосновенными от фонетических посягательств венгерских корней супруга. Муж ее, к слову сказать, работал в той же практике вторым врачом. Он был на пять лет моложе и на две головы выше своей миниатюрной жены, обладал незаурядной внешностью, и в том, как эта хрупкая, не слишком молодая и не очень красивая женщина прибрала его к рукам, ощущалась некая буддийская тайна с примесью дальневосточного колдовства. Силу этого колдовства я испытал на себе, сидя в зубоврачебном кресле в ее кабинете, когда госпожа Ли мелко пританцовывающей походкой вошла в него, склонилась надо мной и поющим голоском велела мне открыть рот. Рот мой открылся сам по себе, повинуясь не столько моей воле, сколько ее приказу. Маленькая госпожа Ли заглянула в него, рискуя провалиться туда целиком, что-то долго выискивала и выстуктвала металлической ложечкой и, наконец, вынырнув оттуда, объявила:
– Калиес.
– Что, простите? – не понял я.
– В низнем зубе – калиес.
– Может быть, – согласился я.
– Вы, навелно, любите сладкое? – поинтересовалась она
– Терпеть не могу.
– Напласно.
– Почему? – удивился я, меньше всего ожидая услышать такое от зубного врача..
Госпожа Ли улыбнулась, мечтательно сощурила и без того узенькие глаза и нежно, нараспев, протянула:
– Вкуусно...
Затем взяла в руки бормашину, насадила на нее сверло и проговорила всё с той же поющей интонацией:
– Отклывайте лот. Будем лецить.
Бормашина зажужжала. Еще никогда визгливый звук ее так не диссонировал с голосом дантиста. Они были словно инь и ян, слившиеся в едином процессе, в благородном поединке с коварным врагом кариесом, укрывшимся в крепости моего больного зуба. Наконец, бормашина умолкла, металлическая ложечка, звякнув, в последний раз коснулась заполненного дупла, запечатлев на нем пломбу, и нежный голосок госпожи Ли возвестил:
– Мозете сплюнуть.
Я послушно сплюнул.
– Плидете целез тли дня, – расрорядилась госпожа Ли.
– Зачем? – спросил я.
– Будем лецить дальсе. – Госпожа Ли заглянула мне в глаза и, расплывшись в цветущей, как лотос, улыбке, пояснила:
– Калиес.
За время нашего знакомства госпожа Ли при помощи китайских заклинаний и немецкой бормашины изгнала кариес из шести моих зубов. Когда заклинания не действовали, она изгоняла изо рта зубы, лишив меня семи, включая все зубы мудрости.
– Вот, – печально проговорил я, расставаясь с последним, – теперь я стану идиотом.
– Пацему? – поинтересовалась госпожа Ли.
– Вы же мне все зубья мудрости поудаляли!
Госпожа Ли плавно, точно под неслышимую музыку, покачала головой:
– В зубах мудлости нет.
– А что в них есть? – спросил я.
– Калиес.
– А в чем мудрость?
Честно говоря, я ожидал услышать в ответ нечто буддистки-парадоксальное, вроде того, что мудрость находится в районе пупка или скрывается в ногте большого пальца. Но госпожа Ли ответила еще парадоксальней, точнее сказать, нелепей:
– Кусайте побольсе сладкого.
– Зачем? – отропел я.
Ее глаза, как обычно, превратились в щелочки, а рот растянулся в улыбке и пропел:
– Вкууусно.
Госпожа Ли за эти годы совершенно не переменилась внешне, чего нельзя было сказать о ее муже. Молодой красивый высокий венгр явно постарел, подурнел и даже сделался как будто ниже ростом. Между ним и его женой по-прежнему существовала невидимая, но ощутимая связь, подчиняюшая с одной стороны и полностью подчиненная с другой. Однажды, придя лечить очередной зуб, я оказался не в привычном кабинете госпожи Ли, а в соседнем, где священнодействовал ее супруг, венгерский отпрыск Европейского Союза.
– Ну-с, – деловито сказал он, – посмотрим, что там у вас. Откройте рот пошире.
Мне вдруг стало скучно. Визит к зубному в одночасье превратился из мистерии в заурядную и не слишком приятную процедуру.
