Невесты в черном. Книга-1

 



Магомед Саидов











НЕВЕСТЫ В ЧЁРНОМ




















Москва
2009

ББК. 84 (-Даг)-444
УДК 821.351





С-14 Саидов Магомед Мирзаханович. Невесты в черном: Роман
в 2-х томах. кн 1. – Москва: ООО «РИЦ Литкон», 2009. –
628 с. Фото.



 Роман «Невесты в черном» - это художественное воспроизведение событий Чеченской войны 1994-1996 гг.




ББК. 84 (-Даг)-444




© Саидов Магомед Мирзаханович




 
 





 

ОБ АВТОРЕ РОМАНА «НЕВЕСТЫ В ЧЕРНОМ»

Заслуженный врач Дагестана и талантливый писатель Саидов Магомед Мирзаханович родился  15 мая  1938 года в с. Карбачимахи Дахадаевского района, закончил в 1965 году ДМИ. Саидов М. М. – заслуженный врач ДАССР.
Проработал в системе профсоюзных здравниц Дагестана более 30 лет. Работал главным врачом в санаториях «Каякент», «Талги» и «Каспий».
За период работы  в данных санаториях им были разработаны новые методики лечения минеральной водой и природной грязью, благодаря чему многие поколения больных суставами, кожными заболеваниями обрели радость движения и чувство полноты жизни. Отдыхающие со всех концов ныне распавшегося Советского Союза почувствовали на себе благотворное влияние лечением термальными водами и лечебной грязью.
Саидовым М. М. разработана методика лечения сердечно-сосудистых и бронхолегочных больных, используя микроклимат Прикаспийского побережья. С этой целью он выпустил методические пособия «Чудо Каякента» и «Санаторий Каспий». 
В годы его руководства в санаториях «Талги»,  «Каспий» и «Каякент» отдыхающие не раз убеждались в том, что Магомед Саидов – не только прекрасный  врач и талантливый писатель, но и честный, порядочный и великодушный человек, который любит людей, природу, искусство, предан своей большой и малой Родине.   
С 70-х годов ХХ века стихотворные подборки, рассказы, новеллы  Саидова М. М. выходят на страницах районной и республиканской периодической печати РД.  Его перу принадлежат такие книги, как «Заира», сборник юмористических новелл «Имацци на годекане», сборник рассказов «Пламя любви», сборник повестей «Серый»,  изданных на даргинском языке. Его перу принадлежат и такие произведения,  как приключенческий роман  для детей и юношества «Рыжик и Пузик».    
Новый роман Саидова М. М. «Невесты в черном» - это художественное воспроизведение событий Чеченской войны 1994-1996 гг.
В  нём  автор с присущей ему искренностью отображает противоречия в России в годы правления Б. Н. Ельцина, показывает казнокрадство, взяточничество чиновников и недовольство трудового слоя населения этими новшествами.
В романе «Невесты в черном» автор объясняет и причины возникновения братоубийственной войны между Россией и Чеченской республикой, показывает и последствия «перестройки», при котором  новоявленные олигархи совершали передел России, деля и земли, и предприятия, и народы на «своих» и «чужих».
В данном произведении не только ярко отражена пагубность националистических или религиозных настроений в решении политических вопросов, но и воспроизведена борьба рядового чеченского народа, оказавшегося под обстрелом танковых колонн и БТРов, введенных в Грозный в 1994 году.  Описаны и причины возникновения движений ополченцев, в особенности, движения юных девушек под названием «Сова».
Участницами этого движения руководит скорбь по потере отцов, братьев, женихов. Отчаяние, скорбь, и чувство мести, вызванное потерями близких людей, сталкивает хрупких девушек с войсками спецназа и ОМОНа, занимающихся «чистками» в городе Грозном.
Хочется верить, что роман Саидова М. М. «Невесты в черном» поможет читателям понять, что любая война, большая ли она или малая, губительна для  противоборствующих сторон своими непредсказуемыми последствиями. 
Хочется верить и тому, что данный роман внесёт свою неоценимую лепту в сокровищницу дагестанской литературы.
      


А. Курбанова, член Союза писателей России,
научный сотрудник Каякентской НИЛ ФДЧО.









 

Я дуллахи фи дунъя.
(Рука Аллаха на земле)


Весна 1994 года на Кавказе выдалась бурной. В начале марта выпало много осадков, как говорят синоптики, больше нормы. В конце месяца погода успокоилась. Установились теплые дни. Вначале влага, а потом тепло вызвали бур¬н¬ый рост луговых трав и первоцветов с желтыми коло¬кольчиками. Раньше первцветов целыми колониями появились под¬снежники с белыми кувшин¬ками и желтыми пес¬тиками.
 Горные склоны и лиственные леса надели зеленый наряд. Через откры¬тые форточки в класс врывались по¬токи свежего теплого весен¬него воздуха с ароматом луговых трав и весенних цветов. Они несли на себе дыхание горной весны, которое манило волшебным ароматом учеников на свежий воздух из душных, замкнутых помещений школы. Этот по¬ток свежего воздуха, проникающий через фор¬то¬ч¬ку в классное поме¬щение, вызывал в душе щемящие чувства, особенно у стар¬шеклас¬сников.
– Ребята, завтра воскресенье! – воскликнула Фатима, и с очаровательной улыбкой посмотрела на Мансура.
– Что ты этим хочешь сказать? – спросила Амина.
– Я хочу предложить всем классом пойти в поход, в лес, – зас¬ме¬ялась Фатима, блестя белоснежными зубами, обрамленными алы¬ми тонкими губами.
Эту красивая улыбка Фатимы взволновала Мансура.
– Хорошие мысли, подруга, – одобрила и Амина, обращась к ребятам:
– Что, ребята, пойдём завтра все вместе в поход?
– О каком походе ты говоришь, Амина?! Нам не в поход, а на митинг надо пойти, – сказал Ваха.
– Ваха, что ты потерял на митинге? Пускай взрослые шумят и кричат на митингах, а нам нечего там делать, – Амина набро¬си¬лась на Ваху. – Ты хочешь отделиться от нашего класса? Ты что тут при¬думы¬ваешь поводы, чтобы не идти в поход!
– Слушай, Амина, на этих митингах решается судьба нашей Родины.
– Судьбу России Ельцин с Чубайсом и без тебя уже решили.
– Правильно говорит Амина. За паршивый ваучер Чубайс распродал своим друзьям всю Россию, –  взволновался и Малик, - а какой нам толк оттого, что будем пропадать на митингах?
– Малик, с Россией сами русские без нас разберутся.
– Как без нас разберутся? Ты же сказал, что судьба Родины решается на митинге?
– Да, я говорил, Малик, что судьба Родины решается на митинге. А Родина моя, если ты хочешь знать, – это Чечня. Чечня, свободная от России, Чубайса и Ельцина.
– Ваха, я тебя не могу понять. Недавно ты признался перед всем классом, что собираешься после окончания 10 класса посту¬пить в Мос¬ков¬ский университет имени Ломоносова. Сегодня ты  кричишь, что отказываешься от России.
– Малик, я не отказываюсь от справедливой России. Я же сказал тебе, я не принимаю и не хочу называть своей Родиной такую Россию, в которой то тут, то там возникают публичные дома и казино, где даже СМИ ведут неприязнь к мусульманскому миру и национальному меньшинству.
– Не преувеличивай, Ваха.
– Где это я преувеличиваю? Скольких молодых чеченцев привезли убитыми, только из-за того, что они чеченцы? Когда Россия очистится от таких враждебно настроенных к нам, чеченцам, негодяев, тогда, может быть, я и назову Россию своей Родиной.
Что касается учебы, разве мало иностранцев учится в МГУ?
Даже из мусульманских стран там немало студентов. Я тоже с таким же успехом, как иностранец, могу  учиться в Москве.
А так я хочу жить в свободной Чечне, независимой от Чубайса, Ельцина и других олигархов, распродавших Россию по кусочкам. Поэтому всех вас тоже я зову на площадь, где соберутся патриоты независимой Чеченской республики.
– Ваха, кому мы нужны на этих митингах? Они, твои патриоты, нам скажут: «Идите, учитесь. Возьмите аттестаты зрелости, а потом приходите на митинги», –  возразила Залина. – Ты скажи просто, что ты не хочешь с нами вместе идти в поход. 
– Я же не сказал, что не хочу с вами идти. Просто завтра в поход не могу пойти, по¬то¬му что состоится митинг. На митинге будут присутствовать авто¬ри¬тетные чеченцы, руководящие работники, поэтому и вас прошу присут¬ствовать на митинге и послушать, что там скажут. 
– Послушать авторитетных умных людей, истинных патриотов нашей республики никому не помешает, но мы не должны тянуть канат за разные концы, – многозначительно произнёс Малик.
– Малик, оставь философию, скажи конкретно, куда ты хочешь идти, в поход или на митинг? – спросил Мансур. Ему хотелось поддержать инициативу Фатимы, не из-за того, что эта идея ему очень понра¬вилась, а потому, что она была высказана Фатимой.
– Я согласен, Мансур, идти туда, куда решит идти большинство. Если не сделать решение большин¬ства обязательным для меньшинства, то ни в группе, ни в семье, ни в государстве не будет порядка.
– Ну, что, ребята, будем голосовать? Кто за митинг на площади? – задала вопрос Фатима и посмотрела на Мансура.
Пока ребята спорили, куда им идти, время перерыва прошло. Зазвенел звонок, зовущий  учащихся на урок.
– Надоел мне этот звон. Уже десять лет он прерывает нашу беседу на самом интересном месте. Ни разу за эти десять лет он не дал нам прийти к единому мнению. 
– Договорим после уроков, – сказала Фатима, и все поспешили на урок математики.
Учитель по математике Малик Османович был очень строгим, влюбленным в свою профессию человеком. Ученики уважали и боялись его.  Появление в классе «Матима», как называли его ученики, вызвало гробовую тишину.
– Ребята, сегодня у нас  контрольная работа. Будем решать задания в три варианта. Первый вариант: задачи № 205, 206. Второй вариант: задачи №207, 208. Третий вариант:  задачи № 209, 300. Вопросы есть? – Малик Османович через очки посмотрел на ребят.
В классе стояла тишина.
– Значит, нет вопросов. Тогда решайте задачи. – Малик Османович сел за стол, стал д嬬лать записи в классном журнале.
 Учащиеся тихо шеп¬тବлись друг с другом,  спрашивали решения задач. Малик Османович не об¬ращал внимания на подсказки. Он отлично знал, кто и как знает мате¬ма¬тику. Время от времени он ходил по рядам, смотрел в тетради ребят, рас¬с¬ма¬т¬ри¬вал записи. Если кто-нибудь спрашивал у него помощи, он безотказно помогал. Прошло двадцать минут.
– Я решил, Малик Османович, можно сдать тетрадь и выйти? – спросил Мансур.
– Хорошо, Мансур, положи тетрадь на стол, и можешь выйти. Далеко не уходи, после уроков с вами хочет говорить директор школы.
– Я тоже закончила, – сказала Залина. За ней встала и Фатима. Они не успели положить тетради на стол, как молча встал и Ваха. 
– Ваха, ты сегодня пять минут больше затратил на решение контрольной работы, – сказал, улыбаясь, Малик Османович.
Ваха обычно за пятнадцать минут выполнял контрольную работу. Под¬с¬кବзывать другим не любил. Мансур быстрее его выполнял работу, но зани¬м¬ал¬ся подсказками. Помогал ребятам и не спешил сдавать тетрадь. Поэтому учитель знал, что раньше всех в классе с контроль¬ной работой справляется Мансур, хотя тетрадь с выполненной работой ра¬нь¬ше всех сдавал Ваха.
За одной партой с Вахой сидел Малик. Он не при¬ни¬мал никакие подсказки. Медленно, с трудом, но самостоятельно решал кон¬¬трольные работы. Решал без ошибок, всегда на пять. Он позже всех сдавал работу, так как помогал отстающим.
Малик Османович никогда ему замечания не делал. Оставлял своего любимца, и под¬сказывать, и помогать слабым ученикам.
 Ваха удивлялся характеру Малика Османовича.  Когда прозвенел с урока звонок, и когда все вышли из класса, Ваха пожал плечами:
– Я не понимаю нашего «Матима», зачем он проводит контрольную работу, когда и так разрешает подсказывать друг другу? Так ведь не будет извест¬но, кто справился с решением задач самостоятельно, а кто нет. Одни мало времени тратят на решение задач, другие  – много. В конце концов, все решают контрольную ра¬бо¬ту.
– Ваха, он отлично знает, кто и как знает математику, и ставит отметки по знаниям, –  возразила Фатима.
– Фатима права, Малик Османович дает возможность всему классу думать над задачами, искать способы решений, – добавила Залина.
– Зачем тогда проводить контрольную работу, если на виду у всех не опреде¬ля¬ет, кто отличник, кто двоечник, – продолжал возражать Ваха.
 Позже всех вышел на перемену Малик.
– Почему ты последним выходишь с урока? – спросил Ваха.
– Я не успеваю переписать решения задач в чистовик, – улыбнулся Малик.
– Малик, как ты думаешь, прав ли Ваха, когда говорит, что  «Матим» неправильно посту¬па¬ет, разрешая подсказки и шпаргалки во время контрольных работ, – задала вопрос Залина. 
– Я не так сказал. Я говорил, что Малик Османович не может объек¬тивно оценить контрольные работы. И те, которые знают математику, и те которые не знаю¬т этот предмет, в конце концов, все решают контрольные задачи, – объяснил Ваха.
– По-моему, Ваха, он отлично знает, кто и как знает математику. А как ты объяснишь, что тебе всегда он ставит «пять», а Маге – «тройку»? – спро¬сил Ма¬лик.
– Я всегда раньше всех сдаю контрольную работу. Позже тебя сдает Мансур, однако, ему тоже учитель ставит «пять».
– Насчет Мансура ничего не скажу, он отлично знает математику, – уклонился от ответа Ваха.
– Об этом хорошо знает и наш «Матим». Мне кажется, у Малика Османовича своя неизвестная нам методика.  По-моему, она заключается в том, что он хочет активизировать весь класс во время контрольной работы. Все уче¬ни¬ки у него, незаметно для них самих,  вовле¬каются в мыслительный процесс. Во время контрольной работы слабый ученик не считает позором спросить у успевающего товарища непонятное. А без таковой работы, обычно, успевающему лень помочь слабому, – высказал свое мнение Малик.
– Зачем мне эта философия, Малик? Ты объясни мне, для чего он проводит  контрольную работу, если разрешает ученикам помогать друг другу? – опять спросил Ваха.
– По-моему, для повторения пройденного материала, чтобы учащиеся не забыли то, что изучили, –  ответил Малик.
– Нет, Малик, я с тобой не согласен. Контрольную работу проводят для того, чтобы выявить знания учащихся, – не согласился Ваха. – Это, Малик, соревнование, как и по вольной борьбе. Только здесь борьба мозгов, а не мышц. Здесь тоже сильный ученик должен выиграть, а слабый - проиграть. По¬бе¬ди¬те¬ля нужно по кругу вести, поднимая руку, как это делается в спорте.
– Здесь тоже, Ваха, ты не прав.
– В чем это я не прав? Объясни, пожалуйста, Малик.
– В том, что ты путаешь соревнование и тренировки.
– Контрольная работа - это тренировка прикидочная. Во время тре¬ни¬ров¬ок хороший тренер дает возможность слабо подготовленному борцу поб¬о¬ро¬ться с сильным, и делает так, чтобы сильный подсказал приёмы слабо подготов¬лен¬н¬ому противнику. А экзамен – это другое дело. Там каждый решает, как ему не проиграть.
В это время зазвенел звонок на новый урок.
– Пошли, ребята, директор хочет с нами встретиться, – сказала Амина. – И о чём интересно, он хочет с нами говорить? 
Когда все собрались, в класс зашел директор в сопровождении «Матима».
– Ассалам алейкум, джигиты! – приветствовал директор.
– Ваалейкум салам! – стоя, ответил весь класс.
– Ты посмотри, Мансур, как изменился наш директор. Раньше говорил: «Здравствуйте, ребята». Теперь: «Ассалам алейкум», –  подмигнул Ма¬лик Мансуру, стоящему сзади.
– А что ты хочешь? Он недавно вернулся с «хаджа». Теперь он – не Шам¬сутдин Дадаевич, а Шамсутдин-Гаджи Дадаевич, –  улыбнулся Ваха.
– Ребята, прекратите разговорчики, – сделал замечание Малик Осма¬нович. Он был не только «Матимом», но и их классным руководителем. 
– Джигиты, время стремительно идет вперед. Оно разрушает при¬вы¬ч¬ный уклад жизни, традиции, выработанные десятилетиями советской власти. Бывшие союзные республики приобрели свободу и стали самос¬то¬я¬тель¬ными государствами. Президент России Ельцин сказал: «Бер¬и¬те само¬сто¬ятель¬ность, сколько вы можете взять».
Наша республика – одна из бо¬га¬тей¬ших республик на Северном Кавказе. У нас есть своя нефть, свой газ, своя пере¬довая про¬мы¬шленность, плодородная земля, хорошо развитое сельское хозяйство. Мы ни в чем не нуждаемся и ни от кого не зависим. Поэтому можем жить свободно. 
 Об этом и о многом другом завтра будут говорить ум¬н¬ые головы Чечни: ученые, политики, общественные деятели.
Будущее Чечни в ва¬ш¬их руках, молодые джигиты, поэтому прошу все десятые и де¬вятые классы присутствовать завтра на митинге. Митинг состоится на площади Ленина, в 10 часов.
– Ну что теперь скажете, «джигиты»? – Я же говорил вам, что нам надо пойти на митинг, а не в турпоход, в лес? – обратился Ваха к Малику и Мансуру.
– Теперь куда? Конечно, на митинг. Раз директор требует, надо требования руководителя выполнять, – сказал Мансур.
– А ты, Малик, как сам думаешь? – Ваха, улыбаясь, посмотрел на Малика.
– Я что? Я всегда там, где большинство. 
– Ребята, еще немного внимания! – обратился к ученикам Малик Осма¬но¬вич. – Ровно в девять часов собираемся возле школы, а потом, вместе со всеми десятыми классами, идем на митинг.
– Видишь, Малик, не только ты, но Малик Османович тоже идет на митинг. Значит, там решается важный вопрос, касающийся бу¬ду¬щего всех молодых и пожилых чеченцев.
– Ну что ж, пойдем и посмотрим, какое будущее предлагают нам, как ты говоришь, умные головы, авторитетные чеченцы, –  усмехнулся Малик.
В это время из минарета мечети прозвучал голос муэдзина, призы¬вающий мусульман к намазу:
– Аллах акбар! Аллах акбар! 
Ашаду алла илаха илла-лах!  Ашаду алла илаха илла-лах!
Ашаду анна Мухаммад-расулюллах! Ашаду анна Мухаммад-расулюллах! 
Хаййя аля-ссалях! Хаййя аля-ссалях!
Хаййя аляль-фалля!  Хаййя аляль-фалля!
Аллах акбар!  Аллах акбар!
Ла илаха илла-лах!
После азана все поспешили домой на молитву.
Мансур и Ваха направились в мечеть молиться. Малик, обычно, все дни недели, кроме пятницы, молился дома.
– Малик, пошли с нами в мечеть! Вознаграждение за участие в джа¬а¬мат-на¬мазе 27 раз больше, чем отправление одиночного намаза, – объяснил Ваха.
– Ты убедил меня, Ваха. Ладно, я с вами, – согласился Малик. -  Там и новости можно услышать.
  Мансур, Ваха и Малик в мечети увидели и других своих одноклассников. В мечети, как и в школе, в конце хутбу (проповедь) имам позвал всех верующих на площадь, где будет организован Мавлид.
– Организаторы завтрашнего митинга, видимо, хорошо подготовились, предуп¬ре¬д¬ив руководителей различных организаций и учреждений, – прошептал Ма¬лик.
– Это видно, – кивнул головой Ваха.
Помолившись, ребята разошлись по домам.
Время было послеобе¬д¬ен¬ное. Не евшие спешили утолить голод, домой, а  пообедавшие пошли на годекан.
В пос¬ледние го¬ды женщины, потерявшие работу, почти все занимались до¬ма¬шним хозяй¬ст¬в¬ом. Большое единственное производство, где женщины ещё  работали,  была  фабрика по пошиву детской одежды.
 С рас¬па¬д¬ом Со¬вет¬ского Союза обан¬кро¬тилась и эта фабрика. Работниц распус¬тили по домам, про¬из¬вод¬ственные мощности продали с молотка. Поме¬ще¬ние сдали в аренду под склады новоявленным спекулянтам, с новым названием, бизнесмены.
Мать Ма¬ли¬ка тоже сидела. Ждала сына на обед.
– Малик, сынок, ты опоздал на полуденную молитву и, наверное, голоден, – сказала она, встречая сына.
– Нет, мама, я сегодня ходил молиться в мечеть. Насчет обеда ты права, я голоден.
– Хорошо сделал, сынок, что пошел молиться в мечеть. Я думала, вас в школе задержали. Садись кушать. – Мать поставила на стол фасолевый суп с сушеным мясом. Запах сушеного мяса вызвал у Малика зверский аппетит. Обедать он любил капитально, не спеша. На второе блюдо мама подала жареную картошку с курицей. На десерт - лимонный сок.
– Папа уже обедал? – спросил он у мамы.
– Недавно обедал, и поспешил на работу.
Отец Малика работал ранее директором супермаркета. Когда социа¬лис¬тиче¬с¬к¬ая система торговли разрушилась, он успел выкупить за бесценок большой мага¬зин с обо¬рудованием. Теперь супермаркет был его соб¬ст¬вен¬ностью. Мага¬зин приносил хорошие доходы, и семья жила в достатке.
Их семья состояла из пяти человек: родители, два сына и дочь. Старший сын работал в магазине с отцом. Малик и его сестра учились в школе.   
Семья жила в двухэтажном собст¬венном доме. Дом был небольшой, но с большим двором. Мать, привыкшая рабо¬тать, ни дня не могла без работы спокойно сидеть. Она органи¬зо¬вала в своем дворе небольшое хозяйство, развела индюков. Произ¬во¬димое мясо она продавали в собственном мага¬зине или реализовывала в собственном кафе. Пос¬тоян¬ные  клиенты заказывали индюшатину. 
А Ваха жил со своими родителями и тремя братьями в большом особ¬ня¬ке, построенном недавно из красного кирпича итальянского производства. Два старших брата у него учились в Москве, а младший Али ходил в четвертый класс. 
Родители Вахи наняли домработницу и поваров.
Отец Вахи работал мастером-нефтяником на буро¬вых. После распада Советского Союза он успел взять в свою собст¬вен¬ность небольшой нефте¬пере¬гонный завод и месторождение нефти, где рань¬¬ше он работал бухгалтером на небольшую зарплату.
Этот небольшой завод приносил семье Баташе¬вых очень большой доход. От покупателей дешевого чеченского бензина из рес¬пуб¬лик Северного Кавказа, особен¬но из Даг¬ес¬тана, отбоя не было. Поэтому оба стар¬ших брата Вахи имели в Москве собственные квартиры, машины мод¬ели «Мерседес».
Ваху тоже отец не обидел. В прошлом году на день рож¬дения подарил ему автомобиль «Жигули».
Младшего сына отец семейства сам отвозил в школу, а обратно его привозил тело¬хра¬нитель на машине «Мерседес». 
Ваха очень привязан был к матери. И Асият очень трепетно от¬но¬си¬лась к Вахе, так как он носил имя ее отца. А может быть, она выделяла его из-за того, что Ваха часто бол¬ел в детстве. Больше всех детей матери пришлось нянчить его в бессонные ночи и ухаживать за ним подолгу. 
Ваха, как пошел в школу, больше интересовался укреплением свого здоровья, чем учёбой. Зани¬ма¬л¬¬ся в шко¬ле спортом. Но учёба давалась ему легко.
Учитель физкультуры предрекал ему большую спортивную карьеру и советовал заниматься по вечерам в секции вольной борьбы.
Надежды наставника оправдались: вскоре Ваха стал чемпионом горо¬да. И в учебе тоже Ваха стремился быть  первым учени¬ком.
 На роди¬тель¬ских соб¬раниях его приводили в пример. Особенно хвалил его ма¬те¬матик, Малик Османович. Ваха ме¬чтал поступить в МГУ.
Асият гор¬ди¬лась сыном. Она готова была удов¬лет¬ворять все его при¬хоти. Но Ваха был более чем скромным. Хотя он имел свою ма¬шину, под¬арен¬ную лично ему отцом, он ни разу не поехал в школу на ней.    Ваха думал:
– Раз у моих друзей нет машины, раз без нее они обходятся, значит, я тоже не должен кататься на машине.
Мать удивлялась, как ее сын успевает отлично учиться, ходить в мечеть и усердно заниматься спортом.
Отец Вахи воспитанием де¬тей не занимался. Баташ считал своей прямой обязан¬но¬сти содержать семью. Это ему удавалось неплохо и при Советской власти, подра¬б¬атывая старшим мастером на буровых, где в последние годы зарплата была повышена в нес¬ко¬ль¬ко раз, по сравнению с учитель¬ски¬ми, врачебными зарплатами. Ему часто удавалось, как говорили его друзья, «оказаться в нужное время в нужном месте». При зарождении рыночных отношений он вовремя смог пере¬ку¬пить чубайсовские ваучеры, и выкупить на них в собственность нефтеперегонный завод.
Хотя бензин был некачественным, деловой хваткой он умел продавать его приезжим опто¬в¬икам из Дагестана, Ингушетии и Осетии де¬шевле, но быстрее, чем другие торговцы.
За короткий срок накопил огромное богатство. За вырученные средства  он  приобрёл обанкротившиеся заводики его соперников. В правительстве Чеченской Республике  и моргнуть не успели, как в его руках оказался контрольный пакет акций по нефте¬до¬быче.
Однако из-под носа Баташа па¬к¬ет акций без труда приобрёл старший брат Мансура, про¬жи¬ва¬ю¬щий в Москве, вор в законе, по кличке Бадра.
У Сатиевых Бадра был старшим сыном. У него был свой «бо¬льшой бизнес» в Южном порту, большой базар автомашин и запчастей в том же порту. Ман¬сур был вторым сыном. Младше Мансура были две сестры- двойняшки, которые учились в шестом классе.
Отец Мансура, Сайгид, раб¬о¬тал много лет директором тепличного хозяйства. Впоследствии хозяйство при¬ва¬ти¬зи¬ро¬ва¬ли. После развала совхоза большая часть теплицы стала принадлежать ему, как директору. Это удалось не без помощи старшего сына Бадры. В последующем оба¬н¬¬к¬ротившееся хозяйство целиком перешло в соб¬ст¬вен¬но¬сть Сайгида.
В пос¬лед¬ние годы Сайгид изменил отрасли тепличного хозяй¬с¬т¬ва. Тради¬ци¬он¬ное занятие – выращивание зимних сортов помидоров и огурцов приносило мало дохода. Этого дохода хватало для покрытия семейного бюджета и на расходы само¬го хозяйства. Но этого было слишком мало для хорошего солидного бизнеса. Выход из ситуации подсказал друг Бадры, приехавший к ним в гости. 
– Дядя Сайгид, почему Вы занимаетесь нерентабельным произ¬вод¬ством? – задал он вопрос, когда  увидел его хозяйство.
– Чем же еще заниматься в тепличном хозяйстве, кроме как произ¬вод¬ством томатов и соленых огурцов летом и выращиванием свежих помидоров и огурцов зимою? Для вашего рынка здесь ни машин, ни запчастей, к сожа¬лению, выра¬щи¬вать нельзя.
– Зачем вам эти железяки? Этим делом пусть занимаются в северных шир¬о¬тах, а вы – южане. Вам надо заниматься более легким и кра¬си¬вым, радующим души производством.
– Опять-таки легкие красивые рубашки, костюмы мы, сынок, не можем производить.
– Это всё для тела, дядя Сайгид. А вы должны, по-моему, производить для души. Ну, скажем, можно выращивать в теплице цветы. В январские морозы под  Новый год пре¬по䬬носить любимым букет белых и желтых роз – это для бизнесмена особая честь. Или, скажем, в про¬х¬ладный слякотный мартовский день  преподнести букет красных гвоздик – тоже благородное дело, – улыбнулся Борис, друг Бадры.
– Насчет цветов в мою голову мысли и не пришли. Надо об этом подумать.
– Подумайте, дядя Сайгид. И прикиньте, сколько будет стоить букет роз в январе. И прикиньте разницу между ценой на кило помидоров и букетом цветов. Одна гвоздика стоит столько, сколько стоит килограмм по¬мидоров. Можете всю теплицу засеять гвоздиками, тюльпанами, розами. Вы по¬ни¬ма¬е¬те, дядя Сайгид, какой доход будет приносить она вам, эта ваша теплица? – Борис так заинтересовал Сайгида, что он тут же начал думать о том, как пересеять теплицу цветами, хотя ещё зрел  урожай помидоров и огурцов. Рабочие, давно работающие в теплице, еле уговорили Сайгида дождаться сначала сбора уро¬жая помидоров и огурцов, а потом только переделать теплицу под цветы.
– Нельзя портить кусты помидоров и огурцов, когда вот-вот должен созреть урожай. Убрав урожай, можно заняться пересевом территории, как обычно делают грамотные умные крестьяне, –  рабочий Ахмед настоял на своём.
Доводы Ахмеда поддержала Патимат, давнишний работник тепличного хозяйства. Только после очередной уборки урожая помидоров и огурцов, подготовили почву под цветы.
Уничтожая кусты помидоров и огурцов, рабочие недоумевали:
– Зачем нужны хозяину цветы?  Из них не сделаешь салаты, томаты и разные приправы к блюдам, и не подашь их и на обеденный  стол.
– Жаль, очень жаль, что так бездушно приходится выкапывать и выбрасывать помидоры и огурцы, – возмущался больше всех старый Ахмед. – Кто будет по¬ку¬пать цветы на базаре? В нашем городе одна-две женщины купят их, чтобы занести в больничную палату дочери или подруги. И всё.
Разве мало цветов у нас на лугах, в лесах, на горных склонах... Собери бесплатно букеты, дари, кому захочешь, и ставь, куда захочешь. Вообще, порядочному чеченцу неприлично заниматься цветоводством.  Что сказал бы мне директор, сам Сайгид, в недавнем прошлом, если бы я перед праздником Нового года, преподнес ему  букет цветов, вместо ящиков со свежими помидорами и огурцами? Да он меня в шею выгнал бы, сказав, что из цветов я не делаю закуски для моих дорогих гостей.
Да и гости тогда к нашему директору заходили бы не для того, чтобы на букеты цветов смотреть…
Бормоча под нос, возмущенный старик злился оттого, что ему пришлось пустить коту под хвост его долголетний труд по выра¬щиванию элитных сортов помидоров.
После внутреннего протеста старика Ахмеда, правда, никак не проявившегося на производстве, не прошло даже два-три месяца, как в теплице соб¬ра¬ли богатый урожай цветов: гвоздик, тюльпанов и ландышей. К празднику Первого мая это, оказалось, как нельзя кстати.
Договорившись со стюардессами, отправляющимися на самолете в Москву, и позвонив Бадре, товар, к удивлению старика Ахмеда, быстро был реализован.
Сайгид рассказал Ахмеду, что денежный доход одной партии цветов в два-три раза перекрыл годовой доход от помидоров и огурцов. Хозяин увеличил в два раза зарплаты рабочим.
За короткое время цветочный бизнес начал приносить большой доход. Борис помог организовать встречу с цветоводами Москвы. С очередного рейса Сайгид вернулся с хорошим настроением.
– Жена, есть хорошие новости, – не успев переодеться с дороги, заявил Сайгид.
– Сначала переоденься, умойся, и садись за стол обедать, а потом расскажешь столичные новости и о нашем сыне Бадре. Что-то в последнее время я часто вижу его во сне, – сказала Марьям.
– Ты права, хозяйка. Нужно очиститься от дорожной пыли. Как нас в детстве учили, чистота – залог здоровья. А здоровье во, как нужно бизнесмену, – Сайгид, улыбаясь, провёл большим пальцем по горлу.
– Ну и нашли же вы, торгаши, слова: «бизнес», «бизнесмен». Слово «спекуляция» заменили словом «бизнес», и радуютесь, будто от этого суть дела изменилась.
– Ты подумай, хозяйка. Спекуляция – это слово при свет¬ской власти было ругательным. Умные нынешние демократы заменили слово «спекуляция» новым  словом «бизнес». Совершенно по-другому и красиво звучит и новое слово «бизнесмен». Раньше человек ни¬кгда на вопрос: «Чем ты занимаешься?», не ответил бы: «Спекуляцией».
А теперь гордо говорят: «Занимаюсь бизнесом». Верно, я говорю, хозяйка?
– Верно, говоришь, но не увлекайся разговорами, иди, покушай.
–   «Занимаюсь бизнесом».  Звучит куль¬тур¬но и красиво, - не умолкал Сайгид.
 Громко произнося: «Бисмиллахи рахмани-рахим», – он с удовольствием взял кусок теплого домашнего хлеба и приступил к еде.
Марьям села на диван. С про¬ти¬во¬по¬ложной стороны широкого обеденного стола она привычно посмотрела на мужа и залюбовалась его светящимся лицом: «Редко улыбается он вот так широко. Тревоги за детей, заботы по теплице в недавнем прошлом делали его лицо хмурым. Из-за этого Сайгид выглядел старше своего возраста. А теперь он выглядит моложе. Тьфу, тьфу, чтобы не сглазить… Дай Аллах, чтобы его лицо всегда так светилось…»
Пока Сайгид не закончил обедать, она не вымолвила ни одного слова. Хозяин дома также молча поел. После еды громко и довольно произнёс «Алхамдулиллах», и тихо прочитал наизусть ду’а.
Когда муж встал из-за стола, Марьям попросила:
– Теперь расскажи, пожалуйста, как там наш сын поживает?
– Что тебе сказать о нашем сыне Бадре? Он живет, как король в ма¬л¬ень¬ком королевстве. Многие наши ребята-чеченцы работают на него. У него в центре Москвы три квартиры. Слышишь, это даже не на окраине, а в престижных районах гор¬ода. Несколько служебных машин различной марки. Бронирован¬ный «Мерседес». Есть у него и личная охрана. Так что, хозяйка, о нем можешь не бес¬покоиться.
– Хотя никто не помог ему, мой сын сам самостоятельно стал большим и важным хакимом, - гордо произнесла Марьям.
– Теперь, хозяйка, насчет нашего бизнеса. Борис мне помог открыть в Москве соб¬ст¬вен¬ный фирменный павильон по продаже цветов.
– Павильон он бесплатно дал нам? –  удивилась хозяйка дома.
– Нет, зачем нам нужны чужие павильоны. Он помог мне найти и купить павильон. Теперь этот павильон является нашим, собственным.
– Это ты хорошо сделал, что вложил выручку в недвижимость: каждый день деньги обесцениваются. Лучше их вкладывать в бизнес. 
– Вот видишь, и тебе теперь понравилось это слово. Только настоящая бизнесменка может так гордо это слово произнести, – улыбнулся Сайгид.
– Что ты говоришь, Сайгид, какая я бизнесменка. Бизнесменкой можно наз¬ва¬ть жену Хозая, начальника аэропорта. Все женщины на базаре говорят о ее шубах и плащах. Сапоги, говорят, она только итальян¬ские надевает.
– Слушай, ее дочка учится в одном классе с нашим сыном, – многозначительно улыбнулся Сайгид.
– Что ты хочешь этим сказать? – жена удивленно посмотрела на мужа.
– Неплохо было бы засватать их дочь за нашего Мансура, – серьезно промолвил Сайгид.   
– Куда спешишь женить ребенка. Ему надо учиться, а не женить¬ся.
– Какой он ребенок, через месяц-два получит аттестат зрелости. Зна¬чи¬т, твой сын – зрелый человек.
– Ты думаешь, что они днем и ночью мечтают выдать свою дочь за твоего сына? Захотят ли они породниться с продавцом цветов? У них давно есть, наверное, примеченный жених. Такой же богатый, как и невеста. И выбрали, видимо, из своего тейпа, – жена обрубила затаенные мечты мужа.
Десятиклассница Залина жила в трехэтажном дворце с огромным садом, с газонами, с клумбами вок¬руг здания. Для ухода за садом отец Залины специально нанял садовника.
 Двор Хозая, обнесенный трехметровым забором из красного итальянского кирпича, прятал внутренний двор от чужого глаза. Внутри двора были две собаки огромного роста. Кавказские овчарки, с черной, как темная ночь, шерстью. На  груди у обеих собак были круг¬лые белые пятна, размером с чай¬н¬ое блюдце. Они больше при¬вя¬заны были к садовнику, мужчине круп¬ного телосложения, чем к хо¬зяину. Малоразговорчивый садовник больше говорил с собаками, нежели с людьми. За что и ценил его Хозай.
Сам Хозай был среднего роста, но крепкого тело¬сложения. В моло¬дости он за¬ни¬ма¬л¬ся спортом. Был чем¬пи¬о¬ном Грозного в средней весовой категории, был  мастер спорта по вольной борьбе.
Все три его сына пошли по стопам отца.  Они занимались вольной борьбой. Стар¬ший сын стал чемпионом Республики в среднем весе. Ему пред¬рекали боль¬шую буду¬щ¬ность в спорте. Но в  чемпионате России он завоевал только четвертое место. Поэтому Су¬лай ушел в бизнес.
Младшие сыновья Хозая, как Сулай, не смогли в спор¬те блеснуть. Четвертое место во Всерос¬сий¬с¬ком чемпион¬а¬те они считали боль¬ш¬им проиг¬ры¬ш¬ем.
Оба младших сына Хозая остались спортс¬ме¬нами-бор¬цами респуб¬ли¬канс¬кого зна¬че¬ния. И по примеру старшего брата ушли в бизнес по уши. Правда, их биз¬н¬ес был сомнительно опасным, но приносил им огром¬ные доходы.
Эта семья, сов¬мес¬т¬но с другой семьей  своего клана, контролировали наркобизнес от Находки до Гроз¬ного. 
Залина – черноглазая, рыже¬волосая красавица, была ростом выше своих братьев, большие спор¬тив¬ные успехи не имела, но была членом сборной команды города по волейболу.
К ней был приставлен тайный тело¬хранитель - учитель физкультуры, учас¬тник Афганс¬кой войны, десантник. Мастер спорта по самбо, Салим, будучи учителем школы, принимал участие и в Абхазской войне. Салим прихо¬д¬ился двоюродным братом Хозаю, отцу Залины. Поэтому в школе и не под¬оз¬ревали, что он является официально оформленным на работу тело¬храни¬телем Залины. Учитель оберегал Залину, но и следил за каждым её шагом. Изучал всех ее друзей. Осо¬бенно  ребят. Недолюбливал Ваху, сына хозяина нефте¬пере¬гон¬ного завода, но открыто выказывать неприязнь не мог, предчувствуя козни от его стар¬ших братьев, жи¬ву¬щ¬их в Москве и контролирующих игор¬ный бизнес в казино.
Учителю физкультуры Салиму нравилось провожать после занятий троих подруг. Особенно Фатиму. Он неравнодушен был к ней, к капитану волей¬боль¬ной коман¬ды школы.
Высокого роста, кареглазая, со смуглым лицом, с чер¬ными длинными косами, она выделялась из всех участников команды. Тренер предложил ей  сделать короткую стрижку. Но Фатима не согласилась.
Ей нравилось в свободное от тренировок и за¬нятий в школе время распускать тугие косы, расчёсывать волосы.
Вольно и невольно ребята об¬ра¬щали внимание на ее волосы. Высокое стройное её тело, длинные косы делали её еще более при¬в¬ле¬ка¬тель¬ной для юнош¬еских взглядов.
 В школе Фатима выделялась и отличной учебой. По всем предметам она получала высшие баллы. Особен¬но ее хвалил учитель математики Малик Османович. Он вос¬хищался её блес¬тя¬щи¬ми знаниями. И по другим предметам Фатима была на го¬ло¬ву выше своих одноклассников. Такой фено¬мен девочки многие преподаватели объясняли профессией родителей.
Мать Фатимы преподавала в школе русский язык и литературу. Ученики ее очень уважали. Она не лю¬би¬ла повышать голос, даже тогда, когда ученики нару¬ша¬ли дисциплину в кл¬ассе. Асият Ахмедовна умела вежливо внушать ребятам, что непри¬лич¬ное по¬ве¬де¬ние в классе и в общественных местах делает даже самого красивого человека нравственно уродливым.
Отец Фатимы преподавал математику в пед¬училище. Магомед Мансур¬ович в одно время работал и директором пе䬬¬училища. Правда, через три года он оставил этот пост и перешел в дол¬ж¬но¬с¬ть  преподавателя по математике. Он был человеком строгих нравов. Очень рели¬ги¬оз¬ный и верующий, он ни при каких об¬стоятельствах не про¬пускал пяти¬кра¬т¬ного намаза в сутки, строго соблю¬дал время намаза. Этого он тре¬бо¬вал и от своих до¬мо¬чадцев. Был он один раз и в хадже. После хаджа его стали звать Магомед-Гад¬жи Мансур¬ович.
Семья Магомеда-Гаджи Мансур¬овича жила в трех¬комнатной секции пятиэтажного до¬ма. Жили небог¬а¬то. То, что зара¬ба¬тывали муж с женой, работая педагога¬ми, хватало им, чтобы считать себя приличной семьей. Сын Осман уч¬ил¬ся в университете, в физико-математическом факультете, по¬лучал повышенную сти¬пен¬дию. Через год он собирался окончить университет и поступить в аспирантуру.
Сын и дочь Магомеда-Гаджи Мансур¬овича пошли по стопам отца по соб¬людению рели¬гиоз¬ных столпов. Магомед-Гаджи часто повторял сво¬им детям:
– Чтобы предостеречь человека от заблуждений и одновременно испытать его, Аллах возложил на него минимум обязанностей:
1. Твердо придерживаться убеждения, что нет божества, кроме Аллаха, и что пророк Му¬ха¬м¬мад является рабом и посланником Аллаха.
2. Совершать за сутки пятикратный намаз.
3. Выделять из своего имущества в пользу бедных определенный процент.
4. Соблюдать уразу в месяце Рамазан.
5. Совершить хадж.
 Отец семейства настоятельно требовал их выполнения от членов своей семьи.
 Фатима с большим уважением относилась к требованиям сво¬его отца. Она  была больше, чем брат, привязана  к нему. Он никогда никому из чле¬нов семьи не давал обижать Фатиму. Мог поругать сына, но Фатиму - никогда. Мать была недовольна тем, что муж не желает замечать проделки Фатимы. Один раз она даже упрекнула мужа:
– Я удивляюсь, как ты оставляешь ее полураз¬детой в спортзале, гонять  волейбол, прыгать над сеткой, кувыркаться под сеткой.  И это при полном зале зрителей…
– И Аллаху угодно, чтобы у Асият было здоровое тело и чистый дух. Она там, в спортзале, никого не обкрадывает, никого не оскорбляет, никого не унижает. Она работает над совершенствованием своего тела и души, одновременно  принося рад¬ость зрителям. По-моему, здесь наша дочка ничего предосудительного не делает.
–  Я рада, что ты так считаешь. Ты, Магомед, - религиозно нас¬трое¬н¬ный человек. Думала, может, занятия нашей дочери волейболом приносят тебе раз¬о¬ча¬ро¬ва¬ния. 
– Нет, Асият, не беспокойся. Я рад, что дочка занимается спортом. Раз я сам уже не занимаюсь.
– Но ты – мужчина, а она – девочка.
– Может быть, Асият, тебе самой не нравятся её увлечения?
– Ты что, Магомед, я горжусь, что моя Фатима - капитан команды.
– Тогда ни о чём не переживай, – Магомед-Гад¬жи Мансур¬ович склонился над контрольными работами учащихся.
 
***
Учитель физкультуры, Салим, доведя Залину до особняка с коваными воротами, сдав ее двум домашним охран¬никам, взглядом провожал Фатиму и Амину. Они жили в одном пятиэтажном доме. Амина с матерью и отцом жила на третьем этаже, а Фатима – на четвёртом.
– Фатима, зайди к нам, попьем чай, а потом пойдешь к себе, – пригласила Амина. Они часто заходили друг к другу. И родители обеих подруг привыкли к этому.
 Мать Амины оказалась дома.
– Заходите, мои красавицы. Я как раз пожарила пирожки из картошки, –   улыбнулась Джамиля. Она мигом поставила на стол тарелку, полную теплыми пирожками, принесла графин абрикосового компота. Поставила тарелки и стаканы.
Девушки зашли в ванную комнату, помыли руки и набросились на теплые пирожки, запивая их абрикосовым компотом. 
– Амина, доченька, я сегодня дежурю в больнице, ты приготовь ужин папе, он вернется с работы в семнадцать часов.
– Что приготовить, мама, на ужин?
– В холодильнике лежат пельмени, свари их, – Джамиля, взяла свою сумку и пошла на работу.
Вскоре Фатима ушла. После её ухода Амина почувствовала себя одиноко. От нечего делать она  занялась приготовлением уроков на завтра. Про¬чи¬тала химию, решила задачи по физике. Учить русскую литера¬ту¬ру у неё не хватило сил. Амина и сама не заметила, как уснула, сидя на диване.
Вдруг прибежала старшая сестра и разбудила ее.
– Амина, мне нужна была мама.
– Она пошла дежурить. Сегодня ее дежурство в больнице. Что-нибудь случилось? – спросила она.
– Мальчик температурит, плачет, не кушает ничего.
– Может, пойдешь в больницу?
– Зачем в больницу?
– К маме, может, она попросит кого-нибудь осмотреть ребенка. 
– Спасибо, сестра. Я уже бегу!
 Амина посмотрела на часы. На часах было шестнадцать часов двадцать минут.
– Осталось сорок минут, хотя бы один раз прочитаю русскую литературу, – подумала она и взяла книгу.
Как мама сказала, в семнадцать часов отец вернулся с работы, измотанный и уставший.
– Амина, ты дома, доченька?
– Да, папа. Мама пошла на дежурство.
– Я знаю, доченька, ты уроки делаешь?
– Уроки я уже сделала, ты, наверное, голодный. Я сейчас приго¬товлю пель¬мени.
Пока хозяин дома переодевался и умывался, его дочь, Амина, поставила кастрюлю на плиту. Положила на стол  хлеб, сыр, компот, пирожки.
– Папа, ты пока слегка перекуси, я быстро сварю пельмени.
Пока отец перекусывал, вода закипела, и Ами¬на закинула в кастрюлю готовые пельмени. В это время в дверь посту¬ча¬ли.
– Кто там? – спросила Амина и открыла дверь.
– Папа дома?
Юсуп услышал голос соседа Вали.
– Вали, заходи.
– Завтра на центральной площади большой митинг, пришел узнать, по¬й¬дешь ли ты.
– Обязательно пойду. У нас на работе, в автопарке, предупредили всех.
– Тогда не забудь меня тоже позвать с собой.
После еды хозяин дома  и гость пошли сражаться на шахматной доске.
Амина посмотрела в окно. Чистое небо, вечернее весеннее солнце, безветренная погода. В садах зацвели абрикосовые и алычовые деревья. Белым «снегом» покрылись яблони. Весна будила  плодородную землю Чечни.
Девушка вздохнула: «Словно природа после долгой спячки, пробудился и народ Чечни. В мечети, в шко¬ле, на площадях, на базаре - везде одни и те же разговоры: «Чечня должна стать свободной республикой и отрешиться от разворованной России. Нефть и газ Чечни – чеченцам. Плодородная земля и богатые леса Чечни – чеченцам».
Одни и те же лозунги и на кухне, и на площади. К чему это? Жили до сих пор в составе СССР. И неплохо, мне кажется, жили. Не понимаю, зачем нужно сейчас отделяться…»

***
 Горожане с разных учреждений собирались группами и шли к цент¬ральной площади. Вместе со своим классом, десятым «б», во главе колонны шел учитель математики Малик Османович и учитель физкультуры Салим Салимович.
Залина  и не знала, что её отец нанял своего двою¬род¬ного брата её телохранителем. Но она чувство¬вала, как учитель физ¬куль¬туры, двоюродный брат её отца, слишком опе¬кает ее. Однако старалась внушить себе, что он старается уберечь её от неприятностей, как племянницу, как спортсменку.
 Площадь до отказа заполнилась людьми.
– Что-то сегодня слишком много народа собралось на площади. Особенно служителей мечетей, – прошептал Салим Малику Османовичу, – говорят, будет выступать президент Дудаев.
Он – молодец: заставил всю Россию говорить о нас, о чеченцах, как о са¬мой воинственной нации. Он мне нравится. Не только мне, но и всем мо¬ло¬д¬ым чеченцам. Он – человек с новыми идеями и новыми видениями по наци¬о¬наль¬ному вопросу. 
– Джахар – молодой президент, вос¬пи¬тан¬ник совет¬ской военной школы, участник Афганской войны. Много и других качес¬т¬в у Дудаева, которые привлекают молодежь, – сказал Малик Османович и глубоко вздохнул, – но… очень он горяч.
Салиму показалось, что в глуб¬ине души Малик Османович недоволен чем-то, что предлагает молодой президент.
– Малик Османович, мне кажется, Вы недовольны действиями и высказываниями президента Дудаева.
– Честно говоря, Салим, мне не нравится его бренчание оружием. Это опасный путь. Он для нас, чеченцев, принесет много бед.
Россия – великая страна. Российская Армия –  сильная духом армия. Связываться с ней просто нелепо. 
– Малик Османович, вы не боитесь последствий, такого откры¬того отрицания политики президента Дудаева? – засмеялся Салим.
– Если сам российский генерал не боится высказываться против Российской Армии, где он сам недавно служил, почему я должен бояться выражать свое мнение?
– Он давно уже не российский генерал, а чеченский, Малик Османович, – возразил Салим.
– Ошибаешься, Салим, у Чечни нет армии, где мог бы дослужиться чеченец до генеральского звания.
– Если таковой армии раньше не было, Малик Османович, то сейчас есть.
– Десятки танков и БТР, и сотни молодых солдат - это еще не армия. Чтобы создать настоящую армию, нужна большая экономическая мощь и огромные человеческие ресурсы.
– Ты посмотри, Малик Османович, какую духовную мощь таят в себе эти люди, – Салим показал на огромную толпу людей, которые под звуки собственных голосов «Ла илах-илла-лах!» вращались по кругу, исполняя боевой танец. Среди них были люди разных возрастов и разных сословий. 
– Боевой настрой людей – хорошее дело, Салим. Но в таком виде и на таком уровне этот боевой настрой людей только отпугнёт сторонников свободной Чечни,  представителей других вероисповеданий.
– Если ты имеешь в виду христиан, проживающих в Чеченской респуб¬лике, разве им кто-нибудь мешает ходить крестным ходом?
– Их здесь, Салим, не видно.
– Может быть, они не хотят выйти на площадь, а может быть, им нравится то, что происходит в России сегодня.
– Они тоже, Салим, как и мы, мусульмане, недовольны сегод¬няшним гра¬бежом России. Но на площадь с нами не вышли, боясь нашего рели¬гиоз¬ного ажиотажа…
Тем временем люди прибывали из разных концов города. На огро¬м¬ной цен¬тральной площади яблоку негде было упасть. Площадь до отказа за¬по¬л¬¬нилась людьми в гражданской, милицейской и военной фор¬ме. Одни были воо¬ру¬жены, другие - безоружны.
Перед собравшимися выступил с приветственной речью глава города и  объявил:
– А сейчас перед вами выступит наш президент Джохар Дудаев!
Площадь взорвалась возгласами, возвеличивающими Дудаева.
За считанные секунды трибуну оцепили бойцы элитной прези¬дент¬ской гвардии, высокорослые, спортивного телосложения ребята, с перекинутыми через плечи автоматами.
На три¬буну быстро и легко поднялся молодой человек в российской военной форме. Взг¬ля¬дом Наполеона он окинул площадь, заполненную его соотечественниками, готовыми пойти за ним до конца, как за Наполеоном - французская армия.
– Ассалам алейкум! – громко произнёс генерал.
– Ваалейкум салам! – ответили хором люди, заполнившие площадь.
Дудаев поднял правую руку, призывая к тишине. На площади воцарилась гробовая тишина, слышны были даже звуки летающих мух.
– Я, как вы знаете, – генерал Советской Армии! Армии великой страны! Воевал в Аф¬га¬нистане, был дважды ранен. Я был патриотом самой великой стра¬ны, свято вы¬по¬л¬нял данную мной клятву!
Но сегодня нет той великой страны, ко¬торой я присягал! Нет той великой армии, в рядах которой я дослужился до генерала! Единственное, что осталось у меня, – это мале¬нькая Ро¬дина – Чечня и мужественный, смелый, воинственный мой народ – чеченцы!
– Ур-р-ра! – крикнула в едином порыве площадь. Дудаев поднял пра¬в¬ую руку, вновь призывая людей к тишине. Когда воцарилась тишина и площадь готова бы¬ла воспринимать высокие слова своего национального лидера, Дудаев продолжил.
– Нас, чеченцев, выселяли в Сибирь! Но нас Сибирь не сломала. Мы стали более мужественными, сильными людьми и сохранили великую любовь к своей малой Родине – Чечне! Эта любовь помогла нам выжить и вырастить новое поколение в безлюдных просторах Казахстана. 
И  там мы жили с любовью в душе к отцовской Родине – Чечне. И мы! – президент сделал  паузу, проверяя реакцию толпы на площади. Площадь готова была при¬нять каждое его слово. – И мы, наперекор судь¬бе… вернулись… на свою святую… отцовскую родину! –   овация на площади прерывала речь президента.
– А сегодня, когда мы отгородились от российского хаоса, мы не хотим давать красть иностранцам и  отечественным казнокрадам чеченскую нефть, чеченский газ. Нас называют сепара¬тистами, и угрожают военной силой!  Президент Ельцин и его  окружение призывают перекупить все объекты, которые приносили доход государству! Сам Жириновский выступил по телевидению с речью: «Скупите объекты, пока их не скупили южане». Южане – мой мужественный воинствен¬ный народ, – это мы! А мы всегда сражались за независимость и свободу!
Мы говорим миру еще раз: «Да здравствует свободная независимая Чечня!»
Площадь ответила громом: «Аллах акбар! Аллах акбар! Аллах акбар!»
– В Москве то тут, то там выкрикивают: «Россия – русским!», «Черножопые, долой!»
Воинственный мой народ, чеченцы, я призываю вас жить с достоинством, с добродетелью в душе! Да здравствует свободная Чечня!
Площадь вновь ответила громом: «Аллах акбар! Аллах акбар! Аллах акбар!»
 – Будем же жить в свободной от коррупции, космополитизма, пьянства  республике! В республике с собственной конституцией. В республике с собственными традициями! Не дадут нам такой свободы, отстоим её с оружием в руках!
Площадь вновь ответила громом: «Аллах акбар!»
Молодой президент, взволновав народ на площади, сошёл с трибуны так же быстро, как и поднялся. Личная его охрана ушла вместе с  ним. Затем поочередно на трибуну начали подниматься разные ораторы, они все требовали свободу Чечне и предлагали государственную самостоятельность.
– Ничего не скажешь, хорошо выступил президент, – улыбнулся Салим.
– Все хорошо, кроме слов: «Отстоим свободу, с оружием в руках!»  Мы, Салим, - маленькая нация. И так многих чеченцев лишились мы во время высылки в Казахстан. Если опять начнем войну, потеряем, возможно, всю нацию...
– Действительно, зачем нам воевать? Если надо взять объекты в частные руки, возьмём их сами. Чужого нам ничего не надо: нам хватает своей территории, своей нефти, своего газа. Есть, в конце концов, и свой хлеб.
 Президент России Ельцин  предлагает: «Возьмите сво¬боду, сколько хотите». Вот и возьмём её.   
Мы же не собираемся нападать на Рос¬сию, а говорим: «Хотим отделиться и жить свободно от нравов новых русских. Жизнь в коммуналках – не мёд. Иначе бы люди не стремились строить свой отдельный дом, –  возразил Селим.
В это время  прозвучал голос главы города:
– Теперь разрешите мне предоставить слово нашему другу, Борису Дере¬вя¬н¬¬ному!
– Может быть, Борис – твой друг, но он – не наш! Все эти Борисы, как анаконда буйвола, затащили Россию в болото и съели. Что? Теперь пришла очередь за Чечней? Мы сами, чеченцы, в силе торговать и собственным газом, и неф¬тью! Обойдёмся без ваших друзей, Борисов! – возразил другой оратор с правого края трибуны.
– Я раньше вашего друга Деревянного записался выступить, – ворвался на трибуну массивный мужик с внушительными габаритами.
– Я недавно вернулся из Казахстана. Там  русские, недовольные поли¬ти¬кой президента Назарбаева, задали ему вопрос:
– Почему в правительстве Казахстана один лишь русский? Вы знаете, что Назарбаев ответил?
Тишина на площади. Оратор сделал паузу:
- Он ответил на вопрос вопросом: «Сколько русских в самом российском правительстве?»
Я вот, что хочу сказать, товарищи!  Нам не по пути с такой проданной иностранцам Россией.
Нет! И ещё раз, нет! Если кто-нибудь кого-нибудь убьет в Москве, говорят: «Чеченцы убили». Если ко¬го-нибудь обворуют, опять говорят: «Чеченцы обворовали». Пьяные мужики подерутся, побьют друг друга, говорят: «Побили чече¬н¬цы». Или же, в лучшем случае, говорят: «Лица кавказской национальности».
Такую версию раздувают и средства массовой информации. Так что и сами русские не знают истинной картины. 
 Возмущение голодных, нищих россиян скинхеды направляют против народов Кавказа. Это глобальная политика, разра¬ботанная американскими политиками. Она создаёт хаос в стране.
 Если мы хотим сохранить свои национальные богатства, национальную  свободу, нам необходимо от¬делиться от России и стать самостоятельным исламским государ¬ством. 
Его сменил другой оратор. Он акцентировал внимание на алкогольном вопросе.
– Товарищи, чтобы разрушить Россию, ее враги придумали самый изощренный метод. Напоить всю Россию, и в пьяном угаре русскому народу закрыть глаза на то, куда утекает ее национальное богатство. Вы посмотрите, товарищи, что происходит на грузино-российской границе, на азербайджано-российской границе! Таможенники не успевают проверить авто¬машины и поез¬да с цистернами спирта: их про¬пускают без осмотра. Вы сами знаете, сколько горя приносит алкоголизм отдельной семье или стране в целом. Ислам запрещает употребление алкоголя, запрещает греховное.
 Пра¬вильно сказали выступающие здесь ораторы: «Чечня должна быть свободной и независимой от пьяной России.  Выходом из России, мы спасем свой народ и свою национальную культуру, свои неповторимые традиции. Спасём своё национальное богатство: газ и нефть. 
– Ваха, это же твой отец? – спросила Залина.
– Да, мой. Ты недовольна его выступлением?
– Наоборот, думаю, он правильно говорит. Мой отец тоже рассказывал дома, что иностранный спирт, потоком идущий в Россию, бьет по карману наших соседей, осетин и...
– Подожди-ка, Залина, еще послушаем.
– Ваш друг, Борис Деревянный, привел ко мне своего американского друга с пред¬ло¬же¬нием заключить договор по нефтедобыче Грозный-1 и Грозный-2. Даже предложил взятку в пятьсот тысяч долларов, если я добьюсь заключения такого до¬го¬во¬ра. Как член правительства республики, раз¬умеется, я отказал этому бизнесмену.
Да, в нашей республике имеются бога¬тые ресурсы нефти, газа. Есть благо¬приятные природные условия для развития сель¬ского хозяйства. Но этими богатствами должны пользоваться мы сами.
У нас есть свой президент, свое правительство и свои вооруженные силы.
– Молодец, Баташев! Ваха, хорошо выступает твой отец. Свою нефть, свой газ мы должны продавать сами, без посредников, – одобрил Салим.
– Интересно вы рассуждаете… Это хорошо, что у нас есть св¬оя нефть, свой газ. Мы сами должны их продавать. Никто из них не ска¬зал, как их продавать, цистернами вывозить или канистрами.  Для про¬дажи нефти должны быть нефтепроводы, газопроводы. А их в нашей респуб¬ли¬кан¬ской соб¬ственности  нет. И на какие деньги про¬кладывать нефте- и газопроводы? – не согласился с выступлениями Малик Османович.
 
***
Залина давно заметила на себе пристальный взгляд молодого человека. Он сто¬ял недалеко от неё, в группе молодых ребят. Залина сделала вид, что не за¬ме¬ча¬ет его взгляда. Но взгляд молодого человека упорно искал встречи с взгля¬д¬ом спортсменки.
Опасаясь встречи с взглядом незнакомого молодого человека, она  решила издали рассмотреть его.
За бородатыми лицами чётко вырисовывалась высокая фигура парня, был виден классический профиль его лица,  кор¬от¬ко стриженные рыжие волосы. Его фигура,  красивые черты лица с ров¬ным прямым носом, золотисто-рыжие волосы За¬ли¬не показались знакомыми. Она перебирала в памяти всех знакомых парней, чтобы вспомнить, где она могла его увидеть. Но среди знакомых не было парня с золотисто-рыжими волосами. 
– Что он хочет? Почему без конца пялит свои глаза на меня? А может, он на Фатиму смотрит, а мне кажется, что глядит на меня? Может, это, дейст¬вительно, знакомый Фатимы», – Залина  мысленно успокоила себя.
Она решила не смотреть в сторону молодого чело¬века, и старалась перевести все вни¬мание на трибуну, куда один за другим поднимались ораторы. Через некоторое время невольно глаза ее посмотрели в сторону рыжего парня. Ее взгляд случайно встретился с взгля¬д¬ом Рыжего. Он улыбался. Почему-то и она в ответ улыбнулась, как давнишнему знаком¬ому или одноклас¬снику, но тут же затревожилась.
От неожиданного волнения Залина пок¬рас¬нела, как расцветший тюльпан. Она почувствовала жар на лице: «Где-то видела я его. Кажется, мы знакомы с ним. Только я не знаю, где я могла увидеть его». Она боялась смотреть в его сторону, но очень хотела вспомнить, где же могла увидеть его.
– Знакомый! Конечно, это знакомый мне парень, – вслух вырвались слова Залины.
– Что ты говоришь? – спросила Амина.
– Я сказала, что тот, кто выступает, кажется, мой знакомый.
– Честно говоря, Залина, мне уже наскучили  эти выступления. Президент сказал: «Мы хотим отделиться и жить, как отдельное самостоя¬тель¬ное государство». Это же всем ясно. Зачем опять эти же слова пов¬то¬р¬ять?
– Повторение – мать учения, Амина, поэтому – слушай, – сказала Залина, улыбаясь.
Ей уже нравилось стоять на этой площади, нравилось слушать скучных выступающих. Ей очень приятно было, что в этот теплый весен¬ний день какой-то незнакомый рыжий парень улыбается ей. Смотрит на нее, ищет встречи с ее взглядом. «Может быть, – подумала она, – в этот день весны, когда решается судьба нашей родины, решится и моя судьба. Вроде какой-то незнакомый рыжий парень собирается ворваться в мою судьбу».
– «Может быть, и нет», – опять вырвались слова Залины.
– Что ты все время под нос бурчишь?
– А разве я что-нибудь сказала? – Залина посмотрела на Фатиму.
– В том-то и дело, что определенно ничего не сказала, а сама с собой разговариваешь. А о чем - не понятно. 
– Разве ты понимаешь, о чём они говорят? Каждый следующий оратор повторяет предыдущего.
– Кое-что понимаю, подруга. А что с тобой происходит, не понимаю.
«Может, она обо всём догадалась?» – подумала Залина и испугалась своих мыслей.
– Когда ораторы повторяются, я возмущаюсь. Поэтому, видимо, мысли вслух выходят, – сказала Залина. Но почему-то все лицо у нее осветилось.
 «Хорошо, что Фатима не посмотрела на меня», – подумала она.
Но незаметно бросила свой взгляд в ту сторону, откуда на нее смотрели глаза рыжего, поняла, что в  них светятся теплые лучи весеннего солнца.
 Его глаза, казалось, ждали её взгляда, как в засаде рыжая кошка ждёт птичку.
«Опять он улыбается. Эта улыбка не похожа на строгую улыбку отца. На теплую, слегка усталую улыбку матери, на снис¬ходитель¬ную улыбки братьев. Эта улыбка  особенная, проникающая в глубину души, в самое моё сердце, как солнечный луч проникает через маленькое окошко в темную комнату. 
Хватит, больше я не буду смотреть в ту сторону. Что скажут подруги, если узнают, что я улыбаюсь совершенно незнакомому человеку? Они же будут надо мной смеяться. Еще в классе ребятам расскажут. Все, Залина, больше запрещено тебе смотреть в ту сторону!» – внутренне приказала она сама себе.
В это время на середине площади образовался круг мужчин. «По-видимому, ораторы закончили выступления», – подумала Залина.
Через некоторое время круг мужчин пришел в движение с криками: «Ла-илаха илла-ллах! Ла-илаха илла-ллах! Ла-илаха илла-ллах!», что означало: «Нет Бога, кроме Аллаха».
К кругу присоединялись новые и новые группы людей. Темп движения ускорялся, соответственно возрастали и звуки. Эта картина немного отвлекла внимание Залины.
«Может, и он тоже отвлекся и смотрит на картину восхваления  Аллаха», – подумала она, и решила проверить, смотрит он в её сторону или нет. Опять её взгляд встретился с его взглядом. И снова они улыбнулись друг другу.
   Ей было приятно, что он по-прежнему смотрит в ее сторону. Ни мужчины, проводящие «зикру» на площади, ни выступления ораторов не взволновали Залину так, как взгляд этого незнакомого парня. Однако она боялась чужих взглядов, и была очень осто¬рожна. Ей не хотелось, чтобы подруги догадались о том, что происходит в её душе. Но больше всего она боялась, что её взгляд заметит двоюродный брат отца.
«Правда, он занят тем, что повторяет: «Ла-илаха илла-ллах!»
Митинг на центральной площади города закончился, и горожане постепенно начали расходиться. Смешавшись в потоке движения, рыжий юноша приблизился к группе, окружавшей Залину. 
Улыбаясь, он вновь посмотрел на Залину и кивком головы поприветствовал ее. Это заметили подруги Залины.
– Кто он, этот рыжий красавец? – хором спросили Фатима и
Амина.
– Ты знакома, что ли, с этим юношей? – спросил с тревогой и
Салим.
– Он, кажется, работает у отца, – сказала Залина, и, как бы уточняя свои слова, посмотрела еще раз на него: смуглое лицо с ровным прямым носом, коротко стриженные рыжие волосы, странный шрам из-под левого глаза до края левого уха. Вдруг широкоплечий юноша высокого роста, увидев смущение девушки и услышав вопросы её подруг, быстро растворился в толпе.
Залина так благодарна была ему, что он быстро исчез из виду. С его исчезновением прекратились допросы подруг и Салима.
 – Залина, можно тебя на минутку? – подошёл Ваха.
– Что ты от Залины хочешь? – Салим сразу встал рядом с Залиной. Ему всегда не нравился Ваха: «Где Залина, там почему-то рядом всегда появляется он, – с неприязнью подумал о нём Салим. – Может быть, в этом ничего пред¬о¬су¬дитель¬ного нет. Оба  хорошо знают математику и вечно спорят по поводу ре¬шения задач. Может, поэтому они постоянно рядом», – Салим старался не придавать значения вопросам Вахи.
– Я хочу вчерашнюю задачу обсудить с ней.
– Слушай, Ваха, хотя бы здесь оставь свои задачи, схемы, решения уравнений. 
Залина и Ваха отошли немного в сторону. 
– Залина, почему ты обманула подруг? 
– Как обманула? По поводу чего ты?
– По поводу того, что ты сказала: работает у твоего отца?
– Ты о ком? – переспросила Залина, хотя она поняла, что речь идет о том юноше, который искал ее взгляда.
– О том парне, который приветствовал тебя.
– А! Ты имеешь в виду Рыжего принца?
– Разве его так зовут?
 – Это его кличка. На самом деле его зовут Лечи.
– А почему ты думаешь, что он не работает у моего отца?
– Потому что, Залина, он – чемпион России среди юношей по
боксу.
– Что чемпионы не работают вовсе?
– Я не говорю, что чемпионы не работают. У твоего отца Лечи не раб¬о¬тает. Как я знаю, он работает в спортивной школе Горбуна.
– Что за Горбун еще у тебя? Ты не мо¬ж¬ешь нормальные имена подыскать? – улыбнулась Залина. 
– Я же сказал: «Рыжего принца, на самом деле, его звать Лечи. Он – чемпион».
Слово «чемпион» испугало Залину: «Раз чемпион, наверное, у него много поклонниц». 
– Горбун – это кличка его дяди. Хотя его звать Хасан, все его зовут Горбуном. Он – бывший боксер. Чемпион Казахстана. 
– Откуда у тебя такие данные, ты ходишь в эту школу? 
– Нет, еще не хожу. Несколько раз ходил записаться. Обещали принять с мая, когда будут набирать новую группу.
– Слушай, Ваха, там девушки не занимаются?
– Как не занимаются? Есть группы девушек. Школа платная. Хочешь заниматься, плати и занимайся, сколько хочешь и каким видом хочешь. Что? Ты тоже хочешь там заниматься?
–  Мне тоже нравится каратэ, оно нужно и для девушек, как самозащита.
– Для самозащиты, Залина, у них, кажется, есть отдельные
курсы.
– Если будешь заниматься там, узнай об этих курсах, а потом ска¬жешь мне, – попросила Залина.
«Если  удастся заниматься там, буду знать все о Рыжем принце», – подумала она.
– Между прочим, увлекшись разговорами о школе Горбуна, ты мне не ответила, с какой стати этот парень улыбается тебе. 
– Слушай, Ваха, не будь занудой, как дядя Салим. Я его не знаю, но мне показалось, что я его увидела у отца на работе. А может, он увидел нас, волейболисток, во время соревнований и поздоровался.
– Не обижайся, Залина, мне хотелось узнать, знакома ли ты с ним. 
– Хорошо, Ваха. Я не обижаюсь. Какая может быть обида, если ты задал вопросы, а я ответила на них.  Наоборот, спасибо тебе, что расспросил меня. Благодаря тебе я узнала, как его звать, где он работает. Чем он занимается.
– Молодые люди, еще не закончились ваши споры? –  Фатима окликнула Залину и Ваху.
– Мы уже все выяснили. Можем присоединиться к вам и отвечать на ваши вопросы, – улыбнулся Ваха.
Он заметно взволновался. Ему показа¬лось, что Залина давно знает. 
«Хорошо, что она не знает его. Хотя, что в этом хорошего? Если сегодня не знает, то завтра она узнает о нем всё, а он - о ней. Откуда хоть появился этот рыжий чёрт?» – думал Ваха.
 Залина и Ваха присоединились к десятому «б».
– Ребята, каково ваше мнение об услышанном? – спросил Малик Османович.
– Основная идея всех выступлений - это свободная от России Чечня, – сделал вывод Малик.
– Как тебе это нравится? – хитро улыбнулся  классный руководитель.
– Честно говоря, Малик Османович, мне эта идея не нравится. Мы привыкли всю жить вместе с россиянами. Старший брат у меня работает в Москве. Отлично живет и нам тоже помогает. Кроме того, я хотел с Вахой поступить в Московский государственный университет им. Ломоносова. Я боюсь, этим нашим мечтам идея отделения Чеченской республики от России положит конец.
– Не бойся, Малик, немало иностранцев учится в Московском государственном университете. И мы поступим туда, как иностранцы, –  возразил Ваха.
– Дело не в том, что мы в составе России или нет. Многие люди по¬тер¬я¬ли сейчас работу. Заводы и фабрика закрыты. Лече¬н¬ие и обучение стали платными, - не согласился Малик.
- Как передавали по телевидению, «Сегодня в России большая часть населения живёт за чертой бедности»,   – добавил Мансур.
– Ты думаешь, отделившаяся от России Чечня может обеспечить население работой и улучшить благосостояние людей? – вмешался в разговор Малик.
– Я так не думаю, но выступающие сказали, что у нас есть нефть, газ. Сами  будем продавать их, но не продадим месторождения нефти и газа инос¬т¬ранцам, как это сделала за бесценок Россия. 
– Ребята, Мансур, Малик, митинг закончился. Вам не надоели одни и те же  разговоры: «Отделяемся», «Не отделяемся». И дома, и на митинге, и в школе - везде одно и то же. Говорим: «Отделяемся», а работать едем в Россию, мечтаем продавать свои товары в России. О чем-нибудь другом нельзя ли поговорить, – возму¬тилась Фатима.
– Что ты возмущаешься, Фатима. Когда все чеченское общество говорит об этом день и ночь и по телевидению, и по радио, нам нельзя что ли, высказать свои мысли, – вмешался Малик.
– Эх, ребята, ребята, пока вы спорите, отдельно лучше жить или вместе, в воздухе уже пахнет порохом. Дай Аллах, чтобы этот порох не взорвался, хотя бы до тех пор,  пока вы аттестаты не получите, –  прошептал Малик Османович.
Он с математической точностью знал, что в ближайшем будущем в Чечне грянет война. Он, как отец взрослых сыновей, боялся этого и удивлялся оттого, что десятки пожилых людей, которые вместе со всеми народами Советского Союза участвовали в Великой Отечественной войне, не выступали против отделения Чеченской республики от России и в сегодняшнем чеченском обществе ничего изменить не могли.
– Вот ты, Салим, участник двух военных конфликтов:  был в Афганистане и в Абхазии. Как ты думаешь, к чему приведет се¬годняшняя ситуация в Чечне? Что нам принесет этот военный психоз населения? Это лихора¬доч¬ное вооружение и создание армии?
– Война, Малик Османович, никому победу не приносит. В войне все проигрывают: и победители, и побежденные. И народ-победитель, и по¬бе¬ждённый народ теряет своих лучших сыновей убитыми, искалеченными физически и исковер¬к¬анными духовно. Война ведь приносит только смерти и разру¬шения.
И у народа-победителя плачут матери из-за убитых сыновей, и у - побежденных. Какая победа может вернуть сиротам погибшего отца, а матерям – сыновей?
Со мной в Афганистан поехали двести чечен¬ских  ребят, а вернулось сорок пять человек. Сто пятьдесят пять молодых парней вернулось в цинковых гробах. Поэтому, Малик Османович, я надеюсь, что все это закончится в Чечне мирно. Ведь сам генерал Дудаев видел войну в Афганистане.
– Дай, Аллах, чтобы твои предположения оправдались, – прошептал Ма¬л¬ик Османович.
Скоро должны были начаться выпус¬к¬ные экза¬м嬬ны в десятых классах, проблем у Ма¬л¬ика Османовича хватало и в школе, и дома. Ребят он отпустил домой, а сам он направился в школу.
– Залина, Амина, не забудьте вечером на тренировку прийти, – предупредила подруг Фатима.
– Может, мы не будем ходить на тренировки, ведь скоро экзамены…  Уже надо к экзаменам готовиться, – сказала Залина.
После разговора с Вахой ей захотелось заниматься каратэ и бросить волейбол.
– Разве час, полтора час занятий волейболом помешают нам подготовиться к экзаменам? - Фатима не приняла доводов Залины.
«Скоро Залина уйдет в секцию каратэ», – чуть не высказал Ваха свои мысли вслух.  Но вовремя спох¬ва¬ти¬л¬ся.
– Ой, девушки, смотрите, уже ласточка прилетела! – крикнула Амина, показывая пальцем в небо.
 Действительно, ласточка сделала круг над головами ребят, запела песню о весне и полетела дальше.
– Я первая увидела ласточку, значит, мама мне купит красивое платье, - улыбнулась Амина.
– Без этого тоже купила бы тебе платье на выпускной бал, – усмехнулась Фатима.
– Девочки, это же народная примета: увидела ласточку в спину, жди платье, – не сдавалась Амина.
– Я увидела белую грудь ласточки, и что мне за это будет? – спросила Залина, взглянув на Амину.
–  К тебе, подруга, придет любовь, – ответила Амина.
– Я живот ласточки увидела, а мне что будет? – спросила Фатима, не доверяя народным приметам, о которых говорит Амина.
– Тебя, подруга, целое лето мама будет хорошо кормить пирожками.
Все посмеялись и разошлись по домам.

***
После двенадцати часов пополудни кругом чувствовалась жара.
С появлением ласточек люди стали веселее.
После митинга некоторые люди поспешили в парк, так как там липы, тополя, осины и платаны по¬к¬рылись листьями, и приятно пахло весной.
А многие митингующие поспешили домой.
Уже было время пол¬у¬ден¬н¬ого намаза. И муэдзин из минарета централь¬ной Джума-мечети объявил: «Ал¬лах акбар» и прочитал азан, призывающий мусульман к полу¬ден¬ному намазу. Все и отдыхающие, и занятые делом поспешили на намаз.

***
– Смуглый, я решил сегодня пойти в мечеть и там совершить намаз, – сказал  Рыжий Лечи. 
– С какой стати ты сегодня решил пойти в мечеть и молиться? Ты же, обы¬чно, дома молился. Это странно.
– Что здесь странного? Сегодняшний день я считаю осо¬бенн¬ым днем в моей жизни.
– Мавлид что ли, который совершили на площади, на тебя так воз¬действовал? 
– Мавлид, с привлечением большого количества мусульман, был призывом  воинственности к народу. У меня есть другие при¬чи¬ны, вернее, при¬чина, чтобы туда идти.
– Что это за причина, Рыжий, если не секрет, может, расскажешь?
– От тебя, Смуглый, у меня нет секретов. Ты мне, как родной брат. Даже ближе брата. Я сегодня увидел девушку.
– Рыжий, мой друг, сегодня на центральной площади собрались, наверное, тысячи и  девушек.
– Я их почти не видел. Среди них видел только одну.
– Чем же она отличалась от других, чтобы моего друга так очаровать?
– Она отличалась от всех девушек своей кра¬со¬той, своим совершенством и изяществом. Подобное суще¬с¬т¬во раньше я не встречал. Такого блеска больших черных глаз, молочно-мато¬во¬го цвета лица тоже я раньше не видел. У неё прямой, идеально отточенный нос, ярко-красные, как лепестки тюльпана, губы.
– Рыжий, ты, как художник, рисуешь ее портрет.
– Вряд ли какой-нибудь художник на холсте сможет передать ее красоту, изящность фигуры и её черты лица! Она высокого роста, узкая талия, спортивная фигура. Коротко стриженные, идеально уложенные волосы. Види¬мо, она  увлекается и спортом. Рядом с ней были еще две девушки высокого роста. Но их с ней не сравнить.
– Слушай, Рыжий, ты серьезно влюбился, что ли?
– Влюбился или нет, Смуглый, я не знаю, но эта девушка показалась мне очень близкой для меня, родной. Когда я на нее смотрел, я  больше ничего и никого не замечал. Мне казалось, что на площади никого нет, кроме нее и меня... Слушай, мы опаздываем на намаз. Смуглый, ты идешь со мн¬ой?
– Раз ты идешь, я тоже пойду.
Они вдвоем отправились в ближайшую мечеть. Когда они вошли в мечеть, имам начал хоббу:
– Джамаат, намаз имеет большое значение для укрепления имана. Эт¬от намаз показывает единство всех мусульман, независимо от их со¬ц¬и¬аль¬ного происхождения. Он способствует сти¬ра¬нию всех раз¬ли¬чий ме¬ж¬ду мусульманами. В намазе все они стоят перед Аллахом. 
«Аллах не смотрит на вашу внешность и ваше богатство. А смо¬т¬рит Он на ваши души и ваши деяния», – сказал Пророк Мухаммад, – объявил имам.
Он спустился ступенькой ниже и встал впереди молящихся. По¬сле ика¬ма¬та, про¬читанного муэдзином, имам начал намаз, громко про¬из¬неся «Ал¬ла¬х акбар!» Мусульмане начали молиться, повторяя за имамом все дейс¬т¬вия намаза.
– После совершенного намаза, Рыжий, у меня на душе легче ста¬новится. У тебя такие ощущения бывают?
– Правду сказать, Смуглый, ни до намаза, ни после намаза я не чувствую изменений в своей душе. Я делаю намаз и хожу в пятницу в мечеть, и, считая обязанным это делать перед Аллахом, как обыкновенный мусульманин. И все.
– У меня, Рыжий, если бывает тяжело на душе, то после намаза и молитвы, будто камень с души снимается. Мне кажется, это и есть истинная вера.
– Ты думаешь, что я не истинно молюсь, делая намаз? – спросил Рыжий. 
– Нет, Рыжий, я знаю тебя. Если бы ты сомневался в подлинности пользы веры, никто никогда не смог бы заставить тебя молиться.
– Ладно,  Смуглый, пошли в школу, поработаем немного.

***
А они подружились в четырнадцатилетнем возрасте. 
Рыжий, до знакомства со Смуглым, был грозой улиц южной части города. 
Однажды в прохладный весенний день Рыжий решил пройтись «В разведывательных целях» по улицам северной части города. Рыжик увидел на улице имени Залимханова группу дерущихся  мальчишек. Он подошел поближе, чтобы познакомиться с обстановкой, и увидел,  как ребята избивали одного.
Этот один не мог оказать им сопротивления, плача, он  искал помощи среди зрителей. А зрители,  мальчишки такого же возраста, молча наблюдали, как избивают  беспомощного пацана.
– Эй вы, пацаны! Что вы делаете?! – подошел Лечи.
– Какое твое дело! А ну,  катись отсюда! – посмотрел угрожающе один из  избивающих. 
– Эй ты, вешалка, это же несправедливо: нападать группой на одного.
– Кто ты такой, чтобы учить нас справедливости?
– Я – Лечи, по кличке Рыжий.
– Нашелся мне Рыжий! Ты хоть один раз видел Рыжего? – нападавший размахнулся правой рукой и решил нанести удар в челюсть незнакомцу.
 Лечи перехватил удар подростка и бросил его через бедро на землю. На помощь товарищу прибежал второй драчун. Ударом ноги в живот Рыжий бросил и его на землю. Противники бросились прочь, а пострадавший подошел к рыжему спасателю и спросил:
– Ты, действительно, Рыжий?
– Разве сам не видишь, насколько я рыжий?
– Я имею в виду, того самого Рыжего с южной части города, которого называют принцем улиц.
– Я не знаю, кто «принц», а кто «король», но Рыжий – это я. Если ты не возражаешь, давай познакомимся, –  Лечи протянул руку.
– Меня звать Лечи, живу я с мамой на этой улице.
– Очень приятно, тезка. Меня тоже зовут Лечи.
– Правда?
– Ну да!
– Я тоже Лечи. Ты тоже Лечи…
– В таком случае, называй меня Рыжий Лечи. Или просто - Рыжий. Ладно? А ты будешь просто Смуглый: у тебя ведь такой красивый загар. Ты согласен?
– Хорошо, пусть будет так.
– Теперь расскажи, почему они избивали тебя?
– Они требовали денег, чтобы жвачки купить. А у нас денег нет. Мама раньше работала, и были деньги.  А теперь завод закрыли, и мама не может найти работу.
– А им это трудно понять?
– Не знаю. Рыжий Лечи, разве ты не боишься Арби?
– Кто такой Арби?
– Старший брат Босса, его все боятся на нашей улице. А ещё: он – вор, – тихо, на ухо сказал Смуглый. – На базаре, на автобусах он у людей из карманов деньги ворует.
– Значит, карманник. Почему я должен бояться его?
– Он всех  взрослых ножом пугает, а маленьких - избивает.
Пока разговор между Рыжим и Смуглым  не закончился, появился  «Вешалка» со старшим братом.
– Эй ты, рыжий щенок, что потерял на нашей улице? Почему ты не оставляешь маленьких.
– Ты думаешь, что эта вешалка младше меня? – улыбнулся Рыжий.
– Он себя называет Рыжиком и бьет нас, – пожаловался «Вешалка» брату.
– Подойди-ка, рыжий щенок, пока я тебя не сделал черным! – старший брат «Вешалки» принял угрожающую позу.
– Я не люблю подходить к кому попало. Если тебе это надо, сам по¬дой¬ди, – без всякого волнения ответил Рыжий Лечи.
Такая спокойная и увер¬ен¬ная поза Рыжика очень не понравилась старшему брату «Ве¬ша¬л¬ки», и он в бешенстве подлетел к Рыжему Лечи, размахнулся ногой, чтобы ударить в живот. Ры¬жий защитным блоком схватил ногу и резко повернул ее в сторону.
– Ох, гад! – простонал Арби-вор от боли. Он даже не успел прийти в себя,  как вдобавок получил тяжелый удар  в живот. Арби упал. Не поднимаясь с земли, потащился прочь от Рыжего Лечи.
– Это, действительно, Рыжий  Принц из южной части города, – объяснял Арби-вор пацанам, безучастно наблюдавшим за ним.
– Возьми ноги в руки, и дуй отсюда! –  Лечи угрожающе направился за Арби-вором.
– Рыжий, я не узнал тебя, извини.   
– Пацаны, смотрите, это – мой друг. Если кто-нибудь тронет его хоть пальцем, я отрежу ему этот палец. Знайте, что тогда будете иметь дело со мной,  с Рыжим Лечи. Поняли?
– Поняли! – хором ответили пацаны.
– Рыжий Лечи,  ты назвал меня другом? – со слезами на глазах спросил Смуглый.
– Если, конечно, ты согласен, со мной дружить?
– Еще как согласен. Маме можно сказать, что ты – мой друг?
– И маме, и папе, брату. И всем со¬сед¬ям тоже.
– Правда, папы у меня нет, братьев тоже нет. Мы с мамой живем одни.
– А папа где?
– Он давно бросил нас, исчез. Я даже не помню его. Мама сказала, что я тогда был грудным ребенком. 
– Ничего, Смуглый, я тоже живу, не зная ни мамы, ни папы.
– Как не знаешь? Не было, что ли, их у тебя?
– Но ты тоже даешь, без мамы и папы разве дети бывают?
– Ты же сказал,  что живёшь, не зная ни мамы, ни папы.
– Я имел в виду, что я их не знаю. Я знаю только, что воспитывался в детдоме.
– Ты не знал и не видел своих родителей? 
– Я не помню их в лицо. Так что, Смуглый, ты – везучий парень. У тебя есть мама.
– А теперь есть и друг, это – ты. Я расскажу ей о тебе, и она будет очень рада. Она очень любит меня.
– Ладно,  пока! Я пошел. 
– Рыжий, а как тебя найти? 
– В южной части города спроси у любого пацана, где Рыжий, он подскажет тебе.
Рыжий пошел покорять другую улицу.
С того момента отношение пацанов к Смуглому Лечи совсем изменилось. Даже «Босс» подошел к нему, помирился и спросил, откуда он знает.
– Когда я был маленьким, мама отвозила меня к бабушке. Моя бабушка жила в южной части города. Там мы с Рыжиком вместе играли и дружили, – сочинил Лечи легенду о дружбе с Рыжим принцем. – Тогда тоже все дети его боялись. Родители не пускали своих детей с ним играть, только я один дружил с ним, потому  что  моя бабушка разрешала мне с ним играть.
– Почему ты раньше не сказал, Лечи, что ты – друг Рыжего?
– Я просто не хотел запугивать вас моим другом, он – очень хороший.
– А ты знаешь, что в южной части города все пацаны боятся его и ува¬жа¬ют? Что его называют Рыжим принцем?
 Говорят, что он из детского дома убегал. 
– Я об этом не знаю. Мы с мамой давно не ездим к бабушке.
– Когда будешь у бабушки, передашь привет Рыжему от Арби-вора. Понял, Лечи? Как он тебя называет?
–  Смуглый. А я его называю Рыжим. Он же мой тезка, – улыбнулся, радуясь, что у него появился друг, которого боится даже сам Арби-вор.
«Все пацаны на улице боятся Рыжего, – Смуглый не мог скрыть своей радости. – Откуда он появился? Почему он помог мне? Знакомые пацаны не помогали, а он помог.  Может быть, из-за того, что я тоже Лечи. Все-таки мы - тезки… Разве в тот момент он знал, что меня зовут Лечи? Это же я сказал ему, что меня тоже зовут Лечи. 
Может, действительно, правда то, что я рассказал Арби-вору. Когда к бабушке ездил, может, мы познакомились…  Я забыл его, а он не забыл. Если это так, то он – молодец! Теперь посмотрю я на «Босса», как он будет просить меня, чтобы я ничего плохо не говорил о нем Рыжему. Если у «Босса» есть старший брат Арби, которым он пугал пацанов, теперь у меня тоже есть друг, которого боится сам Арби», – думал он, когда уходил домой.
– Мама, у меня появился друг! Он заступился за меня, побил даже Арби-вора.
– Что за друг, сынок, у тебя? У таких бедных пацанов больших друзей не бывает, сынок. Может быть, милиционер заступился за
тебя?   
– Какой милиционер, мама? Наш участковый даже  уходит куда-то, когда видит дерущегося Арби. 
– Может быть, это какой-нибудь комсомольский вожак?
– Мама, ну что ты, какой ещё комсомольский вожак? Его все пацаны называют просто Рыжим принцем.
– Короли, принцы… Откуда они появляются, сынок. Чей он принц?
– Он – просто уличный принц. Он, мама, никого не боится. И никого не оставляет, когда обижают слабых и маленьких.
– Как же он стал тебе другом?
– Мама, опять меня избил «Босс» и его телохранитель.
– Сынок, я сегодня же пойду до начальника милиции. Надо положить конец этим издевательствам над детьми. Маленьких обдирают и избивают, им не дают спокойно на улицу выйти, а милиция ничего этого не видит… – разнервничалась мать. – Старший брат ворует, дерется, угрожает ножом, а младший брат – терроризирует всех. Я не знаю, куда хоть смотрит милиция…
– Мама, успокойся. Никуда не надо ходить. Если они меня тронут, я скажу Рыжему. Даже сам Арби испугался, когда узнал, что я - друг самого Рыжего.
– Он сам назвал тебя другом?
– Да, мама, когда я рассказал, что у нас денег нет, а Босс требует деньги на жвачку. Он так и сказал:
– «Лечи Смуглый – мой друг. Если кто-нибудь тронет его пальцем, я этот ваш палец отрежу».
– Как его по-настоящему зовут?
– Лечи.
– Его тоже Лечи зовут, сынок?
– Да, мама, но он Лечи Рыжий, а я – Лечи Смуглый. 
– Я очень рада, сынок, что у тебя появился такой смелый друг.
– Мама, если еще раз он появится на нашей улице, можно пригласить его домой?
– Конечно, сынок, это же и твой дом. Правда, сынок, угостить гостя нам будет нечем.
– Мама, чай же есть у нас.
– Есть, сынок, и чай, и сахар к чаю. Пригласи.
«Это, наверное, какой-нибудь ангел, который послан, чтобы спасти бедного моего беззащитного ребенка…  Может быть, Аллах услышал мои молитвы, увидел мои слезы… Слава  Аллаху.
  Пожалуешься милиции, они отвечают: «Это не наши обязанности. Дети дерутся на улице, а вы вызываете нас. Мир так устроен. Всю жизнь дети на улицах дрались, дерутся и, наверное, будут драться. Сегодня подерутся, завтра помирятся». 
Родителям этих хулиганов скажешь, они отвечают: «Если не нравятся уличные драки, держи своего мальчика взаперти». 
Если и на этих маленьких бандитов и вымогателей есть управа, благодарю тебя, Аллах», –  размышляла Залиха.
Она боялась, что эти «маленькие бандиты» искалечат её сына. Порою Залихе хотелось продать квартиру и уехать из привычного квартала, переселиться в дру¬гое место или другой город. Но желающих купить квартиру в этом небла¬гполучном, криминальном районе не находилось.
«Как обрадо¬в¬а¬лся мой сын, узнав, что и у него есть  спасатель. Мой Лечи сияет, как будто его  родной отец домой вернулся», – с любовью посмотрела она на  сына. 
– О Аллах, помоги мне уберечь его, моего единственного ребенка от голода и нищеты, от издевательств и оскорблений негодяев! – Залиха громко помолилась Аллаху. – В этом году улицы города  стали очень жуткими. Пра¬ви¬те¬ль¬ст¬во Чечни выпустило на волю около четырехсот тысяч заключённых из тю¬р¬ем республики. Говорят, эти безработные и бездомные прес¬туп¬ники опять со¬вер¬шают грабежи и разбойные нападения… 
На награбленные деньги они  скупили коммерческие пре¬д¬приятия, базары и даже вокзалы крупных городов. Создали свои преступные со¬об¬щест¬ва.
Они, говорят, вошли в доверие опер¬а¬тивников, работников м謬ли¬ции и КГБ. А ещё, говорят, что они проникли даже в прав¬ительственные органы города, делят сферы св¬оего влияния.
 Говорят, спаянным и строгим законом вор¬ов¬ского мира они становятся самой большой силой в Чеченском обществе… Дай Аллах, спасения от них честным людям, детям, как мой Лечи…»

***
Бывшим преступным элементам, на самом деле, легче было выжить, сопротивляться и диктовать свои условия, проникнув в монолитное (в недавнем прошлом) правительство.  Оказавшись на высоких должностях, они строили свой мир. Мир лжи и давления на  все общество в Чеченской республике. Это была самая жестокая «революция воров и бандитов, под¬держанная кучей «демократов».
Ни Великая Отечественная война, ни ссылка в Сибирь не погу¬били столько интеллигентных, образован¬ных  людей в Чечни, как эта «революция воров».
Бандиты отстреливали лучших руководителей пред¬прия¬тий, представителей бизнеса. Они, эти полуграмотные бандиты,  даже доходили и до ученых со¬ветов, и до научных ин¬ститутов, становясь канди¬да¬тами наук на купленные дипломы.
Привыкшему к военному порядку генералу Ду¬да¬еву ну¬жна была система, чтобы восстановить справедливость в республике. Джохар Дудаев слишком поздно понял, к чему привела провозглашенная им амнистия.
  Эта амнистия привела республику к безработице и недоволь¬ству боль¬шин¬ства граждан. Че¬ченское общество распадалось на голодн¬ое, без¬работ¬ное боль¬шин¬ст¬во и кре¬пкое жестокое воровское меньшинство.
Для объединения чечен¬ского разрозненного общества мо¬лодому генералу ну¬¬ж¬ны были новые идеи, новые ценности. Джахар Дудаев предполагал, что такой объединяющей силой станет религия.
  «Мораль мусульманской ре¬л謬гии, по сути,  близка советской мо¬рали, – думал молодой генерал, – все му¬суль¬мане равны  перед Аллахом». 
Генерал, увидев сходство между советской и  религиозной моралью, начал упорно вне¬д¬рять некоторые законы шариата в пропагандистскую политику правительства. 

***
Горбун после вечерней молитвы вернулся в свой офис. Зашел в школу, увидел свет и заглянул в тренажерный зал. В зале занимался Рыжий.
– Ты не устал еще, Лечи? – по-отцовски мягко спросил Горбун.
– Нет, дядя Хасан. Я отрабатываю удар головой. Это мой любимый удар.
– Между прочим, Лечи, этот твой удар мне тоже нравится. Тебе надо довести его до совершенства. И тогда равного тебе не будет ни на улице, ни на ринге.   
– Почему, дядя Хасан?
– Потому что, Лечи, в этом ударе есть элемент большой неожи¬дан¬ности. Как говорится, он способен ошеломить противника. Еще потому, что против такого удара почти нет защиты, и в ближнем бое очень удобно его наносить.
– Я хочу, дядя Хасан, чтобы удар был точным и направленным в переносицу.
– Для этого, Лечи, одной груши или мешка мало. Тебе надо иметь парт¬не¬ра. На нем надо отрабатывать точные удары. Если это задуманное удас¬т¬ся, Лечи, победа на ринге тебе обеспечена. Эта была моя мечта, но, к со¬жа¬лению, я не мог подняться на пьедестал почета по боям без правил. Теперь я надеюсь, что это  удастся тебе, моему уче¬ни¬ку.
– Согласится ли кто-нибудь из ребят работать со мной, чтобы я отрабатывал на нем удары?
– Эту проблему, Лечи, я решу, силу удара ты отрабатывай на мешке, а точность удара – на противнике.
– Хорошо, дядя Хасан. Если позволите, я продолжу тренировку.
– Тренируйся, Лечи, а я пойду.
– Дядя Хасан, у меня есть одна просьба.
– Говори, Лечи, я слушаю тебя. – Горбун остановился, повер¬нулся к Лечи.
– Дядя Хасан, мне нужно немного денег.
– Проблемы возникли?
– Проблем нет, я хочу просто помочь одному мальчику. У них нет денег, чтобы хлеб купить.
– Я знаю этого мальчика?
– Вы его не знаете, дядя Хасан. Он в северной части города живет.
– Твой знакомый, что ли?
– Случайно познакомился. Избивали его, требовали денег на
жвачки.
– Естественно, ты заступился за него? Побил этих ребят?
– Откуда Вы знаете, дядя Хасан? – удивился Рыжий.
– Лечи, я тебя слишком хорошо знаю. Ты защищаешь слабых, поэтому тебя улица любит, а это меня радует. Думал, самому пойти, помочь этому мальчику. Ты извини, поэтому я и спрашивал о нём.
– Если можно, я сам хотел бы отнести немного денег и обрадовать его. Он мне очень понравился.
– Хорошо, не зря ребята называют тебя Рыжим принцем. Утром зайди ко мне, я дам тебе деньги, и отнесешь им.
Горбун по натуре был нежадным человеком. Он сумел организовать из спортсменов рэкет. Держал под своим влиянием в южной части города супер¬маркеты, мелкие магазины, центральный продуктовый рынок.
 Рынок приносил ему баснословные деньги. Правда, доходы от рэкета делили пятьдесят на пятьдесят с  начальником милиции города.
 Эта крыша крепко спасала «бизнес» от неожиданно меняющихся «погодных условий». Горбун мог укрыться под этой крышей и от неожиданной ревизии, и от всякого рода контролёров. 
Легальный доход Горбуну приносила спортивная школа, знаменитая во всем гор¬оде. Лучшие спортсмены учились в его школе. Самые лучшие тренеры проводили занятия в его школе.
Но легальные доходы Горбуна, по срав¬не¬нию с нелегальными, были мизерными. Сбором денег занималась «мелкота» во главе с Рыжим. Их опекали опытные товарищи, которые всегда оста¬ва¬лись в тени. В дело они вступали только тогда, когда возникали осложнения.
Горбун был некоронованным вором в законе. Он не имел своих детей. Но, как своего сына, любил Рыжего Лечи. Он был готов удовлетворить любые его просьбы, как у родного сына. Но помочь посторонним из кассы «общака» он без ре¬шения высшего схода не имел права.  Из собственных на¬коп¬ле¬ний он не решался помочь посторонним во избежание какого-либо недовольства.
Ве¬че¬ром после разговора с Лечи Рыжим Горбун собрал членов высшего совета, спросил мнения членов по поводу просьбы Рыжика, мол, мы тоже в детстве всегда ну¬ж¬дались в помощи, и никогда не забывали того, кто оказывал её нам.
– Наш Пророк (аляйги-ссалам) велел: по возможности оказать помощь бедному мусульманину, - сказал один из членов совета.
– Нам нужно привлечь на свою сторону население, так как нам при¬дёт¬ся во время выборов обращаться к простому народу. Оказание помощи бедному, нуждающемуся человеку я тоже одоб¬ряю, – сказал молодой член совета, который намеривался балло¬тироваться главой одного из районов города.
– По-моему, все согласны. Возражающих и против нет. Я еще раз подчеркиваю, помощь будет оказана из моих собственных сбережений. – Таким решением Горбун развязал себе руки и укрепил авторитет среди членов общины, как честного члена своего круга.
На следующий день, утром, как договорились, Рыжий подошел к Горбуну.
– Заходи, заходи, Лечи, чай налить тебе? – спросил Горбун, приглашая сесть Лечи.
– Спасибо, дядя Хасан, я уже пил, – отказался от чая Рыжий.
– Вот, Лечи, то, что просил, можешь отнести и отдать твоим новым друзьям, – сказал он и протянул солидную сумму денег.
– Спасибо, дядя Хасан, я знал, что вы не откажете.
– Какое может быть спасибо, Лечи? Эта наша обязанность перед Аллахом. Когда есть возможность, мы делимся с неимущими, – сказал Хасан.
Обрадовавшись, Рыжий Лечи поспешил на улицу Залимханова, чтобы доставить радость своему новому знакомому. 
Издалека заметив Рыжего,  отделился от группы пацанов и шагнул навстречу своему другу. 
– Салам-алейкум, Смуглый, – улыбнулся Рыжий, приветствуя нового знакомого.
– Ваалейкум салам, Рыжий! – ответил, радостно улыбаясь,  Смуглый.
– Мама твоя дома?
– Да. Сидит дома: не может найти работу, – сказал печально Смуглый.
– Можно зайти к ней?
– Я ей рассказал, что ты - мой друг. Она сказала, что я могу пригласить тебя на чай. Она очень обрадовалась, что у меня появился друг. Пойдем.
– Мама! К нам пришел мой друг, Лечи Рыжий, – как ветер ворвался он домой.
– Заходи, Лечи. Не стесняйся. Садись, – Залиха пригласила его сесть на старый потертый диван коричневого цвета.
В середине комнаты стоял четырех¬уголь¬ный стол, накрытый клетчатой клеенкой. Вокруг стола стояли четыре жест¬ких стула. На подоконнике стоял радиоприемник VEF. Над диваном на сте¬не висел небольшой ковер красного цвета. На стене, ближе к столу, висела бра с голубым матерчатым абажуром. Напротив входа открывались двери во вторую комнату. По-видимому, это была спальная комната.
 Залиха подогрела чай на маленькой электро¬плите. Поставила три стакана с чашками, налила чай и пригласила ребят сесть за стол.
– Лечи, ты на какой улице живешь? – спросила Залиха во время чаепития, поддерживая беседу ребят.
– Я живу в южной части города, на улице Ленина.
– Жаль, если бы жил на нашей улице, было бы хорошо и моему Лечи. А то от этих соседских детей Арбашкиных покоя нет. Они задевают его. Старшие избивают его. Родителям говорила, участковому говорила, без толку.
– Больше они не будут трогать Лечи.
– Чем же ты их напугал, Рыжий Лечи?
– Я просто сделал несколько приемов, мне кажется, они испугались.
–  Где ты научился этим приемам?
– Я занимаюсь в спортивной школе, у дяди Хасана.
– Лечи, у тебя есть родители?
– Я – детдомовский. Из детдома меня забрал дядя Хасан.
– Ты не помнишь своих родителей, и не знаешь, где они?
– Они погибли в автокатастрофе.
– Бедный мальчик, –  расстроилась Залиха.
– А мой отец ушёл от нас. Вон он, справа, – Смуглый указал на фотографию молодоженов. Фотография висела  над небольшим шкафом для посуды. Лицо молодого человека очень похоже было на лицо Смуглого Лечи. 
– Эта фотография сделана после нашей свадьбы с отцом моего
Лечи.
–  Спасибо за чай. Я пойду, – сказал Рыжий и встал из-за стола. Он вытащил из кармана штанов деньги. – Возьмите эти деньги. Дядя Хасан прислал их Вам, – Рыжий протянул солид¬н¬ую сумму денег.
Залиха до корней волос покраснела: 
– Не надо. Неудобно. У нас ничего нет, чтобы дать на эти деньги, – от¬шат¬нулась она назад, испугавшись денег, как огня.
– Вы ничего и не должны давать. Дядя Хасан собирается поехать в хадж, он сказал, что это закят (ежегодное отчисление 1/40 части имущества состоятельных мусульман в пользу бед¬ных), он раздает садака.
– Мама, возьми, когда мы будем богатыми, тоже дадим в пользу бедных закят, – попросил Смуглый. 
– Хорошо, хорошо, сынок. Не знаю, будем ли мы когда-нибудь в состоянии отдавать в пользу бедных закят, но не брать добровольное пожертвование с нашей стороны грешно.
– Возьмите, возьмите. Он все равно кому-нибудь их отдаст. Я решил, чтобы этот закят пошел в пользу моему тезке. 
У Залихи от непривычки брать чужие деньги, дрожало все тело, а в голове вертелись мысли: «Какой рассудительный и умный юноша. Очень, очень жа¬л¬ко, что он в таком раннем возрасте лишился родителей».
– Теперь я пойду, до свидания, – сказал  Рыжий.
– До свидания, сынок, заходи, пожалуйста, мой Лечи хочет с тобой дружить, – вытирая рукой слезы, сказала Залиха.
– Я тоже хочу дружить с моим тезкой, – сказал, улыбаясь, Рыжий.
– Мама, я провожу Лечи.
– Хорошо, сынок. Долго не задерживайся на улице.
 Рыжий и Смуглый вместе вышли из дома, улыбаясь, как два брата.
Лечи Смуглый посмотрел налево и направо, видят ли ребята его вместе с Рыжим Принцем. Он очень хотел, чтобы ребята со всей улицы видели, что с ним дружит сам Рыжий. Особенно, чтобы это увидел Арби-вор.
В это время знакомые Смуглого играли в альчики. Они сразу обратили внимание на Рыжего. 
– Что он, этот Рыжий, нашел в трусишке Лечи? –  удивился «Босс». 
– Мне кажется, что он – их родственник. Бабушка же Лечи в южной части гор¬ода жила. Он тоже оттуда, – сказал телохранитель «Бос¬с¬а».
–  Точно, это их родственник, – подтвердил третий из группы, – он домой к ним заходит.
  Смуглый проводил Рыжего Лечи дальше  двора, чтобы больше пацанов увидело, кто у него друг.
Когда  вернулся, «Босс» спросил у него:
– Лечи, он – ваш родственник, что ли?
– Он моей бабушки сестры внук, – сказал Рыжий.
Ни «Босс», ни его компания толком не поняли, что за родственник этот «бабушкиной сестры внук». Пожалуй, и сам вы¬дум¬щик  тоже не понял, кем приходится ему Рыжий Лечи. Но все: и Босс, и пацаны поняли, что у Смуглого Лечи есть важный род¬ственник.
– Скоро я буду ходить в спортивную школу Горбуна, – сказал он пацанам.
 – Кто такой Горбун? – удивленно спросили пацаны.
– Он – дядя моего друга Рыжего. У него собственная спортивная школа, где ребята занимаются боксом, борьбой, каратэ. Я буду ходить на каратэ, как мой друг Рыжий.
– На каратэ мой брат Арби тоже ходит, – сказал Босс. Ему завидно ста¬ло, что этот Лягушонок, как он называл Лечи, будет ходить на каратэ в спортивную школу Горбуна.
Смуглый вспомнил просьбу мамы, чтобы быстро вернулся домой и  ушел.
– Слушай, «Босс», попроси Арбишку, чтобы он обучил нас каратэ, – сказал телохранитель «Босса», Жаба (Жамал).
– Попросить можно, но эта работа платная. Сначала деньги надо собрать, а потом только Арбишку попросить, – сказал «Босс».
– Если надо, и деньги соберем. Правда, пацаны?
– Правда, соберем, – группа пацанов тут же решила достать де¬нь¬¬¬ги, чтобы Арби их тренировал каратэ. Хотя никто из них не знал, имеет ли Арби сведения о каратэ, и знает ли приемы. И не догадались, что Босс просто решил  похвастаться  перед Лягушонком и его дру¬гом Рыжиком.

***
Залиха всё ещё сидела за столом, где её оставили оба Лечи. 
–  Сынок, может быть, ты попросил денег у твоего друга?
–  Нет, мама, я ничего у него не просил.
– Сынок, он ведь много денег принес, это страшно, – Залиха выглядела совсем  растерянной.
– Поверь, мама, я ни у кого денег не просил. Правда, я Рыжику сказал, что «Босс» требует денег, чтобы жвачки купить, а у нас их нет. А просить, я не просил, мама, честное слово.
– Верю тебе, сынок, но мне немного страшно. Даже когда работала на заводе, я не держала в руках столько денег.
– Мама, Рыжик же сказал, эти деньги закята, дядя Хасан едет в хадж. Дядя Рыжика, мама, – богатый человек, он держит свою собственную школу. Ты понимаешь, мама, целую школу!
– Понимаю, сынок, но все равно страшно, сумма большая.
– Ну и что, что сумма большая? Значит, у него много денег.
– Я думаю, сынок, мне надо поговорить с соседкой Айшат. Она на базаре тор¬гует хлебобулочными изделиями. Может, она подскажет нам, как заняться торговлей.   Раньше она тоже работала на заводе, теперь - у нее своя хлебная будка на базаре и хорошо она живет. Маленькая будка ей помогает содержать огромную семью.
– Хорошо, мама, поговори. Не забудь только купить мне ботинки. У меня  они порвались.
– Не только ботинки, сынок, но и куртку надо тебе купить, – сказала Залиха и пошла к соседке за советом. 
Айшат немного удивилась приходу Залихи. «Она, обычно, в гости к соседям не ходит. Наверное, у Залихи есть какое-нибудь дело ко мне», – подумала Айшат, приглашая её зайти.
– Заходи сюда, садись. Я тебя чаем угощу, – сказала Айшат и поставила на стол перед Залихой большую хрустальную вазу, полную шо¬коладными конфетами. Взяла с кухонного шкафа фарфоровую вазу с печеньем. В красивые фарфоровые чашки налила чай.
Пока Айшат возилась с чаем, Залиха успела рассмотреть обстановку в кухне соседки. Оборудована она была кухонной мебелью красного цвета. В шкафу стояли фарфоровая посуда песочного цвета, двухсекционный холодильник, белая блестящая четырехконфорная газовая плита.
«Когда она успела столько дорогих вещей купить? И откуда у нее столько денег?» – подумала Залиха, удивленная богатой обстановкой в кухне соседки.
– Я к тебе, Айшат, за советом пришла. Ты, как сейчас говорят, бизнесменка. Я тоже хочу организовать свое дело.
– Свое дело,  конечно, можно организовать, Залиха. Но для этого сначала необходимо вложить средства, имеется в виду, деньги. Если денег много, можно ездить в другие города, привозить товар и продавать. Если мало денег, можно здесь, в Чечне, оптом скупать товар и перепродавать его. Можно, конечно, производить что-то и продавать. Я, например, так делаю. Покупаю муку, сливочное масло и сахар, пеку хлеб, булочки, и продаю их. И это работа дает мне доход, чтобы кое-как содержать семью.
– Денег тоже, Айшат, немного. Поэтому, я бы хотела начать своё дело с малого.
– Если ты хочешь начать с малого, начинай продавать пирожки. Купи картошку, муку и растительное масло. Но только надо место для себя определить, чтобы реализовать пирожки. Выбери место, где больше людей собирается. Вокзал, например, кинотеатр или школа.
Залиха вернулась с надеждой, что у неё всё получится. Ей так понравилась идея Айшат, что в тот же день пошла на базар, купила мешок картошки и мешок муки, дрожжи, растительное масло, лук, сахар.
– Сынок, я хочу с завтрашнего дня торговать пирожками. Айшат тоже посоветовала, сначала попробовать торговать пирожками.
– Хорошо, мама, если надо, я тоже помогу. 
Лечи обрадовался, увидев маму радостной. В последнее время, после увольнения с завода,  она ходила, как неживая.   
Залиха с  утра замесила тесто, сварила картошку, зажарила лук и приготовила пирожки.
  Выбрала самое оживленное место на перекрестке улиц Комсомольская и Залимханова, откуда проходил поток детей, возвращавшихся из школы № 7 и вереница молодежи, спешащей в кинотеатр «Комсомолец».
 В голубом платье, в белой косынке, она и сама, казалось, помолодела на лет десять.
Сначала торговля шла  вяло. Но с одиннадцати часов торговля пошла лучше. Когда пирожки почти заканчивались, к ней подошли двое подростков и потребовали деньги.
– Какие деньги? – она удивленно посмотрела на них.
– Ты посмотри на нее? Как будто она не понимает, – сказал, один из них. Одет был он в черную кожаную куртку, в синие джинсы и белые кроссовки. До бровей была надвинута черная вязаная шапка.
– Мамаша, кто тебе разрешил здесь торговать? – грубо спросил другой подросток, с коротко острижен¬ными волосами, подросток  в синей джинсовой куртке и в штанах такого же цвета и в таких же, как у первого, белых кроссовках, но без головного убора.
– Никто, сынок, не разрешил. Я сама пришла сюда торговать.   
– Во-первых, мы тебе - не сынки. Во-вторых, в этом городе нет свободных мест. Каждое место принадлежит кому-то. А это место принадлежит нам. Поэтому ты должна за точку заплатить нам двадцать пять процентов от выручки. Ты поняла, бабуля?
– Поняла, сынок, поняла, – сказала Залиха тихо.
– Опять «сынок». Я же сказал тебе, я – не твой сынок.
– Хорошо, не мой.
– Что хорошего? Плати деньги. Сколько ты заработала?
– Вот сто рублей, сынок. Она протянула руку с деньгами.
– Опять «сынок»?
– Ладно, Мага, оставь, пусть так и говорит, дай сюда. – Тот, который был в джинсовой куртке, взял деньги. Отсчитал, двадцать пять рублей положил в карман. Остальные вернул ей.
– Или будешь отдавать нам по двадцать пять процентов от выручки, или вообще здесь торговать не будешь. Ты поняла, бабуля? 
Домой Залиха вернулась с заплаканными глазами, без настроения.
– Мама, что с тобой. Кто тебя обидел?
– Никто не обидел, сынок.
– Может, ты заболела? – побеспокоился Лечи.
– Нет, не заболела, сынок. Просто  мне не везет.
– Расскажи, что случилось?
– Точка, сынок, где я торговала, принадлежит каким-то людям.  Их дети забрали двадцать пять рублей от выручки, и впредь потребовали двадцать пять процентов от выручки за место.
– Мама, я сейчас же поеду к моему другу. Он никого не боится, покажет им, как грабить средь бела дня. 
– Сынок, не надо беспокоить твоего друга, успокойся, не ходи никуда.  Если надо платить, сынок, буду платить.
– Нет, мама, я пойду. Он мне сказал, если будут проблемы, приходи ко мне.
– Ты же не знаешь, где он. Лучше сиди дома.
– Я знаю, мама, что он бывает в спортивной школе.
– Он школе живет?
– Он сказал, что там есть домик, где он и другие ребята  отдыхают. 
Время приближалось к вечернему намазу, и Смуглый поспешил до вечернего намаза найти Рыжего.
 На автобусе он добрался до южной части города. По проспекту имама Шамиля  пешком добрался до спортшколы. Она оказалась недалеко от автобусной остановки.  Лечи прочитал вывеску над большими коваными воротами «Спортивная школа Горбуна» и вошел через калитку во двор.
Двор был большой, благо¬устро¬ен¬ный: зеленые газоны, круглые клумбы цветов, между клумбами высокие деревья: пирамидальные тополя, белые березы, платаны. В середине двора плавательный бассейн. Напротив бассейна - спортзал и тренажерные кабинеты. 
Лечи Смуглый подошел к спортсменам и спросил:
– Ребята, вы не знаете, где найти Лечи?
– Какого Лечи?
– Рыжего Лечи.
– Ты здесь подожди, он скоро выйдет.
 Смуглому Лечи недолго пришлось ждать. Действительно, вскоре вышел Рыжий. 
– Салам алейкум, Рыжий.
– Ваалейкум салам,  Смуглый. Ты давно ждешь меня? 
– Недавно я подошел сюда. Ребята сказали, что ты скоро выйдешь, по¬э¬то¬му здесь ждал.
– Что случилось? Или ты так просто пришел?
– Нет. Я по делу.
– Пойдем-ка ко мне.
Рыжий жил при спортивной школе, в не¬большом одноэтажном особняке из красного кирпича. Смуглый удивился уюту в комнате Рыжего. Стены в прихожей были зашпатлёваны, на пол постелен был персидский ковер зеленого цвета. Пол был полированным, покрашенным бесцветным лаком.
 Из прихожей в зал открывались двухстворчатые двери. Смуглый удивился изяществу, открывшемуся перед ним: в зале стоял дорогой диван с двумя креслами. Перед диваном журнальный стол, покрытый скатертью такого  цвета, что диван и кресла.
Рыжий пригласил Смуглого сесть на диван, а сам подошел к шкафу, вмонтированному в стену. Взял горку с конфетами, с сухофруктами, с кексами и положил на стол. Открыл бутылки грушевого сока.
– Угощайся. 
– Ты один живешь, Рыжий?
– В данное время один. А так бывают и тренеры. Справа – моя спальня.  Слева – туалет и ванная комната. Так что, Смуглый, все удобства на месте. 
– Наверное, скучно бывает тебе здесь одному?
– Я домой только спать прихожу. Теперь расскажи-ка, что за про¬блемы у тебя.
– Мама сегодня первый раз в жизни пошла торговать пирожками. А там ребята у нее отобрали деньги. И сказали, если она не будет платить, то не разрешат торговать.
– Это где, она торговала?
– На перекрестке улиц Комсомольская и Зелимханова.
– Около кинотеатра «Комсомолец»? 
– Да, напротив кинотеатра «Комсомолец».
В это время прозвучал голос муэдзина, призывающего мусульман к вечерней молитве:
Аллах акбар! Аллах акбар! Аллах акбар! 
Оба Лечи, не шевелясь, слушали Азан.
– Сейчас, Смуглый, помолимся. Пойдём омовение совершать. 
После омовения Рыжий постелил на пол два молитвенных коврика: один себе, другой – Смуглому. Сам встал немного вперед, обращаясь к Каабе. Громко произнес: «Аллах акбар!»
После совершения намаза, оба Лечи от¬пра¬ви¬лись на автобусе в северную часть города. На остановке, вблизи кинотеатра «Ком¬со¬молец», они вышли из автобуса.
 Оба Лечи подошли к группе ребят, стоя¬щей около билетной кассы. Среди них они не нашли тех ребят, кото¬рые были одеты в синие джинсы. Потом зашли в буфет, и там таковых не обнаружили.  Оба Лечи ждали, пока сеанс не начался, но кого они искали, так и не нашли.
– Смуглый, давай сегодня прекратим наши поиски. Тем более, мы их не знаем в лицо.
Пускай твоя мама завтра тоже на своей точке поработает, а мы будем за ней наблюдать. За выручкой эти крохоборы обязательно придут, тогда и встретимся с ними, – сказал Рыжий.
– Хорошо, Рыжий, я пойду домой и расскажу маме.
– Мне тоже пора, как раз мой автобус подошел. Пока, до завтра, – сказал Рыжий и зашел в автобус.
– До завтра, Рыжий! 
«Почему же Рыжий – не мой брат? Могла же мама родить мне такого брата. Мы бы вместе жили и никого не боялись. Он заступался бы за меня, а я – за него, как Арби и «Босс».
Эх, надо было мне предложить Рыжему, остаться у нас ночевать…   Он бы спал на моей койке, а я – на полу. Почему я не догадался об этом? Может, он не согласился бы у нас спать. Может, как моя мама меня, его тоже дядя Хасан ждет», – думал Смуглый по дороге домой.
Он тихо открыл дверь и зашел домой.
– Сынок, что так долго? Я уже начала волноваться. Подумала, не случилось ли что-нибудь с вами.
– Не волнуйся, мама, ничего с нами не случилось. Мы этих ребят искали и не нашли. Рыжий сказал, чтобы ты завтра тоже пошла на свою точку, торговать пирожками. Мы будем наблюдать, пока ребята не подойдут к тебе и потребуют выручку.
– Это разве не опасно, сынок, для вас?
– Мама, Рыжему ничего не опасно. Его дядя Хасан - знаменитый и богатый человек в городе. Я сегодня видел, где живет Рыжик. В особняке, при спортивной школе Горбуна.
– Кто такой Горбун, сынок?
–  Хозяин спорткомплекса. Если бы ты видела, мама, какой красивый там двор: с цветниками,  бассейном… Не двор, а настоящий городской парк.
– Это хорошо, сынок. Пусть хорошо живут хорошие люди. Пусть Аллах даст им здоровья. Они нас спасли от нищеты. Садись, сынок, кушать, я пожарила тебе рыбу и картошку.
– Сейчас, мама, помою руки.
– Ты, наверное, не успел вечерний намаз сделать?
– Мы с Рыжиком вместе у него помолились. Ты завтра пирожки приготовишь?
– Приготовлю, сынок. Хоть остается только семьдесят пять рублей в день, это тоже деньги для нас. 
 На следующий день, утром, Залиха положила в эмалированное ведро пирожки. Ведро плотно закрыла крышкой и пошла торговать на свою точку.
После десяти часов пришел Лечи, постоял рядом с мамой, а потом пошел смотреть афиши перед кинотеатром. В это время к нему подошел и Рыжий. Они вместе побродили вокруг кинотеатра и прошли за угол будки «Комсомолец».
Время шло незаметно.
– Аллах акбар! – услышали оба Лечи голос муэдзина, призывающего к полуден¬ному намазу. В это время к Залихе подошли двое  подростков, один в кожаной куртке без головного убора, другой в джинсовой куртке и в черной вязаной шапке.
– Вот они, Рыжий! – прошептал Смуглый.
– Пошли.
– Давай-ка, мамаша, гони наши собственные, – сказал тот, ко¬то¬р¬ый был в джинсовой куртке.
Залиха отсчитала деньги и протянула их подошедшим подросткам.
– Какие ваши собственные? – тихо спросил Рыжий.
– Эй ты, петушок, золотой гребешок, кыш отсюда! – сказал тот, который был в кожаной куртке.
– Пацаны, полегче! А ты подними-ка немного шапку, а то не увидишь кино! –  Рыжий подошел на расстояние вытянутой руки к подростку, что был в кожаной куртке.
– Мага, ты посмотри на этого рыжего петушка. Он явно хочет прокукарекать, – сказал тот,  кто был в кожаной куртке.
Сделав резкий поворот, он решил нанести удар ногой в живот Рыжего. Рыжий ожидал этого удара. Он схватил ногу нападающего и обеими руками, резко вывернул стопу. Когда от боли в голеностопном суставе согнулся противник, Рыжий нанес в его живот удар ногой. Подросток упал.
Сзади на Рыжего замахнулся другой подошедший. Он прицелился кастетом, надетым на кисть, в затылок Рыжего. Смуглый ударил  нападающего в бок.
Рыжий заметил на правой кисти Маги кастет и, как неистовый волк, напал на Магу. Удар за ударом, Рыжий ногой свалил противника, прокрутив кастет,  зажал пальцы правой руки.
 Мага с дикими воплями отбежал в сторону. Тот, кто был в кожаной куртке, испугался, попятился назад и убежал.
– Сынок, Лечи, нехорошо устраивать здесь драки. Если здесь нельзя торговать, я пойду на другое место, – проговорила Залиха.
– Вы думаете, на другом месте вам дадут спокойно работать? В другом месте появятся другие грабители.
– Может быть, сынок, дома мне сидеть? 
– Не надо дома сидеть. Работайте здесь. Торгуйте своими пирожками.
– Отдать им деньги, сколько требуют?  Так, наверное, спокойнее можно будет работать. Мне не хочется потерять и эту работу, где я могу хоть на хлеб зара¬бо¬тать деньги.   
В это время подошли трое ребят. И те, которые убежали, да ещё молодой человек, постарше них по возрасту. Это был их вожак крепкого телосложения.
 – Рыжий, что ты делаешь здесь?
– Пришел заступиться за нашу родственницу и проучить этих ребят, которые мешают ей работать.
– Что, вы мешаете ей работать?
– Нет, Босс, мы требовали от этой тетки двадцать пять процентов за нашу  территорию.
– Она с сыном бедно живёт.
– Мы все бедно живем.
– Я понимаю. Но она  готовит эти пирожки на деньги зяката дяди Хасана.
– Что, она - родственница Горбуна?
– Да. И деньги на это дело дал он.
– Сразу бы так сказал. Пусть она торгует здесь. Мы снизим процент до пятнадцати, – сказал, улыбаясь, Босс.
– Тетя Залиха, работайте здесь. Вам никто не будет мешать, но им надо отдавать пятнадцать рублей из ста рублей выручки в день.
– Я согласна, сынок, лишь бы между вами не было вражды. Даже я согласна всю выручку отдать, чтобы вы мирно жили.
– Все не надо, мать, но наши кровные пятнадцать процентов отдавайте этим ребятам, – сказал мирно Босс.
– Спасибо, сынок, тебе, пусть Аллах воздаст тебе за доброе отношение к нам, бедным людям.
– Рыжий, ты повредил кисть моему инспектору.
– Но он хотел ударить меня кастетом.
– Я же не знал, что ты так хорошо дерешься. – Я слышал о тебе, но ни разу не видел тебя. 
– Ладно, мир между вами, – сказал Босс.
– Только не говори о вашей стычке с моими ребятами Горбуну.
– Хорошо. Правда, о моих стычках я никогда не говорю дяде Хасану, если это не касается лично его.
Ребята помирились и разошлись в разные стороны.
За Залихой сохранилась торговая точка на перекрестке улиц Комсо¬моль¬ская и Залимханова по двустороннему договору, что она за точку дол¬жна платить хо¬зяе¬вам из ста рублей, заработанных ею, по пятнадцать рублей. А хозяева точки обязались опекать и защищать её от других посторонних рэкетиров и даже от участкового милиционера.
– Сынок, почему твоего друга тот бугай назвал Рыжим принцем?
– Я не знаю, мама, его все называют Рыжим принцем. Почему «Рыжий» я по¬нимаю, потому что у него рыжие волосы. А  «Принцем» почему называют, я не знаю.
– Может быть, сынок, он действительно какой-нибудь принц.
– Какой может быть принц, мама. У нас короли, что ли, есть?
– Не знаю, сынок, не знаю. Принц или не принц, дай Аллах ему здоровья, он и на этот раз тоже выручил нас.
– Рыжий, мама, – мой настоящий друг. Он готов защитить нас от любого и при любых ситуациях. Ой, мама,  если бы у меня был такой брат, я бы и раньше никого не боялся.
– Сынок, что у тебя нет брата, в этом не моя вина. После твоего рождения твой отец бросил нас. Тебе уже четырнадцать лет, сынок. За это время я от твоего отца не получила ни ответа, ни привета. Как могла я тебя вырастила, воспитала. Не обижайся. Я тоже могла бы выйти замуж, но боялась, что отчим обидит тебя. Ты мне был самым дорогим, родным человеком. На тебя я молилась.
Что делать, сынок. Мы бедны, порою у нас хлеб купить денег не бывает. Может, когда ты будешь большим, сильным, мы тоже разбогатеем. А пока молись Аллаху, чтобы он нам послал здоровья, нашему дому – берекет. Молись, сынок, чтобы больше было вокруг нас таких добрых порядочных людей, как твой друг Рыжий и его дядя Хасан.
Перекусив, Лечи решил развеяться:
– Мама, я немного отдохну.
– Хорошо, сынок, только долго не задерживайся. – Залиха вернулась домой, разожгла газ, поставила варить большую кастрюлю с картошкой. Замесила тесто, пожарила вторую партию пирожков и торговала ими до вечера.
Лечи дотемна играл с ребятами в футбол. Ве¬чером, уставший, но довольный, он вернулся домой.
Пока он шел с улицы, мать при¬го¬товила ему картофельное пюре с молоком, принесла из подвала квашеную капусту, поставила с чай повидлом.
 
***
 Сидя в автобусе, Рыжий Лечи думал: «Как хорошо Смуглому, что у него есть мама. «Сын мой», как приятно слышать эти слова. Так хотелось бы и мне слышать эти слова: и тогда, когда засыпаю, и тогда, когда просыпаюсь...
Самый верный человек ждет тебя дома, и тогда, когда ты замерзший, и тогда, когда голодным возвращаешься домой. Это же счастье, когда мягкими теплыми руками мама обнимет тебя и скажет: «Сынок, ты замерз?», «Ты проголодался, сынок?»
Впервые Рыжий позавидовал Смуглому.  Ему немного не по себе стало от своих мыслей. Он пос¬мотрел вокруг, будто люди могли угадать его мысли.
Но пожилые люди, сидящие в автобусе, дремали или думали о чём-то своём.  А молодые, улыбаясь друг другу, заняты были разговорами.
Автобус остановился на новой остановке. Одни пассажиры вышли, а другие –вошли в салон. Один из зашедших подошел поближе к Рыжему Лечи.
– Салам алейкум.
– Ваалейкум салам, Хасби, – сказал Рыжик и подвинулся, давая место только что вошедшему пацану.  У Рыжего появился собеседник, и дорога ему уже не казалась нудной. 
– Молодой человек, ваш билет? – подошел контролер автобуса. Хасби вытащил проездной талон и показал контролеру. Контролер поднес его поближе к очкам, сидящим у него на носу.
– Проездной талон у него просроченный, –  пошутил Рыжий.
– Нет, хозяин талона еще может ездить, – сказал контролер и вернул талон Хасби.
Рыжий не успел зайти домой и закончить полуденный намаз, как к нему зашли Шрам и Мага, предложили пойти на вечер отдыха, который будет проходит в медучилище.
– Вы же знаете, что вечером у меня индивидуальные занятия.
– Рыжий, ты же успеешь. Вечер начинается в двадцать часов. Побудем на вечере и отдохнем часа полтора-два.
– Вас кто-нибудь приглашал на вечер?
– Нет, Рыжий. А зачем нам ждать приглашения? 
– Если пригласят, любой дурак пойдёт на вечер. Ты же говорил, Рыжий, без приглашения могут пойти туда только независимые ребята.
– Говорил, и пойдем, – сказал с серьезным видом Рыжик, давая па¬ца¬нам понять, что его слова остаются в силе.
– Тогда мы заедем за тобой, – Шрам, Мага ушли. Рыжик остался один. До семнадцати часов читал На¬ка¬яма «Практическое каратэ». Потом зашел в секционный зал бокса. Посмотрел на грушу и мешок.
– В этом мире только вы ждете меня, мои молчаливые друзья, – усмехнулся  он громко. Надев перчатки, стал отрабатывать удары. –  Мне кажется, что уда¬чному моему удару, вы радуетесь, а неудачному, печалитесь, – как авто¬матные очереди, затрещали его быстрые удары по груше. Потом сильные удары ногами и руками пошли в намеченную точку мешка. Почти два часа Рыжий отрабатывал удары то на груше, то на мешке. Весь потный, уставший, но, чувствуя приятную бодрость, он  зашел в душевую. Пере¬одев¬шись, стал ждать ребят.
Без пятнадцати двадцать ребята заехали за Рыжим. Около дверей их остановили трое крепких ребят в красных повязках.
– Ваши пригласительные?
– Братан, с пригласительным  билетом любой может пойти на вечер.
– А вы что, особые? – подошел к ним широкоплечий  парень с видом штангиста.
– Ты не знаешь, что мы с Рыжиком особые? – сказал Шрам и перед «штангистом» появился Рыжий.
– Но если с Рыжим, я спрошу у старшего.
– Не надо. Стой здесь, мы сами спросим, – Шрам двумя пальцами небрежно взял белую рубашку штангиста и отстранил его. Когда они оказались внутри коридора, их заметил вахтёр, который стоял около раздевалки с красной повязкой на рукаве.  Он преградил им вход:
– Ребята, кто вас пригласил сюда? – грубовато спросил он.
– Мы – не гордые горожане, ходим без приглашений, – ехидно улыб¬нулся Шрам.
– У нас вечер с приглашением, давайте выходите. Ребята, выведите их, – приказал дежурный.
– Во-первых, мы не собираемся выходить, во-вторых, мы не у тебя дома,  – сказал Шрам.
Рыжий молча смотрел на  вахтёра, пытающегося их вывести.
– Ребята, идите-ка сюда, – приг¬ла¬сил он дежурных, которые стояли в дверях. Двое из них подошли к вахтёру.
– Почему вы пропустили их? У них же нет пригласительных.
– Они сказали, что с ними Рыжий, – сказал штангист.
– Ну и что, если Рыжий с ними. Рыжий особый, что ли? – Сурово посмотрел он на штангиста.
– Если не особый, попробуйте сами его вывести.
– Сейчас увидишь, как я их выведу. Выходите, ребята, или же я вызову милицию.
– Слушай, дядя, вызывай милицию, но мы не выходим. Тебе же умный пацан объяснил, что с нами Рыжий принц.
– Какой еще принц? Прекратите разговоры и уходите, если не хотите неприятности с милицией.
– Слушай, дядя, ты слов, что ли не понимаешь? – они втроем пошли на вахтёра. Штангист и другой дежурный ушли к дверям, проверять пригласительные билеты. Вахтёр остался один на один против троих нападающих.
Вахтёр отступал. Шрам, Мага и Рыжий загнали его в угол. Рыжий незаметно нанес ему сильный удар ниже пояса.  Вахтёр согнулся, держа живот обеими руками.
– Ребята, что вы от меня хотите? Я же вам ничего  не должен. 
– Тебе же мы сказали, что с нами Рыжий, а ты, дядя, – непонятливый что ли? А ты у нас спрашиваешь пригласительные билеты.
– Меня же поставили дежурным, чтобы пропускать строго по пригласительным билетам.
– Ты же – не автомат-будка, который торгует водой.  Даже автомат-будка, когда сильно бьешь кулаком, отпускает стакан воды без денег. Ты, дядя, – человек. Ты пропускай своих без билетов, а чужих не пускай.
– Разве вы свои?
– Зря, что ли, я тебя называю дядей? 
– Отвяжитесь от меня, паршивцы, и идите, куда хотите.
– Вот видишь, дядя, теперь ты стал умным человеком. Уже можешь отличить своих от чужих, –  нахально улыбнулся Мага.
Втроем они вошли в актовый зал, где полным ходом шел вечер танцев и смеха.
– Рыжий, почему ты ни одно слово не вымолвил за время нашей заминки? 
– Ты же слова вставить другим не давал. 
– Однако твой удар лучше убедил этого вахтёра, чем мои слова, -  улыбнулся Шрам.
– Раз зашли, давайте повеселимся, –  предложил Мага и пошел приглашать девушку на танец.
Через полчаса в зале появились двое молодых людей в милицейской форме. Подошли к Шраму и Маге, попросили пройти в фойе. За ними вышел и Рыжик.
– Ассалам алейкум, гражданин милиционер!
– Ваалейкум салам, ты тоже здесь, Рыжий.
– Что, нельзя мне здесь танцевать?
– Почему же? Танцуй, сколько хочешь, – сказал один из милиционеров.
– Вас кто-нибудь пригласил? – спросил милиционер у Шрама.
– Моя девушка пригласила.
– И тебя тоже? – обратился он к Маге.
– Да, и меня тоже, ваше величество лейтенант. 
– Ладно, ребята, танцуйте, веселитесь, но другим не мешайте, – сказали  милиционеры и ушли. Они не захотели связываться со Шрамом, сыном капи¬та¬на милиции.
– Все-таки, «дядя», ты вызывал Ментов? – спросил Шрам  у дежурного  вахтера.
– Я не вызывал никого. Они патрулировали на улице и спросили, есть ли посторонние? Я сказал, есть, и указал на вас.
– Мог бы не указывать, – сказал Рыжий.
Ребята вернулись в зал и до конца вечера танцевали и веселились.
После вечера Шрам и Мага отвезли Рыжего домой. Ему не хотелось спать. Он зашел в тренажерный зал, позанимался немного, принял душ и пошел спать.
Утром, как обычно, Рыжий встал в шесть часов, сделал утренний намаз, вышел на свежий воздух. На улице было тихо, безветренно. На востоке занималась красная заря. Рыжий прошел по улице Ленина, дошел до стадиона «Динамо». 
На  площадке ста¬диона уже было несколько человек – молодые спортсмены, зани¬маю¬щи¬е¬ся утренней разминкой.
Рыжий прошел по беговой дорожке короткими про¬бежками, разминая ноги и руки. Потом пробежал дистанцию в пять ки¬ло¬метров. Это была ежедневная утренняя  тренировка. Ни в дождь летом, ни в снег зимой Рыжий Лечи не изменял собственному правилу.  Во время тренировок он не засекал и не контролировал скорость. Бегал тихо, не давая нагрузку темпу движения.
После утренней зарядки на свежем воздухе при¬ни¬мал и летом, и зимой прохладный душ. После легкого зав¬трака ходил на секционные занятия по боксу и каратэ. По боксу тре¬ни¬ровал его лично сам Горбун, так как считал Рыжего очень перспективным бойцом. На всех соревнованиях, про¬водимых в городе между спортивными юношескими школами, бои с Ры¬жи¬ком заканчивались досрочно, ввиду его явного преимущества. Горбун по¬чувствовал в нем любовь к спорту, доходящую до фанатизма. Горбун восхищался фили¬гранно отработанными ударами Рыжика.
– Если, сынок, отработаешь удар головой в переносицу, с присущим тебе упорством и точностью, у противника не будет никакой защиты от этого уд¬а¬ра, – сказал однажды Горбун, когда увидел, с какой легкостью в уличной дра¬ке Рыжик нокаутировал чемпиона по боксу сре¬ди юношей.

***
В конце девяностых годов в Чеченской республике проис¬хо¬дил негласный передел собственности. Делили даже улицы, рынки, мага¬зины, рестораны. Центральную улицу и цент¬ральный рынок Горбуну удалось сохранить за собой от уголовников, рэкетиров благодаря Рыжему и его  друзьям. 
По каратэ Рыжего Лечи индивидуально тренировал Ким. Это был тренер, приглашенный Горбуном из Москвы. Ким увидел старания Рыжего, талант спортсмена и усердно обучал его восточным единоборствам. Горбун даже предложил Киму дополнительную оплату за эти занятия. Но  тренер от оплаты отказался.
– Рыжий будет моим учеником. Учитель от своего личного ученика оплату не требует, – сказал он, чем удивил Горбуна. 
– Ты думаешь, что Рыжий – хороший ученик? – спросил Горбун. Ему было очень приятно услышать от другого тренера похвальные слова в адрес своего любимца.
– Очень даже хороший ученик. Если так будет заниматься, как сейчас, из него выйдет выдающийся спортсмен, – похвалил Ким.
– Рыжий – очень упорный, настойчивый и умный  спорт¬с¬мен. У него великолепная реакция. Его невозможно застать врасплох. К тому же у  него большая любовь к спорту. У него это в крови. Ни один вечер он не лег спать, не отработав удары.
– Это я тоже заметил, Ким. Значит, ты тоже наблюдал за ним.
– Очень наблюдаю, шеф. Рыжий нравится мне, поэтому я наблюдаю за его тренировками.
– Слушай, Ким, скоро будет спартакиада среди юниоров  Чеченской рес¬публики, а потом через месяц всероссийская спартакиада. Нам надо своих ребят готовить к этим соревнованиям.   
– Рыжего даже сегодня, без подготовки можно выпустить на ринге. Он может участвовать  в любых Российских спартакиадах по двум видам спорта: по боксу и каратэ. 
– Есть ли равные ему или нет, Ким, это видно будет на спартакиаде. Спешить не будем, что касается тренировок, может быть, перейдем со всеми нашими учениками на усиленный режим. Нам надо, чтобы большее количество наших учеников заняли первые места. Это повысит авторитет нашей спортивной школы.
– Понимаю, шеф. Тогда надо собрать всех тренеров и учеников и поговорить об этом.
– Сегодня после полуденного намаза соберемся. 
Вначале Ким жил рядом с Рыжим Лечи. Рыжий постоянно находился под его наблюдением. Но через полтора года Ким сумел накопить сбережения и купил себе однокомнатную секцию в центре города, недалеко от спортивной школы Горбуна. Квартира ему досталась очень дешево. Уезжающей русской старушке надо было быстрее её продать. Забирать её в Красновку, приехала дочка старушки. Ждать назначенной суммы она не захотела и уступила квартиру дешевле.
После того, как Ким ку¬пил квартиру, он больше по вечерам с Рыжим не занимался. 
Как и договорились, Горбун с Кимом в четырнадцать часов собрал весь тре¬нерский состав. Поставил перед тренерами задачи, определил пути их ре¬ше¬ния. Позже пригласил и преподавателей-тренеров на встречу с уча¬щимся. 

***
После стычки с подростками на перекрестке улиц Залимханова и Ком¬со¬мольской, на этой точке Залиха всё еще торговала пирожками. Честно платила под¬рос¬ткам пятнадцать процентов от выручки. Больше они и не требовали. А дру¬гим «инспекторам» подойти к ней они не разрешали. Она изловчилась тор¬говать пирожками в день на сумму триста-четыреста рублей. 
– Мама, наверное, ты устаешь. Ты же целый день на ногах, – побеспокоился Смуглый.
– Дай Аллах, сынок, чтобы мы не потеряли эту точку. Хотя я устаю и  целый день, как ты говоришь, на ногах, на сердце у меня легче стало. Хотя и немного, но на хлеб я зарабатываю сама, не завишу ни от кого. Раньше я ночами не спали, сынок, думая о том, как и чем тебя накормлю.
 Думала ночи напролет, где и у кого попросить денег на хлеб, пока пособия  не выдадут. Теперь разве можно смотреть на усталость, когда сама могу заработать на хлеб насущный и накормить тебя досыта. Теперь я переживаю, сынок, только о том, чтобы не потерять эту точку.
– Не беспокойся, мама, не потеряешь. Ведь ты - же «родственница» Горбуна, – улыбнулся Лечи.
– Сынок, какой еще Горбун, какая я ему родственница, – Залиха забыла разговор Рыжего с хозяином тех ребят, которые требовали деньги за точку.
– Мама, «Хозяин» той точки, где ты торгуешь, думает, что ты – родственница Ры¬жего и его дяди Хасана, хозяина спортивной школы и директора цент¬раль¬ного рынка.
– Сынок, ты сказал, что дядя Рыжего Лечи, Хасан - директор центрального рынка?
– Да, мама. Он – очень богатый человек. Все бандиты его боятся.
– Тогда, сынок, если из той точки, как ты говоришь «Хозяин» выгонит, можно же пойти на центральный рынок и торговать там пирожками.
– Можно. Но тебе придется ездить, а на поездки нужны будут деньги.
– Можно же, сынок, на целый месяц купить проездной талон и ездить.
– Тебя же пока никто не выгоняет  с того места, где ты торгуешь.
– Я говорю, сынок, если выгонят.
– Если выгонят, мама, я еще раз пойду к Рыжему, попрошу его помощи. Кроме того, с мая месяца я буду ходить в спортивную школу Горбуна. Буду тренироваться с Рыжим. Я уже договорился. Они с мая набирают новые группы. Между прочим, мама, меня принимают бесплатно. Рыжий попросил дядю Хасана. Он Рыжему ни в чём не отказывает.
– Сынок, неудобно же часто просить: другие платят за занятия, а ты без оплаты хочешь заниматься. Я же, хотя и немного, но зарабатываю. Соберу деньги и оплачу твои занятия.
– Не надо, мама, и так тебе трудно приходится накормить и содержать меня.   
– Не говори такие вещи, сынок, зачем мне жить и работать, если не думать о тебе. И так мне неудобно бывает, что я не могу содержать тебя, как некоторые богатые родители.
– То, что ты делаешь, мама,  мне достаточно. Ночью ты не спишь, пока я не усну. Сама голодной остаешься, пока я не поем досыта.  Если кто-нибудь раздаст садака (милостыню),  конфеты, печенья или пряники, словом, то, что тебе дали, приносишь мне. Думаешь, что я это не понимаю? 
– Кому же, сынок, еще их оставить, если ты у меня один-единственный, любимый, родной, – Залиха обняла сына.   
– Мама, я же не хотел тебя расстроить, прости меня, пожалуйста, не плачь, – от навернувшихся на глаза материнских слез, у Лечи тяжело стало на душе.
– Хорошо, сынок, хорошо, я не плачу. – Ой, сынок, разговорами занялась и забыла тебе кушать поставить, – Залиха вытерла слезы и поспешила на кухню.   
– Ничего, мама я не голоден, – Лечи, пошел за мамой на кухню. 
– Мама, что за человек мой отец? 
– Отец у тебя - хороший человек, сынок, но для него на первом месте стояла наука, а потом уже семья.
– Если хороший человек, почему ни разу не появился у нас
дома?
– Может быть, сынок, времени нет у него.
–  За столько лет у него ни разу времени не было приехать к нам? Что, отпуск не бывает, что ли у тех, кто занимается наукой?
– Может быть, сынок, он занимается секретной наукой и ему не разрешают ни с кем общаться.
– Он же мог, мама, письма писать.
– Может быть, сынок, не хочет своими письмами нас расстроить. Наверное, думает, что мы о нем забыли. 
– Когда вырасту, я все равно найду его. И заставлю извиниться перед тобой.
– Довольно, сынок, об этом говорить, садись кушать, – Мать пос¬та¬ви¬ла на стол тарелку с яичницей, украшенной томатной глазурью, поставила сыр, хлеб и стакан сладкого чая.
Лечи понял, что маме не нра¬вит¬ся разговор об отце. Молча сел кушать. Мать села рядом и пристально пос¬мотрела на Лечи. Он увидел глаза матери, полные слез. Они, эти слёзы, как вода из ма¬лень¬ких чашечек, наполненных до краев водой, вот-вот готовы были пролиться. Лечи молча доел яичницу, выпил стакан сладкого чая, сказал «Алхамдулиллах!», вытер губы.
– Мама, можно на улицу?
– Сынок, тебе надо уроки делать.
– Я быстро вернусь.
– Хорошо, сынок, долго не будь. Я тоже пойду в магазин, дрожжи надо взять, – мать и сын вышли на улицу.
Лечи присоединился к ребятам, гоняющим футбол.
У Рыжего Лечи на уличные игры время сократилось. Школа Горбуна в усилен¬ном режиме готовилась к спартакиаде. И Рыжему приходилось вдвойне напрягаться. Днем Горбун «дрессировал» его на тренировках, а вечером – Ким:
– Лечи, хочешь быть выдающимся спортсменом?
– Да, хочу.
– Тогда тренируйся, сынок. Знаешь, что создает Великих мастеров спорта?
– Что здесь не понимать? Великих мастеров создают тренировки. 
– Откуда ты знаешь?
– Вы же сами сказали: «Великих мастеров спорта создали тренировки, еще раз тренировки!»
– Да, да, Рыжий, говорил, – Ким улыбнулся, ему приятно было быть автором крылатых слов. Он подошел к Рыжему и корректировал некоторые его приемы.
Домой Рыжий возвращался усталый. Времени у него на другие меро¬при¬я¬тия не оставалось. И по этой причине он не мог посетить своего подо¬печ¬ного,  Смуглого Лечи.
А в начале мая, когда Смуглый появился  в спортивной шко¬ле Горбуна, Рыжий обрадовался. Помог оформить документы, опре¬делил спортивную секцию. Только когда они остались одни, Рыжий смог с ним поговорить.
– Я хотел, Смуглый, прийти к вам гости, узнать как вы там, но времени не было, честное слово. Усиленные тренировки перед спартакиадой занимают много времени. Вечером приходишь уставший, никуда не хочется выйти, – оправдывался Рыжий Лечи.
– У нас все нормально, Рыжий. Мама рада, что у нее есть работа. Она ей помогает, как она говорит, сводить концы с концами в нашем семейном бюджете.
– Ты говоришь, как бухгалтер Муртуз. Дядя Хасан тоже  любит повторять: в школьном бюджета еле-еле сводим концы с концами, – улыбнулся Ры¬жик. Ему показались слова «семейный бюджет» странными, непри¬вы¬ч¬ными в устах своего друга.
Рыжий и Смуглый еще немного поболтали о спортивной школе. 
– Я пойду, Рыжик, своим сообщением обрадую маму.
– Ладно, Смуглый, до завтра. Завтра вечером увидимся. Как хорошо, Смуглый, что у тебя есть мама. Ей можно сообщить и радость, и свое горе. Она обнимет тебя и скажет: «Очень хорошо, сынок, что тебя приняли в спортивную школу». И когда ты будешь вы¬сту¬пать, она будет ходить на соревнования. Если выиграешь, будет ра¬до¬ва¬ть¬ся.
Смуглый пошел до¬м¬ой. Он забыл, что в это время мамы дома не бывает. Побежал на улицу Комсомольскую. Там, на перекрестке улицы Комсомольской, он увидел маму, торгующую пирожками.
– Мама, меня приняли в спортивную школу Горбуна! Я теперь три раза в неделю буду ходить на тренировки по каратэ! Ты понимаешь, мама, я заниматься буду в этой, самой престижной спортивной школе города. Три раза в неделю могу видеть своего друга! – Тяжело дыша, подбежал к маме Лечи.
– Как я рада за тебя, сынок! – Залиха обняла сына. – Наконец-то и тебя приняли туда, куда ты так хотел!  Может быть, эта школа принесет тебе радость и удачу. Каждый день буду молиться Аллаху, чтобы он берег тебя.   
– Мама, меня приняли бесплатно. Дядя Хасан сказал: «Раз ты дружишь с нашим Лечи, с тебя денег брать не будем».
– Так и сказал, сынок, «Раз ты дружишь»?
– Да, мама, так и сказал: «Раз ты дружишь с нашим Лечи…».
– Все-таки, сынок, Аллах справедлив. И бедных своих рабов Он не оставляет без внимания. Хотя мало, но и им дарит он радости.
 Залиха рукой вытерла слезы радости: «По-видимому,  Аллах большинство своих рабов держит полу¬ни¬щими, полуголодными, чтобы они чаще вспоминали о своём создателе и за маленькие удачи благодарили его. Богатые, довольные своим положением рабы забывают о своем Создателе. Поэтому, наверное, их незначительное количество. В обществе, где в руках одних находятся деньги и власть, а ддугие голодают, часто возникают недовольства. Видимо, самые великие пот¬рясения, называемые революциями, возникают тогда, когда к честному трудовому народу власть относится несправедливо. 
Не дай Аллах, нам видеть больших потрясений. Чует мое сердце, не к добру такие быстрые изменения в обществе…» 
Тем временем, приближалась спартакиада юниоров  Чеченской республики. Теперь и у Смуглого Лечи не было  времени на беседы. Он хорошо понимал, что сейчас и Рыжему не до него. Оба Лечи видели, с каким упорством занимаются и  другие ребята из спортивной школы.
 Тренеры на новобранцев особого внимания не обращали. Пока проводили общие укрепляющие занятия. Они, в основном, проводили занятие со «стариками». Каждый из тренеров с особым усердием готовил более перспективных своих питомцев. У Рыжего тренировки проходили в особом режиме. На вечерних занятиях Ким всё дольше занимался с ним.
– Почему Ким и дядя Хасан так занимаются с Рыжим? Рыжий и так подготовленный спортсмен, с ним же никто не сможет справиться?  На улице он даже с тремя справляется запро¬сто», – думал Смуглый. 
 Он ещё не понимал, что уличные драки – это еще не бокс, не каратэ,  не знал, что эти спортивные игры ограничиваются определенными правилами, которых должен хорошо знать спортсмен, чтобы не заработать штрафные очки.
Ким каждый захват и прием сопровождал объяснениями правил. Так делал и Горбун. Горбун понимал, что Рыжий – непревзойденный спортсмен. «На ринге есть ограничения, которые не дают травмировать юных противников. Поэтому Рыжий все эти правила должен знать», – думал тренер.
               
***
Ким тренировал и работников милиции, но совершенно по-другому, как в милиции говорят, давал уроки самозащиты. А Рыжего он учил внезапным нападениям, и старался ограждать его от ошибок.
 Хасан так же, как и Ким, старался останавливать те движения Рыжего, которые он выработал само¬сто¬ятель¬но для уличных драк, как мощнейший удар головой в переносицу, удар¬ ногой в пах и много других ударов, которых Лечи довел до автоматизма.
– Мы не заметили, Ким, что Рыжий Лечи перерос по своей подготовке школьный ринг, школьное каратэ. Он смахивает на профессионального боксера. По каратэ тоже, я знаю, равных ему нет. Но и по боксу странно будет выпускать его на школьный ринг, – сказал Хасан, когда все спортсмены ушли.
– Точно, шеф, он и есть профессиональный боксер, профессиональный каратист. Если так будет заниматься, он принесет
вашей школе большую известность. Я даже не подозревал, что
он сможет так быстро научиться драться по каратэ. Он не уступит ни одному обладателю черного пояса. В этом году он сильно изменился.
– Может быть, Ким, найдутся достойные противники из других школ. По¬с¬лед¬ние годы, как грибы, растут спортивные школы, –  засомневался Горбун.
– Я знаю, шеф, что по каратэ во многих школах занятие проводят бывшие мои ученики. Посредственные спортсмены, вряд ли они смогли под¬го¬товить спортсмена, равного Рыжему. Рыжий – талантливый спортсмен, его на¬до вы¬вести на всесоюзную арену. Оттуда он сможет проскочить и на мировую арену.
– На мировую, не знаю, Ким. Я мечтаю, вывести Лечи на всероссийскую арену. Инша Аллах (если Бог поможет), –  улыбнулся Хасан.
 «Раз чужой для Рыжика человек видит в нем, что я вижу, значит, мой инстинкт меня не обманул. Рыжий любит придумывать новые приемы, новые удары, но не забывает о принятых правилах».
Горбун повторно собрал всех тренеров и попросил провести перекидки:
– Нам необходимо подготовить команду по всем весовым категориям. – Я подберу спортсменов по боксу, Ким - по каратэ. На спартакиаду должна пойти и команда, занимающаяся вольной борьбой по всем весовым категориям. Если есть хорошо подготовленные команды, можно тренироваться в две смены.

***
 Наступил день спортивного праздника школьников Чеченской респуб¬лики.
Стояла ясная погода. Белые пушистые облака плыли по небу, как белые спортивные паруса на море.
С утра на центральную спортивную арену сте¬ка¬лись команды разных районов и городов Чечни. Вскоре центральный ста¬ди¬он Грозного «Динамо» заполнился отдельными командами из разных рай¬онов.
Стадион был украшен знаменами, флажками и лозунгами, приветст¬вую¬щими участников спартакиады. Все трибуны до отказа были заполнены зрителями-болельщиками. Команды волновались.
На трибуне появились спортивные высшие чиновники республики. На арену стадиона начали выходить участники спортивных состязаний. Впереди колонн шли тренеры команд, неся транспаранты с названиями района или школы.
Группа спортивной школы Горбуна во главе с тренером по вольной борьбе тоже вышла на арену. Рыжий впервые участ¬во¬вал в таких торжественных спортивных мероприятиях, где присутствовало огромное количество зрителей со всей Чеченской республики.
После построения всех колонн Министр по спорту республики Расулов открыл Спартакиаду школь¬ни¬ков.
По окончании торжественной части спартакиады команды разделились по видам спорта. Команду боксеров пригласили в крытый зал стадиона.
Рыжий был объявлен в двух видах спорта, в боксе и каратэ. В этом отношении пришлось преодолеть некоторые формальности. Правда, эти формальности для Горбуна большого труда не представляли.
Первая встреча Рыжего на ринге спартакиады состоялась с предста¬вителем детской спортивной школы города Грозного. Информатор объявил:
– На красном углу ринга представитель спортивной школы Горбуна Лечи Рыжий! – в зале  послышались отдельные аплодисменты.
– В синем углу – представитель первой спортивной школы, перворазрядник Шамхал Мансуров! – в зале поднялся шум, а аплодисменты взорвали установившуюся чуть раньше тишину.
Спортсмены вышли на середину ринга и пожали руки друг другу. 
Рыжий, атакуя противника, нанес ему несколько коротких ударов, послал противника в нокаут. Секундант противника попросил судью остановить бой. За 50 секунд Рыжий выиграл бой. 
Рыжий снял перчатки, взял сумку, где лежала его одежда, и направился вы¬ступать в другой зал, в зал по каратэ. Всплески аплодисментов сопровождали его путь. Благо зал, где проходили соревнования, был почти рядом. Когда он зашел, Ким встретил его, улыбаясь.
– Ну, как выступил?
– В виду явного преимущества победу присвоили мне.
– Молодец, Рыжий. Я же говорил шефу: «Равных тебе боксеров нет в твоей весовой категории». Поздравляю тебя с первой победой. Я уверен, что здесь тоже ты покажешь класс. Здесь тоже я не вижу никого сильнее тебя, – подбодрил Ким своего ученика.
Рыжий успел немного посидеть и посмотреть на бойцов, выступающих на татами. Ему не понравились выступления ребят. Это сразу заметил и Ким.
– Что, не нравятся выступления? – спросил Ким, заметив недо¬воль¬ное лицо Рыжего.
– Слишком слабо выступают, грубовато.
– Ты прав. Ребята плохо подготовлены.
В это время по всему залу громко объявили:
– На ковер вызываются представитель спортивной школы Горбуна…
Не дожидаясь пока назовут его имя, Лечи вышел на  татами.
– … Лечи и … пред¬ста¬ви¬те¬ль Корчалаевской средней школы Вахид Вахидов.
После разрешения судьи выйти спортсменам на татами, не прошло и секунды. В первой же схватке Рыжий припечатал противника к татами и, сделав болевой прием, тут же заставил противника, признать свой про¬иг¬рыш.
– Молодец, Рыжий, твой противник даже не понял, что с ним случилось. Это было так быстро, молниеносно, даже судья с удивлением посмотрел вначале на тебя, прежде чем поднять твою руку и объявить победу.
Рыжий немного посидел на скамье, посмотрел на следующую пару каратис¬тов. Но эти спортсмены тоже не понравились ему.  Предупредив Кима, он пошел на бокс.
Теперь в свою очередь его спросил Горбун:
– Как выступление, Рыжий?
– Нормально. Выиграл.
– Как здесь, явное преимущество?
– Чисто выиграл.
– Хорошо. Садись, отдыхай. Кажется, еще одна встреча будет сегодня.
Рыжий сидел до вечера. Смотрел на боксёров и скучал. Горбун радовался оттого, что Рыжий Лечи скучал: «Не нравятся ему боксёры, значит,  ему они кажутся слабыми,  он уверен в себе». 
Вторая встреча тоже, ввиду явного пре¬имущества, закончилась победой Рыжего.
В следующий день тоже в пя¬ти встречах на ринге Рыжему хватало по 30 секунд, чтобы нокаутировать противника. 
На ковре  состоялось семь встреч. Рыжий выиграл все бои чисто,  не затратив даже пяти минут на все встречи.
Горбун сиял: Рыжик действительно оправдал его надежды.
– Ким – умный тренер, он прав, Рыжий, действительно, будет выдающимся спортсменом. Если, конечно, так усердно будет заниматься, как до сих пор. А если подобные соревнования разочаруют его, или он, возгордившись, бросит тренироваться или же, в случае проигрыша, не сможет подчинить свою гордыню рассудку, бросит спорт. Тогда другое дело. А пока Рыжий, как фанат, слишком увлечён спортом.  Рыжий  слонялся со скучающим видом по дорожкам стадиона.
– Рыжик, ты – молодец!  – улыбнулся Горбун, – потерпи еще один день, пока закончатся соревнования. Между прочим, завтра будут финальные встречи. В  финале у тебя будет серьезный противник. Мне кажется, он - не школьник. Он плотнее и выше тебя. И по возрасту намного старше.
– Дядя Хасан, я его видел, ничего страшного. Он очень уверен в себе, и его челюсть всегда открыта для удара.
– Ну и боксер. Ты уже успел определить слабое место противника? – обрадовался Горбун.
Ему казалось, что Рыжий не следит и не интересуется боями на ринге. А на самом деле оказалось, что он анализировал бои по-своему и острым глазом боксера замечал слабые места противника.
Когда Лечи и Хасан вы¬хо¬дили из стадиона, к ним присоединился Ким со своей группой.
– Как там наши успехи на татами? – спросил Горбун.
– Пока хорошо идут. Все наши ребята выходят на первое, второе и третье места. Ниже третьего нет. В основном вторые и первые места.
– Эти соревнования, Ким, для наших ребят - хорошие уроки. После этих выступлений у них появится уверенность, страсть и к спорту и знания. 
– Но не для Рыжего, – улыбнулся Ким. – Молодец, Рыжий. Ты - талантливый спортсмен. 
– Ким, Рыжий скучает на этих соревнованиях.
– Ему надо выступить на всероссийской арене, – произнес Ким.
– Придет время, Ким, мы его отправим и на Российскую арену и на мировую. Идемте, друзья, надо отдохнуть, завтра у нас финальные встречи. В финале слабых соперников не бывает.
 Спортсмены и их тренеры поужинали по талонам. Взяли разрешения про¬гулять¬ся по городу.
Следующий день был днем заключительных боев. Погода тоже благо¬приятствовала Спартакиаде школьников. Приятное дыхание весны, прохладные вечера были  по душе юным спортсменам.
В заключительный день спартакиады у Рыжего были две финальные встре¬чи: одна на ринге бокса, а вторая - на татами.
Первыми начались выступления на ринге. Когда Рыжий зашёл в зал, где проводились соревнования по боксу, Горбун посмотрел на Рыжего испытывающим взглядом, но не увидел на спокойном лице своего воспитанника ни тени волнения.
– Как настроение, Лечи?
– Удовлетворительное, дядя Хасан, – Рыжик улыбнулся, чтобы Горбун понял, что он не волнуется и уверен в своей победе.
– Соберись, сынок, противник – хорошо подготовленный боец. Мне кажется, что у него больше физических данных, чем у тебя. Да и старше он на несколько лет.
–  Противник усатый, –  подмигнул Ким и, улыбаясь, ушел в другой зал, где проходили финальные схватки по каратэ по всем весовым категориям.
– Шеф, я пошел, и буду ждать там Рыжего, – сказал он, уходя.
– Внимание в зале! По просьбе «Спортивной школы Горбуна», согла¬сованной с представителями 13-ой школы города Грозного, финальные бои в средней весовой категории буду проведены в первую очередь.
– Мы с Кимом попросили главного судью, чтобы ты, сынок, успел и на татами выступить, – объяснил Горбун объявление информатора.
– Хорошо, дядя Хасан, я готов первым выступить на ринге.
– Настройся, сынок, на победу. И помни, в финал выходят сильнейшие из сильнейших.
– Я помню, дядя Хасан, «в финале слабых противников не бывает», – улыбнулся Рыжий, повторяя слова своего тренера, дяди Хасана.
Когда проверили и привели в порядок ринг, и судьи сели за стол, а информатор объявил:
– На ринг вызываются боксеры среднего веса: Рыжий Лечи из «Спортивной школы Горбуна» и выпускник средней школа № 13 города Грозного, Гасан Гусаев! 
 Не дождавшись оконча¬тельной информации, на ринг вышел Рыжик, за ним и Гасан Гусаев.
Как и в первый день соревнований, информатор объявил:
– В красном углу ринга представитель спортивной школы Горбуна, Лечи Рыжий!
Зал взорвался громом аплодисментов. За предыдущие три дня соревнований Лечи завоевал симпатию многих  зрителей: высокорослый, ры¬жеволосый, боксёр с красивым лицом покорил всех со своими ураганными ударами.
 Когда образовалось затишье в зале, информатор про¬до¬л¬жил:
– В синем углу ринга выпускник тринадцатой школы, Гасан
Гусаев!
Прогремел гром аплодисментов в зале.
Судья на ринге проверил перчатки спортсменов и разрешил бой.
Рыжий изучающе посмотрел на противника: «Он выше меня по росту, плотен, широкоплеч. Посмотрим, как он поведет себя в бою…»
Бой начался. Рыжий позволил противнику начать атаку, отбивал удары противника только перчатками: «Ни один удар противника ещё не достиг цели», – думал Лечи.
А в зале раз¬давались радостные возгласы:
– Гасан! Бей этого рыжеволосого южанина! Бей! – кричали  болельщики из тринадцатой школы.
Рыжий улыбнулся противнику. Воодушевленный призывами болельщиков, противник Рыжего пошел в новую атаку. Он не успел вытянуть левую руку для удара, как нарвался на сильный короткий удар правой руки Рыжиего и тут грохнулся на ринг.
Судья, который не заметил молниеносный удар Рыжего, удивленно посмотрел на упавшего. Он подумал, что тот поскользнулся и быстро встанет. Но противник Рыжего не двигался. Судья посмотрел на Рыжего. Рыжий стоял в боевой стойке.  В конце концов, судья понял, в чем дело, и пошел вести счет до десяти:
– Раз, два, три, четыре, пять, шесть! – судья стал считать медленнее. – Семь! Восемь! Девять! Десять!
Однако, боксёр так и не нашёл в себе силы встать. Прибежали санитары. Только после этого Гасан поднялся на ноги. Покачиваясь, он пошел в синий угол, сел, ожидая вызова на ринг.
– Чистая победа, и её одержал Лечи Рыжий! – объявил комментатор.
Судья на ринге поднял руку победителя. Зал взорвался овациями, скандируя свою радость возгласами:
– Рыжий – чемпион! Рыжий – чемпион! Рыжий – чемпион! 
– Поздравляю, сынок! Эта твоя первая победа в масштабе респуб¬лики. Впереди еще много спортивных встреч и боев, дай Аллах, чтобы и дальше ты прославлял нашу школу и нашу маленькую республику.
– Спасибо, дядя Хасан, моя победа – это ваша победа. Благодаря вам, я стал победителем.
– Пошли, сынок, по дороге отдохнешь. Мне кажется, ты не устал, но всё же! Ты так быстро нокаутировал противника, что судья и не понял, как тот упал, и зрители не поняли, какой мощности оказался твой удар.
– А вы, дядя Хасан, поняли? – спросил, улыбаясь, Рыжий.
– Я-то, сынок, видел твой короткий удар правой рукой в челюсть противника.
Когда зашли в зал, Ким встал, с улыбкой на лице посмотрел на Рыжего, и спросил:
– Конечно, ты выиграл?
– Еще как выиграл, Ким. Нокаутом за считанные секунды. Даже сам судья уди¬вился неожиданности и скорости моего удара, – объяснил радостно Лечи.
– Шеф, не зря я говорил тебе, что Рыжий перерос детские игры. Он - серь¬езный спортсмен. Давайте присядем, скоро нас вызовут, – Ким пригласил Горбуна, Рыжего и других ребят, пришедших болеть за Рыжика, присесть.
Ждать пришлось недолго. Вскоре комментатор объявил:
– На татами вызываются: спортсмен среднего веса из школы Горбуна Лечи Рыжий и  каратист школы №1 города Грозного, Максуд Маго¬ме¬дов!
– Ну, сынок, покажи себя. И на этот раз пусть Аллах поможет тебе! – сопутствовал Горбун.
– Рыжий, помни, противник не твоего ранга, но других каратистов он хорошо тушировал. Подготовлен неплохо, – сказал Ким.
  И на татами ничего неожиданного не произошло. Все специалисты, судьи и зрители знали заранее, за кем будет победа, так как предыдущие семь встреч Рыжий чисто выиграл. И в этом финальном бою за пятьдесят пять секунд Рыжий заставил признаться в своём проигрыше тушированного противника одним болевым приемом.
– Шеф, я же сказал, что Рыжий - уже чемпион спартакиады школьников по каратэ, – широко улыбнулся Ким, довольный успехами своего ученика.
– Как там остальные ребята?
  – Двое заняли третьи места. Они – бронзовые призеры, Шахбан вышел на второе место, завоевал серебро. А золото, как ты видишь, получил наш Рыжий. По-моему, шеф, неплохо выступили наши ребята.
– Они – молодцы! У нас больше нет выступающих на татами?
– Всё, шеф, выступления нашей команды завершились.
Когда подошел Рыжий, Горбун встал, широко расправив руки, обнял его.
– Поздравляю, сынок, здесь тоже ты выступил блестяще.
– Спасибо, дядя Хасан, эта победа принадлежит моему тренеру Киму. Он меня научил побеждать любого  каратиста.
– Шеф, дай и мне поздравить нашего ученика с выдающейся победой, – подошел Ким. Он слегка обнял своего ученика.
 – Не каждый спортсмен может в двух видах сразу выиграть первенство. Столько силы и энергии отнимает у спортсмена бокс. Победив на ринге, в тот же день победить еще на татами, – это было потрясающе. На  такое способен только наш Рыжий, – широко улыбаясь,  радовался Ким.
– Наши неплохо выступили и по вольной борьбе. Двое вышли на вторые места, трое заняли третьи места, - добавил Горбун.
Через два дня после окончания  спартакиады Гор¬бун собрал всех тренеров и спортсменов, поблагодарил всех за достигнутые успехи. Тут же озна¬комил всех собравшихся с предложением главного тренера юношеской сборной Чеченской республики по боксу.
– С первых же минут после окончания спартакиады тренер сборной Чеченской республики ходит по пятам Рыжего и просит войти в сборную команду. Мы, тренеры, и сам Лечи, еще не приняли решения. Спрашивается, почему?  Хотя предложение перспективное для спортсмена. 
Нас, тренеров, удерживает возраст Лечи. Он еще не достиг юношеского возраста.  – Посмотрев на Лечи, Горбун улыбнулся. Он души не чаял в своем воспитаннике. В это время, приоткрылась дверь, кто-то заглянул в зал, где происходила встреча учащихся школы с преподавателями.
– Кстати, и сам тренер сборной команды юношей здесь, – сказал Горбун, увидев в дверях Зелимхана, главного тренера сборной Чечни по боксу.
– Ассалам алейкум, – Зелимхан протянул руку, в первую очередь, Гор¬бу¬ну,  как старшему по возрасту.
– Ваалейкум салам, – Горбун крепко пожал руку Зелимхану, как старому знакомому.
Зелимхан, улыбаясь, поздоровался за руку со всеми пре¬пода¬вате¬ля¬ми и участниками спартакиады и сел на свободное место за столом в президиуме.
– Как раз перед твоим приходом мы говорили о твоём предложении. 
– Если можно, я сам хотел бы объяснить ребятам по сути дела наше предложение.
– Ребята, познакомьтесь, перед вами главный тренер юношеской сборной по боксу Зелимхан Мансуров, – пред¬ста¬вил Горбун присутствующим гостя. Ребята похлопали.
– Друзья, разрешите вас поздравить с отличными успехами на спар¬та¬киаде республики. Эти успехи можно объяснить кропотливой интен¬сивной работой ваших тренеров и вашим серьезным отношением к спорту. Особенно блестяще выступил Лечи Рыжий. С большим ин¬те¬ресом мы следили на ринге за его выступлениями. Спортсмен технически отлично подготовлен, у него великолепная реакция на ринге. Этот талантливый спортсмен, если будет регулярно работать, сможет достичь спортивных вершин. Я очень хотел бы видеть его в составе юношеской сборной республики.
– Нас смущает тот факт, что возраст Лечи еще не юношеский. Все¬рос¬сийские соревнования могут сломать его. Он еще мальчишка, – бес¬покоился Хасан.
Он хорошо знал, с какими нарушениями проводятся эти сорев¬нования. «Под  видом юношей, с поддельными документами на такие сорев¬нования попадают великовозрастные спортсмены, у которых грязные приемы», – думал Хасан.
– Во-первых, рост и вес Лечи, по нашим данным, соответствуют для сборной. Во-вторых, технически никто с ним из юношей-боксеров, которых я знаю, не может сравниться. Правда, ему не хватает опыта большого ринга. Поэтому я хочу, как можно быстрее включить его в тренировочный процесс с опыт¬ными боксерами, выступавшими на всех союзных соревнованиях.
 Зелимхану удалось уговорить Горбуна и включить в сборную республики Лечи Рыжего. Через два дня юношеская сборная выехала в Даг¬е¬стан.  В районе Инчхе, на берегу моря, была расположена база отдыха Чеченской республики «Солнышко».  В базе отдыха были созданы все условия для тренировок.
Прямо на берегу моря, на песке, рас¬по¬ло¬жены были двухэтажные деревянные коттеджи с одно- и двухместными ком¬натами. Большая деревянная сто¬ло¬вая с каменной пристройкой кухни. Зал на сто пятьдесят мест. Между двухэтажными спаль¬ными кор¬пу¬са¬ми - спортивная площадка, типа маленького стадиона, где обозначены были беговые дор¬ож¬ки, мини-футбольное поле, волейбольная и бас¬кет¬больная площадки. Ду¬ше¬вые с горячей и холодной водой. Естест¬вен¬ные кустарники гребенчука, растущие вокруг домо¬строений, а  также кустарники серебристого лоха, распро¬страняющий ароматный запах цветов. Но самое главное, берег с золотыми пес¬ками, море с чистой водой и невысокими волнами – всё это располагало к тренировочным занятиям.
Члены сборной готовились в усиленном режиме. С утра до вечера велись занятия, развивающие общефизическую под¬готовку, они чередовались занятиями, рассчитанными на  техническую подготовку спортсменов.  Чуть ли не каж¬дый день здесь велись контактные бои, перекидки, тренинги.
Лечи попал в свою сти¬хию. Ежедневные пробежки, игры, бои для него про¬ходили, как праздники.
«Если вдруг у него будет срыв, достанется мне от Горбуна», - думал Зелимхан.  Он обратился к тренерам:
– Следите за ним, чтобы тренировки не оказывали на него отрицательное воздействие. Чтобы  техническое превосходство противников не подавляло неокрепшего по физическому сос¬тоянию и по возрасту мальчика.
Тренеры в один голос заявили:
– Технически ни один член сборной не может сравниться с Рыжим. Вы же знаете тяжеловеса Ганиева?
– Что вы! С Ганиевым выпустили? Ганиев же - чемпион республики по тяже¬лому весу? – взволновался Зелимхан.
– Что вы волнуетесь? Ну и что? Да, он – чемпион по тяжелому весу. Но Рыжий его но¬каутировал за одну минуту и пятнадцать секунд.
– Слава Аллаху, – вздохнул свободно Зелимхан. – Я испугался, ду¬мал, мальчика подавили.
– Зелимхан, Рыжий – это талант!  И где вы его нашли? Никакого страха не испытывает он на ринге. И такая быстрая реакция у него! Не успеваешь следить за его ударами. Первый же его удар буквально потряс Ганиева.
Раньше с Ганиевым разговаривать невозможно было. Как вы знаете, он говорил презрительно:
– «Я – чемпион, что вы меня учите? Лучше вас я знаю технику бокса!»  А сей¬час шелковым стал.  Даже побаивается бок¬сировать с этим мальчишкой.
– Я за ним каждый день следил, за его боями на ринге. Там боксировать ему и не давали тренеры каждой школы: оберегали своих, снимали упавших с ринга даже в самом начале боя. И по явному преимуществу присваивали победу Лечи. Всего два раза дали ему вести бой до победного конца. И в этих двух случаях тоже за не¬пол¬ную минуту он нокаутировал противников.
О нем мне  рассказывал и китаец. Пре¬д¬лагал в юношескую сборную. Но я не ожидал такого талантливого спортсмена, боксёра с второ¬сортной спортивной школы Горбуна.  Ведь эта школа создана для криминальных разборок.
– Как же тогда тебе отдал Горбун такого талантливого  спортсмена?
– Ты понимаешь, Наби, Горбун любит Лечи, как родного сына. Мне кажется, Лечи – его родственник. Он хочет, чтобы Лечи был признанным в республике спортсменом. Горбун - бывший боксер, он чувствует заложенный природой спортивный азарт в мальчишке и физические силы. В мальчике угадывается будущее - признание спортивным миром всесоюзного спортсмена.
– Наверное, хочет и по своему пути пустить. Он же – некоронованный король, – улыбнулся  Наби.
– Почему некоронованный, наоборот, он - коронованный вор в законе, –  усмехнулся Зелимхан.
– Мне кажется, он захочет осуществить мечты, которые не сбылись у него самого: сделать хотя бы из своего ученика любимца всей публики, чемпиона мира.
Вообще-то, такие амбиции есть в каждом из нас. То, что нам не удалось сделать, хотим, чтобы на¬ши ученики сделали. Те спортивные высоты, которых мы не достигли, хотим, чтобы могли достичь наши ученики. Те титулы, к которым мы стремились, но не получили, хотим, чтобы получили наши ученики.
 Подобные амбиции и за¬став¬ляют Горбуна двигать вперед своего ученика. В воровском мире Горбун всего достиг. Его короновали. А в спортивном мире ему не удалось дойти дальше звания чемпиона Казахстана. Вот почему мы сейчас получили Лечи Рыжего.
– Вы же хотели взять Гасана из тринадцатой школы.
– Лечи выиграл финальный бой почти за пятьдесят секунд, нокау¬ти¬ро¬вал его таким красивым ударом правой руки, что Гасан так и не встал. После этого нет смысла брать Гасана. Не знаю, как он выступит на всесоюз¬ном ринге, но здесь, в республике, равных ему нет.
– Инша Аллах, и на всесоюзных соревнованиях будет выступать так же успешно, как и здесь. Самое главное, Залимхан, для него нет авторитетов. Он не знает страха. Я это понял ещё тогда, когда он с улыбкой послал в нокаут Ганиева.
– Смотри, Наби, чтобы этот Ганиев не сломался. Тяжеловес ценен для нас, он – чемпион республики. В республике нет ему замены.
– Я тоже знаю, Зелимхан, что он может упасть духом. После того боя я не разрешаю им встречаться на ринге. Да и сам Ганиев не хочет связываться с юнцом, как он сам сказал.
– А Лечи?
– Лечи готов с кем угодно, когда угодно и как угодно выйти на ринг. Короче говоря, боец ринга, готовый на всё. 
Горбун почти неделю не видел своего любимца и решил посетить базу отдыха «Солнышко». 
В воскресный день неожиданно к Рыжему приехали Горбун и Ким. Ле¬чи Рыжий безмерно обрадовался приезду родных для него людей.
 Место располо¬жения спортивной базы Киму и Горбуну очень понравилось. Ким восхищался золотыми песками, чистым берегом.
– Слушай, шеф, это же – райский уголок, приятный песчаный пляж, голу¬бое море,  мелкое дно побережья. И прекрасная погода.  Тренируйся и от¬ды¬хай, – восклицал, улыбаясь, Ким.
Горбуна ни море, ни песок не вол¬новали. Он интересовался спортивными бытовыми условиями. В этом отно¬шении замечания делать места не было. Спортсменам здесь созданы были идеаль¬¬ные условия и для тренировочных занятий, и для отдыха. Больше всего Горбуна обрадовало, что Лечи освоился среди не¬зна¬комого кол¬лек¬тива, и успел завоевать уважение ребят.
 Зелимхан и Наби в честь приезда Горбуна и Кима органи¬зо¬вали на свежем воздухе шашлыки, пиво, минеральную воду, шампанское.
– Очень прошу, Зелимхан,  не дай сорваться Лечи на ринге. Он мне дорог, как родной сын. Знай на этого воспитанника у меня большие ставки.
– Я знаю, дядя Хасан, не волнуйтесь, я почти знаю технику каждого здешнего участ¬ни¬ка. Это же у меня второй чемпионат. 
–  Пойми, сынок, иногда даже один неудачный бой может потушить в спортсмене огонь любви к спорту, и сломать его.
– Я знаю, дядя Хасан, с некоторыми хорошими, даже с великолепными спортсменами такое случается. Особенно в боксе.
– Рыжий – еще мальчишка, Зелимхан. Ему даже не положено еще два-три года вы¬ступать за юношескую команду. Но ваши уговоры с Кимом и мое большое желание видеть Лечи в ранге всесоюзного чемпиона, вынудили меня уступить.
– Не беспокойтесь, дядя Хасан, за ситуацией сам лично буду следить. 
– Я тоже приеду с вами, как болельщик. Я не смогу спокойно здесь остаться, когда Лечи будет выступать на ринге в Москве.
– Это еще лучше, дядя Хасан, Вы сами мне подскажете, что делать в той или иной ситуации. 
  Решение Горбуна ехать в Москву, обрадовало Зелимхана. На ринге, тем более, на всесоюзном может быть много  разногласий и между спортсменами и судейством в составе. 
Зелимхан хорошо знал, живя в Грозном, какое влияние оказывает Горбун на чеченский криминал в Москве.
Вечером Горбуна и Кима проводили домой.
– Вот видишь, Наби, как Хасан беспокоится о Лечи. Рыжий для Горбуна – больше, чем сын. По всей вероятности, он хочет подготовить его в криминальном мире на свое место или ещё выше, прошептал Зелимхан.
– Тебе же хорошо, если он поедет. Он сам будет рядом с Рыжим. 
– Я тоже так же думаю. Пока мы поедем туда, он поднимет на ноги всю чеченскую мафию в Москве.
– Зачем она нужна во время спортивных соревнований?
– Именно во время спортивных соревнований нам нужны столичные земляки и болель¬щики. Даже судьи во время спорных решений смотрят в зал, чтобы понять, за какую команду больше болеют зрители.
– Ты думаешь, он приведет болельщиков, и окажет на судей влияние?
–  Даже из Чечни  возьмет он много болельщиков.
–  Их трудно же будет определить в гостиницы.
– Не беспокойся, он, наверняка, уже звонит в Москву, чтобы заблокировали номера в гостиницах.
– Тогда… тем более, пусть едет. Нам с тобой он не помешает. Может быть, своим и  нашим ребятам поможет, – Наби  стал всматриваться в вечерние сумерки,  в ровную гладь голубой воды.
В темных сумерках видны были, как возникали и исчезали белые барашки  в тихом волнении моря. Свежий воздух с аро¬матом йода, брома, калия и влага от соленой воды успокаивающе действовал на обоих тренеров. 
Вокруг спортивной площадки и между деревянными двухэтажными коттеджами зажгли уличные фонари.  Видно было, как одни спортсмены гуляли по песчаному берегу, и как другие прогуливались в сквериках между домами. 
Горбун и Ким, не спеша, ехали обратно домой. Встречные машины часто ослепляли их  своими мощными фарами. 
– Не люблю в вечернее время выезжать на трассу.  В ночное время на трассе больше бывает лихачей, которые не задумываются о том, что создают на дорогах аварийные ситуации, – сказал Горбун, переключая свет.
– Некоторые наглецы даже фары не переключают, ослепляя встречные машины, – поддержал Ким.
Горбуну пришлось пристроиться, и спокойно ехать за КАМАЗом, чтобы не оказаться под колёсами машин, едущих на обгон.
Только поздней ночью Горбун с Кимом добрались до Грозного. Горбун первым делом отвез домой Кима. Попрощались на улице, у ворот. Ким настойчиво приглашал Горбуна в гости, но он не согласился, ссылаясь на усталость, и поспешил домой.
– Хасан, приходил директор базара (рынка) и жаловался на работников милиции. Какие-то новые ребята требовали у него денег, –  Халима поспешила с новостями.
Сообщение Халимы Хасан пропустил мимо ушей, поспешил со¬вер¬шить ночной намаз.
 Аккуратно, не спеша, совершил омовение, так же не спеша, расстелив молитвенный коврик, приступил к ночному намазу. После окончания намаза Горбун  не встал с места, как обычно делают мусульмане, а сел удобнее и стал тихо читать молитвы, повторяя их  по 3 раза:
«Астаг;фиру–ллах!»   «Аллахумма антассаляму ва минка-ссаламу табаракта я заль-Джалали валь икрам!».
Долго сидел Горбун, читая  молитвы и пытаясь вникнуть в собственный перевод арабских слов: « Прости меня, Аллах! О Аллах! Ты есть Мир и от Тебя исходит мир. Умножилась твоя благодать, и обладатель этого Величия и почета – это ты».
– Думаю, мудрый смысл вложен в слова молитвы, - прошептал он про себя. Потом он спокойно встал, подошел к Халиме.
– Теперь расскажи, Халима, о твоих проблемах.
– Приходил директор рынка. Жаловался на новых ребят, милици¬о¬не¬р¬ов. Они требовали какие-то деньги.
– И все, Халима?
– Нет, брат, не всё. Пока садись кушать.  Наверное, по дороге проголодался.
Горбун послушно сел за стол.
– Как там наш Лечи?
– Место очень хорошее. На берегу моря созданы неплохие условия, в красивых двухэтажных коттеджах живут наши ребята. Каждому спортсмену выделили от¬дельную комнату, холодильник, телевизор, кондиционер. Так что, сестра, Лечи привык к ребятам, чувствовал себя нормально.
– Хасан, брат мой, тебе надо жениться. Иметь своих детей. Я же вижу,  как ты любишь Лечи. И вообще, ты же детей любишь. Почему бы не иметь своих детей? – опять начала донимать Халима Горбуна. Одним этим вопросом она была озабочена  в последние пятнадцать лет.
– Сестра, я – уже старик. Мы же договорились, не заводить на эту тему разговор.
– Хорошо, хорошо, брат, больше не буду об этом говорить, – сказала Халима и поспешила накрыть стол.
Хасан спокойно поужинал, но это спокойствие Горбуна было показное.
Давно хотел он бросить все, что у него есть: власть, богатство, авторитет. В молодости со всеми этими атрибутами расстаться ему страшно было. Он думал, что без семьи тоже можно жить. А теперь, к старости лет, не было смысла добровольно расставаться с роскошью и пытаться создавать семью. Всю нерастраченную отцовскую любовь он отдавал Лечи. Любил его по-настоящему, как родного сына.  Ему казалось, что и Лечи любит его, как родного отца.
Горбун привык прокладывать себе дорогу кулаками. Он в юношеском возрасте мечтал в совершенстве овладеть кулачным мастерством, быть непревзойденным мастером спорта. 
Все свои мечты в зеркальном отражении Горбун видел в Лечи.  Поэтому он и привязался к нему, как к сыну. Ему чудилось, что все то, о чем он мечтал в молодости, сможет осуществить через Лечи. А бросить воровской мир и то, что он достиг в этом мире, он не мог, потому что ничего  другого делать он не умел. Созданная им самим власть научила его отнимать у тех, у кого было больше состояния, и делить приобретённое с братвой, ничего не имеющей.
«Те законы воровского мира, соблюдаемые нами тайно и осуществляемые нелегально, сегодня уже легализовались и введены в ранг государственных законов.  Странно, но наступило время, о чем мы, нелегалы, мечтали. Долго ли это продержится, я не знаю. Менять что-то в жизни я уже не смогу», - думал Горбун, задетый за живое словами Халимы. С  тяжёлыми мыслями Горбун пошел спать.
Утром, после утреннего намаза, Горбун решил вернуться к мирским проб¬лемам. «Удивительно, когда я стою на намазе перед Аллахом, я бы¬ваю отрешенным от мирских проблем, сосредоточенным только на молитвах. Здесь, на этом молитвенном коврике, для меня никто и ничто больше не суще¬ствует. Я очищаюсь от физической и душевной грязи, прося у Всевышнего прощения за содеянные грехи. После того, как покидаю эту маленькую территорию, покрытую молитвенным ковром, передо мной появляются жизненные проблемы, которые я  должен решать, – задумался Горбун, вспомнив слова Халимы. 
– Халима,  зачем приходил директор рынка?
– Он просил, чтобы ты поговорил с начальником милиции насчет его новых работников, которые угрожали превратить его жизнь в ад, если он не принесет по три тысячи долларов каждому из них.
– Сколько их?
– Двое, – он сказал.
Чтобы выяснить, что случилось с директором центрального рын¬ка, Горбун пошел к себе в офис. Собрал ребят-боевиков, охраняющих рынок, и поручил им «проработать» незадачливых молодых работников милиции.
– Будет выполнено, – сказал старший из группы.
Молодые крепкие ребята пошли выполнять указания своего шефа. Они попросили директора  подговорить  нескольких торгующих и быть готовыми к приходу милиционеров.   
– Дама с первого ряда подготовлена. Она торгует в будке № 5, - сообщил директор рынка. – Во втором ряду две старушки, торгующие апельсинами и мандаринами, тоже. Поговорю и с теми пожилыми галантерейщиками, –  директор пальцем показал на тех, с кем он успел поговорить.  Боевики Горбуна  подождали, пока появятся милиционеры.
Перед полуденным намазом на рынке появились два молодых милиционера, и пошли по рядам, проверяя разреше¬ния на торговлю.
Когда милиционеры подошли пятому месту первого ряда, молодая женщина стала кричать:
– Нет у меня денег! Я не обязана вам деньги давать!
– Денег нет. Зато есть хороший товар, – ехидно улыбаясь, милиционеры выбрали пару  дорогих брюк.
– Вы не имеете права! – ещё громче, чем прежде, стала кричать женщина.
– А дурачить покупателей подделками, выдавая их за фирменные вещи, имеешь право? – оскалились милиционеры.
На «шум» подошли двое ребят в черных костюмах и в белых  рубашках. 
– Молодые люди, пройдемте с нами? – тихо, но жестко, скомандовали они.
– Кто вы такие? Почему мы должны с вами пройти?
Один из штатских показал удостоверение майора ФСБ. Милиционеры испугано попятились назад. 
– Мы ничего не сделали. Никакие деньги мы у нее не просили. Она напрасно подняла шум, – начал оправдываться один из молодых работников в милицейской форме.
Люди в штатском посадили их в «Мерседес» черного цвета и увезли  с рынка. За ним поехала еще одна машина, «Мер¬се¬дес» белого цвета. В салоне машины милиционерам завязали глаза и завели их в полу¬под¬вальное помещение пятиэтажного здания. Когда развязали глаза, милиционеры увидели большую комнату. Около окна стоял широкий дубовый стол желтого цвета без скатерти, три стула и два старых кресла. Комната была похожа на какую-то контору.
– Теперь расскажите-ка нам, кто вас послал контролировать рынок? – спросил сурово один из похитителей. Милиционеры поняли, что люди в штатском никакие не работники ФСБ.
– Никто не послал, мы сами пошли, – сказал один из них.
– Не люблю, когда мне врут, – прошипел молодой телохранитель Горбуна и нанес милиционеру сильнейший удар по животу.
У милиционера перехватило дыхание. Открыв рот и горбясь, он еле выстоял, чтобы не упасть. Тот же молодой человек в штатском ударил милиционера кулаком и по спине. Милиционер качнулся вперед и испуганно заморгал глазами. 
– Еще раз спрашиваю: кто вас послал на рынок деньги собирать?!
Милиционер, который получил удар в живот, молчал, чтобы говорил второй. Второй тоже не мог говорить, будто потерял дар речи. Второй в штатском нанёс и ему удар.
 – Негодяй! Сволочь! Что ты бьешь,  как молотком?
Люди в штатском засмеялись.
– Честное слово, никто не посылал, мы сами пошли, – заговорил первый милиционер.
– Вам можно, нам нельзя, что ли, деньги получать, – вмешался в разговор и второй милиционер, недавно получивший удар в живот.
 Бригада Горбуна поняла, что милиционеры действовали по своей инициативе.
– Они в вашем распоряжении, – сказали люди в штатском, бритоголовым бугаям, вошедшим неожиданно в комнату. 
Бугаи избили обоих милиционеров до потери пульса и предупредили, что если еще раз появятся на рынке, уйдут оттуда без черепов. А потом с завязанными глазами посадили их в машину, отвезли в неизвестном милиционерам направлении и выбросили их недалеко от городской свалки.
Когда милиционеры пришли в себя, оба вернулись на свои участки и решили больше не связываться с центральным рынком.
Горбун ждал результатов рейда «Службы безопасности».
После обеда к Горбуну за¬шел начальник «Службы безопасности», Салманов, бывший чемпион Чеченской республики по вольной борьбе в тяжелом весе и доложил: 
– Вопрос выяснен. Милиционеры по своей инициативе шанта¬жиро¬ва¬ли директора.
– Сколько их?
– Двое рядовых, новобранцы. Мы их, соответственно, обработали, боль¬ше на рынок они не сунутся.
– Спасибо. Вы свободны, – сказал Горбун.
Всё обо¬ш¬лось без телефонного звонка к начальнику горотдела милиции, – подумал он, радуясь результатам рейда.
Горбун собрался  идти в спортивную школу. Хотел присутствовать на занятиях некоторых тренеров и, как обычно, самому провести занятия в первой дневной смене.  Тут к нему зашел директор ресторана «Кунак».
– Ассалам алейкум, дядя Хасан.
– Ваалейкум салам, Вахид, с каким вопросом ты пришел ко мне?
– Дядя Хасан, лидеры болельщиков команды «Терек» несколько раз уклонились от уплаты нашему ресторану, пугая работников ресторана пог¬ро¬мами. Но мои телохранители  за¬ста¬вили их, как миленьких, за¬платить положенное и выбросили их на улицу.
А через несколько дней состоится вст¬ре¬ча на центральном стадионе Грозного с Московской командой «Динамо». Если команда «Терек» выиграет, подогретые алкоголем болельщики будут бу¬шевать целую ночь. Лидеры болель¬щиков могут подогреть па¬ц¬а¬нов и подговорить их на погром ресторана.
А если, не дай Аллах, «Терек» приграет, болельщики на своем пути будут крушить все: магазины, рес¬то¬раны, буфеты. С ними никакая милиция не справится.
– Короче, что предлагаешь?
– Вот что я могу предложить, дядя Хасан, поговорить с лидерами  болельщиков команды «Терек». 
– Хорошо, Вахид, не волнуйся. Мне кажется, мы вполне справимся с эт¬ой ситуацией. Иди, работай.
– Спасибо, дядя Хасан, я пошел.
– Иди, сынок, иди.
«Каждый хочет бесплатно есть, бесплатно пить. Молодые бездельники хорошо освоили из всех коммунистических лозунгов одну лишь фразу: «От каждого по способности, каждому по потребности», только в обратном смысле», – думал Горбун. Он позвонил  Салманову.
– Шеф,  в чём проблема? – спросил Салманов, явившись тут же к Горбуну.
– Вахид беспокоится, что после футбола нагрянут к нему фанаты «Те¬река». Какие-то лидеры этих фанатов уже угрожали ему разгромом ресторана. Вахид просит «переговорить» с лидерами.
– Все будут довольны, шеф. Могу идти?
– Иди, сынок. Помни, футбол – спорт массовый.
– Массе нужен лидер. А лидер должен быть один.
Горбун нечасто беспокоил Салманова. Начальник «Службы безопасности» поручения  Горбуна выполнял быс¬тро и точно. Проблемы решал чисто, без хвоста. Поэтому Горбун относился к службе Салманова с уважением и хорошо оплачивал.
На этот раз тоже Салманов, как только ушел от шефа, начал сразу собирать информацию о лидерах фанатов команды «Терек».
Салманов, выйдя погулять по городу, обратил внимание на висящие чуть ли не на каждой улице  афиши: «Терек – вперед!», «Терек – классная команда!», «Терек, мы с тобой!».
«Аллах акбар», - изумился начальник «Службы безопасности»  и вспомнил слова шефа:  «Футбол – массовый спорт».  «Что этим хотел сказать Горбун? Он  имел в виду эти лозунги? Или он это сказал это в другом смысле?
Болельщиков много, остановить толпу будет труд¬но. Значит, я правильно ответил, что у толпы  должен быть лидер.   
Чем воевать с толпой, организованной кем-то, лучше убрать этого лидера и обезглавить толпу. До начала матча остается три дня. Значит, если выступить организованно, можно успеть предпринять меры», – подумал про себя Салманов.
К вечеру от своих информаторов он получил сведения о лидерах спор¬тив¬ного клуба «Терек» и об их лидере «Бе¬шен¬ом».
«И в прошлый раз, когда закончился футбол, пьяная толпа молодых болельщиков устроила пог¬ромы в тех магазинах, буфетах и ресторанах, куда направлял их «Бешеный».
Салманов собрал свою бригаду и рассказал о беспокойствах ше¬фа насчет ресторана «Кунак».
Бешеный – бывший официант ресторана «Грозный», жестокий, честолюбивый мужик, он много занимался боксом. Боль¬ших успехов не имел, но работал информатором в  КГБ.
– Не позднее завтрашнего дня его надо взять и привести в наш «подвал», –  дал указания Салманов. Для исполнения этого указания он выделил пять человек.
– С сегодняшнего дня установите наблюдения за каждым шагом Бе¬ше¬ного и его семьи. Кстати, у него один взрослый сын, дочка и жена. Он очень любит свою жену.  Семейка живёт в самом центре Грозного, точнее, на улице Советская, в квартире 56, –  сказал Салманов.
 «Бойцы быстрого реагирования», как говорил Салманов, с обеда стали следить за «Бешеным» и его семьей. Даже на вечерний намаз  бойцы пошли  по очереди, чтобы не упустить «объект» из поля зрения.
Группа разбилась на две подгруппы. Трое сопровождали Бешеного везде, даже в туалет буфета. Двое оставались наблюдать за домочадцами Бешеного.
По разговорам Бешеного со своими подчиненными,  «Бойцы быстрого реагирования» поняли, что он назначил ужин в буфете «Салам» с двумя молодыми, незнакомыми группе наблюдения, людьми. В буфете группа наблюдения подошла к официантке и  задала вопрос:
– Красивая фея, скажи, пожалуйста, кто ужинает сегодня с Бешеным, не директор ли ресторана «Кунак»? 
– Да нет. Тот, кто в черном костюме с галстуком, - это директор ресторана «Южный», а другой, слева от Бешеного, - хозяин магазина «На¬питки».
Ужин и беседа Бешеного с двумя уважаемыми горожанами, пред¬ставителями зарождающегося капитализма в Чечне, продолжалась допоздна. Выпили они изрядно, поэтому поочередно ходили в туалет.
Когда Бешеный направился в уборную, группа наблюдения незаметно встала и пошла за ним  вслед.
Один из наблюдателей подошел к Бешеному, вытирающему руки салфеткой.
– Ассалам алейкум, уважаемый Бисултан!
– Ваалейкум салам! Да, я «уважаемый» до понедельника. Ха-ха-ха! – засмеялся Бешеный. – Ты тоже хочешь, чтобы твой магазин не трогали? Страховку надо платить. Ха-ха-ха, – опять залился он пьяным смехом. В это время Бешеный получил сильнейший удар по шее. Он тут же отключился.
–  Берем его, и уходим быстрей! – приказал старший из наблюдателей. Двое из них  взяли под руки Бешеного и потащили его на виду у всех к выходу.
– Давай, пошли домой! Напился, чёрт! – ругали его те, которые тащили его под руку.
– Домой отвезите и сдайте жене, – сказал идущий следом за ними «друг».
– Сегодня у Бешеного много друзей, а завтра и послезавтра их будет больше, – проговорил один из тех, кто ужинал с Бешеным.
– Да, во время футбольных матчей Бешеный становится весьма популярным человеком среди бизнесменов города. Все хотят спасти свои магазины и рестораны.
– Ты заплатил ему страховку? – спросил директор ресторана «Южный».
– Ну, конечно, не заплатишь страховку до игры, после игры его налётчики разграбят магазин. 
– Ты знаешь, как только приближается лето, я молюсь Аллаху, чтобы не сос¬то¬я¬лись футбольные соревнования в нашем городе. Надоело этому бездарному официанту платить свои кровные деньги. 
– Не заплатишь, будешь иметь дело с пьяными фанатами, от которых ни защиты, ни спасения нет, как от внезапного урагана. Поэтому и мы с тобой, и другие деловые люди вынуждены платить «страховку», как ты говоришь, этому бездарному официанту.
– Понимаешь, вначале я не хотел платить. Пошел искать защиту. Ты не по¬ве¬ри¬шь, даже деньги предложил тем, кто будет защищать ресторан от пьяных хулиганов. Никто не согласился. Больше того, предложили искать другие каналы, точнее говоря, криминальные каналы, вроде канала Бешеного. И вот уже третий год перед каждым домашним матчем «Терека» я плачу Бешеному. Больше выхода нет.
– Хватит, наверное, говорить о грустном, выпьем по сто грамм коньяка, и мы тоже пойдем, Али, по домам, – сказал, наливая коньяк, хозяин магазина «Напитки».