– А где госпожа Ли? – поинтересовался я.
– Болеет, – нахмурившись ответил ее муж. – Да вы не беспокойтесь, я дипломированный стоматолог и отлично знаю свое дело.
От этих слов мне стало еще скучнее.
– А что с ней? – спросил я. – Простудилась?
– Да нет... – венгр замялся, а затем выпалил решительно и даже как-то зло: – Зубы болят. Ведь говорил же ей, ведь умолял ее: Чанг, не ешь так много сладкого, ты же зубной врач, ты же должна понимать. Нет, только и знает что «вкууусно». Эти китайцы – как дети, честное слово. Когда они, как сейчас любят прогнозировать, будут править миром, имейте в виду, что нами правят дети.
– А приятно подчиняться детям? – неожиданно спросил я.
– Подчиняться вообще никому не приятно, – отчеканил венгр. – И довольно об этом. Откройте рот и молчите.
Он быстро, умело и совершенно безбольно просверлил и запломбировал мне два зуба, сосредоточенно глядя мне в рот и не говоря ни слова. Лишь в самом конце проронил:
– Вот и всё. Можете прополоскать рот и сплюнуть.
– Спасибо, – сказал я. – Когда мне снова приходить?
Венгр пожал плечами.
– Когда заболит, тогда и приходите. У вас были не в порядке два зуба, я их вылечил. Других аномалий я пока не наблюдаю.
– Доктор, а что у меня было с этими двумя зубами? – с какой-то непонятной и даже глупой надеждой спросил я.
– Как что? Кариес, естественно.
– Калиес, – поправил его я.
– Что, простите?
– Да нет, ничего.
– Вот и отлично. И мой вам совет – не ешьте сладкого. Оно отвратительно воздействует на зубы.
– А я люблю сладкое, – сказал я.
– Тогда выбирайте – либо бессмысленное потакание своим слабостям, либо нормальные здоровые зубы.
– Я подумаю, – пообещал я. – Передайте, пожалуйста, от меня привет госпоже Ли.
– Передам, – мрачно буркнул венгр. – Еще один совет, если позволите: никогда не ствьте экзотику выше компетентности. Вы из какой страны?
– Из Украины.
– Хм... Украина – это Россия?
– Украина – это Украина. Хотя, конечно, по-своему и Россия.
– Две сумасшедшие страны, – заявил стоматолог.
– Какие? Украина и Россия?
– Россия и Китай. Не дай Бог, если...
– Что поделать, доктор, – вздохнул я. – Мне всегда нравились так называемые сумасшедшие. А вам разве нет?
– Оставим этот разговор, – махнул рукою венгр.
– Оставим, – согласился я. – Так мне в ближайшее время можно не приходить?
– Если вы не собираетесь прямиком отсюда податься в магазин, купить коробку шоколадных конфет и слопать ее в один присест – можете не приходить. До свидания.
Больше года я не появлялся в китайско-венгерской зубоврачебной практике, где компетентность подчиненно соседствовалиа с экзотикой. За это время я по какой-то нелепой прихоти пристрастился к шоколаду, карамелькам и прочим сладостям. В конце концов, у меня зверски разболелся зуб, и я снова оказался в стоматологическом кресле. В кабинет всё той же легкой танцующей походкой вошла госпожа Ли.
– Здлавствуйте! – обрадованно сказала она. – Сто, зубы болят?
– Болят, – попытавшись улыбнуться, ответил я. – А у вас?
– Бывает, сто болят, а бывает, сто не болят, – ответила госпожа Ли. – Отклойте лот.
Я открыл. Она, как бывало, чуть ли не занырнула в него, а затем, вынырнув, заговорщецки подмигнула мне и осведомилась:
– Кусали соколад?
– Шоколад, – подтвердил я.
– Вкусно?
– Очень вкусно. А что у меня с зубом?
Госпожа Ли распустила на губах улыбку и тонко-тонко, нежно-нежно, пропела:
– Калиес.
И чернеющее дупло в моем больном зубе, кажется, пропело ей в ответ.
Свидетельство о публикации №211010700839