***
Салманов собирался спать, когда ему  позвонили: 
– Из буфета водку взяли. Ящик везем на машине. Не спеши спать, торжество продолжается.
Салманов быстро оделся и вышел, сказав жене, что нужно на работу. Сел в машину и поехал «в контору», что находилось в полуподвальном помещении пятиэтажного дома.
Вскоре Бешеного привели в чувство и посадили  напротив Салманова.
– Что-то, Бешеный, ты раньше времени начал организовывать торжест¬вен¬ные встречи.
– Наоборот, вы, господа, даже опоздали пригласить меня на торжественную вст¬ре¬чу, и оплатить страховые взносы. Я вас слушаю, господа, но сна¬ча¬ла заплатите страховые, а потом договоримся, какие ваши объекты стра¬хо¬в¬ать.
 – Каковы страховые взносы? От чего ты нас страховать собираешься? – тихо и вежливо спросил Салманов.
– От урагана, господа, Вы видели ураган? Знаете, что это такое?
– И ураган видели, видели и тайфун, господин Бешеный.
– Если ураган видели, значит, знаете, с какой силой он бушует и сносит все, что встречается на его пути. Вот я являюсь, господа, тем волшебником, который одним указанием пальца способен изменить направление урагана. По¬это¬му деловые люди спешат ко мне заключить договор и, зара¬нее заплатив страховые взносы, защищают свои дорогие объекты. Поспешите и вы. 
– Слушай, господин Бешеный, точнее, бывший официант…
– Этого не надо. Я не люблю, когда меня называют офици¬ан¬том. Разговор окончен, я ухожу, – не дав договорить Салманову, Бешеный встал с места.
– Булыжник, этот официант не понимает нас. Поговори с ним, может, он тебя поймет.
К Бешеному подошел молодой человек огромного роста, с широкими плечами с черными усами, узкими глазами. Он взял Бешеного одной ру¬кой, как кошку, легко приподнял и бросил его на пол. Бешеный   шлепнулся на пол. От удара у бешеного хрустнули позвонки. От страшной боли в его глазах замелькали искры.
Придя в себя, Бешеный понял, куда он попал, и испугался. Он привык избивать свои жертвы бутсами.
Булы¬ж¬ник вторично поднял его и опять посадил на копчик, бросив на пол.
Бешеный от боли потерял сознание. Его вновь привели в чувство, на этот раз облив холодной водой.
Булыжник еще раз подошел к Бешеному, засучивая рукава.
– Не надо больше меня бросать. Что вы от меня хотите? Если нужны деньги, говорите, сколько у меня есть, столько и отдам.
Бешеный вытащил деньги,  которые ему дали в буфете, и выложил их на стол.
– Я умоляю вас, не надо бросать меня, как кошку, – со слезами на глазах посмотрел он на Салманова.
Салманов, как хороший психолог, определил слабые стороны Бешеного, и  понял, что тот готов «вести» переговоры.
– Вот что, бывший официант, мы знаем, где ты живешь, знаем, что у тебя есть сын, дочь. Хорошо знаем, как ты любишь свою жену. Я думаю, ты не захочешь, чтобы твою любимую жену перед тобой сажали на копчик.
– Но я же сказал, сколько есть у меня, все деньги отдам, еще принесу, только не трогайте мою жену и моих детей.
– Во-первых, деньги твои нам не нужны. Во-вторых, если хотя бы один из твоих фанатов приблизится к ресторану «Кунак», будешь иметь дело с нами.
– Никому не разрешу, я сам буду стоять на их пути.
– Подожди, мы еще не закончили.  В-третьих, забери свои деньги, пусть они будут твоим взносом клубным боссам, чтобы провести членом в клубный совет одного нашего товарища.
– Я согласен. То, что вы скажете, сделаю, – обрадовался Бешеный оттого, что эти незнакомые господа не отобрали у него деньги. Он быстро засунул их в свои карманы.
– Насчет нашей кандидатуры в совет директоров спортивного клуба «Терек», мы поговорим завтра. Здесь же в девятнадцать часов. Понял?
– Понял, в девятнадцать часов я буду здесь.
– Теперь отвезите Бешеного домой, – сказал Салманов своим «работникам».
– Домой не надо. Я сам пойду.
– Не бойся. Пока ты с нами, твою семью трогать никто не будет.
– Хорошо, я буду с вами.
Бешеного посадили на Мерседес и отвезли домой. 
– Слушай, Салманов, ты что-то быстро отпустил этого бывшего официанта. Он может не выполнить наши условия… – Булыжник был недоволен тем, что Салманов не дал ему хорошенько помять бока  горе-официанту. Булыжника раздражало и то, что обыкновенный официант мог стать лидером футбольных фанатов.
– Почему ты думаешь, что я быстро отпустил его? Он же почти готов был плакать и ползти.
– Почти, а не полностью. Ты же сам говорил, страх заставляет ч¬ело¬века делать решительные шаги. Мне кажется, он не испытал страха. Даже деньги получил свои обратно и ушел.
– Деньги мы оставили ему, как взнос от нашей кандидатуры в совет директоров спортклуба «Терек».
– Если он поймет это…
– Он понял или нет, завтра будет известно, когда он придет на встречу с нами.
– Если не придет? Мне кажется, что он на дно ляжет и откажется от встречи...
– Если откажется, отыщем и вытащим его из дна. А пока, Булыжник, подождем до условленного времени, – Салманов дал понять, что все могут расходиться по домам. 
На следующий день утром Салманов пошел к Горбуну в офис.
– Дядя Хасан, есть идея, если Вы одобрите, – Салманов посмотрел на Горбуна,  желая наперед угадать, согласится с ним он или нет.
– Говори, сынок, если хорошая идея, почему бы не согласиться, – при¬готовился Горбун выслушать Салманова.
– Идея такого характера, дядя Хасан. Вчера мы взяли с поличным Бешеного.
– Кто это Бешеный?
– Бывший официант, в данное время лидер фанатов футбола.
– Значит, вы его взяли? Что-то слишком быстро!
– Времени мало остается до начала матча между «Тереком» и «Динамо», ну мы и поспешили.
– Ну и что же получилось у вас с этим, как ты говоришь, бывшим официантом?
– Мы договорились, во-первых, чтобы ураган прошел мимо «Кунака». Во-вторых, мы хотим внедрить в совет директоров спортивного клуба «Терек» нашего человека.
– Идея, сынок, хорошая, но трудно выполнимая.
– Понимаю, нелегко будет попасть в совет директоров спортив¬н¬ого клуба, но попытаться стоит.
– Что же она нам даст, сынок, эта идея, если она осуществится?
– Она даст возможность быть в курсе дел, происходящих в спортивном клубе. Кроме этого, мы будем застрахованы от разрушительных действий фанатов.
– Убедил, сынок, решение принимаю, – согласился Горбун с пред¬ло¬же¬ни¬ем Салманова.
– Нам нужна, дядя Хасан, кандидатура в совет директоров.
– Пожалуйста, есть и кандидатура: Вахид, директор ресторана «Кунак», бывший чемпион Чеченской республики по вольной борьбе, мастер спорта.
– Значит, дядя Хасан, наши мнения совпали, я тоже хотел его пред¬ложить, – улыбнулся Салманов. –  В таком случае, я могу предложить его кан¬ди¬датуру на встрече с Бешеным?
– Можешь, сынок. Более того, если возникнуть осложнения на совете, предупреди меня. Я повлияю на некоторых членов совета.
– Хорошо, дядя Хасан, я пошел. Вечером намечается встреча с Бешеным.
– Удачи, сынок, тебе! –  Горбун проводил Салманова до дверей.
Тем временем Горбун позвонил Вахиду.
– Насчет налета футбольных фанатов, Вахид, не беспокойся. И еще наши ребята делают попытки провести нашего человека в члены совета директоров спортклуба «Терек». Я предложил, Вахид, твою кандидатуру, как бы там ни было, ты – бывший чемпион Чечни и мастер спорта.
– Спасибо, дядя Хасан, но я же мастер спорта по вольной борьбе, а не по футболу. Они могут возразить.
– Кто они?
– Члены совета, имеющие права голоса.
– Ты не беспокойся, мы найдем рычаги воздействия на тех, кто будет возражать, чтобы ввести тебя членом совета.

***
Вечером в девятнадцать часов в своей конторе Салманов с «работниками отдела безопасности» ждали Бешеного.
– Салманов, ты думаешь, Бешеный придет? - засомневался Булыжник.
– Думаю, придет. У Бешеного других вариантов нет. Если не хочет причинить вреда своей семье, особенно любимой жене, он придет.
– Семью, наверно, он увел в надежное место, спрятал. Разве по городу мало фанатов, которые готовы предоставить услуги своему лидеру.
– Не думаю. От Бешеного ничего невозможного мы не требовали. Наши условия не повредят его авторитету, – Салманову хотелось успокоить себя и других.
С опозданием на десять минут Бешеный пришёл на встречу.
– Извините, если вчера лишнего наговорил. Был слишком пьян, плохо соображал. Если можно, повторите ваши предложения.
– Во-первых, мы предупредили тебя, чтобы ни один фанат не появился около ресторана «Кунак» после футбольного матча.
– Это я помню, и даю слово, что никого не будет около «Кунака».
– Во-вторых, ты должен способствовать, чтобы один из наших людей стал членом совета директоров спортивного клуба «Терек».
– По поводу этого вопроса я обещать не могу, но предложить его и поддержать могу. Там есть очень боевые, вашего типа, члены совета и гендиректор. Они тоже не брезгуют методом силового решения вопроса.
– Эту проблему мы решим. Твое дело – предложить с хорошими взносами нашу кандидатуру.
– Кого же я должен предложить?
– Вахида, директора ресторана «Кунак», мастера спорта.
– Но он – мастер спорта, насколько я знаю, по вольной борьбе, и притом бывший чемпион. К футболу он никакого отношения не имеет?
– Ваш гендиректор – бывший «бегун». Бегун по всему бывшему Союзу братских республик. А разве он имеет отношение к футболу? А ты сам разве футболист?
– Я только повторил вопрос генерального директора, который он может задать нам.
– Об этом, Бешеный, ты не беспокойся. У нас есть короткий путь к тво¬ему генеральному директору, – улыбнулся Салманов, посмотрев на Булы¬жника.
– У меня есть вопрос, если можно? – с мольбой посмотрел Бешеный на Салманова.
– Пожалуйста, я – весь внимание.
– Вы разрешаете мне свободно заниматься своим делом?
– Не только оставляем, даже будем покровительствовать. Ты даже нам скажешь, кто тебе будет мешать. При условии, что ты регулярно будешь информировать нас, что будет происходить в спортивном клубе «Терек».
– Если об этом узнает Кеша, он меня закатает под асфальт.
– А мы для чего? Этого твоего Керимхана тоже посадим на копчик. Ты понял, Бешеный?
– Понял. Можно идти?
– Результатов ждем после матча, на третий день будь здесь, – сказал строго Салманов, провожая до дверей Бешеного.
Заседание совета директоров спортивного общества «Терек» состоялось на два дня раньше до начала футбольного матча. На совете Бешеный предложил ввести членом совета нового человека, «бизнесмена с большим размахом», как выразился Бешеный, директора ресторана «Кунак».
– О чем ты говоришь, Бешеный?! – с мест соскочили все.
– Он больше всех заплатил страховые взносы. Он - мастер спорта, бывший чемпион Чечни. Все-таки спортивный авторитет.
– Ты знаешь, чей он человек? Если он войдет в совет, тогда свободному спортивному обществу – конец.
– По-моему, Кеша, он ни с кем не связан. Вполне самостоя¬тельный мужик.
– Что ты говоришь, Бешеный? Ресторан «Кунак» принадлежит одному очень «уважаемому» человеку, – тихо проговорил Керимхан. 
«Вот боишься произнести имя этого «уважаемого» человека, значит, скоро ты дашь задний ход», – подумал про себя Бешеный.
– Мне кажется, ресторан принадлежит ему самому. Все денежные вопросы он решает самостоятельно, я имею в виду, страховые взносы. Нам нечего его бояться.
– Что-то Бешеный подозрительно защищает его. Может, он подогрел тебя?
– Я не отрицаю, мою долю он мне дал. Не имея пользы, кто будет защищать его сегодня, пусть это будет даже родной брат.
– Он сам попросил тебя?
– Лично он сам предложил свои услуги в нашем спортивном обществе.
«Значит, Горбун решил прибрать в свои руки и наше общество, – догадался Керимхан. – А может, и нет? – сомнения убавили в нем категоричность, – Надо поиграть, чтобы уточнить». А вслух произнёс:
 – Передай твоему подопечному, чтобы подождал до следующих выборов.
– По-моему, Кеша, мы неправильно поступаем, отказываясь от услуг очень полезного нам человека. 
– Через два года выборы, и тогда этого твоего полезного человека и примем в члены совета директоров, сделаем ресторан «Кунак» опорным пунктом для футболистов команды «Терек», – улыбнулся Кеша.
– Хорошо, Кеша, я сегодня же сообщу о твоем обещании принять его через два года, –  Бешеный солидно посмотрел на Керимхана: «Кеша, Кеша, молод ты и глуп. Ты даже боишься произнести имя того, кто стоит за директором ресторана. Тем не менее, отказал ему от приема. Будешь сидеть на копчике», – подумал Бешеный и улыбнулся.
– Почему ты улыбаешься, Бешеный? Здесь ничего смешного я не вижу. Вообще, ты сегодня странно ведешь себя.
– Я вспомнил слова мудреца: «Глаза видят все, что  творится кругом, и не видят то, что летит прямо на них».
– Это ты о чем?
– Просто так. Мысли вслух.
После заседания футбольного общества, Бешеный поехал докладывать  своим новым «друзьям» о несогласии генерального директора,  принять Вахида в совет. Бешеный вечером зашел в ресторан «Кунак» и попросил у Вахида встречу с Салмановым. Вахид по телефону сообщил:
– Наш экспедитор товар не привез. На базе не согласились. Просит с Вами встречи.
– Жду его в двадцать часов.
Двух своих ребят Салманов послал в ресторан, чтобы  «без хвоста»  сопроводили Бешеного до конторы.
– Ну, Бешеный, какие у тебя новости?
– Генеральный директор спортивного общества «Терек» отло¬жил прием Вахида на два года. 
– Кто же он, генеральный директор?
– Керимхан, по кличке Кеша, бывший массажист футбольной команды «Терек».
– Как прошло заседание? 
– Я предложил кандидатуру директора ресторана «Кунак», котор¬ый заплатил самый большой страховой взнос.
Кеша соскочил с места: «Ты зна¬е¬шь, кто такой директор ресторана?!» – почти крикнул он.
Я сказал, что он – мастер спор¬та, бывший чемпион Чечни, хороший бизнесмен.
Кеша спросил: «Ты зна¬е¬шь, кто за ним стоит? Кто попросил его в совет?»
Я сказал, что он сам попросил меня в¬ве¬с¬ти его в совет директоров, что за ним никто не стоит, что он – самостоятельный биз¬несмен.
Мне кажется, он не поверил. Он очень боится, что за этим делом стоит Горбун.
– Он сам сказал тебе или ты догадался?
– Он не говорил, но я чувствую, что он догадывается, и поэтому так мягко, дипломатично отказал, предложив подождать до следующих выборов: «Выборы   через два года. На тех выборах и примем Вахида». 
– Все ясно, Бешеный, и на том спасибо. Ты свободен.
После ухода Бешеного Салманов стал анализировать ситуацию: «Раз  Кеша предлагает подождать до следующих выборов, значит, не отказал. Керимхан хочет проверить, кто стоит за Вахидом. И с какой целью он хочет войти в совет директоров.
Ну что же, Кеша, подозрения твои имеют под собой почву. Скоро ты узнаешь, кто стоит за Вахидом».
Салманов, бывший оперативный работник КГБ, уволенный с работы за взяточничество, не любил незавер¬шен¬ных операций. На этот раз тоже, как только уш¬ел Бешеный, Салманов собрал оперативную груп¬пу, объяснил своим бойцам цель работы: 
– Группа из пяти человек будет про¬во¬дить новую операцию. Двое будут вести постоянное наблюдение за перед¬вижением Кеши. Двое будут следяить за его домом. Руководитель изучит тайные и легаль¬н¬ые встречи Кеши.
 Предупреждаю: особняк Кеши находится в новом микрорайоне, охраняют его три чело¬века и две кавказские овчарки очень крупного размера. 
Жена Кеши на базар или в магазин ездит на «Мерседесе» вишневого цвета в сопровождении одного ох¬ран¬ника. Сын учится в школе № 3.  Сегодня он не воспользовался  ни охраной, ни машиной отца. Парнишка - с характером. Не ладит с отцом. Всегда про¬па¬дает с уличными пацанами. Учится он в девятом классе. С учебой справляется, но поведением «отличается» не в лучшую сторону.
Передав работникам почти всю информацию о будущей жертве, Салманов  решил определить характер и вид воздействия: моральный или физический. Он, обычно, первым делом в ход пускал методы морального воздействия.  Убедившись, что моральными методами трудно сломать противника,  переходил на методы физического воздействия.
Заранее зная все о противнике, Салманов предложил  боевикам для начала взять Кешу после окончания матча, когда все будут праздновать победу или отмечать поражение:
– Кеша, наверняка, к этому времени забудет о  просьбе Бешеного включить в членство совета директоров Ва¬хида, директора ресторана «Кунак». Возможно, он думает, что своим мудрым решением отсрочив приём еще на два года, удовлет¬ворил желание претендента на членство. Поэтому не примет чрезвычайных мер по охране собственной персоны и своей семьи.

***
День был воскресный. С утра тучи закрыли небо, затянув его темно-серой пленкой. Временами, подметая улицы, ветер делал свои пробежки.
Высшие чины футбола – члены совета и лидеры болельщиков футбола собрались в своем офисе.
– Не нравится мне эта погода, дождь может помешать игре, –  нервничал  Кеша.
– Если дождя не будет, ничего страшного. Когда прохладно, ребятам легче будет играть, –  один из тренеров решил успокоить его.   
– Надеюсь, что не будет дождя, – вмешался в разговор и Бешеный.
– Надейся, надейся, надежда - хорошая штука, – улыбнулся Кеша.
– Кеша, как быть с судейским коллективом?
– Судьями и боковыми арбитрами вопрос обговорен. Их доля определена. Аванс они уже получили, – Кеша успокоил тренеров. – Единственное, что меня беспокоит, чтобы болельщики-фанаты на стадионе не бес¬чин¬ст¬вовали. Надоело платить штрафы. Это касается тебя, Бешеный. Пожалуйста, предупреди своих фанатов, чтобы  внутри стадиона во время матча вели себя немного аккуратнее. После матча, вне стадиона, делайте, что хотите.
– Не беспокойся, Кеша, этот вопрос уже обговорен. Опре¬де¬ле¬ны улицы, где будут шествовать ребята. 
Ещё задолго до начала матча центральный стадион был забит до отказа зрителями, в основном, болельщиками команды «Терек».
Погода держалась без осадков. Матч на¬чался беспрерывными атаками под одобрительные возгласы болель¬щиков. Однако москвичи не дрогнули. Оборона «Динамо» грамотно защи¬щала свои ворота. Беспрерывные и смелые атаки футболистов «Терека» заканчивались у ворот «Динамо». Болельщики на трибунах бушевали то справа, то слева, призы¬вая своих любимцев забить гол. За всю игру первого тайма только один  раз мяч полетел к воротам «Динамо», но и он угодил в шта¬н¬гу.
После окончания первого тайма команды ушли на перерыв с ни¬чейным результатом. Такой результат вполне устраивал московскую команду, но не «Терека». «Тереку» нужна была победа, поэтому команда все время находилась в атакующем состоянии. Беда «Терека» была лишь в том, что для завершающего удара у команды не хватало сил, или не было игрока-лидера, который мог бы взять на себя такую миссию.
Вскоре начался второй тайм. Во втором периоде тоже «Терек» построил свою игру в атакующем стиле, что очень нравилось болельщикам «Те¬река». Обе ко¬манды, особенно «Терек», играли грубо, вызывающе, дерзко перехватывая мяч.
Игра подступила к воротам «Динамо». Команда «Динамо» около своих ворот гасили все наступления команды «Терек».
В одном из таких атак защитник «Динамо» снес игрока «Терека» со штрафной площадки. Судья назначил сомнительный штрафной с одиннадцатиметровой отметки.
До конца игры оставалось де¬сять минут. Игрок «Терека» пробил штрафную точно в ворота «Динамо». На табло  появились цифры: «1 – 0».   
Стадион «Терек» буквально взор¬вался от невообразимого гула болельщиков. Из своих укрытий выбежали запасные игроки и тренеры «Терека», стали, ликуя, поздравлять друг друга.
Игру  продолжили с середины поля. Она постепенно приобрела спокойное течение. Зри¬те¬ли успокоились. Обе команды доигрывали игру за оставшиеся пять-шесть минут.
«Терек» больше не обращал внимания на защиту «Динамо». Команда наступала вяло. Атаки были небыстрыми. Команда «Терек» успевала отойти и защищаться всей командой. Спокойно чувствовали себя и боссы футбола, особенно Кеша, ведь игру сделали они, а не игроки.
После окончания матча болельщики «Терека» с криками: «Терек» – чемпион!», «Терек» – чемпион!», «Терек» – чемпион!» высыпались на улицы города. Подогревшись спиртными напитками, они организовали уличные шествия: стали  группами налетать на буфеты, рестораны и магазины.
Когда Кеша, уточнив все детали мачта, выходил из стадиона, к нему подошли трое ребят спортивного телосложения, в белых рубашках с галстуками и в черных одинаковых костюмах.
– Кеша, дорогой, поздравляю с победой,– сказал один из них. Взяв  его под руку, он отвел лидера болельщиков в сторону.
– Сегодняшнюю победу «Терека» будешь обмывать, друг, с нами, – сказал другой. 
Плотно держа под руки, молодые люди посадили его в белый «Мерседес».
– Куда вы хотите везти меня, ребята? Я не предупредил своих, – попытался отбиться Кеша.
– Садись смирно. Куда тебя вести – это наше дело, – грубо ответили ему. 

***
Фанаты-болельщики проходили по улицам города, как ураган, разбивая стекла, ломая мебель и посуду в буфетах, магазинах, ресторанах. Они   набивали карманы бутылками и закусками. Шла эта толпа по заранее намеченному маршруту. Мили¬ция пробовала остановить разбушевавшуюся толпу, но тщетно.  Толпа сносила кордоны милиции и проходила дальше.
Толпа фанатов прошла мимо ресторана «Кунак» и продолжила шествие, сокрушая намеченные торговые точки.
***
– Все-таки, куда вы везете меня, ребята? – еще раз, волнуясь, спросил Керимхан своих сопровождающих.
– Не спеши, Кеша, ты – среди друзей, не волнуйся, – успокаивал Кешу тот, кто сидел справа от него.
– Плевать я хотел на таких друзей, – закричал он.
 – Тише. Скоро узнаешь, – сидящие сзади, как тисками, зажали ему плечи.
«Как же я мог совершить такую оплошность, сесть на машину с незнакомыми людьми? Это было так неожиданно, я же был в окружении верных мне людей. Теперь уже поздно, остается только сожалеть о случившемся», – подумал Кеша.
– Кто вы такие? С кем я имею дело? Нельзя ли хотя бы на эти вопросы ответить? – Керимхан обратился к сидящему справа.
– На все свои вопросы ты скоро получишь ответы, Керимхан. Потерпи немножко.
– Откуда вам известно мое имя?
– Кто же в Грозном не знает знаменитого босса любимой фут¬боль¬ной команды «Терек»?
Кешу привезли к Салманову.
Салманов, обычно, сидя за большим дубовым столом, принимал своих жертв. Исключение не сделал и для Керимхана.
– Ассалам алейкум, – Кеша  поприветствовал Салманова.
– Ваалейкум салам, заходи, заходи, Кеша, садись, – Салманов глазами показал на стоящий напротив стул. Кеша сел и вопросительно посмотрел на своего противника.
– Поздравляю, Кеша, с победой. Значит, «Терек», все-таки, выиграл? – в голосе Салманова прозвучала недоверительная нотка.
– Почему же «все-таки»? 
– Очень сомнительный был штрафной с одиннадцатиметровой отметки. Судья мог и не дать штрафной.
– Но он все-таки дал его.
– Дал, Кеша, дал, потому что ты подогрел его.
–  Твои опричники привезли меня сюда для разборки штрафного мяча?
– И для этого, и для другого вопроса. Не привезли, а культурно пригла¬сили. Разве ты не доволен нашим приглашением.
– Разве меня кто-нибудь спросил об этом, когда приводили.
– Ладно, Кеша, давай приступим к деловому разговору. Ты отклонил кандидатуру нашего товарища в члены совета директоров фут¬боль¬ного клуба «Терек»?
«Вот оно что…  Я же знал, кто стоял за кандидатурой Вахида и откуда получил предложение этот предатель Бешеный», – подумал Кеша.
– Во-первых, не я, а совет отклонил кандидатуру уважаемого Вахида до следующих выборов. Во-вторых, Вахид, как спортсмен, не имеет прямое отношение к спортивному обществу «Терек». Как я знаю, он раньше входил в спортивное общество «Динамо».
– Кеша, ты же сам  по контракту два года работал массажистом команды «Терек». Так что, ты не можешь обвинять других,  когда и сам не состоял в этом обществе.
– Я хоть массажировал футболистов «Терека».
– И сейчас массажируй, тебе никто не мешает. Выслушай только наши конкретные условия: в ближайшее время ты вводишь в совет директоров нашего товарища и    спокойно работаешь генеральным директором общества или же… сам знаешь, что будет с тобой, если откажешься...
– Значит, если я соглашусь ввести в совет Вахида, через месяц два-три меня на свалку, а Вахид будет генеральным директором…
Если не соглашусь, могу сегодня не выйти отсюда?
– Ты нас не понял, Кеша. Если согласишься с нашими условиями, тебя никто не уберет, более того, мы сами никому не позволим этого сделать. Если не согласишься, пеняй на себя. В некрологе будут такие слова: «Кеша, обмывая победу своей команды, погиб в автокатастрофе». Вот твои перспективы, Кеша. А теперь, выбор за тобой.
– Лучше уж два дня больше жить, чем сегодня ночью погибнуть, – ехидно улыбнулся Кеша, смирившись с безысходностью своего положения. – Я могу уйти?
– Можешь, Кеша. Ребята, отвезите его домой.
– А разве ваши ребята знают, где я живу? – Этот вопрос Кеша задал, чтобы узнать, давно ли они следят за ним.
– И дом твой знают, и хозяйку дома, и сына-молодца, – улыбнулся Салманов.
Кеша понял, что он принял верное решение: «Иначе они меня  живьем не отпу¬с¬тят».
– С умным человеком приятно и легко договариваться. Такой человек не мучает себя и нас, – сказал вдогонку Салманов, довольный совершенной сделкой.
Таким образом, еще на одно предприятие расширило бизнес в империи  Горбуна.
 На следующий день, на торжественном заседании совета директоров, созванном в честь победы «Терека», неожиданно для всех членов, Кеша сам предложил кандидатуру Вахида.
Единогласно при одном воздержавшемся Вахида, мастера спорта и бывшего чемпиона Чечни, приняли членом в совет директоров общества «Терек». 
 Вахид вечером того же дня пригласил всех членов совета на торжественный ужин.   
Для посторонних ресторан был закрыт. Ужин приготовили на два¬д¬¬цать пять персон, столы поставили в шахматном порядке. На столах, покрытых белыми накрахмаленными скатертями, красовались закуски из морепродуктов: свежая черная икра на соленых огурцах, красная мало¬со¬ле¬ная икра на свежих огурцах, жареная форель с приправой из морской ка¬пу¬с¬¬ты. Тонко нарезанный балык с ломтиками морского лука, салат из йодосодер¬жащих водорослей и морской капусты, приправленный грецкими орехами, горячие шашлыки трех видов: из балыка, баранины и говядины, курица, приготовленная по-арабски. Из напитков – только шампанское.
Кеша очень хотел познакомиться с Горбуном, и с этой надеждой  по¬шел на ужин. На ужине Горбун не присутствовал. 
– Горбуна что-то не видно. Его не будет?
– Обычно, в таких торжествах дядя Хасан участия не принимает, – коротко ответил Вахид и отошел к другим гостям. Кеша понял, что вопросы о Горбуне задавать небезопасно. 
Горбун собирался поехать в Москву. Юношеская сборная Чеченской республики на следующий день выезжала на чемпионат России. Для Ры¬жего это была первая поездка за пределы Чечни.
Горбун уверен был в том,  что московские судьи не любят пропускать вперед чемпионов из периферии: «Как правило, они засуживают их». Горбун решительно готов был сразиться с судьями, чтобы с Рыжим такого не случилось.
 Он заранее позвонил Хозе, своему другу, и договорился, чтобы он лично проследил за талантливым  подростком во время соревнования.

***
Сборная команда юношей из Чеченской республики ехала в поезде  Махачкала-Москва.
– Чистые купейные вагоны, вежливый обслуживающий персонал, –  руководитель команды довольным видом оглядел предоставленные им места.
Вскоре к сборной присоединился и Горбун. Он взял отдельное двухместное купе. Но оставил Рыжего с командой, чтобы чувствовал себя свободным. Пообедал в вагоне-ресторане вместе со всей
командой.
 Излишества в еде тренеры не позволяли, строго следили за пи¬та¬нием своих подопечных. Употребление алкоголя категорически запре¬тили.   
Команда приехала в Москву на два дня раньше. Эти два дня команда решила максимально использовать для тренировок. 
В Москве Горбун первым делом встретился с Хозе.
– Как доехал, старина? – улыбаясь, Хоза обнял Горбуна.
– Алхамдулиллах, без особых приключений, Хоза.
– Зайдем, старина, в ресторан и погорим, – предложил Хоза.
– Не лучше ли в буфете, Хоза. 
– Зачем, старина, искать буфет, когда рядом ресторан. Здесь никто не помешает выбрать еду по вкусу. 
За  Горбуном и Хозе в ресторан зашли трое высокорослых, спортивного телосложения молодых человека в черных костюмах. Один из них  проверил стулья и стол, куда собирались сесть Хоза и Горбун.
– Что закажем, старина? – спросил Хоза у Горбуна, показывая на ожидающего официанта.
– Я предпочитаю кефир с хлебом, – сказал Горбун и увидел недоумевающее лицо официанта.
– Принеси-ка нам сибирские пельмени и два пакета кефира, – заказал Хоза.
– Пить что-нибудь будете? –  вопросительно посмотрел на них официант.
– Мой друг еще молочную стадию не прошел, – засмеялся Хоза.
Официант понял его и быстро удалился.
– Удивительно, как изменились времена. Ты стал почти самым богатым человеком в Чечне, а ведешь себя, старина, по-прежнему аскетически. Ешь, в основном, кислое молоко и хлеб. Одежда на тебе из льняной ткани, простая рубашка. Серый, стиля советского времени, пиджак. Посмотри, старина, вокруг: ты увидишь, как изменились твои кореша. Черные пиджаки, белые рубашки с галстуками, прямо-таки – деловые люди. Мобильные телефоны последней марки, на иномарках ездят. А ты даже в столицу едешь поездом.
– Хоза, изменилась, по сути дела, наша среда, где мы, как животные, обитали. А мы, в сущности, сами не изменились. Были ворами, бан¬ди¬та¬ми, и ими остались. 
Раньше мы грабили, а государство ловило нас и сажало. Теперь, когда государства такового нет, грабим такого же, как мы сами. И никто нас не ловит, никто нас не сажает.
Закореневшая в нас зависть, охота до чужого богатства, от нас не ушла. Наоборот, к ним добавился еще худший порок, звериная жестокость к ближнему. Посмотри, Хоза, и посчитай, скольких быв¬ших наших корешей, знакомых мы потеряли  в нашей необъявленной войне, ина¬че и не на¬зо¬вешь этот беспредел. Мы же этого не хотели, но про¬во¬цировали, теперь и остановиться не можем. Всё глубже и глубже заса¬сы¬вает нас в болото эта кровная месть.   
– Ты прав, старина, действительно, вокруг нас – замкнутый круг. Брата убили, за брата  мсти, друга убили, за друга мсти. Каждый из нас ходит и живет под дулом снайпера, ждём пули из-за угла или из чердака.
У каждого банкира, бизнесмена отряды телохранителей, больше чем у главы государства, но жизнь наша не застрахована от неожиданностей, – признался старому другу Хоза. – Ладно, оставим грустный разговор. Твой визит, старина, в столицу России деловой или ты приехал, как болельщик?
– Честно говоря, приехал болеть за Рыжего. Парнишка - очень талантливый спортсмен. Не хочу, чтобы московские судьи сгубили в нём стремление к победе. Как когда-то сгубили мне, приехавшему сюда с командой Казахстана…
– Не беспокойся насчет этого. Я заранее собрал сведения о судьях. Московскую команду, честно говоря, хотят пропустить без конкуренции. За этой командой стоят серьезные боссы. И на них ставят большие ставки теневые игроки. Проигрыш для членов этой команды подобен смерти.
– Вот видишь, я это чувствовал, своим нутром предвидел. Главного босса этой команды ты случайно не знаешь?
– Лучше спроси: «В главном городе России, кого из криминального мира ты, Хоза, не знаешь?» Главного босса я знаю. Правда, отношения с ним у меня предельно  натянутые, но поговорить с ним можно. Договориться тоже можно. В крайнем случае, могут предупредить об апелляции решения судей.  Если только ты уверен в чистом выигрыше нашего подопечного.
– Мальчишка, без сомнения, в боксе фаворит, фанатично предан и каратэ. И еще ни один бой, никому не проиграл, выигрывает чисто. Бой не длится больше одной минуты. Одним словом, это талант.
– Ты меня заинтриговал, старина, приду посмотреть на финальные бои, если, конечно, он дойдет до финала.
– В этом не сомневайся, Хоза, – уверенно проговорил Горбун. 
– Вначале я пошлю своих ребят болеть за нашу команду. Они еще купят несколько платных болельщиков.
 – Что, платные тоже бывают болельщики?
– Ты не знал, что ли?
– Когда я выступал, не было таких «платных» болельщиков.
– Зато сейчас появились и такие болельщики. Их покупают, потому что болельщики косвенно оказывают на судей давление. Чем больше бо¬ле¬ль¬щиков за того или иного спортсмена, тем осторожнее бывают судьи в своем решении. Бывают моменты, когда подкуп¬ленные молодчики со стороны проигравших после матча избивают судей, если они считают, что «заслу¬женн¬ую победу» своего обожателя отнял судья.
– Это нехорошие нравы, Хоза. Разве в честных спортивных соревнованиях допустим рэкет? По-другому это и не назовешь.
– Где и когда ты видел честные соревнования? Спорт – это деньги, старина. Где деньги, там и «рэкет», как ты говоришь. А в настоящее время подкупают судей, тренеров и даже самых спортсменов.
– Ты не преувеличиваешь? Я знаю, что и тренеры, и спортсмены готовы продать себя по контракту различным клубам. Но подкупать их? Уму непостижимо!   Это равносильно измене Родине!
– Зачем, старик, так громко, жестко и категорично. Скажи, что это нечестно, и все.
– О какой чести можно говорить с предателем. Ведь подкупленный игрок предает своих друзей, партнеров по игре, свою команду, с которой он  играет, которая ему верит.
– Там, старина, крутятся большие деньги. Где большие деньги, там и большие нарушения чести, порядочности. Когда  неимущему спортсмену предлагают большие деньги, ты думаешь, он устоит?  Короче говоря,  спорт – это товар. Большой спорт – большой товар – естес¬т¬венно, большие деньги. Малый спорт – малые товар – малые деньги. Это, старина, ты не хуже меня знаешь, иначе не организовал бы спортивную школу. И не зря беспокоишься о маленьком талантливом боксере. Раз ты всё знаешь в спорте, почему споришь со мной? – улыбнулся Хоза.
– Может, Хоза, ты и прав, что я знаю в спорте толк. Когда я выступал, такого предательства со стороны тренеров или отдельных спортсменов по отношению к своей команде не было. Все старались честно выступать. Возможно, со стороны судейского коллектива бывали погрешности, но мы, спортсмены считали, что судьи выносят самое правильное решение.
– Тогда, старина, и рынка не было. Не было спроса на подобный товар.  Ты  понимаешь, в чем дело?
– Понимаю, Хоза, понятнее этого бывает. Аллах им судья таким судьям,  тренерам или предателям-игрокам, о которых ты говоришь, но нам надо подумать о том, как оградить Рыжего от такого судейства. 
– Не волнуйся об этом. Во-первых, по моим сведениям, твой под¬о¬п¬ечный выигрывает чисто. Если противник нокаутирован, судья не может не поднять руку победителя на ринге. Ринг и выступления на виду у всех. Во-вторых, я своим ребятам поручил психологически обработать судью на ринге, тогда еще, когда ты позвонил. Скажи честно, какие ставки на юного спортсмена у тебя, старина?
– Ты же знаешь наши законы. По закону я не имею права иметь семью, тем более детей. Я люблю Лечи, как родного сына.
– Извини, старик, за лишнее любопытство, каждый день мои ребята будут опекать его бои. 
 – Спасибо, Хоза. Извини, что отнял у тебя много времени. Знаю, что ты  – человек занятой.
– Тебе спасибо, старина. Приятно было посидеть со школьным другом. Чуть не забыл, старина, советую срочно создать банк. Скоро можно будет выкачивать огромные средства при помощи авизо. Насчет этого мы подробно с тобой поговорим после чемпионата.
Горбун попрощался со школьным другом Хоза и пошел в гостиницу, где остановилась спортивная команда Чеченской республики. Горбун мобилизовал всех москов¬с¬ких знакомых, вращающихся вокруг спортивного мира столицы узнать, кто будет основными соперниками команде Чечни.
Московские знакомые доложили: «Соперниками будут ребята Отарика. Он спо¬н¬сирует множество спортивных школ, в том числе, и школу мастеров ко¬ж¬а¬ной перчатки. Он может влиять и на судей».
 Горбун задумался: «В Москве и без того складывается не очень лестное мнение о че¬ченцах. По официальным данным, чеченцы контролируют около пяти¬де¬сяти процентов столичного бизнеса. Это очень не нравится преступному миру столицы и официальным лицам столичной мэрии. В такой обстановке и судьи, и купленные болельщики будут создавать не¬бла¬го¬при¬ятную обстановку для выступления Чеченской сборной команды».

***
Горбун был поражен, когда о настроениях в Москве ему рассказал его школьный друг Хоза.
– С этой болезнью рынка мы в республике еще не сталкивались, Хоза. В Чечне пока болеют за любимую команду потому, что она им нравится, – сказал гордо Горбун при встрече с ним.
– Не спеши, старина, с категорическими утверждениями. Не сегодня, так завтра это новшество рынка дойдет и до Чечни.
Пока Горбун занимался обследованием столичной атмосферы вокруг чем¬пионата России по боксу, незаметно прошли два дня, отведенные для тренировок команды. Официальные люди от спорта торжественно открыли чемпионат.
Был первый день соревнований. Рыжий встречался с представителем Красноярского края.
 Рыжему не потребовалось даже минуты на эту встречу. Первая же атака Рыжего закончилась нокаутом противника.
 Победу Рыжего встретили слабыми аплодисментами. Хлопали без энтузиазма, и то, в основном, члены команды Чечни и несколько болельщиков, приехавших из Чечни, чтобы болеть за команду.
– Противник, наверное, слишком слабым был? – Горбун воп¬ро¬си¬тельно посмотрел на главного тренера сборной Чечни.
– Не противник был слишком слабым.  Он – чемпион Красноярского края, а Рыжий оказался слишком сильным, – был ответ главного тренера команды. 
Горбун и сам так думал. Для убедительности ему нужно были под¬твер¬ж¬дения, что и получил он из ответа тренера.   
В этот день еще четыре пред¬ставителя Чеченской команды выиграли бои по очкам.
В следующие дни, когда на ринг выходили москвичи, болельщики в зале поднимали нево¬о¬б¬ра¬зи¬мый шум, каждый удачный удар представителя московской команды болельщики встречали овациями, радостными возгласами, именными при¬зывами «Бей, Володя! Бей, Сергей!»
Болельщики оказывали сильнейшую поддержку команде москвичей.  Эти  возгласы, аплодисменты, поименные призывы оказывали в зале психологическое, моральное давление и на бойцов на ринге, и на зрителей, и на судей. День ото дня, чем ближе к полу¬финалу, это давление возрастало.
Из чеченской команды ближе к полу¬финалу остались на ринге двое: Рыжий и тяжеловес Саид. Когда приближались четверть¬финальные бои, Хоза увеличил количество платных болельщиков. В чет¬верть¬финале Рыжий встретился с хорошим боксером из Ростовской области. Когда он вышел на ринг, зал начал скандировать:
– Рыжий! Давай, Рыжий! – начали кричать платные болельщики, их поддержал весь зал. Еще бы не поддержать: четыре встречи и все встречи нокаутом противника. Таких результатов ни у кого не было.
Зрителям понравился Рыжий, его красивая техническая манера ведения боя.  Непринужденно улыбаясь, смело, и очень красиво встречал Рыжий своего соперника.
Когда он вышел на четвертьфинальный бой, в зрительном зале присутствовал Хоза. Он пришел, как обещал своему школьному другу Горбуну и не мог скрыть своей радости.
– Этот парнишка выходит на ринг, как на танец: весело, грациозно, непринужденно. Мне кажется, он – большой психолог. Ведь такое его поведение на ринге импонирует зрителям и внушает страх противникам. Старина, ты сказал,  что он выиграл все встречи нокаутом?
– Да, Хоза, четыре встречи, и все он закончил нокаутом противника. Каждый бой его продолжался не больше двух минут.
   
***
Бой начался, в зале усилился шум:
– «Рыжий, дай ему! Давай, Рыжий! Давай, Рыжий!» 
 Рыжий ринулся в бой, противник начал уходить в  глухую защиту. Рыжий загнал противника в угол, нанес прямой удар правой рукой в челюсть. Противник упал.
– Рыжий! Рыжий! – скандировал зал.
– Какой удар! Какой удар! Ты видел, Хоза? Это его любимый коронный удар в челюсть! – восхищался Горбун.
– Ты его тренируешь? 
– Занимался с ним. Тренировал его и тренирую.   
– Значит, старина, ученик достоин своего учителя, – улыбнулся Хоза, радуясь за своего друга детства.
Четвертьфинальный бой тяжеловес Саид по очкам проиграл. Он очень рас¬строился, считал, что судьи его засудили. Но ничего изменить уже было нельзя.
– Теперь, Саид, надо готовиться на следующий чемпионат. Что было, уже прошло. Переживаниями ничего не изменишь. Самое главное, что сам не считаешь себя проигравшим. Значит, у тебя есть желание, встретится с соперником. Но  это уже на следующих соревнованиях.
Теперь у чеченской команды в полуфинале оставался один Рыжий. Вся команда болела за него, и вся команда готовила на полуфинальные бои своего товарища.   
Рыжий постепенно становился популярным спортсменом среди чеченцев, живущих и работающих в Москве. Почти все чеченцы, особенно молодые, предупреждали своих знакомых, чтобы они пришли болеть за Рыжего на полуфинале.
 Соперниками Рыжего были представители московской команды. И большин¬ство болельщиков-москвичей было на стороне представителя московской команды. И судьи, естественно, надеялись на чистый выигрыш московской команды.
Учитывая ситуацию, Хоза решил материально поддержать представителей своей республики: «Все расходы я беру на себя».
Полуфинальные бои боксеров на звание чемпиона России вызвали большой интерес у представителей спортивного мира. С первых встреч на ринге пристально следили за  боксёрами сборной команды страны и сборной олимпиады.
 Их внимание привлек и Лечи. Когда объявили встречу на полуфинальный бой между  боксёром из Чеченской республики и города Москвы, в зале поднялся невообразимый гул.
Когда на ринге начался бой, голоса разделились на две волны. В одной волне слышалось: «Давай, Сергей! Бей, Сергей!», другая волна оглушала первую: «Давай, Лечи! Бей, Лечи!».
Казалось, соревнование не на ринге, а в зале, между купленными болельщиками Отария – руководителя московской школы бокса, и болельщиками, купленными Хоза. Судьи, подкупленные фондодержателем Отария, обидели не только тяжеловеса Саида из Чеченской республики, присудив по очкам победу его противнику, но и многих других ребят из  периферийных регионов России.
Единственное, где судьи были бессильны, – эта была чистая победа Рыжего.  Между ним и противниками видно было большое техническое преимущество, которое выказывал Лечи.
Полуфинальный бой начался с атаки москвича. Зал немного притих. Бо¬лельщики видели, что такие торопливые атаки заканчивались нокаутом атакующего. В это время кто-то из болельщиков Сергея крик¬нул:
– Бей, Сергей, рыжего чеченца! Бей этого нацмена!
Эхо этого звука еще отдавалось в стенах и потолках спортивного зала. По ступенькам, между рядами, на виду у всех зрителей эхо докатилось до арены. Болельщик  решил раствориться в толпе зрителей, но его тут же выдворили из зала.
Некоторые зрители громко возмутились: 
– Правильно, что его выдворили из зала. Нечего делать здесь подобным хулиганам! Тут чемпионат Рос¬сии, причем тут национальность?
Недовольные  выходкой представителя московской команды, чеченцы-болельщики молчали. Тем временем, Рыжий успел нокаутировать противника. Судья остановил бой, подошел к упавшему боксёру и стал считать:
– Ра, два, три, четыре, пять, ше-е-е-есть!
Сергей с трудом, но встал.  Судья проверил состояние спортсмена и разрешил продолжить бой.
 После того, как по ступенькам спустили хулигана, оскор¬бив¬шего Лечи, все зрители притихли. Ни болельщики Лечи, ни болельщики Сергея не выкрикивали оскорбительных слов.
Обозленный нокаутом, Сергей ринулся в атаку, и полу¬чил встречный удар в челюсть. Он вновь упал. Судья досчитал до десяти.
После счёта до десяти Сергей встал. Судья разрешил ему снова включиться в бой.  В это время прозвучал преждевре¬мен¬ный гонг. Боксеров  отослали по углам.
Хоза не выдержал. В сопро¬вождении трех телохранителей он спустился к главному судье, шеп¬нул ему на ухо что-то и, не спеша, вернулся на свое место.
Горбун уви¬дел в этом звонке подвох судьи, который решил выиграть время для Сергея.
Рыжий на это даже не обратил внимание.  Он спокойно ринулся в бой во втором раунде, быстрыми ударами загнал противника в угол. А потом, не дав ему возможность выйти на середину ринга, несколькими мощными боковыми ударами свалил Сергея.
Судья тут же побежал, досчитал до десяти. Сергей приподнялся, но для дальнейшего ведения боя у него просто не было сил. Сергея вынесли с ринга на носилках.
– Видишь, Хоза, какую ошибку совершил судья. После двух нокаутов судья разрешил вести бои спорт¬с¬ме¬н¬ам.  У  Сергея теперь,  возможно, сотрясение моз¬га…
– Не волнуйся, старина, он – не из вашей команды. К вечеру у него все будет нормально.
– Вряд ли, Хоза,  Сергей получил подряд три нокаута. Этого нельзя было допускать. Это же любительский спорт. Дебюты юношей в масштабе страны. Я понимаю,  когда подобное происходит на профессиональном уровне.  Там битые, как говорится, отпетые боксеры.
– Успокойся, старина, у твоего подопечного поднимают руку! Поздравь его! 
 Горбун и Хоза подбежали к Лечи. Он весь сиял. Довольный боем, свежий, как будто не он выступал в полуфинале, а кто-то другой, Рыжий легко подпрыгивал от радости.
– Никакой усталости не чувствуется в нем. Он мог бы еще два-три таких боя провести.  Видно, что Рыжий в хорошей форме, –  Хоза локтем толкнул Горбуна.
– Поздравляю тебя с победой, молодец! – Горбун пожал руку Лечи и отступил назад, пропуская Хоза. 
– Поздравляю, сынок, с победой, еще один твердый шаг и… ты - чемпион России. Я вижу ты еще свежий, не уставший. Это меня
радует. 
 Болельщики поздравляли Рыжего, пожимали руку и обнимали.

***
 Хоза решил забрать с собой Горбуна, пригласил его к себе в гости.
– Ребята, никуда не расходитесь. Все вместе  вернитесь в гостиницу, завтра у нас тяжелый день.  Самый сильный противник, Дмитрий Каменев будет выступать завтра против нашего Лечи. 
– Он – не сильный, просто дерется нечестно. Он открытой перчаткой по уху бьет, –  возразил Саид.
– Как открытой перчаткой? – спросил Камиль, тренер команды.
– Так же он нокаутировал ростовского боксера.
– Судья не видел, что ли?
– Судьи. Я же сказал вам, что они неправильно судят.  Когда москвичи нарушают правила ведения боя, когда бьют по затылку, открытой перчаткой по уху, делают вид, что не видели, даже тогда, когда бьют ниже пояса.
– Тебя тоже ударили?
– Если бы мой противник ударил меня так, я бы разорвал его на ринге. Я же слежу, как они бои ведут, и замечал из зала, как выступают боксёры. Думаешь, судья не замечает, что происходит на ранге. Ещё как замечает…
– Лечи, смотри, чтобы тебя не били открытой перчаткой, – предупредил  его Камиль.
– С Лечи он не сможет так поступить. Мне кажется, у него дрожь ещё не прошла после сегодняшнего боя.
Во-первых, у Лечи свинцовые удары, во-вторых, боксёра, осмелившегося вести ближний бой, Лечи прямым ударом в челюсть сажает противника на пол. Бой заканчивается нокаутом противника, – радовался Саид.
 Когда Хоза доехал до подъезда своего дома и собрался выйти из машины, к нему подъехал Мерседес белого цвета. Из машины вышел человек высокого роста плотного телосложения, как сам Хоза. Поприветствовав друг друга, слегка обнявшись, он отвел Хоза в сторонку, нашептал на его ухо несколько слов и уехал. 
Хоза тоже сел в свою машину, вдруг он попросил водителя поехать в гостиницу, где остановилась команда Чечни.
Ехали молча. Горбун по¬чувс¬т¬вовал, что-то неладное с командой, но не решился спросить ою этом Хоза: «Если это необходимо, сам Хоза скажет. Раз он не говорит ничего и  не объясняет, почему резко повернул обратно и решил поехать в сторону гостиницы, значит, так и надо», – размышлял Горбун, стараясь не думать о плохом.   
Команда ещё была в фойе, не успев подняться на «свой» этаж. 
 При виде Хоза, ребята вопросительно посмотрели на него. Он отозвал Лечи в сторону и попросил сесть в машину. Лечи, без вопросов направился к машине. Хоза сообщил Камилю:
– Вам надо очень осторожно себя вести. Лучше будет, если никуда не вы¬й¬дете из гостиницы. Болельщики московской команды готовят про¬вокацию про¬тив вас. Они хотят спровоцировать вас на драку, чтобы потом милиция за¬дер¬жала вашу команду на двое-трое суток. В таком случае, вы завтра не сможете участвовать в чемпионате, а это засчитают за проигрыш Лечи.
– Зачем им это надо? – удивился Камиль. 
– Они убедились, что на ринге у Лечи не выиграть: выигрывает чисто.  Его противнику Отарий обещал по¬беду и золотую медаль чемпиона. Отец этого боксера – нефтяной магнат.
Вот они и решили самым изощренным, но довольно холодным методом по¬бедить Лечи. Если милиции удастся задержать Рыжего за хулиганство, хотя бы на сутки,  в связи с невыходом противника на ринг, победа будет присвоена представителю Московской команды. Теперь ты понял, Камиль?
– Что тут непонятного? Все понятно. 
– Раз понял, ведите себя очень осторожно, я своих ребят попрошу, чтобы помогли вам эту ситуацию держать под контролем. А Лечи я заберу к себе, так будет лучше. – Хоза  сел в машину, забрав с собой Лечи.
– Что-нибудь непредвиденное случилось, Хоза? – только сейчас спросил Горбун.
– Отарий решил устроить провокацию, чтобы вызвать команду на драку. Если милиция задержит Лечи, как виновника беспорядка, победа может быть присвоена Каменеву. 
– Опять столичные боксёры решили использовать тот же подлый метод, что и в советские времена, – процедил сквозь зубы Горбун, хотя был уверен, что его школьный друг решит все вопросы, возникающие неожиданно для них.
– Лечи, сегодня тебе нельзя возвращаться в гостиницу. Не волнуйся и  отдыхай у меня. Остальные члены команды завтра не выступают. Если даже подерутся, быстро успокоятся. Московской команде наши остальные ребята - не помеха.
К двадцати трем часам, когда ребята собрались спать, в трех гостиничных но¬ме¬рах появились выпившие молодые ребята. 
– Эти наши номера, вы можете подыскать себе другие, – не раздевшись, они легли на кровати. Боксёры из Грозного уговаривали пришельцев уйти и разобраться с администрацией отеля,  но они - ни в какую: «Номера наши и все».
На помощь претендентам на номера пришли и другие молодые люди, поджидавшие до начала со¬бытий. А на помощь боксерам из Чечни спустились спортсмены из Осетии и Дагестана. Городскую молодежь выдворили из гостиницы.
Когда началась драка, администрация гостиницы вызвала работников милиции. Милиция задержала сборную ко¬манду Чечни по боксу и доставила в отделение милиции.
На следующий день представитель московской команды Дмитрий Каменев  пришел на ринг, надеясь стать чемпионом без боя.
Когда комментатор объявил приглашение на ринг представителя Чеченской сборной Рыжего Лечи, для болельщиков Отария это было полной неожиданностью. Дмитрий Каменев,  прежде чем выйти на ринг, подошел к старшему тренеру.
– Вы обещали папе, сделать меня чемпионом?
– Отарий все организовал. Команда Чеченской республики в милиции сидит. Я не знаю, как он оказался здесь.
– Может, милиция отпустила его на соревнования? 
– Такой договоренности с работниками милиции не было. Она должна была   задержать его на два-три дня.  По-видимому, Рыжего вчера в гостинице не было.
– Где же мог он оказаться? На улице же он не ночевал. 
– Очевидно, у него здесь есть родственники, возможно, они и забрали его к себе.
– Ты думаешь, это случайно, что он не оказался в гостинице?
– Этого я не знаю. Может, кто-нибудь предупредил его, а может, нет.
В это время повторно пригласили на ринг представителя Московской команды Дмитрия Каменева.
На ринге его ждал Рыжий, спокойно, без волнения,  он следил за кАждым движением Дмитрия. Судья вызвал обоих в середину ринга, проверил перчатки и разрешил вступить в бой.
– Давай, Рыжий! Бей, Рыжий! Рыжий! Рыжий! – клич болельщиков стал оглушать зал. За эти три-четыре дня состязаний  даже московским болельщикам, настоящим ценителям бокса, Рыжий очень полюбился. 
Вначале, забыв нас¬тавления тренера, в атаку пошел представитель московской команды.
– Не наступай на него на короткой дистанции, удары правой руки у него очень сильны! Нельзя ни на секунду забывать о защите,  - кричал своему воспитаннику тренер московской команды. – Не нарвись на прямой корот¬кий удар правой его руки!
«Я же предупреждал, не идти на сближение, что он  делает?» –  тренер Дмитрия успел только подумать, как его подопечный пропустил прямой удар в челюсть. Нокдаун.
Теперь в атаку пошел Рыжий. Дмитрий не успевал защищаться. Сли¬ш¬ком быстро и стремительно бил Рыжий, нанося удар за ударом. 
Про¬тивник упал нокаутированный. Прибежал судья и начал считать до десяти. Десять секунд прошли, как мгновение.
Дмитрий не смог встать или не захотел подняться, он знал, что проиграл. 
Тренеры настроили его на легкую победу: «Противника не будет на ринге, Рыжий будет задержан милицией. Из-за отсутствия противника на ринге победа будет при¬суждена тебе. Знай, мы держим слово, данное Отарию. Победа будет твоя». 
«Тренеры обманули и меня, и моего отца. Обещая сделать меня чемпионом, взяли у него спонсорскую помощь! – Дмитрий в сердцах выплюнул кровавую слюну. – Я вам ещё покажу, на что я способен!»
 Прибежали врачи с носилками. Но Дмитрий, обозленный на всех: на тренеров, судей и даже на милицию, ушел с ринга своим ходом.
– Я же сказал тебе, не наступай, не забывай о защите, бой на короткой дистанции не веди! – начал упрекать его тренер.
– Ты еще говорил, что он сегодня не выйдет на ринг. Если бы ты сдержал своё слово, я бы уже был чемпионом!
– Это же не моя вина, что Рыжий вышел на ринг. Этим вопросом зани¬ма¬лись люди выше меня, – начал оправдываться тренер.
– Не надо друг друга обвинять. Рыжий пацан – великолепный мастер ринга. Равных ему не было ни в одной команде. Тебе, Дмитрий, просто надо было лучше подготовиться, – упрекнул его судья. 
Тем временем зал скандировал: «Рыжий! Рыжий!»   Лечи подняли на руки и вынесли из стадиона: «Дорогу Чемпиону! Дорогу!» 
Хоза и Горбун, улыбаясь, вышли вслед за  Лечи и поехали уладить вопрос, связанный с вчерашним инцидентом.
В милиции предъявили акт нанесенного гостинице ущерба за раз¬би¬т¬ую мебель, посуду и витражное стекло.
Хоза послал своих  работников в гос¬тиницу, оплатить штраф и принести справку, где указывалось, что администрация гостиницы не имеет никаких претензий к сборной команде из Грозного.
Через полчаса команда вернулась со всеми необходимыми документами, ликуя и обнимая друг друга: «Лечи – чемпион России!»
– Это надо обмыть, ребята! – сказал Саид.
– Хватит и того, что вчера обмыли! Никто никуда не отлучается без спроса.  Обмоем победу, когда будем дома, –  возразил Камиль.
Камиль, уставший от вчерашних допросов, разговоров, грубостей милиции, доходящих до оскорблений, спешил со своей командой быстрее уехать домой. 
– Пока идите все вместе в гостиницу, отдыхайте до вечера. Вечером за вами приедет транспорт. Встретимся в ресторане «Кавказ», –  улыбнулся им Хоза.
Вечером приехал Лечи Лысый.
– Где это мой тезка, Чемпион России по боксу! – он пожал руку чемпиону. – Молодец, говорят, ты все бои выиграл нокаутом! Вот что ребята, мой тезка победил и стал чемпионом. Звание чемпиона обмываю я, Лечи Лысый. Всех приглашаю в ресторан «Пекин».
– Извини, Лечи, нас уже пригласили в ресторан «Кавказ».
– Кто этот счастливец, опередивший меня? 
– Наш друг Хоза.
– Раз Хоза пригласил в ресторан «Кавказ», так тому и быть. Но столы заказываю я, Лечи Лысый. С этим предложением вы согласны?
– Возражений нет, –  улыбнулся Камиль.
– Я загляну в ресторан. Транспорт вам заказать?
– Транспорт за нами пришлет Хоза.
– Тем лучше. У меня меньше будет проблем, – улыбаясь, Лечи Лысый покинул гостиницу.
Вечером Хоза прислал две машины «Газель». На них сборная команда, со своими тренерами, включая и Горбуна, поехала в ресторан «Кавказ», где их ждали Хоза, Лечи Лысый и другие деловые чеченцы, проживающие в Москве. Ресторан закрыли для посторонних посетителей.
С боксёров были сняты ограничения в еде, поэтому с аппетитом ели икру, шашлыки, приготовленные по оригинальным рецептам  ресторана. Наслаждались сладостями и разными напитками, с удовольствием ели фрукты. В зале играли кавказские мелодии.
При таком изобилии различных блюд на столе перед Горбуном стояла бутылка кефира, хлеб, морковный салат с чесноком и грецкими орехами. Даже здесь, на таком пиршестве, он не изменил своей привычке.
 Ребята от души отдохнули. К одиннадцати часам вернулись в гостиницу.
На следующий день после закрытия чемпионата Чеченская команда уехала поездом «Москва-Махачкала».

***
До самого отъезда команды тренеры сборной команды России по боксу беспокоили Рыжего, предлагая ему  войти в их команду. Но Горбун категорически отказал им,  ссылаясь на возраст Лечи.
– Он еще должен выступать, как юниор. У кого больше денег, тот будет давить на Рыжего, шанта¬жи¬ровать его, запугивать.
Он – не из пугливых. Но Рыжий не подготовлен к этим не¬ле¬галь¬ным методам ведения боя. Да¬же в воровском мире и то есть свои законы чести и порядочности. А тут из-за спортивных интересов на целые сут¬ки право¬охрани¬тель¬ные органы задерживают нацио¬наль¬ную команду суб¬ъекта России.  Это разве порядок?
– По-моему, дядя Хасан, неправильно поступаете, что не разрешаете Рыжему остаться в сборной команде России, – проговорил  Саид.
– Я знаю, что делаю, – Горбун недовольным взглядом окинул Саида и отошел.
– Я не думаю, Саид, как ты. Решение дяди Хасана   мне кажется правильным. Здесь билеты на мировой чемпионат давно проданы. Места давно куплены. Рыжему там места не осталось, – возразил Камиль.
 – Тогда почему сам главный тренер попросил оставить Лечи в составе сборной команды России?
– Потому что, Саид, Рыжий стал чемпионом России.  Его уже знает спорт¬ив¬ный мир России, но у спортивного легального мира есть нелегальная сторона. Там, где торгуют званиями чемпионов, местами на международных соревнованиях, билеты на мировые чемпионаты бывают проданы.  Да и в самой России первое место давно было куплено отцом Дмитрия, нефтяным  магнатом. Ты сам свидетель, как нас держали в милиции целые сутки, не имея на то основания. Хорошо, что Хоза заранее узнал о готовящейся провокации.
– Откуда он узнал?
– Преступный нелегальный мир связан между собой. Видимо, кто-то предупредил его, и Хоза забрал к себе Рыжего, тем самим помог сохранить за ним звание чемпиона. 
– Мне тоже, Камиль, дорогу к полуфиналу закрыли судьи. Никакого выигрыша по очкам у моего противника не было.
– Правильно, Саид. Главный судья чемпионата не принял наш протест. Представители Московской команды не допустят неугодных им судей на ринг. 
– Вот все вы говорите, что Рыжий не «выиграет» новый бой. Его не допустят на чемпионат мира. Ведь он чисто выигрывает нокаутом. Судьи здесь при чём? 
– Кроме судей есть еще другие причины. А вчера, может быть, наши противники  рассчитывали на то, что Рыжий не попадёт на ринг, получив травму ноги или руки.
– Какие травмы? Откуда они взялись бы? 
– Для этих целей у нелегального спорта есть подготовленные «мастера». Так что Горбун умнее нас, он бережет своего ученика, и закончим на этом разговор. 
Рыжий вернулся чемпионом России по боксу. Такая весть обрадовало друзей Рыжего. Особенно его тезку, Лечи Смуглого. Поздравить Рыжего пришли Шрам и Мага.
 Ким тоже поздравил  Лечи:
– Когда-нибудь, Рыжий, мы с тобой завоюем и звание чемпиона России по каратэ. Теперь основное внимание ты должен обращать на каратэ. Сле¬дующая поездка у тебя должна быть за золотой медалью по этому виду спорта, – прищурив глаза, улыбнулся Ким. – Через месяц будут отборочные сорев¬но¬ва¬ния, я уже договорился с организаторами насчет тебя. Твое дело – готовиться напряженно. 
– Лечи, после тренировки пойдем к нам? Мама тоже рада будет тебя видеть. Теперь ты – чемпион России. Придешь? – неуверенно спросил Смуглый.
– Обязательно приду. Я тоже хочу увидеть твою маму. Как у нее получается с бизнесом?
– Ты знаешь, после того случая ребята-пайщики с уважением относятся к маме и никому не разрешают мешать ей, торговать пирожками. Она тоже честно оплачивает их долю.
– Ну и нашлись пайщики. Ни Аллаха, ни милиции эти бессовестные люди не боятся. На общественном месте человек торгует своим трудом и собственным товаром, а они берут «налог», как будто это место – их отцовская вотчина.
– Ты что, Рыжий, мама рада платить им, лишь бы они не придирались к ней. Видишь ли, они даже милиционерам не разрешают мешать матери торговать.
– Выходит, что они это место купили?
– Купили или не купили, но хозяевами этой точки они считают себя. Мне ка¬жется, таких точек у этих ребят десятки. И от каждой точки им идет доход. Над ними или за ними есть, наверное, крыша из бо¬л¬ее сильных влиятельных людей, раз милиция не вмешивается в их «бизнес».
– Пусть Аллах разберется с ними,  Смуглый, пошли ко мне, я тебе привез подарок, – улыбаясь, Рыжий пригласил друга к себе.
– Мне подарок?! Рыжий, мне никогда никто подарков не привозил.
– Ну, давай, пошли, никто не привозил, а я привез. 
Рыжий вытащил из сумки целлофановый пакет и протянул Лечи Смуглому.
– На, носи на здоровье, – улыбнулся Рыжий, протягивая спортивную форму. Рыжий давно заметил, что Лечи ходит в дешевых спортивных штанах и в маечной футболке. 
– Эту спортивную форму ты мне купил, Рыжий? – в глазах у Лечи Смуглого  появились слезы радости. Он ликовал не только оттого, что теперь он будет выглядеть прилично, но и от гордости, что чемпион России купил ему подарок.
– Конечно, тебе. Форма твоего размера.
– Спасибо, Лечи. Спасибо тебе! Я пойду домой. Не забудь, что после тренировок ты идешь к нам.
–  Я не забуду.
«Наверное, фирменный костюм, – сиял Смуглый, войдя  в свою комнатку и глядя в зеркало, он осмотрел себя.  – Правда, немного шире в плечах, но это ни¬че¬го. Откуда он узнал мой размер?
Нет, что ни говори, Рыжий – настоящий друг. Но не обижайся, Рыжий, что я не могу тебе подарить ничего, кроме моей дружбы, ничего для тебя незна¬ча¬щей. Ты – чемпион России, ты – сильный парень, тебя все уважают, тебя, чуть ли не вся Россия, знает.
 А я кто такой? Нищий полусирота, которого раньше из¬бивали уличные хулиганы. Мальчишка, которому под зад давали контролеры кинотеатров, когда я пытался спастись в фойе от своих преследователей.
   Мой друг, Рыжий Лечи, ты спас нас с матерью от голода и унижений.
Но ведь, Рыжий, это все ты сделал от жалости ко мне и к матери.  А как я хотел бы дружить с тобой, как равный.  Если бы это было так, моя дружба была бы для тебя необходимостью, а не жалостью ко мне. Что же делать... И за такую дружбу я  благодарен тебе, Рыжий, благодарен и Аллаху, который послал мне  тебя, –  размышлял он, примеряя спортивную форму «Адидас».   
Прежде чем пойти на тренировки он  побежал к маме. 
– Это ты ли, сынок? – удивленно посмотрела Залиха на новый спортивный костюм сына.
– Это я, мама, твой сын Лечи, – улыбнулся он.
– Откуда, сынок, этот дорогой костюм у тебя? В спортивной школе, что ли, дали?
– Это подарок Лечи Рыжего. Ты знаешь, мама, что  Лечи, мой друг, стал чемпионом России.
– Что, сынок, ему, как чемпиону, много денег дали?
– Золотую медаль, мама, ему дали.
– Деньги не получают, что ли, чемпионы? А то, чтобы купить такой красивыейспортивный костюм, хорошие деньги нужны.
– Деньги дают или не дают, – это неважно, мама, но костюм он мне привез.
– Пусть, сынок, Аллах даст ему здоровье, счастье и большую радость за его доброе отношение к тебе.
– Мама, я его пригласил после тренировок к нам, на ужин.
– Хорошо сделал, сынок. Закончу продавать пирожки, пойду домой, приготовлю для вас вкусный ужин, – сказала Залиха.
– Я пойду, мама, на тренировки, вечером придем вместе с Рыжим. 
Рыжий возвращался с рынка, выполнив поручения Горбуна пови¬дать¬ся с директором рынка, когда на улице стал свидетелем скандала между стару¬хой и мили¬ционером.
Милиционер пытался отнять у старушки не¬большой мешочек с семечками, а  старушка не отдавала его:
– Сынок, оставь, пожалуйста, если здесь нельзя торговать, уйду отсюда, – просила старуха, вцепившись в мешочек.
– Убирайся отсюда, старая карга. Каждый день пачкаешь улицы шелухой семечек! Разводишь антисанитарию на улицах города! – вскричал мили¬ци¬онер. Он  отнял мешочек, и высыпал семечки в мусорную корзину, которая сто¬я¬ла недалеко от них. Бросил туда же пустой мешочек и стаканчик. Ста¬канчик, ударившись об стенку железной урны, разлетелся вдребезги.
– Варвар! Пусть Аллах накажет тебя! – заплакала старуха.
Рыжий подошел к милиционеру, захватил его за руки и потряс:
– Подлец, что ты издеваешься над старухой! Немедленно заплати за семечки! – крикнул он в бешенстве.
Милиционер выхватил резиновую дубинку, размахнулся, чтобы ударить по шее Рыжего. Рыжий подставил левую руку, правой рукой нанес сильный удар. От удара у милиционера дыхание перехватило. Зажав жи¬вот, он присел. Рыжий поднял его и закричал:
– Заплати за семечки или я тебя размажу!
Милиционер испугался, посмотрел вокруг, но никого в форме не увидел. Только уличные зеваки стояли поблизости. Они одобрительными возгласами поддерживали Рыжего.
– Молодец! Заставь мента заплатить! Впредь  будет знать, что нельзя  издеваться над пожилыми людьми. 
– Не надо бить, я сейчас заплачу, – милиционер вытащил бумажник и отдал деньги старухе.
– Теперь попроси извинения! – крикнул Рыжий.
– Извините, старуха, –  милиционер вырвался из рук Рыжего. 
– Спасибо, сынок! Все-таки Аллах услышал мою просьбу. Моя дочь на обанкротившейся обувной фабрике потеряла работу, её муж с ней развёлся. А троих детей ей нечем кормить. Я торгую семечками, чтобы внукам хлеб купить. Дай Аллах тебе, сынок, здоровья и сил побольше, чтобы от таких безбож¬ников защищать нас, бедных старушек. 
Рыжий вернулся домой. Ничего плохого не подозревая, готовился пойти на тренировки.
За ним пришли двое работников милиции, попросили пойти с ними в отделение.
Когда Рыжий брёл с милиционерами, по дороге ему встретился Ким.
– Лечи, что случилось?
– Не знаю,  работники милиции  желают встретиться со мной в отделении.
– В чем дело, могу я узнать? Это же мой ученик, –  подошёл Ким к милиционерам.
Работники милиции хорошо знали Кима, он преподавал им уроки самозащиты. 
– Наш сотрудник пожаловался на него, что Рыжий подрался с ним, – объяснил один из них. 
Ким сообщил Горбуну о задержании Рыжего милицией. 
– Что-нибудь серьезное?! – с тревогой спросил Горбун.
– Мне кажется, ничего такого серьезного нет. Сказали, подрался с работником милиции.
– О, Аллах, Ты могу¬щест¬венной рукой ведешь этого мальчика к трону. Только что я думал, Ким, о Рыжем. Он – смелый, выносливый, рискован¬ный спортсмен. И в то же время он, как ангел-хранитель, защищает бедных, помогает беспомощным и слабым. Единственное, что ему не хватает, чтобы в будущем занять место некоронованного короля – это отсутствие в его биографии пробы тюремных щей.
– Шеф, о чем ты? Мне кажется, что ты радуешься, что Рыжий попал в милицию.
 – В милицию, Ким, он очень часто попадал, когда убегал из детского дома. Но дело не в этом.
– В чем же дело, шеф? Давай поспешим выручать парня, – Киму не понравилась медлительность шефа и его рассуждения. 
– Ким, не спеши, успеем, – улыбался Горбун.
Ким никак не мог понять, чему радуется его шеф: ведь задержали его любимчика.
 Тем временем Рыжего загнали в КПЗ. Там оказались еще двое задержанных.
– Пацан, тебя-то за что? Ты кого-нибудь обворовал?
– С милиционером подрался.
– Молодец, их, паршивых ментов, надо бить, – сказал взрослый задержанный с небритым лицом.
– А  вас за что?
– Я поругался с буфетчиком. Я говорю: «Наливай!». А он  мне: «Плати!». Я опять говорю ему: «Наливай!». А он опять мне: «Плати!». 
– Дальше ничего?
–  Я ударил его, и он ударил меня. Почему-то взяли только меня, а его оставили. Видите ли, он на рабочем месте.
– Его за что? – кивнул Рыжий в сторону подростка.
– Он часы вытащил. Видимо, карманщик.
– Я же не деньги стащил, а часы, – сказал с серьезным видом подросток.
– Не надо было чужие часы вытаскивать, – сказал небритый.
– Как, не надо было? Как раз таки надо было узнать время, когда поезд при¬бы¬ва¬ет. Я же так, шутя…
И с кем это я сижу?  Тут бандиты… Один бьет милиционера, другой – буф¬етчика. А сами, когда им трудно, просят: «Наливай, пожалуйста, буфетчик», а другой: «По¬моги, пожалуйста, милиция».
Вот народ! Один бьет своего кормильца, другой бьет своего защит¬ника. Когда же мы научимся пра¬виль¬но себя вести в общественных местах?
– Из кармана пиджака вытаскивать чужие часы – это правильное поведение?
– У кого их нет, тот берет у того, у кого они есть. По крайней мере,   воровать иму¬щест¬во у обворовавшегося  - не стыдно, а вот ударить своего кормильца или своего защит¬ника – это несправедливо.
  Взять, у кого можно? У того, у кого есть. У кого есть состояние, тому сам Аллах велел делиться с другими. Ты же не сможешь Аллаха считать несправедливым?
– Конечно, не могу. О, прости меня, Всевидящий! – воскликнул небритый.
– Вот видишь, ты сам подтвердил мои слова.
– Ну да. То, что касается  Аллаха, ты подтвердил.
– Разве что-нибудь есть на земле, что не касается Аллаха?
– Оставь, слушай, свою философию. Ты тоже, как буфетчик!
– Я же не сказал: «Плати». Я просто репетирую. Ты – следователь, а я – задержанный. Считай, что эта маленькая репетиция.
– Какая еще репетиция?
– Вот ты, брат, – непросвещенный человек. Это значит, что сейчас идет генеральная репетиция спектакля.
– Слушай, ты же не в театре, а в милиции.
– Милиция – это и есть спектакль с двумя действующими лицами: первый спрашивает, второй отвечает.
– Действительно, ты – артист, Карманщик.
– Опять, карманщик. Ты, вроде бы верующий в Аллаха человек, а берешь грех на душу, говоря неправду о ближнем. Как можно вытащить из кармана надетые на руку часы?
– Значит, снял с руки.
– Предположим, снял. Тогда  называй меня: «Сниматель». Еще  точнее, «Сниматель закята».
– Какой закят? Ты знаешь, что такое закят?
– Объясни,  пойму.
– Закят – 40% своего дохода, который должен отдавать мусульманин бедному мусульманину. 
–  Значит, предположим, я изъял эти 40%  дохода, который он получает на базаре в виде поборов от торговцев. 
– Ты одно не понял, «Сниматель закята», что закят -   дело добровольное.
– Он сам забыл о добровольности закята, а я ему напомнил, сняв часы с руки собирателя поборов.
– Он спал, что ли, когда ты с его руки снимал часы?
– Этот вопрос по существу. Не спал. Стоял и разговаривал с тем, кто не платил ему.
– И ты успел снять часы с налоговика?
– Успел, но милиционер заметил это и поднял шум.
– Это что за часы?
– Золотые. Какие носят богатые люди?
– Что с ними потом сделал?
– Проверил время и отдал обратно хозяину.
– Хозяин заявил в милицию, и тебя забрали.
– Не заявлял. Просто милиционер оказался рядом, и он забрал меня. Так что, борода, нет жалобщика, то есть, пострадавшего, не будет и дела.
– А хозяин часов?
– Ему самому невыгодно, светиться в милиции.
– Ну и жулик ты. Все наперед знаешь, – улыбнулся пожилой. 
– Значит, ты оправдываешь меня?
– Что остается? Раз нет пострадавшего, нет и вины?
– Спасибо, борода, это была репетиция, – обрадовался подросток, выиграв словесную дуэль.
Все это время Рыжий внимательно слушал беседу двух задержанных, она помогала им, всем троим, не скучать, и отвлекала от неприятных мыслей. 
Горбун и Ким прибыли в отделении милиции. Попросили рассказать, в чем обвиняется задержанный Лечи.
Начальник милиции вызвал в свой кабинет  работника угрозыска.
– Расскажите уважаемому Хасану, за что задержали его ученика.
– Это насчет Лечи Рыжего?
– Да, о нем беспокоятся его тренеры.
– Он на улице подрался с работником милиции и избил его, то есть нанес телесные повреждения.
– Товарищ капитан, побойтесь Аллаха, что Вы говорите? Мальчик на¬нес телесные повреждения целому работнику милиции, взрослому подготов¬ленному человеку?
– Представьте себе, именно подготовленному работнику милиции, старше себя по возрасту, он нанес телесные повреждения.
– Лечи, никогда беспричинно даже мухи не обидит.
– Муху, может быть, не обидит, но милиционера обидел. Еще как обидел…
– Может быть, Ваш работник приставал к нему? – спросил Ким.
– Он с ним даже не разговаривал. Работник выгонял старуху, тор¬гу¬ющую семечками и создающую антисанитарию на улице.
– Значит, Лечи заступился за старуху? – удивился Ким.
– Это похоже на него, – улыбнулся Горбун.
– Вы что, одобряете его поступок?
– Я приветствую этот поступок, товарищ капитан! –  вновь улыбнулся Горбун.
– Тогда не о чем нам с вами говорить, – резко встал капитан.
– Капитан, Вы знаете, кого Вы задержали? – спросил Ким.
– Знаю, не впервые доставляют его в милицию за уличные драки. До сих пор его оставляли, как несовершеннолетнего. Если бы свое время наказали его, несмотря на его возраст, сегодня он не полез бы драться с работником милиции.
– Капитан, он недавно вернулся с чемпионата России по боксу. Он - чемпион России. Гордость Чеченской республики, – начал объяснять Ким.
– Тем более, раз он – чемпион, то думает, что ему все дозволено, – не унимался  работник угрозыска.
– Капитан, можно один вопрос Вам задать? Только не обижайтесь.
– Пожалуйста, я готов ответить на Ваш вопрос.
– Вы сами как поступили бы в этой ситуации, когда старуху обижает работник милиции.
– Я не помешал бы работнику милиции выполнить свои служебные обязанности.
– Вот видите, почему я приветствовал поступок моего воспитанника. Даже мужественный чеченец, как Вы, не решился бы заступиться за старуху. А если бы она была вашей матерью?
– Моя мать не торгует семечками, нарушая общественный порядок.
– Да Ваша мать торгует по-крупному, и не семечками.
– Откуда Вы знаете, чем торгует моя мать?! –  вскипел работник угрозыска. Губы его начали дрожать.
– Разрешите, товарищ начальник, уйти.
– Хорошо, капитан, идите, – сказал начальник, видя возмущенное состояние капитана.
– Рыжий, действительно, стал чемпионом? – спросил начальник, делая отвлекающие маневры.
– Недавно вернулась команда юношеской сборной Чеченской рес¬пуб¬ли¬ки. Лечи завоевал звание чемпиона России, послав в но¬каут всех своих противников, – сказал Ким, делая акцент на слове но¬каут.
– Ну, молодец Рыжий драчун, – похвалил его начальник милиции, чтобы сгладить гор¬я¬чность своего работника. – Вы извините: капитан немного погорячился, защищая честь мундира. 
Рыжий состоит на учете милиции, как уличный хулиган. И раньше мы его задерживали, но отпускали, учитывая его возраст. Но когда он избил работника милиции, все наши сотрудники возмутились. 
– Мы можем поговорить с Рыжим? – попросил Горбун.
– Да. Но ненадолго. – Начальник проводил Горбуна и Кима до КПЗ и приказал разрешить свидание с задержанным Рыжим.
– Что ты натворил, сынок? – улыбаясь, спросил Горбун.
– Защитил старуху Хамис. Мент отнял у нее мешочек и высыпал семечки в  урну. Я подошел и заставил работника милиции заплатить стоимость семечек.
– Правильно сделал, сынок,  Аллах воздаст тебе за такой поступок. Защищать беззащитных – это удел сильных людей. Я восхищен твоим поступком, – Горбун от души похвалил своего подопечного.
Ким, слушая его слова, недоумевающе смотрел на своего шефа: «Вместо того чтобы возмутиться, Горбун, наоборот, хвалит его».
– Шеф, что вы говорите? Он же нужен мне, я хочу его подготовить, чтобы стал чемпионом по каратэ.
– Не спеши, Ким. Поступок, который совершил Лечи на улице, защитив беспомощную старуху, стоит не меньше звания чемпиона по каратэ.
Свидание закончилось. Горбун и Ким вышли на улицу.
– Интересные вы люди, чеченцы. То вы бываете, как ангелы  и совершаете добрые поступки, то, как варвары, бываете жестоки, даже к милиционерам…
Гордитесь одинаково: и тогда, когда, совершив добрые поступки, выступаете, как добропорядочные люди; и тогда, когда поступаете жестоко, как варвары. Эти несовместимые качества  часто соседствуют в ваших сердцах. И поэтому трудно вас понять обычному порядочному человеку.
– Ким, мы, чеченцы, по своей сущности,  – неплохие люди. У нас тоже болит ду¬ша, как и у тебя, за ближнего своего. Мы тоже, как и ты, бываем добрыми к детям и с почтением относимся к старшим. Но жизнь воспитала в нас ещё и обострённое чувство справедливости. Жизнь бросала нас в такие условия, где приходилось выть по-волчьи.
Чтобы выжить, становишься волком. А нас жизнь бросала и в безлюдные снежные просторы Сибири, и в необжитую казахстанскую степь. Ты понимаешь, Ким, когда из Чечни высылали наших родителей, они не успели даже снять кастрюли с огня и накормить детей. Им не разрешили взять с собой ничего, кроме верхней одежды и документов, загнали в холодные вагоны товарных поездов. Как волков, выпустили из вагонов в безжизненную заснеженную степь Казахстана.  А среди высланных было немало  женщин с грудными детьми…
Чеченцам надо было превратиться в волчью стаю, чтобы в этой степи прокормить детей и выжить самим. Это ты понимаешь, Ким? Вот почему в нас соседствует и доброта и жестокость, – на лице у Горбуна образовались глубокие морщины. Высокий лоб его нахмурился, густые брови, как козырек шапки, надвинулись на глаза.
Горбун за¬молчал. «О, Аллах, Ты Велик, Ты Ми¬лос¬тив, Ты милосерден, –  шептал он про себя. –  Ты все-таки услышал мои мольбы. Теперь пора и Лечи поз¬на¬комиться  с тем миром, который зак¬лючен за высокими, широкими стенами, за желез¬ными решетками на окнах, с миром, где нет места государственным закон¬ом, где очень быстро раскрываются самые низкие, самые слабые струнки человеческой души, и  самые сильные стороны души человека, его обострённые чувства справедливости. Теперь он ознакомиться с миром, который стоит по ту сторону жизни, без которого он не сможет  понять цену свободы.   
Как я мечтаю после себя короновать тебя, сынок. Я знал, когда Аллах надоумил меня забрать тебя из детского дома, что воспитаю тебя, как сына. Я же мечтаю возвести тебя на трон короля нашего криминального мира. Для того чтобы это место занять, тебе мог помешать только один штрих в твоей биографии, что ты не сидел за решеткой…»
– Шеф, Вы знаете, что я подумал? – изучающим взглядом Ким посмотрел на Горбуна.
– И о чём же ты подумал, Ким? – Горбун улыбнулся, догадываясь, о чем думает китаец.
– Я подумал, шеф, о том, что Вы  даже радуетесь случившему.
– Может быть, ты и прав. Лечи совершил очень мужественный, добрый и гуманный поступок. За такой поступок и срок получить не грешно, Ким.
– Шеф, он не сможет участвовать в чемпионате России по каратэ.
– Он – еще юниор. У него еще все впереди. Участвовать в чемпионате по каратэ он еще успеет.
– Не сломается ли он там, шеф. Там очень жестокий мир. 
– Как раз, Ким, он Аллахом предназначен для жестокого мира.  Не беспокойся: у него есть мы. 
– Мы здесь, шеф, а он – там. Наша помощь вовремя может и не успеть.
– Когда надо будет, Ким, тогда наши руки и туда дойдут. Жестокий мир Лечи не испугает. Он – дитя жестокого мира. Он должен все познать, во всех измерениях он должен чувствовать себя везде одинаково свободно. Не узнав плохого, человек не может понять хорошего. Человек, который хоть раз не лишился свободы, не сможет оценить её.
– Шеф, это китайская философия. Сегодня Лечи попал в беду, ему она  не нужна. Давайте, шеф, все-таки поможем мальчику, – от души попросил Ким. 
– Ким, это не философия, а опыт жизни. Сегодня я есть, завтра меня может и не быть. Я хочу на свое место рекомендовать Лечи. Братство не подпустит его к короне, не имея в биографии Лечи отметки от мира по ту стороны   жизни, будь он даже чемпионом десятиборья.
Ты думаешь, я не хочу подарить ему счастья. Одними званиями чемпионов он жить в этом мире не сможет. Если братва признает в нем своего лидера, тогда у него проблем в жизни не будет.
– Понял, шеф, мы с тобой хотим для Лечи счастья, но разными путями и разными средствами. Мысли одинаковые, но категории разные.

***
– Тебя не отпустили? – спросил карманщик, когда Рыжий вернулся в камеру.
– А что, должны были отпустить? – вопросом на вопрос ответил Рыжий.
–  Раз большие дяди беспокоятся о тебе, думал, отпустят.
– Напрасно беспокоились. Видишь, не отпустили.
– Значит, ты хорошо огрел ихнего работника, раз тебя не отпускают.
– Да, он немного мерз, стоя долго на одном месте, я помог ему согреться.
– Посмотри, Борода, как разговорился мальчик. Я думал, что он молчун.
Пока сокамерники разговаривали, время прошло незаметно. Перед ужином к ним зашли два милиционера с резиновыми дубинками. Борода и Карманщик с испугом посмотрели на них.
– Эй ты, уличный щенок, вставай! А вы, двое, повернитесь лицом к стене. Вы ничего не видели и ничего не слышали. Поняли!
– Не, я не понял? – сказал Карманщик.
– Как это ты не понял?
– Я не понял, потому что я всё вижу.
– Что ты видишь, Карманщик?! – приблизился милиционер, с резиновой дубинкой, угрожая ударить.
– Я вижу, что вы хотите избить несовершеннолетнего мальчика. Я не согласен с этим.
– У тебя кто просит согласия? –  милиционер ударил его по спине резиновой дубинкой.
– Я прошу занести в протокол мое особое мнение, что я не согласен с избиением подростка. Борода, ты слышал.
– Молчи, Карманщик, я ничего не слышал, – сказал бородатый, по¬вер¬нулся лицом к стене.
В то время, когда работник милиции решил нанести карманщику повторный удар, Рыжик встал,  перехватил у него дубинку и повернул ему руку так, что другой милиционер кинулся на помощь своему коллеге.  Того, кто кинулся на него с дубинкой, Рыжий ударом ноги в живот послал к проти¬воположной стене. Пока тот вставал, первому закрутил руку за спину, не¬сколько раз ударил его коленом в живот и в челюсть.
Милиционер упал. Второй милиционер кинулся по¬мочь первому. Рыжий вынырнул из-под удара правой руки второго милиционера и нанес сильный удар сначала в живот, а потом и в  затылок. И второй работник милиции рухнул, как мешок, на пол.
– Браво, малыш! Браво! – похлопал в ладоши карманщик, после этого только бородатый повернулся лицом к происходящему. Увидев на полу лежащих милиционеров,  он удивился.
– Это он уложил их, да? – спросил  он у карманщика.
– Посмотри, Борода, как он уложил их на одном дыхании. Так просто, как в кино: тах, тах! Рукой и ногой, и они, эти рыцари,  лежат теперь, как покойники. Я же им говорил, что у меня особое мнение по поводу избиения новичка. Они меня не послушали, теперь, как говорится, кто к нему с дубинкой, тот от дубинки и будет лежать, – улыбнулся он.
– Что ты улыбаешься, дурак? Милиция подумает на нас. Никто не поверит, что двух работников милиции побил мальчишка. Ты понимаешь, Карманщик.
– Усы носишь, а дальше носа ничего не видишь. Ты, Борода, отвернулся к стене, когда двое взрослых решили избить его. 
– Мальчик, где ты научился так драться? – поинтересовался бородатый.
– На улице, дядя.
– Значит, был у тебя хороший учитель, раз ты справляешься с двумя милиционерами, да еще вооружёнными  дубинками? 
– Почему был, и сейчас есть у меня хороший учитель, – возразил Рыжий.
– Это, Малыш, неправда. Сейчас ты от своего учителя далек. Он – на свободе, а ты – за решеткой. Сегодня еще добавят тебе срок. Ты думаешь, они простят тебя?
Нет, Малыш, ты их не знаешь, они страшно мстительны, – с сожалением сказал борода. 
– А разве я прошу у них прощения.
– Они тебя так обработают, что ты на коленях будешь просить у них прощения. 
– Вы их адвокат или болельщик? – Рыжему не понравился тон бородатого.
– Не болельщик и не защитник, еще хуже, я больше ещё ненавижу ментов, чем ты. Но у меня не хватает такой смелости, чтобы обработать их, как в старину обрабатывали  шкуру барана.
– Ты понимаешь, Малыш, он завидует твоей смелости, решительности, еще больше твоим способностям красиво драться, – карманщик посмотрел с саркастической улыбкой на реакцию Бородатого.
 – Карманщик, ты точно сказал. Мне обидно стало, что в самом цветущем возрасте мне не хватило подобной смелости. Мне в жизни не попался такой учитель, который научил бы меня драться так, так как это делает подросток.
Аллах  дал мне силу. Почему-то вместо силы не дал смелости. Любого думаю, закручу, завалю, забью, но, как увижу человека в погонах, ноги начинают дрожать в коленях. От этого проклятого страха я не могу избавиться и до сих пор. Дошел до того, что напивался, надеясь набраться смелости набить морду менту. Как только увижу мента, улетучивалась с выпивкой и моя смелость. Вот такая история.
– Вот видишь,  дружок, я оказался прав. О таких людях я всегда говорю: «Сам с усами, а дальше носа не видит». Усы и борода,  дружок, - это маска для пугливых. Такие люди, как ты, борода, рычат, как львы, а дерутся, как зайцы. Ха-ха-ха, – засмеялся карманщик.
 – Я убью тебя, гад! – бородатый соскочил со своего места, кинулся на карманщика, как бык. Он схватил сокамерника правой рукой за горло. – Задушу я тебя! 
Рыжий встал, подошел ближе, ударил ногой в руку бороды. Онемевшая рука бородатого отпустила горло. 
Бородатый удивленно посмотрел на Рыжего. Покачал головой, успокоился и сел на свое место.
– Спасибо,  дружок, ты спас меня. Этот бешеный бык задушил бы меня, –   карманщик стал массажировать шею. На его шее видны были следы пальцев бородатого.
– Карманщик, извини, я не думал тебя задушить, ты меня взвинтил,  – оправдывался бородатый. Ему стало неловко от  подростка, который так легко разнял их, без усилия, без шума.   
– Чем дольше смотрю я на тебя, тем больше удивляешь ты меня, дружок. Как ты его легко убрал от меня. Одним движением ноги, не сказав ни слова, одним хорошим, точным, рассчитанным ударом! Даже пальцем не шевельнул, рот не открыл, а разнял. Ты – молодец, дружок, я восхищаюсь тобой.
– Ты можешь хоть на минуту, хоть на секунду закрыть свою пасть с гнилыми желтыми немытыми зубами.
– Здесь же зубную пасту с щеткой не дают, чтобы зубы чистить. Когда что-то говоришь, Борода, хотя бы подумай. Я же не спрашиваю у тебя, почему ты не побрился, а ходишь, как козел.
– Слушай, Карманщик, если ты не замолчишь, я тебя точно задушу! – зажав кулаки, Борода приготовился к рывку. Но, посмотрев на Рыжика, спокойно сидящего в своем углу, он невольно расслабился и сел на свое место.
На следующий день до Горбуна дошел слух об избиении Рыжего работниками милиции. Он попросил Салманова проверить информацию через своих ребят, работающих в милиции. Скоро Горбун получил точную инфор¬ма¬цию, что двое работников милиции пытались дубинками обработать Рыжего. 
 Возмущенный Горбун поехал к начальнику милиции в сопровождении двух работников своей службы безопасности, попросил объяснения.
Начальник милиции уверял, что он не в курсе происшедшего в КПЗ. Все работники наотрез отрицали свое участие в этом деле.
– Давай спросим сокамерников Рыжего, они-то знают точно, – сказал начальник отдела угрозыска. Он был уверен, что задержанные сокамерники Рыжего из страха ничего не скажут.
Действительно, бородатый отрицал: «Ничего не было, никого не видел, ничего не знаю».
Карманщик нес ахинею: «Я имею особое мнение». И попросил ра¬бот¬ников правоохранительных органов занести его в протокол.
– Какое мнение занести в протокол? – спросил начальник угрозыска  спокойным тихим и вежливым тоном.
– Что несовершеннолетних избивать нельзя. Это мое особое мнение, чтобы   учли.
–  Что? Они избивали несовершеннолетнего?
– Откуда! Разве менты, то есть, извините, работники право¬охрани¬тель¬ных органов могут избивать? Это же ещё надо уметь.
– Что уметь?
–  Драться. Они же это не умеют. Они могут побить, покалечить таких, как я.
– Но тебя же никто не бил?
– Нет. Доблестная милиция меня пальцем не тронула.
– Вот видите, товарищ начальник, никто никого не избивал. И напрасно этот господин беспокоится, – начальник угрозыска указал глазами на Горбуна.
– Ты же сказал, у тебя было особое мнение, и не дал согласие изби¬вать несовершеннолетнего. Это кого ты имел в виду? – спросил Горбун.
– Я имел в виду  дружка, который сидит с нами.
– Кто хотел его избить?
– Это были менты, то есть, извините, работники милиции.
– Что, они избили его?
– Да нет, господин хороший, откуда им его избивать!   
– А что же они сделали?
– Они ушли.
– Теперь Вы убедились, что Вашего воспитанника никто не избивал, никто не трогал, – доказывал начальник уголовного розыска.
– Это правда, господин хороший,  его никто не избил, – подтвердил карманщик.
Он чуть не сказал, что Рыжий сам избил работ¬ни¬ков милиции. Карманщик испугался, что его показания могут повре¬дить  сокамернику. Поэтому он уходил от вопросов налево и направо.  Но дал по¬нять «господину хорошему», что его воспитанника никто не избил, хотя попытались.
Горбун из недомолвок карманщика понял, что Лечи никто не избивал, а наоборот, он избил работников милиции. Довольный сво¬им расследованием,  Горбун уехал домой. 
Самому Рыжему тоже не  хотелось рассказывать о происшедшем вчера. Рыжий не любил жаловаться даже тогда, когда ему бывало слишком трудно. Горбун считал, что это качество Лечи заслуживает уважения.  Он в этот раз тоже Горбун не стал задавать Лечи вопросы и ушел.
Через три дня состоялся суд. Рыжего наказали лишением свободы сроком на 1 год, и отправили в колонию для несовершеннолетних.
Деньги, которые отдал милиционер под давлением Рыжего, посчитали оплатой за ущерб, нанесенный милиционером старушке.
– Интересный суд получается: заступничество Рыжего за старушку посчитали правильным и оставили без изменения, а действия Рыжего осудили, – возмущался Ким после объявления решения суда.
– Шеф, я Вас не понимаю, как Вы могли допустить, чтобы такого прекрасного парня, спортсмена, ученика Вашей школы отправили в тюрьму.
– Ким, это минимальный срок, который допускает закон. Я постарался, что¬бы суд вынес такое решение. Что такое один год в колонии?
– Шеф, сами знаете, какие дети туда попадают. Это же рассадник зла. Там же отпетые воры, бандиты, малолетние убийцы. 
– Ким, если Лечи хочет стать королем этого общества, он должен знать его членов, как ты говоришь, малолетних воров, бандитов и убийц. Иначе принц останется принцем, не достигнув титула короля.
– Это Вы мне говорите, шеф. У меня были надежды, что хотя бы одного ученика из Вашей школы смогу сделать чемпионом.
– Не волнуйся, Ким, через год Лечи выйдет оттуда более крепким духом и телом.
– Да. Только если там ему не сломят дух и не искалечат тело. Чего я не желаю Рыжему.
– Насчет этого, Ким, я прослежу за ним. Да и сам Лечи не из робкого десятка. 
– Шеф, есть предел человеческих возможностей. Есть и множество спо¬с¬об¬ов убавить эти возможности. Там же может быть органи¬зо¬ван¬ная стая со своим вожаком, не мне об этом Вам рассказывать. Сами прекрасно знаете.
– Ким, если сломают его, значит, не суждено ему быть ему королем. Но пока Аллах своей рукой ведет его к трону некороно¬ванного короля. Ни от меня, ни от тебя не зависит его путь в жизни. Он определен волей Всевышнего.  Моё  дело молиться Аллаху, и помочь Лечи пройти этот путь, предначертанной судьбой.
– Шеф, Вы же знаете пословицу: «Береженого Бог бережет».
– Так говорят, Ким, русские. Мы говорим, на все воля Аллаха.
Но Горбун, но про себя подумал: «Да, ты прав, Ким, бережен¬¬ого Бог бережет».
В этот же день Горбун в колонии мобилизовал одних, подключил других, по¬про¬с¬ил третьих, чтобы у Рыжего в колонии не возникали проблемы.
 Этот мир Горбун хоро¬шо знал, в нем он чувствовал, как рыба в воде. В любой точке этого мира он мог найти «своего» человека. Человека, на которого можно было положить¬ся. У этого  царства были свои кодексы чести, совести и пре¬дан¬ности. 
Первый день для Рыжего в колонии прошел без проис¬шес¬т¬вий. Вечером, когда легли спать, Рыжего разбудил крик паренька, просящего о помощи.
– Помогите! Помогите! – Рыжий услышал рядом голос. Он встал, включил свет, и увидел, что один из колонистов зажал между койками голову паренька  и держал руки, а другой пытался изнасиловать его.
– Помогите, ради  Аллаха! – плача, парнишка пытался вырваться из рук колонистов.
Остальные колонисты лежали, укрыв¬шись одеялами, и ни один из них даже головы не поднимал. Рыжий не вы¬дер¬жал. Ударом ноги в бок он откинул насильника на пустую койку.
– Ты смотри, какой молокосос! Хочешь проверить свои силы? А ну, давай! Попробуй! – не выпуская зажатую голову, крикнул второй насильник. Коротким ударом в челюсть Рыжий уло¬жил и второго колониста. Освободил  паренька. Это был «новобранец». Он ки¬н¬ул¬ся драться с одним из своих обидчиков. Но они отшвырнули  паренька на пол и оба  колониста пошли на Рыжего.
– Ну что, падла! У тебя задница чешется! Раз ты не согласен, чтобы насиловали «новобранца», придется взяться за тебя, ведь и ты тоже тут «новобранец», – и оба  колониста с двух сторон одновременно кинулись на него. Рыжик успел отскочить в сто¬ро¬ну, оба нападающих столкнулись лбами друг с другом. В этот момент  ударами обеих ног он уложил обоих колонистов на пол. 
– Вот это удар! – тихо восхитился кто-то из-под одеяла.
Но оба колониста одновременно вскочили на ноги, приняли боевую стойку, при¬в¬ле¬кая на себя внимание Рыжего. В это время мальчишка крикнул:
– Сзади!
Лечи  увидел напада¬ю¬щего сзади колониста с мешком, сделанным  из простыни. Лечи, догадался, что колонист готовится накинуть мешок на его голову.
Это взбесило Рыжего. Он понял, что одними  удар¬ами не закончится эта «война».   
Удар Рыжего с мол¬ние¬носной быстротой  уложил третьего колониста.
Видя, как готовятся к прыжку первые колонисты, Рыжий окончательно разозлился и набросился на них.    Ударами обеих ног, он уложил обоих на пол.
В это время сзади на него кинулся третий, тот, который собирался набросить на его голову мешок. Дорогу ему преградил паренёк, за которого он заступился. Правда, противник быстро помял этого паренька. Зато Рыжий успел выиграть секунды, и напасть на него. Рыжий нанес ему неистовый удар в челюсть. Противник грохнулся на пол, как мертвый.
– Ты убил его? Ты знаешь, кого ты убил? Савву убили! – все колонисты разом откинули одеяла и вскочили с коек.  Все молча смотрели на Рыжего. Рыжий пинал ногами ещё двух нападающих. Вместе с ним пинал ногами и тот паренёк, за которого он заступился.
– Слушай, пацан, ты знаешь, кого ты убил? – спросил один из колонистов крупного телосложения.
– И знать не хочу! – Рыжий посмотрел на него злыми глазами.
– Ты на меня не обижайся. У меня нет никаких претензий. Но к тебе с претензиями придут другие, более сильные, чем ты думаешь. Ты – очень смелый пацан, поэтому мне жаль тебя.
– Прежде чем жалеть меня, тебе надо было самому встать и помочь  тому, кто  просил у тебя помощи. Я думал, что вы, колонисты, – мужественные пацаны. А вы  спрятали головы под одеяло, как прячут страусы свои головы в песок,  и даже заложили уши пальцами.
 Рыжий не успел закончить свою обвинительную речь, как двое опять кинулись на него. Отскочив от них, Лечи ударил ногой одного  колониста в пах, вслед за этим и второй колонист получил удар.
– Ой, мама! – упал он на пол, придерживая пах с разбитыми яйцами. Второй колонист набросился кулаками на спасенного паренька. 
Колонисты-зрители стали колотить в дверь, вызывая надзирателя.
– Что здесь произошло? –  ворвался в камеру охранник.
–  Те, лежачие, между собой подрались. Эти двое тоже напали на одного, – сказал Рыжий. Все сокамерники молчали, как будто набрали в рот воды.
– Они не дают нам спать, – подтвердил и пострадавший  «новобранец».
– Вот, сволочи, кажется, челюсть поломали Савве. Он же без сознания… – Охранник проверил и второго упавшего. – И Комар лежит без сознания. – Охранник быстро органи¬зовал доставку избитых в лазарет. Третьего тоже забрали с выбитыми зубами.
– Ты навлек беду на свою голову, пацан. У них своя шайка. Молись Аллаху, чтоб завтра тебя ногами вперед не вынесли отсюда... – Все время причитал толстяк.
– Ты что, Жаба, пугаешь пацана. Ты видел, как он их обработал.
– Да, он Савву и его шестерок обработал неплохо, но пацан не знает, что за ними стоит Меченый со своими телохранителями. Даже надзиратели и воспитатели боятся его.
– Откуда ты знаешь? Ты думаешь, что пацан не справится с Меченым и его командой?
– Как тебя звать, пацан.
– Лечи Рыжий. 
– Лечи, ты нам понравился. Будь осторожен. У них есть свой Босс, Меченый. Он не простит, что ты избил членов его бригады. Честно говоря, эти подонки изрядно нам тоже надоели. Стольких «новобранцев» они избили.
– И тебя тоже, Жаба? – спросил Рыжий, презрительно  глядя на толстяка, который не поднял даже голову, когда мальчишка умолял о помощи.
– Меня нет. Повезло, что ростом выше и толще, чем они.
А ещё, мой  старший брат читает надзирателям лекции на курсах повышения квалификации. Так что я на особом их счету.
Ночь прошла тревожно. Рыжий не сомкнул глаз до утра. Не спал и  «новобранец». Утром Рыжий спросил, как его зовут. 
– Звать меня Ваха. Я очень благодарен тебе, Лечи. Ты меня спас. Если бы этот позор случился, я не смог бы жить на свете.
– Ваха, я думаю, жить и выживать надо в любых условиях, чтобы рано или поздно отомстить своему обидчику.
– Когда не можешь мстить, когда силы не равны, шансов на месть нет и  возможности в неволе ограничены, на что надеяться? 
– Ваха, не забывай, что жизнь всегда дает человеку шанс и возможность отплатить долг. 
– Не знаю, Лечи, дала бы жизнь мне шанс, хватило бы у меня силы и терпения отомстить своему обидчику или закончил жизнь самоубийством. Но ты спас меня, поэтому я очень и очень благодарен тебе. Я этого никогда не забуду, Лечи. Есть у меня одна просьба: научи меня твоим приемам борьбы. Если это не секрет.
– Здесь нет никакого секрета. Постараюсь, чем смогу, помочь тебе, Ваха.
День прошел спокойно. Ни Ваху, ни Рыжего никто не беспокоил. Было тихо и спокойно, как летом перед грозой.
Вечером, когда все собрались в спортзале, чтобы заняться разминкой под контролем воспитателей, Жаба тихо предупредил Рыжего:
– Осторожно, к тебе, кажется, приближаются трое. 
Рыжик напряг слух и боковым  взглядом заметил, что с левой стороны при¬б¬ли¬жаются трое, бритоголовые, почти одинакового роста с накаченными мышцами.
Лечи напряг все тело, как пружину в сж¬а¬том состоянии. У него в руках был баскетбольный мяч. Он посмотрел направо, там стоял воспитатель. Он увидел, когда между ним и нападающими оставалось расстояние дв¬ух шагов, воспитатель повернулся и отошел  в сторону, разговаривая с каким-то пац¬а¬ном, вышел из спортзала. Рыжий сразу догадался, почему воспитатель отошёл, и кинул мяч в кольцо.
Постоял ещё немного, де¬лая вид, что наблюдает за мячом.  Один из троих, без предупреж¬де¬ния, нанес удар в живот Рыжему. Рыжий перехватил ногу обеими руками, резко повернул в голеностопном суставе и нанес ему ответный удар прямо в пах. Когда первый нападающий упал, второй противник под¬пры¬г¬нул, пытаясь нанести Рыжему удар с левой стороны.  Рыжий подставил левую руку, отскочил назад, и скользящий удар прошелся через его руку.
Но когда Лечи отскочил, он оказался между двумя противниками. К тому же и  третий готовился к прыжку, как пантера. Рыжий молниеносно проскочил между обоими противниками, и они, пытавшиеся схватить свою жертву, столкнулись лоб о лоб. Пока противники не опомнились, Лечи  нанёс удар третьему и свалил его.
Столкнувшиеся противники встали в угрожающую позу. Сделав разворот, Рыжий подпрыгнул и обеими ногами одновременно нанес удары обеим противникам.  Удары пришлись одному в грудь, другому в живот. Оба заключённых  упали.
В это время, прихрамывая на одну ногу, третий заключённый собрался сзади нанести удар Лечи. Заметив это, Ваха подбежал к противнику своего спасителя и  ударил головой в его бок. Не удержавшись на хромой ноге, тот рухнул, подвернув и здоровую ногу.
Тем временем Рыжий одного приподнявшегося противника ударом ноги  в челюсть придавил  к деревянному полу зала. Второй заключённый, успевший встать на ноги, кинулся с кулаками на Рыжего. Два-три молниеносных удара Рыжего, и нападающий с расплю¬щен¬ным носом распла¬стался на полу.
Ваха не давал  четвёртому подойти к Рыжему, хотя тот его избивал. Ваха от его ударов шлёпался на пол, но тут же вставал  и вновь нападал на противника. Рыжий подошел к  заключённому, который избивал Ваху, дал ему под зад. Противник повернулся к Рыжему лицом. Рыжий нанес прямой удар по носу. Его противник, брызгая кровью, отшатнулся от него и попятился назад.   
После этого к Рыжему приблизился качок  выше него ростом, крепкого телосложения, со шрамом на лбу. В зале послышались возгласы:
– Меченый, дай ему! Меченый, сделай из него бифштекс!
«Вот он какой, этот Меченый, которого все боятся. Которого они почитают, как волчья стая – своего вожака. Собери, Рыжий, все свои силы, если ты хочешь жить…
Если сейчас проиграешь, то этот вожак с отметиной не даст тебе жить», – подумал Рыжий, концентрируя все свои силы и напрягая ум. Он понял, что  победить стаю невозможно, не победив её вожака. 
– Эй ты, клоун! Ты решил устроить здесь цирк?
– Покажи, Меченый, ему цирк! Меченый! Разорви ему пасть! – кричали зрители-заключённые.
«Никто не решится сейчас остановить этот мордобой. Куда-то ушёл и воспитатель. Неужели не зайдет сейчас хотя бы один охранник?» – переживал  Ваха, следя за движением всех, чтобы никто сзади не подошел к Рыжему.
«Кто нанесет первый сильный удар, тот может выиграть время и бой», – решил про себя Меченый и сходу  кинулся кулаками в бой, чтобы «обработать новоявленного смельчака».   
Рыжий отбивал его удары  умело, изредка нанося ему сильные удары правой рукой. Вдруг от пропущенного удара Меченый еле устоял на ногах, земля начала кружиться перед его глазами.
При первых же ударах Рыжий понял, что противник не техничен  и слабее него.
«Я выиграю у него бой. Он слабее меня. Ни один его удар я не пропустил», –  ликовал в душе Рыжий, внушая себе уверенность в свой победе.
Видя, что кулаками ему не выиграть бой, Меченый перешел к ударам ногами. Рыжий быстро и ловко уходил от его ударов, выматывая силы противника. И вдруг Рыжий подпрыгнул высоко и нанес ему удар в голову, как железной гирей. Меченый упал, не устояв на ногах.
Наб¬лю¬да¬тели и болельщики Меченого притихли. Некоторые испуга¬лись, чувствуя в новичке будущего вожака.
Когда Меченый приподнялся,  Рыжий нанёс ему очередной удар. Меченый, шатаясь, вновь поднялся и направился к Рыжему. Рыжий изо всей силы нанес удар правой рукой в челюсть. Меченный ударился затылком об пол и потерял сознание. В это время в зал вернулся воспитатель и крикнул на весь зал:
– Что вы здесь вытворяете? Кто затеял драку?
Вопросы его остались без ответа. Воспитатель подошел к Рыжему:
– Это ты затеял драку?
– Если бы вы хотели узнать, кто драку затеял, то не уходили бы из зала,  – буркнул Рыжий.
– Я сейчас вызову охрану и загоню тебя в карцер! – закричал воспитатель в бешенстве.
Он не ожидал такого исхода. Он привык подавлять новых «волчат», как он говорил, страхом. А созидателем страха, его орудием был Меченый со своей шайкой.
– Не загоните, потому что это вы натравили их на меня, а сами специально ушли! Ребята, разве я неправильно говорю?! – Рыжий обратился к «зрителям».
– Правильно говоришь, Рыжий! – воскликнули Жаба и Ваха. Их подержали еще несколько мальчиков.
– Ребята, я знаю Рыжего. Он – чемпион России по боксу! Я слышал об этом по радио, –  радуясь победе Рыжего, воскликнул Ваха.
– Рыжий! Рыжий! – начали аплодировать заключённые.   
Рыжий понял, что «стая волчат» почти готова принять нового предводителя, победившего старого вожака: «Проигравшему вожаку больше нет места в стае. Стая изгоняет его. Здесь тоже, оказывается, происходит то же самое. До сих пор пацаны, которых терроризировал этот вожак, готовы были поклоняться ему, а теперь  готовы принять нового».
– Али Гусенович, вы же специально натравили Меченого на Рыжего, а сами ушли, думая, что Меченый, как других до полусмерти изобьет и его, – сказал Жаба, вспоминая прошлогоднюю сцену, происшедшее с ним.
–  Что вы обвиняете меня? Я тут на работе! 
– Али Гусенович,  вы же знаете, что было бы, если бы Рыжий не справился с Меченым, – презрительно ухмыльнулся Жаба.
– Значит, я  виноват в том, что произошло? Так, что ли, выходит? – угрожающе прикрикнул на него воспитатель.
–  Выходит так, – не очень смело и всё же упрямо заявил Жаба.  Его поддержали несколько ребят. В это время прибежали и санитары, они на носилках вынесли из зала Меченого. Он пытался встать, но ему не разрешили, сказав, что у него сотрясение мозга.
Одни ребята радовались, что новичок покалечил Меченого и избавились от его поборов и издевательств.  Другие испугались (это были исполнители угроз Меченого, его телохранители). Размышляя о том, что будет с ними при новом вожаке, они всё же восхищались поединком Рыжего.
–  Красавчик Рыжий! Дерется, как лев. Ни один удар Меченого он не пропустил. Ни одного синяка у Рыжего на лице, – больше всех восхищался Жаба.
– Говорят, Комару он яйца поломал. Это правда, Жаба?
– Истинная правда. Когда Рыжий ударил ногой по яйцам, Комар кричал, как козел под ножом, – подтвердил Жаба.
– И что было дальше?
– Пришли надзиратели, спросили нас, а Рыжий сказал, что они втроем между собой подрались. Мы его слова подтвердили. Тем более, они втроем избитые  лежали на полу, а на Рыжике ни одной царапины не было, чтобы подозревать его в драке.
– Разве те не сказали, что их избил новенький?
– Кто им поверит. Комар без сознания лежал, Савве он челюсть поломал, разговаривать не мог, а Пискун с разбитым носом, как котенок на морозе, весь дрожал. 
– Значит, поэтому Меченый решил на виду у всех наказать обидчика, поднявшего руку на его шестерок? – сделал вывод Циклоп.
– Решил, но не смог выполнить свое решение. Он хотел пуб¬лично повергнуть противника, и сам оказался поверженным, – сказал с удо¬воль¬ствием Жаба.
– Это что за пацан? За что его осудили и отправили в колонию? – осведомился Циклоп.
– Говорят, мента избил, точно не знаю.
– Ух, ты, мента избил, молодец! Свой пацан, – одобрительно отозвался Циклоп.
О неприятностях Рыжего в колонии Горбун узнал на следующий же день. В тот же час он выехал на место, узнать, в чем дело. Он попросил Салманова орга¬низовать сбор подробной информации и предупредить правоохранительные органы о недопущении нарушений, касающихся  Рыжего.
Первым делом он встретился с начальником колонии. 
– Мы принимаем меры по отношению к воспитателю, допустившему халатное отношение к своим служебным обязанностям, что повлекло за собой нарушение внутреннего распорядка в колонии, – сказал Махмуд Муслимович.
– Что-нибудь серьезное случилось с Лечи? 
– Да не волнуйтесь, как раз с Лечи все в порядке. С ним подрались пацаны, он, наоборот, избил их.
– Слава Аллаху. 
– Лечи так избил своего противника, что тот сейчас находится в госпитале, с сотрясением мозга.
– Я очень прошу, Махмуд Муслимович, чтобы ваши воспитатели, надзиратели не пытались физически наказывать Лечи. Физические наказания он ни от кого не потерпит. Как Вы знаете, он – чемпион России по боксу.
– Знаем, знаем, Хасан Камилович.
– Зато Вы не знаете, что все бои чемпионата он выиграл нокаутом и потратил на бои всего восемь минут времени. Я бы хотел повидаться с ним.
– Хорошо, Хасан Камилович, свидание с Лечи мы организуем, чтобы вы  во всём сами убедились, – начальник колонии поручил сотрудникам организовать свидание Лечи Рыжего с родственником.
– Спасибо, Махмуд Муслимович, я – Ваш должник. 
– Что Вы, Хасан Камилович, мы же – свои люди.
Когда Горбун увидел Лечи без единой царапины, без синяков на лице,  он успокоился.
– Слава  Аллаху, я так рад, сынок, видеть тебя здоровым, без травм. Когда до меня дошла информация, что на тебя напали пацаны, я, честно говоря, испугался. Подумал,  что ты не справился с противниками.
– Дядя Хасан, Вы не беспокойтесь, пацаны меня предупреждают об опасности. Со вчерашнего дня они меня поддерживают. Некоторые даже помогали мне.
– Сынок, надо первые недели вести себя мужественно, смело, а потом пацаны будут относиться к тебе с уважением, считать своим. У тебя  появятся кореши, которые всегда будут помогать тебе. 
– Дядя Хасан, Вы не волнуйтесь, а с проблемами я сам разберусь. 
– С пацанами сам разберешься, сынок. Что касается ваших началь¬ников, надзирателей, воспитателей, у тебя проблем не будет. Это я беру на себя.
– Спасибо, дядя Хасан. 
– Я знаю, сынок, что ты справишься. Не обижайся, мне тоже хочется, хотя бы немного, но принять уча¬с¬¬тие в решении твоих проблем.  Ты же знаешь, что у меня никого нет, кроме тебя, я имею в виду, близких, род¬ных. В те¬бе, Лечи, я вижу своего преемника. Мне мой жизненный опыт под¬сказывает, что ты будешь одним из могущественных людей Че¬чен¬с¬кой республики.
– Вы слишком хвалите меня, дядя Хасан. У нынешних могущественных людей есть свои наследники. Они и не собираются кому-то уступать свое место. 
– Разве, сынок, кто-нибудь собирается у них просить уступки? Это надо брать, сынок, без спроса. Я это к чему говорю, чтобы у тебя было к этому стремление. Если будешь жить, двигаться вперед, вынашивать это стремление, может и получится у тебя то, что я тебе желаю. А желаю я, чтобы ты стал одним из влиятельных людей в республике. Сам Аллах открывает тебе путь к этой цели. Когда на твоем небосклоне звезды расположены так благосклонно, не стремиться к могуществу было бы грешно.
– О какой благосклонности Аллаха Вы говорите, дядя Хасан, когда Он лишил меня с рождения материнской и отцовской  любви?
Пока Вы не подобрали меня, что было в моей жизни: детдом, побеги из него, улица. Единственная светлая полоса в моей жизни - это встреча с Вами. Вы дали мне все то, что не успели дать мне мои родители. 
Действительно, я должен быть Вам благодарен, дядя Хасан. Но… опять вас беспокою. 
– Это, сынок, – не беспокойство. Мечты мои сбываются, рука  Аллаха ведет тебя к Олимпу.
– До олимпиады, дядя Хасан, мне еще далеко, – сказал Рыжий, не поняв, о каком Олимпе Горбун ведет разговор.
– Ладно, сынок, иди, отдыхай. Возьми ящики, это тебе прислал Вахид, – Горбун  передал Рыжему ящик с продуктами питания.
 Рыжий поровну разделил  между сокамерниками колбасу, голландский сыр, жареную курицу, було¬ч¬ки, конфеты, даже пакетики чая. Такой щедрый поступок Рыжего и переданные ему богатые посылки немного удивили пацанов.
– Это отец посетил тебя, Рыжий? – спросил Жаба.
– Это был дядя Хасан.
– Кем он работает, если не секрет?
– Никем. У него есть своя спортивная школа, ресторан, рынок.
– Вот почему ты хорошо дерешься. Это правда, что ты - чемпион? – поинтересовался Жаба.
– Тебе не кажется, Жаба, что ты слишком много вопросов задаешь?
– Извини, Рыжий, когда восхищаешься кем-то, хочется много знать о нем. – Жаба немного растерялся, вернее, испугался, думая, что обидел Рыжего и умолк. 
С этого дня ни один пацан не задавал вопросов Рыжему, избавившему их от поборов и побоев Меченого и его шестерок.
Однако, воспитатели насторожились: они были удивлены тем, как Рыжий легко смог убрать их ударную силу -  Меченого, которого они использовали против непокорных воспитанников. Дисциплина в колонии держалась на нём и на его шайке.
Меченый, бывший воспитанник один¬над¬цатой спортивной школы города Грозного, чемпионом города по боксу, был правой рукой начальника колонии.  Даже тогда, когда Меченый отбирал у осуждённых посылки из дома или избивал до потери сознания бунтующих непокорных пацанов, руководство колонии старалось не вмешиваться в подобные разборки. 
«Только страх может удержать осуждённого в колонии. Страх перед лидером заставит осуждённого подчиняться внутреннему распорядку колонии и  тре¬бованиям воспитателей», - философски оправдывал своё попустительство  начальник колонии Махмуд Муслимович.

***
Воспитатели и над¬зиратели не знали, с какой стороны подойти к столь стремительно ставшему лидером  новичку. Как использовать его против нарушителей режима в колонии.
Осуждённые друг другу расска¬зывали, что «новый» – чемпион по боксу и по каратэ. Почти около недели после боя в спортзале с Меченым, Рыжего крестили и «заступником слабых» и «борцом за справедливость». А сокамерники к тому же начали распространять слух, что Рыжий – выходец из очень богатой семьи. Чуть ли не каждый день получает посылки. Все полученные посылки поровну распределяет с сокамерниками, ничего лиш¬него себе не оставляя. Никому не разрешает обижать слабого, вновь пос¬тупившего. Эти слухи пугали сторонников Меченого. Стая, хотя и без вожака,  всё же оставалась стаей волчат.  Воспитатели и надзиратели тоже насторожились,  когда узнали, кто опекает Рыжего.
Сам Рыжий не замечал ни беспокойства волчат, ни настороженность вос¬пи¬та¬телей – хозяев лагеря.  Он завоевал авторитет своим невиданным в колонии мужеством и   становился лидером другого сорта, не похожим на Меченого и ему подобных. Сам того не осознавая, он объединял во¬к¬руг себя ту серую массу колонистов, которые неспособны были стать вожаками. 
В один день трое новых осуж¬ден¬ных опоздали на утреннюю перекличку. Воспитатель наказал их, лишив завт¬рака. Такое наказание не понравилось многим  осуждённым.
– Как же это можно, не кормить ребят? Это же неправильно, – начали они тихо возмущаться.
– Слушай, Рыжий, пахан неправильно поступает. Даже в карцере кормят провинившихся, – шепнул Жаба.
– Что ты мне об этом говоришь, скажи воспитателю, «твоему» пахану.
– Это – не мой пахан. Он был паханом Меченого.  Рыжий, ты же наш вожак, ты должен поговорить воспитателем.
– Какой я тебе вожак. 
– Что ты говоришь? Ребята думают, раз ты убрал Меченого, значит, вожаком становишься ты. В крайнем случае, большинство колонистов так думает.
– Вожаком не знаю, но ребят жалко, и без того в колонии досыта не кормят. 
Когда все направились на завтрак, группа ребят окружила Рыжего.
– Это дело так оставлять нельзя. Надо же такое придумать, на целый день оставить ребят голодными. Рыжий, поговори  об этом со старшим вос¬пита¬те¬лем.
– Почему я? А вы сами, не можете, что ли?
– Ты – наш лидер, тебе и говорить, – сказали хором  осуждённые.
– Ладно. Раз вы просите, я поговорю, – согласился Рыжий, радуясь тому, что осуждённые стали доверять ему.
Когда все ребята подошли к пищеблоку, Рыжий вышел из толпы и заявил:
– Мы не будем кушать, пока воспитатель не отменит своё решение, наказать  вновь поступивших.
– Щенок, твоего ума ли это дело?
– Я обязан вам это заявить.
– Ты знаешь, чем это для тебя может закончиться?
– Знаю, ничем! Потому что вы нарушили права осужденных ребят. Никто из вас не имеет права не кормить их.
– Щенок, ты не в пионерском лагере находишься, а в исправительной колонии. Понял! Всем марш кушать! – приказал надзиратель.
Никто из ребят не пошевелился. Рыжик обрадовался, поняв, что осуждённые в отсутствие Меченого стали более смелее.
– Я же вам сказал, пока воспитатель не отменит свое наказание ни один из нас не зайдет в столовую.
Надзиратель не на шутку разволновался. Он увидел перед собой хорошо организованную толпу. Послал работника кухни за старшим воспитателем.
Одни осуждённые испугались и уже готовы были зайти в зал и покушать, другие – тревожно ожидали исхода событий. Но всех их успокаивал невозмутимый вид Рыжего.
 Пришел старший воспитатель. Он уже знал, почему бунтуют ребята. Попробовал провести средний вариант воздействия на бунтующих.
– Заходите, ребята, кушать, а потом мы разберемся, правильно наказали новичков или неправильно. Если неправильно они наказаны, отменим это решение, а если правильно, оставим в силе.
– Что там  разбираться? Где это написано, чтобы подрастающих, пусть и осуждённых, граждан можно едой наказывать? Даже в карцере кормят провинившегося. Почему ребята должны целый день оставаться голодными, – упрямо заявил Рыжий.
– Значит, это ты – бунтовщик?
– Да, это я! Если Вам нравится так меня называть. 
– Тогда ты объяви себе голодовку и оставайся голодным, а остальные причем здесь? Заходите, ребята, пусть он останется голодным, пока мы разберемся.
– Не он один объявил протест против наказания новеньких, – тихо произнес Жаба.
– Мы все объявили голодовку, и никто не зайдет кушать, пока Вы не отмените неспра¬ведливое наказание, – хором поддержали его ребята.
Старший воспитатель почувствовал, что не стоит осложнять и без того сложную обстановку в колонии. Решил мирно и быстро потушить тлеющий пожар, пока он не вспыхнул.
– Хорошо, ребята, пусть будет по-вашему. Как старший вос¬питатель, я отменяю наказание воспитателя и разрешаю новеньким позавтракать.
Это была победа. Ребята внутренне ликовали, но вида не подавали, чтобы не раздражать воспитателей. Осуждённые молча зашли в столовую и позвали наказанных.
Старший воспитатель, удрученный поведением колонистов, пошел прямым ходом к начальнику колонии.
 – Товарищ начальник, сегодня Рыжий бандит организовал бунт и заставил отменить наказание, объявленное младшим воспитателем.
– Это ещё кто такой?! – грубо осведомился начальник колонии.
– Тот Рыжий бандит, который покалечил трех колонистов: Меченого, Комара и Савву.
– Какой бунт он организовал?
– Трое осужденных опоздали на утреннее построение, за что воспитатель наказал их отменой завтрака. Считая наказание несправед¬ливым, Рыжий организовал бунт. Все колонисты отказались от завтрака, требуя отмены наказания.
– Что решили предпринять?
– Махмуд Муслимович, мне пришлось отменить наказание, чтобы потушить тлеющий огонь.
– Нет ли других сил среди колонистов, которые могли выступить против Рыжего?
 – Кто может выступить против Рыжего, если он разгромил шайку Меченого. Многие с уважением относятся к нему, считая его справедливым лидером. Те, которые входили в шайку Меченого, боятся его, как огня.
– Еще бы не бояться. Ты знаешь, что он – чемпион России по боксу? Все бои он выиграл нокаутом.
– Да. Поэтому нам необходимо избавиться от него.
– Как избавишься от него? Он осужден на один год за драку с милиционером. Этот факт тоже повышает его авторитет в колонии. Здесь одно не понятно, почему Горбун допустил, чтобы его племянника послали в колонию, имея такое влияние в городе…  Рыжий мог бы отделаться штрафом.
– Разве ты не догадываешься? Горбун хочет из Рыжего бандита сделать короля преступного мира.  Как ты знаешь, сегодня государственная власть России  нахо¬ди¬т¬ся в руках воров в законе.
– Почему-то я об этом не подумал. А я и не знал, с какой же целью он по¬з¬волил судье осудить своего подопечного на  целый год…
По-видимому, Горбун решил отыграться на своём родственнике из дет¬ского дома.
– По-моему, Махмуд Муслимович, надо попросить наше начальство, чтобы Рыжего перевели в другую колонию.
– Ты же знаешь, Муса, руководство потребует мотивации.
– Махмуд Муслимович, мотивации будут предостаточно: кон¬ф¬ликт с группой Меченого, например.  Мотивировать желание можно, нашим беспокойством за жизнь и здоровье воспитанников. 
– Это ты хорошо придумал, я подумаю над этим вопросом. Пока нель¬зя конфликтовать с воспитанниками, особенно с Рыжим волчонком. Он ум¬нее и сильнее своих противников, чем мы думаем. Еще не забывай, за ним сто¬ит Горбун со своей службой безопасности. Муса, пусть помнят твои вос¬пи¬татели, что в каждой колонии могут оказаться члены отдела безопасности Горбуна.
 – Хорошо, Махмуд Муслимович, Вы тоже постарайтесь, чтобы проворнее избавиться от этого Рыжего дьявола.
Пока начальник колонии искал выход, как избавиться от Рыжего, Рыжий не терял время, осваивал колонию. Каждый его поступок в защиту обиженных со стороны воспитателей или же более сильных колонистов, повышал его авторитет. Этому помогали и слухи, распро¬стра¬няемые некоторыми колонистами, услышанные, якобы, по радио или прочитанные в газетах, что Рыжий – чемпион России по боксу и по восточным единоборствам. Что он защитил от милиционера старуху, за что его и по¬са¬дили. Как снежный ком, слухи росли, передаваясь от одной группы к другой.
Ожидая перевода Рыжего в другую колонию, воспитатели тоже не предпринимали никаких мер. Сам Рыжий выполнял приказы, команды воспитателей, как другие колонисты, и ста¬рался не выделяться.
С рапортом о переводе Рыжего в другую колонию Махмуд Муслимович не спешил. 
Он думал: «Куда спешить? Во-первых, я обещал Горбуну шефство над Рыжим. Во-вторых, наверху сочтут, что я желаю  избавиться от трудно¬вос¬пи¬ту¬е¬мого паренька. В-третьих, если заявление мотивировать дракой,  руководство посчитает нашу воспитательную работу слабой службой в коло¬нии. Лучше уж пока воздержаться от каких бы то ни было заявлений и рапортов.
 Через нескольких недель после того, как Горбун навестил Рыжего, в колонии появился и Ким. Увидев Кима, колонисты и воспитатели утвердились в своих мнениях, что Рыжий – воспитанник китайца, что он – мастер единоборств. Тем более, что многие работники правоохранительных органов знали Кима. Он работал одновременно и в спортивной школе Горбуна, и в институте повышения квалификации работников право¬охра¬ни¬тельных органов, как преподаватель и тренер по каратэ, «Преподаватель приемов само¬защиты», как называли работники милиции и внутренних войск. После прихода в колонию Кима воспитатели стали осторожнее вести себя по отношению к Рыжему.
Ким не рад был, конечно, увидеть своего воспитанника в лагере несовершеннолетних преступников. Он знал, что этого можно было не до¬пустить, но Горбун очень пассивно вел себя.   
– Рыжий, я жду тебя на воле, чтобы подготовить к чемпионату по каратэ. Ты этого не забывай, – предупредил он Рыжего, чтобы тот не упал духом и сохранил стремление к первенству по каратэ.
– Извини, учитель, что я не оправдал твои надежды, и случайно угодил в этот гадюшник. Но здесь тоже есть очень мужественные и справедливые ребята.
– Еще бы, Рыжий, туда попадают не только нарушители общественного порядка, но и ребята, недовольные существующим режимом. Общепринятые законы, Рыжий, не всем по душе, но одни не могут нарушить их: боятся за се¬бя, другие боятся общественного мнения, а третьи  - нару¬ша¬ют их. За это их и изолируют. Так что ты по-своему прав, в колонии тоже могут оказываться смелые, муж¬ес¬твенные, умные ребята, – прошептал Ким, чтобы поддержать дух Рыжего.
Когда Ким ушел, старший воспитатель спросил:
– Рыжий, кем приходится тебе этот китаец? 
– У китайца спросите, – ответил Рыжий и ушёл. 
– Смотри, какой гордый…   
Когда Рыжий отошел в сторону с большим пакетом подарков, к нему подошли  однокамерники.
Вдруг Жаба спросил:
– Что хотел от тебя старший воспитатель?
– Тебе вредно много знать. Ваха, раздай это ребятам.   
– Рыжий, не обижайся. Они поддерживали Меченого и натравляли его на нас. Я подумал, что …
– Не волнуйся, меня никто ни на кого не натравит.
– Я знаю, Рыжий. Ты не обижайся, пожалуйста, я просто хотел предуп¬редить.
– Спасибо, за предупреждение, Жаба. Я тоже просто не люблю отвечать на вопросы.
Ваха подошел Рыжему:
– Ребята с соседней камеры тоже просят, чтобы мы поделились с ними. Они сказали: «Рыжий – и наш друг, поэтому должны делиться и с нами».
– То, что осталось, отдай и им.
***
  Смуглый тяжело переживал арест и осуждение друга.
– Был у меня настоящий друг, который помогал и поддерживал меня. И его на целый год упрятали в тюрьму.  Мама, почему Аллах так несправедлив к нам?
– Сынок, не говори так. Астахфирулла, Астахфирулла. (прошу, Аллах, прощения). Год – это же небольшой срок, сынок. Вернется твой друг домой. А пока, сынок, нам надо подумать, как подготовиться, чтобы навестить его. Он один там. Других ребят посещают родители, а у него их нет. Наверное, никто его и не навещает.
– Почему не навещает. Недавно дядя Хасан поехал его навестить.
– Откуда ты знаешь, куда он поехал, сынок?
– Он сам сказал мне: «Рыжий передал тебе привет». 
– Рыжий тебе привет передавал, сынок?
– Да, мама.
– Он – настоящий друг, вот видишь, он и там не забывает о тебе. Поэтому я и говорю, сынок, нам надо поехать к нему. Я приготовлю ему пирожки из картошки, капусты и тыквы. Испеку печенья, положу копченую колбасу. На базаре возьму орехи, яблоки, гранаты, – Залиха стала перечислять, что ещё можно накупить.

***
 В один из воскресных день Залиха всё же сумела все подготовить, и с сыном на попутных машинах поехала в колонию, чтобы навестить Лечи.
Увидев Лечи-Смуглого с матерью, он очень обрадовался. Залиха обняла его и поцеловала в щеку. Увидев одеяние Рыжего Лечи, она заплакала:
– Как ты здесь, сынок? Кормят ли они тебя? Не бьют ли? 
Лечи-Смуглый обнял своего друга:
– Что ты, мама. Кто может бить Рыжего? Он сам побьет всех здешних, – ответил за друга Лечи-Смуглый.
– Нормально кормят, никто не бьет. Все в порядке, – улыбнулся Рыжий Лечи.
Еще долго расспрашивала Залиха Рыжего Лечи, не заболел ли, тепло ли в помещениях, какую работу его заставляют делать. 
–  Лечи, случайно ты не бросил спортивную школу?
– Нет, Рыжий, мне нравится туда ходить. Правда, успехи у меня скромные. Не сравнить с твоими, – улыбнулся Смуглый.
– Успех не сразу приходит, Лечи. Научишься защищать себя, это тоже немало.
– Сынок, мы на автобус успеем? – Залиха вдруг вспомнила, что им пора возвращаться.
У Рыжего впервые появилось желание прогуляться с другом, пойти в город вместе с ним в кино. Но это смог бы сделать свободный Рыжий, а сегодня у него этой свободы не было.
Залиха и Смуглый  попрощались с Рыжим и поспешили  уехать. Рыжий проводил их глазами. После их ухода Рыжий был похож на раненого журавля, который не мог уле¬теть вместе со стаей.

***
Горбун в офисе занимался текущими делами. Финансовые дела оффшор¬ной фирмы «Юг» шли неплохо. Центральный рынок, ресторан, магазины приносили хорошие доходы, настроение у него было хорошее. Зашел Салманов.
– Ассалам алейкум.
– Ваалейкум салам, заходи, садись.
– Сидеть долго не буду. Дядя Хасан, есть одно ценное пред¬ло¬жение.
– Говори, хорошее предложение стоит больших денег, – улыбнулся Горбун.
– Срочно надо перекупить ваучеры у населения.
– Купим ваучеры, что это нам даст?
– Около 25% государственной собственности России будет про¬да¬ва¬ться на ваучеры. Сегодня ваучеры, завтра металлургический завод, текстиль¬ная фабрика, нефть, газ – всё это может оказаться в частных руках.
– И почем мы сможем купить ваучеры?
– За две бутылки водки или шесть долларов.
– Надо поговорить с экономистом.
– Я поговорил с ним, он одобрил и посоветовал предложить Вам, дядя Хасан.
– Хорошо, Руслан, мы с бухгалтером проверим наши финансовые возможности. Если они позволят нам приобрести ваучеры, тогда завтра же все организуем.
Когда Салманов ушел, Горбун подумал: «Одному решить этот во¬п¬рос рискованно, надо собрать сход. Как сход решит, так и сделаем».
 В тот же день он позвонил членам схода и предупредил: «Завтра в восемь часов утра собираемся на сход».
Вечером Горбун решил разведать, где именно, и в каком месте магис¬т¬р¬а¬¬ль¬ного нефтепровода незаконно выкачивают нефть и вывозят боль¬шими бен¬зо¬запра¬вочными машинами на продажу.
 Хасан, пре¬ж¬де чем влез¬ть в этот бизнес, решил  ли¬ч¬но убе¬дить¬ся в масштабе грабежа госсобственности. Увиденное удивило Горбуна.
– Течет река нефти, подставь машину, набирай цистерну, и никто тебя не контролирует, никто тебе не мешает. Это дармовое богатство, – сказал шофер, к которому подошёл Горбун.
– Где вы реализуете нефть?
– Разве мало вокруг нефтеперерабатывающих минизаводов. Они за последнее время растут, как грибы. Полученный дешевый бензин оптом увозят в Дагестан, Осетию, Ингушетию. Никто не спрашивает, откуда он, и как он добыт. Рынок. Лишь бы бензин был подешевле, чем государственный бензин.
От рассказа шофера-бензовоза у Горбуна глаза разгорелись. Он при¬кинул в уме расчеты, сколько можно заработать за счет «дармового» бензина. «Как же ребята раньше не догадались об этом? Почему они упустили один из самых прибыльных точек бизнеса? Почему никто из наших ребят не догадался раньше, чем эти хозяева нефтеточек?»
– Скажи-ка, уважаемый, все ли места уже захвачены такими хозяевами, как вы?
– Не все. Труднодоступные места остались. Ведь нефтепровод прохо¬дит по всей Чечне.
– Значит, все легкодоступные места захвачены новоявленными хозя¬е¬вами.
– Время такое, кто вовремя успел, ему все. Кто не успел, ему ничего, – улыбнулся шофер бензовоза.
«Значит, мы не успели, и нам - ничего? Ошибаешься, товарищ. Кто больше взял, тот должен делиться с тем, кому не досталось», – подумал Горбун.
На следующий день на сходе решали два вопроса:
 1. Ваучеры, их надо выкупать у населения и как можно больше, чтобы участвовать в ваучерных торгах госсобственности России. Все прибыли центрального рынка, ресторана, магазинов пустить на эти цели, не трогая стратегический ресурс - кассу общака.
 2. Приобрести точку по торговле горюче-смазочным материалом. 
 Доходы новых хозяев точек магис¬т¬р¬а¬¬ль¬ного нефтепровода, где незаконно выкачивают нефть и вывозят на продажу, поставить под контроль, взимая опре¬де¬лен¬ную сумму от каждой точки и физического лица. Если хозяева этому решению не подчиняться, эту точку ликвидировать, а физическое лицо убрать.
Сход вынес такое жесткое решение, сославшись на то, что это требование времени.
Контроль и исполнение жизненно важного решения для собравшегося братства воз¬ложили на службу безопасности Салманова.
Братва пришла к выводу, что не должна упускать огро¬м¬ные прибыли отдельных бизнесменов, торгующих ворованными нефте¬про¬дуктами без взимания «налога» в пользу общака.
Через несколько дней на центральных улицах города появились молодые ребята с пачками долларовых банкнотов с вывесками на руках: «Покупаем ваучеры». Они появились и на база¬ре, и на вокзале, и перед всеми большими магазинами и спешно скупали ваучеры у населения по цене десять долларов за один ваучер, предложив самую высокую цену за ваучер.
 Многие чеченцы не знали, что делать с ваучерами, и спешили продать их, пока покупают.
– За десять долларов хотя бы хлеб купишь в магазине, – говорили друг другу рядовые граждане, не доверяя ваучерам. – Если подумать, что каждому совершеннолетнему человеку выдан один ваучер. Куда он пойдет  с этим ваучером? Один ваучер… Что ему он принесет, если даже он вложит его в какой-либо фонд с непонятным названием. Кто даст гарантии, что тот или другой фонд действительный, не фаль¬шивый, временно созданный аферистами с красивым названием, чтобы вы¬ма¬нить у населения ваучеры. Тем более и СМИ передают множество фактов о соз¬да¬ваемых мошенниками пирамидах, о том, через один-два дня, они бесследно исчезают».
– Большинство населения Российской Феде¬рации тоже не доверяет существующему правительству и эгоистам-эконо¬мис¬там, новоявленным «демократам» из интеллигенции.
– Тот, кто создал ваучерный хаос и ворует большими кусками государственную собственность, не спрашивает у самого народа, прилично ли таким способом делить родину по кусочкам. И чиновники местного значения так же, подражая братве повыше должностью, умудряются из-под носа самого народа своровать, спрятать подальше от трудящихся то, что называлось всенародным.
Народ возмущался из-за неслыханной несправедливости, а в это смутное время сборщики из группы Горбуна за недельный срок успели собрать большое количество ваучеров. Само слово ваучер, непонятное даже для русского человека, создавало у чеченцев расплывчатое представление, близкое к государственным заёмам 30-х годов, поэтому хозяева с лёгкостью расставались с ваучерами.
Тот, кто  держал в руках ваучер, спрашивал у другого, что с ним можно делать.
Одни всё же не осмеливались его продавать, думая, что это  документ, удостоверяющий право на получение дивидендов с недвижимости, другие заявляли, что это документ, удостоверяю¬щий оплату любых услуг.
Так и не поняв значение этого дьявольского ваучера, обманувшего сто пятьдесят миллионов  россиян, люди расставались с ним легко и быстро, продавая его «дуракам»,  которые его покупают.
 Горбуну, воспользовавшемуся сложившейся ситуацией, за короткий срок удалось собрать солидное количество ваучеров. А ваучеры давали ему возможность  участвовать в предстоящей ваучерной приватизации.
Братва из Свердловска предложила ему принять участие в приватизации   металлообрабатывающего завода.  Братва работала там и хорошо знала, что можно выгодно приобрести этот завод и почти за бесценок, что  можно и приватизировать. Горбун был сторон¬ни¬ком приобретения собственности в самой Чеченской республике, куда не смогут проникнуть правоохранительные органы России, и где можно было легко уходить от налогов на имущество.
В Свердловске утверждали, что там с таким же успехом можно откупиться от налоговых служб. Члены общака согласились с доводами своих товарищей, работающих в бизнесе в самом городе Сверд¬ловске.
Первый вопрос о приобретении ваучеров прошел гладко и быстро. А со вторым вопросом возникли неприятные моменты. И решить этот вопрос приходилось тяжело. Во-первых, действующие точки освоили молодые «крутые» ребята, не боящиеся ни милиции, ни налоговой полиции.
В первый же день, когда на приисках черного золота появились раб¬от¬ни¬ки службы безопасности Горбуна, хозяева нефтяных точек и перера¬баты¬вающих минизаводов показали им поворот от ворот. Некоторые из них начали хвататься за оружие. Особенно крепкие зубы показали братья Османовы. 
– Мы здесь почти год промышляем, таких, как вы, претендентов много приходило. Одни из налоговой инспекции, другие – из милиции. Вторые даже показывали милицейские удостоверения, требовали деньги. Всем им нужны были «налоги», мы им платили. Поэтому вы для нас – не новость, – сказал младший Османов.
– Наше предприятие пока не регистрировано, как только регистрируем, будем  выплачивать «налоги», – сказал им старший брат, выпроваживая непрошеных гостей.   
– А разве ты не знаешь, что завод по производству бензина огне¬опа¬сен.
– Вы что? Угрожаете поджечь завод? – Ну-ка, проваливайте туда, откуда пришли, – младший из Османовых вытащил автомат, направил на работников службы безопасности Горбуна.
 «Гости» вынуждены были уйти ни с чем.
Такой исход тихой борьбы Салманову не понравился.
– В четыре часа ночи подготовиться к налёту, – сказал он своим  работникам.
Работники сразу поняли, что задумал совершить Руслан.
Но  пока не началась операция «Налёт», решил поговорить с Горбуном. Горбун пред¬ложил, операцию временно отложить. Он боялся потерять своих людей:
– Мы можем потерять своих работников, раз те хорошо вооружены и готовы на все. Кроме того, уничтожая завод, мы привлечем внимание на себя. Нам надо действовать в таких случаях, как пантеры.
– Что Вы предлагаете, дядя Хасан? – не понял Салманов.
Горбун хитро улыбнулся.
– Дядя Хасан, добровольно никто нам не уступит источник очень легкого и большого дохода.
– Правильно, Руслан, надо вынудить хозяина это сделать.
– Это мы и предлагаем.
– Вы выбрали открытый бой. Бой опасный и для вас самих.
– Если не наказать их за отказ возмездием,  и другие будут отказываться платить. Они угрожали нашим ребятам оружием. Если мы такой акт не совершим, они подумают, что мы испугались.
– Ты все верно говоришь, Руслан. Но кроме явного открытого возмездия или устрашения есть еще незаметный, но сильный метод. 
– Может, Вы что-нибудь придумали более оригинальное, дядя Ха¬сан?
– Придумал, Руслан. Но исполнять будут другие, более в этом отношении опытные члены нашего общака.
– Значит, Вы, дядя Хасан, нам не доверяете?
– Доверяю, Руслан. Но хочу уберечь вас. И ваш план остается в запасе.
– Хорошо, дядя Хасан. Тогда мы подождем, – ушел Салманов.
Горбун позвонил Призраку и объяснил суть дела и попросил,  ускорить дело.
Через два дня, когда возвращался с очередного рейса из Ингушетии, старший брат Османовых, бесследно исчез. А сгоревшую машину нашли в небольшом овраге от шоссейной дороги. В машине или около неё ни живого, ни мертвого старшего Османова не нашли.
Младший Османов нанял частных сыщиков и сам с родственниками искал брата везде, но не обнаружил никаких следов.
Младший брат под¬у¬мал, что это дело рук тех бандитов, которые появились тремя днями раньше, требуя плату.
Семья Османовых в отчаянном поло¬жении объявила вознаграждение тому, кто сообщит достоверную информацию о месте нахождения Османова-старшего. Со всех районов сыпались информаторы, «очевидцы», экстрасенсы, гадалки. Одни говорили, что он в Ингушетии, и похи¬тители сегодня, завтра объявятся с требованием о выкупе. Гадалки, экстрасенсы говорили, что он жив, просит у родственников, чтобы выкупили его. Для такого святого дела Османовы ни денег, ни купленное накануне золото не жалели. 
Семья Османовых ездила то в Ингушетию, то в горные районы Чечни. Проверяли каждую информацию, которую приходилось им покупать. Про¬веряли предсказания гадалок. Потратили большие средства, накоплен¬ные от продажи ворованной нефти.
Многие знакомые семьи поговаривали за спиной Османовых: «Это Аллах  наказал их за воровство и за то, что  они устранили своих партнеров Сулеймановых».
Два брата Сулей¬ма¬новы, которые занимались нефтебизнесом вместе  с Османовыми, год тому назад исчезли бесследно. Они точно так же, как и Османов, не вернулись с рейсов. Правда, они выехали бензовозом в Дагестан. Ни их машину, ни их самих нигде не нашли. Семья  Сулеймановых тоже обращалась в правоохранительные органы Чеченской республики и Республики Дагестан, но никаких следов найти не смогли. Тогда многие знакомые Сулеймановых и сами члены семьи этот случай приписали на братьев Османовых. Мол, они, как конкурентов, устранили Сулеймановых.
А теперь через год, когда бесследно исчез старший Османов, этот случай восприняли как кару Аллаха за содеянное с братьями Сулеймановыми.
Было ли это Божьей карой или результатом человеческого деяния, но семья Османо¬вых ничего правдивого о месте нахождения старшего Османова добиться не смогла, хотя  потратила на поиски немалые сбережения. 
Отчаявшейся семье предложили обратиться к авторитету преступного мира, вору в законе, Горбуну.
По просьбе семьи Османовых Горбун принял младшего брата Османовых, того самого, который угрожал автоматом в руках его работ¬никам с отдела безопасности.
Младший Османов даже не подозревал, что те, которые предлагали крышу и требовали разрешения участвовать в «бизнесе» более месяца тому назад, могли быть связаны с Горбуном. Он изложил суть дела  Горбуну и предложил вознаграждение, если найдут живого или мертвого его брата.
– Во-первых, молодой человек, я вознаграждение за невыпол¬ненную работу не беру, деньги можешь забрать. Во-вторых, пораньше надо было обратиться. После исчезновения вашего брата прошло довольно-таки много времени. Живым найти его максималь¬но трудно будет, если к вам до сих пор не обращались за выкупом.
– В том-то и дело, что никто не обращался. Никаких следов мы не обнаружили, как будто его вообще на свете не было. Бесследно исчез. Хоть бы его останки найти, чтобы предать земле, по-мусульмански похоронить на кладбище. Ведь существовал же у меня брат. Хотя бы могила должна остаться на земле, – в отчаянии говорил младший брат.
– Я постараюсь, молодой человек, найти его.
– Вы думаете, он еще жив? – какая-то искра надежды вспыхнула в глазах младшего брата.
– Это знает, молодой человек, один только Аллах. Но человеку Аллах всегда оставляет надежду. И мы тоже будем надеяться, – сказал Горбун, провожая младшего Османова.
Горбун вернулся в офис и не успел сесть за стол, как за окном проз¬вучал голос муэдзина:
– Аллах акбар! Аллах акбар!
Это был призыв к мусульманам совершить полуденный намаз. Когда закончился азан со словами «Аллаху акбар, ла илаха илла-лах!» – Горбун повторил слова азана и зашел в заднюю комнату офиса, где было устроено место для молитвы.
Горбун спокойно помолился  Аллаху. Попросил Его отпущения грехов. После молитвы в сопровождении двух тело¬хранителей, один из которых работал у Горбуна шофером, поехал домой обедать.
Обед, как обычно, состоял из легкого меню: кислое молоко со вчерашним хлебом. Горбун не любил теплый хлеб. Горбун, по сути, не изменял своей привычке. Он стремился к богатству, но богатыми плодами не пользовался. Спал на и полу, постелив матрас, как это бывало в детстве. Всегда ходил в льняной рубашке серого цвета, надевал и серые простые штаны. Черный костюм надевал только тогда, когда собирался идти на сход. Машин новой марки любил, но ездил на старой ма¬шине «Жигули», изношенной, как его льняные рубашки. Хотя сам содержал ресторан, обе¬дать туда он не заходил.
Любил и власть над людьми, но жесткий, порой жес¬то¬кий этот человек, любил детей.  Строго соблюдал предписания религии, как верующий в Аллаха человек, но  безбожно под¬авлял своего противника, не боясь греха.
Грешил этот стран¬ст¬вующий рыцарь преступного мира, вначале в Казах¬стане, а в последнее время в Чечне.
Высокого роста, сгорбившийся, этот крепкого сп¬ор¬тивного тело¬сложения человек в юности мечтал быть великим спор¬т¬с¬меном, стал чем¬пионом по боксу в масштабах Ка¬зах¬стана. Считали его кандидатом в сборную Совет¬с¬кого Союза, и про¬рочили ему большое будущее в спорте.  Но во время чем¬пионата Советского Союза победу присудили моск¬вичу. Ему пришлось довольствоваться бронзовой наградой. Он возвратился с чемпионата Советского Союза расстроенным.
После неудач Горбун связа¬лся с ребятами, занимаю¬щими¬ся разбоями и грабежами. У него появилось много де¬нег. Деньги при¬носили ему авто¬р謬тет в обществе и власть, что ему не хватало, когда занимался спортом. 
Вскоре Хасан стал лидером группы грабителей. Он долго оставался неуловимым. Право¬ох¬ра¬ни¬тельные органы часто сбивались с толку, прослеживая его хитроумные вылазки.
Лишь банальный случай привел его в тюрь¬му. Он, как богатый сильный молодой человек, подошел к кас¬се, чтобы без очереди купить билет на футбольный матч. К нему  обратился работник мили¬ции:
– Молодой человек, очередь и порядок существуют для всех. Встаньте в очередь!
– Порядок засунь себе в задницу! – грубо ответил Горбун.
– Молодой человек, ты не только порядок нарушаешь, но и оскор¬бляешь представителя правоохранительных органов, – к  милиционеру при¬сое¬ди¬нил¬ся работник  МВД Казахстана.
Они вдвоем попытались задержать нарушителя. Горбун обоих работников милиции уложил на месте. Ушел бес¬пре¬пятственно домой.
Через полчаса за ним приехал наряд милиции на машине и его в наручниках забрали в отделение, где и завели на него уголовное дело.
Спустя несколько дней он оказался в заключении.

***
В тюрьме случилось непредвиденное. Когда собрались на обед, он взял тарелку борща, сел за стол кушать. Подошли двое и спросили:
 – Тебе Мамлюк разрешил сюда сесть?
– Я у него не спрашивал, – ответил Горбун.
– Смотрите, он не спрашивал Мамлюка, где сесть! – начали смеяться двое. В это время сзади подошел здоровый человек с большим животом, взял голову Горбуна и засунул её лицом в тарелку с борщом
Горбун вскочил на ноги и с размаху ударил тарелкой борща в лицо толстяка, тот упал. Горбун поднял его и нанес несколько сильных ударов в лицо и загнал его под стол.
Подошли двое заключённых:
– Что, Мамлюк, тебя загнали под стол, значит, есть сильнее тебя тоже, – улыбаясь, они посмотрели на Горбуна.  Избиваемый Мамлюк сталь просить:
– Оставь меня, не надо бить, – и с разбитым носом он вышел из-под стола. 
После этого случая Горбун стал лидером в лагере. Его сильно поддерживали чеченцы, сидящие в лагере.
 «Почему все это я вспоминал сегодня? Почему все эти события, как в повторно демонстрирующемся кинофильме, вновь предстали перед его глазами? 
Видимо, из-за того, что я не был у Рыжего почти месяц. Когда суд вынес решение отправить его в колонию несовершеннолетних, я вспомнил, за что меня посадили в первый раз, и совпадение случайно вызвало у меня и тогда улыбку.
– Ты радуешься, что ли? – спросил тогда Ким.
Я же не мог объяснить Киму, что меня тоже посадили за драку с милиционерами», – подумал Горбун. Он взял трубку, позвонил Вахиду в ресторан.
– Вахид, я хочу завтра навестить нашего принца. Приготовь что-нибудь съедобное. Не забудь и о фруктах.
– Понял, шеф. К девяти часам утра все будет готово. Машина заедет за продуктами? Или мне самому привезти их к Вам.
– Не беспокойся, отправлю машину.

***
Горбун вновь помрачнел: в душе у него шла борьба с самим собой. «Сейчас, Горбун, у тебя все есть: власть, деньги, положение, свобода, но ты по-настоящему несчастлив. Несчастлив даже чем тогда, когда сидел в тюрьме.
Ты это разве сам не чувствуешь? Тебе не хватает того, что сделало бы тебя счастливым. Ты ищешь его везде, но нигде не можешь найти.
В данное время тебе везде сопутствует успех, и удача, но ты, Горбун, тоскуешь по счастью.
 Ты знаешь, почему ты так несчастлив, Горбун?» – спрашивал сам себя Хасан.
«Я отвечу, если не знаешь. Это потому, что ты не остался Хасаном, а превратился в Горбуна. Остался бы простым, смертным чеченцем Хасаном, ты был бы счастлив, выполнил первый основной долг человека. Мужчина должен быть отцом семейства. Это завет самого Адама, бросившего рай и обрек¬шего себя на земные мучение ради семейного счастья. Ты не выполнил первого завета, вот почему ты мучаешься, Горбун. Твои обязанности перед  братвой, избравшей тебя королем, не дает тебе возможность исполнить первый завет Адама.
– Молчи, Хасан! Довольно! Хватит! Я, Горбун, лучше знаю, что создавать на земле, чем ты, Хасан. Без меня ты кто? Простой смертный. А со мной ты - король, в руках у которого деньги, богатство, власть и красивая жизнь на земле.
– Да очень красивая жизнь… Это на полу спать, есть черствый хлеб с кислым молоком, ездить в старом   Жигули. Что ты здесь красивого видишь?
– Приятно ведь, Хасан, тогда когда тебя люди просят помочь, когда люди почитают тебя, чуть ли не как царя. Когда все к тебе относятся с уважением и просят твоего совета. Когда люди считают тебя очень умным, сильным, богатым человеком. Это красиво!
– Ты что, Горбун? Действительно,  думаешь, что ты - богатый человек?
– Не только думаю, Хасан, но и богат я, и даже очень богат.
– Я так не думаю. Мне кажется, что ты – очень бедный и несчастный человек, Горбун.
– Во-первых, Хасан, кажущееся – еще не действительность. Во-вторых, почему тебе так кажется?
– Потому что, Горбун, богатым человеком я считаю, того чеченца, у кого есть жена и пять-шесть детей.
– Хасан, ну что ты говоришь? Даже человека, имеющего десять и больше детей, но не имеющего богатства в материальных ценностях, народ называет его бедным человеком.
– Народ, который думает так, глуп. Он не видит, что самое большое богатство человека – это дети. При¬знавайся, Горбун, тебе же приятно бывает, когда ты называешь кого-то: «Сынок», как это бывает при разговоре с Рыжим.
Но, к сожалению, он ни разу не назвал тебя отцом.
– Вот оно что? Теперь я понял, почему ты навязал мне эту дискуссию. Значит, тебе не нравится, когда ты называешь Рыжего Лечи «Сынком», он в ответ тебе говорит: «Дядя Хасан»?
– Представь себе, Горбун, ты почувствовал бы себя полно¬цен¬ным человеком, если хотя бы случайно он назвал тебя отцом.
– Он же не может, Хасан, назвать тебя отцом. Ведь ты же - не родной отец ему.
– Почему я могу его назвать сыном, хотя он - не мой сын, а просто родственник.
– Вот-вот, как родственник в ответ за твое доброе отношение,  он  называет тебя «Дядя Хасан». Разве это не хватает тебе, Хасан?
– Представь себе, Горбун, не хватает. Вложенная при¬ро¬дой в меня отцовская любовь остается нерастраченной. И она не дает мне быть счастливым человеком. 
– Хасан, мне, Горбуну, вредна такая философия. Я слишком далеко зашёл. Туда я шёл добровольно. Здесь, как говорят кореши, билет в один конец. Обратной дороги нет. Мосты, Хасан, сожжены. Поэтому успокойся, довольствуйся тем, что Аллах дал, и не напоминай ему, что он тебе не дал. Ему это не понравится.
– Я это давно понял, Горбун, поэтому всегда молчу.
– Завтра поедем навестить твоего «сынка», моего принца. Может, это свидание успокоит тебя, Хасан. А теперь замри. Молчи и сиди глубоко внутри, мне надо позвонить еще в одно место».
Горбун набрал номер и позвонил:
– Алло! Призрак, как там попугай?
– Держу в клетке, чтобы не улетел. Обучение идет трудновато, но он освоил необходимое выражение.
– Когда могу его забрать?
– Почищу клетку, приведу его самого в порядок. После можешь забрать своего ученого попугая.
– Точнее, когда? Через сколько дней приехать за ним?
– Через три дня можешь приехать. Попугай будет ждать.
Горбун критически окинул взглядом свой богато обставлен¬ный дом. Он показался ему мертвым, пустым и холодным. Подумал о своей дискуссии несколько минут назад со своим внутренним «Я» и поспешил выйти из дома. Сел в свое старенькое «Жигули», поехал на работу, в офис.
В конторе его ждал человек от Хоза.
– Ассалам алейкум, Я от Вашего московского знакомого Хоза. Меня звать Шамхал.
– Ваалейкум салам, Шамхал, как поживает наш друг Хоза?
– Жив и здоров, ни на что не жалуется. Он попросил, чтобы Вы, ува¬жа¬е¬мый Хасан, организовали филиал банка. Вот вам код банка, полученный от Цент¬рального банка России.
– Филиал банка для Вас я организую.
– Мне нужны помощники, желательно из работников республиканского банка.
– Обязательно банковские работники?
– Можно и других, лишь бы были знакомы с банковскими операциями.
– Мы найдем их для Вас. Еще что необходимо?
– Нужно помещение, название банка и его адрес.
– Сегодня вечером я посоветуюсь с нужными людьми, к завтрашнему дню все вопросы с помещением и названием мы решим.
– Хорошо ува¬жа¬е¬мый, Хасан? Я сегодня свободен?
– Не спеши: ты в гостях у нас, – Горбун по телефону пригласил Салманова к себе.
– Руслан, познакомься, сынок, с другом нашего друга Хоза. Устрой его, как можно лучшим образом, посели в гостинице, в лучшем номере. Пи¬та¬ние в ресторане «Кунак». Поручи своим ребятам обеспечить его охраной и транспортом.
– Хорошо, дядя Хасан, будет все сделано. – Руслан ушел с Шам¬халом.
А Горбун всё думал: «Как это, создавать банк. Можно банк ограбить и пос¬ме¬яться над теми, кто хранит деньги в банке. Можно самому создавать банк и поло¬жить деньги в банк, чтобы и тебя ограбили, как грабили раньше мы, медвежатники. Это я понимаю. Но, Хоза, я – не дурак.
Хоза владеет огромными средствами и имуществом не где-нибудь на севере или юге, а в самом центре России. Значит, он лучше меня знает толк в создании банка. Надо сегодня же собрать сход и обговорить этот вопрос. Горбун попросил своих связных собрать членов схода в двадцать часов, в ресторане «Кунак».
Чем быстрее приближалось время схода, тем больше думал Горбун о банке. Чем больше он думал, тем меньше понимал, зачем им нужен банк, и как объяснить этот вопрос членам схода. Вопрос торчал перед его глазами, как гвоздь до конца не загнанный в доску. Вопрос о банке заставлял его двигаться, как согнутый гвоздь, и налево, и направо. Но как бывает трудно вытащить гвоздь или вбить его в доску без инструментов, так Горбун без схода не мог его решить. Он решил пригласить на сход и Шамхала, чтобы он более понятным языком объяснил членам схо¬да суть дела. Семеро членов схода со своими телохранителями, советниками соб¬ра¬лись в двадцать часов в ресторане «Кунак». Все в строгих черных кос¬тю¬мах, в белых рубашках, при галстуках. 
Предсе¬да¬тель¬ствующий Горбун встал. Высокорослый, слегка сгорб¬лен¬ный вожак, со смуглым южным  лицом и с черными колючими глазами, выра¬жа¬ющими непреклонность, он выпрямился. Вся братва, боящаяся его вспыльчивого необузданного характера, тоже чинно
встала.
– Садитесь. Братва, возник один вопрос, который мы должны совместно обсу¬дить, уточнить, понять и, разумеется, решить. Этот вопрос касается создания нами своего собственного банка.
– Горбун, ты сказал, банк создать?
– Да, разумеется, филиал банка. 
– Слушай, мы привыкли банки грабить, а не создавать, – улыбнулся один из членов схода.
– Ты правильно говоришь, поэтому я и решил посоветоваться с вами.
– Зачем советоваться, если ты знаешь, что нам нужно его создавать, – возразил другой.
– Все создают теперь банки, у кого есть на это деньги.
– Они создают, Горбун, чтобы обещанными процентами грабить народ. Нам это не нужно.
– Банк создавать нам предлагает наш хороший друг Хоза, один из самых богатых чеченцев в Москве. Здесь его представитель. Давайте послушаем его, а потом будем обсуждать, нужен нам банк или не нужен.
Шамхал встал со своего места, начал объяснять:
– Филиал банка вы создаете на определенный промежуток времени. Офици¬аль¬но зарегистрированный в Чечне, ваш банк дает или посылает на¬шему банку, расположенному в Москве, авизо на сумму сто тысяч долларов.
– Сто тысяч долларов? – воскликнул кто-то громко.
– Зачем мы должны посылать вам сто тысяч долларов, за какие шиши? 
– Из ста тысяч 50% долларов будут вашими.
– Неплохо живется вам. Мы даем сто тысяч долларов, а вы из них пятьдесят тысяч возвращаете. Вы что фокусники?
– Ну, не сто, пусть будет двадцать тысяч, даете авизо. Поймите вы, доллары наличными вы не даете.
– Какая разница? 
– Никаких денег вы нам не даете, понимаете.
– А что вместо денег воздух, что ли даем? – улыбнулся остряк.
– Вот именно, вы даете воздух, мы из этого воздуха делаем деньги – доллары и для вас и для нас. Хоза сказал, что делим сто тысяч пятьдесят на пятьдесят, по-братски, с Горбуном.
– Если, сынок, вы такие великие фокусники, делающие доллары из чистого чеченского воздуха, мы готовы послать вам воздух баллонами, – улыб¬нулся опять тот же остряк.
– Уважаемые, поймите вы, никто такими фокусами, как вы думаете, в мире не владеет.
– Поэтому, сынок, мы ждём пояснений, – проговорил Горбун.
– Фокус заключается в вашей бумаге – авизо. Ваш банк, сущест¬вую¬щий в Чечне, присылает авизо к нам, а мы спокойно с этой бумагой идем в Центральный банк России, в отдел выплаты и получаем запрошенную на бумаге сумму наличными, то есть, чистенькими долларами. Скажем, из полученных для начала двадцати тысяч долларов десять тысяч даем вам, за вашу   бумагу. Теперь вам эта операция ясна.
– Яснее этого не бывает, сынок. Но жаль.
– Жалеете, что поделим поровну?
– Нет, сынок, это деление честное и братское. Жалко, что прошло наше время романтики, когда мы, истребив охрану или сделав подкоп, могли зайти в банк, вскрыть с семью замками сейф и забрать деньги.
А теперь получается вот так это легко: бумаги послал, бумагу получил, деньги забрал.
– Отец, теперь время умных людей, а не сильных. Еще один момент, банк должен быть официальным, но фиктивным. Отработав определенную сумму, он должен исчезнуть.
– Куда может банк исчезнуть?
– Надо будет его ликвидировать, чтобы никто не смог найти его следов.
– Ликвидировать что-что или кого-то,  мы – мастера. Но, что ты предлагаешь, мы не умеем, но решим сообща, – сказал од¬ин из членов схода.
– Ну что, теперь вы поняли по сути дела, зачем нужно создать фиктивный банк здесь, на территории Чеченской республики? Значит, все вы согласны? – спросил председательствующий Горбун и посмотрел на каждого члена схода.
 Против никто не высказался. Более того, Горбун поручил срочно создать филиал банка. Салманов и Шамхал занялись подготовкой нужных документов для открытия филиала банка.

***
На следующий день Горбун поехал на свидание с Рыжим.
На этот раз Горбун нашел Рыжего в хорошем настроении. У него про¬б¬лем больше в колонии не возникало. 
– Как ты, сынок, проблемы какие-нибудь есть?
– Все нормально, дядя Хасан. Проблем никаких нет. Питание нор¬маль¬ное, жизнь в лагере сносная. Никто меня не беспокоит.
– Сам других не беспокоишь? – улыбнулся Горбун.
– Необходимости беспокоить кого-то пока не возникло.
– Воспитатели, надзиратели как относятся к тебе?
– Они очень насторожены. Честно говоря, с какой-то недовер¬чи¬во¬с¬тью относятся. А так… стараются не беспокоить меня. Короче говоря, дядя Ха¬сан, они меня не трогают, а я стараюсь их не раздражать.
– Кто тебя будет беспокоить, тому не давай спуска. Не бойся. Ла¬гер¬ный мир жестокий, беспощадный, безжалостный. Какое место ты займешь в этом жестоком «чемпионате», где проверяется не только физическая сила, но и духовная крепость, такое место ты займёшь и на свободе.
Первый раз победишь, выдержав все испытания, предъявляемые этим миром, ты - на верхней ступеньке пьедестала.
Вначале я тебе не говорил, сынок, что я даже хотел, чтобы ты познакомился с этим миром. Ока¬зы¬вается, и у Аллаха были свои ставки на тебя. Он познакомил тебя с этим миром и помог выйти победителем. На оставшееся время тоже у тебя проблем не будет, так как сам Аллах своей рукой ведет тебя к заветной моей цели.
– Спасибо, дядя Хасан, что Вы посещаете, поддерживаете меня, под¬нимаете мой дух. Недавно меня посетили Лечи Смуглый и его мама. Я очень рад был их видеть. Дядя Хасан, помогайте им, чем можете. У них, кроме Вас, никого нет.
– Молодец, сынок, каждый раз я тебя открываю, как новый необследованный клад доброты и порядочности по отношению к сво¬им знакомым. Честно говоря, я о них забыл, сынок. После твоего поручения постараюсь проявить к ним максимальное внимание.
– Ну что Вы, дядя Хасан, я разве могу что-нибудь поручать Вам? 
– Не волнуйся, я понял, это была твоя просьба, – улыбнулся Горбун.
Этот суровый на вид и даже грозный человек, к Рыжему относился с нежностью, по-отцовски. Люди, связанные с ним по бизнесу, боялись Горбуна, считали его очень суровым и жестоким человеком. А в разговорах с Рыжим его не узнавали.
– До свидания, сынок, посмотри, что там тебе Вахид прислал из своих фирменных блюд. Не скучай.
– До свидания, дядя Хасан, желаю Вам удачи.
«Чем других колонистов Рыжего больше посещают «родствен¬ники», –  думали воспитатели. На самом деле знакомые Рыжего посещали только Хасан, Ким, Вахид, и не давали ему скучать.
Это чувствовали и ребята, особенно те, которые сидели в одной камере с Рыжим да и осуждённые с соседних камер, так как Рыжему приносили мясные изделия, цитрусовые, напитки, сладости, фрукты. Все это он тотчас раздавал сокамерникам. С детского дома он привык делить то, что ему приносили. 

***
Горбун без энтузиазма вернулся к вопросу о создании банка. «Банк можно создать, имея стартовый капитал, а дальше? Слишком легко полу¬чается по рассказу Шамхала, что при помощи каких-то бумаг можно вытаскивать из сейфа деньги. Вооруженные современной слесарной техникой медвежат¬ники и те с трудом берут банковские кассы.
Мы тоже хорошо умеем, Шамхал, открывать сейфы. Но с трудом верится тому, что ты предлагаешь.
 С одной стороны не верить тоже нельзя. Раз такой серьезный человек, как Хоза, предлагает, значит, есть какие-то варианты или способы брать с банка деньги. Если есть хотя бы малейший шанс, почему бы и не попробовать. Тем более что мы вроде бы ничем не рискуем, кроме клочка бумаги», – успокаивал Горбун сам себя.
Он пригласил к себе Салманова и поинтересовался:
– Как продвигается вопрос о создании банка, сынок?
– Почти нормально, дядя Хасан, чтобы дело ускорить, необходимо кое-кого из чиновников подмазать.
– Средства для этих целей, Руслан, у тебя будут. – Горбун пригласил бухгалтера. – Выделите деньги для организации банка. 
– Шеф, из легальных средств?
– Нет, Муса, из нелегальных. 
Горбун хорошо знал, что общаковские деньги любят счет. Он старался, чтобы каждая копейка проходила через бухгалтерию, и была в отчете фик¬сирована. Ежемесячно он сам отчитывался об этом на сходе. Обычно у членов схода прете¬н¬зии к расходам не бывали.
Усилиями Салманова и Шамхала при помощи денег Горбуна удалось организовать филиал банка. Не надеясь на положительный исход, Горбун подписал первый авизо и отдал Шамхалу.
– Ну, получай, Шамхал, пусть Аллах поможет тебе. Получится то, что предлагает Хоза или не получится, у меня претензии не будет. Ведь это просто бумага, – улыбнулся Горбун, вручая авизо.
– Нет, Хасан, это не простая бумага. Она дорогая бумага. Здесь двадцать тысяч долларов. Я знаю, что Вы не верите этой операции. Правда, такие операции проделывать начали недавно, но довольно-таки успешно, – Шамхал уверен был в положительном результате этой
операции.
Гость из Москвы уехал. Банк просто на бумаге пока существовал. Он никакие операции не проводил. По сути дела, банк не нужен был Горбуну и его братве.
Прошло несколько дней после отъезда Шамхала. Горбун даже забыл о той бумаге, которую он отдал Шамхалу. Но, тем не менее, через две недели Шамхал снова появился в Грозном.
– Ассалам алейкум, Хасан! – улыбаясь, Шамхал протянул руку.
– Ваалейкум салам, Шамхал. С приездом тебя, как мой друг Хоза?
– Хоза жив и здоров. Прислал тебе привет и кое-что другое... – Шамхал открыл дипломат и вытащил несколько пачек долларов, положил на стол перед Горбуном.
– Здесь восемь тысяч долларов – это ваша доля. Поровну с Хоза, по восемь вам и четыре мне, – сказал Шамхал, улыбаясь.
Горбун очень удивился:
«Как же это так, простая бумага из Чечни поступает в Москву, в Центральный банк, она открывает все замки банка, устраняет охрану и вытаскивает такую сумму денег? Ну, ловкач же ты, Хоза!»
«Как он мог додуматься до этого? Наверное, кто-нибудь подсказал. Сам Хоза один такую операцию придумать без помощи посторонних сил не смог бы. Ну, шайтан Хоза», – думал Горбун.
Он удивленно осмотрел пачки новых, пахнущих краской, долларов и даже не веря глазам, пощупал их пальцами.
– На этом все, Шамхал, банк можно убрать?
– Ни в коем случае. Когда нужно будет убрать, мы скажем вам.
– О полученной сумме мне надо известить членов схода, – сказал Горбун и позвонил Салманову. Когда Салманов зашел, Горбун ликующе показал пачки денег:
– Ты посмотри, Руслан, как легко эти «москвичи» делают деньги. При помощи бумаги. Без труда и жертв.
– Что, Шамхал, ловко у тебя получилось? – Салманов посмотрел на гостя.
– Вот результат успешно проведенной операции перед твоими глаза¬ми, – улыбнулся Шамхал.
– Руслан, нам надо собрать сход и доложить о результатах операции.
– Во сколько собрать?
– Как обычно, в двадцать часов, на том же месте.
– Дядя Хасан, место встречи надо менять, – предложил Салманов.
– Где предлагаешь, сынок?
– В спортшколе, в тренажерном зале.
– А может, в моем кабинете?
– Лучше, дядя Хасан в тренажерном зале.
– Там дети занимаются до двадцати часов. И внимания к нам будет меньше. 
– Там же три зала. В одном зале мы не помешаем детям.
– Хорошо, предупреди всех.
– Шамхал, вы будете присутствовать.
– Мне что делать в вашем конфиденциальном совещании. Я  же с до¬роги. Пойду и отдохну.
– Я вас провожу и организую номер в гостинице.
– Это было бы хорошо, но беспокоить неудобно.
– Что там неудобного, вы - наш гость.
Салманов отвез Шамхала в гостиницу. Получил номер. Ужин и завтрак заказал за счет фирмы. Устроив в гостиницу Шамхала, Салманов вернулся к Горбуну.
– С Шамхалом все нормально? – спросил Горбун.
– Номер взяли, ужин, завтрак заказал в буфете гостиницы за счет фирмы. Платить будем мы. Машину закрепил за ним.
– Хорошо, Руслан. Проследи, чтобы у Шамхала в нашем городе никаких проблем не было. Все-таки он – наш гость.
– Все, что необходимо, будет под контролем. Теперь насчет схода, дядя Хасан… – Какой-нибудь  новый вопрос возник, что ли?
– Никаких вопросов новых нет, а сход будет, как обычно, в ресторане «Кунак», в двадцать часов.
– Ты что, Руслан, не доверяешь, Шамхалу? – Горбун удивился самостоятельному поступку Салманова.
– Что касается членов схода, дядя Хасан, я не доверяю даже родному брату. Все-таки эти деньги слишком легко заработаны. Черт знает, что здесь кроется, – сказал с сомнением Салманов.
– Мне кажется, ты прав, «Береженного Бог бережет», – говорят русские, – сказал Горбун, одобрив поступок Салманова.
Сход собрался в назначенное время, в назначенном месте.
– Уважаемые, наш банк принес первый доход в сумме восьми тысяч долларов. Вот они, – Горбун показал пачки долларов.
– Очень жаль, что моей профессии пришел конец. Как  быстро технический прогресс пошел вперед: люди научились открывать сейфы в государственных банках одними бумажными ключами, – недовольно пробор¬мотал профессиональный медвежатник, по кличке «Слесарь».
– Как хоть назвали банк? – спросил другой член схода.
– «Юг», – Горбун сообщил название банка.
– Раз банк принес свои проценты и завершил чековую работу, наверное, нужно будет его закрыть, тем более, что мы не собираемся деньги держать в банке.
– Это только начало, уважаемый. Банк продолжает еще работать. На этот раз предлагают подписать авизо на сумму пятьдесят тысяч долларов. Ваше решение? – спросил Горбун.
– Подпиши, коль бумага принесет доллары. – Все члены схода согласились с этим предложением и дали согласие подписать авизо на пятьдесят тысяч долларов от банка «Юг».
Не откладывая в долгий ящик, Горбун на следующий день подписал авизо на сумму пятьдесят тысяч долларов и передал Шамхалу, который улетал в тот же день в Москву.  Садясь в самолет, Шамхал тихо сказал:
– Если возникнут осложнения по ходу операции, мы предупредим теле¬граммой, «апельсины созрели». Это будет вам сигналом для ликвидации банка.
На этот раз Горбун тревожно ждал, поступит ли сигнал бедствия от партнеров из Москвы по банковским делам. 
Тревожные десять дней прошли, появился курьер,  Шамхал. На этот раз он привез более богатый улов.
– Получайте, Хасан, вашу долю, – гость выложил на стол свежие, как в первый раз, пахнущие краской, доллары в пачках.
– На этот раз по двадцать тысяч долларов каждому, вам и Хоза, и десять мне. Такое деление Хоза устраивало, а вас, не знаю?
– Нас тоже, Шамхал, устраивает, – согласился Горбун.
Салманов занялся размещением гостя в гостинице и организацией питания  для него. Преж¬де чем уйти, Шамхал предложил приготовить авизо на семьдесят пять тысяч долларов.
– Завтра обратно улетаю. К 10 часам приготовьте авизо. После чего банк можете ликвидировать.
– Жаль, хорошее дело. Легкая прибыль, – сказал, улыбаясь, Горбун.
– Прибыль окажется тяжелой, если банк вовремя не успеет исчезнуть. Пока не начнутся проверки подлинности банка и авизо, банк должен исчезнуть, – пред¬у¬предил Шамхал.
Через два дня из Москвы позвонил Шамхал.
– С билетом все в порядке. Юг может окутать туманом. Прилечу через пять дней.
Как и обещал, Шамхал прилетел через пять дней и  выложил на стол тридцать тысяч долларов. Банк «Юг» прекратил свое существование. Таким образом, просу¬ществовав около месяца, «Юг» принес Горбуну и его друзьям около 58 тысяч долларов чистой прибыли.
После удачно завершенной операции с банком, Горбун решил впло¬т¬ную заняться вопросами нефтебизнеса. Этот «бизнес» некоторым чеченцам при¬но¬сил большие доходы. Из центрального нефтепровода, котор¬ый про¬хо¬дил через Чечню, они черпали нефть без контроля,  попросту говоря,  воро¬вали. Такую возможность Горбун тоже не хотел упускать. Он позвонил Призраку:
– Вечером наши приедут за товаром, отпусти.
– Понял. Я буду ждать на прежнем месте, в «складе».
После звонка Горбун послал двух телохранителей привезти
«товар».
– Товар куда выгрузить, Шеф?
– Ко мне, в офис.
Поздно вечером привезли старшего Османова. Выглядел он очень из¬мотанным, физически ослабленным, духовно подавленным.
Горбун пригласил его сесть и предложил стакан чая. Старший Османов отказался от чая.
– Меня попросил твой младший брат найти тебя.
– Спасибо, что помогли. Имени Вашего не знаю?
– Меня звать Хасан.
– Очень приятно узнать имя доброго человека.
Горбун позвонил младшему Османову.
– Ваш брат жив и здоров. Он находится у меня в офисе, приезжайте за ним.
Младший Османов долго не заставил себя ждать. Приехал быстро. Когда зашел в офис, увидел старшего брата, кинулся к нему со слезами на глазах. Братья обнялись, оба заплакали от радости, как дети.
– Как ты, брат?
– Видишь, здоров! Как там мои дети, брат?
– Все здоровы, ждут тебя.
– За выкуп моего брата, что потребовали похитители? – спросил мла¬д¬ший.
– Я не знаю, понравится ли вам, но они потребовали участие в вашем бизнесе.
– К черту этот бизнес. Мне дороже жизнь и здоровье моего брата. Какие бы условия они ни предлагали, я согласен. Как ты думаешь, брат?
 – Брат, мне надо увидеть моих детей. Остальное меня не волнует.
– Хорошо, брат, мы сейчас уедем. Увидишь ты своих детей. Они все здоровы, очень хотят тебя видеть, ждут тебя и никак не дождутся.
– Ты им сказал, что я жив, что скоро буду дома?
– А как же, брат. Хотя бы на полчаса раньше надо же   обрадовать их.
– Во-первых, большое спасибо Вам, Хасан. Я хочу дать вам обещанное вознаграждение, – младший Османов протянул пакет с деньгами.
– То, что я сделал - богоугодное дело, и совершил я его без корысти. И денег за это не беру. Что касается условия, которые они требуют, вы сказали, что согласны с условиями похитителей. 
– Передайте им, что мы согласны сотрудничать с ними на их условиях. Я могу забрать брата?
– Пожалуйста, поезжайте, обрадуйте детей и жену. Наверное, они ждут, не дождутся. Езжайте, езжайте, – выпроводил он братьев Османовых.
В тот же час Горбун позвонил Салманову и пригласил к себе.
– Ну вот, сынок, без жертв и пожара нам удалось решить вопрос нашего участия в нефтяном бизнесе.
– Как это Вам удалось, дядя Хасан решить? – поинтересовался Салманов.
– Поговорил кое с кем, чтобы уговорили братьев Османовых.
– Значит, этому кое-кому удалось уговорить их?
– Представь, сынок, удалось с понедельника надо заня¬ть¬ся  вопросом нефтебизнеса.
– Обязательно, дядя Хасан, чем раньше, тем лучше. Время – деньги,  говорят бизнесмены. А они согласны на условия сотрудничества?
–  Да. Пятьдесят на пятьдесят и нашу крышу?
– Но выбирать точки и реализовывать свою долю мы должны
сами.
– Дядя Хасан, нам необходимо поставить ответственного на это дело.
– Разумеется. Да  еще понимающего человека  в  нефтепереработке.
– У нас же есть Вазир, бывший нефтяник.
– Ты имеешь в виду заместителя директора рынка?
– Да, Вазир – бывший мастер буровых установок.
– Пригласи его ко мне, я поговорю с ним. Согласиться  ли он  снова заниматься добычей нефти.
– Не из земли же её добывать. Он берет готовую нефть из труб, – хихикнул Салманов.
Вазира пригласили к Горбуну.
– Ассалам алейкум, Хасан, Вы приглашали?
– Ваалейкум салам, Вазир, приглашал. Садись, – Горбун показал место за столом.
– Вазир, говорят, ты раньше занимался нефтедобычей.
– Было время, когда работал мастером,  а когда и рабочим в Грознефти. А в последние годы отошел от этой работы.
– Если мы предложим тебе работать, точнее, возглавить нашу группу по добыче и переработке нефти, согласишься ты сотрудничать?
– Смотря, какая группа и как. Вы намерены бурить?
– Зачем бурить. Добывать надо готовую нефть и перерабатывать.
– Современным «чеченским методом»?   
– Ты правильно понял. В твоём распоряжении будут вначале шесть  помощников, пять человек прикрывающих и две машины бензовоза.
– Работа, Хасан, с двух сторон опасная. С одной стороны, уже сложившиеся конкуренты. Обкатанными методами они объединились, будут проти¬востоять нам. Добыча очень легкая, поэтому завоеванные точки набора, точки сбыта, точки перекачки, перерабатывающие мини¬заводы – это их «собственность». Они пойдут на любые преступления, чтобы препятствовать нам. С государственной стороны тоже будет давление, до хрипоты.
– Насчет первой стороны вопроса: мы договорились с одной группой, братья¬ми Османовыми. Здесь, кажется, сопротивления не будет. Насчет второй стороны – нефтепровод принадлежит России, а Рос¬сия никакими путями в Чечню проникнуть не может. Так, что и со второй стороны никакого давления на вас не будет. Вам остается лишь собрать команду и заняться торговлей нефти, черпая её из Российской реки.
– Я понял, мое дело руководить и организовать работу. А что я буду  иметь?
– Десять процентов от полученных средств после реализации бензина будут  твоими.
– Когда приступить?
– Хоть завтра. Рабочая группа готова, группа прикрытия тоже. 
– Я свободен? Могу идти?
– Иди, если возникнут осложнения, сообщи сразу мне. Желательно, чтобы Османовы не знали, что ты идёшь туда от меня.
– Ясно. Будет сделано.
Горбун тихо, незаметно для соперников начал создавать бизнес-империю. Сначала, для отмывания денег, добытыми ворами в законе, он создал спортив¬ные шко¬лы, клубы, выкупил рестораны, супермаркеты, а потом захвати¬л и централь¬ный рынок Грозного. Залез в спортивное общество «Терек». Теперь решил залезть и в нефтебизнес: «Больше года более удачливые чеченцы зара¬ба¬тывают огромное состояние, воруя из магис¬трального нефтепровода нефть и перерабатывая её кустарным способом в недавно созданных минизаводах. Дешевый бензин реализовывают в Осетии, Дагестане, в Кабардино-Балкарии. Эти удачники везде, во всех соседних республиках имеют свои точки. И всё это проделывается, не считаясь с нашей братвой. Беспорядок! Но, господа, плохо вы знаете Горбуна…» 

***
В колонии жизнь шла своим чередом. С утра погода была хорошая. Весенние солнечные лучи, проникая через оконные рамы в коридорах, создавали тепло и свет. За окном шумел тихий, прохладный ветер, собирая в сквериках прошлогодние листья и разгоняя их по углам.
Рыжий с утра готовился к выписке. За год в колонии он узнал много хорошего и плохого, доброго и жесто¬кого, приятного и мерзкого. Год прошел в больших контрастах. Как каждый прожитый год, и этот год научил Рыжего многому. Расширил кругозор его знаний о жизни. Увеличил круг его друзей.
Самое главное, свершилось то, что хотел Горбун. В колонии несовершеннолетних Рыжий стал лидером. Он смог подчинить своей воле и духу большинство пацанов. Он очень быстро и успешно убрал со своего пути очень жесткого и опасного конкурента Меченого.
После той драки с Меченым, никто так и не решился стоять на пути продвижения Рыжего к лидерству. Рыжий так и остался до конца срока признанным лидером.
Воспитатели с той же опаской относились к нему. Он, им казалось, был умнее и сильнее их во всех отношениях. Обычными методами сломать его было трудно, потому что физически он был подготовлен сильнее них. Други¬ми административными незаконными методами насилия боялись восполь¬зо¬ваться: за Рыжим стоял Горбун со своей организацией. У этой организации в лагере везде были свои уши, глаза и руки. Воспитатели, хозяева колонии, предпочли не испытывать их и перетерпеть один год. И конец этому году наступил. Чему радовались и воспитатели, хозяева колонии, и сам Рыжий.
– Рыжий, наша дверь открыта для тебя, ты свободен. Желаю удачи в гражданке, – улыбнулся напоследок начальник колонии для несовершен¬нолетних Махмуд Муслимович.
 У выхода в колонию в машине его ждали Горбун и Ким.
– Ну, сынок, с освобождением тебя! – Горбун пожал Рыжему руку, слегка обнимая его левой рукой.
– Вовремя успел выйти, Лечи. Через месяц чемпионат по каратэ, – улыбаясь, Ким тоже обнял Лечи.
Рыжий нашел город в совершенно измененившемся состоянии. Воздух был пропитан военным психозом. На базаре, на вокзале, в магазинах, на ули¬цах – везде стояли молодые ребята в военной форме,  занятые одними и теми же разговорами о войне.
В пятницу Рыжий пошел молиться в мечеть. Там тоже после хутбу имам завел разговор о войне.
На улицах полным ходом одни торговали оружием, а другие покупали его. Воору¬жались и молодые, и пожилые.
На следующий день Лечи-Смуглый после тренировок пригласил Рыжего к себе домой. Залиха обрадовалась приходу Рыжего:
– Как хорошо, Лечи, что ты вернулся. Теперь ты рядом с моим Лечи. Я чувствую, что рядом с моим сыном есть его брат, его заступник. Ты послушай, сынок, что твой друг  задумал. Представь себе, он собирается в армию.
– Какую армию? Ему же еще нет восемнадцати лет. Как я знаю, в армию берут с восемнадцати лет.
– Это было в Советское время. Сейчас с семнадцати лет берут. Го¬ворят, президент собирается и с пятнадцати лет призывать чеченцев в армию. Если все будут воевать, Рыжий, мы же не можем дома отсиживаться.
– Какая война? С кем хочешь ты воевать? – поинтересовался Рыжий.
– Я-то, Рыжий, ни с кем не хочу воевать, но говорят, на нас, чеченцев, собирается напасть Российская армия.
– Как на нас может напасть Российская армия, когда мы тоже являемся гражданами России?
– Рыжий, я не могу тебе этого объяснить. Завтра на площади будет митинг, где будет выступать президент Дудаев, пойдем вместе на митинг и послушаем, что там он скажет.
– Во сколько состоится митинг?
– Десять часов. 
Пока ребята разбирались с положением в Чеченской рес¬публике, Залиха приготовила жаркое по-домашнему. Парящуюся еду она поставила на стол, пригласила ребят поужи¬нать.
По-матерински теплый прием Залихи, прият¬ный ужин в домашней обстановке располагал Рыжего к дружеской беседе. Он чувствовал себя, как у своих родных.
Друг и его мать относились к нему, как к родному. 
После ужина они еще долго беседовали на разные жи¬тей¬ские темы. Рыжий поздно ушёл домой. 
Прежде чем лечь спать, Рыжий, как обычно, совершил омовение, помолился, сделал намаз в два раката (после ночного намаза) и лег спать.
Во сне Рыжий увидел странный сон. Он оказался каким-то образом, высоко в горах. На вершинах гор, как белые папахи, красовались вечные снега, а внизу пестрели красивые зеленые луга, переливающиеся разно¬цвет¬ными полевыми цветами. Между двумя склонами с грохотом текла горная река. Через скальные пороги, образующие водопад, в брызгах водопада сверкала семицветная ра¬ду¬жная арка. Блестели и брызги воды в  солнечных лучах. А ещё ниже склоны были покрыты лист¬венным лесом, в основном, дубовыми деревьями.
Вдруг из леса, с противо¬положного берега реки, с того места, где стоял он, вы¬бежала белая, как снежинка, граци¬озная газель, за ней погнались волки. Газель увидела его, стоящего на про¬тиво¬положном берегу.  Она не ис¬пугалась, увидев человека. Наоборот,  она перепрыгнула через реку, в его сторону.
Пора¬вняв¬шись с ним, она посмотрела черными большими глазами на него и попросила:
– Добрый джигит, спаси меня от стаи волков, когда-нибудь и я пригожусь тебе.
 Газель спряталась за его спиной. Он преградил путь волкам гоняющимся за гезелью. Вожак налетел на него. Но он успел воткнуть в его пасть, оказавшийся его в руках  сучок дерева. Пока он боролся с вожаком,  остальные волки успели укусить его за ноги. И в этот момент Рыжий в ужасе проснулся.
Рыжий машинально проверил ноги. Встал, прошелся по комнате, выпил стакан холодной воды и немного успокоился. Посмотрел на часы, время было за полночь, и он лег снова спать.
После сновидения Рыжий неважно спал. Встал на утренний намаз чуть-чуть поздно, чем обычно. Совершив намаз, он поспешил на стадион. Как обычно, он  пробежал пять кило¬мет¬ров. Вернулся домой, выпил стакан чая с бутербродом и поспешил в споршколу.

***
В первых группах занятия перенесли на два часа вперед, чтобы к десяти успеть на митинг. Рыжий вел группу боксеров младшей группы – юниоров. Дети с большим уважением относились к своему тренеру и гордились тем, что их тренирует сам Рыжий, чемпион России, который ни разу не проиграл на ринге.
Вечером Рыжий сам тренировался. Вернее, его тренировал Ким по каратэ. Программу подготовки к чемпионату России расширили. Скоро сборная команда юношей республики собиралась выехать на месячный сбор в дом отдыха «Солнышко», что располагался на берегу Каспийского моря.
Рыжий к десяти часам стал собираться на площадь, где собирались на митинг все горожане Грозного.
К Рыжему подошел  Смуглый, и они вместе с колонной ребят направились на площадь.
Центральная площадь была заполнена людьми разного возраста. Здесь была и молодежь, были и старые аксакалы, школьники и даже дети садиковского возраста.
Среди моря людей, среди тысячи лиц, тысячи глаз, которые улыбались друг другу и здоровались, разговаривали и слушали выступающих, смотрели на тех, кто поднимался на трибуну, Рыжий замечал только одно лицо. Оно со вниманием смотрело на трибуну.
 Девушка, чьё лицо восхитило Рыжего, стояла в десяти шагах от него и время от времени переговаривалась с подругами, что стояли рядом.
 Её белоснежное лицо обрамляли волосы, окрашенные в светло-каштановый  цвет. Густые и мягкие, они покрывали её высокую шею и доходили до плеч. Высокая стройная фигура выделялась среди множества собравшихся на площади девушек. Платье кремового цвета, под¬об¬ранное под цвет волос, обрисовывало ее красивую, изящную фигуру.
Рыжий не мог отвести взгляд от нее, искал ее взг¬ля¬да. Долго она старалась не смотреть в его сторону. Видимо, она почувствовала шестым чувством чужой пристальный взгляд на себе, упорно изучающий ее, рас¬смат¬¬ри¬ва¬ющий её со всех сторон. И всё же она невзначай взглянула в сторону Рыжего. Рыжий тут же заметил взгляд ее черных глаз. Этот взгляд проник в глу¬бину души Рыжего. 
 В мгновение ока красивые губы девушки улыб¬нулись ему, блеснул и белоснежный ряд её жемчужных зубов с крупными рез¬цами. Ему показалось, что он давно знаком с ней.
«Где же я ее видел? Мне кажется, что где-то я видел ее. Такая знакомая улыбка. Где же я мог ее увидеть? О, Аллах, помоги мне вспомнить. Какой родной теп¬лый взгляд у этой незнакомой девчонки…
Может быть, я видел её в школе… Только не знаю, в какой именно школе. Наверное, я видел её в детском доме…Но она по виду не похожа на детдомовскую», – думал он,  не в силах забыть её мимолетную улыбку.
Она опять посмотрела на него, и он успел улыбнуться ей. Она ответила улыбкой на его улыбку и быстро отвела взгляд.
 «Точно, я где-то её видел! Такой теплый, родной взгляд, который  приносит душевную, внутреннюю радость и разносит её по всему телу, до самых кончиков пальцев ног и рук…
Но почему не могу вспомнить, где я ее видел? О, Аллах, молю тебя, помоги мне вспомнить, где я мог видеть эту девчонку…»
Хотя Рыжий напрягал память, пытался вспомнить, просил Аллаха помочь ему в этом, сомнения перечёркивали друг друга.
«Может, мне это кажется? Может быть, я никогда ее и не видел? С чего это я решил, что она мне знакома?»
Он всё смотрел на незнакомую, но кажущуюся знакомой девчонку, мыс¬лен¬но прося, чтобы она еще раз посмотрела на него.
Опять у них взгляды пере¬секлись, как лучи двух осветительных тел, направляющих свои лучи друг на друга. Чем больше соприкасались их взгляды, тем увереннее казалось Ры¬жему, что с этой девчонкой он давно знаком. Но только не встречался.
– Почему? – вырвался вслух у него вопрос.
– Что ты сказал? – переспросил Смуглый, стоящий рядом и вни¬ма¬тельно слушающий ораторов.
– Ничего, просто не расслышал, что говорил оратор.
– Он объявил слушателям, что будет выступать президент Че¬чен¬с¬кой республики генерал Дудаев.
В это время трибуну оцепили высокорослые, вооружен¬ные до зубов телохранители президента. Появился и сам Дудаев, молодой генерал военной выправки. Как снежный барс, мягко ступая, он легко и быстро поднялся на трибуну.
Красивое, воспеваемое в народных песнях, лицо, черные, как смола, гладко зачесанные назад, волосы,  остриженные узкой лентой, черные усы  привлёкли внимание всех собравшихся на площади. 
– Ассалам алейкум! – громко произнёс генерал.
– Ваалейкум салам! – крикнул вместе со всеми и Рыжий. Ему приятно было осознать, как по площади, словно гром, раскатилось приветствие слушателей.
Когда все притихли, Рыжий, не слушая его выступления президента, искал упорным взглядом вст¬речи с глазами незнакомки, которая казалась такой знакомой, близкой и родной. Неожиданно она тоже посмотрела на него. Рыжий широко улыб¬нулся ей. Она вновь ответила красивой теплой светлой улыбкой, излучающей свет и тепло.
У Рыжего сердце начало стучать так громко, что он слышал его биение, как топот рядом бегущего человека. Ему захотелось пд¬о¬йти к этой незнакомке, поздороваться, поговорить. Сердце его стреми¬лось к ней, как ночная бабочка к свету горящей свечи, не понимая, что этот при¬я¬¬т¬ный красивый свет в темноте может стать для нее последним.
Рыжий не слушал ни выступления оратора, ни возгласов одобря¬ющей толпы. Среди огромной толпы ему казалось, что кроме него и её на площади больше никого вокруг не существует.   
Когда начался зикру (поминания Аллаха) и в круг воинственного танца пустились аксакалы, молодые и даже школьники,  Смуглый толкнул рукой в бок Рыжего Лечи:
– Ты не идешь участвовать в зикру?
– Нет. Я занят, – сказал Рыжий.
А чем он занят, Смуглый и не спросил у друга. Сам пошел. Рыжий тоже хотел участвовать в зикру, но боялся потерять незнакомку из виду. Боялся,  что не узнает, кто она и откуда. Он взглядом изучал, кто стоит с ней рядом, с кем она раз¬го¬варивает.
К сожалению, он не слышал о чём она говорила, о чём мечтала.   «По-видимому, она  со школы, вместе с   классом пришла на митинг, – догадывался Рыжий, – рядом с ней стоят и учителя».
Как только Смуглый ушел на зикру, Рыжий тихо подошёл к незнакомке. Почти пять-шесть шагов оставалось до нее, когда она вдруг обернулась и посмотрела на него. Он кивком головы поприветствовал ее, улыбаясь, как давней знакомой. Она тоже кивком головы, улыбаясь, ответила ему приветствием. Эти скрестившиеся взгляды и приветственные знаки друг другу заметил парень, что стоял рядом с ней.
Люди в это время расходились, площадь освобождалась от нахлынувшей толпы. К Рыжему подошел Смуглый. Пока группа незнакомки не ушла, Рыжий  спросил Смуглого:
– Лечи, ты не знаешь, что это за группа? – показывал он на девушек, стоящих рядом   с учителем.
– А, это, кажется, выпускницы 13-й школы. Кто из них интересует тебя?
– Честно говоря, Лечи, меня интересует вон та, черноглазая красавица.
– Мне кажется, Рыжий, что я не знаю, кто она. Подожди-ка, я вспомнил! Я ее видел, когда она с нашей школьной командой встречалась! Она - член волейбольной команды тринадцатой школы! Кажется, входит в сборную команду школы по волейболу.
– Как звать, не знаешь?
– Этого, Рыжик, я не знаю. Хочешь, спрошу?
– Ты что, с ума сошел. Как на нее посмотрят подруги и те ребята, когда чужой человек спрашивает ее имя? – Рыжий остановил Смуглого.
– Хочешь узнать о ней, сходи в спортклуб волейболистов.
– Разве есть такой клуб?
– Наверное, Рыжий, есть. Раз есть футбольный клуб «Терек», а почему не быть и волейбольному клубу?
– Сравнил волейбол с футболом. Футбольные команды имеют своих профессиональных болельщиков. Футбольная игра собирает их в огромном количестве. К тому же – это огромные деньги. Где деньги, Лечи, там и фонды,  и клубы, и даже война. А волейбол – это увлечение, азартная игра. В Чечне она особой роли в спортивном бизнесе не играет.
– Все равно, девочки же ходят на  соревнования, как мы, на соревнования по боксу и борьбе. Значит, если не клуб, то тогда есть спортзал, где они повышают свое мастерство, где тренируются, где соревнуются. Можно пойти и спросить,  где она занимается спортом.
– У кого мы можем спросить?
– Я могу узнать у наших девочек, где, обычно, встречаются сборные команды школ города. 
– Только не в спортзале, где собираются школьники одной школы.
– Разумеется, та входит в состав сборной города Грозного. Скажи, Рыжий, почему так интересуешься этой незнакомкой? Ты не влюбился случайно?
– Не знаю, Лечи, влюбился или не влюбился. Даже не знаю, как люди влюбляются. Но она показалась мне такой родной, близкой, как будто я знал её всю жизнь. Особенно после того, когда мы улыбками поприветствовали друг друга. Какое-то желание у меня возникло, чтобы поговорить с ней, постоять рядом, рассказать ей о себе. 
– Я вообще не люблю разговаривать с ними, с девчонками. Когда им что-нибудь рассказываешь, они смеются.
 – До сегодняшнего дня мне тоже так казалось.  И вообще, они для меня не существовали. Я не знаю, Лечи, что сегодня со мной случилось. Когда я видел ее, пока  она стояла на площади, кроме нее, меня ничего не интересовало. Я не слышал, что говорили выступающие, не слышал даже, что говорил президент. Ко всему этому я был глух, я ни видел кроме неё никого. В той десятитысячной толпе, бушующей, как море, я вдобавок, и ослеп, и оглох.
– Ладно, Рыжий, я пошел домой.  Я даже не завтракал. Мама уже бес¬покоится, наверное. А что касается информации о волейболистках, я сегодня же  всё разузнаю и сообщу тебе.
– Ты знаешь, что мы через два дня уезжаем на сборы сборной республики?
– Где намечают проводить сборы?
– На берегу Каспия, в доме отдыха «Солнышко».
– Сколько же вы там будете, Рыжий?
– Около месяца.
– Поэтому я поспешу узнать о ней побольше? Информация о ней у тебя будет. Ну, я пошел. До ¬с¬видания, Рыжий.
– До свидания, Лечи. Маме привет.
Когда Смуглый ушел, Рыжему стало еще тяжелее. Он почувствовал себя одиноко. Когда Лечи был рядом и говорил с ним, была уверенность, что удастся встретиться с ней. Как он ушел, ему захотелось самому поискать с ней встречи. Чтобы немного успокоиться, он решил прогуляться по городу: «Может, случайно встречу ее на улице».
Рыжий пошел по улице Ленина. Многие ребята узнавали его, здоровались.  Четырехклассники, как они объяснили ему, попросили даже автограф у него, как у признанного чемпиона.
Рыжий охотно раздавал автографы. Одним на обложке ученической тетради, другим - на листках блокнота. Спро¬сил прохожих, как пройти до 13-ой школы. Проехав на автобусе до улицы Советской, нашел школу, которую искал.   
 Двухэтажное каменное здание с большим двором и обо¬рудо¬ванными баскетбольной, футбольной, волейбольной пло¬щад¬ками. «Вот и площадка, где она играет в волейбол, – Рыжий долго смотрел волей¬больную площадку, представляя, как она играет. – Вот она над сеткой наносит удар, а противоположная команда мяч взять не может. Крики детей, её подруг-болельщиц, рукоплескание».
Вдруг зазвенел звонок с последнего урока второй смены. Рыжий очнулся от размышлений. Как поток воды, из парадных дверей с шумом выбежали учащиеся второй смены. Рыжий перешел на другую сторону улицы и  стал наблюдать за выходящими.  Поток рассеялся. Та, кого искали его глаза, не вышла: во вторую смену учились только младшеклассники.
«Почему Аллах не сделал так, чтобы я тоже учился в этой школе? Каждый день я мог бы ее видеть, раз¬го¬ва¬ривать с ней. Может, она и не захотела бы со мной  разговаривать? Почему бы и нет? Раз¬го¬варивать-то можно, но может, дружить не стала бы. Не всегда же бывает взаимная симпатия друг к другу», – мысленно раз¬го¬ва¬ри¬в¬ая сам с собой, Рыжий долго стоял около школы, где училась его незнакомка. Ему очень хотелось, чтобы та красавица вышла из парадных дверей 13-й школы и увидела его, ожидающего её. 
Он собирался уходить, когда вышли из школы и учителя. Во дворе остался только ночной сторож школы. Унылая тишина в школьном дворе вызвала щемящую боль в его душе.
Когда приблизилось время вечернего намаза, он вернулся домой. Дома его ждал сюрприз:   Горбун ждал с подарком:
– Что-то ты, сынок, сегодня долго гулял?
– После митинга хотел немного мысли развеять. Выступления ора¬то¬ров вызвали поток разных противоречивых мыслей, дядя Хасан.
– Да, конечно, неприятно, когда нам угрожает большой брат военной дубинкой. Может, сынок, пронесет. Надеюсь, что аксакалы и дип¬ло¬маты договорятся, и мирным путём, без войны всё обойдется. В конце концов, есть же в Чечне умные люди…
Сынок, я привел тебе по¬дарок. Вот тебе новая легковушка «Жигули» и ключи от неё. Мне не нравится, когда чемпион ездит на общественном транспорте, – улыбнулся Горбун.
– Спасибо, дядя Хасан, за подарок, – Рыжий от души поблагодарил за ценный подарок Горбуна.
– Хотел на ужин пригласить, но у тебя скоро тренировки с Кимом. Не буду мешать, – сказал Горбун и уехал в спортклуб.
Было время вечернего намаза. Рыжий зашел домой. Совершив омо¬ве¬ние,  он встал на вечерний намаз. С трудом разогнав мысли о незнакомке, он сос¬редо¬точился на молитве перед Аллахом. Как только освободился от молитвенной сосредо¬точен¬ности, к нему опять вернулись мысли о незнакомке. Как поток воды через пробоину заполняет корабль, так и мысли о ней заполняли всю его душу. Не мог он думать ни о чем другом, кроме как о ней.
Поев кусок хлеба с голлан¬д¬ским сыром, он выпил стакан лимонного сока. Приближалось время тренировок, но он растянулся на диване, думая о прекрасном сегодняшнем дне.
 «Подарок Аллаха, наградивший его улыбкой незнакомки, ему казался дороже подарка дяди Хасана, подарившего машину «Жигули». До сих пор его волновала одна проблема – проблема спорта. Спорт был для него и другом, и спутником жизни, и наставником, и любовью с раннего детства. Спорт и кормил, и одевал, и оберегал его от дурных привычек, и, в случае необходимости, защищал его. Он думал, что кроме него больше ему ничего на свете не нужно. Оказывается, он ошибался. Сегодня ему это доказала та таинственная незнакомка. Он в первый раз с неохотой пошёл на тренировки.
В тренажерном зале его ждал Ким.
– В воскресенье отборочные перекидки. А потом будут подготовительные сборы к Российскому чемпионату. Так что, Лечи, нам надо напряжено гото¬виться, – сказал Ким, улыбаясь.
– Я готов, учитель, – он улыбнулся, представив себе, что в трена¬жер¬ном зале сидит и следит за ним черноглазая   красавица-незна¬комка.
Тренировался Рыжий усиленно, без усталости, легко делая различные винты, прыжки, удары по мешку. Каждое его движение было незри¬мо адресовано «сидящей в зале девчонке». Ему казалось, что она видит каждый его уда¬р¬, каждое движение, и когда делает великолепный удар, восхищается.
– Вот так! Еще раз повтори это движение! Еще раз этот удар повтори! Молодец! – Ким восхищался, своим подопечным. Ему бывало приятно смотреть, с каким вдохновением Рыжий тренируется, а сегодня ему было прия¬т¬но вдвойне.
– Ты, брат, сегодня занимаешься, как летучий воин, – похвалил его Ким.
Рыжему показалось, эти слова сказал не Ким, а она, та светлолицая девчонка. После тренировок Рыжий, улыбаясь про себя, пошел в душевую. В потоке воды из душа он видел ее черные глаза, светлое лицо. Открыв глаза, она исчезала.
– Ну что, стесняешься? – Рыжий громко спросил невидимку. Брызги воды ответили ему улыбкой.
Слегка поужинав и совершив ночной намаз, он приготовился ко сну, благодаря Аллаха за прожитый сегодня день.
В следующее утро у Рыжего были занятия с юниорами по боксу. От желающих записаться в группу чемпиона России отбоя не было. Рыжий безвыборочно принимал всех желающих заниматься боксом. Некоторые дети не выдерживали напряженных тренировок и бросали заниматься, а некоторые были рады выдержать всё, лишь бы быть рядом с кумиром.
С двумя группами он занимался до обеда. А после обеда у него было свободное время для других дел.
 Целый год, пока Рыжий находился в колонии, его заменял Горбун.  И на этот раз  Горбун сказал:
– Пока ты на сборах, сынок, я проведу занятия с твоими группами, насчет групп не волнуйся.
«И на этот раз тоже, как и в прошлом году, дядя Хасан выручает меня», – подумал Рыжий и в конце занятий объявил ребятам:
– Со следующего понедельника с вами, ребята, будет заниматься хо¬зя¬ин спортивной школы, чемпион Казахстана по боксу, дядя Хасан.
–  Почему не Вы? – недовольным хором спросили  спортсмены.
– Это ненадолго, ребята, всего лишь на один месяц, на время сборов сборной команды республики по каратэ.
– Желаем успехов, учитель, – обрадовались дети, что их тренер не только чемпион по боксу, но еще входит в сборную команды республики по каратэ.
После обеда появился Лечи Смуглый, сообщил радостную весть:
– Девочки тренируются по волейболу в спортзале «Динамо».
– Я же каждый день в шесть часов бываю на стадионе «Динамо», –  удивился Рыжий.
– Но ты бываешь там утром. А они на тренировку ходят с восемнадцати часов. Есть разница или нет? – улыбнулся Смуглый.
– Да, заметная разница во времени, я в шесть часов утра, а они  - в шесть часов вечера, – посмеялся и Рыжий.
– Между прочим, скоро республиканские соревнования по волейболу. Можешь сходить, поболеть за сборную города.
– Она входит в сборную команды города?
– Не одна она, а трое из этой школы. Они – подруги. Значит, у тебя есть шанс болеть сразу за троих.
– Ну, ты даешь, Лечи. Из трех человек волейбольная команда не бывает, мой друг. Если болеть, значит, за всю команду.
– Ладно, будешь болеть за всю команду, – улыбаясь, согласился Лечи Смуглый.
– До встречи у нас ещё есть свободное время, Лечи, давай покатаемся по городу. Дядя Хасан подарил мне машину «Жигули».
– Эта твоя машина?
– Раз мне подарили, значит, моя.
В это время вышла секретарь-машинистка спортшколы.
– Лечи, дядя Хасан звонил: надо поехать в аэропорт, встретить прилетающего из Москвы представителя Хоза.
– Хорошо, Мадина, я сейчас же соберусь, Лечи ты поедешь со мной?
– Если ты возьмешь, конечно, поеду, – обрадовался Лечи Смуглый. 
Пока ждали самолет с представителем Хоза из Москвы, а пока его отвозили, и устраивали его в гостиницу, прошло много времени.
– Рыжий, уже восемнадцать тридцать. Если хочешь, поедем в спортзал «Динамо».
– Поехали, успеем посмотреть соревнование по волейболу.
– Сегодня не соревнования, а тренировки.
– Тогда посмотрим, как они тренируются. Надеюсь, это они нам разрешат сделать.
– А кто тебе может не разрешить. Ты ведь - знаменитость города. Чем¬пи¬он России по боксу. Работники спортзала рады будут познакомиться с тобой.

***
– Ребята, вы куда? Здесь тренируется женская команда по волейболу, – у входа их остановил молодой человек в спортивной форме среднего роста и плотного телосложения.
– А вы разве его не знаете?  Это же наш чемпион! – Лечи Смуглый глазами показал на Рыжего.
Тот посмотрел на юношу высокого роста широкими плечами, с коротко остриженными рыжими волосами и красивым мужественным лицом.
– Что-то не припоминаю, – ответил тот.
– Это же чемпион России по боксу, – подсказал Смуглый.
– Значит, Рыжий! Будем знакомы, меня зовут, Салим. Я – учитель физкультуры, работаю в тринадцатой школе.
– Мне тоже очень приятно познакомиться с человеком, который закладывает в детях фундамент спортивной карьеры. Меня зовут Лечи. Обычно, обо мне говорят Лечи Рыжий, чтобы отличить меня от моего друга – Лечи Смуглого, – засмеялся Рыжий.
– Вы хотели посмотреть, как играют в волейбол?
– Ну да.
– Заходите.
– Наш преподаватель Ким хочет организовать группу девочек по каратэ. Попросил нас поискать и поговорить с девочками, – сказал Рыжий.
Гости быстро проскользнули в зал, где играли одни девочки.
Присутствие в зале Ры¬жего раньше всех заметила Залина. Она, сама не подозревая, чувст¬во¬вала, что он появится. Ее глаза со вчерашнего дня искали его. Отчего-то у неё по¬явилась непре¬одолимое желание увидеть его еще раз, чтобы убедиться, что вчерашняя его улыб¬ка не была  мимолетным видением. Ей так не хотелось, чтобы тот улыбающийся парень забыл о ней, как обычно это бывает, когда улыбнувшись, по¬приветствовав друг друга, незнакомые люди  об этом забывают, принимая мгновение, как обы¬ден¬ное повседневное явления из тысячи таких же одно¬образных явлений, пов¬торяющихся в жизни человека.
Для нее тот теплый светлый, как луч солнца, взгляд стал вол¬шеб¬ным подарком. Он нарушил ход ее биологических часов. Потревожил душу. За¬ро¬дил в её сердце желание еще раз увидеть того молодого человека.   
«Вот он! Он все-таки пришел! Значит, мое сердце меня не обмануло!», – подумала она.
Залина увидела, как Фатима пасует ей мяч. Она прыгнула, как пантера, и над сеткой погасила мяч, забив его противнику, как забивают молотком гвоздь. Подруги ей пох¬ло¬пали. Она улыбнулась, будто дарила эту красивую улыбку Ры¬жему. Он тоже ответил ей улыбкой.
В мгновение ока она изме¬ни¬лась на площадке. Легко прыгая, она гасила мячи над сеткой, пасовала из любых положений подругам. Брала мячи из невероятных положений.
Подруги и товарищи по команде удивленно смотрели на нее. Каждый ее удар тихо аплодировал и Рыжий, а она мысленно посылала  ему благо¬дар¬ность.
 Через некоторое время и Фатима заметила Рыжего в зале. Когда команда соперниц взяла минутный перерыв, Фатима подошла к Залине и тихо на ухо шепнула:
– Тот рыжий юноша, который приветствовал вчера тебя, сидит в зале. Ты его видела?
– Видела, подруга, он, между прочим, болеет за нашу команду. Когда мы выигрываем очко, он хлопает в знак поддержки. Может, за тебя болеет он?
– Может, за меня, может, за тебя, но поддерживает нашу команду.
– Залина, ты его знаешь?
– Я же сказала, кажется, он работает у моего отца.
– Ты точно знаешь, что он работает у твоего отца?
В это время свисток судьи известил о начале игры и девочки разошлись по своим местам.
Игра началась при счете девять-пять в пользу команды Фатимы.
– Залина! – крикнула Амина, посылая мяч Залине, та, в свою очередь, кра¬сивым легким прыжком нависла над сеткой и ударила по мячу. Противоположная команда не смог¬ла взять мяч.
Подруги зааплодировали Залине.  И Ры¬жий тоже.  Залина  посмотрела на Рыжего. Он хлопал и радовался ей. Ей стало так приятно на душе. Никогда рань¬ше она не ощущала такое вдохновение, радость оттого, что другой человек радуется ее удачному удару по мячу. Ей хотелось ещё раз совершить невероятный прыжок, ударить по мячу  и принять поощрительную улыбку незнакомца. 
«Пусть видит, как я играю, и радуется успехам нашей команды. Если это его радует, мне тоже приятно играть», – думала Залина.
Команда, в которой играла Залина, выиграла. Подружки восторгались результатами игры. Даже девочки проигравшей команды захлопали в ладоши. 
– Молодец, Залина, сегодня ты великолепно играла, – сказали хором девочки. Фатима подошла к Залине, обняла ее:
– Ой, подруга, как красиво ты играла сегодня! – она с подозрением посмотрела на  молодого человека, стоя апло¬д謬ру¬ющего им.
Девочки пошли переодеться в раздевалку.
У выхода из зала, где сидел Рыжий, Залина бросила обворожительный взг¬л¬яд. Сердце у Рыжего учащенно забилось. Приятная радость пробежала по всему его телу.  Ему хотелось побежать за ней, ска¬зать несколько прият¬ных, очень красивых слов. «Ведь этого она заслуживает даже из-за её игры», - думал Рыжий.   
Конечно, бывали у не¬го радости, которые при¬носили ему спортивные победы, радовали его подарки дяди Хасана, но они по сравнению с этой радостью были обиходные, похожие на радости других людей. Очаровательная улыбка незнакомки дарила Рыжему Лечи такую радость, которая проникала в каждую клетку его тела, заставляла сиять глубину его души, окрыляла его, будила в нём  благородство.
– Слушай, Рыжий, пойдем и в коридоре подождем, пока они выйдут, – предложил Лечи Смуглый.
– Какой еще коридор, там же фойе.
– Но пусть будет фойе, там и поговоришь с ней, если у тебя, конечно, хватит смелости.
– Честно говоря, Лечи, я, наверное, перед ней сробею.
– Идем, идем, Рыжий, у тебя есть шанс поговорить с девочками, – Лечи Смуглый подтолкнул  друга в бок, и они вышли в фойе.
Им пришлось ждать в фойе долго, пока девочки принимали душ, пока приводили себя в порядок.
Когда из раздевалки вышли три красавицы: Залина, Фатима и Амина, Рыжий подошел к ним и, улыбаясь, предложил:
– Девочки, вы не хотите заниматься каратэ?
– Что? Вы – каратист? – улыбаясь, посмотрела Залина на Рыжего.
– Я занимаюсь этим видом спорта, но дело не в этом. Наш тренер, Ким, хочет набрать группу девочек.
– Мы втроем вместе можем записаться?
– И втроем, и вчетвером, как вы желаете, пожалуйста.
– Куда тебе заниматься каратэ. У тебя на носу экзамены, возразила Амина.
– Да, я забыла об экзаменах. После экзаменов не поздно?
– Спортом заниматься никогда не поздно, Залина, – он повторил сло¬ва Горбуна и почему-то и  покраснел, ему стало неловко от этих дежурных слов. 
– Откуда ты знаешь мое имя? – Залина пристально посмотрела на Рыжего, в ее красивых черных глазах блеснул теплый солнечный свет. Казалось, ее глаза говорили: «Кто ты такой, незнакомый юноша, откуда ты, где был до сих пор?»
– Еще бы не знать,  во время игры твои подруги кричали:
 – «Залина, гаси!», «Бей, Залина!»
– Да, кричать Амина умеет, – расхохоталась Залина.
– Залина, хватит болтать, пошли, – сказала серьезно Фатима.
– Девочки, если разрешите, я готов вас отвезти, – сказал Рыжий, взволнованный спешкой девушек.
– Видишь ли, юноша, чтобы отвезти Залину (вместе с ней и нас тоже) ждет ее дядя.
– А меня звать Лечи Рыжий.
– Очень приятно.
– Эх, девочки, как мне не повезло, –  Рыжий  немного расстроился.
 На улице Салим ожидал девочек, но обратился к гостям:
– Нашел, Рыжий, девочек, желающих заниматься каратэ?
– И нашел и не нашел.
– Как это понять «нашел и не нашел»?
– Желающие есть, но у них пока экзамены.
– Значит, чемпион, тебе не повезло, – улыбнулся Салим. Открыл дверцу машины, пригласил девушек сесть в машину.
– До свидания, девочки! – сказал Рыжий, стоя в стороне.
– До свидания, Лечи, – ответили девочки, и втроем сели на заднее сиде¬н¬ие машины «Мерседес». 
Пока машина не отъехала, Рыжий провожал их глазами. Когда немного отъехали, Залина в ухо спросила у Фатимы:
– Как тебе этот юноша?
– Спортсмен, красивый юноша. Мне кажется, он скромный, не похож на чемпиона России, – ответила тихо  Фатима.
Подождав немного, Фатима, в свою очередь, спросила:
– Тебе нравится он?
– Я не знаю, нравится или не нравится, но я испытываю к нему странное чувство, которое раньше не испытывала ни к кому.
– Смотри, подруга, ещё влюбишься в него. Черт его знает, что он за человек  и откуда.
Залина пришла домой вся взволнованная, в хорошем настроении. Она зашла в свою комнату переоделась, приготовилась ужинать.
– Залина, ужин на столе, иди кушать, – пригласила её домработница.
– Мама где? – Залина хотела поделиться с мамой своими радостями и сомнениями.
– Мама с папой поехали на концерт Муслима Магомаева. Папа ска¬з¬ал, что сегодня последний вечер отдыха, – проговорила домработница Ася.
За¬л¬и¬¬на пошла ужинать в столовую, которая находилась на первом этаже. Шир¬окая большая комната, обставленная дорогой мебелью, была освещена множеством лампочек, подчёркивающих красоту люстр.
За широким дубовым столом стояло двенадцать стульев одинакового цвета.
Ася вновь окинула взглядом столовую, чисты ли предметы в ней: подставки из красного де¬рева, на которых стояли большие фарфоровые китайские вазы, телевизор «Самсунг», стоявший на подставке из красного де¬рева, шкаф из такого же красного дерева с полками, на которых стояли хрустальные бокалы, рюмки, графины. Всё блестело.
Залина, как обычно, ужинала одна. За столом семья собира¬ла¬сь вместе только в праздничные дни и когда отмечали дни рождения чле¬н¬ов семьи.
На ужин Ася ей предложила салат из свежих помидоров и огурцов, от¬бивное мясо в сметане, гранатовый сок. Поставила на стол большую ваза с фруктами и сувенирную корзинку  с очищенными орехами.
Залина без аппетита съела кусочек мяса, выпила глотками стакан гранатового сока.  Взялась за орехи. Вспоминая о сегодняшней встрече с рыже¬волосым юношей, она задумалась над его словами: «Меня звать Лечи Рыжий!» Значит, его звать Лечи. А почему Салим, наз¬вал его «Рыжим принцем»? Что это еще за принц? Как хорошо было бы, если б я хо¬д¬ила на каратэ. Наверное, можно было бы  часто встречаться с ним, и уз¬навать побольше о нем.
К сожалению, пока экзамены не сдам, за¬ни¬мать¬ся еще другим видом спорта, родители мне не разрешат. На это ни у меня, ни у Фа¬тимы, ни у Амины и времени нет.  Если даже я очень захочу заниматься каратэ, папа скажет: «Надо готовиться к экза¬ме¬нам. Сдашь, посмотрим». Откуда ему понять, что у меня до¬бавился еще один «эк¬за¬мен»? Самый приятный и непонятный экзамен. 
Как плохо, что мама тоже уш¬ла на концерт. Могла бы подождать меня. Поговорить со мной. Она не по¬нимает, что ли, что со вчерашнего дня мне одиноко, скучно дома».
– Ася, где ты?
– Я здесь, Залина, что-нибудь принести тебе?
– Ничего не надо. Просто поговори со мной.
– Что, красавица, дома скучно? Сердце стучит, как будто хочет выйти из груди?
– Откуда ты об этом знаешь?
– Знаю, Залина, мне тоже было семнадцать лет. Мне тоже хотелось, чтобы кто-то поговорил со мной.
– Ты была влюблена?
– Если бы ты знала, как я влюбилась в Махди?
– В твоего мужа Махди?
– Да. Сейчас - он мне муж. А был красавец. С кучерявой головой, со смуглым кра¬си¬вым лицом. Это был самый быстрый таксист. Когда мне было семнадцать, как сейчас тебе, я и не заметила, как влюбилась в него.
После окончания десяти классов он, долго не думая, устроился в автопарк. Сначала мойщиком машин, а потом шофером такси, тогда ему было всего девятнадцать лет. 
– Ты очень любила его?
– Не спрашивай, красавица, если хотя бы один день не видела его, я думала, что ум¬ру от скуки. Благо он жил в том пятиэтажном доме, где и я жила. Так что у меня бы¬ла возможность наблюдать за ним из окна. Он останавливал ма¬шину под нашими окнами и нарочно громко разговаривал с детьми во дворе, чтобы я слышала…
– Как вы поженились?
– До свадьбы был очень неприятный случай. Мой отец чуть не убил Махди.
– Расскажи-ка, Ася, что за случай?
– Я готовилась к выпускным экзаменам. Махди подъехал к нашему дому на своем такси и пригласил меня на концерт. В это время во дворце культуры шел концерт Махмуда Эсенбаева. Родителей дома не было. Я уехала с ним на концерт.
Когда родители вернулись домой, бросились меня искать. Соседские де¬ти, которые играли во дворе, сказали, что я уехала с Махди.
Сначала папа по¬д¬умал, что Махди меня украл. Но дети сказали, что мы поехали на кон¬церт. Папа со старшим братом поймали нас на концерте. Они закрутили Махди руки, с завязанными руками и ногами положили его в багажник и увезли. А мне сказали, что убьем его.
– Если вы с ним что-нибудь сделаете, я убью себя! – сказала я и взяла нож отца, который он хранил в машине,  и направила его себе в живот.
 Отец очень любил меня. Он сильно испугался за меня:
– Асият, доченька, не надо. Ничего мы ему ни сделаем, отпустим.
– Сайбун! Что ты стоишь, вытащи и развяжи его, – сказал он брату. Брат отпустил Махди. Папа подошел ко мне:
– Асият, доченька, дай теперь сюда нож, – он отобрал нож и дрожащими руками обнял меня. Я начала плакать.
– Не плачь, доченька. Садись в машину и больше никогда не ходи никуда без нашего разрешения. 
– Я все равно женюсь на ней! – крикнул Махди.
– Когда женишься, тогда вези и на концерт, и в театр! А пока оставь ее в покое, – сказал отец. 
– Хорошо, дядя Магомед, я понял, извините, – Махди попросил извинения у папы и в тот же день прислал к нам сватов. – Ася посмотрела на стенные часы.
– Ой, Залина, красавица моя, за разговорами время так быстро прошло. Мне же ещё парадную лестницу надо мыть.
«Если бы меня пригласил Лечи на концерт или куда-нибудь в город, что мой отец сделал? Подумать страшно. Он сам, конечно, и пальцем не тронул бы Лечи, а вот его охранники: расчетвертовали бы
Рыжего...
Но не волнуйся, Залина. во-первых, Рыжий Лечи – не таксист, который приедет за тобой, чтобы увести куда-нибудь. Во-вторых, вокруг дома возведё забор высотой в три метра и внутренняя охрана, которая не позволит тебе шаг сделать без разрешения отца.
Мама тоже скажет: ты еще маленькая, сиди дома, делай уроки. Да,  она права, мне надо готовиться к экзаменам», – Залина встала из-за стола, пошла в свою комнату.

***
Рыжий, разочарованный тем, что Салим проводил девочек до¬м¬ой, а не он, постоял со Смуглым около ворот стадиона минут десять-пятнад¬цать. В его ушах еще звучал ее голос: «Откуда знаешь мое имя?» Перед глазами стояло ее лицо с красивой улыбкой, белоснежными жемчужными зубами, обрамляющими алыми, как тюльпаны,  губами.
– Ну что ты, задумался. Уже их отвезли. Давай поехали, – сказал Смуглый.
– Вот черт, откуда он взялся?
– Как откуда? Он же сопровождает Залину везде.
– Больше ему нечего делать что ли?
– Есть, наверное, что делать, но эту работу тоже он выполняет, как говорят, аккуратно.
– Откуда ты знаешь?
– Еще я знаю, что он – двоюродный брат отца Залины. В тот день, ко¬г¬¬да я спрашивал о ней у ребят, они сказали, что он вроде бы как тело¬хра¬ни¬те¬ль у нее.
– Это немного успокаивает, – обрадовался Рыжий, что Салим только телохранитель.
– Садись, Лечи, в машину, поедем и мы. Сколько бы мы тут ни стояли, сегодня девочки не вернутся сюда.
Оба Лечи сели в машину и уехали.
Рыжий остановил машину около буфета.
– Зайдем поужинать, – предложил Рыжий.
- Давай.
Посетителей было мало.
– Ассалам алейкум, – Рыжик поприветствовал сидящих.
– Ваалейкум салам. Присоединяйся к нашему столу, – с уважением ответили сидящие за столом посетители.
– Спасибо. Я не один, – вежливо отклонил Рыжий приглашение зна¬ко¬мых.
Они сели за отдельный стол. Подошел официант:
– Есть пельмени, жаркое, котлеты, что желаете кушать?
– Принеси нам две порции пельменей и по стаканчику абрикосового сока.
После ужина Рыжий отвез Смуглого домой, сам поспешил на ноч¬ной намаз.

***
Тем временем воздух в Чеченской республике пропитывался идей не¬за¬висимости и образованием самостоятельного государства, подобно Латвии, Литве, Эстонии. Эта идея тайно и явно заходила в каждый дом в Чечне. 
Вернувшись на Родину, и став президентом, Джохар Дудаев, «генерал Великой Армии», как с гордостью он сам себя называл, улыбался, когда кто-либо из его слушателей сомневался, что идея не¬за¬висимости и образования самостоятельного государства осуществится в Чечне.
– Разве чеченцы меньше любят свободу и независимость, чем Литва или Латвия. Разве чеченцы меньше мужественны, чтобы отстоять свою неза¬ви¬симость, чем другие отделившиеся бывшие братские республики? 
Молодой, горячий в суждениях, генерал, надеялся, что, освободившись от культуры «космополитов», народ сможет вернуться к своим, сложившимся веками, нравственным истокам. Эту идею о независимости Чечни он превратил в идеологию своей политической ориентации. 
Все средства массовой информации каждый день твердили чеченцам о необходимости независимости Чечни, самостоятельной конституции. Твердили о том, что законы России не являются обязательными для Чеченской республики.
Во время его обращения к чеченскому народу один из слушателей задал вопрос Дудаеву:
– Вы хотите создать мусульманское государство и отречься от всего светского?
– Я хочу сохранить в нашей республике общечеловеческие нравственные ценности. Истинно верующие люди не могут нарушать законы, руководствуясь принципом: «Не воруй, не убий, не прелюбодействуй».
Истинно верующий старается не делать греха, то есть, стремиться делать другому то, что желает сам себе. А если уж грех случится, он старается своим раскаянием и молитвами искупить свою вину, чего не делают новоиспеченные олигархи в России.
В период существования социалистической морали   диктатура пролетариата выдвинула принцип: «Чистая совесть – лучшая подушка». Я хочу, чтобы каждый гражданин в нашей республике чаще спрашивал себя: «А моя совесть чиста ли перед Аллахом и перед окружающими людьми»?
Я сам – воспитанник советской морали, дослужился до звания генерала в Советском Союзе, но сейчас я вижу, с какой ухищрённостью олигархами присваивается государственная собственность в частные руки, как обнищал российский трудовой народ, создававший десятилетиями эту собственность. Поэтому я не хочу, чтобы чеченский народ влачил жалкое существование. Благодаря нашим природным ресурсам, Чеченская республика в состоянии предоставить своим гражданам достойную жизнь…

***
 Вскоре Дудаев потребовал у Российского командования, подобно литовцам и латышам, вывести воин¬с¬к¬ий контингент из Грозного. А когда выводили воинские части,  настоял на том, чтобы не вывезли вооружение и технику.
А ту часть вооружения, которую российское командование всё же решило забрать, Дудаев скупил с помощью толстых кошельков главарей чеченских мафиозных группировок, возглавлявших нефтепромышленность и нарко¬бизнес. Тех лидеров мафиозных группировок, которые не выделяли средства для нужд республики, Дудаев объявил врагами нации и тихо, бесшумно, загнал в тюрьмы.
 Жесткий милицейский контроль и подкуп высших армейских чинов Российской Армии позволили  Дудаеву овладеть  мощным оружием, являющимся недавно арсеналом  Советской Армии.
Молодой генерал  знал, что без армии государство не может существовать, как оно не может существовать без собственных вооруженных сил. Поэтому в спешном порядке он решил создать собственную армию.
– Зачем нам нужна армия?  Чеченцы и без того боевой народ, –    удивился предложению Дудаева его духовный лидер Яндарбиев. 
– Каждый должен выполнять свою функцию: одни должны собирать урожай, расти детей, а другие – воевать и государство защищать, – отрезал его Дудаев. – Свобода – это идея всей нации. За свои идеи национальная армия должна драться. 
Чтобы мать могла без тревог кормить грудью ребенка, а ребенок мог свободно, беззаботно расти, чтобы дряхлый старик мог умереть спокойно, профессиональная армия должна защищать государство, – возразил Дудаев. – Поэтому мы и будем создавать свою армию!
Ещё тогда, когда его избрали президентом, после клятвы, данной им народу, Дудаев выдвинул тезисы:
 1) Чеченцы – свободная нация.
 2) Чеченская республика – самостоятельное государство.
 3) На территории Чеченской республики действует только Конституция Чеченской респуб¬лики.
Для осуществления этих тезисов и необходима была своя армия.
Как военный чело¬век, Дудаев с первых же дней своего президентства сделал все возможное и даже невозможное, чтобы создать Чеченскую армию. В действующую армию поступали юноши с восемнадцати лет. Обучались военному делу и подростки. Переквалифицировались и все военнообязанные граждане Чеченской республики, которым ещё не исполнилось пятьдесят лет.
Мечтая возродить воинственные тра¬ди¬ции своих предков, своим указом Дудаев разрешил всем чеченцам носить оружие.  Он оправдывал этот ука¬з, ссылаясь на разрешение возрождения казачества в Крыму.
Однажды Дудаев присутствующим на пресс-конферен¬ции российским и зарубежным журналистам заявил:
– Вы посмотрите, как разыгрывает казачью карту российский прези¬дент Ельцин и российское правительство: вокруг Чечни специаль¬но создаёт казачьи кордоны, вооружая казаков против республик Северного Кав¬каза, в первую очередь против Чеченской республики. Фактически, мы давно отрезаны от России казачьими кордонами. Чеченцам не разрешается выезжать в соседние области России, хотя мы формально числимся российскими гражданами.
Вы посмотрите, какую шумиху подняло телевидение, газеты, журналы, я имею в виду, центральные СМИ; ваши братья по перу и вы сами, выдумав термин «Лица кавказской национальности». СМИ начали нас, чеченцев, обвинять во всех ваших бедах и грехах. 
Российский народ стал нищим - в этом виноваты мы, чеченцы. Российский народ стал бесправным – в этом виноваты мы,  чеченцы. У  России с помощью непонятных не только чеченскому, но и всему российскому народу ваучеров скупили нефть, газ, заводы, и в этом виноваты чеченцы. Почти за  гроши продают флот, оружие и, наконец, армейское имущество, даже в этом виноваты «лица кавказской национальности». И сколько же вы, господа журналисты, будете обманывать,  духовно предавать и обкрадывать российский народ?
– Ваше идея о независимой государственности Чеченской республики возникла, наверное, будучи в Прибалтике?
– В сентябре 1991 года на государственном совете СССР, Горбачев принял постановление о независимости Латвии, Литвы, Эстонии, повлек¬ш¬ий распад оборонного щита нашей с вами страны и дал импульс для отторжения целостной тер¬ритории в самостоятельные государства.  После данного постановления и остальные братские республики изъявили желание отделиться. Мы, чеченцы, тоже хотим такой же самостоятельности.   
– А где же воля чеченского народа, жить единой семьей, высказанная на референдуме, в марте 1991 года? – спросил журналист ТВ Первого канала.
– Когда самые большие республики вышли из СССР, я имею в виду, Белоруссию, Украину, когда Шушкевич, Кравчук и Ельцин подписали указ о развале Великого государства, другие союзные республики и Великая Армия – гарант целостности территории СССР, даже пальцем не шевельнула, чтобы «жить единой семьей».
Почему? Потому, что во главе этой мужественной армии стоял нерешительный генерал Шапошников. Против развала СССР выступили депутаты высшего государственного органа, то есть, Верховного Совета СССР, в том числе и депутаты  от Чеченской республики. Трудовой народ всего Советского Союза был против развала СССР. Что же изменилось? Ровным счётом ничего! Так, что  изъявление нашего народа еще тогда заживо похоронили. И это не без пособничества самого президента России Ельцина.
– Господин  Дудаев, Вы собрали под ружье небольшой отряд людей, а Россия угрожает ввести в Чечню свою армию. Вы не боитесь этой армии? – задал вопрос журналист программы «Вести» Абрамович.
– Армия сильна своей идеологией. Защита Родины – эта самая сильная идеология. Когда  даже самую мощную армию направляешь против своих граждан, эта армия,  деморализуется. Потеряв основную идею – идею защиты отечества, она становится сбродом дезертиров и бандитов.  Солдаты, понимающие, что нельзя воевать против собственных граждан, вообще перестают воевать. Мы, чеченцы,  с такими солдатами не будем воевать. Они уйдут сами. А с бандитами, желающими за деньги воевать с нами, мечтающими на нас наживаться, сами справимся.
– В такой войне может погибнуть нация. Вы этого не боитесь? – задал вопрос корреспондент газеты «Известия» Сокалбан.
– Нация, которая борется за свою независимость, за свою свободу, никогда не погибнет. 
Мы разве собирались воевать. Наоборот, мы говорили вам: «Вы нас не трогайте, и мы вас не тронем. Только оставьте нас жить отдельно от тех, кто ущемляет наши человеческие права, задевает наши национальные чувства, называя нас «абреками».
Война, видимо, нужна политической верхушке России во главе с Ельциным. Эта верхушка искусственно разжигает братоубийственную войну с малой интенсивностью. А «малая война» для этой верхушки -  одна из основных средств отвлечь бедный, обнищавший российский народ от своих преступных действий.
Гайдар, Чубайс и им подобные олигархи давно обворовали Россию, а вину хотят  свалить на войну с Чечнёй.
– Господин Президент, как Вы хотите отделиться от России и с кем желаете соединиться? Разъясните вопрос об отделении Чечни от России, – обратился к Дудаеву Зайцев, корреспондент газеты «Правда».
– Чечня не собирается, отделившись от России, к кому-либо присоединяться. Мы не собираемся строить Берлинскую стену между нами и Россией.
Мы хотим жить, как и раньше жили, рядом с Россией, но независимо от московской олигархической пирамиды. Если вы следили за президентскими выборами, вы должны знать, что чеченцы не голосовали за Ельцина, то есть, в выборах президента России Чечня не участвовала. И мы можем сказать, что все действия, указы, распоряжения президента Ельцина для нас нелегитимны.
– Господин президент, Вы – генерал Российской армии, и дали клятву честно служить России, – вступил в разговор Моисеев, журналист НТВ. – Как вы можете настраивать фчеченский народ против Российской армии?
– Честно говоря, против Российской армии я ничего не имею, и никого против неё не настраиваю. Я – генерал Советской Армии и клятву давал служить Советскому Союзу.  Но униженной Ельциным и распроданной Гайдаром России, где цветет казнокрадство, взяточничество, воровская приватизация, я отказываюсь служить.
Я приведу один лишь маленький факт из ваших же, господа журналисты, сообщений: на загородной даче Ельцина потерялись две банки  пива. По всей Московской области объявили розыск. 25 тысяч работников правоохранительных органов участвовали в розыске «воров». «Ворами» оказались два солдата Российской армии, охраняющие дачу президента и его пиво. В жаркий летний день, измучившись от жажды, они выпили каждый по одной банке  пива. В чём они и сознались.
Военный трибунал приговорил их к году принудительных работ в дисциплинарном батальоне. Два солдата дорого заплатили за дегустацию пива, чем те олигархи, которые украли миллиарды долларов из российской казны. 
 Вы не хуже меня знаете и тех, кто обворовывал казну на семнадцать миллиардов долларов, и беспрепятственно уехал за границу, подальше от голодных глаз российского народа. А за границей они гуляют, пьют русскую водку и  пиво вместе с российским президентом, выезжающим на официальные встречи.   
 Ни Гайдара, ни Чубайса, ни Ельцина не волнует судьба российского народа.  У них тети и дяди в Америке, там же и их близкая родня. Пока Россия под ногами подобных господ, я не хочу служить России.
Пресс-конференцию президента передавали все республиканские каналы телевидения и радио. С напечатанными ответами растиражировали газеты. Читая ответы своего президента российским и иностранным журналистам, чеченцы восхищались им и его ответами. Эти ответы перечитывали и рассказывали друг другу.

***
 Вечером Ким пришел на тренировку разочарованный, без настроения. Рыжий удивился тому, как веселый, общительный, разговорчивый Ким стал мрачным, задумчивым.
– Что-нибудь серьезное случилось, учитель? – спросил Рыжий в начале тренировок.
– Большего серьезного и не может быть, Рыжий. Я боюсь, что скоро нам дороги на Российскую арену закроют.
– Кто может помешать спортсменам Чеченской республики участвовать в чемпионате России? Это же неосуществимо, Ким.
– Всё возможно, Рыжий. Ты разве не смотрел пресс-конференцию президента Дудаева?
– Я, Ким, политикой не интересуюсь. Моя политика – это мой спорт.
– В том-то и дело, Рыжий, политика и спорт тесно связаны между собой. Судя по ответам президента, Чеченская республика будет отдельным государством, независимым от России.
– Разве самостоятельность государства помешает нам участвовать в спортивных соревнованиях?
– Боюсь, обстоятельства могут воспрепятствовать этому, Рыжий. Дай Аллах, как говорят чеченцы, чтобы эти обстоятельства не возникли до начала чемпионата России по каратэ.
– О чем вы, Ким? О каких обстоятельствах идет речь?
– Сами вы, чеченцы, узнаете скоро. И молись Аллаху, чтобы это время наступило, как можно позднее. Еще лучше, чтобы оно вообще не наступило.
– Ким, вы думаете, что самостоятельность может стать нам препятствием? 
– Самостоятельность никому не мешает, Рыжий. Но Россия Чечне самостоятельность не даст. Чеченская республика – это часть большой России. Федеративная республика – это не союзная республика, у которой есть конституционное право на самоопределение.  Тут речь идёт о государственной целостности внутри самой федерации.   Здесь, Рыжий, пахнет большой войной. Поэтому я беспокоюсь,  чувствуя, что мы можем не попасть на чемпионат России.
– Слушайте, учитель, может быть, вы слишком драматизируете вопрос о самостоятельности. Ведь четырнадцать союзных республик получили уже самостоятельность. Мы чем хуже их? Им никакая политика не мешает попасть на чемпионат России.
– Они были союзными республиками, добровольно присоединившимися к России. Они сохранили за собой  право выхода из СССР.
А Чечня – это автономная республика, вошедшая в состав России давно. И вообще, давай, пока есть время, будем готовиться чемпионату. С понедельника месячные сборы в доме отдыха «Солнышко». За оставшийся один месяц, может, и не начнется война.
 – Не беспокойтесь, Ким, чеченцам война не нужна. Мы не собираемся, с кем бы то ни было, воевать. То, что есть в Чечне, чеченцам хватит.
– Не будет войны, еще лучше, Рыжий. Пускай молодежь соревнуется, ведет бои на ковре, на ринге, на татами, а не дерется на фронтах, – сказал Ким, отрабатывая приемы с Рыжим.

***
Теплая южная весна в Чечне была в разгаре. Все горные склоны, покрытые лиственным лесом, позеленели. На полях, лугах зацвели тюльпаны, гвоздики, колокольчики. В небе запели жаворонки, ласточки начали гнездиться над окнами высотных домов. В школах начались экзамены выпускных классов.
Залина, Фатима, Амина на время выпускных экзаменов перестали ходить на тренировки по волейболу и не появлялись в спортзале стадиона,  где хотел найти их Рыжий.
В дни, когда Рыжему не удавалось встретиться с Залиной, он  чувствовал себя одиноким. В эти дни, даже Смуглый стал редко появляться: он тоже сдавал экзамены за десятый класс.
Ким заметил несобранность, растерянность Рыжего. 
– Что с тобой, младший брат? Тебя трудно узнать? Может, ты заболел? – с тревогой в голосе спросил Ким.
– Кажется, учитель, я заболел. Наскучило все: тренировки, прогулки, сон, еда, дом, улица, знакомые, друзья. Жизнь мне кажется такой однообразной, серой, как окрестность в туманную погоду.
– Рыжий, младший брат, неужели, ты влюбился?  Может, это чувство,  способное всё перевернуть, появилась у тебя в груди?
– Я не знаю, учитель, влюбился или нет, но мне так хочется увидеть одну девчонку. Когда я её вижу, мир становится светлым, наступает весна с цветами и зеленым нарядом. Если не увижу, как сейчас два-три дня, на землю приходит лютая зима. Мир становится неуютным, серым. Все, что я делаю, теряет свой смысл. Я не знаю, Ким, случается ли с другими такое или нет, но сейчас уныло у меня на душе. Одним словом,  Ким, я заболел.
– Этой болезнью болеет каждый, но каждый по-своему. Один болеет, как ты, сильно, с лихорадкой, а другой - послабее, без температуры. Ни один человек, Рыжий, не рождается с врожденным иммунитетом против этой болезни. Иди, младший брат, посмотри на нее, поговори. Встреча с ней как рукой снимет твою болезнь.
– Не могу, Ким, нет возможности увидеть ее.
– Не ты ли чемпион России, не ты ли парень-красавец? Кто сможет соперничать с тобой?
– Ким, у нее выпускные экзамены, она готовится дома, никуда не выходит, даже на тренировки. 
– Иди домой, попроси, чтобы из окна выглянула.
– Обычай не велит. Не хочу ее ставить в неловкое положение перед родителями. Домой заходить тоже нельзя: она еще не невеста мне, учитель.
– Да, положение у тебя, Рыжий, сложное. Когда у них экзамены?
– Завтра первый экзамен. Сочинение по русскому языку.
– Хорошо, что ваш президент еще не отменил сочинение по русскому языку, Рыжий.
– Что здесь хорошего?
– Хорошо то, что мы с тобой можем разговаривать на русском языке. А если бы запретил говорить на этом языке, как мы с тобой сейчас общались? Ты китайский не знаешь, а я – чеченский, – улыбнулся Ким. А ещё лучше, что твоя девушка придет писать сочинение на русском языке, а не на чеченском. Значит, у тебя есть, Рыжий, шанс: поздравить её  с первым выпускным экзаменом и преподнести букет цветов.
– У нас просто так не принято преподносить девчонкам цветы.
– Тогда без цветов, просто так, поздравь её со сдачей экзамена, ведь это же первый экзамен в ее жизни для получения аттестата зрелости.
– Спасибо, учитель, что поговорили со мной, на душе у меня стало немного светлее. Даже легче стало на сердце.
– Я бы, Рыжий, еще подольше говорил бы о ней, но я не знаю ее.
– Я сам тоже, учитель, очень мало знаю о ней. Даже не знаю, чья она дочь. Но она необыкновенно красивая девчонка. Другой такой в нашем городе, наверное, нет.
– Понимаю, Рыжий, у такого красивого мужественного юноши, чемпиона России, должна быть и избранница королевой красоты. Смотри, Рыжий, любовь любовью, о тренировках ты не забывай. Скоро мы уезжаем на сборы. За оставшиеся два дня реши свои любовные дела.
– Не беспокойтесь, учитель, чистая, честная любовь - для тренировок не помеха.
– Верно, Рыжий, если она, эта любовь, взаимная.
Ким и Рыжий разошлись по домам.

***
Уже три дня Залина чувствовала себя, как птица, загнанная в железную клетку. Особенно после последних тренировок отношение отца к ее сво¬бод¬ному передвижению в городе резко изменилось. Залина догады¬валась, что Салим, рассказал отцу о той мимолетной встрече с Рыжим.
 Хозай запретил телохранителям без присмотра выпускать в город Залину, а также дал поручение усилить охрану. Для выезда Залины в школу он выделить и вто¬ро¬го теневого телохранителя. Поручил так же разузнать всё о Рыжем и, естественно, изучить род его занятий.
Хозай серьезно испугался за судьбу единственной дочери. Его встревожило, что вокруг его дочери крутится подозрительный юноша с красивой внешностью, чемпион России по боксу, но с подозрительной кличкой «Рыжий принц».
Хозаю показалось, что его тайные враги или конкуренты решили исполь¬зо¬ва¬ть красивого жеребца, чтобы заманить в ловушку его единственную дочку.
Хозай с тревогой предупредил обоих сыновей: «Берегите сестру, как зеницу ока».
Оба брата вначале даже удивились словам отца: «Как это тайные враги или конкуренты отца могут исполь¬зо¬ва¬ть их единственную сестру Залину и заманить её в ловушку?  Залину ведь и так хорошо охраняют».
Они  не догадывались, что Залина уже выросла, что она может влюбиться.
– Удивительно, брат, еще вчера мы с тобой качали люльку нашей сестренки. А сегодня она стала  красавицей, что кто-то влюбился в нашу сестру, – сказал Руслан, удивленный разговором с отцом.
– Не кто-то, Руслан, а сам чемпион России по боксу. Кажется, так сказал Салим.
– Да, Арсен, может, этот чемпион по чужому заказу разыгрывает из себя влюбленного жениха, – произнес задумчиво Руслан.
– Даже если он чемпион, я сам разорву его на куски, если только косо посмотрит на Залину, – пого¬ря¬чи¬л¬ся младший брат Арсен. Он очень любил сестру. Он всегда и в школе покрови¬тель¬ствовал над ней, и дома больше общался с ней.  А когда закончил школу, он  порекомендовал сестре заниматься волейболом.
 – Не спеши, брат, разрывать на куски человека, который любит твою сестру. Мы же не собираемся держать её дома, как старую деву. Девочки должны выходить замуж, создавать свои семьи, рожать детей. Если этот юн¬о¬ша с честными намерениями и любит Залину, Залина отвечает ему люб¬о¬вь¬ю, мы должны, Арсен, по-человечески отнестись к нему.
– Это тогда, брат, когда мы убедимся, что юноша дейст¬ви¬тель¬но влюблен в нашу сестру, а не она в него.
А если отец сомневается и он прав? Тогда, что ты предлагаешь?
– Тогда, брат, ты будешь прав. Юноша, предающий любовь нашей сес¬т¬ры, разыграв роль влюбленного, достоин четвертования, – сказал Руслан.
У Руслана были свои понятия о любви. Он не признавал «любовь» по экономическим расчетам и родственным признакам. Он был уверен, что в созданных подобным образом семьях, рождаются дети-оборотни, которые живут за счёт своих же родителей. Поэтому Хоза не смог заставить Руслана выбрать себе невесту из своего тейпа.
Залина не знала, что происходит вокруг нее. Ей казалось, что её по¬чти никому неприметная  игра взглядами с незнакомым юношей и невзначай подаренные улыбки друг другу, не вызовут никакой ажиотаж в их семье. Она не предполагала, что её безвинная улыбка, пода¬рен¬ная незнакомому юноше, и ответная реакция красивого незнакомца вызовут беспокойство у род¬но¬го отца и у любимых братьев. Не знала, какую сумятицу вне¬с¬ла она своей неосторожностью в семейную жизнь. 
Она скучала одна в доме, хотела вылететь на свободу, как пчела, собирающая мед, летать от цветка к цветку. Но маленькая пчёлка люб¬ви, залетевшая в окно дома Хозая, наделала столько шума, сколько шума не наделал разъяренный слон в посудном магазине у индуса.
Хозай беспокоился о выпускных экзаменах Залины. «Она должна ходить на экзамены. Здесь мои противники могут спланировать встречу молодого человека с Залиной. После предупреждения охранников и сыновей, чтобы они поме¬шали подобной встрече, Хозай решил через жену предупредить дочку, чтобы принятые меры осторожности для нее не были неожиданными.
Узнав, что какие-то люди угрожают безопасности ее маленькой Залинки, Зайнаб чуть рассудок не потеряла.
– Прикинувшись влюбленным, какой-то мерзавец хочет украсть мою дочку? Покажи, Хозай, этого негодяя мне, я его собственными руками задушу! Убью, как гада!
– Этим делом есть, кому заняться. Ты займись своими делами.
– А что ты считаешь «моим делом», если я не должна защитить родную дочь? – Зайнаб вскипела, как кастрюля на огне.
– Вот-вот, защищая ее, предупреди, чтобы во время сдачи экзаменов не встречалась с рыжим юношей, а также с другими посторонними людьми. В школе ее будут усиленно охранять, пусть она  знает об этом. Короче говоря, поговори с дочерью, – сказал Хозай.
– О чем говорить? Она же еще – ребенок.
– Зайнаб, объясни дочери: юноша, который крутится вокруг нее, объ¬я¬с¬¬няясь ей в любви, подставная утка.
–  Это еще что за утка?
– Зайнаб, людей, подсылаемых обмануть человека и «выудить» из него нужные им сведения, называют «подставными утками».
– Почему нельзя их назвать обманщиками?
– Ну, ты называй их обманщиками. Только скажи ей, что
Рыжий ее обманывает. Скверные люди хотят ее похитить, чтобы потребовать от отца большой вы¬куп. Поэтому ее будут усиленно
охранять.
– Ой, Аллах, откуда это наказание на мою голову? Может, я совершила грех перед тобой, в чем же виновата, маленькая моя девочка?! – она возвела руки с дли¬н¬ными пальцами, на которые были нанизаны золотые кольца, к  Аллаху: «Спасти от злого умысла врагов мою семью и мою маленькую дочь».
Зайнаб тихо зашла в комнату Залины и бесшумно села на кресло. Залина чи¬та¬ла книгу, готовилась к завтрашнему экзамену.
– Мама, что-нибудь случилось? – Залина удивленно посмотрела на мать, сидящую молча в кресле.
– Да, доченька, случилось. Враги твоего отца хотят опозорить нашу семью!
– Какие еще враги отца? Зачем они хотят опозорить нашу семью? Я не понимаю, объясни-ка, мама?
– Те, которые завидуют твоему отцу и хотят занять его место на работе. Они хотят похитить тебя.
– Меня похитить? Как это похитить? – испугалась Залина. Губы её начали дрожать.
– Доченька, ты не бойся. Твой отец принял все меры, чтобы тебя защитить.
– Мама, я не понимаю, как можно меня похитить? Я же не кукла и не какая-нибудь золотая вещь.
– К сожалению, девочка моя, в последнее время похищают не куклы, а живых людей. А потом за них требуют большой выкуп от родственников. В основном, воруют детей, поэтому, доченька, тебе надо быть очень осторожной.
–  Как еще можно быть осторожной, я же из дома почти круглыми сут¬ками не выхожу?
– Доченька, говорят, с тобой встречается юноша с красивой внешности, вот он и является уткой.
– Что за утка еще?
– Так называют, доченька, тех, кто обманывает людей. Так ска¬зал твой папа.
– Разве папа видел его?
– Кого имеешь в виду, доченька?
– Юношу, который «обманывает» меня?
– Он не видел, доченька, но ему рассказали о нем.
– Кто рассказал?
– Те, которые видели его, когда он встречался с тобой.
– Мама, со мной никакой юноша не встречался, поэтому его видеть ни¬кто не мог.
– Доченька, я же – твоя мама. Я хочу, чтобы у тебя было все хорошо. Чтобы никто тебя не обманул, не оскорбил.
– Мама, пока еще меня никто не обманул, не оскорбил, зачем зря бес¬по¬коиться. Ни с каким юношей я не встречалась.
– Доченька, не обижайся, о тебе переживает папа. Если ты ни с кем не встречалась, это хорошо. Если не крутится около тебя этот рыжий юноша, нам спокойнее, – сказала Зайнаб.
«Даже хорошо рассмотреть друг на друга не успели, друг другу слова ска¬зать не смогли, а Салим донес до отца. Если на меня начали наступление через маму, то Рыжего они, наверное, давно преду¬пре¬дили. Вряд ли он больше появится на нашей игре. Как же мог отец подумать, что я встречаюсь с Рыжим? Разве людям на улице запрещается смотреть друг на друга?
Но ты же, Залина, неравнодушна к встречам с этим Рыжим Лечи, – её рассуждения отверг другой внутренний голос, – ты же желаешь встречи с ним».
Залина отпустила глаза, чтобы не выдать матери внутренние противоречия.
– Ладно, доченька, я не буду тебе мешать, у тебя нет времени на это: завтра экзамен. Будь, доченька, немного осторожна. Я очень боюсь за тебя. Думаю, правы те люди, которые предупреждают твоего папу. Если тебя похитят, я не переживу этого, – предупредив Залину, мать вышла из её комнаты.
Залина после последних слов матери не могла заниматься, в голове на¬ча¬ли появляться тревожные мысли: может быть, ради выкупа кто-то, действительно,  готовит моё похи¬ще¬ние?»
«Вряд ли кто-нибудь сможет использовать Рыжего Лечи для этой цели. Он, кажется, независимый самоуверенный упрямый парень. Разве тот, кто планирует по¬хищение, может так тепло, так светло улыбаться своей жертве? Как бы там ни было, он уже больше ко мне не подойдет. Его уже припугнули, наверное, отцо¬вские телохранители. Хорошо, если еще не избили его до потери сознания и не помес¬тили в больницу.
Мне надо срочно увидеть отца и поговорить с ним, чтобы он его не трогал. А как объяснить ему мою расположенность к нему? Сказать: «Я люблю его, он хороший, не трогай его»?
«Откуда мне зна¬ть, он хороший или нет? Только что я маме сказала, что  с ним не вст¬р嬬чалась. А если так, откуда знать, какой он?
Может быть, я его вообще не люб¬лю? Может, это мое первое увлечение? Он – красивый парень,  признанный спортсмен. А такие ребята часто бывают кумирами».
Целый день и вечер накануне экзаменов у Залины прошли тревожно. Нерешенные вопросы, возникающие в её  голове, мысленно противоречили друг другу.

***
Рыжий, как обычно, встал рано. Совершил утренний намаз. Пошел на ста¬дион, пробежал, как обычно, пять кило¬мет¬ров по беговой дорожке. После утренней зарядки принял душ и зашел в буфет. Легко позавтракал. Немного отдохнув, поехал поболеть за тех, кто сдавал экзамен.
Сначала пошел в десятую школу. Увидев Смуглого, поприветствовал его и пожелал хорошо сдать экзамен.
Нем¬н¬о¬го погодя,  он поехал в тринадцатую школу, где сдавала экзамен За¬лина. Около школы собрались родственники, болельщики выпускников. Лечи Рыжий сме¬шал¬ся с ними.
Спустя некоторое время Салим, учитель физкультуры, заметил Рыжего среди родителей уча¬щих¬ся. Он позвонил в аэропорт, в оф¬ис Хо¬зая и передал информацию. Хозай поручил охранникам найти и привести к нему сыновей: Руслана и Арсена.
– Вам надо поехать в тринадцатую школу и разобраться с Рыжим боксером. Он уже там.
– Звонил Салим?
– Да. Вы с Рыжим будьте осторожны, он среди толпы и, может быть, вооружен.
– Папа, у тебя есть сведения, что он, действительно, – «приманка» наших конкурентов? – спросил Руслан.
– Нет, сынок. Он был в прошлом году осужден, то есть, находился в коло¬нии несовершеннолетних за избиение милиционера.
Он – чемпион по боксу среди юношей России, уличный вояка. Входит в сборную команду республики по каратэ.
– Серьезный юноша, – сказал Руслан.
– Серьезный или несерьезный, сынок, вам надо побеспокоиться о безопас¬нос¬ти сестры.
– Разумеется, папа, мы сейчас же поедем, узнаем, в чем дело, и разбер¬ем¬ся, как следует.
К одиннадцати часам первые выпускники, сдавшие экзамен, начали выходить из актового зала. Среди них была и Фатима. Рыжий подошел к ней и поздравил  её.
– Ты тоже здесь, чемпион? – сказала, улыбаясь, Фатима. В это время из две¬р¬ного проема показалась голова Залины. Рыжий поспешил ей на¬вс¬¬тречу. И она,  увидев его, ринулась к нему, забыв о пре¬дуп¬ре¬ж¬дении мамы, не замечая стоящих недалеко от неё обоих братьев.
– Залина, поздравляю тебя со сдачей первого экзамена, – широко улыбаясь, Рыжий протянул ей руку.
– Спасибо, Лечи, – она пожала его руку и посмотрела в его карие глаза, на слегка загоревшее лицо, на ровный прямой нос, на жем¬чужный ряд белоснежных зубов. Она не замечала, что вокруг стоят люди. Ей казалось, что кроме них, обоих, никого вокруг нет. 
– Эй ты, чемпион, ты перешел чужое поле, – сказал, Салим и протянул руку, чтобы оттолкнуть Рыжего. Но Рыжий на полпути перехватил его руку, и отработанным приемом оттолкнул Салима подальше от себя. В это время подбежали оба брата Залины. Один слева, другой справа нанесли удары. Но удары не достигли цели.
Рыжий ударил ногой Руслана в живот. Старший брат упал на газон, а Арсену он нанес локтем сильный удар в челюсть. Тот упал на тротуар, потеряв на короткое время равновесие.
Сзади к Рыжему подскочил и теневой телохранитель, которого Залина и не знала. Он  вытащил пистолет и  приготовился нанести удар по шее Рыжего.
– Лечи!  Посмотри назад! – крикнула Залина.
Лечи, еле успел увернуться из-под удара и перехватить руку противника. Выворачивая назад руку, Рыжий ударил его коленом в живот. Телохранитель  склонился перед ним, как ветка дерева.
В это время оба брата встали на ноги и приготовились нанести удары Рыжему, но уличный драчун встал в защитную оборону.
– Лечи, не надо драться, это мои братья! – крикнула Залина.
Рыжий отошел спиной к стене, чтобы не напали с тыла.
– Что, Рыжий, уже отходишь к стене? – сказал, приближаясь, Руслан.
– «Тыл должен быть безопасным». Это мой девиз, – сказал, улыбаясь, Рыжий.
– Русик, брат, не надо драться, – на глаза Залины навернулись слёзы. 
– Извините, пожалуйста, я не знал, что вы – братья Залины, – Рыжий извинился перед молодыми ребятами.
– Не надо, сынок, извиняться. Эти разбойники,  оттого что богаты, думают, что им все дозволено. Они же вчетвером напали на тебя, на одного парня. Ты – молодец, сынок! Правильно сделал, что побил их, - сказала пожилая женщина из толпы зевак.
 И всё же Рыжему неловко было перед братьями Залины:
– Я ничего дурного не сделал, пришел поздравить Залину с первым экзаменом. А я завтра уезжаю на месячные сборы. Вот и решил сегодня Залину поздравить.
– С какой стати ты решил поздравить Залину?
– Я её люблю. 
– Кишка тонка, безродный!
– Пусть мой род немногочислен, но никто меня не заставит, даже ваш большой род, разлюбить ее! 
– Тогда в скором времени ты будешь мертвым, – сказал Арсен.
–  В таком случае, я буду ждать ее и натом свете! – крикнул в ответ ему Рыжий.
– А ты у нас спросил, можно ли тебе любить нашу сестру?! – кинулся на него Арсен, за ним и Руслан. За братьями вдогонку побежали Салим и теневой телохранитель.
Рыжий прямым ударом остановил Арсена, но ударить не смог, все-таки, противник был родным братом любимой девушки.
Арсен упал в объятие Салима. В этот момент справа теневой телохранитель ударил Рыжего, но Рыжий вовремя увидел удар, отбил его ответным ударом.
– Меня тоже любовь не спрашивала, когда без спроса и без стука входила в душу. 
Старший брат, Руслан, посмотрел вокруг, как собирались зеваки. Ему стало неудобно:
– Не надо, ребята, устраивать здесь бои гладиаторов, – сказал он и разнял дерущихся. В это время появилась группа юношей. 
– Ты жив, братан?! – крикнули ребята на ходу. Они подошли к Рыжику, поздоровались за руки.
– Ты извини, брат, мы поздно узнали, что на тебя напала банда
Хозая.
– Мага, кто такой Хозай?
– А ты разве не знаешь? Это же начальник аэропорта Грозного.
– Не сталкивался.
– Это, во-первых. Во-вторых, он – самый богатый человек нашего города.
– Теперь понятно, кто такой Хозай.
Тем временем, братья посадили Залину в машину и увезли домой.
– Русик, что вы натворили, вчетвером напали на одного человека…
– Но твой чемпион не испугался нас, четверых.
– Зато люди осудили вас.
– И хвалили его. Между прочим, он хорошо умеет драться, – похвалил Рыжего Руслан.
– Что хвалишь его? Говоришь, что не испугался. Он - уличный бродяга. Драки - его стихия. Я посмотрел бы на него, как бы он обмочил штаны, если бы не толпа зевак.
– Что ты этим хочешь сказать? 
– Я хочу сказать, брат, что под дулом пистолета он заплясал бы другой танец.
– Арсен, ты это серьезно? – испугалась Залина.
– Сестра, несерьезно я разговариваю только во сне.
– Вы что, все сума сошли? Отец - со своей выдумкой о похищении. Мама – с «выкупом». И ты теперь - со своей «пушкой». Что вам плохого сделал Лечи? – заплакала Залина.
– Не плачь, сестра, я – на твоей стороне. Ты не беспокойся. Этого юношу не испугает ни «пушка» нашего брата, ни «охранники» нашего отца. По-моему, мы ошиблись своими подозрениями по отношению к этому парню, – сказал Руслан, успокаивая сестру.
– Ничего не ошиблись, такие уличные артисты, как этот Рыжий парень, на расстоянии выстрела ближе к нашей сестре подходить не должны, – не согласился Арсен с доводами Руслана.
– Не горячись, брат, наша сестра живет среди людей. Люди должны и улыбаться друг другу, и приветствовать, и поздравлять друг друга. 
«Хорошо, что хоть Руслан меня понимает. Кажется, ему он понравился», – подумала Залина.
Рыжий стоял растерянный. Он в недоумении смотрел в ту сторону, куда братья увезли Залину. Подошла Фатима. С ней был и Мансур.
– Не волнуйся, Лечи, все образуется. Братья погорячились, увидев чужого, незнакомого им парня, поздравляющего их сестру, – сказала Фатима. Рыжий окинул взглядом подругу Залины. Черные длинные косы у нее доходили до колен.
«Что-то раньше на ее косы я не обратил внимания», – подумал он.
– Познакомься, это Мансур, наш одноклассник, – обворожительно улыбаясь, Фатима посмотрела на Мансура, а Мансур на нее.
– Да, меня зовут Мансур, – сказал он, протягивая руку.
– Я – Лечи. Правда, Рыжий Лечи, – пожал он руку Мансуру.
– Ты, действительно, чемпион России по боксу?
– Что, я не похож на чемпиона? – улыбнулся Рыжий.
– Наоборот, слишком даже похож. Это видно было и тогда, когда ты этих четверых обработал. Обычно, ребята у нас занимаются вольной борьбой, поэтому я и спросил.
– Я еще с детского дома любил  боксировать, потом умные люди порекомендовали заняться профессиональным боксом, – улыбнулся Рыжий.
– Амина, Малик, идите к нам, – позвала их Фатима. – Познакомься, Малик, это Лечи.
– Будем знакомы. Меня зовут Малик, я – одноклассник Залины.
– Меня звать Лечи, работаю тренером в спортивной школе Горбуна.
– Я много слышал о тебе. Знаю, что ты – чемпион России по боксу, а теперь готовишься к чемпионату России по каратэ среди юношей.
– Это правда, Лечи? – спросила Амина.
– Правда. Завтра я уезжаю на месячные сборы, поэтому очень хотел увидеть Залину и поздравить её со сдачей экзамена, да и вас тоже. Но мне крупно не повезло. На меня, как на преступника, напали ее братья.
Я вроде бы тактично отнесся  к Залине. Разве нельзя поздравить девчонку со сдачей экзамена?
– Не волнуйся, Лечи, как накинулись, так они и откинулись, – сказал Мансур.
– Они привыкли всех пугать, избивать, угрожать. Ты - молодец, показал им, что не всегда им тоже должно везти.
Я знаю, Залина этого не хотела. Она очень переживает, когда охрана и братья слишком ее опекают, – успокаивал его Малик.
– Ты – молодец, Лечи, прямо, как японский самурай дрался, – улыбнулся Мансур.
– Ну, даешь ты тоже, Мансур, как будто ты многих самураев видел, –  засмеялась Фатима.
– Ну ладно, Лечи, до свидания. Нас тоже ждут родители, – сказала Фатима.
– Следующий экзамен по математике. Будет через три дня. Обязательно приезжай, поздравить, –  попросил Мансур.
– После всего, что случилось, стоит ли опять появляться здесь? – высказал Рыжий сомнения.
– Обязательно, иначе подумают, что ты испугался. Понимаешь? –  предупредил Малик.
– Чем чаще ты будешь поздравлять Залину, тем быстрее к этому привыкнуть ее братья, – сказала Фатима.
– Эти ребята правильно говорят: «Надо прийти и во второй раз поздравить Залину. А если что, мы им покажем! Ты только предупреди нас, –  подтолкнул Рыжего Мага.
– Не спеши, Мага: эти люди опасны. Весь город боится козней Хозая. Мой отец сказал, что он своих противников под асфальт закатывает, – предостерег Шрам.
– Рыжий его противник, что ли? Он, наоборот, поздравлял его дочь со сдачей экзаменов, – не согласился со Шрамом Мага.
– Тут надо учесть, хочет ли  Хозай, чтобы его дочь поздравили или нет…  – возразил Шрам.
–  А что, он может испугать Рыжего? –  хихикнул Мага. 
– Я бы держался подальше от этой семьи, – Шрам по-прежнему не соглашался  с Магой.
– Шрам, ты же – не чемпион, – улыбнулся Мага.
– Ладно, ребята, пошли. Может, Аллах послал мне испытания, – сказал Рыжий и глубоко вздохнул.
Постепенно все покинули школьный двор. Остался один сторож.

***
Ветерок, пробегающий между деревьями время от времени, летающий над клумбами цветов, подметающий асфальтную дорожку, ведущую к порогу школы – всё располагало к вечерней прогулке. Школа, уставшая от дневного шума детей, казалось, спешила на вечерний отдых. В окнах классных помещений, убранных техничками, выключался свет.
В воздухе прокатился громовый голос муэдзина:
–  Аллах акбар!
Муэдзин призывал мусульман на вечерний намаз. Ребята поспешили по домам, совершить вечерний намаз. 
 После намаза Рыжий пошёл в спортзал, где его ждал Ким.
Мансур и Малик молча провожали Фатиму и Амину до дома. По дороге они каждый про себя обсуждал случившееся с Залиной и Лечи. 
«Мой брат Осман не напал бы на Мансура без объяснения, без выяснения обстоятельств толькл лишь из-за того, что Мансур поздравил меня со сдачей экзамена. Мы же с Мансуром вместе учимся, мой брат не мог бы плохое заподозрить», – думала Фатима и, улыбаясь, смотрела на Мансура. И Мансур в ответ тепло улыбался.
«Если бы брат Фатимы, Осман, со своими друзьями напал бы на меня, я бы тоже, наверное, дрался, хотя ни Осман мне, ни я Осману ничего плохого не сделали. Я Фатиму никогда не обижал. Она мне еще с четвертого класса нравится. Я же никому об этом не сказал. Об этом даже ребята не догадались до восьмого класса.
Случилось это потом, во время экскурсии в лес, когда мы собирали листочки и цветы для гербария. Тогда Фатима в лесу подвернула ногу, я так испугался, думал, что она будет всю жизнь  хромать. Учительница сразу заметила страх на моем лице:
– Ты что, Сатиев, испугался?  Дайте ему воду. Он бледен, как бумага, не дай Аллах, еще упадет в обморок, – сказала тогда учительница.
– Ничего не надо! – я смотрел на Фатиму и представлял, как ей больно. Попытался помочь ей подняться, но Амина и Залина опередили меня и помогли ей встать на ноги. Отвели её в сторону, посадили удобнее, вытянули ногу и перевязали мокрой косынкой.
Спасибо ребятам, что они не обратили тогда особого внимания на  моё лицо. И сейчас, будь я на месте Рыжего, тоже не отступил бы, даже если бы меня избили родители и друзья Османа», – думал Мансур.
– До свидания, Фатима, мы, наверное, два дня не увидимся.
– Почему? Послезавтра ты на консультацию не собираешься? – спросила Фатима, поняв волнение Мансура.
– А я забыл о консультации…
«Как хорошо, что послезавтра будет консультация», – проговорил Мансур и улыбнулся Фатиме. И не спеша, оглядываясь назад, на Фатиму, стоящую у дверей и разговаривающую с какой-то старушкой, он, посвистывая, ушел домой.
 Много раз он хотел сделать замечание Фатиме, чтобы она подбирала косы и не распускала. Эти тугие длинные косы заставляли молодых людей обращать внимание и на её красивую, спортивно отточенную фигуру Фатимы.   
Взгляды молодых ребят задевали Мансура за живое, вызывая неприятные ощущения ревности. 
А на улице такое ощущение бывало, что все обращают внимание на длинные необычные косы Фатимы и на нее саму. В такие минуты Мансур торопил Фатиму домой.
А когда она шла с подругами на тренировки в спортзал, такого страха у Мансура не бывало. На время игры в волейбол, она красиво укладывала косы  и закрывала их сетчатой шапочкой.
И сегодня, хотя самому тяжело было расставаться с ней на целых два дня, он торопил ее домой.  Ведь приходилось с трудом подавлять незаметно возникающую в душе ревность.   
 «Хорошо, что Рыжему очень нравится Залина и он ей. Ведь раньше я думал, что Залина неравнодушна к Вахе. А сегодня все воочию увидели, как относится Залина к этому чемпиону.
А если появится такой же чемпион у Фатимы? Что мне делать, убить его?
Во-первых, вряд ли я убью его? Может, такой чемпион, как Рыжий, скорее убьет меня, чем я его. Во-вторых, оттого, что я убью его, она не перестанет любить его».
На душе Мансура стало страшно, он старался выгнать из головы эти тяжелые для него мысли.
«Почему такие мысли пришли мне в голову? Раньше так я не думал  о Фатиме. «Она моя, – думал я, – и все. Мы давно дружим, давно любим друг друга».
Сомнения опять напали на Мансура: «Откуда ты знаешь, что она тебя любит? Фатима хотя бы раз сказала: «Я тебя люблю»?
Не говорила. А может, она меня, как товарища, одноклассника, как брата уважает? И, как с братом, как со школьным товарищем, дружит?
Не может так быть! Я же ее люблю не как сестру, не как школьного товарища...
Ну, а как же ты ее любишь? Как  божество?
Божество любишь, с каким-то таинственным уважением.
Я люблю её просто, как девчонку. Я не представляю рядом с собой другую девушку. Я не смогу общаться с другой, как общаюсь с ней. Мне с ней спокойно, легко и весело. 
Почему же сегодня такие тяжелые мысли возникли у меня? Да, меня потрясла эта история с Залиной и Рыжим.
Откуда этот черт, Рыжий, взялся? Он теперь и мне не дает покоя.
Но он же никакого отношения к Фатиме не имеет, что ты придираешься к нему?
Но он преподал мне урок.
Он же сказал братьям Залины: «Любовь меня тоже не спрашивала, когда без спроса и без стука входила в душу».
Вот тебе и любовь. Значит, она сама приходит. И приходит в одно мгновение. Если такая любовь придет и к Фатиме? А моя любовь, которая пришла в четвертом классе и живет между нами, куда тогда денется?
Неужели то, что случилось с Залиной, может случиться и с Фатимой? Этого не должно случиться! Нет!
Почему ты так уверен? Потому что этого не случится! Ко мне не пришла любовь к другой девчонке, не спросив меня. Потому что это место в моем сердце занято любовью к Фатиме. Наверное, это неплохо, если, конечно, ее сердце тоже занято  мыслями обо мне.
А может, у нее оно свободно? Надо пойти спросить об этом Фатиму...»
– Сынок, ты давно пришел? – Марьям, спускаясь по внутренней лестнице двухэтажного дома, спросила вернувшегося сына.
– Недавно пришел, мама.
– Поднимайся в свою комнату, переоденься. Ты целый день не обедал и, наверное, проголодался?
– Нет, мама, мы с ребятами в буфете пообедали.
– Какой обед может быть в буфете, сынок, пирожки с чаем. Сейчас подогрею блинчики с мясом. Давай, сынок, переодевайся. Намаз сделал?
– Еще нет, мама, не успел.
– Азан давно пропели, поспеши.
Своей заботливостью мама немного развеяла грустные сомнения и тяжелые думы в голове сына. Мансур поднялся в свою комнату, переоделся. Сделал омовение и совершил вечерний намаз в три раката. Потом спустился на первый этаж, где был расположен обеденный зал. Сел за небольшой обеденный стол на восемь мест. Устало оглядел диван и кресла, задержал взгляд на подставке для телефона: «Позвонить бы сейчас ей и узнать, что Фатима думает обо мне…»
  Между креслами стоял журнальный столик, где лежали газеты и книги о цветоводстве, что дала Фатима просмотреть. Между большими зарешеченными окнами стояли две деревянные кадушки с лимонными деревьями, выращенными по советам Фатимы.
 Мать быстро накрыла на стол:
– Ешь, сынок, – она поставила перед ним большую тарелку блинчиками, салат из свежих помидоров и огурцов.
– Вот тебе, сынок, твои любимые мандарины, – мать поставила на стол и большую вазу, полную фруктами. Она села рядом, положив руки с набухшими венами на стол.
– Сынок, как у тебя дела в школе? – прищурив глаза, спросила она, тепло заглянув в глаза сына.
– Все нормально, мама. Сегодня сдал первый экзамен по сочинению. Завтра свободный день. Школьные экзамены я сдам, мама, ты не беспокойся. Никто еще на второй год не остался в десятом классе. Все окончили школу: кто-то плохо, а кто-то и отлично. Всем давали аттестаты зрелости. Но не знаю, мама, выдержу ли я экзамен жизни…
– Какой ещё экзамен жизни, сынок? – встревожилась мама.
–  Это я так, – вдруг опомнился Мансур.
«Ведь этот экзамен зависит не только от меня одного. Ой, мама, если бы ты знала, как я боюсь этого экзамена… – думал Мансур. – До сих пор нам с Фатимой было хорошо, вместе ходили в школу. Целыми днями видели друг друга. И никто нам не мешал. Мне казалось, что так и должно быть, никто нам не сможет помешать и не найдется такой человек, который мог бы мешать нам.
Но нашелся же парень, который предложил свою любовь Залине. Он сказал: «Я всю жизнь искал ее, ждал ее».
Как будто много жизней на свете он успел прожить. И она ответила ему любовью, ему, совершенно незнакомому человеку… Как это могло случиться?» – думал Мансур, молча сидя за столом.
– Сынок, ты что, заболел, что ли? Почему не ешь? Может, ты устал? Отдохни, я потом подогрею, – побеспокоилась Марьям.
– Мама, я сейчас пойду к Фатиме, хочу спросить её по поводу консультации, – выскочил Мансур из дома и побежал к Фатиме.
По дороге он все думал: «Я спрошу её, любит она меня или нет... Нет, лучше скажу: «Я люблю тебя».
Пусть она знает, как я ее люблю. Я готов ради нее что-угодно сделать. Могу, как Рыжий за Залину, драться с кем-угодно. Даже с ее братом Османом».
Мансур позвонил в дверь. Вышла мать Фатимы Асият Ахмедовна, учительница русского языка, работающая в десятой школе.
– Что случилось, Мансур? – спросила она, увидев растерянный возбужденный вид юноши. 
–  Ничего не случилось, Асият Ахмедовна, я хотел спросить у Фатимы о консультации.
– Ее дома нет.
– Как это, дома нет? Она же недавно вернулась со школы. Она куда-нибудь ушла? – испугался Мансур. «А может, свидание у неё с кем-нибудь?» 
– Нет, Мансур, никуда она не ушла, она с Аминой к экзаменам готовится.
– Хорошо, Асият Ахмедовна, я пойду к Амине, мне надо увидеть Фатиму, – сказал Мансур и немного успокоился.
«Раз она с Аминой занимается, ничего страшного не случится», – подумал он, прощаясь вежливо с Асият Ахмедовной.
Он пошел к Амине. Звонил, звонил, никто ему не ответил. Сердце Мансура начало тревожно биться: «А если ее и здесь нет? Нет! Видимо, у них звонок не работает…»
Он постучал.  Двери открыла  приветливая женщина.
– Что хотел, молодой человек?
– Я хотел бы узнать, Фатима у вас или нет.
– Она здесь. Занимается с моей Аминой. Девочки готовятся к экзаменам.
«Значит, Асият Ахмедовна говорила правду», – Мансур немного успокоился.
– Можно мне увидеть ее?
– А вы кто ей будете, молодой человек?
– Я – одноклассник Фатимы и Амины, меня зовут  Мансур.
– Мама, ты там с кем говоришь? – спросила Амина из комнаты.
– С вашим одноклассником.
– Какой еще одноклассник? – Амина подошла к дверям. – Это ты, Мансур?
– Да, я искал Фатиму.
– Что-нибудь случилось?
– Нет, просто хотел спросить, когда у нас консультация.
– Фатима, к тебе пришел Мансур, – крикнула Амина.
Из комнаты вышла Фатима. Увидев Мансура, она обрадовалась, вопросительно улыбаясь, кивнула головой. 
Мансур почувствовал облегчение, как измученный жаждой путник, встретивший родник с холодной чистой голубой водой. Он смотрел на Фатиму очарованными глазами, забыл, зачем он искал ее, и что хотел сказать.
Как путник, утоляет жажду, глотая родниковую воду малыми глотками, Мансур наслаждался улыбкой Фатимы, будто боялся потерять её из виду. 
– Вы что? Первый раз видите друг друга? – удивилась Амина.
– Фатима, я хотел узнать, когда у нас консультация.
– Он хотел узнать, когда у нас консультация, – повторила Амина. – Мы же тебе сказали, Мансур, что консультация послезавтра, с 9 часов, – сказала Амина.
– Я не знал, во сколько она начинается, – оправдывался Мансур. – Ну, я пойду, девочки, – не отрывая глаз от Фатимы, он тихо попятился назад.
– Ну, иди и не забудь прийти, послезавтра в девять часов, – повторила Амина.
Фатима ничего не успела сказать, будто Мансур упорным, острым взглядом пронзил ее. Она увидела в его черных больших глазах чистые родники  нежности и благодарности.
Высокий, стройный, с густыми черными кудрями,  покрывающими высокий белый лоб, с чистым лицом цвета белого мрамора, с тонкими пушинками усов над губами, он всегда завораживал Фатиму.  Но сегодня только она заметила, что Мансура мучают сомнения. Она догадалась, что он хотел сказать ей что-то важное, большое, светлое, но не смог.
«Избранник моего сердца, тебя тоже мучают сомнения? Тебе страшно потерять меня? Это хорошо, если ты переживаешь из-за меня. Значит, у нас взаимное чувство», – сделав такой приятный для себя вывод, Фатима успокоилась. Девочки молча зашли в комнату, сели за книги.
Амина, нарушив тишину, заговорила первая:
– Наши мальчики сегодня с ума, кажется, сошли. Когда у Залины появился поклонник, Рыжий чемпион, все наши ребята встревожились и забеспокоились. 
– Амина, о чем это ты? – спросила Фатима.
– Я, подруга, о том, что привело Мансура сюда, в таком возбужденном состоянии. Я же видела, как он на тебя смотрел. 
 –  Амина, что-то ты при¬ду¬мываешь?
– Ничего я не придумываю, подруга. Мансур испугался, решив, что и у тебя появился какой-нибудь чемпион, как у Залины. Поэтому и прибежал проверить, дома ли ты. Не ушла ли куда-нибудь.
Ты думаешь, что ему нужно было узнать время начала консультации? Нет, это был повод. Он хорошо знал, что консультация начинается в девять часов.
– Неужели так?
– Малик меня тоже измучил: «Где Залина поз¬на¬ко¬ми¬лась с Рыжим? Где она увидела его? Откуда вы, волейболистки, знаете его? Нет ли у нас знакомых «чемпионов»?
– Значит, этот Рыжий Лечи нагнал на всех ребят страх потерять подруг. Это же хоро¬шо, Амина, что в нашу тихую школьную обитель, как шумный ураган, вор¬вался молодой человек со званием чемпиона. Наши ребята ценить нас больше будут. 
– Ой, подруга, Мансур, кажется, по уши влюбился в тебя. Он не замечает вокруг никого, когда смотрит на тебя. Ты смотри, если твои родители узнают об этом, тебе несдобровать. Ты знаешь, Фатима, как я боюсь, что мои родители узнают  о наших отношений с Маликом. 
– Амина, ты Малика любишь? 
– Не знаю, подруга, люблю или нет. Когда его не бывает на занятиях, школа мне кажется пустой, глу¬хой и мрачной. А вместе с ним в школе   мне бывает весело. Мне хочется, чтобы он смотрел на меня, видел, когда я делаю что-то хорошее.  Мне приятно бывает играть в волейбол, если он сидит в зале, среди зрителей и смотрит, как я играю.
Я не знаю, любовь ли это или какое-то наваждение. Мне кажет¬ся, он умнее всех наших ребят, ростом высок, широкоплеч. Его белое лицо с еле заметным красным оттенком, его орлиный нос, стрижен¬ные под ежик черные волосы – всё это мне кажется бесподобно красивым. Когда он улыбается, вок¬руг становится светло, тепло, уютно. Самый тяжелый день для меня - это воскресенье. В воскресенье я молюсь  Аллаху, чтобы этот день быстрей закончился и наступил поне¬дель¬ник, чтобы пойти в школу… 
– Амина! – выпускницы услышали голос из кухни. 
– Что, мама?
– Папа привез раннюю клубнику. Помой, доченька, и  покушайте вместе. 
– Хорошо, мама, я сейчас. 
Девочки поели сочную вкусную клубнику, повторили пройденный материал, решили задачи. К девяти часам вечера они разошлись.
Фатиму ждал отец, он часто консультировал дочку. Он работал учителем математики в десятой школе. Магомед-Гаджи Мансурович считался среди городских учителей хорошим преподавателем. 
– Папа, сегодня я устала. Если можно, давай завтра позанимаемся.  Завтра к нам придет и Амина. Нас обеих сразу и проконсуль¬ти¬ру¬ешь.
– Хорошо, доченька, как вам будет удобно, – согласился Магомед-Гаджи Мансурович.
В вечерней программе «Время» передавали выступление Ельцина на пресс-конференции.
– Господин Ельцин, каково Ваше отношение  к высказываниям президента Чеченской Республики. Он ведь требует государственной самостоятельности для Чечни?
– Мое отношение отрицательное. Понимаете ли, президент Дудаев возомнил себя, чуть ли не Наполеоном. Он не понимает, что у нас достаточно сил и средств, чтобы выбить из его головы сепаратистский угар. Я поручил, понимаете ли, министру обороны Грачеву и Барсукову, ФСБ и министру внутренних дел Ерину изучить ситуацию в Чеченской республике, и проучить этого генерала без армии.
– Хотя бы дети успели сдать экзамены и закончить занятия в школах, – произнес Магомед-Гаджи.
– Ты о чем, Магомед? – из кухни высунулась голову Асият.
– Опять Ельцин угрожает ввести армейские силы в Чеченскую респуб¬лику.
– Какие ещё армейские силы? И своих тут хватает. Здесь одни вооружаются, другие разоружаются, не поймешь, что творится в республике. 
– Поймешь, когда начнется война, – сказал Магомед-Гаджи в сердцах.
– Какая еще война?  Ведь по всей России исподтишка она давно идёт: люди заняты переделом сферы влияния и убивают друг друга. На экранах ТВ только и видишь, как каждый день проливается чья-то кровь. Чем это не война? Мало ли людей убито с самого начала «перестройки»? Мало крови пролито? Кто еще жаждет войны? – возмутилась Асият Ахмедовна.
– Это только цветочки, Ася, по сравнению с тем, что нас, чеченцев, ждёт впереди, – еле выговорил Магомед-Гаджи.
Действительно, по замыслу правительства Российской Федерации,  Чеченскую республику впереди ждали невеселые дни. Тайно от журналистов, за закрытыми дверями президент Ельцин подписал указ  о военном вторжении в Чеченскую республику.
Об этом информирован был и Дудаев, который перестал в последнее время делить с чиновниками из администрации президента Ельцина и некоторыми чинами правительства России огромные прибыли от нефтедобычи. 
Борис Деревянный предупредил Дудаева:
– Джохар, ты должен пятьдесят процентов прибыли отсылать тем, кто ходатайствовал перед правительством Российской Федерации о разре¬ше¬нии тебе торговать нефтью в неограниченном количестве. Между прочим, эти ходоки были из администрации самого президента Ельцина.
– Борис, нефтепровод «Каспий» проходит по нашей тер¬ри¬тории, а также нефть из Баку и Западной Сибири доставляется че¬рез нашу территорию. Хозяевами территории Чеченской республики являемся мы, чече¬н¬цы. 
– Джохар, если ты так будешь упрямиться, московские чиновники быстро закроют краны нефте¬проводов и лишат тебя доступа к нефтеторговле. Понимаешь? У тебя не будет выхода на внешний рынок.
– Борис, никакие чиновники из администрации Ельцина не закроют организованные капитально, налаженные прочно пути выхода на вне¬ш¬ний рынок. Потому что мы не позволим им этого сделать.
– Правильно, можешь не позволить, если у тебя они попросят раз¬ре¬ше¬ния, – саркастически усмехнулся Борис.
– Наша республика получает от продажи Рос¬си¬й¬¬ской нефти десятки миллионов долларов. Определенные проценты от этих доходов, правда, идут в карманы отдельных криминальных структур. Остальное всё же по¬лу¬чает правительство Чечни. Доход от продажи нефти пятьдесят раз пере¬кры¬вает годовой бюджет республики. Мы никогда не позволим отнимать у нас такое богатство.

***
В это время в Чеченской республике, как по всей территории России, останавливались и разорялись заводы, фабрики, общественный транспорт, об¬щест¬венное питание, производство сельского хозяйства. Разорялись кол¬хо¬зы и совхозы. Огромное количество рабочих рук было выброшено на ры¬нок.
Кроме того, молодежь, привыкшая к распределению мест после окон¬ча¬ния высших учебных заведений, столкнулась с проблемой найти работу. Теперь им давали свободные дипломы без определения рабочего места. Выпускники вузов, отчаявшись найти по специальности работу, вынуждены были пополнять ряды безработных.
Этим и воспользовался моло¬дой генерал Дудаев. Он, под видом внутренней милиции, лихорадочно соз¬да¬вал отряды самообороны, призывая молодежь вступить в ряды милиции. Была установлена зар¬плата, десятикратно превышающая зарплату госчинов¬ника, и молодежь охотно шла  на работу в «милицию».
Дудаев, как военный, хорошо знал ситуацию; если не се¬год¬ня, то завтра против самостоятельной независимой Чеченской респуб¬лики введут части Российской армии. А с одной из сильных армий мира голыми руками не будешь  воевать.
Кроме того, арсенал вооружений, который остался в Грозном после вывода российских воинских частей, он  тайно скупал у частных лиц, успевших приобрести его у уходящих командиров. Дудаев покупал ору¬жие даже   вдали от Чеченской республики. Один из таких каналов, откуда поступало перекупленное оружие, был Дальний Восток.
После публичных выступлений Ельцина с угрозами ввести войска в Че¬чню, русскоязычное население из Грозного и из других городов Чечни начало ли¬храдочно переселяться в соседние области России. Одни семьи уез¬жали самостоятельно, а других забирали родственники, живущие в центре России.  Дети увозили род¬ителей в Ставропольский, Краснодарский края.
Над небом Чеченской рес¬публики сгущались тучи военной угрозы.  Но и Чечня не сидела, сло¬жа руки.  Она лихорадочно готовилась встре¬тить «гос¬тей».
Генерал Дудаев создавал дополнительно к имею¬щим¬ся базам военные полигоны, где вновь назначенные командиры обу¬чали молодых новобранцев воен¬ному искусству. Дудаев ставил перед своими военноначальниками задачу, обучать солдат для ведения войны в городах.
– Каждого новобранца надо готовить к уличным боям, – говорил генерал, сам воевавший в Афганистане.

***
Информация, полученная от своей «службы безопасности», ничем не обрадовала Хозая. Более того, она привела его в бешенство.
– Как же это так, Руслан, этот мальчишка без рода, без племени, уличный бродяга, которого не смог воспитать детдом,  околачивается вокруг твоей сестры.  Он разве не понимает, что твоя сестра – девушка из тейпа Сулаевых?
– Папа, он же ничего против нашей тейпы не имеет, ну и что, что юноше нравится наша Залина?
– Мало ли, кому нравится моя дочь! Ты понимаешь, Руслан, что ты говоришь? «Ему нравится наша Залина». Если нравится, надо отбить у него это желание! Надо сделать так, чтобы этот паршивый щенок обходил ее на расстоянии одного километра!
– Наши улицы имеют ширину десять метров, – заметил, улыбаясь, Руслан.
– Ты что? Смеешься надо мной? Над своим отцом?
– Нет, отец. Ты слишком большое внимание обращаешь на незначительный факт. 
– Так и есть, сынок, этот Рыжий чемпион, угрожает безопасности твоей сестры, – Хозай перешел на низкий тон разговора.
– Папа, мы же не можем запретить человеку любить?
– Пусть, сынок, сколько хочет влюбляется в других. Скажи, он, действительно, влюбился или играет роль влюбленного, чтобы завлечь твою сестру в сеть?
– Он не похож, папа, на подставную утку. Юноша – очень мужественный, самостоятельный парень. И, по-видимому, серьезно влюбился в нашу сестру.
– Сынок, ты нанялся ему в адвокаты? – Хозай не согласился с доводами сына.
– Я – адвокат моей сестры. Она у меня единственная. Я не хочу, чтобы она страдала.
– Почему она должна страдать, Руслан? Она обеспечена всем. Ведь у нее есть то, что нет у ее подруг. Своя персональная машина, личный телохранитель, определенная сумма на ежедневные расходы.
– Папа, ей не нужна личная машина, которой она не пользуется. Она предпочитает ходить пешком со своими подругами. Она делает вид, что у нее нет этого телохранителя, потому что ей стыдно от подруг, которые обходятся без охраны.
Вся эта шумиха вокруг нее унижает ее, делает ее несчастной. Пойми же, папа, она страдает от этого излишества. Она хочет быть похожей на своих подруг и жить, как они живут.
– А что, они лучше нее живут?
– Они свободнее живут, чем она, без излишней опеки, папа.
– У них нет, Руслан, такой возможности, которая есть у твоей сестры, поэтому они и не пользуются излишеством.
– Возможно, папа, но Залина тоже не хочет отличаться от подруг. 
– Руслан, сегодня речь идет не о том, как она хочет жить, речь идет о ее безопасности. Поэтому надо уберечь Залину от опасности со стороны таких молодых людей, каким является Рыжий Дон-Жуан.
На сегодня он самый опасный человек для нашей Залины. Он подыскал мою слабую точку.  Залина – еще ребенок, и очень доверчива. Излишняя доверчивость, Руслан, ей не к лицу.  Сынок, проследи за ней, пока она сдаст выпускные экзамены. После окончания школы я постараюсь отправить ее на учебу за рубеж.
– Я тебя не понимаю, папа, здесь заставляешь нас охранять каждый ее шаг, из дома не выпускаешь. И при этом собираешься послать ее за границу на учебу.
– Что здесь непонятного? Я хочу, чтобы твоя сестра получила блестящее образование в одном из исламских государств.
– Когда они сами, твои исламские семьи своих детей посылают учиться в Россию, Америку, Европу, ты хочешь послать Залину в мусульманскую республику?
– Да, Руслан, я хочу, чтобы твоя сестра была воспитана в традициях ислама и имела исламское образование. Ты что не знаешь, что в скором времени на Северном Кавказе исламские традиции будут доминирующими?
– Если не секрет, куда же ты ее собираешься послать?
– Какие могут быть секреты отца от своих сыновей, Руслан. Я хочу, чтобы твоя сестра училась в Египте, в Каирском университете. Предварительная договоренность уже есть. Жду, чтобы она окончила школу и сдала выпускные экзамены.
– Залина об этом знает, папа?
– Пока я ей не говорил, думаю, она возражать не будет.
– Я бы сказал, папа, нежелательно одну ее туда посылать. Было бы очень хорошо, если бы она поехала туда с подругами. Она бы тогда, конечно, не возражала. Но одна? Как она воспримет твою идею, папа, я не знаю.
– Об этом, честно говоря, я не подумал. Я имею в виду её подруг, – сказал Хозай и задумался. – Ладно, насчет подруг мы потом подумаем, еще есть время. Пусть пока все спокойно сдают экзамены. Ты тоже ничего пока не говори ей, заранее тревожить нехорошо, – предупредил Хозай.

***
Утром, после зарядки и утреннего намаза, Рыжий подошел к старшему тренеру сборной республики, чтобы предупредить его.
– Я сегодня еду в город, вернусь после обеда.
– Что-то часто ты стал пропускать тренировки.
– Необходимо съездить в город, – сказал Рыжий, сел в свою машину и уехал. Он решил поздравить Залину со сдачей второго экзамена.
День был по-летнему жаркий. Легко и красиво одетые десятиклассники спешили в школу. Мальчики в белых рубашках с короткими рукавами, в черных брюках. Девушки в белых батистовых блузках и в черных юбках.
Залину привезли на новой машине. Она, под наблюдением Салима, ждала Фатиму и Амину. Залине недолго пришлось ждать подруг. Тут же появилась Фатима и Амина. Поздоровались, обнимая друг друга, и втроем зашли в класс, на экзамен. Шофер стал ждать в школьном дворе, пока Залина сдаст экзамен. 
Салим следил, появится ли Рыжий. Он был уверен, что незначительная потасовка подтолкнет к необдуманному шагу, и он появится, чтобы вновь поздравить Залину.
– Салим, посмотри, брат, чтобы он и сегодня не устроил концерт с поздравлением. Думаю, после того случая он не осмелится еще раз поздравлять Залину, – сказал Хозай, уезжая утром на работу.
– Может и появится. Этот юноша из тех, которые не отступают из соображения безопасности, – сказал Салим. –  Даже из принципа придет, чтобы     показать, что он не боится этих угроз. 
– Если он появится, позвони мне или Руслану. 
– Так и сделаю.
               
***
К десяти часам Рыжий приехал на своём белом «Жигули». Машину он остановил на обочине дороги, не заезжая во двор школы.
«Опять он появился. Зачем он нарывается на кулаки? Может, он привык к кулачным боем и уличным дракам, но девочке-то неудобно, что из-за неё затеваются потасовки», – думал Салим. 
Рыжий зашел во двор школы. Остановился перед асфальтированным тротуаром и тихо шагнул по нему, будто боялся разбудить тротуарные плиты.
«По этим плитам она ходит в школу, стуча каблучками. Вот и школа, где она учится. Это самая красивая школа, из всех школ, которых я знаю в городе. Да, это самая светлая школа», – думал Рыжий, и нос к носу столкнулся с Салимом.
– Опять ты здесь?
– Что, мне нельзя сюда ходить? – Рыжий удивленно посмотрел на Салима.
– Тебе же в прошлый раз дали понять, что родители Залины не желают видеть тебя рядом с их дочерью. По-хорошему попросили, чтобы ты не беспокоил ее.
– Слушай, Салим, у меня тоже нет большого желания видеть родителей Залины. Если сама Залина скажет, что не хочет видеть меня, я исчезну из ее жизни, и не появлюсь там, где она бывает. Хотя для меня это будет смерти подобно, но ее отказ я приму достойно. Ни родители ее, ни родственники, ни охрана ее отца не заставят меня не видеть и не любить Залину, пока она не отвергнет меня.
– Дурак ты, Рыжий. Ты не знаешь, на какую опасную тропу ты вступаешь.
– Знаю, даже очень хорошо знаю, Салим. Я вступаю на тропу любви. Пока я дышу, никто меня не заставит отказаться от неё. 
– Ты – талантливый спортсмен, поэтому мне жаль тебя, ты ведь моего отца двоюродного брата Хозая не знаешь. У него другие планы насчет Залины, и не в твоих интересах.
– Может, когда мы познакомимся, он изменит свои планы? – сказал с надеждой Рыжий. Он знал, что, воюя с родителями  Залины, невозможно будет жениться на ней. Без согласия отца никто его с Залиной не обвенчает.
В это время подошла уборщица школы:
– Салим, тебя директор вызывает, – сказала она.
Салим поспешно покинул Рыжего.
«Славу Богу, что освободился от этих неприятных разговоров с учителем физкультуры. Кому, какое дело, что я люблю Залину. Все вокруг с ума что ли сошли? «Ты не ту полюбил», «Тебе нельзя ее любить», «Ты не по той тропе идешь».
Я же не спрашиваю, кого они любят, по какой тропе они сами ходят. Почему мне нельзя полюбить ту, кого мое сердце выбрало? Оттого что я полюбил Залину, ничего же в жизни не изменилось. Солнце не изменило свой путь. Звезды с неба не сошли, ни одна планета не сошла со своей орбиты. Оттого что мне приятно проводить с ней время, я ведь никому не делаю зла», – думал Рыжий, шагая взад и вперед во дворе школы.
И те, которые пришли болеть за своих детей, за братьев, сестер, особенно молодежь, обращали пристальное внимание на Рыжего: молодые ребята, как на чемпиона России, а взрослые, как на несчастного, влюбленного в дочь самого богатого и опасного человека.
Молодые завидовали чемпиону, что в таком юном возрасте стал чемпионом России. А взрослые: одни сочувствовали ему,  другие осуждали.
Рыжий не обращал внимания ни на тех, ни на других. На это у него не было и времени.  Сердце его было переполнено переживаниями о будущем.   
Время подходило к одиннадцати часам, никто из ребят пока не выходил  с экзамена.
Салим вышел из кабинета директора и  посмотрел из окна коридора,  ушел Рыжий или нет.
«Не ушел, упрямый осел», – выругался Салим и позвонил Хозаю.
– И сегодня он здесь. Между прочим, он хочет встретиться с тобой и надеется доказать, что у него серьезные намерения. Он верит, что ты, как отец, любящий свою дочь, возражать не будешь.
– В чем же дело? Устроим эту встречу. Я пришлю ребят, чтобы его привели ко мне, – сказал Хозай.
В это время выпускники стали выходить с экзамена. Первыми вышли Мансур и Фатима. Рыжий подошел к ним и поздравил Фатиму, а потом пожал руку и Мансуру.
– Спасибо, Рыжий, сейчас Залина тоже выйдет, – сказала, улыбаясь, Фатима, и сразу посмотрела на Мансура, чтобы не потерять его из виду.  Мансур стоял рядом, пожирая ее глазами.
К Фатиме подошли и младшие сестры-близнецы Мансура:
– Поздравляем!  –  они обняли сначала брата, а  потом –  Фатиму. 
Рыжий увидел Залину и улыбнулся ей. Она, в ответ, тоже улыбнулась: «Мой любимый, мой дорогой человек, ты здесь? Ждешь меня? Единственный, которого мои глаза ищут. Свет моих очей, как я рада видеть тебя здесь», – говорила ее несравнимая ни с чем улыбка.
Как бутон чайной розы, открывающий солнечному лучу свои лепестки, она улыбалась Рыжему, никого вокруг себя не замечая.   
– Поздравляю тебя, Залина! – пожал руку Рыжий.
– Спасибо! – выговорила она.
 К ним подошли два телохранителя, очень осторожно, стараясь не делать  шума,  кивнули:
– Разрешите, молодой человек, проводить Залину до машины, – вежливо попросил один из них, оттесняя с пути Рыжего. 
– Подожди, я хочу поговорить с Рыжим принцем, – она не успела высказать свое возмущение телохранителю, как к Рыжему подошли двое молодых людей высокого и плотного телосложения. Они, окружив его с двух сторон, решили взять его в клещи:
– Это ты будешь Рыжий? 
– Да, это я Рыжий. Чем могу служить?
– С тобой хочет встретиться наш хозяин.
– Какой еще, хозяин?
– Пойдем с нами, узнаешь, – прижав с двух сторон, они хотели отвести его к машине. Но Рыжий  отработанным приемом быстро освободил свои руки и оказался сзади них. Телохранители Хозая поняли, что перед ними очень хорошо подготовленный, крепкий юноша. Поднимать шум среди людей им не хотелось.
– Юноша, с тобой хочет встретиться ее отец.
– Давно бы так сказали, а то «хозяин хочет»?
– Мы сказали правду, он – наш хозяин.
– Но он же – не мой хозяин.
– Не беспокойся, и твоим будет. Пошли.
– Пошли, – сказал Рыжий, и посмотрел на Залину. И когда их взгля¬ды встретились, они улыбнулись друг другу.
Залину на машине отвезли домой, даже не дав поговорить с подругами. Рыжего увезли на машине к Хозаю. Хозай принял Рыжего в своем офисе. Офис хозяина аэропорта располагался на втором этаже трехэтажного здания. Большой, широкий кабинет его был отделён от зала ожидания приёмной, где сидели секретарь-референт и двое охранников.  В приемной стоял большой цветной телевизор, диван, кресла, настенная вешалка. Здесь, в приёмной, Рыжий и его сопровождающие ждали, пока освободиться хозяин кабинета. Ждать пришлось недолго. Скоро хозяин освободился и пригласил их к себе в кабинет.
Когда они вошли, Хозай спиной стоял у окна. Кабинет был обставлен новой современной мебелью. На рабочем столе стоял компьютер.
– Ассалам алейкум! –  поприветствовал Рыжий.
– Ваалейкум салам, – ответил Хозай. – Молодой человек, ты, наверное, догадываешься, зачем пригласили тебя сюда?
– Догадаться не трудно, но лучше будет, если Вы объясните, – сказал Рыжий.
– Я тебя пригласил, юноша, чтобы предупредить тебя. Предупреждение заключается в том, чтобы ты прекратил встречи с моей дочерью. Точнее говоря, чтобы ты перестал преследовать ее. Я ясно выразился?
– Яснее не бывает, – сказал Рыжий.
– Я мог бы и без предупреждения превратить тебя в гравий для дорог. Но такие способы решения проблем не по моим правилам. Я люблю предупреждать противника: «Иду на Вы, готовьтесь!» – как  говорил князь Святослав. Наверное, историю древней Руси ты хорошо знаешь. 
– Я благодарен, отец, Вам за предупреждение, но не искать встреч с Залиной я не могу.
– Слушай, юноша, ты забудь это имя, оно не для тебя, и произносить ты не имеешь права!
– Это имя забыть мне даже смерть не заставит, отец.
– Какой я тебе «отец», прекрати шутить, юноша, ты уже начал меня оскорблять.
– Что в моих словах оскорбительного, если я назвал Вас «отцом», из-за любви к Вашей дочери, из-за большого уважения к Вам, единственный раз в жизни я назвал человека отцом, а Вы это считаете оскорбительным?
– Да, я считаю, быть таким уличным бродягам отцом, оскорбительной роскошью.
– Значит, Вас волнует, что я - бедный, уличный бродяга. Скажите, многоуважаемый отец, надеюсь, что по духу и физическим данным я подхожу быть для Вас зятем, – Рыжий улыбнулся, как бы насмехаясь над наркобароном.
 – Какой может быть дух у бродячего, вшивого уличного щенка! – сорвался Хозай.
 – Многоуважаемый мной, а не людьми, Хозай, я очень прошу, слишком не оскорблять меня, тем более Вы не знаете, кто я такой, и какой я из себя. Все Ваши оскорбления в мой адрес я терплю из-за любви к Вашей дочери. Мне кажется, человек, который создал на земле такую красоту, богиню совершенства, не может оскорблять других. Он должен быть добрее и мудрее всех. Дай-ка, думаю я, такого человека я не оскорблю.
– Ты уже оскорбил меня, щенок! Как еще хочешь оскорбить? Посмотрите на этого наглеца, – Хозай обратился к стоящим у дверей телохранителям и слышавшим их разговор. Крепкие, высокорослые, молодые ребята, похожие на мешки, набитые песком, переглянулись между собой.
– Шеф, разрешите нам поговорить с ним. Я думаю, после нашего разговора он лучше будет соображать, – сказал один из охранников.
– Ладно, «поговорите».
– Безмозглый бычок, тебя просят люди, – сказал один из них и протянул волосатую руку, пытаясь взять за горло Рыжего.
Рыжий с такой быстротой ударил правой ногой в пах охранника, что удара никто из тех, кто находился внутри кабинета, и не заметил. Они удивленно посмотрели на охранника, который со странным звуком упал на пол без сознания.
– Смотри-ка, гадюка, еще кусаешься! – второй охранник прицелился кулаком, как пудовой гирей, чтобы нанести прямой удар в челюсть Рыжего. Лечи нырнул из-под удара, пропуская его через плечо, и одновременно сам нанес крепкий удар по печени противника. Охранник попробовал схватить обеими руками шею Рыжего.
Рыжий своей головой, как молотком, нанес сильнейший удар по переносице охранника. Охранник на мгновение потерял сознание и упал. На шум открылась дверь, наружная охрана, увидев поднимающихся с пола телохранителей, выхватив пистолеты, направили их в лоб Лечи.  Рыжий почувствовал на своей шее холодную дуло пистолета.
– Оружие уберите! – приказал Хозай. Оба телохранителя одновременно положили пистолеты в карманы брюк.   Лечи тоже зубрал свой а пистолет .
– С тобой, верзила, мы еще встретимся в более удобном и «приятном» месте, – гневно зашипел Хозай.
– Там и разберемся: хочешь на пистолетах, хочешь на кулаках. Пока это считай первым знакомством.
– Ты ещё угрожаешь, щенок без рода и без племени, – вскипел охранник Хозая.
– Это не угроза, а предупреждение. Как Вы, уважаемый Хозай,  предупреждали, говоря: «Иду на Вы!».
– Оказывается, ты – способный ученик, юноша.
– Когда рядом хорошие учителя, грех плохо учиться, – улыбнулся Рыжий.
– Хорош ученик! Учти, юноша, я тебя предупредил и не заставляй меня принять крайние меры. После этих мер, ты можешь очнуться на том свете, у Бога под пазухой, – сказал Хозай, саркастически улыбаясь.
– Ни Вы, многоуважаемый мною, повторяю, мною, а не чеченским народом, Хозай – не всесильны, ни Ваши охранники не могут заставить меня разлюбить Залину. Она у меня одна на этом  и на том свете. Может быть, я, как Вы говорите, «бродяга без рода и без племени», но у меня есть самый большой род  –  это Залина, и самое большое богатство, которое Аллах сам дал мне, – это моя любовь к Вашей дочери.
– Хотя тебя называют принцем, юноша, эта принцесса не для тебя. Поэтому  лучше будет и для тебя, и для нас, если вскоре забудешь ее.
– Может, для Вас лучше, но – не для меня. Эта любовь мне дана сверху, самим  Аллахом и никто у меня ее не отнимет, даже Вы, могущественный Хозай, и всесильная Ваша охрана. Ибо, что завтра с Вами будет, и на каком уровне жизни Вы окажетесь, знает только один Он, Аллах. Вы можете меня отправить на тот свет, на это воля Его. Если такое случится, и на том свете буду ждать Залину.
– Юноша я тебя только что предупредил. Хорошенько подумай обо всём перед сном. 
– Если Вы думаете, что так легко можно отнять у меня любовь, зря надеетесь. До свидания.
– До свидания, юноша.
Рыжий попрощался с Хозаем и решил уехать на сборы. Тем более, он успел сделать то, что хотел. «Я уже поздравил Залину со сдачей экзаменов, показал ее родственникам, что они меня не испугали и не сломали. Состоялся и разговор с отцом Залины.
Он, все-таки, оказался выдержанным человеком. Постарался вести разговор со мной в «мягком, щадящем тоне». Может, эта была его манера воздействовать на меня, а может, не хотел оскорбить меня, задеть за живое, чтобы я отказался от его дочери, зная, что она тоже неравнодушна ко мне.
 Да и я не сделал ничего такого, что оскорбило их семью. Всего лишь поздравил их дочь со сдачей экзаменов. Разве глаза Залины и ее улыбка не говорили мне спасибо за то, что пришел поздравить, не испугавшись предыдущих неприятностей, причиненных её братьями и охранниками отца. Даже те неприятные ощущения, которые остались у меня на душе после  встречи с Хозаем, стоили ее солнечной улыбки», – думал Рыжий.
Залине не понравилась грубость охранников отца: «Куда они забрали Рыжего? Может, отец сам встретится с Рыжим? Он может, кучу неприятных слов наговорилть, обидеть Рыжего. Как плохо, что папа не знает, какой он смелый, мужественный и добрый парень. Если бы он узнал его поближе, Рыжий понравился бы ему. Понравился же Руслану», – думала Залина, подъезжая к дому.
Мама оказалась дома. Зайнаб с кем-то по телефону разговаривала, когда дочка зашла домой.
– Залина, это ты? 
– Да, мама, это я. Но почему вы со мной так обращаетесь, как будто я в дет¬с¬кий сад хожу? То братьев посылаете забрать меня со школы, то ка¬к¬их-то охранников, шоферов посылаете. Мама, я давно вышла из садиков¬с¬к¬о¬го возраста. Мне не нужны сопровождающие. Я хочу свободно прой¬ти¬сь по улице с мои¬ми подругами, поговорить с ними, поболтать, пошутить.
«Ни с кем не ра第говаривай, ни с кем не встречайся». Я, что, в домашнем заключении, что ли нахожусь?
– Доченька, я ничего не имею против того, чтоб ты ходила со своими подругами. Тебя никто дома не закрывает. Но в последнее время вокруг тебя кружится неприятный тип. Бывший заключённый, уличный бандит. Поэтому ради твоей же безопасности отец попросил своих работников, чтобы они  уберегли тебя от этого бандита. 
– Мама, Лечи – никакой не бандит. Он – прекрасный спортсмен. Добрый порядочный парень. Когда он рядом, мне, наоборот,  безопаснее.
Сначала вы придумали каких-то врагов, конкурентов, которые будто бы  хотят меня похитить. А теперь ты говоришь о какой-то безопасности. Действительно ли вы боитесь, что он меня украдет?
– Может, доченька, и украдет. Откуда нам знать, что в голове у этого бандита, которого не могут убрать подальше от тебя, даже охранники твоего отца.
– Мама, он работает в спортивной школе тренером. Он - член сборной команды Чеченской республики по каратэ.  Мама, он завтра едет на месячные сборы в Дагестан. Бросив тренировки, он приехал меня поздравить со сдачей экзаменов, а вы ему, как волку, устроили ловушку.
 – Вот-вот, доченька, ты правильно сказала: «как волку, устроили ловушку». Да, он – волк, который охотиться за ягненком. Доченька, ты еще маленькая, тебе надо  много учиться у жизни.
– Мама, мне уже семнадцать лет. Сама тоже знаю, что для меня плохо, а что хорошо.
– Залина, доченька, все эти вопросы и претензии  предъяви  папе, он – глава семьи.
– Ты же у меня самая добрая, самая любимая, самая красивая мама.  Почему же ты меня отсылаешь к папе? – Залина вытерла подкатившиеся к уголкам глаз слёзы. 
– Доченька, моя красивая принцесса, ты плачешь? Неужели ты влюбилась в этого рыжеволосого?
– Мама, мне тяжело, когда вы, папа и ты, прилюдно и за спиной оскорбляете Рыжего.
– Залина, моя красавица, успокойся. Сегодня твой папа пригласил его к себе, может, когда он поближе познакомится с ним, не будет так строг к нему.
Доченька, ты же самый любимый ребенок твоего папы. Бывало, если в детстве ты немного заболеешь, он до утра не отходил от тебя. Сейчас тоже ты для него его маленькая любимая Залина. Поэтому он старается уберечь тебя от всех неожиданностей, – Зайнаб немного успокоила дочку. – Я загляну в магазин, доченька, может, клиенты ждут меня.
Зайнаб ушла. Залина осталась дома одна.
Девичьи чистые слезы, неведающие обмана и коварства, взволновала душу матери: «Первый порыв любви, как порыв ветра перед сильной бурей, он не знает страха и сомнения. Первое влечение романтично. Вот и страдает моя дочка.
Но влечение пройдет, она успокоится. А нам, её родителям, надо уберечь её от необдуманных шагов».
  А Залина терзалась в сомнениях: «Если я  - любимица отца, если я  боготворю и люблю его, то почему он не хочет понять меня сейчас?  Почему он отвергает мои чувства?»   

***
Фатима с Мансуром ждали Малика и Амину.
– Фатима, ты какой вариант выбрала? – спросила Амина.
– Я выбрала первый вариант, – ответила Фатима печально. 
– Что с тобой? Плохо решила задачу? – тревожно спросила Амина.
– Дело не в задаче.  Грустно стало, когда увидела, как Залину увозили её родственники.
– Опять Рыжий приходил?
– Приходил, Амина, Рыжий поздравил ее, но, к сожалению, им не дали даже словами обмолвиться. Залину посадили в машину и увезли домой, а Рыжего двое затолкнули в машину и тоже куда-то увезли.
– Лучше с Залиной не связываться, ее отец слишком богатый и опасный человек.
– Почему опасный? Залина же всегда бывала вместе с нами. Хотя бы раз кто-нибудь из ее родителей с нами ругался или запрещал ей с нами общаться, отдыхать, ходить на тренировки? –  возразил Мансур.
– Правда, мы всегда и вечером и днем ходили вместе на тренировки. Выступали в различных спортзалах города, но никто не опекал ее, как сейчас.
– Сейчас тоже все было бы нормально, если бы не появился в ее жизни Рыжий. Он не нравится ее родителям и, естественно, что такая жесткая реакция с их  стороны, – стоял на своём и Малик.
– Что плохого, Малик, в том, что Рыжий поздравил Залину? 
– Дело не в том, что Рыжий поздравил Залину со сдачей экзаменов… 
– В чем же тогда дело?
– Дело в том, Амина, что этот юноша влюбился в Залину. Это чувствуют её родители, поэтому оберегают свою дочь.
– Что плохого, если молодой человек влюбился в их дочь?  Она же отвечает ему тем же. 
– Я тоже ничего плохого здесь не вижу.
«Я ведь тоже влюблён. Влюблён в тебя, Амина. Ты мне тоже не даешь покоя ни ночью, ни днем.
Каждый день, когда выхожу из дома, я думаю, что скажу сегодня об этом. Но почему-то «сегодня» не приходит. Видя тебя, дыша тобой, я не могу тебе  сказать самые святые, самые сокровенные, самые значимые для меня слова. Почему-то я сильно боюсь произнести эти слова вслух», – думал Малик, опуская глаза.
– Мало ли того, что я ничего плохого здесь не вижу, – повторил он после недолгого молчания, – но родители За¬лины боятся открытых наглых притязаний Рыжего, его упрямства. Поэтому действия родителей Залины я не осуждаю, хотя и не одобряю их.
– Неужели нам больше не о чем говорить, кроме как о Залине? – прервал их спор Мансур и посмотрел в глаза Фатимы нежным взглядом,  как бы говоря: «Я тебя люблю больше жизни, Фатима, больше этого дневного света, ты мое дыхание, каждый удар моего сердца называет твое имя. Фатима – ты моя молитва. Как первый снег на вершине горы чиста моя любовь к тебе. Ты, я тебя очень прошу, обходи стороной таких, как этот рыжеволосый». 
Ребята шли домой вчетвером, не обращая внимания на окружающих. Встречающиеся по пути знакомые поздравляли их со сдачей экзаменов. И никто не видел ничего предосудительного в том, что четверо молодых лю¬дей шли домой вместе, обсуждая, как сдавали экзамен. Никого не волновало, что Мансур и Фатима дружат, вместе занимаются, что Амина и Малик вместе уходят домой. Ро¬дители привыкли видеть своих детей вместе, и даже тогда, когда они стали по¬старше.  Они даже не думали о том, что их дети подросли и могут влюбиться. 
Фатима в классе чувствовала себя уютнее, веселее, когда Мансур бывал рядом. 
 Если по каким-то причинам в школе от¬сут¬ст¬вовал Малик, Амина места себе не находила. Она уговаривала подруг пойти вместе с ней к Малику домой, чтобы узнать, что с ним случилось. Амина, Фатима и Залина прибегали к родителям Малика, чтобы узнать, почему он не пришел в школу. Родителям было невдомёк, что дет¬с¬к¬ая дружба Фатимы и Мансура, Амины и Малика незаметно  переросла в   юношескую влюблённость.
 За¬лина и Ваха тоже дружили, но их кроме взаимного ува¬же¬ния друг к другу ничего не связывало.   
Залина почему-то ждала большой и красивой, как в романах о любви. Она знала, что где-то есть ее избранник. Однажды он появится, как ураган, сокрушая все преграды на своем пути.
Принц невиданной кра¬со¬ты, богатырь, обладающий неукротимым мужеством. Она считала, что ее избранник должен быть преуспевающим человеком, похо¬жим на своего отца. 
Она думала: «Мой избранник должен быть превосходящим во всех отношениях моего отца. Иначе, я не смогу попросить благословения у моих родителей. Во всей моей детской жизни мой отец был для меня идеалом и примером во всем. А  мой избранник должен превосходить мой детский  идеал».
Когда она увидела Рыжего на митинге, и когда скрестились их взгляды, ей показалось, что она видит того, кого она ждала. Невольно ее взгляд устремился в его сторону. С каждой новой встречей с Рыжим, она убеждалась в том, что он является ее судьбой.
«Что бы ни говорили папа с мамой, какие бы меры против него не принимал отец, ничего не изменится. Я верю, что он – моя судьба», – Залина решила бороться за свою участь. 

***
Заявление президента Чеченской республики Джохара Дудаева о независимости Чечни в России восприняли неоднозначно.   
Российские демократы предлагали свободное волеизъявление народу Чечни: «Если чеченский народ хочет выйти из Рос¬сийской Федерации, надо пред¬о¬ста¬вить и чеченцам такую возмож¬ность».
А официальные лица Российской Федера¬ц¬ии заявили, что это вызовет распад России: «Требования автономных республик приведет Россию к распаду. Как исчез с карты  мира Советский Со¬юз, так исчезнет и Россия. Если не одумается Дудаев, то придется ввести в Грозный войска».
Эти мысли официальные лица ежедневно внушали и президенту России Ельцину и его окру¬жению. Упорно настаивали на введение войск в Чечню министр обороны России Грачев, министр внутренних дел Ерин.
Грачев публично заявил: «Одним десантным полком я за два часа усмирю мятежную Чечню».
После официаль¬ных и неофициальных заявлений российского правительства и президента Рос¬сии Ельцина Дудаев решил подготовить свою армию, способную защитить независимость республики.
– Одними идеями свободу и независимость Чеченской Республики не защитить. Нам необходимо создать не только боеспособную ар¬мию, но и убедить людей в необходимости сохранить свою культуру, национальные традиции, язык, свою экономику и религию, – сказал он на заседания правительства.
Для создания армии условия в Чеченской республике были самые благоприятные. Огромное ко¬ли¬чество молодых безработных искало работу. Президент Чечни пред¬ложил им военную службу с хорошей зарплатой и одно¬вре¬менно уси¬лил про¬па¬ганду о независимости Чечни и через средства массовой инфор¬мации, и через мечети.
– Кто дорожит свободой и не¬зави¬си¬мостью своей маленькой родины, встаньте в ряды защит¬ни¬ков Чеченской респуб¬лики, – призывали и «патриоты Чечни»,  и газетные издания. Респуб¬лика лихорадочно готовилась к отражению российских войск. Дудаев начал лично контролировать средства, получаемые за нефть, которую чеченское правительство продавало в зарубежье без контроля со стороны российского правительства. Поток нефтедолларов Дуда¬ев направил на закупку современного оружия: мино¬метов и ракет «Игла».
Биз¬нес¬мены Чечни установили связи с генералами российских воинских частей и скупали с военных складов совершенно новые виды оружия. Прези¬дент Чечни знал месяц и даже дату, когда Российская армия введет войска в Чечню, и поэто¬му все лето 1994 года занимался  оснащением своей армии, обеспечивая ее современным ору¬жи¬ем, а также поднятием духа солдат, как солдат национально-осво¬бо¬ди¬тель¬ной армии. 
С 1992-1993 учебного года в школах Чеченской республики углубленно изучалась история чеченского народа. Чеченские учащиеся стали гор¬диться своей историей, своими предками, воевавшими  с завоевателями с юга и с севера, стали идеализировать свого воинственного лидера в чине генерала Совет¬ской Армии.
Молодёжь готова была пойти в огонь войны за своим  лидером ради независимости Чечни.
Генерал, познавший военные тяготы в Афганистане, видевший кровь и страдания людей на войне, готов был воевать до конца своей жизни ради одной цели, как он говорил, ради свободной в экономическом, политическом, духовном отношении независимой Чечни. 
Эта идея у Дудаева окрепла после того, когда он увидел, как Литва, Латвия, Эстония легко стали свободными не¬за¬висимыми государ¬ст¬вами.  Эта идея ещё больше укоренилась в нём тогда, когда он стал президентом Чечни, когда чеченцы отка¬зались от голосования в выборах  прези¬дента Российской Федерации.
– Бедно жили, трудно жили, но наши предки дорожили своей неза¬ви¬си¬мостью, – говорил он в своих выступлениях, – не их ли кровь течёт в нас? Сможем мы защитить свободу нашей республики?
– Сможем! – отвечала ему молодёжь.
Став президентом Чеченской Республики, он потребовал от правительства республики, чтобы не только огромные потоки нефтедолларов, но и большие отчисления от кри¬м謬нальных чеченских груп¬пировок в Москве направлялись в фонд защиты независимости Чечни. Поток этих денег Дудаев расходовал для содержания много¬чис¬ленных «работников милиции», то есть, своей нелегальной армии.  Когда ли¬де¬ры соседних республик Северного Кавказа, строили дворцы, дачи, крепости, Дудаев жил в скромном до¬ми¬ке, отведен¬ном ему, как президенту республики.
Имея возможность бес¬кон¬т¬рольно распоряжаться огромными ресурсами нефти, Дудаев не имел ни дачи, ни роскоши.  Из тех денег, которые поступали в казну, он ни копейки не тратил ни на себя, ни на свою семью, жил на президентскую зарплату. Одевался очень скромно. Любил, в основном, военную форму. Она хорошо шла ему. 
 Вскоре о нем заговорили все средства массовой информации.  Че¬ченцы, как нация, выдвинулась на политическую арену не только в России, но и в Европе. О Чечне начали говорить в Евро¬со¬ве¬тах. В Чечню прилетали журналисты, информаторы из различных средств массовой информации раз¬личных государств. Представителей Чеченской республики начали принимать в парламентах Европы, предо¬став¬лять им трибуну для выступлений.
Такое положение в Чеченской республике, особенно публичные вы¬ступ¬ление Дудаева и открытые высказывания чеченцев за свободу, начали раз¬д¬ражать окру¬жение российского президента.
 Некоторые представители из его окружения пред¬ла¬гали Ельцину дать установку ФСБ на физическое уничтожение Дуда¬ева.
Но Ельцин не согласился с такими «нелепыми рекомендациями» и предложил воздействовать на президента Чеченс¬кой республики через челночных дип¬ломатов.
Первым из таких эмиссаров в Чечне стал Борис Деревянный.  Он решил психологически обработать Дудаева.
– Джохар, президент России не доволен сложившейся обстановкой в Чечне. Его беспокоят выступления официальных лиц Чеченской республики.    
– Я сам – президент, хоть и маленькой республики. Поэтому я свободен, делать политический вы¬бор. Ведь президент России Ельцин сам сказал: «Берите свободу, сколько можете проглотить».   
– Не на таком же уровне он имел в виду. Свобода слова, свобода печати,   Джохар,  и отделение Чеченской республики  от России – это разные понятия.
– Борис, мы требуем государственной самостоя¬тель¬ности, независимой от центра. Поэтому и будем проводить свою национальную политику. Вот и всё. Мы же не собираемся, отделив границы Чечни, примкнуть к какому-либо государству. 
– Но тогда вы должны допустить действия Российских законов на тер¬ритории Чеченской республики, как субъекта Российской Феде¬ра¬ции.
– Вот этого, Борис, мы не можем допустить. Нашему народу противна чубайсковская приватизация, которая сделала Россию ни¬щ¬ей, голодной, третьесортной   страной. На¬цио¬наль¬ное богатство должно принадлежать народу, то есть, государству, чтобы оно заботилось о каждом своём гражданине. 
– Джохар, недавно, как ты говоришь,  всё национальное богатство: нефть, газ, электричество, железные дороги и так далее было в руках правительства Советского Союза. Что от этого хорошего было? И тогда чеченцы жили не лучше, чем сейчас.
– Тогда никто не ущемлял их права на труд, на образование, на бесплатное медицинское об¬слу¬жи¬вание. Тогда я лично чувствовал себя свободным человеком, перед которым были открыты двери вузов, больниц, организаций.  Чувствовал себя генералом Великой несокрушимой армии – защитницы интересов трудового народа.
Раз¬ру¬шив Советский Союз, мы в одночасье потеряли все, даже граж¬данскую защищенность. Национальное меньшинство стало гонимым всюду.  Представителей национальных меньшинств убивают в Москве только за то, что они – «Нацмены». А кровная месть – страшное дело. «В семье не без урода», – гласит русская пословица. Здесь, в Грозном, мы боремся с экстремистами, называющими себя «Мстителями», пугающими русскоязычное население. Но защитить чеченцев в Москве мы не можем. Поэтому мы хотим жить в независимой  республике, где не задеваются наши национальные и духовные чувства, где чеченцы относятся к чеченцам не свысока, а с пониманием.
К сожалению, Борис, к подобной травле представителей национальных меньшинств приложил руку и твой президент Ельцин. Ради своей карьеры он стал разрушать устои КПСС, обещая голодному российскому народу, положить на рельсы свою голову, если не обеспечит и не сделает жизнь россиян богатой. Став прези¬дентом, о своих обещаниях он забыл на второй же день.  Он ввергнул Россию в пропасть, россиян - в нищету, а народы бывших братских республик необдуманными политическими заявлениями втянул в межнациональную резню. Такая участь чеченцам не нужна. Мы, чеченцы, не хотим ни с кем воевать, но если нашей независимости кто-либо будет угрожать, будем защищать его с оружием в руках.
– Джохар, это всё твои эмоции, ты повторяешь  политические лозунги коммунистов. А мне нужны конкретные предложения, чтобы передать их президенту Ельцину.
– Передай своему президенту, что Чеченская республика никуда не уходит, отделившись от России. Мы не собираемся строить Берлин¬скую стену между Россией и Чечней. Но у нас своя конституция, свои законы. То, что  проти¬воре¬чит нашей конституции, на терри¬то¬р¬ии Чечни не действуют. Чечня – эта самостоятельная республика – Ичкерия.
– Этот вопрос понятен: Чечня – самостоятельная республика – Ичке¬рия. В составе России или вне нее?
– Я же сказал, что Ичкерия – эта самостоятель¬ная, не входящая в состав Российской Федерации, республика.
– Теперь вопрос о процентах от продажи нефти, которую вы  продаёте из нефтепровода России. 
– Во-первых, нефтепровод идет через территорию Чеченской рес¬пуб¬лики. За это Россия нам не платит. Во-вторых, доставкой нефти и про¬дажей ее за границей занимается Чеченское правительство. Оно не собирается платить пять¬десят процентов и набивать карманы долларами администрацию президента и самого президента Ельцина.
– Джохар, не забывай, с каким трудом вы добились этого разрешения у правительства России. Я лично вышел на президента. Нехорошо быть забывчивым и  отказываться от первоначальных договоров.
– Любой договор, Борис, можно расторгнуть, если одна из сторон не согласна с ним.
– Вначале, Джохар,  вы, чеченцы, согласились платить обговорённые про¬центы с продажи нефти. В одностороннем порядке, без преду¬преж¬дения, без вынесения других предложений, вы не имели права расторгнуть первоначальный договор. 
– Борис, Чечня – самостоятельная республика. Законы, не совпада¬ю¬щие с на¬шими законами, здесь не имеют законной силы, – улыбнулся Дудаев, и уз¬кая полоска его черных усов растянулась по всей верхней губе, открывая  ровный ряд зубов.
– Джохар, ты накликаешь на свою голову гнев президента России. И так висят над Чечней тучи войны.  Твоё заявление приведёт к столкновению военных туч. Ты понимаешь, что окружение президента России может пойти на край¬ний шаг, вплоть до физического твоего устранения?
– Ты что, Борис, меня пугаешь? Ты не забывай, что я – генерал, прошедший войну в Афганистане. Войной меня не запугаешь: наш народ готов пойти и на это, если возникнет необходимость защитить свободную Чечню. Ты говоришь, меня могут физи¬чес¬ки устранить, но на мое место придёт другой чеченец, более решительный, чем я. Так что, Борис, твои угрозы напрасны.
– Ты меня, Джохар, не понял. У меня даже в мыслях не было угрожать тебе, пугать тебя. Я всего-навсего хотел предупредить, что ожидает тебя и Чечню, если ты не угомонишься со своей идеей национально-освободительного движения и, если не перестанешь нарушать договор насчет продажи нефти.
 – Я вижу, Борис, и тебя, и окружение президента России больше волнуют проценты, которые идут от продажи нефти, чем отделение Чечни от России. 
– Правильно, и меня, и окружение президента России беспокоят проценты от про¬да¬жи нефти. Там есть и моя доля. Ты думаешь, кому-нибудь понра¬вится, когда нару¬ша¬ют его личные интересы?
Вот что, Джохар, я скажу, насчет твоей идеи национально-осво¬бо¬ди¬тельного движе¬ния в прошлом: многие умные головы говорят, что чеченцы двес¬ти лет тому назад тоже скакали с оружием в руках по долинам, бегали по горам. И куда, думаешь, доскакали или добежали они? Никуда. Они, устав воевать, всё же вошли в состав России. И сейчас, как были в составе России, так и оста¬нетесь в её составе.
 С этими бредовыми идеями будете носиться несколько месяцев, может быть, несколько лет, но всё же останетесь там, где сейчас и находитесь, то есть, в составе России.
Это отлично пони¬мают и те, которые окружают самого президента России. Скажу тебе, Джо¬хар, это хорошо понимают и те, которые предлагают ввести войска в Чечен¬скую республику. Ты думаешь, их беспокоят твои  идеи? Их всё же больше волнуют свои материальные интересы.
– Я думаю, Борис, что нужно Грачеву, который собирается за два часа усмирять мятежную Чечню. Ему нужна война, чтобы списать военную тех¬нику и оружие, которые он и его окружение продали во время вывода войск из европейских стран, и на вырученные средства купили иномарки,  дачи, дома и себе, и своим детям, и даже правнукам.
Чубайс лично подарил Русскому центру культуры двадцать зданий в Бер¬лине с площадью более десять тысяч кв. м. Он же Коровнику, пред¬ста¬ви¬телю коммерческих структур, безвозмездно передал семьдесят объектов: дома, магазины и склады, построенные на средства государства. Разве нам чеченцам какие-нибудь доли процентов дали? Нет! Вот почему и мы не даем проценты от продажи нефти
Чубайсу, Гайдару, Грачеву и другим,  кто окружает российского
президента.
– Если Вы откажетесь платить проценты из полученных вами денег за нефть, вам, чеченцам, не разрешат брать нефть из нефтепровода. Иными словами,   перекроют кран, откуда текут к вам доллары.
– Кто из твоих окружающих президента, Борис, придет в Чечню, чтобы закрыть нефтепровод?
– Из них никто сюда, сам знаешь, не придет, но в их распоряжении есть милиция, ОМОН, наконец, армия, с помощью которой смогут даже перекрыть тебе кислород. Они уже через средства массовой инфор¬мации начали под¬готавливать общественное мнение о необходимости принять чрезвычайные меры по отношению к мятежной Чечне.
– Ну что же, Борис, если окружение президента  хочет завязать войну на Кавказе на десятки лет, этому мы мешать не можем. Кто хочет с нами войну, мы войной и ответим, – сказал сгоряча Дудаев. 
Так и не договорившись о делении доходов, получаемых чеченским пра¬ви¬тельством от продажи большой нефти, Борис Деревянный, пред¬стави¬тель президента России, уехал из Чечни.
Генерал Дудаев понял, что время заигрывания  российского правительства с Чечней закон¬чи¬лось. Войны не избежать. Чем дольше он оттягивал эту войну, тем быст¬рее она приближалась. Время мирного урегулирования проблем в Чеченской респуб¬лике неумолимо сокращалось, как «Шагреневая кожа» из романа Бальзака.
После отъезда Бориса Деревянного, уполномоченного предста¬ви¬теля президента России по Северному Кавказу, через несколько дней, генерал Дудаев собрал высший военный совет. Туда не допустили представителей средств массовой информации. Перед военноначальниками, командующими отдельных родов войск, генерал поставил задачу: провести тактические военные учения, прибли¬женные военному времени. Определил цели учений, разработал методы ведения уличных боёв.
–  Армию надо разбить на мелкие отряды. В каждом отряде должны быть: минометчик, снайпер, пулеметчик, по два автоматчика с гранатами. Каждый отряд должен знать «свой» этаж, «свои» дома на улице, «свой» закрепленный за ним, подвал дома. Атаковав нападающую танковую колонну или БМП, следует сразу уходить в подвал. Каждая улица города должна быть закреплена за воинским соединением, разбитым на отряды по пять человек. Мы должны использовать опыт Сталинградской битвы. Как и там, мы должны дать бой за каж¬дый дом, за каждую улицу, но с новыми элементами.
Улица должна обороняться бри¬гадой во главе с бригадным
генералом.
В каждом жилом доме нужно будет занять комнату на третьем  этаже, с окнами на улицу. Жильцов необходимо переселить заранее.
Итак, в каждом отряде должно быть пять бойцов, как я говорил, и один солдат из интендантской роты. Он  дежурит в под¬вале, где должны находиться продукты питания, боеприпасы, вода, место для отдыха и санузел для отряда.
Отряд действует автономно, он должен быть оснащен  десятидневным запасом. За запасами должен следить интендант. От начала до конца улицы отря¬ды соединяет в одну бригаду бригадный генерал и ру¬ко¬водит уличными боями.
В случае введения в Грозный российских войск танковую колонну или БМП, вплоть до последней ма¬ши¬ны нужно будет пропустить по улице.  По танкам, оказавшимся в центре улицы, нужно будет одновременно открыть огонь. Их нужно будет уничтожить от первого танка колонны до последнего, и не только гранатами, но и минометным огнём.   Снайперы добивают офицеров, а автоматчики - солдат.
Всех солдат чеченской армии надо обучить этой тактике. Если наш солдат хочет выжить, то он должен отработать тактику ведения уличного боя до автоматизма.
– Можно задать вопрос, товарищ генерал?
– Давай.
– Почему солдаты, отстреляв противников, должны покинуть свои позиции?
– Потому что, бригадный генерал, если они не успеют уйти,  противник одной ракетой или минометом в считанные мин¬уты их уничтожит. Поэтому они должны успеть уйти в подвал. Сами знаете, русские умеют подавлять об¬наруженную точку огня.
– Есть еще вопрос, товарищ генерал, почему нам нельзя принять бой за городом? Не лучше ли не впускать противника в город?
– Потому что, полковник, противником у тебя является российская армия, до зубов оснащенная современной передовой военной техникой. В открытом бою наша армия не сможет противостоять ей.
 
***
Узнав о том, что случилось около тринадцатой школы, Горбун сильно забес¬покоился:
«Почему же Лечи ко мне не зашел? Почему не сообщил о случившемся?»
«Видимо, ему неудобно было сообщать мне, что он влюбился…
Но… надо было такому случиться - влюбиться в дочку самого Хозая? Откуда он узнал ее? Был в городе, даже не со¬из¬волил мне позвонить? Может, Смуглый больше знает о случившемся? Все-таки, он – его друг…»   
Жгучие вопросы не давали покоя Горбуну. И он решил сначала поговорить со Смуглым.
Горбун попросил своих  помощников найти Смуглого Лечи, и привезти его к нему. Сначала помощники нашли маму Лечи, Залиху. Она, как обычно, торговала на улице пирожками. У нее и спросили, где и как найти Лечи.
– Зачем он вам нужен? Он никому плохого не сделал. Как начались экзамены в школе, он никуда из дома не выходит: готовится каждый день к экзаменам, – заволновалась Залиха.
– Не волнуйтесь, ничего страшного не случилась. Просто Хасан хочет поговорить с ним.
– Если Хасан… Вы имеете в виду  Хасана, родственника Рыжего Лечи?
– Того самого, сестра.
– Он дома, готовится к экзаменам, – Залиха немного успокоилась и сказала свой домашний адрес. Смуглого нашли дома. Когда ему сказали, что Хасан хочет видеть его, выпускник быстро собрался и сел в машину.
Горбун очень вежливо, как родственника, принял Смуглого Лечи.
– Как  дела, Лечи? 
– Хорошо, дядя Хасан. Два экзамена уже сдал хорошо. Тре¬тий экзамен послезавтра. Готовлюсь.
– Ты извини, Лечи, что отвлек тебя от учебы, но мне очень нужно было  спросить тебя о Рыжем.
– По поводу чего, дядя Хасан?
– Какие у Рыжего Лечи отношения с дочерью Хозая?
– Вы имеете в виду, дядя Хасан, у Залины и Рыжего?
– Да, сынок, мне же ничего он не рассказывает. Говорят, около тринадцатой школы Лечи и родственники этой девочки столкнулись.
– Да, после сдачи письменного экзамена Лечи хотел позд¬ра¬вить Залину, в это время её братья и напали на Рыжего, пот¬ре¬бовали, чтобы он больше близко не подходил к их сестре. Но там, дядя Хасан, больше досталось братьям Залины.
– Откуда ты знаешь, сынок? Тебя же там не было?
– В тот день Рыжий пришел ко мне в школу, поболеть за меня, а потом сказал, что пойдет болеть за Залину.
– Откуда, сынок, он знает ее?
– Когда мы были на митинге, на Центральной площади, он поз¬на¬ко¬мился с ней.
– У них хотя бы взаимное чувство?
– Мне кажется, дядя Хасан, что она тоже неравнодушна к нему. Иначе за ней Лечи не бегал бы. Он в этом отношении гордый.
– В последнее время он к вам не заходил?
– Не заходил, кажется, он сразу уехал на сборы.
– Спасибо тебе, Лечи, за информацию и извини меня, что отвлек тебя от учебы.
– Не стоит извиняться, дядя Хасан.
Горбун решил поехать на спортивную базу, где тренировалась сбор¬ная команда Чеченской республики по каратэ. Он предупредил своих работ¬ников, и в сопровождении двух телохранителей, поехал в дом отдыха «Солнышко», расположенный на берегу Каспий¬ского моря.
Погода была пре¬к¬¬расная. Чистое голубое небо, яркое летнее солнце помогали Горбуну успокоиться. К тому же освежаю¬щий морской ветерок разгонял летнюю жару. Машины на доброй скорости неслись по авто¬стра¬де Ростов-Баку. За какие-то три-четы¬ре часа Горбун был уже на базе отдыха, где тренировались Рыжий Лечи и его друзья.
Когда Рыжий увидел Горбуна, он взволновался:
– Дядя Хасан, что-нибудь серьезное случилось? 
– Случилось. Когда ты был в городе, по¬чему не зашел ко мне?
– Меня же забрали к отцу Залины, у меня не было времени предупредить Вас, дядя Хасан.
– Что за Залина? О ком ты говоришь? – Горбун сделал вид, что не в курсе его дел и не понимает о какой Залине идет разговор.
– Залина, дядя Хасан, – очень красивая, очень добрая девушка, которая в этом году оканчивает школу № 13. 
– И чья же она дочка? Кто ее родители, сынок?
– Она – дочь Хозая, начальника аэропорта Грозного.
– И он против ваших отношений?
– Да, дядя Хасан. Он даже слышать не хочет о том, что мы любим друг друга.
– Это опасно, сынок. Я хорошо знаю Хозая. Он – самый богатый и самый опасный человек в Чечне. Он контролирует весь наркобизнес в республике. У него везде свои агенты, даже в порту Находки. К тому же он связан с Колумбийскими уголовниками.
– Дядя Хасан, я же не интересуюсь ни его бизнесом, ни его богатством. Мне от него ничего не нужно. Лишь бы он не мешал нашим встречам с Залиной.
– Сынок, для Хозая Залина, единственная дочь – это самое большое непри¬косновенное богатство. Он бережет ее, как зеницу ока. Три-четыре года тому назад попытка одного богатого, даже очень богатого чело¬ве¬ка перечить ему закончились для него траге¬дий. Его, сынок, прис¬пешники Хозая закопали под асфальт живьём.
– Как это можно живого человека закопать под асфальт? – удивленно пере¬спро¬сил Лечи.
– Очень просто. В то время в одном предгорном районе нашей рес¬пуб¬лики строители-дорожники прокладывали дорогу с асфальтным по¬крытием. Ночью бандиты Хозая закопали неугодного спорщика в дорогу и обкатали тяжелым дорожным прессом. Следы уничтожили. А на следующий день ничего не¬по¬дозревающие строи¬тели по тому обкатанному участку дороги проложили асфальт.
– А разве такое возможно? 
– Да, сынок. Позже родственники пропавшего молодого человека, очень влиятельные люди, объявили всесоюзный розыск. Наняли за большие деньги сыщиков. Но так и ничего узнать им не удалось. 
– Вы же узнали. 
– Я узнал через своих инфор¬ма¬торов. Но какой толк обращаться  в  милицию без доказательств. Давай оставим эту неприятную тему. Лучше   расскажи мне о твоей встрече с Хозаем.
– Хозай меня встретил вежливо, правда, не пригласил сесть.
– Что он сказал?
– Хозай сказал: «Я предупреждаю тебя, юноша, ты оставь Залину в покое. Хотя тебя называют принцем, но эта принцесса не для тебя».
– А ты, что ответил?
– Ответил, что буду любить ее, пока буду жив. 
– Тогда он сказал: «Ты ходишь рядом со смертью».
– Да, я тоже сказал, что и мертвый я буду ждать ее там, на том свете.
– Может, сынок, откажешься от неё. Оставишь девушку в покое?
– Ни за что, дядя Хасан. Что может Хозай мне делать? Ну, может убить. Пусть убивает. 
– Ты и вправду любишь ее?
–  Мне она очень нравится, дядя Хасан. Вы не беспокойтесь, Хозай мне ни¬чего не сделает.
– Раз так, ладно, сынок. Только прошу тебя, предупреждай нас, когда ты соберёшься на свидание, чего доброго, ты можешь угодить в ловушку Хозая. Он давно убрал бы тебя с дороги, но, видимо, боится разочаровать единственную дочку. Хо¬зай захочет сделать вид, будто бы ты отказался от нее. Да отцовские чувства к дочери, сынок, тебя пока спасают. Будь впредь осторожен. Хозай может сделать совершенно не¬ожи¬данный ход.   
– Это же чудовищно, дядя Хасан.  Разве так можно? – воск¬ликнул Рыжий.
– Он – отец. И хочет, чтобы она всю жизнь была счастлива. И, видимо, думает, что ты счастье Залине дать не сможешь.
– Почему он так должен думать?
– Наверное, у него есть свои соображение насчет счастья дочери.
– Ничего, дядя Хасан, что суждено то и будет. Как говорится, от судьбы не уйдешь.
–  Не забывай удела своего и в этом мире, - говорится в Коране, сынок. Так что я беспокоюсь о твоем уделе на этом свете, поэтому, когда делаешь решительные судьбоносные шаги, не забудь предупредить меня, чтобы трудности твои не застали меня врасплох. 
– Извините, дядя Хасан, я не хотел Вас завлекать в мои проблемы.
– Сынок, твои проблемы – это мои проблемы.  Ты же знаешь, что я люблю тебя, как родного сына. Поэтому не стесняйся и говори, в чем нуж¬даешься, что тебя беспокоит. Я должен всё знать. Для меня большая радость, сделать что-нибудь приятное для тебя.
Появился Ким. Поздоровался,  обнял Горбуна. 
– Что-нибудь серьезнее, шеф? – поинте¬ресо¬вался Ким.
– Кое-какой вопрос хотел выяснить с Лечи. 
– Выяснили, шеф? Может, вам какая-нибудь помощь нужна? 
– Ким, надо следить, чтобы Лечи никто не помешал подгото¬вить¬ся к чемпионату.
– Вы получили какую-нибудь информацию? 
– У Лечи была встреча с Хозаем. Он угрожал Лечи.
– Хозай – страшный человек, шеф. С ним шутки нельзя шутить.
– Я тоже об этом говорил с Лечи. Он должен нас, Ким, ставит в извест¬ность, если куда-нибудь отлучается. Здесь ты тоже, Ким, усиль контроль.
– Да не беспокойтесь, дядя Хасан, никто мне не будет мешать. 
– Не будет мешать, Рыжий, – это очень хорошо. Предосторожности никогда не бывают лишними. Что, Лечи, у тебя роман с дочерью Хозая? – Ким испытующе посмотрел на Рыжего.
 – Да. Правда, я не знаю, как называть свои чувства к Залине романом, повестью или рассказом.
– Любовь – это хорошо, Лечи. Она делает человека сильным, красивым. Но… отец твоей любимой – очень опасный человек.
– Ким, ну что вы все пугаете меня отцом Залины. Мне кажется, у такой красивой принцессы не может быть страшный отец. Слово страшный происходит от слова страх. Я, например, никакого страха не чувствую, когда вижу Залину или её отца.
– Значит, Лечи, ты очень любишь ее, что забываешь об угрозах ее отца.  Так можно с легкостью по¬пасть в расставленные Хозаем сети, как попадает рыба в невидимую рыбацкую сеть. Поэтому, Лечи, и беспокоится шеф о тебе.

***
После того, как узнал, что любовь у молодых взаимная, и Хозай лично предупреж¬дает Рыжего открыто, Горбун немного успокоился. Но тревога за жизнь Рыжего в душе Горбуна не прошла. Он хорошо знал, что Хозай легко не согласиться, выдать свою дочь замуж за человека не своего тейпа: «Чтобы не огорчить любимую дочь и не вызвать ее ненависть к себе, Хозай сделает все, чтобы сам Рыжий отказался от Залины», – вновь подумал Горбун,  возвращаясь в Грозный.
Тем временем город превращался в военный городок. Все улицы города патрулировали люди в военной форме. Армейские патрули Дудаева взяли под свой контроль аэропорт, железно¬дорожный вокзал, автовокзалы.
Подвалы высотных домов лихорадочно приводились в порядок. На каждой улице для этих целей были созданы строительные бригады. Жильцам было запрещено заходить в подвальные помещения. Как только строители уходили из подвалов, закончив ремонтные работы, подвалы закрывались на замок, а ключи хранились у военных командиров. В подвальных помещениях созда¬вали все условия, предусмотренные нормативами гражданской обороны.
С третьего этажа каждого здания в каждом подъезде освобождали квартиры, переселяя хозяев квартир в равноценные квартиры в новых микрорайонах. Разработали и план эвакуации гражданского населения в соседние республики.
Молодых женщин и детей необходимо было по установкам генерала Дудаева, пере¬се¬лить в Дагестан и Ингушетию, чтобы сберечь, как говорил генерал Дудаев, генофонд нации.
Как только военные Дудаева начали патрулировать улицы, в городе резко сократились разбойные нападения, воровство. Школы спе¬ши¬ли быстро закончить выпускные экзамены и увезти детей по соседним рес¬пуб¬ликам «на отдых». 
Время между экзаменами сократили, а сами экзамены проводились формально.
Смуглый усиленно готовился к экзаменам. Но после вызова Горбуна он сосредоточиться на учебе не мог.
В его голове блуждали мысли: «Что же случилось с Рыжим? Говорили, что его отвезли к отцу Залины. Может, он наказал его с помощью охранников?  Не зря  Горбун беспокоится о нём…».
Отго¬няя нехорошие мысли, он брал книгу в руки, чтобы повторить материал. Но сердце не лежало к занятиям, голова не  запоминала прочитанный материал.
«Может, на улицу выйти и развеяться?» – думал он.
В это время он услышал шаги в подъезде. Пришла мама. С порога Залиха спросила:
– Сынок, ты дома?
– А где же мне быть? Конечно, дома. Готовлюсь к экзамену. Занимаюсь историей. Что-то ты сегодня быстро вернулась?
– Уже несколько дней солдаты патрулируют улицы. Из еды они, в основ¬ном, покупают пирожки. Вот и продаю их быстро.
– Это же хорошо, мама. У тебя, значит, бизнес идет ладно.
– Хорошо-то хорошо, сынок. И порядка больше стало  на улицах, особенно перед кино¬театрами. Те молодые люди уже второй день не появляются за своими про¬центами.
– Не беспокойся, долг за тобой они не оставят. Если не сегодня, то завтра они придут и потребуют свои проценты.
– Я знаю, сынок, чужой долг все равно надо возвращать, меня не это беспокоит, а военные.
– Ты же только, что сказала, как появились солдаты, порядка на улицах больше стало.
– Эх, сынок, сынок, не спроста появляются на улицах города солдаты. Говорят, будет война, что русские собираются напасть на нас. Что мы плохого сделали России, я не знаю, сынок. Боюсь я за тебя: ты же у меня один. Те, которые угрожают нам войной, этого, видимо, не знают или знать не хотят, - задумчиво прошептала Залиха.   
– Мама, не беспокойся, я же еще в школе учусь.
– Если эта проклятая война начнется, сынок,  дойдет очередь и до тебя. Тогда что со мной будет, ты знаешь?
– Мама, успокойся, ничего с тобой и со мной не будет. Потому что я сдаю экзамены, мне надо получить аттестат зрелости. Потом хочу уехать в Махачкалу, поступить в мединститут.
– Дай Аллах, сынок, сбыться твоим мечтам. Ой, я  забыла спросить, почему тебя вызы¬вал дядя Хасан. Может, что-нибудь случилось с Рыжим?
– Дядя Хасан вызывал, чтоб узнать какие отношения у Рыжего и Залины.
– Кто такая Залина, сынок?
– Залина – это дочь Хозая, начальника аэропорта Грозного. Рыжий дружит с ней. А отец этой девушки против их дружбы. Об этом и расспрашивал меня дядя Хасан. 
– И что же ты ответил, сынок?
– Я рассказал, мама, то, что я знаю.
– Это удовлетворило дядя Хасана?
– Мне кажется, он от моей информации получил удовлет¬во¬рение. В крайнем случае, он узнал, что у молодых взаимная симпатия друг другу. Залина тоже хочет дружить с Рыжим. 
– Откуда, сынок, тебе это известно?
– Что «это»?
– Ну, что дочка Хозая хочет дружить с Рыжим?
– Мама, я же ходил с ним на митинг, где впервые они познакомились. Я был с Рыжим и тогда, когда они встречались в спортзале «Динамо».
– Такому парню, как Рыжий Лечи, думаю, родители девушки не откажут!
– В том, то и дело, что отец Залины, богатый бизнесмен, миллионер, против их дружбы.
– Миллионер, говоришь, сынок? – удивилась Залиха. 
– Да, мама, миллионер. Дядя Хасан, сказал, что он - очень опасный человек.
– Сынок, и тебе, и Рыжему Лечи надо держаться подальше от этого миллионера. Зачем вам связаться с такими опасными людьми?
– Мама, уже поздно об этом говорить. Мой друг Лечи влюблён в Залину. Он не отступит.
– Ой, Аллах, я думала, что Хасан предложил тебе  службу в воинских частях Дудаева. Слава Аллаху! Может, эта обязанность пронесет мимо нас...
– Мама, ты не волнуйся.  Всё обойдётся.
– Дай Аллах, сынок, чтобы для нашего Рыжего Лечи тоже все закончилось хорошо. Этого он заслуживает. И что в нем не нравится отцу Залины? Юноша-красавец, Работой обеспечен. Дом есть. Живет небедно. Любой чеченец считал бы счастьем породниться с нашим Лечи.
– Правильно, любой чеченец, но не миллионер Хозай.
– Что ему не хватает? Деньги, богатство у него есть. Если дочь выйдет замуж за красивого, смелого, сильного парня, разве это плохо? 
– Наверное, мама, что-то не хватает Хозаю. Иначе, так не начал бы беспокоиться дядя Хасан насчет Рыжего Лечи. Видимо, что-то угрожает Рыжему.
– Аллах Велик, сынок, он не допустит, чтобы что-нибудь плохое случилось с добрым и порядочным нашим Лечи. А теперь, сынок, занимайся своими экзамена¬цион¬ными вопросами, а то я оторвала тебя от занятий своими глупыми рассп¬ро¬сами, – Залиха   пошла в кухню, чтобы приготовить новые пирожки на продажу.

***
Пос¬ле встречи с Рыжим Хозай срочно улетел в Москву. Залине не уда¬лось поговорить с отцом. Она попросила Руслана, старшего брата, чтобы он предуп¬редил папу, не трогать Рыжего:
–  Рыжий ни в чем не виноват, Русик. Он и других девочек он поздравил бы так же, как и меня, со сдачей экзаменов. Поздравил он и Фатиму, и Амину, но их родители не устроили облаву на Рыжего.
– Сестра, ты не волнуйся, я обязательно поговорю с отцом, – пообещал Руслан. Но встреча с отцом у Руслана не состоялась.
Когда отец приехал, Руслан собрался на прием к отцу. В прием¬ной встретился Арсеном.
– Отец у себя? 
– Да, у себя, но у него двое иностранцев, – сказал Арсен.
– Какие еще иностранцы? – удивился Руслан.
– Те, которые были в прошлом году.
– Колумбийцы?
– Кажется, они.
– Их только не хватало. Давно их не было.
Руслану сразу не понра¬вилось появление колумбийцев: «В прошлом году они оставили после себя кровавый след. Исчез партнер отца по бизнесу, Бислан Беев.
Когда он бесследно исчез, отец объявил большое вознаграждение тому, кто сообщит досто¬вер¬ную информацию о Бислане.
Версий было много, но ни одна из них не подтвер¬ди¬лась. До сих пор нет никаких сведений о Бислане. Жив ли он? Если жив, где он сейчас находится, и почему не подает весточку о себе, никто не знал.
До исчезновения Бислана в офисе у отца с ним состоялась крупная ссора. Секретарша всё подслушала. Но она сделала вид, что ничего не знает. 
Через три дня после этого ссоры отец улетел в Москву и вернулся, как и сейчас, с колумбийцами. Они здесь пробыли около недели. В эти дни и исчез Бислан. После этого колумбийцы улетели.
Теперь опять они появились. Опять отец что-то замышляет. Неужели это связано с Лечи?» – думал Руслан. – Может, сест¬ру хочет отправить за рубеж?
Да нет, этого не может быть. С колумбийцами он её не отправит. Залина - любимая дочь отца. Он  таким сомнительным лицам не доверит её. Все-таки, мне кажется, это связано с Лечи.
Отец хорошо знает, что из чеченцев против своего чемпиона никто не пой¬дет. Тем более, зная, что за Лечи стоят определенные силы в лице Горбуна.  По-видимому, он решил руками ино¬стран¬ных бандитов убрать с пути Залины этого неудачника в любви… 
Мне нужно предупредить Лечи. Но как его найти?
Ну, если даже найду, что я ему скажу? Я же не смогу сказать ему: «Мой отец хочет тебя убрать».  И при том не зная, с какой целью отец привёз этих колумбийцев. Может, у отца другие соображения, может он привез  их для других целей…
Подождем пока, –  размышлял Руслан. – Может, сестру надо предупредить?
Нет! Нельзя каждый раз пугать ее: и без этого она не может сосредоточиться на экзаменах. Пока сам буду следить, чтобы около нее не появились отцовские «гости», колумбийцы». 

***
Колумбийцы в тот же час вышли из офиса Хозая и в сопровождении Циклопа-Мусы, телохранителя Хозая, сели в «Мерседес» и уехали в город. Руслан следил за передвижением колумбийцев. Когда Циклоп-Муса вернулся один, Руслан спросил его:
– Ты что пришел, оставив гостей?
– Если недоволен, иди в гостиницу, и сам охраняй их. 
– Ты же не сказал мне, в какой они гостинице?
– У твоего папы спроси, – Циклоп-Муса не любил, чтобы ему задавали вопросы.
Руслан узнал основное: колумбийцы не уехали. Поселились в гости¬ни¬це и что-то планируют.
«Нужно ли тебе знать, что планируют колум¬бийцы? Ты беспокойся за свою сестру. Следи, чтобы её никто не обидел», –  рассуждал Руслан, выезжая в банк с отцовским поручением.
Прошло два дня, но колумбийцы не появились в офисе Хозая.
Утром третьего дня Хозай вызвал Руслана и сообщил, что он, как спонсор, выделил средства для проведения выпускного вечера в тринад¬цатой школе.
– Меня пригласили открыть выпускной вечер. Как ты думаешь, понравится это Залине?
– Еще как, пап! Если сам лично пойдешь на вечер и откроешь его со словами благодарности учителям, обучавших десять лет нашу Залину,  ей это очень понравится.
 – Хорошо,  Руслан, я приму приглашение и пойду на вечер.
– Если, пап, ты не возражаешь, я тоже хочу присутствовать на этом вечере.
– Мне кажется, сынок, тебе необязательно туда ходить. Наверное, хватит одного члена из семьи Сулаевых.
– Папа, ты присутствуешь на вечере, как спонсор школы, а я - как близкий родственник сестры.
– Хорошо, сынок, не возражаю. А сейчас поезжай к директору школы и узнай, что не хватает на вечер и чем еще можно помочь.
Директора школы Руслан не застал. Сказали, что он уехал в ГорОНО. На¬шел завуча и Салима. Он сказал:
– Все нормально. Единственное, что нужно, это еще один автобус, чтобы после вечера развезти родителей по домам.
Прось¬бу школы насчет автобуса Руслан передал отцу. Хозай выделил еще один автобус.
***
После обеденного намаза Рыжий подошел к Киму:
– Ким, я хочу поехать в  Грозный. Сегодня выпускной вечер в тринадцатой школе, где учится Залина.
– Когда будешь в городе, зайди к шефу и предупреди его. Как бы там ни было, он сильно о тебе беспокоится.
– Ким, а зачем так беспокоиться? Я же не на войну еду, а на выпускной вечер.
– Слушай, Рыжий, вас, чеченцев, не поймешь, где у вас выпускной вечер, а где война. И там, и здесь вы одинаково стреляете.
– Ким, не преувеличивайте незначительные факты, – улыбнулся Рыжий.
– Рыжий, не надо над Кимом смеяться. Я болею за вас, чеченцев.  Вы – люди вспыльчивые. Безобидное бряцание оружием у вас может перерасти и в большую войну. В такую войну, которая может уничтожить саму вашу нацию.
Я видел войну на границе с Китаем. Китайские войска, предъявив Советскому Союзу свои территориальные претензии, решили напасть. Тогда войска, решившиеся напасть  на приграничные территории, были уничтожены Советской армией за считанные минуты. Лазерное оружие, испытанное там,  превратило огромную приграничную с Китаем территорию в мертвую выжженную пустыню. Так, что, Рыжик, русские умеют воевать и защищать свои интересы.
 
 
***
Выпускной вечер десятиклассников тринадцатой школы проводили в актовом зале. На вечере собрались все учителя, десятиклассники и их родители.
Вечер открыл директор школы Шамсутдин Дадаевич.  После задушевных поздравлений Шамсутдин Дадаевич произнёс: 
– А теперь разрешите мне, многоуважаемые родители, ученики и учителя тринадцатой школы, от вашего имени поблагодарить нашего спон¬сора Хозая Ахмедовича за оказанную нам помощь.
Все похлопали. Когда притихли аплодисменты, директор продолжил:
– Теперь разрешите предоставить слово Хозаю Ахмедовичу, нашему ува¬жае¬мому спонсору.
В это время тихо и незаметно Рыжий подошел к группе, с которой стояли Залина, Фатима и Амина, поздоровался со всеми за руку, а потом подал руку Ман¬суру, Малику и Вахе. Поздравил и их с окончанием школы.
Залина от радости забыла, что на вечере выступает ее отец, и пропустила все сказанное отцом мимо ушей. 
– Я так боялась, что ты не придешь на этот вечер. Мне здесь было так скучно и одиноко без тебя. Когда папа появился на вечере со своим Цик¬ло¬пом, я испугалась, и подумала, что даже если ты придешь, то тебя не пустят на вечер. Рыжий, ты не бойся моего отца. Он очень добрый.
– Я знаю, Залина, у такой красавицы  не может быть злой отец. Залина, ты знаешь, что я с ума схожу, когда тебя не вижу? Чтобы увидеть тебя, услы¬шать твой голос, поймать твою улыбку, я готов на всю. Когда ты рядом, я не беспокоюсь за тебя и за себя.   
Недалеко от них, в толпе людей, стоял Руслан и наблюдал за сестрой: «Как она счастлива рядом с этим юношей. Какими влюбленными глазами они смотрят друг на друга, не замечая вокруг себя никого».
Руслан боялся, что отец увидит Рыжего.
Хозай закончив выступление, немного постоял в зале в окружении учителей и телохранителей. Он глазами искал Залину. Потом он шепотом попросил Салима, привести Залину.
Когда Салим походил к Залине, Хозай заметил рядом с ней Рыжего.
«Ну что, Рыжий, ты не внял моим советам и предупреждениям. Теперь пеняй на себя. Я думал после моих предупреждений ты опомнишься и оста¬в¬ишь мою дочь в покое и прекратишь встречаться с ней. Я же тебе ясно объяснил, что эта принцесса не для тебя. Теперь же тебе будут давать советы другие. Их ты охотно послушаешь, Рыжий красавец. Подумать обо всём, тебе помешала красивая упря¬мая твоя голова», – думал Хозай.
К нему подошла Залина.
– Ну, доченька, я ухожу. У меня работы много. Желаю тебе хоро¬шо отдохнуть, – улыбаясь, Хозай тепло обнял дочку и попрощался.
Залина, счастливая и радостная, вернулась к своей компании. Она чувствовала, что отец увидел Рыжего. И когда он ничего о нем не спросил, без тени обиды, тепло попрощался, она подумала: «Наверное, отец смирился с нашими отношениями». 
Залина танцевала с Рыжим, забыв обо всем на свете. Сейчас для нее важно было только одно, что Рыжий танцует с ней, что он рядом с ней и он любит ее.
Тем временем Руслану интуиция подсказывала, что отец неспроста спокойно ушёл с вечера.  Руслан еще ни разу он не подошел к сестре, чтобы не помешать ее счастью. Он видел, как счастлива его сестра с этим юношей, как она радуется ему.
Вдруг в зале появились два милиционера. Они подошли к Салиму. Что-то спросили у него. Потом направились к Залине и Рыжему. Руслан насторо¬жился и быстро подошел к сестре.
Милиционеры попросили извинения у Залины и предложили Рыжему пройтись с ними.
– Почему я должен с вами идти? Я же у вас осведомителем не работаю, – улыбнулся Рыжий. Он посмотрел на Салима, адресуя ему эти слова.
– Нас послал за тобой Горбун. У него ЧП. Тренера по вольной борьбе Али неизвестный человек ударил ножом и ранил, – сказал один из милици¬онеров. Рыжему это показалось правдоподобным. И он пошел с ними.
Руслан подошел к Малику:
– Догони Рыжего, предупреди, чтобы он не садился в машину с ними. Для него это опасно!
Малик быстро догнал у выхода Рыжего.
– Рыжий, не верь этим милиционерам. Тебе нельзя садиться с ними в машину! Не иди, Рыжий, с ними! – почти крикнул Малик. Эти слова услышали и те молодые люди, ожидающие Рыжего около забора школы.
Рыжий изменился в лице. Милиционеры без всяких объяснений решили заломить его руки назад, чтобы надеть наруч¬ники.
Рыжий резким движением обоих локтей нанес удары обоим милиционерам по челюстям. Они отшатнулись и еле удержались на ногах. Через мгновение Рыжий сделал пры¬жок и разворотом ноги ударил по лицу одного милиционера. Тот упал.
Другой кинулся на него с резиновой дубинкой. Подставив левую руку под удар, правой рукой Рыжий нанес прямой удар в челюсть второму милиционеру. Тот от удара  подошедший полетел на два-три метра и рухнул на землю, как подкошенный сноп.
 Из машины вышли двое в штатском, один из них с ходу подпрыгнул для удара. Рыжий кувыркнулся под ним и полетел в другую сторону. Когда противник приземлился, Рыжий был уже в воздухе. Рыжий нанес боковой удар правой ногой по челюсти  нападающего. Выбитый ударом, противник ударился об машину, на котором он приехал и тут же упал рядом, потеряв   сознание.
Его партнер, оценив ситуацию, складывающую не в его пользу, энергично втащил своего товарища в машину и убрался с места происшествия.
Подоспевшие к месту происшествия друзья Рыжего, узнав своих недругов, переодетых в милицейскую форму, избили их до кровоподтёков. А потом втащили их в машину, и стали ждать указаний Рыжего. 
– Я немного еще побуду на вечере, а вы обработайте этих лжементов, и узнайте на кого они работают, и кто послал их за мной.
Когда Рыжий ушёл, нападавшие огрызнулись:
– Ребята, вы знаете, кто мы такие?
– Знаем: вы – лжементы, подлецы, оборотни в погонах.
– Если с нами что-нибудь случится, вам несдобровать. Мы – работники милиции. Вся милиция будет искать вас, и где бы вы ни спрятались, они вас найдут. Лучше отпустите нас. Разойдемся мирно: мы вас не знаем, вы нас не знаете.
– Кому вы нужны, продажные менты. Чем меньше таких предста¬ви¬телей правоохранительных органов, тем лучше будут охраняться права рядо¬вых людей.
– Заканчивай с ними базарить. Заведи машину, увезем их, –  предложил Мага Шраму.
В то время,  когда Рыжий дрался с незнакомцами, Залина в зале  не находила себе места. Ей стало обидно, что в такой приятный радостный для нее вечер Горбун вызвал Рыжего: «Не мог, что ли он подождать, хотя бы до тех пор, пока вечер закончится?»
– Фатима, какая я же не везучая... Когда мой отец ничего не сказал, увидев Рыжего, думала, хоть сегодня буду танцевать и веселиться с ним, улыбаться ему, разговаривать с ним. И вдруг он срочно нужным стал Горбуну, – чуть не плакала Залина.
– Подожди, Залина, может, он вернется. Ведь он тоже хочет, наверное, с тобой танцевать, разговаривать с тобой.
– Вряд ли, подруга, он вернется. Какая я невезучая. Какая невезучая! Мой вечер закончился, мне лучше пойти домой.
– Залина, не спеши. Обрадуй Ваху, потанцуй с ним. Ты же видишь, как он страдает. Он тоже, кажется, влюблён в тебя, хотя не хочет в этом признаться.
– Ты что, Фатима, я его уважаю, как товарища и хорошего парня. Но обманывать его я не смогу. Рыжий – это моя судьба, мой талис¬ман. Если он сегодня потанцует с другой девушкой,  вряд ли я смогу тут спокойно стоять. Если Рыжий увидит меня с Вахой, ты думаешь, ему будет легко?
– Ладно, тогда жди его. Если будешь ждать, он все равно  вернется.
– Фатима, ты в правду так думаешь? 
– Думаю, что он непременно вернется, – сказала уверенно Фатима.
 Залина села на скамейку и решила подождать Рыжего. Ни с кем она не хотела разговаривать, ни с кем не хотела танцевать. В зале стало ей темно и неуютно. Она не слышала ни музыки, ни смеха веселых подруг, ни шума шаркающих ног.
Рыжий зашел в актовый зал. Залину, печально сидящую на скамейке, он  застал одну. Как белый журавлик, отстав¬ший от своей стаи, она была в растерянности.
Увидев Рыжего, Залина вскочила на ноги и тревожно спросила:
– Что-нибудь серьезное случилось?
– Нет, Залина, вызов оказался ложным. – Лечи вместе с Залиной подошёл к Малику. – Спасибо, Малик, тебе. Твое предупреждение помогло мне опомниться и собраться.
– Благодарить надо, Рыжий, не меня, а брата Залины. Это он сказал мне, чтобы я предупредил тебя.
Только сейчас Залина заметила брата, танцующего с учительницей по химии.
Заметив взгляд Залины, Руслан кивнул ей головой и улыбнулся.
Залина подождала, пока музыка закончится, чтобы поговорить с братом.
Пока звучала музыка, она всё смотрела на Лечи. Ей не верилось, что Рыжий вернулся, что он рядом с ней, что смотрит в ее глаза, в ее лицо, что изучает каж¬дый волосок ее длинных изогнутых век, любуется её бровями, раскрытыми, как крылья ласточки.
Вдруг музыка остановилась. Зал заполнился гомоном множества людей. Залина с Рыжим подошли поближе к сцене.
– Я хотел Вас поблагодарить за предупреждение, – сказал Рыжий, протягивая руку Руслану.
– Не за что. Я просто хотел, чтобы моя сестра улыбалась. Я видел, как ты дрался. Ты – молодец, хорошо подготовлен, но всё же будь осторожен. Они поняли, что тебя боем взять невозможно. 
– Вы знаете их?
– Правда, кто они такие, я не знаю. Сам я их не видел до сегодняшнего дня. Судя по тому, как они дрались с тобой, думаю, что они - страшные люди. 
– Если не знаете, кто они, как же Вы догадались предупредить меня?
– Интуиция подсказала.  Когда они появились в зале, я насторожился и решил следить за ними. И когда мили¬ционеры, опекая, выводили тебя на улицу, у меня появились мыс¬ли, что они – чьи-то утки.
– Как бы там ни было, спасибо. Я чуть не сел с ними в машину. Хотя у меня тоже были кое-какие сомнения, я чуть не угодил в их ловушку.
Как я мог поверить им? Во-первых, дядя Хасан не знает, где я. Во-вторых, он работ¬ников милиции не послал бы за мной...
– Вот видишь, не только мне, но и тебе интуиция подсказала,  что с ними надо быть осторожным.
– Брат, если что-нибудь знаешь о них, расскажи, пожалуйста, Лечи. 
– Залина, я точно не знаю, а сомнения у всех бывают. – Руслану трудно было поверить, что отец мог организовать засаду на Лечи, зная о чувствах Залины к этому парню.   
После увиденного сегодня здесь, он подумал, что люди охотятся за Лечи, как за спортсменом.
– Мне кажется, Залина, что они охотятся за Лечи, как за талантливым спортсменом. Хотят заполучить его.
– Как это, брат, как спортсмена заполучить?
– Каждому спортивному клубу хочется выставить сильную команду на чемпионате, выставить талантливого спортсмена. Лечи – чемпион по боксу. Такие спортсмены выступают на ринге профессионалов. Там крутятся огром¬ные деньги. Где деньги, там бывают авантюристы всех мастей, – Руслан высказал свою версию почти правдоподобно.
«Кажется, все поверили, – подумал Руслан. – А что, неправда что ли? Разве мало случаев, когда спортсменов покупают, продают и даже перепродают? Их увозят на мировые чемпионаты, где и зара¬батывают на это огромные деньги».
Руслан очень обра¬до¬вался, что хотя бы на время смог отвести подозрения от отца. Обеспокоенные судьбой Рыжего, но довольные объяснением Руслана, все продолжили кружиться в танце.
«Рыжий со мной. Он – мой. Никто не не отнимет его у меня. Благодарю, Аллах, тебя за твой подарок и за сегодняшний ве¬чер. Сегодня я получила аттестат зрелости. Теперь я – «зрелый» человек. Теперь передо мной «открыты все дороги», как говорил наш директор. Но самое глав¬ное, сегодня со мной мой принц. Самый красивый, самый сильный и самый родной», – думала Залина, кружась с Рыжим в школьном вальсе.
 Не замечая никого вокруг себя, Рыжий и Залина улыбались друг другу.  В душе у Рыжего кружились  мысли: «Ты – моя любовь, ты – моя радость,  будь всегда со мной, как сегодня. Смотри только на меня, и больше ни на кого».
Слова вертелись, но выговорить их Рыжий не мог. Боялся случайно сказанным словом или движением обидеть Залину. 
Рядом с Залиной и Лечи в веселом вихре школьного вальса кружились еще две влюбленные пары: Мансур с Фатимой и Малик с Аминой. 
 И ни один из танцующих не предполагал, что этот весе¬л¬ый и красивый вечер их юности может стать пер¬вым и последним, хотя все знали, что  вокруг их малой родины бушуют ветры военных угроз, что в небе сгущались тучи войны, а родной их город тихо и незаметно барри¬кадируется.
 – Фатима, ты рада, что мы окончили десятый класс, и что сегодня мы в последний раз в школе?
– Не знаю, Мансур. Мне кажется, что мы расстаемся с каким-то дорогим для нас подарком жизни, что теряем безвозвратно беспечность нашей жизни. Как-то незаметно мы стали взрослыми. 
– Мне тоже, Фатима, грустно, что мы больше не придем в нашу родную школу, что не сможем видеть друг друга каждый день. Не сможем, когда нужно и когда не нужно обращаться друг другу пустяковыми, но для нас кажущимися насущными, вопросами. Грустно оттого, что больше не сможем, как раньше, непринужденно ходить друг к другу.   
– Наша тринадцатая школа, Мансур, была частью нашей жизни почти на десять лет. Она нас согревала, когда на улице  бывала зима, она нас веселила хохотом острот, она нас радовала полетами бумажных самолётиков. Ранней осенью и весной, и в туман, и в дождь, на улице, и в школьном коридоре у нас не умолкал веселый смех и громкие споры. Сегод¬ня, Мансур, мы прощаемся не только с нашей уютной школой, но и с беспечным детством.
– Фатима, я хочу тебе сказать… – начал Мансур, но Фатима чего-то испугалась, сердце у неё начало усиленно стучать.
– Не надо ничего говорить, Мансур. – тихо произнесла Фатима и не дала договорить ему. Ей почему-то было страшно услышать то, что хочет сказать Мансур: «Я знаю и без слов, мой хороший друг, мой преданный рыцарь, что ты хочешь сказать. И я хочу тебе сказать, что люблю тебя. Люблю больше жизни. Если бы ты знал, сколько счастья приносит мне твоя улыбка на твоем красивом лице…»
– Фатима, я хочу поступить в тот ВУЗ, куда будешь поступать ты. Я хочу жить в том общежитии, где ты будешь жить. Я тебя очень прошу, без меня не уезжай на учебу.
– Я хочу поступить в ДМИ, как отнесутся родители к этому, я не знаю. Мы с Аминой поговорили и решили поступить туда вместе. 
– Что такое ДМИ? – спросил Мансур.
– Дагестанский медицинский институт. Это в городе Махачкале. Во-первых, этот город находится недалеко от Грозного, почти по соседству с нами. Во-вторых, там выделяют, говорят, определен¬ное количество мест для абитуриентов из Чеченской республики.
– Ну что же, ты собираешься в Махачкалу, значит, и я - в Махачкалу.
– Ты же в физмат хотел поступить?
– Там ведь есть и университет. Я могу в университет поступить.
– Вы что, друзья, без музыки танцуете, – Малик, улыбаясь, остановил их.
– Ой, мы и не заметили, что музыка закончилась, – сказала Фатима и громко засмеялась.
Во время антракта Рыжий купил всем шоколадное мороженное. Создав маленький круг, все шестеро шутили, смеялись. Вскоре подошел Руслан:
– Залина, после вечера я заберу тебя.
– Хорошо, брат. Где стоит твоя машина?
– Во дворе школы, с справой стороны, – сказал Руслан.
Музыка вновь зазвучала, и пары снова закружились в веселом танце.
– Друзья, мы пошли, – Малик увел Амину в круг танца. Амина смотрела на коротко остриженные ежиком черные волосы Малика, на слегка сгорбленный прямой нос, смуглое лицо. Глядела в большие зеленые глаза, и в душе у неё  появились щемяще приятные чувства. Эти приятные мгновения ей казались вечностью. А Малик улыбался ей, и только ей.  Он  больше ни с кем и не общался. Положив руки ему на плечи, Амина ощущала  приятное тепло его тела.
Ее обвораживающая улыбка, нежный взгляд темно-карих глаз, её прият¬ное дыхание окрыляла и Малика. Он хотел крикнуть: «О, Аллах, продли это мгновение на долгие годы!»
В минуты, когда красота Амины обвораживало его, малику хотелось сказать: «Амина, ты – моя песня, моя судьба. Ты – Богом данное мне счастье. Ты – моя единственная, неповторимая Богиня! Разреши мне сказать все это вслух».
Но он боялся испугать Амину неожи¬данным откровением, боялся потревожить её и свои минуты удовольствия.
Танцевали выпускники на выпускном вечере до рассвета. Веселились, будто это был последний вечер в их жизни. Будто где-то там, за школой, оставались их звонкие детские впечатления. А в стенах этой школы  оставались отзвуки их не¬пов¬торимой юности.   
Впервые в стенах этой школы они научились дружить бескорыстной  дружбой. В стенах этой школы учителя их обучали всем премудрости жизни. Здесь, в стенах этой школы, в их юные сердца впервые постучалась любовь. Самая красивая, самая бескорыстная юно¬шес¬кая любовь. 
  Многие приглашенные покинули зал. Музы¬кан¬ты устали. Устали и учителя. Но молодёжь не чувствовала усталости. 
Когда музыка всё же умолкла, на сцену где си¬д嬬ли музы¬кан¬ты, поднялся директор тринадцатой школы Шамсутдин  Дадаевич: 
– Дорогие наши выпускники и преподаватели тринадцатой школы, разрешите мне от вашего имени поблагодарить уважаемых музы¬кантов и приглашенных и сказать им спасибо за участие в нашем торжественном вечере. Юные наши выпускники, я вам желаю счастливого пути в большую жизнь. Пусть ваши дороги окажутся легкими, широ¬кими! Пусть сбудутся все ваши мечты!  Всем до свидания! И пусть утро всем будет добрым!
Тихо, не спеша, выпускники начали покидать зал. Фатима, Амина, Малик, Мансур, Залина и Лечи вышли вместе в фойе. К ним подошел Руслан:
– Залина, пошли, сестра, я отвезу тебя домой.
Залина не хотела уходить. Она попрощалась сначала с подру¬гами, а потом - с Лечи. 
– Ребята, я могу вас отвезти домой, – Лечи, предложил свои услу¬ги друзьям Залины.
– Спасибо, Лечи.  Мы молимся Аллаху, чтобы доро¬га до дома Фатимы и Амины оказалась длиннее, чем обычно, – улыб¬ну¬л¬ся Малик, отвечая за всех.
– Тогда не буду вам мешать. Доброго вам утра! – Лечи, попрощался со всеми  и уехал на своей машине. По пути домой Лечи думал:
«Отец Залины увидел меня рядом с ней. Залину вызвал к себе и попро¬щался, а чтобы меня убрать никаких действий не пред¬при¬нял...
«Эта принцесса не для тебя», «Я люблю предупреждать: иду на Вы». Почему-то на вечере он на меня не пошел. Обошел и ушел, но Руслана, своего сына, оставил всё же наблюдать за сест¬рой.
Однако Руслан не только не по¬мешал мне, а наоборот, предупредил, когда милиционеры хотели увести меня.
Как он смог догадаться, что милици¬оне¬ры обманывают меня? Как он мог догадаться, если я сам не догадался об этом? Может, они выполняли задание Хозая? Тогда почему Руслан предуп¬редил меня? А может, Руслан недоволен действиями отца?  Может, он не хотел испортить настроение сестры на выпускном вечере?
Что, без меня она не могла веселить¬ся что ли? Вопросов  здесь больше, чем ответов.  Ясен только один ответ: Руслан знал или слышал от других о тех, кто сидел в машине и ждал меня.
Они были похожи на летучих воинов, о которых часто рассказывал Ким. Мне нужно срочно увидеть Шрама и Магу. Может, они узнали, что-нибудь от тех «милиционеров».
Рыжий Лечи повернул машину в узкий переулок и поехал в старую часть города, где сохранилось строение старой крепости «Грозный». Там, обычно, собирались Шрам, Мага и вся их команда. Там Рыжий нашел Увайса, по кличке «Крокодил». Он в группе выполнял функцию надзирателя.
Высокий, плотный, с горбатым большим носом и с большим весом, он внушал страх своим противникам.
– Рыжий, я твоих врагов изолировал в яму, – улыбнулся он, показывая крупные зубы.
– Они что-нибудь сказали?
– Они и тебе расскажут охотно. Мы задержали их, пока ты не приедешь. 
Увайс открыл подвал. Там сидели оба «милиционера», привязанные к отопительным трубам.
– Развяжи их, я поговорю с ними, – сказал Рыжий.
– Рыжий, ты не боишься их двоих. Они же пьяные.
– Ты же поможешь.
– Для тебя я – всегда помощник, и в любое время помогу, – обрадовался «Крокодил», что Рыжий попросил у него помощи.
«Милиционеров» отпустили. Сняли с глаз повязки.
– Кто заказал меня? –  спросил их Лечи жестким голосом.
– Нас попросили привести и посадить тебя в машину. Кля¬нусь, мы не знали, что и чемпион России по боксу Лечи одно и тоже лицо.
– А если бы знали, мы никогда не согласились бы отдавать кому-то гордость нашей респуб¬лики.
– Вы мне не сказали, кто меня заказал.
– Их двое. Они не чеченцы, и не русские. Какие-то иностранцы. Они дали нам по тысячи долларов и сказали просто: «Привести и посадить в ма¬ши¬ну». Они хотели взять тебя целым и невредимым.
– Почему вы так думаете?
– Потому что они попросили, чтобы мы тебя пальцем не трогали. И очень осторожно привели.
– Вы говорите, что это иностранцы? А раньше вы их не видели в городе?
– Никогда не видели. Они, кажется, недавно приехали.
– Где они остановились, вы, конечно, не знаете?
– Кажется, в гостинице «Кавказ».
– У меня все. Спасибо, Увайс, – Лечи собрался уйти.
– Значит, Рыжий, можно их в расход пустить.
– Как их в расход пустить?
– Напоить их водкой и в пьяном состоянии посадить за руль. Произойдет авария. А потом будут сообщения: пьяные мили¬ционеры попали аварию и погибли. Вот и расход.
– Увайс, нас, чеченцев, и без этого мало. Зачем нам самим уничтожать свою нацию?
Один из милиционеров взмолился:
– Прости, ради Аллаха! Три дня тому назад у меня родился сын. Жена с ребенком еще в роддоме. Хотел сделать подарок докторам и ку¬пить сыну подарки. И вдруг, когда предложили тысячи долларов за нетруд¬ное пору¬чение, я согласился. Я уговорил друга тоже. 
– Ну, что делать с ними, Рыжий? – спросил Увайс.
– Отвези их в их же машине к гостинице «Кавказ». Сними повязки с глаз и отпусти.
– Ты думаешь, Рыжий, одному мне небезопасно с двумя «мен¬тами» проделать эту операцию.
– А я для чего? Я буду сопровождать тебя.
Доехав до гостиницы «Кавказ», Увайс снял повязки с глаз «мили¬ционеров», после чего пересел в машину Лечи и уехал.

***
Залина села в машину Руслана и тихо закрыла за собой дверь:
– Спасибо, Русик, тебе за сегодняшний вечер. В моей жизни это был  самый красивый и дорогой вечер. Ты помог мне, брат, чтобы вечер стал для меня еще лучше.
– Скажи, сестра, честно: ты любишь этого юношу?
– Не обижайся, брат, может, нельзя это говорить вслух, но я влюбилась в него с первого дня, когда увидела его на митинге, на площади. Он показался мне таким родным,  будто я давно знала его. И с этого дня вся моя жизнь изменилась. Ночью я засыпаю мыслями о нем, днём тревожусь за его жизнь. Я тебя очень прошу, брат, не говори отцу о нашем разговоре. Отец почему-то не хочет, чтобы у меня были даже мысли о Лечи.
– Мне кажется, сестра, что зря он беспокоится. Лечи – хороший парень. Он – талантливый спортсмен. И очень скромный юноша. Став в его возрасте чем¬пи¬оном России по боксу, другой бы возгордился таким титулом. Считал бы, что чуть ли не вся республика должна на руках его носить. А у Лечи таких амбиций нет.
– Он, к тому же – очень вежливый юно¬ша. Будучи чемпионом, да еще с такой красивой внешностью, другой молодой человек направо и налево гулял бы с девчонками, не щадя их чести и порядоч¬ности.
– Мне даже приятно, что у моей сестры такой краси¬вый, смелый и скромный поклонник.   
– Вправду, ты так думаешь, брат?
– Я не только думаю, но и на самом деле так и есть, сестра. Ну вот, мы и  доехали домой.
Руслан собрался встать и позвонить, чтобы ворота открыли.
– Русик, о нашем разговоре никому не говори, ради Аллаха.
– Я – могила, – улыбнулся Руслан, подойдя к воротам, нажал на кнопку.
Пришел охранник, открыл ворота и запустил машину. 
 На западе ещё светились холод¬ными лучами звезды, готовые раствориться в утренней заре.

***
Ярко освещен¬ные улицы центральной части города были пустынны. Даже тихие шаги редких пешеходов звенели и были слышны вдалеке. Улицы, переулки, дома большого города спали приятным утренним сном.
– Вам не знаю, ребята, мне жалко, что мы окончили школу, и больше по утрам не будем бегать в тринадцатую школу. Нет возможности теперь у нас видеть друг друга каждый день, – проговорил Малик.
– Зачем нам думать о прошлом. Школа – это наше детство. Оно уже ушло безвозвратно. Детства уже не вер¬нешь. Мы теперь стали взрослее. И давайте думать о будущем, –  предложил Мансур.
– Какое может быть будущее, если скоро начнется война, – с грустью прервал его Малик.
– О какой войне ты говоришь?
– О той, которую обещают из Москвы. Вы не видите что ли, как лихорадочно ремонтируют подвалы в каждом доме?  Как под ружье собирают всех мужчин, призывая их в армию.
– Я думала, что просто так их ремон¬ти¬руют.  В нашем доме тоже работали строители, ремонтировали подвалы. Ты же видела Амина?
– Да, видела, они установили бронированную дверь и никому не разрешают зайти в подвал, а со вчерашнего дня и вовсе закрыли его на замок. А еще: почему-то наших соседей с третьего этажа переселили в двухэтажный дом рядом с магазином. Мама говорила, что им еще доплатили деньги.
– Вот видите! Вы же все сами видите, но не обращаете на это внимание, – сказал Малик.
– Еще мама говорила, что всех медицинских сестер берут на военный учет.
– Война ждала что ли, пока мы подрастём? – Фатима недовольно посмотрела на всех. – Раз¬ве она не могла начаться, пока нас не было на свете, или же подождать, пока мы состаримся или уйдем в иной мир?
– Видишь ли, Фатима, она предпочла встретиться с нами и проверить, готовы мы защитить свою независимость или нет, – проговорил Малик.
– От кого мы должны защитить независимость?
– От России. В духовном, культурном, экономическом и политическом отношении.
– Мне кажется, ребята, что это - высокие слова для слабонервных.
– Правильно говоришь, Фатима, никакой войны не может быть, сам Аллах не допустит этого, чтобы в огне войны горели такие же молодые люди, как и мы,  –  еле выговорила Амина.
– Вы что, одурели, что ли? Нашли время и место говорить о войне. Никакой войны не будет. Нас просто хотят напугать, чтобы мы меньше думали о самостоятельности и национальной независимости, – возразил Мансур.
– Оттого, что мы будем самостоятельно жить, что не хватает России? 
– Раз предупреждением пугают нас, Малик, значит, что-то не хватает ей. Как говорит наш президент, Россия боится, что наш пример станет заразительным, и наши соседи тоже захотят отделиться от России.
В это время из окна третьего этажа крикнула мать Фатимы:
– Фатима, доченька, пора домой! 
– Ой, ребята, я пойду, – Фатима поспешила домой.
– Фатима, когда еще мы увидимся? – спросил Мансур тихо.
– Давайте, ребята, с понедельника будем вместе, ходить к врачам. Нам же медицинские справки нужно получить для поступления в ВУЗ.   
– Тогда до понедельника! – попрощавшись с одноклассницами, Мансур и Малик пошли по домам.
– Как хорошо было раньше, когда без стеснения, без  проблем можно было видеть друг друга в школе. Теперь придется ждать неделями, чтобы увидеть того, кого ты любишь больше всего на свете, с кем хочешь посоветоваться, перед кем ты хочешь быть красивым, сильным, умным, смелым. Как быстро ушли наши школьные годы, – прошептал Мансур. Он, не заходя домой, еще долго сидел на скамейке, что стояла перед воротами двухэтажного отцовского дома, вспоминая приятные моменты, связанные со школой. 
Вдруг зычный голос муэдзина разорвал мертвую тишину начинающего утра:
– Аллаху акбар!  Аллаху акбар! 
Это был призыв к намазу. После азана все встали на утренний намаз. Мансур тоже поспешил домой, чтобы совершить утренний намаз.

***
Лечи Рыжий отвез Крокодила домой, а потом вернулся к себе. Но уснуть он не мог. Из головы никак не выходили подозрительные мысли об этих милиционерах: «Кто же организовал мое похищение? Откуда они появились, эти иностранцы, и что они от меня хотят? Я никому не стал поперек дороги. Если бы был хотя один претендент по моей весовой категории, я бы уступил место в сборной команде республики и освободил дорогу для участия в чемпионате России. Но такого претендента в Чечне нет.   Значит, с этой стороны соперники не могли организовать мое устранение.
«Они хотели тебя получить, как спорт¬смена», – говорил Руслан. Но мне никто не предлагал быть членом какого-нибудь клуба. Или выступать за какой-нибудь клуб или команду. Зачем я им нужен, как спорт¬смен, тем более, иностранцам? В крайнем случае, они могли предложить контракт, как футболистам. Но я же – не футболист.
Есть и професси¬ональ¬ные ринги для боксеров. Может, как боксера, хотят похитить и увезти? Об этом мне надо поговорить с Кимом. Он больше компетентен в этих вопросах. Ким много видел и много знает. Он может мне подсказать, а пока надо выкинуть из головы мысли об этих милиционерах и о таинственных иностранцах».
«Думай, Рыжий, о приятном сегодняшнем вечере. Думай о Залине, о ее красивой улыбке. Будь благодарен Руслану,  брату Залины, за спокойный приятный и самый красивый вечер в моей жизни.
Хотя отец Залины оставил его, чтобы следил за сестрой и не допускал мне возможности подойти к ней, Руслан сделал вид, что нас не замечает. Он ведь не пришел на этот вечер просто так отдыхать. Спасибо ему, что предупредил меня, когда «милиционеры» пытались с хитро¬стью увести меня.
Залина, богиня моей любви, принцесса красоты, дочь всесильного отца, который ненавидит меня, как я тебе благодарен за то, что подарила мне огромную радость и самый прекрасный вечер в моей жизни…  Хотя твой отец ненавидит меня, я благодарен ему за то, что он создал на этой земле такую красивую принцессу – Тебя». 
Услышав азан, Рыжий встал, пошел в ванную комнату, совершил омовение. После чего вернулся в зал, постелил маленький коврик над большим ковром, приступил к двухракатному утреннему намазу. Когда закончил намаз,  он продолжал молиться: «О, Аллах, забрав моих родителей, Ты оставил меня одного на этом свете, но Ты меня не покинул. Я не чувствовал одиночества, хотя был один, потому что Ты был со мной. Ты подарил мне физическую силу, кото¬рая помогала мне превосходно чувствовать себя перед своими ровес¬никами, у которых были родители, братья, сестры. Ты мне подарил силу духа, чтобы я чувствовал себя уютно среди сильных мира сего и мог подать руку упавшему. Ты ни на минуту не покидал меня и тогда, когда отдали меня в детдом, где по ночам я искал свою маму. Даже тогда, когда меня загнали в детскую колонию и тюремный молот висел над моей головой, угрожая раздавить, Ты был со мной и спас от удара молота. Я благодарен Тебе, О Всевышний! И сейчас, когда Ты подарил  мне самую красивую принцессу в мире, о Всемогущий Аллах, прошу Тебя, не разлучай меня с моей единственной святой любовью. Я готов выдержать любые наказания, предназначенные судьбой,  ради Залины».
Помолившись, Лечи немного вздремнул. И не то во сне, не то наяву он услышал голос, похожий на голос дяди Хасана: «Тебе, сынок, еще много при¬дется трудностей испытать, порою даже невыносимо тяжелые, непосильные ненатренированному человеку. Но и в эти тяжелые минуты Аллах тебя не покинет, он будет всегда с тобой. Оттого, что он с тобой, ты легко преодолеешь неверо¬ятные трудности. И любовь твоя останется с тобой чистой и  незапятнанной, как утрен¬няя роса на траве альпийских лугов…»
Лечи открыл глаза, в комнате никого не было. Рыжий почувствовал поток све¬же¬го воздуха: окно во двор было открыто.
Лечи вышел во двор. Посмотрел в небо. Чистое голубое небо. Местами видны были белые облака, похожие кучи ваты.   
– День будет жаркий, лучше уехать сейчас, пока прохладно, – по¬думал Лечи. Проверил машину. Вернулся в свою комнату, убрал постель. Налил из термоса стакан чая, приготовил бутерброд. Легко позавтракав, он уехал в спортивную базу, в Дагестан.

***
Лето 1994 года в Чечне было жарким с кратковременными дождями. Большинство работников школ и учебных заведений города Грозного уезжа¬ли отдыхать на побережье Каспийского моря.
Кто на собственной ма¬ши¬не,  кто на автобусе, отдыхающие добирались до пляжа и проводили свободное от работы время на берегу моря. Некоторые большие предприятия имели на берегу Каспийского моря свои дома отдыха, построенные ещё в советское время.
Когда крупные предприятия разорились, за домами отдыха техни¬чес¬кого ухода не было. Как раньше, их каждой весной не ремонтировали, и они постепенно ветшали. 
Поэтому большинство отдыхающих предпочитало отдыхать под собственными палатками. В палатках, обычно, отдыхали дети, а взрослые загорали на золотых песках.
В летнее время песок на берегу согревается до 30;С, особенно верхние слои песка, поэтому отдыхающие старались воспользоваться и лечебными факторами. Песчаные ванны хорошо помогали больным опорно-двигательного аппарата.
 Отдых у моря, морские купания улучшали дыхание, усиливали дея¬тель¬ность кожных покровов. После такого отдыха повышался аппетит. Морские бризы благот¬вор¬но действовали на отдыхающих. 
Поэтому горожане Грозного предпочитали проводить отдых во время своих отпусков на берегу моря. И этим летом большинство чеченцев устре¬милось в Дагестан, к берегам Каспия, хотя у всех на душе было тревожно.
Ежедневные военные угрозы Правительства Российской Феде¬ра¬ции, поддерживаемые выступлениями Ельцина, его античеченские высказывания подхватывали и средствами массовой инфор¬ма¬ции, принадлежащие русским олигархам. Такая широкомасштаб¬ная бес¬пре¬цедентная травля чеченского народа делали чеченцев в Москве и в других боль¬ших городах России персонами нон грата, говоря обычным русским язы¬ком, лицами кавказской национальности, людьми, виновными в бедственном положении российского народа. В безработице, обнищании,  беспробудном пьянстве виновными считались лица кавказской национальности. 
Олигархи, объявив себя «новыми русскими», по заготовленному сценарию отвлекали от себя внимание трудового народа с помощью СМИ, с их массированной информацией обрабатывая мозги российскому народу в их бедственном поло¬же¬нии, создавая образ врага в лицах кавказской национальности, хотя тело¬хра¬ни¬телями олигархов, в основном, были выходцы из Кавказа. Из них же олигархи соз¬да¬вали свои службы безопасности. Так как выходцы из Кавказа лучше прис¬по¬соблены были к тяжелой жизни и трудной службе.
Зная, что кавказцам с давних времен приходилось отражать натиски и с севера, и с юга, воевать с захватчиками то с Ирана, то с Турции и отражать их натиски, олигархи брали на службу лиц кавказской национальности. Они знали, что ни Османская Турция, ни На¬диршахский Иран, ни Петровская Россия не смогли сломить волю кавказцев. Однако олигархи старались посеять вражду между русскими и «нацменами-басурманами». Историки подтверждали, что во время захватнических набегов с севера или с юга, кавказцы из разрушенных и сожженных городов  убе¬гали в недоступные горные ущелья, но не сдавались врагу и выживали. 
Историки подтверждали и тот факт, что, оставив десятилетиями нажитые бо¬гат¬ство, налаженное хозяйство, плодородные земли в прикаспийской низмен¬ности, кавказцам приходилось жить в суровых горах, заново создавая минимальные условия для  жизни и борьбы с внешними врагами, что десятилетиями у кавказцев выработался выносливый характер и приспособленность к трудностям. Поэтому когда олигархи обво¬ро¬вы¬вала государство и своих граждан, им легко было обвинить во всех «террористических актах» лиц кавказской национальности.
А это раздражало рус¬ских. Обиду, которую вызывали неуловимые воры, жестокие бандиты, прави¬тель¬ственные взяточники, оборотни в погонах, русские пере¬носили на кавказцев, в частности, на чеченцев. В Москве олигархами поощрялась охота на людей кавказ¬ской национальности.
Учитывая такую политику, проводимую Правительством Российской Федерации по отношению к людям кавказской национальности, президент Чеченской Республики Дудаев принимал, как он говорил, «сроч¬ные меры для спасения чести и свободы чеченцев».
Выступая на одном из очередных заседаний, Дудаев в сердцах произнёс:
– Раз русские не хотят нас видеть в столице Российской Федерации и в централь¬ных городах России, будем жить отдельно от России. Создадим свое государство, независимое от России.  Сам президент России Ельцин призывает к этому: «Берите свободу, сколько сможете съесть», «Скупайте объекты, пока южане не скупили».
Насильно мил не будешь. У нас достаточно богатые природные ресурсы для обеспечения граждан республики достойной жизнью. Российское правительство и так хочет изолировать Чечню от России, создавая вокруг нас казачьи круги. Они, вооруженные современным оружием, контролируют станицы, хутора в вечернее время.
Мы тоже должны создать свои отряды милиции, оснащенные современным оружием, а в отрядах должна быть более строгая внутренняя дисциплина.
Силу можно отразить толь¬ко силой. Как русские говорят, клин клином вышибают. Кроме этого прочего, нам необходимо составить список медперсонала, закрепленного за отдельными участками. Во время эвакуации мирного населения мед¬ра¬бот¬ники должны остаться и работать с больными и ранеными.
–  Джохар, неужели ты думаешь, что война неизбежна? – спросил Масхадов.
– Я не думаю, а знаю, что в скором времени командование Российской армии может перебросить в Грозный десант. Поэтому мы должны быть готовыми, чтобы отразить  любое вмешательство в дела республики. 

***
Молодые люди группами шли записываться в милицию. Оплата и ро¬ман¬¬тика милицейской работы привлекала их на службу.
Один раз Масхадов даже спро¬сил у Дудаева:
– Нельзя ли нам создать собственную армию, не играя в кошки-мышки?
– Для создания собственной армии мы еще не определились с государственным статусом. К тому же для оснащения армии нужны огромные средства. Хороший отряд автоматчиков – это еще не армия. В распоряжении армии должны быть самолеты, танки, ракетные установки, а у нас этого мало. Официальное создание нами собственной армии даст российскому правительству лишний повод для  ввода воинского контингента. Оно ждёт этого момента давно.
Дудаев знал российских десантников и их вооружения. Не зря Грачев, министр обороны России угрожал Чечне де¬сант¬ным полком. Знал и то, что ос¬та¬но¬вить российские десантные полки в открытом бою, несмотря на национально-пат¬рио¬ти¬ческие чувства чеченцев, готовых на любые жертвы, нет в Чечне ни материальных, ни людс¬ких возможностей.
Поэтому он решил организовать широкое сопротивление, использовать с этой целью опыт  ведения уличных боев Сталинградской битвы, обогатив его опытом Аф¬ганской войны.
Подготовка к отражению натиска одной из сильных армий мира про¬хо¬дила для невооруженного глаза глубинных городских кварталов незаметно. На первый взгляд разрозненные, но очень хорошо организованные самостоя¬тель¬ные отряды подчинялись Ду¬даеву.
Президент Чеченской республики думал, что Российское правительство вве¬дет войска в Чеченскую республику летом. Поэтому подготовка шла лихорадочно быстро. Но в середине лета он получил информацию из надежных источ¬ников, что планируются ввести войска не ранее зимы 1994 года.
Это было на руку Дудаеву. Летнее время он решил исполь¬зовать для подготовки отрядов самообороны, оперативной милиции, создав в лесных массивах полигоны, базы для отступления, в случае ухода отрядов самообороны.
Ни в одном горо¬де, ни в одном районе он Дудаев не разрешил своим генералам организовать большие воинские соединения. Основные единицы соеди¬не¬ния были отряды из пяти человек: минометчик, пулеметчик, снайпер и два автоматчика. Такой отряд имел само¬стоятельную задачу, самостоятельного начальника отряда, собственную базу, собственного интенданта, обеспечи¬вающий отряд всеми необходимыми средствами существования и средст¬вами ведения боя.
Сколько много¬этаж¬ных домов было на каждой улице города, столько и отрядов было в распоряжении генерала, обороняющего улицу. Сколько было в городе улиц, столько же было и бригад. У каждой бригады был свой бригадный гене¬рал. Все бригадные генералы замыкались на командующем обороной города. Все командующие обороной городов республики замыкались на главнокомандующем генерале Дудаеве.
С лета 1994 года все города Чеченской республики находились в воен¬ном положении, незаметном для постороннего взгляда.
Хотя Дудаев организовал мощное сопротивление на случай войны, но сам он не был уверен в том, что российская армия выступит против собственного народа, что ей придется выполнить несвойственную для неё функцию.
 Однажды  в беседе с Масхадовым Дудаев высказал своё предположение:
–  Думаю, армия не будет воевать против своих граждан.  Российская армия – наследница традиций Советской армии, воспитанной в духе патриотизма и преданности своему народу. Как только она выступить против собственного народа, исчезнет принцип: «Армия и народ едины». Далее, не видя перед собой противника, напавшего на Родину, солдатам покажется бесперспективным занятием проливать свою кровь и кровь про¬тивника, называемого пока что  населением субъектом Российской федерации. Зачем воевать солдату с собственным на¬селе¬нием? Армия при этом может деморализоваться,  одни будут дезерти¬ро¬вать, чтобы не стрелять в собственный народ. Другие начнут торговать ору¬жием, информацией, техникой, видя абсурдность ведения войны с собственными гражданами. Третьи поддержат сопротивление в рядах пов¬станцев, будут воевать против  наступающей армии.
– Вряд ли Джахар, это произойдет, но как бы ни было, нашему народу будет трудно воевать против российской армии, которую мы с тобой хорошо знаем.
– Той армии уже нет. То вооружение, действительно, осталось. Если в Чечню введут армию, она из призывной армии превратится в наемную ар¬мию. Призванные в армию солдаты не будут стрелять в собственный народ. Тогда верхушке необходимо будет создать или, скажем, собрать наемную армию. За деньги наемному убийце нет разницы, кого убивать и за что убивать, лишь бы хорошо платили.
– Россия не сможет содержать наемную армию на огромных просторах Российской Федерации, – возразил Масхадов.
– Я же не говорю везде. Для этой локальной чеченской войны российское правительство найдет и деньги, и средства.
– Да, если война закончится за два дня, как обещает Грачев, усмирив Кавказ одним десантным полком… Да, можно купить наёмных убийц и на два полка и направить их в Чечню. Но если война протянется на двадцать пять, как первая Кавказская национально-освободительная война наших предков, хватит ли в бюджете Российской Федерации средств, чтоб содержать наемных убийц? – Масхадов вопросительно посмотрел на Дудаева.
– Высшим армейским чинам нужна эта война, будь  она кавказской или чечен¬ской, чтобы списать военную технику, оружие, которые они обворовали и продали во время вывода армейских соединений из европейских и бывших союзных республик. А так же, чтобы списать деньги, которые члены Российского правительства воруют из бюджета страны.   
– Ты считаешь, что некоторые члены правительства и армейское руководство на этой войне хотят отмыть деньги? 
– Да. И не малые суммы. 
– Некоторым высокопоставленным лицам России война – это бизнес? – Масхадов удивленно посмотрел на Дудаева.
– Что удивляешься, как будто сам этого не знаешь. Разве мало «госу¬дар¬ственных деятелей» в окружении Ельцина, делающих деньги на народном горе?

***
– Слава тебе, Господи, все-таки дождались мы чемпионата России! Рыжий,  я так боялся, что начнется война, и мы не успеем выехать на чемпионат России по каратэ, – сказал Ким.
– Это же просто разговоры, Ким, какая же война может быть сейчас, в Чечне. И без войны распалось огромное государство, Советский Союз. Без войны вышли все союзные республики из состава СССР. Большое дело, что ли для России, выход из состава Российской федерации Чеченской республики? – Рыжий успокоил своего тренера.
– Вы, чеченцы, – горячий народ, у вас философское мышление на заднем плане. Вы сначала делаете, а потом думаете.
– Ким, если бы все народы мира одинаково философски мыс¬лили, тогда на земле, вообще, не возникали бы войны.
– Кому нужна война, Рыжий? Она разоряет города и сёла, уничтожает огромное количество людей, ценности цивилизации.
– Война – это и инструмент к цивилизации. Она двигает народы вперед. Слабых уничтожает, сильных делает еще сильнее, – сказал «местный  философ» Залум, присоединившись к разговору.
– Какая может быть цивилизация на крови и страданиях людей? Это вар¬варство! На несчастье одного народа счастье другого народа не построишь, Залум.
– Эта китайская философия.
– А ты много читал китайских философов?
– Не много, но учусь у моего тренера – у философа-китайца, – засмеялся Залум.
– Русские говорят: «Скажи мне кто твой друг, и я скажу, кто ты», – поддержал Рыжий удачные мысли Залума  о тренере.
– Ладно, ребята, насчет философов вы убедили меня, – Ким тоже улыбнулся своим ученикам. – Но пора тренироваться.
Он знал, вернее, догадывался, что участие в чемпионате России для че¬чен¬цев – последнее. Следующее участие, в крайнем случае, отодвинется на несколько лет. Ким чувствовал, что и сво¬ей тренерской работе в Чечне приходит конец. Поэтому, пока существовал мир на чеченской земле, спешил участвовать в крупном и авто¬ри¬тетном чемпионате России со своими учениками, сделать хотя бы из одного чеченца чемпиона России по каратэ. Ким был уверен, что Рыжий станет чемпионом России.
«А там недалеко и до мирового чемпиона. Было бы хорошо, если б удалось уговорить Рыжего, переселиться в Москву. Если он станет чемпионом, а это без сомнения, легче бы¬ло бы организовать платные занятия. Ко мне, как к тренеру чемпиона, благо¬ск¬лонно отнеслись бы городские службы, да и желающих заниматься, там мне легче было бы найти», – думал Ким.
Соревнования на чемпионате складывались в пользу Чеченской команды. В первом круге выпали значительные части команд. Три круга преодолели только четыре спортсмена. 
 После четвертого круга без поражения шел только один Ры¬жий. Почти все бои закончились для него за считанные минуты и с чистой победой. В четвертьфинальной схватке Рыжику достойное сопротивление оказал очень сильный спортсмен с Красноярского края. Это была единственная сх¬ват¬¬ка, где пришлось Рыжему потратить немного усилий, чтобы победить противника. 
 – Впереди, Рыжий, у тебя будут тяжелые бои. В основном, достойный и очень сильный соперник будет у тебя из московской команды. Он физически силён, но технически слабее тебя, – подбадривал Рыжего Ким.
 – Чтобы выйти в финал, мне еще надо выиграть полуфинал, – сказал Ры¬жий.
– Полуфинал у тебя в кармане. Этот петербуржец выигрывал техни¬чес¬ки. Он не сильнее тебя по физическим данным, но и техники тебе не занимать, – Ким был уверен, что полуфинал для Рыжего больших трудностей не принесёт.
В этом чемпионате, все специалисты отмечали превосходную технику Рыжего, считали его самым техничным бойцам. Но финал есть финал,  финал осложнялся для Рыжего тем, что противником являлся предста¬ви¬телем московской команды, с хорошими физическими данными и большой совокупностью болельщиков, которые могли повлиять на судейскую коллегию.
По неофициальной информации на противника Рыжего поставлены были большие деньги, то есть, сделаны большие ставки и сделали это очень влиятельные представители теневого капитала.
Как мудрый человек и очень хороший тренер, Ким пони¬мал, чем могут обернуться эти ставки, но надеялся что Рыжий, представитель чеченской команды, сможет выдержать финальный бой. 
«В Москве пока еще на теневиков могли влиять и влияют чеченские организованные группы. Этот фактор будет действовать на тех, кто сделал большие денежные ставки на противника Рыжего. Возможно, и сейчас они  смогут  добиться справедливого решения судьей»,  – надеялся Ким.
Прогноз Кима почти подтвердился. На полуфинальной схватке Рыжему не понадобилось даже одной минуты, чтобы выйти победителем. Но страх Кима перед  финальной схваткой сохранился вместе  с его сомнениями.
– Почему-то, Рыжий, я волнуюсь насчет финального боя. И надо же было, чтобы в финале состоится бой с представителем Московской спортивной школы. Случилось то, чего я не хотел, – признался Ким.
– Что так волнуетесь, учитель? Всегда, во всех соревнованиях, в финал выходят москвичи. Это же и так ясно. Чтобы стать чемпионам, учитель, спортсмену надо выиграть чисто, не оставляя место и возможность для спекуляции вокруг победы. Я смотрел бои этого «москвича», правда, родом он из Осетии. Техника у него очень примитивная. Физически он хорошо сложен и подготовлен неплохо, но не думаю, что он сильнее меня.
– Хорошо, Рыжий, что ты так уверен в своей победе, уверенность спортсмена – это уже половина победы. Так же хорошо, что ты меня успо¬каиваешь, а не я тебя, – улыбнулся Ким. – Знаешь, Лечи, чего я боюсь?
– Скажешь, узнаю, – улыбнулся и Рыжий.
– Если твои чеченские болельщики завтра не придут за тебя болеть, эти купленные болельщики сильно будут давить на судей, вплоть до физи¬ческих мер. 
– Не волнуйтесь, учитель, наши болельщики обязательно придут болеть. Ведь они - любители и поклонники каратэ. Они знают, что мы защищаем честь Чеченской республики.   

***
На следующий день объявили финальные схватки. 
Рыжий не ошибся, самые резвые молодые чеченцы сидели в первых рядах зрителей. Чувствовалось, что они доминируют над другими зрителями.
Когда Лечи и его соперника вызвали на татами, в зале поднялся нево¬об¬разимый шум. Одни кричали «Лечи!», «Лечи!»  Дру¬гие скандировали: «Русик!», «Русик!»
Это были представители 85 кг. весовой категории. В первые же минуты Рыжий начал атаковать противника. Прием за приемом каскад его брос¬ков оттеснял противника. Рыжий не давал опом¬ниться своему противнику. Одна половина зала, где сидели болель¬щики представителя московской команды, притихла. В той половине, где си¬дели бо¬лель¬щики Рыжего, зрители шумели и призывали: «Да¬в¬ай, Ле¬чи! Давай, Лечи! Дави, Лечи!»
Лечи, как на тренировке, прием за прие¬мом бросал противника из угла в угол. Когда ему надоело показывать тех¬нические прие¬мы, он взял противника в клещи, и заставил признать по¬ра¬жение. Зал взорвался. Начали скандировать: «Лечи!», «Лечи!».
Даже те, ко¬то¬рые болели за представителя московской команды, начали скан¬дировать: «Лечи!», «Лечи!»
Им очень понравился представитель чеченской команды. За это короткое время, пока шли соревнования, Рыжий Лечи стал любимцем зри¬телей, их кумиром.
– Это очень хорошо, что он становится героем татами, тем самым увеличиваются наши шансы запросить миллион долларов за него, – сказал один из отдельно сидящих зрителей другому. Следившие все эти дни за чемпи¬о¬натом, особенно за выступлениями Рыжего, три молодых человека, не похожие на остальных зрителей, разговаривали на ломанном русском языке. Они с первых же дней, как только Чеченская ко¬ман¬¬да прилетела в Москву, ходили по пятам Рыжего.
 
***
Когда у колумбийцев сорвалась заранее запланированная операция похищения Ры¬же¬го и устранения его с дороги дочери наркобарона Хозая,  они почувствовали, что он превос¬ход¬но владеет боевым искусством восточных единоборств. И назвали его «Летучей мышью». Тогда они не поняли одного, почему их план сорвал сын заказчика, догадавшись об их намерениях и предупредив об этом Рыжего.
В тот неудачный вечер, когда у колумбийцев операция сорвалась, они позвонили своему заказчику и сообщили, что они разрабатывают другую операцию, отличную от предыдущего: «Нужный объект заполучить в центре и продать его за миллион долларов».
– За миллион долларов? – переспросил удивленный заказчик.
– Да за миллион. Недавно два раза хуже него сырой японский материал мы продали за пятьсот тысяч долларов.
– Кто купит этот паршивый материал за миллион долларов?
– Есть школы, которые на таком материале зарабатывают десятки миллионов долларов.
– Этот «бизнес» хозяину или заказчику не опасен?
– Хозяину не знаю, а заказчику – совершенно безопасен.  Ведь заказчик остается за пределами установленных границ.
– Хорошо, я согласен. С переносом операции по какому-либо поводу  больше ко мне не обращайтесь.
– Если Вы к нам не будете обращаться. 
Колумбийцы спланировали похищение Рыжего после его выступления на чемпионате России.
«Если он станет чемпионом по каратэ, нам легче будет запросить миллион долларов за двукрат¬ного чемпиона», – вновь подмигнули колумбийцы друг другу.
Они наняли нескольких агентов, которые следили за каждым шагом Рыжего.  Работникам гостиницы, где остановилась команда из Чечни, они выделили определённую сумму и наняли постоянного наблю¬да¬теля. 
В последние дни, перед завершающим этапом операции, у колумбийцев появилась тревога и страх. Это случилось тогда, когда увидели, как почитают сво¬его чемпиона чеченцы, проживающие в Москве. Они не понаслышке знали о жестокости чеченской мафии. «Если чеченцы узнают, что мы намериваемся похитить Рыжего,  нас живьем закопают под новый московский асфальт, как в прошлом году закопали под асфальт кольцевой дороги «Корейца», – опасались колумбийцы. Поэтому каждый свой шаг они держали под двойным контролем страховщиков.
Когда Рыжий завоевал титул чемпиона по каратэ и получил золотую медаль, колумбийцы сразу же договорились с директором клуба «Гладиатор» о купле-продаже двукратного чемпиона России. Директор спортклуба спросил:
– Кто он?
– Кто может быть чемпионом России? Конечно, русский.
– Какое общество за ним стоит?
– Это самородок. Семнадцатилетний юноша. В мае стал чемпионом по боксу, через месяц по каратэ. Воспитывался в детдоме, сидел в исправительном лагере. У него не было времени вступать в какое-нибудь общество.
– Кандидатура, что надо. Никто не будет его разыскивать?
– Кому он нужен, лагерный юнец, круглый сирота? 
– Странно, как же оставили «бизнесмены» без опеки такого чемпиона?
– Не успели, – засмеялся колумбиец. – Ну что договорились?
– Договорились. Миллион так миллион, но пятьдесят процентов, вы получите только тогда, когда мы его получим, а остальные пятьдесят процентов – через три месяца, если ваш двойной чемпион выдержит наш суровый экзамен.
– Не возражаем.
– Тогда идите и подпишите контракт. Колумбиец Хосе Марти, по кличке «Хосмус» как опекун двукратного чемпиона и будущий продюсер Рыжего подписал контракт. 

***
После получения титула чемпиона России и вручения Золотой медали Рыжий в сопровождении толпы, восторженно приветствующей его, сел в машину и с Кимом уехал в гостиницу. Многие московские чеченцы, один за другим по телефону поздравляли его, другие приезжали в гостиницу, чтобы лично поздравить. Одни приглашали отметить это событие в ресторан, другие – к себе домой. Рыжий всех благодарил, выражал свою признательность.
– Я не думал, что столько чеченцев интересуется спортом, что они окажут такую большую поддержку, придут за тебя болеть. Все-таки молодец ты, Ры¬жий. Ты оправдал доверие своих земляков. Показал красивый бой и не оставил никаких шансов судьям засуживать твои результаты, – сказал Ким, гордясь своим учеником.
Ким ушел в свой номер. Рыжий остался один в своем номере. В это время постучали в дверь. Рыжий  открыл дверь. На пороге стоял молодой человек в элегантном костюме с галстуком.
– Вы – Рыжий Лечи?
– Да, это я, что-нибудь случилось?
– Нет, ничего не случилось. Вы – чемпион России?
– Я – чемпион по каратэ. Вам какой чемпион нужен?
– Вы и нужны мне. Комитет чеченской молодежи в честь Вашей по¬беды в кафе «Чародей» организовал банкет. Меня уполно¬мочили пригласить Вас на торжественный ужин. Меня зовут Казбек.
– Скажите от моего имени спасибо. Я очень благодарен им за заботу о спорте.
– Лечи, я же – не адвокат. Вы сами должны выразить собравшимся  ребятам благодарность.
– Ладно, уговорили, я сейчас.
Рыжий зашел в номер, позвонив Киму, предупредил его.
– Меня пригласил комитет чеченской молодежи на торжественный ужин,  посвященный победе на чемпионате России. Вечер организован в кафе «Чародей», – сообщил Лечи.
– Хорошо, Лечи, долго не задерживайся.
Ким только потом, после ухода Рыжего, подумал: «Как же этот вечер проводят без приглашения тренера? Ну да, я же – не чеченец». 
Тем временем Рыжий вышел из гостиницы. Молодой человек, приг¬ла¬сив¬ший его, открыл дверь рядом с шофером. Рыжик не любил садиться  на пере䬬нее сиденье, но когда молодой человек открыл дверь с таким услужливым видом, Рыжий  посчитал отка¬зываться не только неудобным, но и непозволи¬тельным.
 Он не успел сесть в машину, как кто-то сзади крепкой правой рукой захватил его за шею, другой рукой закрыл ему лицо тряпкой, пахнущей лекарством.
Когда его схватили за шею, Рыжий успел обеими руками зажать шею противника и потянуть к своему плечу лицо противника. Рыжий так прижал его, пока тот не потерял сознание, задохнувшись от удушья. Отпустив шею Рыжего, про¬тив¬ник бездыханно соскользнул между сидениями. Как только тот отпустил его горло, Рыжий нанес левым локтем сильнейший удар по челюсти человека, сидящего за рулем.
– Ой, гад! Он кажется, мне челюсть поломал! – крикнул шофер, за¬кры¬вая лицо обеими руками, сплевывая кровь. Тем временем третий незнакомец, сидящий на заднем сиденье, закрыл тряпкой нос Рыжему и надел маску. Рыжий потерял сознание.
– Вот видишь, шеф же предупреждал, чтобы мы были крайне осто¬рож¬ны, иначе он сможет натворить нам много неприятностей. Ты хвастался, что нас трое, легко справимся с ним. Вот тебе и легко. Я потерял хорошего дру¬га.
–  Мне тоже челюсть поломал. Я ему сейчас сделаю…
– Ты ничего не сделаешь. Он стоит миллион долларов. А ты сколько стоишь? Сколько тебе заплатили за операцию?
– Три тысячи долларов.
– Вот видишь. Между тремя тысячи и миллионом долларов есть разница?
– Большая, – растерянно сказал водитель.
– Вот именно, большая. Слишком даже большая сумма – миллион долларов. Так что, Боча, ты полегче с нашим, слишком дорогим товаром, – улыбнулся «Анестезиолог».
Через определённое время Рыжий очнулся. Он, как после долгого сна,  удивленно посмотрел вокруг: «Где я? Что со мной?»
Небольшая комната. Односпальная койка, стол и та¬бу¬рет¬ка, холодильник, телевизор, в углу мешочек, свисающий с потолка и бок¬серская груша, на маленькой подставке две пары боксерских перчаток. Ря¬дом с холодильником в стене дверь. За дверью находилась маленькая ван¬ная комната, совмещенная с санузлом.
«Комната для одного человека», – подумал Рыжий. Он подошел к двери и попробовал открыть – железная дверь была наглухо закрыта.
«Куда я попал? Комната похожа на одиночную камеру, но более цивилизованную», – подумал он и сел на табуретку.
Голова трещала, как после большой выпивки. Рыжий стал думать, что с ним случилось: «Меня пригласил молодой чеченец. Попросил сесть в машину. Потом… Потом кто-то сзади схватил меня за горло. Пока я боролся с первым нападавшим и водителем, второй надел на моё ли¬цо мокрую маску». Что произошло после этого, Рыжий не помнил и ничего больше вспомнить не мог.
Лязгнули тяжелые двери, в проеме двери появился молодой человек хорошего спортивного телосложения в белой разрисованной футболке.
– Привет, чемпион! – улыбнулся он Рыжему. – Хозяин хочет на тебя пос¬мот¬реть.
В номер зашли двое мужчин высокого роста и крепкого телосложения.
– Добро пожаловать, двукратный чемпион, в наш спортклуб «Гладиатор», – один из них серьезно посмотрел на Рыжего.
– Спасибо, но я не просил записывать меня в члены клуба «Глади¬атор».
– Мы наших клубных членов принимаем без записей, молодой человек.
– Ты знаешь, чемпион, сколько таких, как ты, молодых чемпионов, меч¬та¬ет заключить с нами контракт и быть знаменитыми спортсменами «боев без правил»?
– Уважаемый Хозяин, я с Вами не заключал контракт, да и не собираюсь.
– Но за тебя заключил контракт твой Хозяин Хосе Марти.
– Вы знаете, как я сюда попал?
– Знаю. Я купили тебя, молодой человек, за миллион долларов. Это самая большая сумма, заплаченная спортклубом «Гладиатор».
– Как мог Хосе Марти стать моим Хозяином, если я его ни разу не видел и не знаю его.
– Ты можешь его не знать, но тебя привел он. 
– Могу я встретиться с моим «Хозяином»?
– Можешь. И считай, что встретился. Это я теперь – твой Хозяин, ко¬то¬рый заплатил миллион долларов. Ты понимаешь, за тебя, за одного двукратного чемпи¬она, я заплатил миллион долларов!
– Я понимаю, что очень большая сумма. Но меня незаконно продали. 
– Может быть, молодой чемпион. Ну, скажем, вот на стоянке перед этим домом стоит красивая спортивная машина со стоимостью миллион долларов. Кто ее может приобрести? Тот, у которого есть миллион долларов или вор, который сумеет украсть эту машину.
Так что, двукратный чемпион, ты благодари Бога, что твои похитители не увезли тебя подальше от России и не продали тебя в рабство. А наш клуб, к твоему счастью, купил тебя за такую огромную сумму. Ты - наш должник.
– Поднимайся, неблагодарный! Покажись Хозяину! – один из вошедших, что был в кожаной куртке, кнутом замахнулся на Рыжего.
Рыжий, как барс мгновенно вскочил на ноги, подняв навстречу кнуту, извивающемуся как змея, левую руку, завертел плеть вокруг руки, как пружину. Резко по¬тя¬нул на себя нападающего. Хозяин кнута оказался перед лицом Рыжего на расстоянии уда¬ра. Молниеносный удар правой рукой в челюсть, и комендан¬т гладиаторов «Ласос» упал на пол. Рыжий снял плеть с левой рук и бросил её на коменданта.
– «Ласос», осторожно в обращении с двукратным чемпионом. Ты что, думаешь, мы зря заплатили за него миллион долларов? –  улыбнулся Хозяин клуба. Он был доволен тем, что увидел только что.
– Яма Там, десять дней тренируйтесь с ним, и покажите ему все лицензионные кассеты.
– Без исключения? – переспросил Яма Там.
– Без исключения. Пусть просмотрит все. И дай ему десять дней  на тренировочные бои, а там посмотрим,  можно ли после этого вывести его на ринг, на первый бой.
– Слушаюсь, Хозяин, все будет сделано, как вы сказали, – поклонился Яма Там перед Хозяином.

***
Когда Рыжий позвонил Киму и сообщил, что его пригласили на банкет, орга¬ни¬зо¬ванный в честь его чемпионского звания в кафе «Чародей», Ким отнёсся к звонку с каким-то плохим предчувствием: «Если чеченская молодёжь в Москве в честь чемпиона организовала этот вечер-банкет, почему на банкет не пригласила команду и меня, как его тренера? Может оттого, что я – китаец? Ну а команду?» – у Кима возникло какое-то подозрение.
На сердце стала давить какая-та не¬по¬нятная тревога. Ким подождал до одиннадцати часов. Ровно в одиннадцать часов Ры¬жий всегда собирался спать. Однако ни в одиннадцать, ни позже Рыжий в гостиницу не вер¬нулся. Уже ждать нельзя было.
Ким срочно собрал всю команду и сообщил о случившемся. Всей командой спортсмены вышли на улицу. Искали везде, спрашивали у случайных прохожих, у проезжающих таксистов о кафе «Чародей». Никто ничего не знал про кафе под таким названием, и никто не смог объяснить, где находится Рыжий. Потом обзвонили всех деловых чеченцев, проживающих в Москве. С их помощью искали по все¬му городу. И когда не нашли чеченца, пригласившего на банкет Рыжего в кафе «Чародей», московские чеченцы решили сообщить в милицию. Они подняли на ноги весь московский ОМОН.  Ездили по всем подозрительным точ¬кам города.
И на следующий день поиски никаких результатов не дали. Ни чеченца, пригласившего Рыжего на банкет, ни самого Рыжего не нашли, как будто их и не сущест¬вовало, как и кафе «Чародей». 
Утром следующего дня поставили в известность и официальные органы города.
Московское правительство поручило всем правоохранительным орган¬ам усилить поиски чемпиона России по каратэ.
Некоторые журналисты начали обвинять спец¬служ¬бы России в похищении чемпиона России, как выходца из Чечни, мол, представитель Чеченской республики выиграл у пред¬ставителя Московской школы золотую медаль и звание чемпиона, поэтому в отмщение Московская команда организовала похищение и физическое устра¬не¬ние Рыжего.
Правоохранительные органы Москвы прочесали весь город. Проверили все кафе, ресто¬ра¬ны, бары города, где могли организовать торжественный ужин в честь чем¬пи¬она. Но никаких следов нигде не нашли. Тогда начали проверять спор¬т¬ив¬ные клубы и школы. Побывали представители власти и в спортклубе «Глади¬а¬тор». Но и здесь никаких следов не обнаружили.
После работников милиции все эти заведения посетила и чеченская группа поиска двукратного чемпи¬она.  Эта группа тоже побывала в спортклубе  «Гладиатор». Клуб про¬ве¬ри¬ли очень грубо, с угрозами «Стереть с лица земли», если обнаружат хоть какую-нибудь связь с похищением чемпиона.
– Если спортклуб при¬част¬ен к похищению национальной гордости чеченского народа, мы его сотрём с лица земли, – заявил руко¬во¬дитель группы поиска  Салам.
«Ласос» перепугался. Он знал, на что способны чеченские боевики. Он,  переборов свой страх с большим трудом, поклялся о непричастности своего спортивного клуба к похищению.
Как только ушла чеченская поисковая группа, он прибежал в тайный бункер, где, обычно, он прятался от всех, начиная с налоговой инспекции, закан¬чи¬вая родственниками похищенных спортсменов.
Видимая часть спортивной школы «Гладиатор» занималась обучением и тренировками детей школьного возраста и юношей. Обучение было платным. Клуб был элитным. Боль¬шин¬ст¬во занимающихся в клубе были дети бизнесменов. Более богатые из бизнесменов были спонсорами клуба, поддерживали тренеров.
Но доходной частью клуба был ночной ринг «Панк¬ра¬тион», где проводились бои без правил.
Для таких боев выбирали самых лучших спортсменов по всей России. Доставляли спортсменов даже из-за рубежа. Контракты со спортсменами заключали на сотни тысячи долларов. Спортсмен не имел права расторгнуть контракт до смерти. Туда поступить было очень трудно. Попадали только самые сильные спортсмены, в основном, имеющие титул чемпиона России или мира. Редко, но попадали туда и похищенные выдающиеся бойцы ринга, как Рыжий Лечи.
Бои проводились в заброшенном бомбоубежище, в подземном бун¬кере. Входные билеты были самые дорогие, и стоили тысячи долларов. Делались  ставки на миллионы. Одни за одну игру одни теряли миллионы, другие выигрывали эти миллионы.
Официальным хозяином спортивного клуба был Симон Козин – круп¬ный нефтяной магнат России.
Неофициально клуб принадлежал тренеру президента Ель¬ци¬на по теннису «Чернышу». Все знали только его криминальную кличку.
Гладиаторов ринга «Панкратион» держали в одиночных номерах под¬зем¬ной гостиницы. Условия их содержания были высшего класса. Бойцы друг с другом встречались только на ринге. Вне ринга у них не было воз¬можностей не только встречаться, но видеть друг друга. Встречались с ними только тренеры Бабков и Там.
О существовании подземного общежития «Гладиаторов» знали только оба эти тренера и сам Хозяин Симон. Даже комендант Ласос ни разу не видел  это общежитие. 
После разведывательного налета чеченцев Ласос прибежал к Симону.
– Симон Абрамович, сегодня на нас налетели чеченские боевики.
– Что им здесь надо было?
– Они ищут двукратного чемпиона России, чеченца. Они говорят, что его похитили неизвестные люди. Они ищут этих людей и своего националь¬ного героя.
 – Пусть ищут. Это их дело искать, как ты говоришь, своего нацио¬наль¬ного героя.
– Это они сказали, что он – их национальный герой, а не я. Вместе с ними и в отдельности приходили и работники МУРа.
– Это уже серьезно. Ласос, ты не ищи больше со мной встречи и не зво¬ни. Они могут организовать за тобой хвост и наблюдение. Могут подслу¬ши¬вать телефон. Про меня ничего не спрашивали?
– Они предупредили, когда Вы «вернетесь», чтобы я позвонил по этому телефону, – Ласос протянул карточку с номером телефона.
– Ты сказал им, когда и куда я уехал?
– Я сказал: что вы в отъезде, куда уехали не знаю. Мне кажется, через кого-то они получили неточную информацию насчет ринга «Панкратион».
– Об этом они спросили у тебя?
– Один из чеченцев сказал: «Это клуб «Панкратион»? Я поправил его: «Не «Панкратион», а «Гладиатор». Но он посмотрел на меня испытывающим взгля¬дом.
– Может быть, он просто перепутал название клуба?
– Я тоже так подумал. Когда я его поправил, мне его взгляд не понравился.
– Хорошо, Ласос, иди. Не забудь о том, что я сказал тебе.
– Хорошо, Симон Абрамович, – Ласос ушел.
После ухода Ласоса Симон вызвал к себе, в офис подземного бункера, тренера Тама.
– В девятом номере общежития содержится один из перспективных спортсменов, двукратный чемпион России.
– Как двукратный? – поинтересовался Яма Там.
– Он - чемпион по боксу среди юношей России. Он же - чемпион и по каратэ.
– Я знаю, что он – чемпион по каратэ, но что он является чемпионом и по боксу, я не знал.
 – Мы за него заплатили солидную сумму. Он нам должен вернуть два раза больше. Но для этого тебе надо дней десять заниматься с ним. Хочу предупредить, никому ни слова о нем. Его ищут работники МУРа. Его же ищут, как своего национального героя, и чеченцы.
– Чеченцы ищут его? Он разве чеченец?
– В том-то и дело, что он – член сборной команды Чеченской республики. 
– Как же Вы, Симон, могли так глупо рисковать. Если чеченцы проню¬ха¬ют, что он здесь, они нас всех на воздух поднимут. 
– Пока они не знают. Они думают, что его похитили спецслужбы Рос¬сии, чтобы не допустить талантливого спортсмена на мировую арену. Поэто¬му нам надо за короткое время вернуть наши расходы и отвезти его в гости¬ницу, как ни в чем не бывало.
– Симон, я не хочу связываться с кавказцами. Это дикие люди. Они мстительны до десятого колена.
– Что ты боишься? Тебе-то что? Ты же просто тренируешь его.
– Я не боюсь за себя. Я боюсь за свою семью и за единственного сына.
– Там, тебе они ничего не сделают, ведь ты - тренер этого спортсмена. Ты можешь иметь с ним дело, как со своим учеником. Кавказцы очень уважают своих учителей. Между прочим, его учителем по каратэ является китаец. Так что, ты тоже можешь тренировать его. За твое доброе отношение к нему, он будет благодарен тебе.
– Ой, Симон Абрамович, любите Вы рисковать за деньги. Ладно, уго¬во¬ри¬ли.
– Слушай, такие же, как ты, иностранные граждане не испугались по¬хи¬тить его в Москве, а ты тренировать боишься. 
– Эти люди, Симон, сначала делают, что им в голову взбредёт, а потом думают. Я люблю сначала думать, а потом делать.
– Думай, Там, думать никому не  вредно, но прошу подготовь чеченца. Через десять дней он должен выступить на ринге. Ты понимаешь, он ни один бой на ринге не проиграл. Все бои заканчивал досрочно, нокаутом или техническим преимуществом. Тренеры не давали своим подопечным продолжать бои, чтобы не травмировать их.
– По каратэ как он выступил?
– Все встречи досрочно, с чистой победой. Главный тренер сборной России, наблюдавший за выступлением этого чемпиона, сказал: «На татами равных этому спортсмену в России нет».
– По-моему, Симон, вы с огнем играете. Его будут искать все: менты, чеченцы и чиновники из спорта.
– Поэтому же я прошу тебя, Там, подготовить его быстрей к бою. Нам надо максимально быстро выжать из этого талантливого спортсмена наши расходы.
– Если он выдержит наши бои. Здесь, Симон Абрамович, не классический бокс, не каратэ на татами, не игры, ограниченные правилами. Бои без правил – это самые жестокие, бесчеловечные приемы драки. Драки, которые ведутся с совершенно неожиданными, запрещен¬ными  приёмами. Выдержит ли юноша, впервые выступающий в этом виде спорта, бои безправил.
 –  Посмотрим…
Там пошел к своему «подопечному». Когда Там зашел в номер, куда поместили Рыжего, юноша спросил:
– Я – в Японии?
– Нет, юноша, ты – в России. Давай будем знакомы, меня зовут Яма Там. Я – твой тренер.
– А меня  зовут Лечи Здесь, – улыбнулся Рыжий.
– Давай, Лечи Здесь, договоримся: тренироваться будем целыми днями, на отдых и на обсуждение приемов оставим вечер. Ты, наверное, не знаешь, каким видом спорта ты будешь заниматься?
– Скажете, узнаю.
– Тебя наш шеф купил за большую сумму у твоих похитителей. Ты должен быть благодарным ему, что ты остался спортсменом со здоровым те¬лом и не сломанным духом. Тебе дали возможность попробовать в новом виде спорта.
– Это что за новый вид спорта?
– Бои без правил. Слышал?
– Слышал и видел. Правда, видел по телевизору, но выступать не прихо¬ди¬лось.
– Теперь придется. И в этом виде спорта ты можешь себя показать. 
– Ладно, выступать, так выступать, Вы мне так и не ответили, где я? Что это за заведение?
– Не обижайся, Лечи Здесь, этого сказать я не могу.
– Это что, засекреченный объект?
– Представь себе, так и есть. Сверхсекретный объект.
– Я могу, хотя бы письмо написать близким мне людям?
– Не можешь, Лечи Здесь.
– Даже девчонке?
– Ни девчонке, ни мальчишке, никому.  Даже не думай об этом.
– Значит, я похищен и продан за большую сумму денег, как раб?
– Это чистая правда, юноша, – Там погрустнел, не одобряя этот факт.
– Ну что же, мой тренер, Яма Там или Яма Здесь, будем трениро¬вать¬ся. Но помните, мой тренер, я все равно выйду из этой ямы, а потом рас¬счи¬та¬юсь и с похитителями и покупателями.
– Ты, Лечи Здесь, запомни пословицу: «Один в поле не воин». Это – факт. И вряд ли ты отсюда вырвешься… 
– Я здесь, Там, не один. Со мной здесь и Аллах, – Рыжий посмотрел на электронные часы. Время было полуденного намаза.
– Мне пора молиться. Я совершу намаз, а Вы – пока посидите. После намаза будем тренироваться, – сказал Рыжий и зашел в санблок, чтобы со¬вер¬шить омовение. После чего аккуратно, постелив на пол свою спортивную куртку,  совершил полуденный намаз.
Яма Там удивленно смотрел на юношу, который даже здесь, по сути дела, в заключении, не забыл о своём Аллахе.
«Действительно, он не один, с ним его Аллах. Он выйдет отсюда не сломленным, а победителем», – подумал Там, наб¬лю¬дая с восхищением за Лечи, который так отрешенно, не замечая окружающих его пред¬метов, звуков, посторонних людей, совершал намаз.
Когда Рыжий закончил молиться и вышел из сосредоточенного состо¬я¬ния, тренер улыбнулся ему.
Рыжий встал. Надел спортивную куртку:
– Я готов, Яма Там, тренироваться, – сказал Рыжий, тоже улыбаясь и облегченно принимая удар судьбы.
– Будь осторожен, Лечи Здесь. Около каждого номера стоит вооруженный охранник. Ему разрешено стрелять на поражение, – сказал Там, кивком головы показывая на дверь. Яма Там позвонил и попрсил войти  сопроводителей. 
Вошли два здоровых гориллы и вывели из номера Рыжего, сопроводили его до спортзала.
Запустив в зал Рыжего и Яма Тама, охранники сели у дверей.
Сначала Там предложил Рыжему общие упражнения, чтобы размяться, а потом они вдвоём зашли на ринг.
– Лечи Здесь, изучи этот ринг. И боевой ринг точно такой же, – сказал Там.
Рыжий, измеряя шагами, прошел по рингу в длину и в ширину. Постоял и подумал: «Сколько же можно здесь разгон взять? На сколько высоко можно совершить пры¬ж¬ок?»
– Ну что, Лечи Здесь, ты готов?
– Да, я готов, Яма Там? – улыбнулся Рыжий.
– Мне нравится, когда ты улыбаешься, Лечи Здесь. Это говорит о присутствии духа, – сказал Там и с разворота нанес удар ногой в голову Рыжего.
Рыжий нырнул из-под удара, и нога тренера прошлась по
воздуху.
– Отличная реакция, – похвалил Там и, не закончив слова, нанес серию ударов кулаками по лицу.
Рыжий все его удары без труда, как на тренировке, легко отбил.
Не¬ожи¬данно Там начал «крутить мельницу», «отсекая» ноги Рыжего. Рыжий  короткими прыжками уходил от ударов. Там решил испытать Рыжего своим коронным удବром, ударом летучего японца. Неожиданно с разгона Там совершил прыжок вверх и, опус¬тившись на уровне лица Рыжего, нанес удар ногой по лицу. Но удар про¬шелся  по воздуху, и Там приземлился. Не успев оглянуться, Там получил сильный удар по челюсти и, как брошенный мяч, полетел в проти¬вопо¬ло¬ж¬ный угол ринга. Но быстро вскочил на ноги:
– Ну и сумасшедший удар у тебя! – восхищенно крикнул Там. Он по¬до¬шел поближе к Рыжему:
 – Я проделал свой коронный удар – удар лету¬чего японца, а ты  так хорошо  и так незаметно ушел от удара, и что совершенно неожиданно было для меня, нанес мне ответный удар. На тренировках не повторяй его больше. Здесь уста¬новлены камеры, они скрыто снимают то, что происходит на тренировках, а потом по¬ка¬зы¬вают противнику.
 Еще один совет: в своем номере никакие лишние разговоры, дви¬же¬ния не делай. Там тоже установлены скрытые камеры и жучки для подслу¬ши¬вания. Ты рож¬ден, Лечи Здесь, для большого спорта. Ты должен покорить мир своим спор¬том, – признался Там, когда на тренировке не смог нанести Лечи ни один болевой удар. Там, как опытный тренер, понял, что у Лечи отличная защита и вели¬ко¬леп¬ная, как у пантеры, реакция нападения. Тренеру Яма Там Рыжий, как спортсмен, пон¬ра¬вился. Он проникся к нему уважением. Тренер понял, что в Лечи, как в талантливом спортсмене, разыгралось желание участвовать в неизвест¬ном для него виде спорта,  в  боях без правил, и выиграть.
После тренировок Там зашел к Симону, чтобы доложить о результате тренировки.
– Симон Абрамович, этот юноша  – отлично подготовленный спортсмен. Мы можем выпустить его на ринг с любым нашим спортсменом.
– Там, мне нужен достойный соперник для Летучего японца. Если тот, кого мы найдем, окажет ему достойное сопротивление, ты знаешь, какие ставки можно будет делать.
– Давайте, пока на два-три боя выпустим его с Левшой, а потом – с Белым Медведем.
– Он с Левшой выдержит бой?
– Он может даже выиграть у Левши.
– Смотри, Там, если бой не получится, мы проиграем в доходной части. И клиенты перестанут к нам ходить.
– Не волнуйтесь, этот юноша – амбициозный спортсмен, у него есть желание драться на ринге и проверить свои возможности в этом виде спорта. Кроме желания у него есть и физические возможности, какие необходимы спортсмену.
– Хорошо, Там. Завтра выпустим его на ринг.  Давай, назовем его «Лешим».
– Симон Абрамович, Вы придумали отличную кличку. Так и лучше будет «Леший».

 
***
У входа в зал пестрели афиши с фотографиями спортсменов, где озна¬ча¬лись их «имена» и титулы. В одной такой афише были фотографии под кличками «Леший» и «Медведь».
Зал, ярко освещенный матовыми лампочками, был заполнен зри¬телями до отказа. В зале были, в основном, люди солидного возраста при галстуках,  и «крутые» парни под руки с богато разод¬е¬тыми молодыми дамами.
Чтобы обезопасить от зрителей, ринг был обнесен за¬щи¬тной железной сеткой. В зале стоял невообразимый шум зри¬те¬лей.
Вдруг этот шум прервал громовый голос информатора:
– На ринг выходят неоднократный чемпион страны по рукопаш¬ному бою, непревзойденный мастер рукопашного боя «Медведь»! – зал взорвался громом аплодисментов.
«Медведь!», «Медведь!» – скандировали молодые болельщики знакомого всем чемпиона.
Когда зал немного притих, после паузы, ин¬фор¬матор объявил второго участника.
– И … чемпион России по боксу «Леший»! – зал похлопал, но  аплодисменты тут же притихли. Зрители «Лешего» не знали и приняли его с холодком, без энтузиазма. Да и бо¬ле¬льщиков у Лешего пока не было. 
«Медведь» неожиданно пошёл в атаку. «Леший» успел хорошей за¬щи¬той отразить классное нападение мастера кулачных боев. Удары «Мед¬ведя» были очень сильные, но цели они не достигали. Хорошую, умелую за¬щи¬ту «Лешего»  они не могли пробить.
«Медведь» поменяв тактику, набросился на «Лешего» но¬гами. Опять он наткнулся на хорошо организованную защиту.
«Леший» улыбался, отражая атаки «Медведя». И, незаметно размахнувшись в прыжке, с высоты нанес сильный удар правой ногой по лицу «Медведя». Попал в челюсть. «Мед¬ведь», как скошенный сноп, упал на пол. Зал затих. Болельщики «Медведя»  затаили дыхание.
– Кончай «Леший»! – крикнул кто-то болельщиков.
– Кончай «Леший»! Кончай «Леший»! – начали скандировать в зале. Рыжий стоял наготове, пока встанет противник. Не в его правилах было бить лежачего, как обычно, добивали на этом ринге.   
«Медведь» попытался встать, цепляясь за канаты ринга и за сетку ограж¬де¬ния, но не удержался на гогах. Выплюнув зубы с кровью, он тихо сполз на пол. Дальнейшее ведение боя было бесполезно. Бой завершился победой Ры¬жего. «Медведя» унесли на носилках с переломанной челюстью и с сотря¬се¬нием мозга. 
Рыжего забрали и закрыли в своем номере. Бои на ринге еще продол¬жа¬лись, но в других весовых категориях.
Через некоторое время пришел Там.
– Молодец, Лечи Здесь. Хорошо выступил. Кто учил тебя этому удару? Ты отлично исполняешь этот удар – удар правой ногой в челюсть – это же коронный удар Летучего японца. А ты нокаутировал этим ударом «Медведя». Вот так, если не на тот свет с кровоизлиянием в мозг, то на больничные койки отправлял своих соперников только Летучий Японец.
Ты знаешь, Лечи Здесь, что в клубе «Панкратион» Летучего японца считают опасным бойцом. До сих пор никто с ним не смог состязаться. Наш шеф его считает непобе¬ди¬мым. На его выступление зрители идут с самыми дорогими входными билетами. И ставки на него самые большие. Увидев сегодня твое выступление, шеф захочет организовать сенсационную встречу.
– Яма Там, Вы меня заинтриговали. Теперь ночью и днем буду думать об этой встрече.
– Думай, думай, Лечи Здесь. И придумай контрудары. Он летает вокруг противника и бьет на лету по лицу, по голове, между прочим, обеими ногами одинаково.
– Нельзя ли посмотреть кассету с его боем?
– Это запрещено в нашем клубе, – сказал Там, показывая движением на камеру наблюдения.
– Когда намечена наша встреча?
– Не скоро. Пока будешь драться с другими. Спокойной ночи! Я пошел, не буду тебе мешать отдыхать, – Яма Там ушел.

***
Когда Рыжий остался один и вздремнул от усталости, перед его глазами появилась Залина, русоволосая красавица, с больши¬ми черными глазами. Она печально посмотрела на него: «Мой принц, куда ты ис¬чез? Ты не знаешь, что мне без тебя свет не мил, что  родной город опустел…».
Рыжий поблагодарил её: «Легкокрылая ласточка моя, единственная моя, и мне без тебя свет не мил. Но твоя лю¬б¬овь спасет меня. Она дает мне силы сопротивляться и ударам судьбы, и ударам моих про¬тив¬ников. Красавица  моя, когда я остаюсь один, твоя любовь утешает меня. Когда судьба испытывает меня, она вдохновляет меня. Пока со мной твоя любовь и Аллах, мне не страш¬ны ни Белые Медведи, ни Летучие японцы, ни одиночные номера с брони¬ро¬ван¬ными дверями, ни гориллы, охраняемые меня. Единственная и непов¬тори¬мая мо¬ли¬т¬ва моя, если бы ты знала, как хочется мне заглянуть в глубину твоих глаз, сверкаю¬щих любовью, как хочется увидеть твою улыбку, твой ряд белоснежных жемчужных зубов.
Ты моя неповторимая весна, наступившая в бурной Чечне. Ты – мой единственный талисман, который не даст мне сломиться под ударами железных кулаков  гладиаторов, безбожных и жестоких».
Образ Залины, как появился, так и исчез. Рыжий вздрогнул, представив, как переживает Залина из-за его исчезновения.
Время было позднее. Как обычно, перед сном Рыжий решил совершить намаз. Но долго не мог сосредоточиться. Мысли возвращались к Залине. С тру¬дом сосредоточившись, он совершил намаз и помолился Аллаху, чтобы Он уберег от печали и невзгод Залину.

***
Тем временем московские чеченцы, организовавшие поиски Рыжего, по¬лу¬чили интересные данные. Некие иностранные граждане, точнее, колум¬бий¬цы, попытались в Грозном похитить Рыжего. Эти данные о них прислали из Грозного. Московские чеченцы узнали, что одного из двух зовут Хосе Марти, его знают по кличке «Хосмус».
А организованные в Москве розыски результатов никаких не давали. Сыщики нашли две группы колумбийцев, занимающихся бизнесом, но среди них не было Хосе Марти. Члены группы розыска подумали, что данные о колумбийцах фальшивы. У этого «Хосмуса» может оказаться несколько паспортов на различные имена. Однако, оставив в покое колумбийцев-бизнесменов, решили продолжить дальнейшие поиски.
За всеми спортклубами установили тайное наблюдение. Ежедневно про¬ве¬ряли гостиницы и ночлеги.

***
Сборная команда Чеченской республики вернулась в Грозный без своего чемпиона.  Она потеряла, к тому же двукратного чемпиона России.
Эта весть произвела в респуб¬лике грохот взорвавшейся бомбы. Те, которые знали о попытке похищения Рыжего на выпускном балу в тринадцатой школе, сразу  заподозрили Хозая.
Похищение Рыжего тяжело переживал Ким. Он был уверен, что живым Рыжего никому не удастся удержать. «Если жив, рано или поздно, он все равно вернется до¬мой. Но как объяснить его исчезновение Хасану. Как он переживет эту весть? – думал Ким. – Как я хотел его сделать чемпионом по каратэ. Поймут ли его друзья меня?»
Весть о похищении Рыжего, двукратного чемпиона, до Грозного до¬ш¬ла раньше, чем до сборной команды в Москве, но никто, особенно Гор¬бун, не хотел поверить этому слуху. Все ждали приезда команды.  Горбун да¬же сомнения не допускал в этом, твердил самому себе: «Ры¬ж¬ий вернется». «Рыжий вместе с командой вернется домой».
Когда Ким вернул¬ся и с трудом сообщил о похищении Рыжего, Хасан пошатнулся, как боксер, про¬пустивший прямой удар по челюсти. Он молча сел в кресло и сжал зу¬¬бы, что¬бы не вырвался предательский стон,  кло¬ко¬тавший в горле, как вулканические извержения.
Сидя молча, он долго смотрел в одну точку, не в силах оторвать взгляд от нее.
Ким тихо бесшумно выскользнул из офиса, оставив Горбуна одного со своей печалью, с печалью человека, потерявшего сына.
Ким знал, как Хасан любил Ры¬жего. Знал, что потеря Рыжего  – это потрясающий удар для Ха¬сана.
Когда дру¬зья Рыжего: Шрам, Мага, Крокодил и другие узнали от членов сборной команды о похищении своего кумира, они прибежали к Хасану, чтобы ско¬ор¬динировать свои поиски. 
Но к Хасану, в офис, никого не пускали. У дверей офиса стоял охран¬ник, по кличке Булыжник. Он предупреждал всех:
 – Шеф занят, никого не принимает.
– Слушай, Булыжник, доложи дяде Хасану, что пришли друзья Рыжего. Мы  хотим поговорить с ним.
– После сообщения Кима, Шеф никого пока не может принять. Он размышляет над тем, как быть, что предпринять. Когда у него созреет решение, первыми вы пой¬дете на прием. Пока, пацаны, подождите и не мешайте ему принять решение.
– Когда же, Булыжник, ты думаешь, созреет его решение? – ехидно улыб¬нул¬ся Шрам, удивляясь непонятливости охранника.
– Лучше, пацаны, приходите завтра утром.
– Это не поздно, Булыжник? – Шрам настаивал на своём.
– Лучше, Шрам, поздно, чем никогда, – улыбнулся Булыжник, доволь¬ный удачным ответом.
На следующий день по всему городу Грозному прокатились протесты, митинги. Возмущенные горожане требовали от президента и от правительства респуб¬ли¬ки найти виновного и наказать.
Некоторые нездоровые силы подогревали гнев населения Грозного про¬тив москвичей, мол, Рыжий отвоевал звание чемпиона у представителя мос¬ков¬ской команды, поэтому в отместку москвичи организовали похищение чем¬пи¬о¬на.
«Рыжий – национальная гордость чеченцев!», «Похититель двукратного чемпиона – враг чеченцев!», «Смерть похитителям героя Чечни!» – с такими лозунгами колонны шли по площади.
Во главе колон¬ны молодежи шёл Шрам со своим другом Магой.
Центральная площадь города до отказа заполнилась молодыми людьми. Молодежь выражала свое недо¬воль¬ство медленной реакцией правительства Чеченской республики на происшедшее.
Перед соб¬рав¬шимися молодыми людьми выступил пресс-секретарь президента:
– Наш президент, Дудаев, направил протест мэру Москвы и московскому правительству. В ответном послании говорится, что московский ОМОН и МУР брошены на поиски чемпиона. В скором времени чемпион будет найден, а похитители будут наказаны».
О реакции городской молодежи и заявлениях президента и прави¬тель¬ства республики Хозаю докладывали его информаторы. Нарко¬барон Чечен¬ской республики, Хозай, тревожно начал искать факты в защиту себя. Вызвал ком¬мерческого директора своей фирмы и попросил через средства массо¬вой информации объявить, что он, Хозай, заплатит миллион рублей тому, кто сообщит о местонахождении Рыжего, чемпиона России по каратэ.
Услышав об этом объявлении, Горбун вскричал:
– Наглец, как он цинично себя ведет! По всей вероятности, он сам орга¬низовал его похищение, и сам же объявляет вознаграждение в миллион рублей.
Горбун, сколько было возможно, собрал наличные деньги, и в сопровождении «груп¬пы безопасности»  вылетел в Москву, с намерением при помощи чеченской мафии  в Москве организовать поиски Рыжего.
 А самый дорогой для Рыжего человек, Залина, пока не знала ничего о случившемся с  её избранником. Со дня похищения чемпиона по каратэ  Залину изоли¬ро¬вали от общества. Отец запретил ей выходить из дома, встречаться с под¬ру¬гами, принимать их у себя. Вокруг дома поставил дополнительную охрану.
– Что случилось, почему такие меры строгости по отношению к нашей дочери? Разве она совершила какой-нибудь недозволенный поступок? – разволновалась Зайнаб.
– Жена, я боюсь за свою дочь. Я на днях получил записку, с угрозами похитить нашу дочь.
– Кому могла перейти дорогу моя дочь? Что она плохого сделала?
– Зайнаб, эти козни моих соперников по бизнесу. Они хорошо знают, что  са¬мое дорогое для меня – это моя дочь. Похитив ее, они хотят заставить ме¬ня страдать, сделать меня неработоспособным и разорить нас. Я прошу тебя, береги За¬ли¬ну. Никуда выпускай одну, даже во двор.
– О, Аллах, что плохого мы сделали тебе! За что такая кара! Что за времена! Угрожать ребенку, моей маленькой Залине! О, Аллах, помоги и за¬щи¬ти безвинное мое дитя! – взмолилась Зайнаб, воздевая руки к
небу.
Она забежала в комнату Залины, расстроившись, обняла дочь. Прижав её к груди, поцеловала в лоб, в щеки:
– Моя ласточка, моя красавица. За что нас Аллах наказывает? За какие такие грехи? – расчувствовавшись, заплакала Зайнаб.
– Мама, что с тобой? Не тебя же закрыли под домашний арест, не раз¬ре¬шая выйти даже во двор, – слезы матери не затронули Залину. 
Залина, привыкшая до сих пор к тому, что ей все дозволяли, последние ограничения, принятие по отношению к ней со стороны родителей, считала несправедливыми, даже издевательскими. Она не могла получить ни малейшей инфор¬ма¬ции, касающейся Лечи. Она очень хотела узнать, как он выступил на чемпионате России, сумел ли завоевать звание чемпиона по каратэ.
Увы, узнать об этом она ни от кого не могла. После выпускного вечера Зали¬на не смогла встретиться со школьными подругами: с Фатимой и Аминой, не го¬во¬ря об одноклассниках.  Телефон с ее комнаты уб¬ра¬ли.
– Мама, я совершила что-нибудь недозволенное, предосудительное?
– Нет, доченька. Почему ты спрашиваешь?  – мама удивленно посмот¬рела на дочь.
– Мама, вы ко мне относитесь, как к рабыне, как к вашей пленнице, а не как к дочери. Вы мне не даете поговорить ни с кем, встречаться даже со своими школьными подругами. Мне нельзя никому улыбнуться. Что я прокаженная что ли? Почему вы держите меня в изоляции от окружающих?
– Доченька, твой папа получил записку, с угрозами похитить тебя. Для твоего отца дороже тебя, роднее тебя, никого нет. Он страшно боится за тебя и старается уберечь тебя от всех неожиданностей.
Он тебя в детстве слишком баловал, поощрял все твои капризы и поступки. Когда он начал немного следить за тобой и направлять тебя на путь истинный  ради твоего же блага, ты уже возмущаешься. Залина, ты поговори с отцом. Он лучше объяснит.
– Мама, больше всего на свете тебя же я люблю! Объясни, что случилось! Ты знаешь, мама, как я молюсь Аллаху, чтобы Он дал мне крылья, чтоб вылететь на свободу.
– Доченька, ты и так свободна в своих поступках и делах. С детства тебя никто ни в чём не ограничивал. Папа разрешал тебе делать все, что ты захочешь, чего он не разрешал даже твоим братьям.
В данное время тоже о тебе он беспокоится. Боится, что его враги могут, действительно, исполнить свои угрозы. Они знают, как любит тебя отец, и хотят причинить ему боль и страдания.
– Мама, я понимаю, что все вы беспокоитесь обо мне. Вы оберегаете меня от страданий и неприятностей, от ошибок в жизни и в любви. Мама, я так не справляюсь со своими чувствами, с зовом сердца.
– Доченька, ты это все объясни своему отцу. Он тебя поймет и подскажет, как выбрать правильный путь, принять верное решение.
–  У меня болит сердце. Мне плохо, мама! – заплакала Залина.
Зайнаб не на шутку испугалась. Обняла Залину, как в детстве.
– Доченька моя. Красавица моя. Моя ласточка! – Зайнаб целовала Залину,  гладила её по голове, прижимала ее голову к груди.
– Мама, ты знаешь, что я влюбилась!
– Доченька, что в этом страшного? Все в твоем возрасте влюбляются. Выходят замуж, рожают детей, это  удел женщины, доченька.
– Я не хочу, мама, выходить замуж, но я люблю Рыжего.
– А он тебя, доченька, любит?
– Да, мама. Он приходил, чтобы меня поздравить после каждого экзамена.
– Говорят, доченька, он красивый, сильный.
– Даже очень, очень красивый, мама, и очень сильный. Он - чемпион России, – на лице у Залины появилась улыбка.
Когда Зайнаб увидела улыбающееся лицо дочери, на её душе стало легче.
– Будь осторожнее, доченька, раз он красивый, известный чемпион. Такие юноши бывают разбалованы судьбой. Может, у него есть другие девчонки?
– Мама, у него никого нет.
– Доченька, откуда тебе знать. Он же не будет говорить тебе, что он встречается с другими девушками.
– Мама, он – не такой.  Я это сердцем чувствую. Он – порядочный, честный. 
– Доченька, первым поверхностным впечатлениям верить нельзя. Обычно, такие, как ты говоришь, красивые, сильные, знаменитые юноши часто обманывают девушек. Потому что у них бывает множество поклонниц. В них влюбляются многие девушки. Доченька, будь осторожна. Не доверяй первым чувствам.
– Мама, ты же его не видела. Ты его не знаешь. Он, бросив тренировочные сборы в Дагестане, приезжал поздравить меня со сдачей экзаменов. На выпускном вечере целый вечер танцевал только со мной одной. И когда вернется с чемпионата, он первым делом придет ко мне, мама. Ему не помешают ни наш забор, ни отцовская охрана! 
– Если вернется, вообще, – Зайнаб чуть не сказала, что Лечи похитили в Москве. Но вовремя остановилась.
– Почему это «если вернется»? Он не должен вернуться, что ли?
– Доченька, он же – чемпион России, так что он может остаться в Москве, –   ушла от прямого ответа Зайнаб.
Она поспешила выйти из комнаты, пока своими вопросами Залина не запутала ее. Зайнаб думала: «Лучше сказать ей правду, что¬бы она не ждала его. Но я, наверное, не смогу этого сделать. Лучше  подожду Хозая. Он  доступно объяснит ей эту суровую весть». 

***
Город Грозный уже третий день демонстри¬ро¬вал свою поддержку в защиту чемпиона России, героя Чеченской республики, похищенного, как многие говорили, «москвичами». 
«Об этом Залина все равно узнает от посторонних. Тогда она вообще нас будет обвинять в скрытии информации. Скорей бы пришел домой Хозай. Он лучше знает, как преподнести неприятное для Залины известие», –  горестно думала Зайнаб.
К вечеру она позвонила Хозаю и попросила, чтобы пораньше приехал домой.
– Что-нибудь случилось, хозяйка? – взволновался Хозай.
– Не волнуйся, ничего нового не случилось, помимо случившегося.
– Если я раньше времени домой приеду, случившееся можно испра¬вить?
– Да, дорогой, по отношению к нашей семье можно что-то исправить.
– Ладно, если ты так думаешь, скоро буду, – Хозай понял,  Зайнаб зря не будет звонить.   
«Наверное, Залина о чем-то догадывается. Может, кто-нибудь намекнул ей о случившемся», – Хозаю не понравился такой резонанс общественного мнения, ажиотаж среди горожан, сам митинг в поддержку чемпиона России Чеченской республики. Но всё же его больше волновала дочь.
«Все-таки, я должен был знать, что Лечи – не рядовой юноша. Он – чемпион Чеченской республики, кумир детей и юношества  Чечни. Когда в республике духовными лидерами подогреваются национальные чувства, Лечи получается выдающимся спортсменом республики, ставший дважды чемпионом России.  В то время когда во всех средствах массовой информации Чечни разнузданно делают акцент на мужество чеченцев, этот уличный бродяга становится кумиром всей молодежи республики, ее идеалом. Молодежь готова заступиться за него, чуть ли не с оружием в руках.
Напрасно ты, Хозай, ввязался в это ненужную затею. А если об этом узнает Залина? Она меня до конца жизни не простит. Кажется, я совершил самый необдуманный шаг за последние годы моего бизнеса. Этот поступок может испортить  весь мой авторитет.
Хорошо, если на этом всё остановится. Не дай Аллах, если эти обезумевшие молодые поклонники спортивной звезды узнают, что я причастен к исчезновению Рыжего, я даже не представляю, какие будут последствия…  Эти юнцы,  шагающие по улицам города, демонстрируя свою солидарность со спортивной звездой, как ураган пройдут по моей фирме, сметая  всё на своем пути.
Надо принять самые срочные и эффективные меры, чтобы не вызвать их подозрения. Сволочи эти колумбийцы. Решили продать Лечи в спортивный клуб за большую сумму. Как будто я меньше заплатил им за его устранение. Могли же его увезти его подальше, в другое государство. Нет же, оставили в Москве, под носом «Чеченских патриотов» и ФСБ. Они же его из-под земли отыщут.
Ну и название придумали эти юнцы, чтоб привлечь к себе общественное внимание: «Чеченские патриоты». Ни с какой стороны не придерешься. А если они выкопают этих колумбийцев?
Тогда для моей фирмы и для моей семьи никакого спасения нет.
Пока это не случилось, надо предпринять самые экстренные действия, которыми можно будет усыпить общественное мнение, и отвести от себя и от своей фирмы подозрение. Что же делать?
Эх, Хозай, Хозай, фирма ведь заплатила деньги, чтобы убрать Лечи. А  сейчас надо заплатить, чтобы найти его?»
Хозай, пока не остыла идея, появившаяся в его голове, вызвал помощника по экономическим вопросам:
– Хозай Ахмедович, вызывали?
– Да, Ахмед, есть срочное поручение: объяви через все средства массовой информации, что фирма «Юг» готова заплатить миллион долларов тому, кто сообщит о местонахождении двукратного чемпиона России Лечи Рыжего.
– Вы сказали: «Миллион рублей или долларов»?
– Миллион долларов, Ахмед. Разве двукратный чемпион, гордость Чеченской республики не стоит миллион долларов?
– Большего стоит, Хозай Ахмедович, Вы посмотрите, что творится на улицах города. Вся молодежь Чечни требует от правительства и президента срочные меры по розыску национальной гордости чеченцев – спортивной звезды республики Ичкерия, Лечи Рыжего. Я с большим удовольствием выполню Ваше поручение, – Ахмед поспешил с объявлением.
Хозай после этого поручения позвонил в Москву, и попросил своих патронов, срочно убрать исполнителей заказа, пока они не попали в руки «Че¬ченских патриотов».
После сделанных распоряжений тревога немного улег¬лась, но не исчезла. Он боялся реакции до¬чери на похищение Лечи Рыжего. Город тревожили демонстрации и уг¬ро¬зы юношей в адрес похитителей Лечи. Если кто-нибудь подбросит по¬д¬о¬з¬ри¬тельную информацию среди этих юнцов, Хозай знал, что они пойдут на кру¬шение его фирмы. Теперь после объявления вознаграждения в миллион долларов от фирмы «Юг» тому, кто сообщит о местонахождении чемпиона, все подозрения можно отвести от  от меня».
Хозай был доволен вовремя принятым решением, объявив о вознаграждении.
А когда ему сообщили, что первое объявление будет по телевидению в вечерних новостях, Хозай решил пораньше вернуться домой и вместе с Залиной посмотреть вечерние новости и послушать свое объявление.
На час раньше до вечерних новостей, Хозай приехал домой.
– Хорошо, что ты сегодня приехал домой пораньше. Залина очень волнуется. Она обижена, что ты не разрешаешь ей выходить из дома, встречаться со школьными подругами.
– Она знает, что чемпиона похитили в Москве?
– Нет, не знает. Я же не могла без твоего разрешения рассказать ей об этом. Лучше будет, если ты сам ей сегодня расскажешь, не откладывая это в долгий ящик. Пока она не узнала от посторонних людей. Потом она не будет верить нам  и доверять.
 – Для этого я и пришел домой раньше времени. И расскажу, и покажу, как я готов помочь найти этого чемпиона.
– Что ты хочешь показать Залине? – Зайнаб тревожно посмотрела на мужа.   
– Не я покажу, Зайнаб, а телевидение покажет.
– Похищение Лечи, что ли показывать будут?
– Нет, мое объявление будут показывать, – улыбнулся Хозай.
– Какое еще объявление ты придумал? Объясни, Хозай, я так боюсь за нашу дочь. 
– Ты что, Зайнаб. Разве я способен на такое объявление, которое принесёт печаль нашей дочери?  Наоборот, это объявление порадует ее, – сказал Хозай в хорошем расположении духа.
Когда оставалось минут двадцать до начала вечерних новостей, он пригласил Залину в зал. Посадил рядом с собой на диван.
– Доченька, ты не обижайся на меня из-за предосторожностей, принятых мной по отношению к тебе. Действительно, доченька, я получил записку с угрозами похитить тебя. Я очень испугался за тебя, когда в Москве похитили чемпиона России – спортивную звезду Чечни, Лечи.
– Папа, что ты сказал?! Лечи, похитили? – у Залины глаза расширились, губы начали дрожать, лицо побледнело.
– Да, доченька. К сожалению, два дня тому назад его похитили.
 В это время  Зайнаб включила телевизор.
– Дорогие телезрители, сейчас мы передаём сенсационное объявление: Фирма «Юг» объявляет вознаграждение в сумме миллион долларов тому, кто сообщит о местонахождении двукратного чемпиона России, чеченской спортивной звезды, Лечи Рыжего.
– Папа, я пойду к себе. Я хочу побыть одна, – Залина изменилась в лице. Лицо стало мраморно-белым, губы начали дрожать, глаза были полны слез.
– Хорошо, Залина. Не беспокойся, его скоро найдут. Теперь, кажется, ты меня поняла, почему я беспокоюсь о твоей безопасности.
Залина ничего не ответила. Она спешила уйти подальше от отца, в свою ком¬нату, где она могла дать выход бушующей в груди скорби. С одной сто¬р¬о¬ны, она была благодарна отцу за то, что он обещал огромную сумму долларов за Ле¬чи.  С другой стороны, она не могла ему простить, что он держал ее в неведении столько времени.
В душе Залины тут же возникли сом¬нения: «А может, папа просто боялся за мою безопасность, как и любой отец, любящий свою дочь.  А что ему ещё остаётся делать, если получает записку с угрозами похитить меня? Ведь сегодняшний пос¬ту¬пок отца, пообещавшего за информацию миллион долларов, достоин похвалы. Такой поступок отец совер¬шил, может быть, ради меня». 
 В конце передачи позвонила Фатима.   
– Залину можно к телефону? – спросила она.
– Она в своей комнате, закрылась. Подождите, пожалуйста.
Мать постучалась:
 – Залина, доченька, тебя к телефону просит Фатима, твоя школьная подруга.
– Мама, оставьте меня в покое. Попроси Фатиму, чтобы попозже позвонила. 
– Хорошо, доченька, хорошо, – сказала Зайнаб и сама  расстроилась, видя, как тяжело дочке.  Зайнаб вернулась к телефону:
– Фатима, Залина попросила, чтобы ты попозже позвонила. Она очень хочет с тобой поговорить
– Хорошо. Я потом позвоню. 
– Может быть, Хозай, Залине лучше было бы, если бы она общалась со школьными подругами. 
– Я в начале опасался, Зайнаб, этих школьных подруг. Наши против¬ни¬ки могут использовать их, как посредниц. Через низ устано¬ви¬ть пути к похищению нашей дочери. А теперь ее оставить одну со своей печаль¬ю, нельзя, Ей одной трудно будет справиться со своим горем. Общение со школьными подругами, возможно, поможет ей справиться с этой бедой. Лучше будет, ес¬ли они будут приходить к нам. Здесь и им, и нашей дочери будет безо¬пас¬нее. 
– Я тоже думаю, Хозай, девочки, её школьные подруги, помогут ей отвлечься от своих  проблем.
Как и обещала, Фатима через час опять позвонила Залине.
– Залина, я очень огорчилась, когда узнала о похищении Лечи. Хотела с тобой поговорить, посочувствовать тебе, но телефон никто не поднимал. А так ты сама не выходишь из дома, даже на тренировки не показываешься. Что с тобой, подруга? 
– Фатима, как мне не хватает тебя, если бы ты знала… Мне  не с кем поделиться, поговорить. Если можешь, приходи ко мне с Аминой.
– А твои родители не против нашей встречи?
– Хотя бы своих подруг принимать у себя, я, наверное, имею право. Фатима, мама и папа, наоборот,  рады будут видеть вас у меня.
– Хорошо, Залина, мы с Аминой приедем через полчаса.
– Я жду вас, – Залина вытерла слезы, положила трубку.
– Папа, скажи охране, чтобы моих подруг пропустили. 
Хозай взял трубку.
– Охрана, пропустите двух девочек, подруг Залины.
Перепуганный демонстрациями и требованиями бушующей молодежи, требующих от властей найти и наказать похитителей Лечи Рыжего, Хозай начал сдавать свои позиции. Не на шутку он испугался и за дочь, и за фирму: «Может быть, даже возникнет угроза для моей жизни и жизни членов моей семьи».
 Для защиты своего бизнеса и семейного благополучия Хозай предпринял все предосторожности, на какие был способен. 
Хозай подумал: «Пусть попробуют после этого обвинить меня в участии похищении чемпиона. Этому никто не поверит, в первую очередь, и моя дочь. Она уже думает, что ради нее отец расстается с милли¬о¬ном долларов. И те, которые знали об отношениях Залины и Рыжего, подумают, что Хозай ради жениха дочери обещал миллион долларов».
«Лишь бы мои патроны успели убрать этих неудачников – колумбийцев, продавших чемпиона спортивному клубу, пока те не попали в руки «Чеченских патриотов» или в руки ФСБ».
«А если колумбийцы всё же попадут к ним в руки? Если попадут, Хозай, то считай, что ты врезался в столб и полетел в бездонную пропасть», –  от этих мыслей страшно стало Хозаю, что даже по спине пробежали мурашки.
Зазвенел дверной звонок.
– Зайнаб, посмотри, кто-то звонит. Может, подруги Залины, пришли, – сказал Хозай, поспешив отогнать неприятные мысли.
– Можно к вам? – услышал он голос Фатимы.
– Слава  Аллаху! – тихо воскликнул Хозай и зашел в свой кабинет, чтобы не мешать девушкам.
На голос подружек из своей комнаты выбежала Залина. Увидев школьных своих подруг, из её девичьих глаз хлынули чистые, как капли утренней росы, слезы.
 Залина обняла подруг и пригласила их к себе, в комнату.
– Ой, подруга, что там, в самом центре России, происходит?  Как можно похитить чемпиона России? Ты знала, что он стал чемпионом по каратэ?
–  Нет, Фатима. Эти последние два дня, я из своей комнаты не выходила. 
– Я несколько раз звонила, у вас никто не брал трубку.
– Ты понимаешь, когда папа дома,  по вечерам телефон у нас работает, а днем, когда он на работе, почему-то не работает.
–  Я заходила в магазин «Золотой родник», к твоей маме. Думала там встречу тебя. Мама твоя объяснила, что тебя отец не выпускает из дома, он получил какое-то письмо с угрозами.
– Да, только сегодня он разрешил вам, зайти к нам. А так, эти последние два дня даже во двор меня не выпускали. Потом я поняла, что и телефон по указанию отца специально отключают, чтобы меня не могли выманить из дома. Он, действительно, получил записку с угрозами, похитить меня. Видимо, он испугался после похищения Лечи.
– Папа у тебя – молодец. Он обещал миллион долларов за выкуп Лечи. Все-таки, он смирился с вашими отношениями.
– Наверное, подруга, он поверил, что наши отношения серьезны. Видимо, раньше он хотел убедиться, что Лечи Рыжий - не какой-нибудь бандит или уличный бродяга.
– Как можно назвать Рыжего бандитом, бродягой. Он же – выдающийся спортсмен. Подумать только – он двукратный чемпион в таком молодом возрасте.  Это же мечта каждого пацана. Если бы ты видела, какие страсти разыгрываются на улицах нашего города и на площади в защиту Рыжего. Молодежь требует от правительства и президента поймать похитителей Рыжего  и наказать их, – сказала Фатима.
– Не волнуйся, Залина, скоро вернется Лечи. В Москве организовали поисковую группу «Чеченские патриоты». Они вместе с ФСБ разыскивают  его. Мой папа рассказывал об этом.
Разговоры подруг подействовали на Залину, как успокоительное средство. Раздраженность прошла.  На душе стало немного легче и светлее.
В это время в дверь постучала Зайнаб.
– Дети, я вам чай приготовила, откройте дверь, – Зайнаб сама занесла чай с абрикосовым вареньем и тортом. Увидев светлое спокой¬ное лицо дочери,  у матери легче стало на душе. Зайнаб очень сильно пере¬жи¬вала, видя страдания дочери. 
– Спасибо вам, девочки, что пришли.  Вы успокоили мою любимую дочку.  Повеселили ее. Вы пейте чай, поговорите. Я не буду мешать вам, мои красавицы, – Зайнаб, искренне радуясь приходу подруг дочери, поспешила выйти.
Хозай тоже вышел из своего кабинета, посмотрел на лицо жены, увидев улыбку, спросил:
– Как она там? 
– Она со своими подругами, Хозай, чувствует себя лучше. Ей с ними спокойнее.
– Может, нам организовать их общение?
– Встречи и общения с подругами помогли бы нашей дочери лег¬че перенести свою печаль. Она не чувствовала бы себя одиноко, – Зайнаб ¬пы¬талась уговорить мужа, снять жесткие ограничения по отношению к дочери.
– Почему ты так говоришь, Зайнаб, «одиноко», когда ты, родная мать, рядом, когда родные братья дома.  Наконец, я, ее отец, каждый вечер бываю дома. Что, она не может с нами общаться? Поделиться с нами со своими пробле¬ма¬ми?
– Хозай, твоя любимая дочурка уже выросла. Она не та маленькая Залиночка, которая, обняв тебя, могла жаловаться на маму, когда ей казалось, что я обижаю ее. Она, действительно, не может делиться со своими тайнами с тобой.
– Пусть тебе расскажет об этом, если мне рассказать не может.
– У твоей дочери, Хозай, появились уже свои женские проблемы. Проблемы  молодости. Ей легче об этом говорить со своими школьными подругами, у которых есть такие же проблемы. Они смогут открыто рассказать друг другу о сокровенном, посмеяться над своими девичьими  секретами, пошутить.
– Хорошо, ну что ты от меня хочешь?
– Я хочу, Хозай, чтобы к твоей девочке свободно заходили подруги, когда они считают нужным это сделать.
– Я же не против, Зайнаб, пускай заходят, когда хотят. В любое время двери нашего дома для них открыты.
– А как же с охраной на воротах? Ведь девочкам неудобно, когда охрана спрашивает у них: «Кто вас пригласил? С каким вопросом вы к ним собрались?»  Это ты хочешь сказать, что наши двери дома
открыты?
– Зайнаб, я тебе обещаю: никто у них ничего спрашивать не будет. Охрана один раз их увидела и запомнила. Теперь они могут хоть каждый день заходить к Залине. Она может их принимать в нашем доме, где она хочет, – сказал Хозай, немного повысив тон.
Зайнаб это заметила, но предпочла молчать.

***
Девочки разговорились. Незаметно наступил вечер. Фатима посмотрела на часы и улыбнулась.
– Ой, девочки, со своими разговорами мы не заметили, что наступило время вечерней молитвы. Амина, собирайся, а то мы опаздываем на  намаз.
– Какая разница, где делать намаз? Здесь тоже можно это сделать, – Залина принесла молитвенный коврик и постелила в направлении Мекки. Она хотела, чтобы девочки еще немного задержались. 
– Неудобно, Залина, и от твоих родителей и от наших.  Нашим родителям  мы сказали, что скоро вернемся. А сами засиделись, – Фатима была категорична. 
– Ты не беспокойся, Залина, раз твоя мама угощает нас таким вкусным тортом, мы опять придем к вам, – улыбнулась Амина.
Когда девочки вышли от Залины, Зайнаб подошла к ним: 
– Что так рано уходите, девочки? Погостили бы еще, поговорили бы с Залиной. Она скучает без вас. 
–  Уже поздно. Спасибо за угощение. Залине мы сказали, что если твоя мама будет каждый раз угощать таким вкусным тортом, то мы каждый день будем приходить к ней. 
– Не только тортом, но еще более вкусным буду вас угощать, приходите  обязательно. Вам хорошо, вы обе живете близко друг от друга и всегда вместе, а Залина по вас скучает, –  Зайнаб дала понять девочкам, что они желанные гости в их доме.
У ворот девочки обнялись с Залиной и, попрощавшись, поспешили на автобус.
– Завтра я вас жду, Фатима, Амина! – крикнула Залина им вслед, почувствовав в душе пустоту: «Опять я осталась одна со своими печальными мыслями, волнениями, тревогами за Лечи». 
В это время к воротам прикатила машина «Жигули» белого цвета. Залина узнала по номерам машину брата.
Не въезжая во двор, Руслан вышел из машины. Поздоровался с сестрой. 
– Кого-то ждешь, сестра? – улыбнулся он.
– Нет, брат, только что подруг проводила.
– Откуда у тебя, сестра, такие смелые подруги, которые могут к нам зайти?
– Представь себе, Русик, есть у меня такие подруги.
– Кто же они, если не секрет?
– Какой может быть от тебя, Русик, секрет. Ты же их хорошо знаешь. Зашли Фатима и Амина.
– Сказала бы, что это школьные подруги. Они молодцы, хорошо сделали, что зашли и на твоем печальном лице зажгли свет.
– Русик, скажи мне, какие новости в городе?
–  Я знаю, какие новости тебе нужны. Поставлю машину в гараж, а потом дома поговорим о новостях.
Залина зашла домой, Руслан загнал машину в гараж и поспешил рассказать сестре, что творится на улицах города, на центральной площади, перед домом правительства.
– Руслан, сынок, ты уже вернулся домой! Наверное, ты голоден, подать тебе ужин? 
– Мама, ничего не надо.  Я на работе, в буфете, поел и пока не голоден.
– Русик, я видела, как передавали объявление папы по телевидению. Не поверила бы своим ушам, если бы рядом не находился папа. Он вызвал меня, чтобы я посмотрела на эту передачу. Не знаю, Русик, что с ним случилось, но он сегодня разрешил моим подругам посетить меня.
– Значит, это он разрешил  твоим  подругам прийти к тебе?
– Да, Русик. Может, в нем проснулись те добрые отцовские чувства, которых я знала с детства. 
– Я думаю, он  проникся уважением к Рыжему. 
– Русик, я очень за него боюсь, – на глазах Залины появились 
слёзы. 
– Залина, ты что? Он вернется скоро. Он сам скучает, наверное, больше по тебе. Ты только жди.
– Русик, почему его похитили? Он же бизнесом не занимался. Много средств не имел. Что похитители хотят от него?
– Залина, он – непревзойденный боец ринга, чемпион по каратэ.
Вчера на митинге выступил главный тренер респуб¬лики. Он сказал, что Рыжий по каратэ тоже все встречи выиграл чисто, что и на татами он ни разу не проиграл, даже по очкам. Такой боец – находка для тех, кто занимается спортивным бизнесом. 
– Русик, ты думаешь, что его украли для этих целей?
– Так, наверное, и есть.  Ведь за него никто еще не потребовал выкуп.
– Папа же объявил, что он готов дать миллион долларов. 
– Да, объявил. Это очень странный поступок нашего пахана?
– Мне тоже кажется, Русик, больше, чем странным. Он был против наших отношений. Он предупреждал Рыжего, чтобы он не искал со мной встречи, называл его уличным бродягой. И вдруг расщедрился, выделив миллион долларов  за Лечи.
«Бедная Залина… Если бы ты знала, как наш с тобой пахан пытался устроить похищение Рыжего… И нынешнее похищение Лечи, наверное, без участия нашего пахана не прошла. «На воре шапка горит», говорят. Пахан тоже громче всех кричит о наказании похитителей. Видимо, он хочет отвести от себя подозрение», – подумал Руслан.
О своих подозрениях Руслан не стал говорить сестре. Залина очень любила  отца, и он не захотел разочаровывать ее. В это тяжелое для неё время он хотел поддержать ее и утешить. Хотел сохранить надежду, чтобы она не пала духом и верила, что вернется, и что с ним ничего не случится.

***
Объявление, сделанное Хозаем в сред¬ствах массовой информации, больше всех удивила Горбуна. Горбун думал, что похищение Лечи – эта ак¬ци¬я, организованная Хозаем.
И вдруг объявление: «Миллион долларов за информацию о местонахождении Лечи». «Какая изощренная маскировка! Какой умный ход сделал этот наркобарон! Перед родной дочерью он остался любимым отцом, – изумлялся Горбун. –  Видимо, он ей говорит: «Посмотри, до¬ченька, как я уважаю твой выбор. Ради него мне не жалко пожертвовать ог¬ромным состоянием. Ради твоих чувств и твоего благополучия я готов рас¬статься со своими сбережениями на сумму миллион долларов. Много ли та¬ких отцов в Чеченской республике? Ты можешь гордиться, доченька, своим отцом».
Так, видимо, Хозай сумел отвести от себя удар и общественного мнения, удар, который могли нанести ему сторонники и друзья Лечи. Теперь он, видите ли, стал  одним из могущественных защитников Лечи, патриотом Чеченской республики», – думал Горбун. Он решил один на один поговорить с Хозаем.
Вскоре Хозай получил информацию о предложении Горбуна о встрече.
Пока Хозай не получил информацию от своей московской крыши, устранены исполнители его заказа или нет.
Московским хозяевам Хозая, очень не понравилось, что он объявил миллион долларов за информацию:
– Сам заказывает похищение, заплатив миллион рублей, а теперь решил расстаться с миллионом долларов за информацию, чтобы его найти. Эта философия с законами политэкономии не сходится, – сказал Борис Деревянный своему помощнику по экономическим вопросам.
– Это, Боря, спасательный жилет, временно надетый на него, пока мы устраним свидетелей исполнения.
– Ты думаешь?
– Так и есть. Здесь даже думать не стоит. Хозай и не заплатит миллион долларов. Он, Боря, за родного сына не заплатит столько средств из собственного кармана. Как получит сообщение от нас об устранении колумбийцев, он тут же откажется от своего объявления.
– Как он может отказаться, когда прошла информация во всех средствах массовой информации?
– Свидетелей не будет. Суд не состоится. Источник информации мы уберем. Нет информации, нет и оплаты.
– Наши исполнители нашли источник информации?
– Ищут. След взяли. На днях будут ликвидированы.
– Нам надо предельно осторожно действовать, чтобы наше «меро¬при¬я¬тие» не стало известно «Чеченским патриотам». Они, кажется, серьезно ищут двукратного чемпиона.
– Большую ошибку совершил наш партнер, связавшись с этим чемпионом. Для чеченцев, с их повышенными национальными чувствами, похищение  двукратного чемпиона России – это позор. Они будут искать его, если обнаружат   связь с похитителями, нашему бизнесу в Чеченской республике придет конец.   
– Этого допустить нельзя. Мы должны, как можно быстрее, ликвидировать следы похищения этого чемпиона.
– Мы стараемся. У нас есть шансы опередить группу «Чеченских патриотов». Мы-то знаем исполнителей похищения в лицо.
К сожалению, они своё местонахождение поменяли, как будто сквозь землю провалились. Видимо, их напугали усиленные поиски серьезных силовых структур и неожиданный резонанс в чеченском обществе.
– С этим вопросом надо покончить сегодня. Завтра будет уже поздно. Увеличь  в два-три раза гонорар ликвидаторам.
– Это будет, Боря, хорошим стимулом для ускорения процесса ликвидации.
После этой деловой беседы прошло еще два дня. А на фонарных столбах Арбата появились двое повешенных с вывеской: «Так будет с теми, кто связан с похищением  чемпиона России».
Работники милиции быстро сняли труппы для установления причины смерти и для опознания трупов, и отослали их в морг.
Слух о повешенных похитителях быстро распространился по Москве. Эту информацию получили и «Чеченские патриоты». Они сразу поняли, преступ¬ники, заказавшие похищение Лечи Рыжего, заметают следы. 
Накануне встречи с Горбуном информацию об уничтожении похитителей чемпиона Хозай получил от своих партнеров из Москвы. Он в расположении духа готов был встретиться с Горбуном в своем офисе, где и должна была состояться их встреча.
Теперь Хозай не боялся этой встречи. Исполнители заказа устранены, они, как свидетели заказа, больше не существуют. Одновременно вместе с ними не существует угроза разоблачения заказчика, что добавляла смелости Хозаю. Он заранее знал, что Горбун будет обвинять его в похищении Лечи. Но ему необходимо было узнать, какие факты, аргументы, улики есть в руках противника.
– Если позвонит Хасан, соедините его со мной, – сказал он секретарше.
– Какой Хасан?
– Хозяин спортивной школы, Хасан Камалович.
– Хорошо, шеф.
Хасан еще не знал о ликвидации непосредственных участников похищения Лечи в Москве. Он ехал на встречу с Хозаем, не владея свежей информацией. 
 Полчаса до обеденного перерыва секретарша предупредила Хозая, что к нему на прием просится Хасан Камалович.
– Пропустите, – сказал он, но почему-то взволновался.
– Можно к Вам, Хозай? – широко открыв дверь, зашел широкоплечий, слегка сгорбленный в плечах высокорослый Хасан. – Ассаламу алейкум!
– Ваалейкум салам!
Хозай встал и шагнул навстречу Хасану с протянутой рукой. Они, попри¬вет¬¬ствовав друг друга рукопожатием, слегка обнялись.
– Проходите, Хасан Камалович, садитесь, – Хозай показал на кресло из черной кожи, сам сел напротив, в другое кресло.
Секретарша открыла дверь:
– Чай или кофе? 
Хозай вопросительно посмотрел на Хасана.
– Чай, –  ответил Хасан.
– Мне тоже чай, – сказал Хозай.
– Ничего неизвестно о Лечи? – спросил Хозай, опережая вопросы Хасана.
– Пока нет никакой информации, – сказал Хасан с мрачным лицом.
– Я недавно позвонил руководителю группы «Чеченские патриоты» Хамзату Гичиеву. Они обложили все спортивные школы, где могут проходить бои без правил. У них есть такая информация, что похитители Лечи продали его одной спортивной школе, – Хозай начал заговаривать зубы Хасану, не давая Хасану говорить. Хозай знал, что Горбун не верит его искренности, хотя и дал объявление насчет гонорара в миллион долларов. Знал, что он подозревает его, Хозая, в организации похищения. Об этом  Хозаю его информаторы уже докладывали. 
– А разве тебе неизвестно, Хозай, кто похитил Лечи? – колючими черными глазами Хасан буквально пробуравил Хозая. По всему телу Хозая пробежали мурашки.
«Какой страшный взгляд у этого боксера-бандита», – подумал Хозай.
В это время с подносом вошла секретарша Хозая, и поставила на журнальный стол серебряные подстаканники со стаканами чая и вазу с разносортными конфетами.
– Пейте на здоровье! – сказала она, улыбаясь,  и вышла из кабинета.
Хозай не отвечая на вопрос Хасана, взял свой стакан, предложил чай и Хасану. Оба мужчины молча выпили чай. Первым заговорил Хозай, так как пред ним был поставлен вопрос.
– Хасан Камалович, Вы меня обвиняете что ли?
– Кого же еще обвинять, если на самом деле ты организовал это похищение?
 – Тогда какого черта я должен был объявлять миллион долларов за информацию?
– Хозай, ты – очень умный человек, – не дал закончить Хасан.
– Спасибо за комплемент.
– Этим объявлением ты спасаешь, во-первых, уважение и любовь своей дочери, как отец. Ведь ты отлично знаешь, что Лечи и  твоя дочь Залина любят друг друга, что и натолкнула  тебя убрать с дороги  твоей дочери «незадачливого», по твоим меркам, парня.
Во-вторых, Хозай, ты не ожидал, что похищение «незадачливого» юноши  вызовет в нашей респуб¬лике такой общественный резонанс. Если на тебя попадет подозрение, ты от¬лич¬но знаешь, что сделает с твоей фирмой «Юг» и с твоей семьей разбушевавшаяся молодежь, как с похитителем своего спортив¬ного кумира.
Может, эта молодежь семью трогать не будет, учитывая, что Залина и Лечи любят друг друга, но фирму твою могут стереть с лица земли. Чтобы заранее застраховать себя от таких действий ты и объявил выкуп в миллион долларов.
– Значит, Вы пришли сюда мне об этом сказать?
– Нет, я пришел не об этом говорить. Я зашел к  тебе, Хозай, попросить, чтобы ты сказал о местонахождении Лечи.
– Неужели, Вы думаете, что я знаю о местонахождении Лечи? Тогда зачем мне говорить о выкупе за информацию.
– Хозай, мы хорошо знаем, что до этого здесь, в Грозном, ты организовал во время выпускного вечера твоей дочери неудачное похищение. Также мы знаем, что ты угрожал Лечи, принять самые неожиданные меры, если он не оставит  твою дочь в покое.
– Да, вначале я был категорически против встреч моей дочери и Лечи. Так как я не знал его. Как каждый порядочный отец, я тоже желаю счастья сво¬ей дочери, и хотел ее уберечь от ошибок юности. Юноша – спорт¬ив¬ная звезда. У таких звезд бывает звездная болезнь – увлечение девушками, среди которых много поклонниц.
Кроме того, он был осужден за хулиганство. Но потом, когда я узнал о нем больше, когда и намерения юноши по отношению к моей дочери, показались мне чистыми, я начал с уважением относиться к чувствам молодых.
– Но все равно убрал его с дороги твоей дорогой дочери, чтобы выдать ее замуж за более богатого жениха из состоятельного и авторитетного рода.
– О чем Вы говорите, Хасан? Богатство у меня, у самого достаточно. Мне ничего не надо, лишь бы дочь моя была счастлива.
– Ты же знаешь, что ни с кем  твоя дочь счастлива не будет, кроме как с Лечи?
– Да, теперь знаю, поэтому против него ничего не имею.
– Раз против Лечи ничего не имеешь, дай координаты твоих приспешников и скажи, в какую спортивную школу они продали его.
– Хасан, Вы, кажется, всерьез подозреваете меня в похищении Лечи?
– Нет, Хозай, я не подозреваю, а точно знаю, что ты организовал похищение Лечи. Поэтому пока прошу по-хорошему, дай мне координаты, где найти Лечи.
– Во-первых, я не знаю, где находится Лечи. Если бы знал, я не обещал бы миллион долларов за такую информацию, а сам пошёл бы освобождать его. Во-вторых, мне кажется, Вы угрожаете мне.
– Пока, Хозай, никаких угроз нет. Есть только просьба, чтобы ты сказал мне, где спрятан Лечи?
– Слушайте, Хасан, я точно так же, как и Вы, я заинтересован его найти, поэтому прекратите необоснованные обвинения и глупые угрозы в мой адрес.
– Пока, Хозай, это не угрозы. Когда будем угрожать, сам это почувствуешь. Я надеялся на  твоё благоразумие, поэтому я попросил тебя, сообщить мне адрес, где  находится Лечи.
– Наверное, Хасан, Вы не знаете, что бывает с теми людьми, которые мне угрожают. Пока я соблюдаю границы приличия, общепринятые в Чечне.  Будет  лучше, если Вы прекратите глупые намеки и угрозы. Угрозами, Хасан, никто меня не напугает. Я сам могу, кому угодно и сколько угодно угрожать.
– Короче говоря, Хозай, ты даешь мне понять, что время нашей мирной беседы закончилось?
– Вы правильно меня поняли. 
– Хорошо, Хозай, если передумаешь, сообщи адрес, где  находится Лечи.
– Если за вознаграждение получу информацию первым, Хасан, сообщу Вам.

***
Уже три дня Лечи Рыжий тренировался, чтобы освоить приёмы ведения  собственного боя. Хозяин спортивного клуба «Гладиатор» задумал организовать показательные выступления легендарного «Летучего японца» с фантастической ценой входного билета. Для этого боя нужен был достойный противник для «Летучего японца». Таким противником тренер Яма Там предложил Симону двукратного чемпиона по кличке «Леший».
– Но двукратный чемпион не готов, даже не знает, как вести сабельный бой. Зрители забросают нас табуретками, – возразил Симон Абрамович.
– У этого молодого человека есть все данные: великолепная осанка, фантастический прыжок, быстрая кошачья реакция и неуловимые движения рук. Надо вложить ему в руку саблю и научить размахивать.
– Если вы, тренеры, сможете хорошо потренировать его, я не возражаю, а без тренировки «Летучий Японец» отсечет ему голову. И наши миллионы, которые заплачены за него, считай брошенными на ветер.
– За один месяц из него можно сделать великолепного саблиста.
– Если еще месяц он не вернётся домой, «Чеченские патриоты» найдут его и нашу школу накроют. Нам необходимо за короткий промежуток времени выжать то, что мы заплатили за него и отпустить туда, откуда его взяли.
– Вы слышали, Симон Абрамович, на днях нашли повешенных на фонарных столбах колумбийцев, похитивших чемпиона.
– Но это – не чеченский след. Скорее всего, их убрали хозяева, то есть заказчики. По-видимому, чеченцы напали на след, узнав об этом, хозяева убрали их, чтобы они не выдали заказчиков.
– Действительно, зачем чеченцам их убивать, пока не раскрутили дело и не осветили все темные углы, пока не нашли недостающие детали похищения?
– Так что, Там, нам надо быстро раскрутить чемпиона, вернуть наши затраченные средства и быстро отправить его в гостиницу,  чтобы  успокоить и «Чеченских патриотов» и ФСБ.
– Каким образом раскрутить его?
– Ну, ты же сказал, Там, что можно его тренировать, после чего он может выйти против «Летучего японца».
– Хорошо, Симон Абрамович, все возможное сделаю, как можно быстрее постараюсь подготовить его.
После этой беседы прошло три дня. Предложение Тама Лечи пришлось по душе. Он увлеченно начал тренироваться с саблей. Каждый день с тремя перерывами на время приема еды и с пятью перерывами для совершения намаза, в остальное время Лечи тренировался. Благо, тренер был отличный, хорошо знающий элементы сабельного боя. Но Лечи выбрал два кавказских кинжала, которыми он хорошо владел. Здесь Лечи пригодились элементы кавказского танца с кинжалами, которые он исполнял, будучи школьником.
Через день Симон спросил:
– Как у вас, Там, дела «с сабельными танцами»?
– Не с сабельными, Симон Абрамович, а с кинжальными. Стараемся достойно подготовиться. 
– С кинжалами разве можно защищаться от сабли, Там?
– Пока неплохо получается. И защита, и удары у «Лешего»  отличные, Симон Абрамович.
– Может, все-таки предложить ему саблю, Там?
– Симон Абрамович, он выбрал кинжалы, правда, не простые, а из дамасской стали.
– Где вы нашли такие кинжалы?
– В антикварном магазине «Кавказ». Наш снабженец нашел их. 
– Дамасская сталь хорошо режет? 
– Защищаться можно, – сказал Там и подумал: «Что-то очень беспо¬коится Симон. По-видимому, чувствует наступление «Чеченских патриотов» на пятки. Хочет скорее, без причинения ущерба здоровью чемпиона, вернуть его обратно».
После обеденного перерыва Там вернулся в тренажерный зал. Продол¬жил тренировать Лечи.
– Лечи, ты должен знать, что «Летучий Японец» саблю держит в правой руке, а бьет левой рукой, – это коронный его удар, от которого противнику нет защиты.
– Саблю держит в правой руке, а бьет левой? Нельзя яснее объяснить?
– Хочешь яснее? – Там улыбнулся, получая удовольствие оттого, что Лечи не смог сразу угадать секрет удара.
– Слушай, Лечи, внимательно, «Летучий Японец» на лету перекидывает саблю из правой руки в левую. Противник готовит защиту от удара правой руки, не заметив перекиданную саблю в левую руку. «Летучий Японец» наносит удар левой рукой с незащищенной стороны противника. Поэтому, Лечи, во время прыжка видишь саблю в правой руке и нацеленный удар справа. А ты должен поставить защиту слева, учитывая это. Он работает одинаково ловко обеими руками, бьет и налету, не давая опомнится противнику. «Летучий Японец», Лечи, ни разу не проиграл.
 – Правильно, Там, он не проиграл, потому что я еще ни разу с ним не выступал.
– Это хорошо. Даже очень хорошо.
– А что хорошего? Что я с ним не выступал?
– Хорошо, Лечи, то, что ты уверен в победе.
– Если бы я был не уверен в себе, Там, незачем было соглашаться на выступление. Лучше отказаться, чтобы не опозорить и себя, и не подводить тех, кто на тебя делает ставки.
– Если в этом, Лечи, есть выбор?
– Выбор всегда есть. Только надо знать, как его найти.
– Даже меня вдохновляет, Лечи, твой юношеский оптимизм, – Там улыбнулся. Ему понравилось, как этот юноша-невольник настроен на победу над самым страшным и непобедимым бойцом ринга боев без правил.
 «С каким энтузиазмом он тренируется… Может быть, вот эта твоя уверенность и тренировки, с какой отдачей и выдумкой ты тренируешься, принесут тебе удачу», – улыбнулся Там.
– Давай, Лечи, я двумя саблями нападу на тебя, а ты одним кинжалом будешь защищаться. Твоя задача – угадать удар и поставить защиту.
Там, взяв саблю в правую руку, прыгнул высоко, и на лету нанес удар левой рукой. Все это Лечи хорошо заметил и, перекинув кинжал в левую руку, поставил защиту. Рассекая искры огня, сабля прошлась по кинжалу.
– Молодец, хорошо провел тренировку. Как получится у тебя Лечи, в настоящем бою, не знаю.
– Там, давай, повторим этот приём несколько раз, если Вы не устали заниматься со мной.
– С тобой заниматься, Лечи, – одно удовольствие. Ты и меня заражаешь юношеским азартом, – улыбался Там, вытирая пот с лица полотенцем.
– Там, это правда, что «Летучий Японец» сокрушил двадцать человек на ринге и не получил ни одного серьезного ранения?
– Видишь ли, Лечи, ему в этом повезло, что среди этих двадцати противников не оказался ты, – улыбнулся Там.
– Там, я же серьезно спрашиваю?
– Я тоже, Лечи, серьезно отвечаю. Я смотрел все его бои. Ни один его бой не пропустил. Если сказать правду, Лечи, он отправил на тот свет десять человек своим коронным ударом левой руки. А около пяти бойцов получили серьезные ранения, и больше не смогли участвовать в боях без правил.
– Что с ними стало?
– Они выбрали другую профессию. Как я знаю, трое из них стали тренерами. Они работают в различных спортивных школах. Каждый из них тренируют своих учеников с одной лишь целью, вырастить среди них достойного противника «Летучему японцу». Хотя бы через своего ученика каждый из них мечтает нанести достойный ответный удар давнишнему своему обидчику.
– Спорт – это же соревнование, где сильный побеждает слабого. Если каждый проигравший будет мстить, тогда спорт превратиться в войну. По-моему, проигравший достойно должен покинуть спортивную арену.
– Правильно, но так же достойно надо вести себя победителю, а не издеваться над побежденным соперником. Как ты выразился спорт – это не война. Даже на войне над военнопленными запрещено издеваться.
– А что, так издевается над проигравшим противником «Летучий Японец»?
– Узнаешь сам, если проиграешь.
– Чтобы узнать, не стоит проигрывать, – саркастически улыбнулся Лечи.
– Действительно, Лечи, лучше выиграть и не знать, как он поведёт, если выйдет победителем,  –  с серьезным лицом Там посмотрел на Лечи. 
– Слушайте, Там, Вы говорите о «Летучем японце», как будто сами проиграли ему на ринге, – Лечи вопросительно посмотрел на своего тренера.
– Это точно, Лечи. Я проиграл бой за одну минуту. Первым же ударом он меня свалил. Между прочим, если первый удар пройдет неудачно, в последующим он нервничает и допускает ошибки. Видимо, он верит первому удару. Этот удар у него, как талисман. Но очень редко он ошибается первым ударом.
– Куда же он нанес вам свой первый коронный удар?
– Ты точно сказал, первый коронный удар, он нанес мне левой рукой. Когда он взлетел верх, сабля была у него в правой руке. И я подготовился защититься справа. Когда он взмахнул, сабля блеснула в воздухе, как молния, она оказалась в левой руке, и удар пришелся слева. Я едва успел подставить защиту слева. Но удар выбил из моих рук саблю.
– А потом?
– Потом голыми руками защищался. Упал пораженный, униженный, – Там снял белую футболку.
– Посмотри, что нарисовал он на мне, на безоружном противнике. – Два шрама как канавы проходили крест на крест на груди Тама. Одна от правого плеча до края левого нижнего 12-го ребра, другая же от левого плеча до края нижнего 12-го ребра справа.
«Вот почему он никогда не снимает футболку», – подумал Лечи. 
– Самое обидное, эти рисунки он делал под хохот и возгласы пьяной и обкуренной толпы, которая смеялась надо мной. Это был незабываемый позор, – в глазах Тама появились слезы.
– Как же после этого Вы оставили его в живых?
– На ринге сил не хватило.
– Кроме ринга места, не было что ли, чтоб отомстить ему? – Лечи погорячился с юношеским азартом.
– Ты посмотри, как его охраняют. Самого президента России так не охраняют, как этого подлеца. Даже еду не подают ему на стол, пока двое из его охранников не снимут пробу. Каждый вечер он меняет комнаты. У него пять комнат, он две ночи под¬ряд в одной комнате не спит. Даже телохранители до последней минуты не знают, в какой комнате он сегодня вечером будет спать. Но на каждое действие есть противодействие, Лечи.
Пока  не нашёлся человек, способный противостоять этому головорезу. Я надеюсь, что ты сможешь это сделать. У тебя, юноша есть все дан¬ные: прыжки, удары и реакция. Если сумеешь разработать защиту, ос¬та¬ль¬ные элементы борьбы, считай, ты освоил хорошо. Правда, их надо отточить, до¬вес¬ти до ав¬то¬матизма. А автоматизма ударов и движений, Лечи, можно добиться тре¬ни¬ровкой и еще раз тренировкой. Будем еще дней десять – пятнадцать уси¬лен¬но тренироваться, а потом, Хозяин захочет организовать вашу встречу с «Ле¬ту¬чим японцем». Встреча будет особая, не только по сборам денежных средств, но и по ставкам. Во время этого боя будут сделаны самые большие ставки.
– Ты думаешь, я выдержу этот бой?
– Если не выдержишь, Лечи, этот бой будет у тебя последним боем в жизни. Он-то тебя не пощадит.
– Чтобы бой не был последним в моей жизни, что мне надо делать, Там?
– Ты должен победить.
– Правильно, я должен победить «Летучего», Вашего земляка. Что я и сделаю.
– С одной стороны, это очень хорошо, что ты идешь в бой с настроем победить противника.
– А с другой?
– А с другой стороны, Лечи, надо, за данное нам время хорошо трениро¬ваться, изучая удары «Летучего японца», разрабатывая эффективную защиту и контрудары.
– Если надо, будем заниматься даже без сна, – уверенно сказал Лечи. – Там, скажите честно, Вы хотите, чтобы я выиграл?
– Ты спрашиваешь, Лечи, хочу ли я, чтобы ты выиграл? Если ты вы¬иг¬раешь, все будут твердить, что ученик Тама выиграл. Это для меня будет бальзамом на мою душевную рану. Если, конечно, это случится.
– А Вы не верите, что это может случиться?
– Если бы не верил, я разве так усердно занимался бы с тобой? Ко¬неч¬но, верю. Это и случится, и все будут утверждать, что Там отплатил «Лету¬чему японцу» при помощи своего ученика. Даже сам «Летучий Японец» может так и подумает. Так что, давай, Лечи, продолжим работать, – Там взял саблю, начал наносить удары Лечи, а Лечи удачно отбивал все удары тренера.

***
Пока Лечи усиленно и увлеченно тренировался, готовясь к очередному тяжелому бою, на его малой родине, в Чечне, разыгралась война между Хасаном  и Хозаем. Война между двумя очень влиятельными кланами: вором в законе Гор¬бу¬ном и наркобароном Хозаем со своей международной шайкой.
После встречи с Хозаем Горбун ушел с тяжелым сердцем. Он знал, что в похищении Лечи основную роль играл Хозай. 
Сильное воз¬мущение Горбуна вызывало наглость Хозая, объявившего выкуп в миллион дол¬ларов. Этот поступок для несведущих чеченцев казался благородным поступком, но Гор¬¬бун после встречи с Хозаем ещё больше убедился в том, что это циничное объявление. 
 При таких недоверительных отношениях Горбуна и Хозая друг к дру¬гу, в один прекрасный вечер синим огнем сгорел магазин ювелирных из¬де¬ли¬й, собственность Хозая. Обстоятельство пожара не удалось сразу выяс¬нить.
 Хозай подумал на Горбуна и официально объявил, что магазин поджег Горбун.
– Почему Горбун поджег наш магазин? – спросила Зайнаб.
– Он – мой конкурент, – ответ был коротким.
В чем состояла их конкуренция, объяснение со стороны Хозая не последовало.
Другие работники вопросы не задавали: «Конкурент – значит противник по бизнесу».
Работники милиции, пожарные инспектора искали причину пожара на объекте. Следов поджога не нашли. Пожарный инспектор установил, что причиной пожара стала старая электропроводка.
Но эти доводы противопожарной службы Хозая не убедили. По-прежнему он думал, что это поджог, который совершил Горбун и готовил ответный удар.
Хозай вызвал к себе, в кабинет, молодого человека высокого роста спортивной выправки, одетого в черный костюм, в белую рубашку с черным галстуком.  Таких ребят в народе называли «белыми воротничками».
– Икрам, как ты думаешь, пожарный инспектор прав? – Хозай обратился  к вошедшему.
– Мне кажется, Хозай Ахмедович, инспектор прав.
– Икрам, кажущееся - еще не действительность.
– Я понимаю Вас, Хозай Ахмедович. И ваше сомнение понимаю.
– Если понимаешь, разработай ответный удар через неделю. И не позже. 
В это время зашел инспектор пожарной безопасности.
– Ассаламу алейкум!   
– Ваалейкум салам! – ответил хозяин офиса.
– Кто из вас Султанов Хозай Ахмедович?
– Это буду я, – улыбнулся плотный, среднего роста человек с лисиной на голове, проседью в висках.
– Очень приятно, меня звать Салим. Вот Вам заключение о пожаре в ювелирном магазине, – он протянул исписанный лист официальной бумаги.
– Положите на стол, – сказал Хозай, даже не взглянув на эту
бумагу.
Когда инспектор ушел, Хозай обратился к Икраму:
– Икрам, ускорь ответ. Наши противники должны получить возмездие, и чем скорей, тем лучше.
– Хорошо, Хозай Ахмедович, я пойду.
– Иди, и никому ни слова о нашем разговоре.
– Понятно, Хозай Ахмедович. – Икрам, бывший работник КГБ, и без предупреждений умел молчать.
Не прошло и семи дней, как взметнулись вверх огненные волны сгоревшего ювелирного магазина, принадлежавшего Хозаю, как полночь, через улицу от сгоревшего магазина, взметнулись вверх огненные языки пламени, вырываясь из крыши спортивной школы Горбуна. Разрывая полночную ти¬ш謬ну, как из пушки, начал стрелять шифер, тревожно будя соседние дома.
Пока пожарники и прибежавшие на помощь соседи тушили полы¬хаю¬щий огонь, языки пламени угрожали перекинуться на соседние строения. Благо, пожарные машины ока¬за¬лись с водой. Хотя пожар  в спорткомплексе вспыхнул поздно ночью, чудом удалось,  локализовать пожа¬р и не дать ему перекинутся на другие строения.
Горбун понял, началась война. Он догадывался, чьих рук это
дело. Его догадки подтвердили и противопожарные службы, сделав заключение: «Поджог». А на следующий день заключение вручили Горбуну.
Милиция поэтому поводу возбудила уголовное дело. Горбун знал, что дальше возбуждения уголовного дела процесс не сдвинется, и решил нанести ответный удар.
– Шеф, люди с ума сходят. Это же спортивная школа, где занимаются их дети. Как у них рука поднялась совершить такое преступление? – возмущался Ким.
– Их дети, Ким, здесь не учатся. Им наплевать, школа ли это, мечеть ли это,  или какой-нибудь клуб. Лишь бы мне нанести обиду.
– Шеф, значит, Вы знаете этих обидчиков? Надо же этих подлецов под суд отдать! Пусть всенародный суд их справедливо накажет.
– Суд, Ким, их не накажет, чтобы этот, как ты говоришь, справед¬ливый суд купить, у них много, даже много денег. Здесь, Ким, нужен иудейский суд: «Зуб за зуб. Око за око».
– У такого суда, шеф, конца не будет. Потом они начнут у тебя вырывать зубы и вытаскивать глаза. Потом ты начнешь опять мстить. Это «потом» не закончится, шеф, пока вас, всех участников такого суда, сам суд не пожрет, – Киму  решил отговорить Горбуна. – Выбранный мстителем суд не всегда бывает справедливым, шеф, особенно несправедливым считает его проигравшая сторона. Доведя до логи¬чес¬кого конца это решение, подумайте о проигрыше. Иначе, обе противоборствующие стороны могут исчезнуть с лица земли.
– Если, Ким, зло, чувствующее свою безнаказанность, не наказать, оно бу¬дет распространяться, как вирусная инфекция, охватывая новые и новые очаги.
– Правильно, шеф, зло надо наказать. Но дай это сделать тому, кто является  обязанным это сделать по закону
– Эта китайская философия на Кавказе неприемлема, Ким. Здесь основная философия и закон – это месть.
– Если это философия подходит полутора миллиардам китайцам, почему она не подходит одному чеченцу, являющемуся последователем этой философии? Не при¬ни¬мая решения сгоряча, подумайте сначала остывшим спокойным умом, а потом и при¬нимайте решение.
– Твоя философия, Ким, хороша, но не убедила меня.
– Поэтому, шеф, вас, чеченцев, мало на земле. Вам, шеф, не дают воз¬можность принять взвешенное решение Ваша гордость.
– Она, Ким, у меня в крови, она выше меня. Без этой гордости, Ким, я не чувствую себя человеком.
В этом время в дверях появился Салманов.
– Ассаламу алейкум, я не помешал вам?
– Ваалейкум салам, Руслан, заходи. Мы с Кимом немного философ¬ст¬вуем.
– Я пошел, шеф, – сказал Ким и ушел. Он не хотел присутствовать при разговоре Горбуна с начальником отдела безопасности фирмы «Спартак».
– Хорошо, Ким. Насчет аренды спортзала я поговорю с директором ста¬диона «Терек», если в цене сойдемся, будем проводить занятие с ребятами там.
– Хасан Камалович, я говорил дополнительно с пожарниками, они явно склоняются на поджоге. Тот, кто это сделал, открыто и грубо оставил следы, чтобы Хозяин сгоревшего заведения понял, что это поджог.
 – Я тоже получил, Руслан, такое заключение от инспектора противо¬по¬жар¬ной инспекции города.
– Это сделали, Руслан, люди Хозая. Он подумал, что пожар ювелир¬но¬го магазина – дело наших рук. Хотя этого мы не делали, он поспешил объявить нам войну.
– Силы, Хасан Камалович, не равны. Финансовые и людские ресурсы у Хозая гораздо больше. Нам что-то надо придумать.
– Что можно при таких ситуациях предпринять, когда противник бросил тебе вызов. Остается нам, Руслан, принять вызов.
– Правильно, Хасан Камалович, вызов надо принять, но с войной не спе¬шить. Мы должны поискать союзника, или же спрово¬ци¬ровать войну между Хозаем и его конкурентами.   
– Хорошие мысли, Руслан. Нам надо подумать, и искать лазейку, где и с какой стороны отношения у него с конкурентами натянуты, то есть, держатся на ниточках.
– Хасан Камалович, Вы пока никому не говорите о поджоге. Надо говорить, что пожар случился от неисправной электропроводки. И пока Вы будете заниматься очисткой площадки под строительство и восстановление спортивного комплекса, я организую своих работников в поисках больной точки между Хозаем и его конкурентами.
– Хорошо, Руслан, твой план действия я считаю оптимальным.
 Салманов удержал Горбуна от необдуманных и оши¬боч¬ных действий, последствия которых были бы страшнее пожара в спортивном комплексе. После беседы с Кимом и, в особенности, с Салмановым – быв¬шим капитаном КГБ Чечни, Горбун немного успокоился. Он понял, быстрые необ¬ду¬манные шаги с его стороны могли погубить весь его бизнес, самое стра¬ш¬ное, людей, преданных ему и его бизнесу. Постепенно освобождаясь от горячей ли¬хорадки, толкающей его на месть, он осознал опас¬но¬с¬ть такого шага.
– Как же отплатить Хозаю? Может быть, обстрелять машину из пулемета на виду у прохожих? Эта была бы легкой смертью для этого подлеца. Не мучаясь, не оправдываясь перед Аллахом за содеянные преступ¬ления. Он  подумал бы: «Вот и пришла расплата».
Может быть, заминировать дом и, когда он будет возвращаться домой, взорвать перед его глазами, чтобы, стоя посреди улицы, оплакивал погибшую семью?
При чем здесь семья? И зачем тебе, Хасан, лишний грех на душу брать, уничтожив безвинных жен¬щин. Тем более, и Залина там живет. И как ты будешь оправдываться перед Лечи? Что ты мстил за отца, а твоя Залина оказалась там?
– Аллаху Акбар! Аллаху Акбар! – муэдзин начал призывать мусульман на вечерний намаз.
– Астафируллах! Астафируллах! Астафируллах!  –  воздев руки, Хасан попросил прощения у Аллаха за свои грешные мысли. Раскаявшись, он зашел в ванную комнату, под струей воды совершил омовение: «Как хо¬ро¬шо, что это были только мысли, а не действия. А то я не смог бы стать на вечерний намаз чистым перед Аллахом!»
Горбун приступил к вечернему намазу, сосредотачиваясь перед его совершением.   
Очистившись от гре¬ш¬ных мыслей, стоя лицом на Каабу, Хасан, внук Камал-Хаджи, совершил вечерний намаз в 3 раката. 
 Начальник службы безопасности Горбуна, Салманов, он же - бывший работник КГБ Чечни, думал по-другому. У него и в мыслях не было взрывать дом Хозая с домочадцами вместе, и не думал совершать покушение на Хозая средь бела дня. Он пока в голове разрабатывал план, как подтолкнуть на взаимное уничтожение двух гигантов чеченского бизнеса. Двух самых больших авторитетов преступного мира в Чечне.
Второй день разработку этого плана он держал в голове. О своем плане никому ничего не сказав, ни с кем не поделившись, он решил собрать для его осуществления необходимые информативные детали.   
Первым долгом он решил познакомиться с производством и реализацией продукции предприятия «Грознефторгсинтез», принадлежавшего вору в законе, Далаеву Руслану.
Для этого было два пути: первый путь – устроиться на работу. Второй путь – проследить пу¬ть производства и реализации продукции «Грознефторгсинтез». Второй пу¬ть Салманову показался более быстрым и безопасным: найти бывшего или настоящего произ¬вод¬ст¬вен¬ника и купить у него информацию.
Салманов выбрал второй путь. Сначала он поискал того, кто был недавно уволен и открыто выражал своё недовольство своим увольнением.
Такую информацию он быстро получил от своих сотрудников: «Есть такой чело¬век, недавно уволенный и который два раза судился. Суд отказал ему в вос¬стବновлении на работу. Этот человек не кто не иной, как бывший замес¬титель бывшего генерального директора «Грознефторгсинтез» Алмазова.
Салманов был хорошим и очень осторожным оперативником. Сначала он  поручил своим работникам проверить: где бывает Саадуев, бывший заместитель Алмазова, с кем он больше всего общается, чем занимается, и нет ли за ним слежки.
Изучив обстановку и пути передвижения Саадуева, помощники Салманова на третий день доложили ему о своих результатах. Они убедились в том, что за ним  никто никакую слежку не ведет. Только после этого Салманов решил лично выйти на Саадуева.
Даже после этого, соблюдая все предосторожности и конспирацию, Салманов прилепил на себя тонкие усы и короткую бород¬ку, надел очки с защитными стеклами, чтобы Саадуев не мог разглядеть цвет его глаз, и встретился с ним.
Познакомились они «случайно», за шахматной доской, в городском пар¬ке, куда часто ходил Саадуев играть в шахматы. 
– Как жизнь, пенсионер? – как бы шутя, спросил Салманов.
– Какая может быть жизнь у безработного?
– Но пенсию-то получаете?
– Уже полгода я не вижу этой пенсии.
– И на что Вы живете?
– На деньги, отложенные на черный день, молодой человек, и на что еще может рассчитывать человек в моем положении?
– Вы не хотите заработать деньги?
– Смотря, какую работу. А что вы можете предложить мне, молодой человек?
– Вы мне даете информацию, а я Вам - тысячи долларов.
– Ты что, «На поле чудес» работаешь?
– Почти угадали. Ну что, согласны?
– Какая именно информация тебе нужна?
– О том предприятии, где Вы раньше работали.
– Этой информацией я владею до всех тонкостей производства.
– Не только производства, но и сбыта этой продукции.
– Это можно рассказать.
– Вот что меня интересует: тот факт, как был убит бывший директор этого предприятия, Алмазов.
– Ты что, из криминальной полиции?
– Нет, я – производственник, меня интересует производство, одновре¬мен¬но хочу узнать, почему устранили бывшего руководителя.
– Об этом, молодой человек, все знают в городе. Во всех средствах массовой информации было сообщено о подробностях этого убийства.
– Это официальная информация. Но бывает еще неофициальная инфор¬мация. Меня интересует эта неофициальная информация, бытующая среди сотрудников.
– Короче говоря, типа сплетен?
– Пусть будет так.
– Ладно. Я расскажу. Если не понравится, можете не платить.
– Мы не так договорились. В нашем договоре не было слова «понравится» или «не понравится».
– Если так, я постараюсь рассказать точнее. Предприятие «Грознефт¬орг¬синтез» при советской власти было прибыльным. Оно успешно справлялось с планом. Рабочие регулярно получали хорошие зарплаты. С распадом СССР предприятие начало лихорадить, мы еле концы с концами сводили. Потом на этом предприятии создали акционерное общество. Реализацией продукции мы сами самостоятельно начали заниматься. Почти в пять раз увеличилась зарплата рабочих. Образовались большие резервы для закупки передовой технологии.
Генеральным директором акционерного общества «Грознефторгсинтез» мы  единогласно выбрали бывшего директора, производственника Алмазова. Раньше он работал главным инженером.
Генеральный директор мог самостоятельно распоряжаться огромными средствами, которые оставались после отчисления налогов в казну Дудаева. Это быстро заметили криминальные авторитеты. Начали давить на него с угрозами. Он был мужественным человеком, но очень сильно изменился после того, как мы выбрали его Генеральным директором. За короткое время он построил себе особняк в центре города, дачу, заимел несколько машин, и все иномарки. Это вызывало зависть у окружающих. Особенно у криминальных авторитетов.
В последнее время на него начал сильно давить Далаев, вор в законе, король преступного мира. Двухметрового роста, широкоплечий богатырь. Далаев даже предложил Алмазову сохранить зарплату в тысячу долларов за месяц, который он офици¬ально получал, будучи Генеральным директором «Грознефторгсинтез», если он уйдёт с поста Генерального директора. Но Алмазов не согласился. Он надеялся на свою службу безопасности. В то время у него были четыре личных телохранителя.
– Его же застрелил собственный телохранитель?
– Да, на почве ревности. Зашел в кабинет и на рабочем месте его заст¬ре¬лил личный телохранитель, Мусик. Мне кажется, это специ¬ально подстроил  Далаев.
– Как подстроил?
– Очень просто. Пообещав Мусику помочь во время следствия и суда. Подставные лица возбуждали ненависть и рев¬ность Мусика. Этих подставных лиц организовал Далаев. Да¬лаев знал, что Алмазов гулял с женой Мусика. Она работала у него, у Ал¬ма¬зова, секретаршей. В день убийства Алмазова Мусик был изрядно выпившим, и застал свою жену и Алмазова за деловым разговором. Выпитое подействовало на него дурно. Он тут же пристрелил Алмазова.
После похорон Алмазова, собравшиеся на свой совет акционеры, большин¬ст¬вом голосов выбрали генеральным директором «Грознефт¬оргсинтез» Дала¬ева. Между прочим, многих акционеров Далаев заранее подкупил.
– Теперь расскажите, пожалуйста, как сбывают продукцию, нет ли здесь конкурен¬тов?
– В основном, свою продукцию «Грознефторгсинтез» направляет эше¬ло¬нами в Новороссийск. Там, на нефтяных терминалах, работают чеченские ма¬фиозные  группы. Очень влиятельные долевики Далаева.
– Как они перевозят продукцию через таможенные посты и милицейские кордоны, когда такие натянутые отношения у высшего руководства России с Чечней?
– Натянутые отношения у Дудаева и Ельцина, а не у чеченских бизнес¬ме¬нов и таможенников. У них отношения строятся на взаимовыгодной основе.
– Нефть, принадлежащая России, продаётся чеченцами и за рубеж, но  в Российскую казну налоги не идут.
–  Вы тоже с Алмазовым в своё время не платили в казну?
– Нет. Зато аккуратно платили таможенникам и работникам милиции. Здесь  у нас были взаимные интересы.
– А в другом направлении не реализует свою продукцию «Грознефторг¬синтез»?
– В последние годы Далаев залез и захватил  рынок Дальнего Востока. Там, обычно, рабо¬та¬ла, и в данное время работает фирма «Юг», возглавляемая началь¬ником аэропорта, Хозаем. В наше время мы старались не мешать нашим конкурентам…
– Разве они друг другу не мешают?
– Разве могут не мешать друг другу два предприятия, с одинаковой продукцией? Когда они залезают в один и тот же рынок сбыта?
– «Юг» не безразличен к «Грознефторгсинтезу», вмешиваясь их точки сбыта продукции.
– Мягко сказано «безразличен». Фирма «Юг»  там организовала наркотранзит, и до сих пор монопольно на этом бизнесе зарабатывает астро¬но¬мические суммы. С этой фирмой неофициально сотрудничают и колумбийские наркокороли. Теперь возникли трения между фирмами-гигантами. Пока вой¬на идет тихая и незаметная невооруженному глазу. Как говорят поли¬тики, подпольная война.
Если открыто начнется война, что будет в городе, только одному  Аллаху известно. Но мир между ними долго не будет держаться. Здесь столкнулись крупные интересы. И война будет жестокая.
– Беседа была интересная. Оплата у вас в правом кармане пиджака, – Салманов встал и собрался уйти.
– Вы случайно не из комитета безопасности президента?
– Этот вопрос лишний. И не оплачивается, –  ответил Салманов и растворился среди прогуливающихся по парку людей.
Саадуев машинально сунул руку в карман и пощупал деньги.
– Не обманул. Как и когда он положил их в мой карман? Даже не заметил и не почувствовал, – Саадуев удивлялся ловкости собеседника. – А может деньги фальшивые? Надо бы проверить. Он  зашел в буфет. Попросил стакан кофе и по сто грамм колбасы и сыра. Заказал и булочку.
Деньги проверили, оплата прошла нормально. После чего Саадуев поспешил домой, проверить и уточнить сумму купюр, лежащих в кармане пиджака.
– Точно, не обманул. Видимо, собеседник был из президентской службы безопасности, – подумал Саадуев и спрятал купюры.
После полученной информации Салманову стало ясно, между фирмами «Юг» и «Грознефторгсинтез» конкурентной войны не избежать: «Для боль¬шо¬го пожара сухие дрова готовы. Необходима лишь маленькая искра».
– Ну что ж, эту искру мы, Хозай, и преподнесем вам, – проговорил  начальник отдела безопасности Горбуна. Насчет своего плана провокации конкурентной войны между двумя фирмами-гигантами он решил обсудить со своим шефом.
Встреча состоялась в офисе Хасана.
Салманов объяснил:
– Между фирмой «Юг» и фирмой «Грознефторгсинтез» возникли конкурентные противоречия.
– Какие еще противоречия могут быть между ними, когда одна фирма реализует свою продукцию через порт Новороссийск, а другая через порты Дальнего Востока? – усомнился Горбун.
– Не так, Хасан Камалович, в последнее время «Грознефторгсинтез» начал реализовывать свою продукцию и через порты Дальнего Востока. Здесь-то и столкнулись лбами оба гиганта.
– Пока же они не воюют, а молчат?
– Да, пока без шума, но порох каждый держит сухим. Здесь нужна маленькая искра, чтобы вспыхнул большой огонь.
– И что же думаешь делать?
– Есть такая схема оперативного плана: нам необходимо похитить од¬но¬го из охранников, боевиков фирмы «Юг». Необходимо поменять и номера наших машин на номера машин фирмы Юг. Потом, ночью, организовать на¬падение на «Грознефторгсинтез». По ходу чего обстрелять из грана¬то¬мета офис фирмы и организовать поджог. Перестрелять охрану фирмы и убитого боевика из фирмы «Юг» оставить на месте. Вот такой простой план. Как Вы посмотрите на это, Хасан Камалович?
– План простой, но опасный. Не забывай, Руслан, «Грознефторгсинтез» охраняют спецназовцы. Ребята хорошо подготовлены. В перестрелке они могут задеть наших ребят.
– Это будет учтено, Хасан Камалович. Здесь нам поможет внезапность. Пока начнется перестрелка, мы должны проскочить на безопасное место.
– Во-первых, вы не выходите из машин и на скорости обстреливаете объект. Во-вторых, все участники должны быть в бронежилетах и касках, в-третьих, дорога к отходу должна быть свободная.
– С дополнением ваших замечаний одобряете план действий?
– Я тебя прошу, Руслан, не устраивайте там перестрелку. Даже один выстрел огнемета в пожароопасную точку предприятия наделает достаточно много шума. Сами быстро уезжайте, пока охрана очухается.
– Постараемся, Хасан Камалович, операцию провести чисто, без ущер¬ба здоровью наших работников.
– Пусть Аллах поможет нам наказать подлеца Хозая, занимающегося похи¬щением людей, – сказал Горбун.
«Действительно, сильно переживает Хасан Камалович из-за похищения. Оказывается, старик по-отцовски привязан к нему. Хозай тоже хорош, из-за того, что Рыжий влюбился в его дочь, организовал похищение такого парня…
Черт его знает. А может, даже не он организовал организовал похищение», – думал Салманов.
– Я пойду, Хасан Камалович.
– Удачи тебе, Руслан, –  прошептал Горбун, направляя на провокацию своего «спеца».
***
День был воскресный. Целый день шел дождь, а ночью дождь усилился. Улицы города опустели. Только редкие машины проезжали  по улицам, объезжая   грязные лужи. Даже сторожа, охраняю¬щие магазины, будки, рестораны закрылись в своих будках, не показывая нос на улицу.
В полночь тишина сонного города разорвал взрыв и послышалась стрельба в районе главного предприятия «Грознефторгсинтез». В спальне Далаева, генерального директора «Грознефт¬орг¬синтез», зазвенел телефон. Хозяин с неохотой поднял трубку и приго¬то¬вился выругать ночного нахала.
– Хозяин, на предприятие напали боевики и обстреляли офис из миномета!
– Я сейчас! – Далаев быстро оделся и вышел. Во дворе его ждала брони¬ро¬ванная машина и телохранители. Один из телохранителей открыл дверцу заднего сидения и посадил хозяина. А сам сел на переднее сидение.
Машина помчалась в сторону «Грознефторгсинтез». Улица была оцеп¬лена работниками милиции и ОМОНом завода. Когда Далаев появился на предприятии, огонь был уже локализован, но солярка, вылившаяся на землю из цистерны, еще полыхала, освещая вокруг улицы и двор предприятия. Начальник ОМОНа  подошел к Далаеву. 
– Ребята, молодцы, они умело, и быстро отбили нападение. С нашей стороны двоих потеряли, нападающие потеряли одного боевика.
– Откуда и чьи эти боевики? – жестко, спросил Далаев.
– При убитом боевике удостоверение фирмы «Юг». И ребята заметили номера одной машины нападающих. Это номера машины фирмы «Юг».
– Так и думал! Этот наглец Хозай, думает, что только он один может торговать через Дальневосточные порты. Другим он туда дороги хочет закрыть. Он хотел войны, пусть получает ее. Собери сегодня же ребят, наших бойцов, и унич¬тожь нефтеперерабатывающий завод, принадлежащий фирме «Юг». Раз он на¬ч¬ал войну, мы ее закончим.
Еще пожар во дворе предприятия «Грознефт¬орг¬синтез» до конца не потушили, но на двух спецмашинах ОМОН, на легковых машинах охранники выехали на нефтеперерабатывающий завод фирмы «Юг». Все окрестности завода были разбужены взрывами, стрельбой и стонами раненых охранников.
Утром руководитель ОМОНа пришел к Далаеву и доложил:
– Завод уничтожен, охрану перебили. Но мы тоже потеряли трех уби¬т¬ы¬ми, а пятеро ранены.
– Семьям убитых выделите по три тысячи долларов. И организуйте похороны, чтобы все работники пошли проводить наших героев в последний путь. Раненых отвезли в больницу?
– Да, всех доставили в ближайшую больницу, вызвали хирургов. Ока¬зали всем раненым медицинскую помощь.
– Охрану поставить не забыли?
– Один наш работник охраняет вход в палату.
– Отправьте еще одного работника ОМОНа.
– Хорошо, шеф.
– Теперь два раза надо усилить охрану предприятия. Они могут совер¬шить акцию возмездия. Хозай - очень подлый и опасный конкурент. Он связан с иностранными наркобаронами.
– Вы имеете в виду колумбийцев?
– Да, эти головорезы, хуже нас. Они могут организовать любые провокации против нас, – сказал Далаев.
Руслан оказался прав. Сообщение о нападении на нефтеперегонный завод боевиков Далаева, привело Хозая в бешенство. Вначале он подумал: «Надо собрать все свои силы безопасности, охрану, нанять за деньги ещё молодых людей, участвовавших в Абхазской войне, и средь бела дня, на виду у всего населения города атаковать основное предприятие Далаева «Грознефторгсинтез», и взорвать его до основания».
Но Генеральный директор тут же предприятия «Юг» передумал: «Такая акция может вызвать негативную реакцию у населения и самого президента».
«Лучше позвонить московским партнерам и доложить о случившемся и посоветоваться с ними. Правильно говорят русские: «Семь раз отмерь, один раз отрежь». Горячность в нашем деле – плохой советник.
 – Но как можно не горячиться, если ни с того ни с сего, ночью его люди нападают на наше предприятие, взрывают офис и перебивают охрану?
– Хозай Ахмедович, наши столкновения с Далаевым кто-то очень умело спровоцировал, – сообщил начальник отдела безопас¬нос¬ти.
– Как это спровоцировал? – удивился Хозай.
– Очень просто. Ночью неизвестная группа боевиков напала на про¬из¬вод¬ственное учреждение Далаева «Грознефторгсинтез» и убила двух охран¬ни¬ков, обстреляла офис из миномета. И на нашей машине скрылись в неизвестном направлении. Самое главное, при убитом оказалось удосто¬ве¬ре¬ние нашей фирмы, выписанное на имя Саламова.  Саламов был нашим работником. Как он оказался в группе нападающих, неизвестно.
– Как оказался? Ему заплатили, и он пошел за бандой. А что за банда неизвестно?
– Далаевцы думают, что группу нападения организовали Вы.
– Но я же не организовал ее, черт побери! – возмущался Хозай, попавший в сложную ситуацию.
– Значит, за этой группой и нападением на фирму Далаева стоит кто-то третий. Это или конкурент, который очень заинтересован в войне между фирмами «Юг» и «Грознефторгсинтез», кому на руку прекращение производства бен¬зина, солярки нашей фирмой и фирмой Далаева. Или кто-то другой. Надо, шеф, подумать хорошо. Это - не простая стычка двух конкурентов, желающих ослабить противника.
Это пла¬номерная, хорошо подготовленная экономическая война, против двух ги¬ган¬тов-конкурентов, – сделал заключение начальник отдела безопасности фирмы «Юг», Икрам Казиев. Эту версию поддержал и директор коммерческого отдела фирмы «Юг», Загаров.
– Кто сегодня в Чечне не торгует бензином, соляркой? Чуть ли не каж¬дый третий чеченец имеет мини-завод по переработке нефти, – начал рассуждать Хозай. – Но у этих людей, занимающихся продажей бензина бензовозами в соседних республиках, нет финансовых возможностей для такой акции.
Этот неизвестный противник - очень умный, хитрый и хороший орга¬н謬затор технических провокаций. Ему легко удалось организовать войну между двумя фирмами.
– Я думаю, такую провокацию мог организовать один наш противник. Как ты говоришь, Икрам, хитрый, умный и очень жестокий.
– Вы хотите сказать о Горбуне?
– Да, Икрам. После похищения Рыжего Горбун с ума сходит. Это он недавно обвинял меня в поджоге спортклуба.
– Зачем ему нападать на «Грознефторгсинтез»,  когда его бизнес: базар, вокзал, ресторан Далаев не трогает? 
–  Он, видимо, хочет чужими руками уничтожить нас! Для этого он и купил нашего работника, заплатив хорошую сумму.
– Если так, он бы мог выбрать более легкий путь. Возмущенную похи¬щением своего спортивного кумира молодежь города уговорить и бросить на нас эту необузданную силу…
Как сами слышали, отдел информации передал по ТВ, что пре¬зи¬дент Дудаев возмущен похищением чемпиона Чеченской Респуб¬ли¬ки и по требованиям молодежи организовал поиски, передавали и то, что виновные будут выявлены и наказаны. Так что, у Горбуна была возможность выбрать более быстрый и легкий путь.
– Ну, видишь ли, Икрам, он выбрал другой путь, чтобы наказать нас, – Хозай не согласился с доводами начальника, отдела безопасности фирмы.
– В этой войне нежелательно упо¬ми¬на¬ние имени знаменитого спортсмена с событиями вчерашней ночи. Нам не нужны дополнительные угро¬зы со стороны молодежи города, – предостерег Икрам.
– Ладно, Икрам, займитесь с ребятами разработкой плана двойного ответного удара. Я пока позвоню в Москву и посоветуюсь с нашими партнерами, – проговорил Хозай.
Когда Икрам ушел, Хозай срочно связался с москвичами и кратко доложил о случившемся в городе.
– Посоветуюсь со специалистами, потом позвоню.
Полчаса ждал Хозай. Зазвонил телефон.
– Алло, Хозай Ахмедович?
– Да, я слушаю.
– К вам прилетает группа наших «спецов».
– Будем ждать. Спасибо.
До вечера Хозай со всем своим коллективом и родственни¬ками убитых охранников занимался похоронами. Хоронили всех восьмерых рядом.
Мулла на кладбище категорически запретил воинственные заявления, бряцание оружием. Почитали коран-ясин. Провели зикру, почитание Аллаха, и все молча разошлись.
Приезжие москвичи попросили подготовить вертолет с вооружением. Днем на машинах проехали по улицам города. Изучили расположение пред¬при¬ятия «Грознефторгсинтез». Охранам и службе безопасности фирмы «Юг» предложили усиленно охранять аэропорт «Северный» и технические службы. Насчет задуманной операции возмездия никого из работников фирмы «Юг» в курс дела не ввели. Операцию держали в строгом секрете, даже от самого Хозая.
Четверо приезжих спецназовцев вместе покушали в буфете аэропорта, и ни с кем не пообщались. Все необходимое для дела старший в группе потребовал от Хозая.
Вертолет держали наготове для него. Один охранник из команды прилетевшего московского спецназа ни на одну минуту не отходил от вертолета, даже  для того, чтобы поесть.  Пока он ел, около вертолета стояли четверо караульных.
– Хозай Ахмедович, что они замышляют? Они нам никому не дове¬ря¬ют. Всю операцию держат в секрете. Для чего этот вертолет? Они его так охраняют, как будто кто-то из нас хочет его взорвать, – возмущался Икрам.
– «Удачное выполнение операции зависит от засекреченности и неожиданности», – это же твои слова Икрам.
– Слова-то мои, но операцию не я провожу.
– Правильно, Икрам. Операцию проводят они, поэтому вам, и в том числе и мне, не говорят о ней.
– Могли бы, Хозай Ахмедович, посоветоваться. Обстановку в городе мы лучше знаем, чем они.
– Целый день они по карте изучали город, проезжали по улицам. Посмотрели, где скопление людей. Это  кино¬театры, рестораны и ночные клубы. Всем этим тоже они интересовались. Они, Икрам, спецы в своём деле и хорошо знают, что они хотят делать.
– Все равно, Хозай Ахмедович, они мне не нравятся. Нас не привлекают к этой операции. У нас ничего не спрашивают, нам ничего не говорят. Заострив внимание на вертолете, они нас водят за нос, – высказал свои опасения начальник отдела службы безопасности.
– Чем ты недоволен? Тем, что операцию проводят без твоего участия?
– Да, Хозай Ахмедович, операция касается фирмы «Юг», где я являюсь начальником отдела безопасности.
– Теперь понятно. Они задели твою служебную гордость. Давай, не будем мешать ребятам.
– Хорошо, Хозай Ахмедович, не будем мешать, – сказал Икрам и ушел в свой отдел, не получив никакой информации о предстоящей операции.
Через два часа после этой беседы из дома позвонила жена Икрама и попросила срочно прийти домой: «Дочка заболела, необходимо отвезти её в больницу или доктора привести домой», – заплакала она.
– Хозай Ахмедович, жена позвонила, срочно домой надо мне. Я пришел отпроситься.
– Что-то случилось? – спросил Хозай.
– Дочка заболела, надо врача привезти.
– Поезжай, все равно они нас не привлекают участвовать в операции. 
Взволнованный Икрам без стука  ворвался домой. У порога ударом по затылку его сбили с ног. Надели наручники, отобрали личное оружие. Когда поставили на ноги, он очнулся от удара. Он увидел привязную к стулу жену.
– Где моя дочка?!
– Дочка твоя в другой комнате, играет в куклы. Мы, чеченцы, с детьми не воюем. Вы объявили нам войну, мы вам отвечаем. Расскажи нам, что вы задумали с москвичами против нас?
– Честно говоря, не только я, но даже наш руководитель не знает, что они задумали. Нам они, по-видимому, не доверяют.
– Как же это так? Ты - начальник отдела безопасности фирмы «Юг», не знаешь, какую операцию разработал свой отдел?
– Наш отдел не разрабатывал никакой операции по возмездию.
– Давай, идем. Там ты быстрее расскажешь, что за операцию вы разработали, – Икрама вывели из дома, затолкали в машину и увезли.

***
На исходе дня зазвонил телефон. Хозай взял трубку и нажал на кнопку.
– Ваш начальник безопасности в опасности. Он сотрудничает с нами. То, что вы хотели тайно провести операцию «возмездие», для нас стало очевидной, господин Хозай!
Голос в трубке умолк. 
Хозай срочно пригласил руководителя группы москвичей.
– Нашего начальника безопасности они похитили, – доложил Хозай.
– Мы знали об этом. Это хорошо, что его похитили, а не Вас, – сказал руководитель группы.
– Вы думаете, что и меня могли они похитить?
– Не думаем, а знаем.
– Теперь что мне делать?
– Ничего делать не надо. Отдыхайте спокойно, расслабьтесь.
– Хороший «совет», расслабьтесь. Они безнаказанно убивают вось¬ме¬рых наших охранников, взрывают целый завод, я должен быть спокойным?!
– Насчет их наказания Вам думать не стоит. По этому поводу пусть моя голова болит.
– Слушай, парень, я пригласил вас сюда и я должен знать, что вы намерены делать?
– Во-первых, по Вашему приглашению мы не на свадьбу приехали, нас на спецзадание послали. Во-вторых, задание выполняем мы, а не ваши ре¬бя¬та. И знать об этом  вам нет необходимости. О выполнении задания «воз¬мез¬д¬ие» мы ответ держим перед нашим руководством. Так что, господин Гене¬ра¬ль¬ный директор фирмы «Юг», не волнуйтесь, – руководитель московской группы вышел из кабинета.
Хозай решил позвонить москвичам, попросить объяснения, что за «тайну» от него, от Генерального директора, скрывают.   
– Успокойся, Хозай! Успокойся. Не осложняй вопрос. Ты попросил помощи, ее мы тебе дали.  Радуйся, что ребята без твоей помощи и помощи твоих работников самостоятельно решили всё выполнить.
– Выполнить-то можно, но это же Чечня, а не Москва, за акт возмездия, который они собираются выполнять, ответ придется держать мне!
– Если не хочешь ответ держать, зачем ты их пригласил?
– Я готов держать ответ. Чтобы подготовиться к ответу, мне нужно заранее знать, за что именно придется отвечать.
Еще долго думал Хозай об акте и ответе, но принять правильное реше¬ние так не смог.
Время приближалось к полуночи. Никто из работников из отдела безопас¬ности домой не ушел, и Хозай находился в своем офисе. Он думал об Икраме:
– Насчет его сотрудничества – это ложь. Жив ли он – это еще вопрос.
В это время вертолет завелся, поднялся в воздух с командой москвичей. Над аэропортом сделал полукруг, и направился в город.
– Десантировать решили? – подумал Хозай.
Не прошло и двадцати минут, как страшный взрыв потряс весь город. Друг за другом повторилось ещё несколько взрывов. Над аэропортом появился вертолет, возвра¬ща¬ющийся после выполненного задания.
– Значит, они из вертолета обстреляли «Грознефторгсинтез», – догадался Хозай.
Вертолет приземлиться не успел, как послышалась сирена пожарных машин, брошенных на тушение огня.
Вертолет приземлился. Команда вышла из вертолета. До сих пор молчавший руководитель группы подошел к Хозаю.
– Предприятие Вашего конкурента ударами с воздуха уничтожено. Мы до утра подождем, чтобы отразить контрнападение, если противник его организует. Завтра утром обеспечьте наше возвращение в Москву, желательно рано утром.
Далаевцы хорошо организовали оборону своего предприятия от наземного нападения. Даже в двух местах организовали засаду. Но нападение с воздуха, с использованием вертолета, было для них неожиданностью. Они не успели организовать защиту с водуха. Большинство охранников погибло в огне.
Все пожарные расчеты города были мобилизованы на тушение пожара. До утра не удавалось локализовать огонь. Огонь уничтожил почти  всё предприятие «Грознефторгсинтез». В огне погибли девять охра¬н¬ников предприятия. Об этом утром доложили президенту Дудаеву.
Президент Дудаев поручил министру безопасности и руководителю президент¬ской гвардии:
– Найдите зачинщиков конкуренции и органи¬за¬то¬ров беспорядков.  Привлеките их к ответственности.
В это время в аэропорту шло настоящее военное столкновение между боевиками Далаева Руслана, Генерального директора «Грознефторгсинтез»  и боевиками Хозая, начальника аэропорта. 
Боевики с обеих сторон привели в действия гранатометы, пулеметы, не говоря об автоматах. «Москвичи» взлететь не успели, им тоже пришлось вступить в перестрелку.  Вертолет, который не успел взлететь, был взорван гранатометом. Двоих «москвичей тяжело ранило.
Пока гвардейцы президента прибыли в аэропорт, противоборствующие стороны почти успели уничтожить друг друга.
Двух «москвичей» в перестрелке убило, руководителя группы и одного члена этой группы ранило. В аэропорту лежали трупы убитых охранников, работников отделов безопасности и наемников. А самого Хозая тяжело ранило. Руслан Далаев отделался легким ранением в левую руку.
Президентские гвардейцы окружили аэропорт и предъявили ультиматум: в десятиминутный срок прекратить стрельбу и сложить оружие. Объявили: после истечения десяти минут, по стреляющим будет открыт огонь
– Наплевать на ваш ультиматум! – крикнул руководитель московской группы и не прекращал стрелять.
Гвардейцы президента нанесли точный удар. В воздух  взлетели трупы.  Стрельба тут же прекратилась.
И Руслан, и Хозай знали, кто служит в президентской гвардии. Многие из них были участники Абхазского конфликта. Они поль¬зовались чрезвычайными полномочиями, которых разрешал им президент. Гвардейцы не любили приказы повторять. В нарушителей ультиматума стреляли метко. 
Всех участников боя обезоружили и в наручниках начали загонять в машины. Когда очередь дошла до Далаева, тот сказал с возмущением:
– Не надо наручники. Я – Далаев Руслан, Генеральный директор «Грознефторгсинтез».
– Может, для своих подчиненных ты – Далаев, а для нас ты – бандит! Руки! – гвардейцы надели и на него наручники и вместе со всеми посадили в машину. Так же в машину усадили тяжелораненого  Хозая. Всех отвезли в центральное КПЗ, в особый отдел.
На следующий день прилетел из Москвы Борис Деревянный. Встречался в Грозном с высокопоставленными чиновниками. Влиятельными на президента людьми и добился перемещения Хозая из тюремной больницы в городскую клинику.
– Он должен жить, – сказал Деревянный в кабинете главврача.
– Это знает только Аллах, – ответил главврач.
– Аллах – далеко, а вы, врачи, здесь, рядом с раненым. Если что-нибудь с ним случится, ответственность несете вы лично, как главврач клиники.
– Вы мне угрожаете?
– Я предупреждаю. Не дай бог, если он умрет у вас в клинике, вы узна¬ете, как угрожает дядя Борис, – Деревянный приложил к щеке молодого главврача ладонь.
– Я же сказал: «Врачи – не Боги. Любое осложнение может  прервать жизнь пациента…».
– Чтобы осложнения не было, мы щедро оплачиваем, – он положил пачку денег на стол, – что необходимо покупайте, возникнут сомнения, пригласите с центра специалиста.
– Будет сделано, – увидев пачку купюр, главврач заговорил по-другому.
Через несколько дней многих участников разборок из КПЗ отпустили, за админи¬ст¬ра¬тивное правонарушение наложили денежные штрафы. Так как в правоох¬ра¬ни¬тельные органы от пострадавших жалобы не поступили, дело решили закрыть. Причиной пожара на предприятии «Грознефторгсинтез» пожарники посчитали случайное возгорание от несоблюдения противопожарной безопасности.   
Когда Икрам навестил Хозая, он посмотрел на него удивленно.
– Тебя же похитили боевики Далаева…
– Перед атакой они успели похитить меня и даже пытали, требуя сказать «когда и где будут проводить операцию «возмездие».
– Как же удалось тебе вырваться из плена? – спросил Хозай, еще не веря своим глазам.
– Во время вертолетного налета все охранники бросились в панике в укрытие. Воспользовавшись этим, мне удалось выскользнуть из их рук. После того, как вертолет нанес огненные удары, им было не до меня. Все, как крысы, разбежались по укрытиям.
Хотя бы теперь Вы убедились, Хозай Ахмедович, что эти огненные уда¬ры по предприятиям двух фирм-гигантов провоцировала третье предприятие?
– Я тогда тоже верил в эту версию. Больше того назвал тебе третье предприятие, которое провоцировала нас, как конкурентов, на войну. Это Горбун. Это была очень тщательно и очень умно подготовленная месть.
В это время на вечерний обход зашел лечащий врач Хозая и его сопровождал главный врач клиники.
– Посетитель, можете оставить нас одних с больным?
Икрам встал, собрался уходить.
 – Икрам, завтра часов десять зайди, есть производственные вопросы,  – сказал Хозай.
– Хорошо, Хозай Ахмедович, непременно в десять зайду.

***
В тот день, когда президентская гвардия доставила участ¬ни¬ков конкурентной борьбы в наручниках, руководитель отдела безопасности предпри¬ятия «Спартак» Салманов доложил Горбуну об успешном завершении задуманной им операции.
Горбун был человек умный, но любил и рисковать. Но эта война ему не понравилась. Может быть, из-за того, что он сам не участвовал.
– Мы Хозая со своими боевиками смогли отправить подальше от нас, где ему хорошенько досталось. Да и сам он, тяжелораненый, лежит в больнице.
– Все равно, Руслан, эта война вернется к нам. Хотя ты очень искусно про¬вел операцию и очень ослабил нашего противника, Хозая.
Как раньше он не будет решителен. Будет, хоть иногда, назад ог¬ля¬дываться. Это очень хорошо. В награду за эту операцию я дал приказ: двадцать пять процентов моих акций в спортклубе «Терек» переписать на тебя.
– Спасибо, Хасан Камалович, Вы слишком щедро наградили меня. Еще раз спасибо.
– Теперь, Руслан, нам надо хорошо подготовиться к неожиданным ударам по нашей фирме. Я знаю этого негодяя, Хозая. Он будет замышлять месть против нас.
– Вы думаете, что он уже догадался о нашей операции?
– Не только думаю, но и знаю, что Хозай убеждён в этом. Его ищейки давно, наверное, выяснили причину нападения на них Далаева.
– Точно так же может выяснить причины конфликта и Далаев. Тогда и он может ополчиться против нас.
– Далаев – коронованный вор в законе. В коронации его мы тоже принимали участие. На нас он без предупреждения не пойдет, чтобы нас уничтожить ему нужно решение высшего органа – «схода».
 – Значит, на нас может пойти только Хозай?
– Да, поэтому надо подготовиться, Руслан. Надо раздать ребятам оружие, разделить их на группы. Если считаешь необходимым, можешь и нанимать.
– Хорошо, Хасан Камалович.
«Чего-то шеф боится, может, какие-нибудь сведения получил о готовящем нападении. Вряд ли.
Не успев предать земле убитых и вылечить раненых, вряд ли опять Хозай начнёт войну. Сомнительно. Но готовиться надо», – подумал Руслан.
Как и договорились, на следующий день Икрам посетил в больнице Хозая.
– Меня, Икрам, очень беспокоит довольная усмешка на лице нашего провокатора Горбуна. Даже во сне вижу, как он насмехается над нами, что смог одурачить нас. Но он, видимо, забыл русскую пословицу «Хорошо смеется тот, кто смеется последним».
– Не беспокойтесь, Хозай Ахмедович, Горбун не останется безнаказан¬ным. Он не уйдет от небесной кары.
– Нам нужно, Икрам, чтобы на земле он почувствовал наше наказание. Он –  человек приземленный, небесная кара его не устрашит.
– Я думал, что надо подождать, пока вы выздоровеете, а потом начать поход против ночной совы, которая накликала смерть на наших ребят.
– Ты хорошо сказал, «ночной совы». По его милости я чуть не очутился на том свете. Поэтому, Икрам, я хочу, чтобы он тоже лежал рядом, но в другой палате и страдал от полученных ран, как я страдаю. Даже согласен, если он будет лежать дальше от меня, в морге.
–  Я понимаю, Хозай Ахмедович, Вы даете добро на проведение операции на уничтожение «ночной совы»?
– Ты правильно меня понял. Так и назовем операцию «уничтожение ночной совы».
– Я понял, Хозай Ахмедович. В ближайшее время операция будет проведена.
– Только без большого шума. Президент предупредил, что он не любит шума в республике. Операция должна пройти, как банальная случайность.
– У меня было в мыслях, взорвать машину.
– Никаких взрывов! Я же только что сказал, президент не любит взрывы.
– Мало ли, что президент не любит. Пьяный водитель сел за руль и столкнулся со стоящим транспортом, а потом машина взорвалась.
– Икрам, я тебе сказал: «Без взрывов».
В это время со шприцами на подносе появилась палатная медсестра.
– Молодой человек, Вам же сказали, что посещение разре¬ше¬но только на несколько секунд. Вы утомляете больного, давайте выходите, я должна провести процедуры.
– Хозай Ахмедович, я все понял. Вам спокойного отдыха, – сказал Икрам, быстро реагируя на замечание медсестры и выходя из палаты.
«Какой нетерпеливый человек. Не хочет отложить месть хотя бы на месяц, пока он сам выздоровеет. Он думает, очень легко устранить  Горбуна. После пожара в спортивной школе, он знает, кто против него строит козни. Он не только догадывается, но и опережает своими неожиданными действиями противника. Как культурно это негодяй уничтожил самых сильных криминальных авторитетов,  – думал Икрам. – К тому же надо очень осторожно действовать, чтобы не испугать, ночную пти¬цу. Эта птица очень хорошо видит ночью, когда другие  не видят. «Без взрыва и шума убери его». Что я должен пойти к нему в гости и подсыпать в бокал вина яд? Или к себе пригласить и удушить?»   
 «Слушай, Икрам, – услышал он внутренний голос, –  что еще ты хочешь от шефа? Дан приказ убрать, так убери. Это уже твоя проблема».

***
В офис Горбуна зашел Салманов. Горбун к его приходу отнесся настороженно. Руслан без приглашения очень редко заходил в офис шефа. Если он без приглашения появился, то Горбун знал, это что-то чрезвычайное вынудило его зайти.
– Хасан Камалович, мы получили непроверенные данные, что за Вами охотятся боевики Хозая.
– Руслан, за мной в свое время охотились твои коллеги, потом члены шайки Телебаева. Видишь, я пока жив и здоров, а этих охотников давно нет. Так будет и с бандой Хозая.
– Хасан Камалович, эта угроза серьезная. 
– При любой угрозе больше смерти ничего не бывает, а смерть всегда хо¬дит рядом с человеком. Если человек ее не замечает, она не осмеливается пока¬за¬ться ему. Смерть, Руслан, всегда подходит к человеку с головы. Если ты поворачиваешься к ней спиной, она не способна приблизиться к тебе, – улыбнулся Горбун.
 – Шутки шутить хорошо за чаем, с друзьями, Хасан Камалович, а не с бандитами Хозая. Эти головорезы шутки не любят.
– Шутки, Руслан, бывают разные. С теми, кто не любит добрые шутки,  можно сыграть злую шутку.
– Они сами готовы с кем-угодно сыграть злую шутку по указке Хозая. Хасан Ахмедович, Вы должны быть предельно осторожны, как хитрая лиса. Ваше медвежье упрямство может сослужить им хорошую службу.
– Однажды, Руслан, мы с моим приятелем прогуливались в городском саду. К нам подошла группа цыган и предложила погадать. Мой приятель принял предложение, протянул открытую ладонь гадалке. Она ему пред¬ска¬зала хорошее будущее, но в конце сказала: «Упадешь, умрешь».
– Как это «упадешь», с лестницы, со стены, с крыши? – спросил приятель (он работал строителем).
– Я сказала суть дела, а  откуда упадете, спросите у Господа Бога. Откуда упадете и как упадете, известно одному Ему, – улыбаясь, гадалка взяла свои десять рублей и удалилась.
Когда начали сбываться некоторые предсказания цыганки, мой приятель испугался, вспомнив ее слова: «Упадешь, умрешь». Он бросил работу стро¬и¬теля, чтобы не подниматься на стену, на крышу, на строительные леса. Устроился в техобслуживание, мойщиком машин. И в один вечер он сонный упал с железной односпальной койки и умер, ударившись виском о пе¬пе¬ль¬ни¬цу, которая лежала на полу перед его койкой. Он, обычно, перед сном, лежа, курил. 
Даже такому осторожному моему приятелю не удалось уйти от судьбы. Так что, Руслан, наша судьба с нами. Когда и где нам суждено уйти в вечный мир, зависит от неё.   
– Если ясно, что нам завтра суждено умереть. Зачем сегодня беспокоиться о чем-то? Не лучше ли, сложа руки, не трудясь, спокойно встретить завтра свою судьбу?
– Нет, не так, Руслан. Человек не знает, что завтра или послезавтра призовет его судьба в иной мир. Это незнание ему дает волю работать и творить. Но, знание того, что ещё не суждено умереть,  вдобавок укрепляет дух человека, придает ему смелость для того, чтобы не бояться пресловутой смерти на каждом шагу.
– Хасан Камалович, я хотел предложить Вам элементарную помощь, чтобы вы были осторож¬ны, между прочим, зная, что Вас, преследуют боевики-наемники Хозая, Вы меня отводите в темный лес философии.
– Хорошо, Руслан. Без философии, что ты мне предлагаешь делать?
– Быть осторожным.
–  «Быть осторожным» – это понятие растяжимое. 
– Хасан Камалович, Вам в Вашей служебной машине нельзя ездить. Нельзя без телохранителей выходить в город, как это делаете Вы, обычно. Нужно пользоваться, по возможности, общественным транспортом под прикрытием телохранителей. Если невозможно, тогда нанимать случайное такси. В каждую ночь менять квартиры, где Вы будете спать.
– Ты еще мне скажешь, в туалет тоже ходить с охраной.
– Обязательно, Хасан Камалович, еще скажу, нанести предупредительный удар по службе безопасности Хозая, чтобы их планы сорвать и спутать карты. Это я сам определю и приведу в действия.
– Может, Руслан, зря ты мне предлагаешь соблюдать все эти предосторожности? Может, они и не догадались о нашем «посредничестве»?
– Не догадаться может Далаев – коронованный вор в законе, а не Хо¬зай. У него в отделе безопасности служат бывшие оперативники КГБ Че¬чен¬ской республики. Они давно вычислили, кто провоцировал войну между двумя фирмами, занимающимися вывозом и продажей нефте¬про¬дуктов.
– Да, мы и сами этого хотели, чтобы нас узнали и помнили, что если они бандиты Хозая, еще раз подымут руку на нас, то не останутся безнаказанными. Каждый мститель любит напоминать врагу, что это сделал он, что наказал своего обидчика за нанесенную ему обиду с Божьей помощью.
– Поэтому он, мститель, не должен забывать о своей безопасности, чтобы остаться в живых, и ответить за дальнейшие действия противника «зуб за зуб, око за око», как говориться в библии, – сказал Салманов. – Пожалуй, это всё, что я Вам хотел сказать. С Вашего позволения, я пойду.
– Предупреди об опасности, Руслан, предупреди всех наших партнеров по бизнесу, работников ресторана и спортивного клуба «Терек». Предупреди рабочих с нефтеперерабатывающего завода. Усили охрану двойным кольцом.
– Как двойным кольцом? – переспросил Руслан.
– Первая охрана должна быть непосредственно на объекте, вторая охрана дальше от объ¬екта на расстояние тридцати метров, так называемое наружное наблю¬де¬ние. Охрану наружной зоны тщательно надо маскировать, чтобы напа¬даю¬щие заранее не обнаружили засады.
– Это хорошее и очень умное решение. Как раз наружная охрана долж¬на наказать нападающих на объект, и совершенно неожиданно.

***
Залина тяжело переживала ранение отца. После похищения Лечи она ещё не пришла в себя от тя¬же¬лых переживаний. К этому еще прибавилось ране¬ние отца, который находился в больнице.
Залина, при¬ехав в больницу, не дала братьям ухаживать за отцом,  сама приня¬ла¬сь присматривать за ним. Однажды Залина не выдержала, после ноч¬но¬го намаза она тихо взмолилась Аллаху, чтобы он отдалил беды от двух самых любимых и дорогих  для неё людей.
– О, Аллах! Чем же я провинилась перед тобой? За что и за какие грехи ты меня наказываешь? Разве не хватало мне горя, причиненного похищением любимого человека? Я еще нахожусь в тисках печали, и каждую беспокойную бессонную ночь одного прошу у Тебя, вернуть мне любимого человека.
Еще не восполнилась эта потеря, еще не дождалась я возвращения Рыжего, и тут же неожиданно поучаю и второй удар - тяжелое ранение дорогого и святого для меня человек, моего отца.
О, Аллах! Не много ли Ты меня наказываешь? Неужели Ты думаешь, что маленькое хрупкое девичье серд¬це может выдержать эти испытания? О, Аллах, если бы Ты знал, как оно страдает, как оно стучит в моей юной девичьей груди, как его печаль и горе гложет…»

***
При ранении Хозай потерял много крови, поэтому ему пришлось делать переливание, что неожиданно ухудшило его состояние.
Почти неделю Залина ни днем, ни ночью не отходила от койки отца, ухаживала за ним. Все эти семь дней Хозай находился на грани жизни  и смерти. Временами к нему возвращалось сознание. Говорил в такие моменты нормально и с посетителями, и с ухаживающими, и с медработниками, а временами впадал в беспамятство. На седьмой день пульс и давление стабилизировались. Сознание полностью восстановилось. И на лице у Залины появилась улыбка тихой радости.
Когда Хозай очнулся, он долго молча смотрел на склонившееся лицо дочери, на разлетевшиеся, как крылья птицы, светло-русые брови, на еле заметную паутинку морщин вокруг глаз – след глубокой скорби.   
– Моя маленькая дочка, моя красивая Залина, когда над моей головой начала кружиться смерть, я понял, доченька, что мне нельзя умирать, не попросив у тебя извинения.
 После твоего рождения у нас с твоей мамой получилось деление. Если твои братья совершали что-нибудь осудительное, я говорил Зайнаб, это «твои» сы¬но¬вья-разбойники виноваты. А если ты в чем-то провинялась, то твоя мама мне говорила: «Хозай, это совершила «твоя» дочка-разбойница».
Ты была младше всех, ты была одна доч¬ка среди  двух сыновей. Поэтому, наверное, доченька,  с твоего детства я привык опе¬кать тебя. Это же опека осталась и сейчас, когда ты стала взрослой.
 Я сейчас продолжаю опекать тебя  с одним лишь желанием, что¬бы видеть тебя счастливой, и радостной, чтобы никто не смог тебя обма¬нуть и заставить страдать. Чтобы ты нашла своё счастье в семейной жизни, чтобы она, твоя жизнь, приносила тебе удачи, чтобы ты не знала никакой нужды.
Но эта опека, Залинка, доченька моя, полу¬чи¬лась грубоватой. Сам того не замечая, я ограничивал тебя в свободе действий. Огра¬дил от твоего привычного школьного мира. «Грубо вторгся в уго¬лок твоей души», как сказал мне твой брат Руслан. Ты прости меня, моя ма¬лень¬кая  и уже взрослая Залина…
– Папа, ты что, я должна просить у тебя прощения. Я всегда причиняла тебе неприятности. Ты дал мне жизнь, вырас¬тил меня. Твоя любовь оберегает меня от житейских невзгод, – Залина уви¬де¬ла в уголках глаз отца слезы, и они не удержались: тихо и без¬звучно, как бусинки чистой росы, покатились по щекам Хозая.
Даже большая отцовская любовь не помогла Хозаю открыться и честно попросить извинения у дочери за то, что он организовал похищение Лечи. Ему показалось, что  Залина ещё больше будет страдать, узнав правду.
Хотя людская молва говорила, что Хозай организовал похищение невыгодного ухажера дочери, талантливого спортсмена республики, Залина эти мысли в свою душу не подпускала. Большая дочерняя любовь к отцу, которого она считала добрым и сильным, самым близким человеком  на свете, противилась мысли, что он мог  организовать похищение Лечи. Считала, что злые языки чернят отца.
Сегодня у Залины был радостный день. Отец по-настоящему вышел из кри¬зи¬са. Он вырвался из цепких лап смерти. Ей сегодня нельзя было думать о грустном или печальном.
Она радовалась первой победе над бедой: «Может быть, когда-нибудь в моей жиз¬ни будет и вторая победа – победа возвращения Лечи. Может быть, когда-нибудь он вырвется  из грязных лап похитителей».
– О чем ты думаешь, доченька? – спросил Хозай, хотя отлично знал, о чем она думает. Вопрос меха¬н謬чески сорвался с губ, и он, не дожидаясь ответа, поспешил переменить тему раз¬го¬вора.
– Ты лучше поговори, дочка, со мной, как там дома? Скажи, как твоя подготовка к поступлению в ВУЗ?
– Все хорошо, папа. Для нашей семьи самое основное – это твое здоровье. Мама тоже была здесь, сидела у твоего изголовья с вечера до утра, а сейчас пошла домой. Она приготовит домашнюю еду и при¬не¬сет тебе.
– Ты не ответила на мой вопрос, дочка.
– Мы с подругами готовимся поступить в Дагестанский медицинский институт. Через две недели начнутся экзамены.
– Не беспокойся, доченька, насчет экзаменов, я поручил моим ребятам запла¬тить нужную сумму лично ректору за вас троих. Я сегодня-завтра это выя¬сню.
– Спасибо, папа. Руслан сказал, что за каждого абитуриента, обычно, платят  по пять тысяч долларов.
– Я выделил пятнадцать тысяч долларов и попросил отдать их лично ректору. Так что, три места вам забронированы.
– Родители Фатимы и Амины будут очень благодарны тебе, папа. Дядя Магомед и дядя Юсуп навещали тебя три дня тому назад.
– Я хотел, доченька, сгладить свою вину перед тобой. Хотел, чтобы ты в незнакомой тебе местности не была одна, чтобы среди подруг чувствовала себя хорошо и уютно.
Деньги и богатство – это временное явление, доченька. Я это понял, когда за одну ночь исчезло в огне целое предприятие и огромное богатство на сотни миллионов долларов.
Правильно говорят наши аксакалы: «Человек с собой в могилу не унесет ни¬чего, кроме десяти-двадцати метров белого савана».
Когда в аэропорту сгорел вертолет, а здесь, в городе, – «Грознефторгсинтез», я вспо¬м¬нил слова, сказанные полководцем Александром Македонским: «Когда я умру, пронесите меня перед строем моих воинов с открытыми ладонями, чтобы они увидели что я, хотя и завоевал полмира, и при жизни купался в золоте Персидского царства, туда, в могилу, ничего не несу». Так что, доченька, в жизни остается то, что человек смог сде¬лать доброго.
Хозай замолчал, устав от собственных слов и вдруг вздрогнул: «Какой же неискренний я человек… Недавно я  заказал Горбуна. А перед дочерью говорю о доброте…
Что делать? Эта чёртова жизнь заставляет меня так вести. Да, каждый чело¬век ходит в своей шкуре. И даже звери:  волк – в волчьей, медведь – в медвежьей, лиса  – в лисьей».
Зашла Зайнаб с кастрюлей в руках:
– Хоза, ты очнулся? Тебе уже хорошо? – Поставив эмалированную кастрюлю с яичными пельменями на тумбочку, Зайнаб бросилась к Хозаю, целуя его руки. Она  молча плакала.
– Зайнаб, ты что плачешь, не надо, родная, мне уже  лучше.
– Я от радости, Хозай. По¬ч¬¬ти неделю ждали мы этого часа, этой минуты, когда ты заговоришь, не теряя сознание, пос¬мот¬ришь на нас с улыбкой, как сейчас, – у Зайнаб опять покатились слезы на руки Хо¬зая.
– Залина, ты иди, доченька, домой. Покушай и отдохни. Теперь я посижу с твоим папой.
– Хорошо, мама. Я зайду к Фатиме, узнаю новости насчет мединститута.  Дядя Магомед, кажется, на днях поехал в Махачкалу, чтобы уточнить, когда будут экзамены и узнать номер нашей группы.
– Заходи, доченька, заходи, к своей подруге. Между прочим, утром она звонила тебе.
– Кто звонила, мама?
– Фатима звонила, спрашивала дома ли ты, интересовалась здоровьем отца.
– Ну, я тогда пошла, папа. Оставляю тебя с мамой. Я надеюсь, что мама тебя лучше вылечит, – улыбнулась Залина и вышла из палаты. 
Палата была одноместная. Специально для Хозая её выделили. «Хорошо, что папу поместили в отдельную палату. Даже мне удобно было оставаться с папой», – подумала Залина.
Залина постучалась к Фатиме. Дверь открыла Асият, мама подруги.
– Фатима дома? Я к ней, – сказала Залина.
– Залиночка, заходи, доченька, заходи. Фатима тоже дома, занимается, готовится к экзаменам, – с улыбкой на лице Асият пригласила Залину.
– Ой,  Залина, – Фатима выскочила навстречу подруге. Обе обнялись.
– Я утром звонила тебе. Твоя мама подняла трубку и сказала, что ты ещё в больнице, у отца… – Залина, как там отец? – спросила Асият.
– Сегодня пришел в себя, ему уже лучше. Доктор сказал, кризис мино¬вал, теперь он будет лучше поправляться.
– Дай, Аллах, здоровья и быстрейшего выздоровления ему. Он очень помог нашей Фатиме. Если бы не твой отец, откуда нам было взять пять тысяч долларов, чтобы устроить дочку на учёбу в престижном вузе?
У нынешних руководителей совсем совести нет: обучение и поступление в ВУЗ вроде бы являются бесплатными, а руководители учебных заведений бессовестно обдирают молодых людей, желающих учиться в вузах, – начала ругать Асият.
– Мама, хватит. От того, что ты ругаешься дома, в вузах что-нибудь изменится что ли?
– Ты права, доченька. В духовно обнищавшем государстве только бессовестные люди могут удержаться на службе, –  Асият всё же высказала  своё возмущение.
Время было обеденное. Асият поставила на стол большую тарелку с творожными блинами и сметану. Принесла графин компота из сушеных абрикосов. Салат из помидоров и огурцов.
– Сначала пообедайте, доченьки, а потом будете заниматься, – сказала Асият.
Залина с аппетитом поела блинчики, макая их в сметане.
– Я очень люблю блинчики с творогом, – сказала она, проголодавшись в больнице.
– Ешь, доченька, я еще принесу, – сказала Асият и поспешила на кухню.
– Тетя Асият, не надо, еще двоим таким, как я, хватит и это, – сказала Залина.
После обеда к ним пришла и Амина. Девочки втроем позанимались, гото¬вясь к вступительным экзаменам в Дагестанский медицинский институт. 
Родители Фатимы, узнав, что Хозай пришел в себя и уже разговаривает, решили навестить его после обеда. 
Когда Магомед-Гаджи с женой Асият навестили его, Хозай обрадовался.
Уважаемые в городе учителя пришли навестить его. Это поднимало его авторитет в той категории людей, которые считают себя честными тружениками. Они, честные труженики, хозяев крупных фирм называли мафией. Бизнесменов называли спекулянтами.
Появление Магомед-Гаджи с женой Асият при¬ят¬¬но удивило Хозая. Магомед-Гаджи  принес  бо¬ль¬¬ному бутылку коньяка и коробку конфет. Такое внимание со стороны ро¬д謬телей подруги Залины Хозаю понравилось, а Зайнаб - вдвойне. Ей казалось, что друзья мужа в черных костюмах и белых рубашках, с корзинами дорогих и редких заморских фруктов,  а боль¬шинство попросту, с пустыми руками, с важным видом серьезных людей, заходят из чувства обязанности, к тому же злорадствуют, что Хозай в больнице. 
Выразив свою искреннюю радость из-за того, что раненому стало лучше, учителя внесли в палату свое душевное тепло и уют.  Вскоре супруги-учителя, долго не мучая раненого разговорами, ушли.
– Какие приятные люди, эти родители подруги нашей Залины. Жаль, что мы не были раньше знакомы с ними, – сказал Хозай.
– Мне тоже они очень понравились. Скромные, умные люди. Они, наверное, из категории тех людей, которые не лезут в душу с глупыми вопросами: что случилось? Из-за чего случилось? Кто виноват? – поддержала мнение мужа Зайнаб.
– Пока человек сам не попадёт в беду, он так остро не ощущает чело¬ве¬чес¬кую доброту, не ценит искреннее отношение окружающих к себе, – сказал Хозай. –  Не ожидает злорадства от своих бывших друзей по бизнесу оттого, что ты оказался в положении тяжело¬раненого. Но так оно и есть. А те, кого толком и не знаешь, от которых ты и не ждёшь сочувствия, они и больше выказывают сострадания…
После обеда к отцу зашел и Руслан:
– Папа, как ты сегодня чувствуешь? Надо что-нибудь принести, поменять здесь?
– Спасибо, сынок,  ничего не надо.
– Есть ли какое-нибудь поручение по работе?
– Спасибо, сынок, пока у меня нет поручений. 
– Если нет, я хочу заменить маму по уходу, – улыбнулся  Руслан.
– Спасибо, сын. Если вы дома не слишком скучаете без неё, оставьте маму здесь, за мной ухаживать. Рука у нее легче. Да и семь дней я ее не видел, не разговаривал. Словом, я соскучился по ней, – в уголках глаз у Хозая появились слезы.
– Хорошо, отец, тогда я пойду, еще на работу надо зайти, – сказал Руслан и поспешил уйти, делая вид, что не увидел слезы в глазах отца.
– Иди, Руслан, не переживай за отца, – сказала Зайнаб.
Руслан направился на работу, где уже седьмой день работники занима¬лись уборкой территории, очищая её от битого стекла и металла, вывозя мусор и разби¬тый транспорт.
Посмотрев на всё это разрушение, Руслан вспомнил о человеческих жертвах в ту страшную ночь: «Вот к чему при¬вел необузданный характер моего отца… Глупая отцовская ревность. Стоило ли ему так жестоко вмешиваться в чувства двух молодых лю¬дей? Чем не устраивал его Лечи Рыжий? Чем он не жених для Залины? Тем более, что сама Залина выбрала его из тысячи юношей. Ну и что, что у бедного Лечи, нет знаменитого рода… Зато он - первый парень Чеченской республики, та¬лант¬ливый спортсмен, кумир молодежи Чечни.
Но самое главное, его безумно лю¬бит твоя дочь, папа. Доигрался ты,  даже слишком доигрался. Какое богатство ты сам потерял? Скольких людей обрёк на смерть? Вряд ли это похищение так и закончится. Еще сколько непри¬ят¬ностей принесет нашей семье этот безумный твой поступок, папа… 
Если Рыжему удастся вырваться из этого позорного плена, не будет ли мстить отцу, нашей семье? И Залина не знает, наверное, о том, что в похищении Лечи виноват ее любимый, боготворимый ею отец. Если она это узнает, какая трагедия будет у неё? 
Эх, отец, отец… Зачем тебе надо было устраивать похищение чемпиона?
Мне нужно было ещё тогда убедить отца, чтобы похищением Лечи он не занимался.  Хорошо, если все это останется между вою¬ющими группами организованных банд. А если об этом узнает общественность, особенно молодежь Чечни,  что же будет с моим отцом, с нами?»

***
Уже больше недели Горбун жил, соблюдая строгую конспирацию. В пос¬лед¬ние дни он не пользовался служебным и частным транспортом. Маски¬руясь под старика-инвалида, он уходил с работы в образе седобородого, сгорб¬лен¬ного старика с костылем в руке.
Горбун вошел в роль старика так, что ни один сотрудник не  догадался, что старик, который выходит каждый день после работы из офиса никто не иной, как сам Горбун.
Несколько дней на улице, у входа, где стояла служебная машина, Горбуна под¬жи¬дал наемный убийца. И никак не удавалось ему, встретится с Горбу¬ном, которого он хорошо изучил сначала по фотографии, а потом и по слежке.
Сам Горбун заметил странного человека, околачивающегося вокруг его слу¬жеб¬ной машины, прохаживающегося перед выходом из офиса. В один день Горбун ре¬шил заглянуть в глаза этого странного «рыцаря». В своей маскировочной форме он подошел к этому молодому человеку.
– Ассаламу алейкум, уважаемый, – подняв согнутую голову, Горбун посмотрел в глаза молодому человеку.
– Ваалейкум салам, почтенный тамада, чем могу служить?
– Не поможешь ли, уважаемый, перейти улицу? Я плохо вижу и боюсь двигающего транспорта.
– С большим удовольствием, отец, – молодой человек взял его под руку и сопроводил на другую сторону улицы. 
Горбун запомнил лицо наемного убийцы. «Как же этот молодой человек с добрыми карими глазами, с такой теплой улыбкой на лице выбрал профессию на¬ем¬ного убийцы? Что его толкает на такой страшный посту¬пок? Жажда крови? Не похоже. На вид это добрый, необозленный, психически уравновешенный человек. Тогда… деньги? Конечно же, нужда заставляет и доброго, по¬ря¬доч¬ного человека совершать недобрые и непорядочные поступки»,  – по¬ду¬мал Горбун.
На следующий день, когда он опять увидел около входа своего офиса молодого человека, Горбун решил покончить с ним.
– Если я его не уберу, значит, он меня уберет.  Сам Аллах вынуждает  меня совершить грех. О, Аллах, прости своего раба. Чувство самосохранения вынуждает меня, нарушать твои заповеди. Сама жизнь заставляет меня действовать по принципу: «Кто успел, тот и съел». 
Вечером после окончания работы он надел свой парик. Переоделся в старика, взял в руки капроновый шнурок.
Молодой человек, поджидающий его с пистолетом в кармане длинного серого плаща, вместо Горбуна увидел старика, выходящего из офиса.
– Опять этот странный инвалид, – подумал он и отвернулся в другую сторону.
Старик бесшумно, как кошка, подошел к нему сзади и очень ловко накинул на шею молодого человека петлю из капронового шнура. Молодой человек не успел вскрикнуть, как сильными руками Горбун затянул петлю вокруг его шеи.
Молодой человек понемногу обмяк и бездыханно упал перед ногами «сгорбленного старика». Старик, не спеша, снял свой шнурок, спрятал его в карман плаща и, проверяя дорогу костылём, перешел улицу. Через мгновение он растворился в толпе проходящих людей.
«Может быть, Горбун, не тебя ждал убийца? Зря ты поспешил его убрать…  А кого же еще мог он ждать, прижимая пистолет в кармане? И это перед моим офисом? Не Хозая же ждал он там. И не Далаева поджидал, пока выйдет из моего офиса. Я правильно поступил, что опередил его, иначе он мог раскрыть меня в моем маскараде и всадить полную обойму пуль», – рассуждал Горбун, заходя  домой и снимая маскарадный костюм.   
Тем временем многие прохожие проходили мимо молодого человека, думали, что он лежит пьяный. Долго он лежал, пока добро¬порядочные граждане не указали милиционерам на пьяного молодого человека, лежащего на тротуаре.
Молодой работник милиции подошел к лежащему и   нагнулся. 
– Эй, ты, вставай!   
Лежащий не шевельнулся. Милиционер еще раз крикнул.
– Эй ты! Вставай! Тебе же говорят!
Лежащий не подавал признаков жизни.
– Эй, ты, не живой что ли?
Милиционер взял его за правую руку и потянул, чтоб поднять его с земли. Правая рука лежащего вышла из кармана. В его руке был зажат пистолет. Милиционер испугался.
– Ты что, ты что, я ничего не сделал тебе, – отскочил он назад, рука с зажатым пистолетом упала на живот лежащего.
Молодой милиционер, испугавшись, не решился больше подходить ближе к лежащему «пьянице». Позвонил в отделение, чтобы выслали наряд.
В скором времени приехала милицейская машина с работниками, чтобы забрать пьяницу, «угрожающего оружием».
Работники милиции в бронежилетах с большой осторожностью подошли к «пьянице» и, направив на лежащего с двух сторон пистолеты, одновременно скомандовали: «Брось оружие!». Но реакции на окрик со стороны лежащего не последовало. Сделав несколько шагов,  милиционеры приблизились к нему с двух сторон и одновременно опять крикнули: «Брось оружие!»
Опять со стороны лежащего реакции не последовало. Один из работников милиции, который был поближе к лежащему, внимательно посмотрел на лицо молодого человека. На лице «пьяницы» он  заметил признаки смерти и разглядел на его шее темно-красную линию.
– Он, кажется, мертв! – крикнул милиционер товарищам. И, нагнувшись, приложил пальцы к шее и проверил пульс. Пульс не ощущался. 
– Слушайте, ребята, он давно мертвый. Его задушили и бросили. На шее стренгуляционная борозда, – с большим трудом он разжал кисть правой руки покойного, освободил пистолет и разрядил его. Милиционеры вызвали следователя и медэксперта.
Тело мертвеца отправили в морг. Всех зевак, собравшихся вокруг места события, работники милиции разогнали. В тот же вечер наблюдатель за наемником сообщил Икраму, что Горбун вычислил потенциального убийцу, и на улице, недалеко от своего офиса, «задушил шнурком».
– Как же он допустил такую оплошность? Он же – профессионал.
– Я же говорил Вам, что он - профессионал для устранения директоров предприятий, бывших партийных боссов, а не матерого волка, бандита с большим стажем. А Горбун, как пантера, всегда осторожен. Наш наемник думал подойти к нему неожиданно и застрелить из пистолета с глушителем, без большого шума и ажиотажа. Он не догадался, что  из охотника можно легко превратиться в жертву. Так и случилось.
– Смотри, Хозай, не должен об этом узнать. И так, он тяжело переживает о случившемся с ним и с фирмой.
– Я только тебе говорю. Ты мне поручил контролировать, что я и сделал. Насчет неудачи только тебе и говорю.
– Нам надо разработать другой план. Удивительно, как Горбун смог его вычислить.
– Ну, как не вычислить, если он около трех дней, в одно и тоже время, на одном и том же месте появлялся? После всех тех событий, по-видимому, Горбун стал более осторожным, и нюх профессионального разбойника помог ему вычислить убийцу.
– Мне кажется, киллера убрал другой человек. Киллер знал свою жертву – Горбуна. Он его так близко к себе не допустил бы.
– Разве не мог Горбун маскироваться?
– Как маскироваться?
– Раз он догадался, что за ним охотятся, он мог изменить свою внешность.
– Он же не пошел, наверное, на пластическую операцию?
– Зачем пластическая операция? Без этого можно изменить свой облик. Надеть бороду, прилепить усы. Изменить свою походку или, скажем, осанку. Для этого есть много способов. Как я знаю, за эти три-четыре дня он не пользовался личным транспортом. Его служебная машина, как стояла, так стоит на месте. Может, в эти дни он не выходил через парадную дверь своего офиса, где его поджидал «наш оперативник». Он мог через запасной выход уйти домой. 
– Значит, его кто-то предупредил.
– Зачем кому-то предупреждать его. Когда сам факт появления по¬сто¬рон¬него у входа его офиса само собой есть предупреждение.
– Ладно, эту операцию удалось ему сорвать. На этот раз надо тщательнее организовать ловушку, чтоб операция прошла успешно, – сказал Икрам и встал с места, давая тем самым понять собеседнику, что беседа закончена.
В этот день Икрам не заходил в больницу, к Хозаю. Ему было неудобно за неудачную операцию по ликвидации Горбуна. Посещение к раненому  боссу отложил до  следующего дня.

***
После «удачной операции» Горбун решил посетить Лечи Смуглого. Узнать насчет его дальнейшей учебы. «Может, какая-нибудь помощь ему нужна», – подумал он и постучал в двери. Дверь открыл  сам Лечи. Он удивленно посмотрел на странного старика.
– Можно к вам войти? – улыбнулся гость. Глаза и улыбка «гостя» показались Лечи знакомыми, но чьи это были глаза он не смог вспомнить.
– Заходите, – широко открыв дверь, Лечи впустил  посетителя в комнату.
– Не узнал? – спросил гость, когда Лечи закрыл за ним дверь. 
– Голос знакомый, но припомнить чей он, не могу.
– Я – дядя Хасан.
– Извините, дядя Хасан, с этой бородой трудно было Вас узнать.
– Я зашел, Лечи, чтобы узнать, как у тебя дела с учебой. Слышал, что ты собираешься в автодорожный.
– Документы сдал в автодорожный, не знаю, смогу ли сдать экзамены. А конкурс очень большой.
– Ты не беспокойся, Лечи, адрес автодорожного института и все данные о нем дай мне. Вопрос твоего поступления посчитаем решенным. А вот эти деньги для тебя и на личные расходы. Купи себе одежду и вещи нужные во время учебы.
– Ну что Вы, дядя Хасан… Зачем мне столько?
–  Положи в карман и не спрашивай.
– Спасибо, дядя Хасан! О Рыжем Лечи ничего не слышно?
– Пока, сынок, глухо. Но надеюсь, что нашим людям, которые в Москве организовали поиски, удастся что-то узнать. Может, он вернется, пока ты поступишь. Ладно, сынок, я пошел.
– Дядя Хасан, сейчас мама тоже придет, хотя бы чаем угостим.
– Ничего, сынок, попью чай дома, – сказал Горбун и попрощался с Лечи. 
Через полчаса после ухода Хасана вернулась домой мать Лечи. Залиха не успела зайти и поставить сумку, как сын обнял её.
– Мама, сегодня у нас был дядя Хасан. 
– Когда он заходил?
– Недавно, не прошло даже получаса, как он ушел.
– Что-нибудь случилось? Или что-нибудь ему надо было?
– Ничего не случилось, и ничего не надо было ему. Он зашел узнать, куда я поступаю учиться, и сказал, что вопрос оплаты он сам решит.
– Неудобно же, сынок, чтобы чужой человек оплатил за твою учебу. Я немного собрала, может этих денег хватит приёмной комиссии, чтобы тебя приняли.
– Сколько же ты собрала, мама, за пирожки?
– Пятнадцать тысяч рублей, сынок.
– Мама, какой институт за пятнадцать тысяч рублей примет меня?
– Сколько же надо давать, сынок?
– Три тысячи долларов или 100 тысяч рублей.
– Сто тысяч рублей? – переспросила Залиха, не веря своим ушам. Для нее собрать сто тысяч рублей выглядела несбыточной мечтой. – И дядя Хасан собирается оплатить сто тысяч рублей?!
– Не только их. Вот эти тысячи долларов, он дал мне, чтобы купить одежду и необходимые для учебы вещи.
– Слушай, сынок, это же большие деньги, неудобно их брать. Мы же никогда не сможем их вернуть.
– Знаю, мама. Я же его не просил. Он сам пришел и принес деньги. Он мне слова сказать не дал, оставил деньги и ушел.
– Это он, сынок, ради Лечи Рыжего. Ты не спросил, известно ли что-нибудь о нем?
– Да, мама, спросил, но пока никаких вестей от похитителей и от самого Лечи нет, – сказал дядя Хасан.
Он, мама, очень расстроенным был, почему-то был с бородой. Я даже сначала не узнал его, подумал, что за старик к нам пришел.
– Ещё бы не расстраиваться: он же потерял и Рыжего Лечи, и спортивную школу.
– А теперь, мама, война у него с отцом Залины.
– Как? С отцом Залины? Он же, сынок, объявил выкуп в миллион долларов за Лечи Рыжего.
– Не знаю, мама, ребята говорят, что спортивную школу подожгли люди Хозая, отца Залины.
– Может, сынок, поэтому он ходит в трауре, и отпустил бороду.
– Наверное. Он больше сына любил Лечи. Он  верит, что скоро найдут его. 
– Скорей бы, сынок, нашелся Рыжий Лечи. Он тебе тоже, как брат помог бы.
– Если бы он был рядом, я и без денег мог бы поступить в институт. Он же – чемпион России. Перед такими ребятами все двери открыты. Шрам тоже очень  хотел бы встретиться с ним. Он мне об этом рассказывал.
–  Нехорошее это имя, «Шрам».
– Это же, мама, не имя. У него на правой щеке шрам от раны и ребята дали ему кличку «Шрам», а теперь он сам, кажется, забыл свое имя. Если «Шрам» не скажешь, он не отзывается.
– Сынок, ты не связывайся ни с Шрамом,  ни с Рубцом. Мне кажется, что это нехорошие ребята.
– Мама, у меня с ним никакой связи нет, не беспокойся. Просто они знают, что я - друг Рыжего Лечи. Иногда, когда их встречаю, они рассказывают мне о нем.
– Ладно, сынок, пусть Аллах поможет Хасану и пошлет благодать в его дом за доброе отношение к нам, к бедным людям! Пусть Аллах поможет скорейшему возвращению Рыжего Лечи! Я пойду, сынок, на кухню, чтобы приготовить ужин. Наверное, ты тоже проголодался.
– Мама, приготовь мне жареную колбасу с яичницей.
– Хорошо, сынок, вчера как раз яйца купила.
В последние дни Смуглый не выходил в город. Усиленно готовился к вступительным экзаменам. Но сможет ли поступить в вуз, у него до сегодняшнего дня уверенности не было. Для поступления в вуз, требуемой суммы у них не было. «Сегодня дядя Хасан решил этот вопрос. Вернее, обещал решить. Дай Аллах ему здоровья и богатства. Но я должен все равно готовиться к экзаменам», – подумал он и взял в руки книгу.   
Через два дня после работы в таком же маскараде Хасан зашел  к Лечи Смуглому и сообщил:
– Сделка состоялась, Лечи. Я встре¬тил¬ся нос к носу с ректором института. Деньги оплачены, место для тебя забронировано. Твое дело, Лечи, учиться, учиться и еще раз учиться, – как говорил вождь мирового пролетариата, Владимир Ульянов. 
– Спасибо, дядя Хасан!
На следующий день Горбун пригласил в офис Салманова.
– Руслан, послезавтра состоится сход братвы в ресторане «Кавказ». Мне не нравится ни место схода, ни день схода – четверг. Четверг для меня – самый невезучий день. У меня какое-то предчувствие.
– А нельзя не пойти? Придумать болезнь, командировку?
– Нет, Руслан, на сход братвы не пойти нельзя. Я хочу попросить тебя вот о чём: во-первых, организуй наружную охрану. Внутренняя там будет общая.
Я хочу, во-первых, чтобы те, которые решили организовать на нас нападение, не могли спокойно уйти. Во-вторых, если со мной что-нибудь случится, поддержи Лечи.
– Насчет охраны не беспокойтесь: охрана будет надежная.  А Вы сами поддержите его, а я не допущу, чтобы с Вами что-то случилось. Да и вряд ли Рыжий будет нуждаться в чьей-либо поддержке или покровительстве. В Чечне он – один из самых известных юношей.   
– Спасибо, Руслан, тебе за добрые слова  о Лечи. Но его судьба меня очень беспокоит.
– Не только Вас, Хасан Камалович, но и всех нас, чеченцев, беспокоит судьба Лечи.
– Но среди чеченцев, Руслан, есть и его недоброжелатели. Притом, недоброжелатели очень могущественные, с большими финансовыми ресурсами. 
– В открытый бой, Хасан Камалович, никто сегодня против него не выступит. – Это очень умный и напористый юноша. Если еще и президент поддержит его, тогда, Хасан Камалович, ему равного авторитета в Чечне не будет.
– Спасибо, Руслан, ещё раз за добрые слова. Ты немного успокоил мою душу. А теперь иди, подумай хорошенько о моей просьбе.
Руслан, выхода из офиса Горбуна, думал:
«Неужели Хозай или кто-нибудь другой решиться организовать нападение на авторитета преступного мира? Но… Без явных причин на это, Горбун не беспокоился бы. Значит, он получил неуточненный сигнал. Горбун, видимо, точно не знает, откуда и кем будет нанесён удар, но этот удар он чувствует нутром.
Ладно, Хасан Камалович, организуем наружное кольцо охраны, и будем бить по уходящим или отступающим силам. Как Вы сказали, «чтобы они не ушли безнаказанными». 
Не откладывая дела в долгий ящик, Салманов перезвонил своим «работникам» и попросил собраться к вечеру, «в условленном месте». 
В день схода Горбун сначала  зашёл в парикмахерскую, постригся и побрился. Вернувшись домой, он принял теплый, успокаивающий душ. Поменял нательное белье, «приготовился к смерти».
Сход собрался вечером в рес¬торане «Кавказ». Ресторан оцепили боевики и телохранители криминаль¬ных авторитетов города.
Зная о сходе, Хозай заранее купил тридцать киллеров.  Каждый киллер на руки получил по пятьдесят тысяч дол¬ла¬ров, бронежилеты с формой российских солдат, оружие с оптическим прибором ночного видения, гранатометы. Несколько дней их тренировали русские ин¬ст¬рукторы, хотя в этом необходимости и не было. Так как большинство наем¬ни¬ков были участниками Афганской войны, десантниками и имели большой опыт ведения боя.
О сходе криминальных авторитетов города и готовящемся на них нападении узнала и служба безопасности президента Дудаева. Об этом доложили лично Дудаеву. 
Президентская гвардия получила команду: запустить всех «в мыше¬лов¬ку», но не выпускать никого. 
– Нам, Аслан, угрожают российские генералы войной. Мы должны подготовиться отражению нападения. А эти болваны со своими сходами и разборками только ме¬ша¬ют нам в единении населения Чечни.
–  Джохар Мусаевич, с бандитами гвардейцы разберутся.
– Ты прочитал, Аслан, мои мысли. Этим делом займутся гвардейцы. Я вызвал тебя, чтобы ты с сегодняшнего дня занялся обороной города Грозного. Основную силу российские генералы направят на столицу Чечни. Лучше тебя из на¬ших военнослужащих никто не знает, как могут сражаться российские солдаты.
 Я возлагаю са¬мые большие надежды, Аслан, на тебя. И наша маленькая Родина с надеждой смотрит на тебя.
– Я готов служить нашей с тобой маленькой, но гордой Родине, – сказал Масхадов. Эта была первая встреча Масхадова с президентом республики после возведения его в чин генерала Чеченской армии.

***
На сходе собрались почти все авторитеты криминального мира города Грозного. Братва была недовольна действиями Хозая, организовавшего  нападение на Далаева. 
Выступающие предла¬гали организовать встречу и выяснить, кто виновен в возникновении этой войны между двумя крупными фирмами.
Сход не успел принять решение, как началась перестрелка. Слышны стали автоматные очереди. Взрывы гранат, стоны и крики раненых охранников. Выступления прекратили, и все насторо¬жено ждали чего-то. Раненый охранник ворвался в зал:
– Братва, спасайтесь, на нас напали бандиты Хозая! – охранник не успел закончить свою речь, как через окно залетели две гранаты. Собравшиеся разбежались в рассыпную. А мно¬гие залегли на пол. Обе гранаты взорвались рядом с теми, кто залёг на пол. 
Вдобавок нападающие обстреляли ресторан из миномета. Здание охватило огнем.
Оставшиеся в живых бросились на улицу. Раненые ползком выбирались через чёрный ход во двор. Многие заживо сгорели в кромешном аду. Горбун, раненый в позвоночник и осколочным ранением в правую ногу, истекал кровью. Он кое-как выполз через дверь, и во дворе, дойдя до мертвых и раненых охранников, упал без сознания.
Нападав¬шие перебив всех собравшихся в ресторане авторитетов и их охранников, сделав отбой, решили отступить.
Подоспевшие к месту происшествия гвар¬дей¬цы президента поймали нападавших наёмников, тут же обезоружили, загнали в машины, которых народ называет «буханками», и увезли. 
Слух о кровавой бойне в ресторане «Кавказ» прошел по городу быстро. Только успели гвардейцы увести пойманных участников пере¬стре¬л¬ки, как вокруг полыхающего ресторана вместе с пожарниками собралась тол¬па молодежи. На площади, перед рестораном, лежали трупы. Среди них были и тяжелораненые. Разыскав между трупами раненых,  врачи на машинах Скорой помощи  развезли их по больницам города.
Опознанных раненых сопровождали их родственники. Среди этих эвакуируемых раненых Шрам заметил Горбуна.
– Ребята, это же дядя Хасан! – воскликнул он.
Услышав голос Шрама, прибежал Смуглый.
– Шрам, а Шрам, в какую машину положили дядю Хасана? – спросил он.
 – Сюда иди, Лечи! Вот на этой машине, – показал Шрам.
Лечи, попытался залезть в машину.
– Куда ты? Тебя еще не хватало здесь! –  молодой врач попытался вытолкнуть Лечи из  машины.
– Эй ты, белая ворона! У него там дядя, оставь его! Он будет сопровождать его! – угрожающе крикнул Шрам.   
– Если это его дядя, пусть заходит, – согласился седоволосый человек в белом халате.
Лечи Смуглый залез в машину:
– Дядя Хасан! Дядя Хасан! – негромко позвал его Лечи.
– Лечи, я здесь, – слабо прошептал Горбун.
– Дядя Хасан, вас ранило? 
– Да, Лечи, так огрело по спине, что сразу ноги отнялись.
Лечи взял за руки Хасана и сел на корточки рядом с ним, не в силах подобрать слова, чтобы утешить раненого.
Горбуна уложили во вторую городскую больницу. Но сначала в коляске его вкатили в перевязочный кабинет. Обработали раны, наложили швы. Отправили в рентген-кабинет, чтобы сделать снимок позвоночника.
– Осколок застрял в позвоночнике, – сделал заключение рентгенолог.
Лечи Смуглый, пока врачи занимались обследованием Горбуна, побежал домой, сообщил маме о случившемся.
– Мама, я до утра останусь с дядей Хасаном в больнице. Хорошо? Он не может двигаться. Понимаешь, мама. За ним нужен уход. А ты, если хочешь, приходи утром в больницу, в пятую палату. Это на втором этаже. Там решим, как быть дальше. Если бы был Рыжий Лечи, он ухаживал бы за ним. Раз его нет, придется мне этим делом заняться, – серьезно сказал Лечи и поспешил в больницу.
– Хорошо, сынок. Тебе придется ухаживать за ним. Твое решение я поддерживаю. Когда нам трудно было, он тоже помогал, – сказала Залиха. Она обрадовалась, что ее сын решил добром отплатить за добро. Заботиться о том, кто заботливо помог им не один раз.
До поздней ночи Залиха не спала, жарила свои пирожки с картошкой, с капустой и ставила их в большой столовый термос.
 Залиха переживала, если Лечи долго придется ухаживать за Хасаном,  он  может забросить подготовку в институт: «Может, мне ухаживать за Хасаном? Как-то неудобно будет ухаживать за малознакомым мужчиной. Еще могут пойти сплетни», – думала Залиха, пытаясь уснуть. 
Вечером, после  очистки улиц, Салманов организовал поиски Горбуна. Сначала он подумал, что Горбун попал в руки гвардейцев президента. Попросил надежных людей, проверить эту версию.
Вскоре он получил ответ: «Горбуна в СИЗО нет».
– Это хорошо. Теперь нужно еще одно место проверить. Дай Аллах, чтобы он не оказался в морге.
Салманов послал своих работников проверить трупы в морге. Оттуда тоже его подчиненные вернулись с отрицательным ответом.
– Это тоже хорошо, – улыбнулся Салманов. – Теперь, ребята, остается нам проверить больницы. По всей вероятности, Хасан Камалович среди раненых.
Работники Салманова, да и сам он, до утра  искали своего шефа во всех  больницах города. 
К утру нашли Хасана во второй городской больнице. Салман попросил врачей перевести раненого в другую палату или освободить место около его койки. Горбуна перевели в отдельную палату, в люксовый номер. В палате Горбуна организовали охрану: одного телохранителя поставили в палате, а двух около дверей. А Смуглого, поблагодарив, отправили  домой.
Когда Залиха увидела вернувшегося рано утром Лечи, она испугалась и со страхом посмотрела на сына.
– Он умер?
– Нет, мама, он жив. Его перевели в другую палату.
– А почему ты ушел? Ты же говорил, что он не может двигаться?
– Он в моей помощи, мама, уже не нуждается.   
– Что? Он отказался от твоей помощи?
– Нет, не отказался. К нему привели троих охранников. Он, оказывается, в своей среде – очень большой человек. У дверей его палаты стоят двое охран¬ников, никого к нему не пускают, даже медицинских работников проверяют. 
– А тебя выгнали, да, сынок?
– Нет, мама, наоборот, поблагодарили, сказали: «Приходи, когда будет время». А дядя Хасан сказал:
– Лечи, ты готовься в институт и держи меня в курсе твоих институтских дел.
– Это хорошо, сынок, что есть, кому ухаживать за дядей Хасаном, а я волновалась, не зная как быть. Тебе же в институт готовиться надо. Я пойду, сынок, на работу, а ты позавтракай и поспи, – сказала Залиха. 
Лечи, уставший, в первый раз в жизни до утра не сомкнувший глаза, почувствовал себя таким вялым, что он, не позавтракав, прилег на диване и тут же заснул.
Где-то в 10 часов  он проснулся, умылся, позавтракал. Вспомнил слова врачей о том, что сегодня будут оперировать Хасана.
«Надо пойти в больницу и присутствовать на операции. Мало ли, что там охранники есть. У него должен быть и сочувствующий родственник. Раз Рыжего нет, значит, от лица родственников должен присутствовать я. Мало ли чего бывает во время операции», – подумал он и поспешил обратно в больницу.
У дверей палаты его остановила охрана.
– Ты к кому, парень?
– Я хочу увидеть дядю Хасана. Доктор  говорил, что сегодня его будут оперировать. 
– А нам велено: к «дяде Хасану» никого из посторонних не пускать, понял? – требовательно разъяснил один из охранников.
– Я же – не посторонний, – возразил Лечи.
– Он, кажется, его родственник, Глухарь. Пока мы не пришли, он ухаживал за ним.
– Да, мы со Шрамом устроили его в больницу, и я остался почти до утра ухаживать за дядей Хасаном.
– Иди-ка сюда, родственник! – Глухарь проверил все карманы Лечи, прощупал его с головы до пят. 
– Чисто. Зайди, родственничек! 
Увидев Лечи, Горбун обрадовался его появлению, будто ассоциировал его с Рыжим Лечи.
– Ты? Опять вернулся? – улыбаясь, Горбун посмотрел на него.
– Врачи же сказали, что сегодня Вас будут оперировать, что нужно  «Предупредить родственников». Вот я, дядя Хасан, пришел, как родственник.
– Спасибо, Лечи. Ты – самый близкий друг нашего Лечи, – как-то грустно сказал Горбун.
В это время зашел лечащий врач:
– Хасан Камалович, надо готовиться к операции, – он вытащил из папки рентгенснимок, направив его на свет, стал объяснять:
– Вот здесь, на уровне 2-го поясничного позвонка, сидит металлический осколок, – доктор показал Хасану и охраннику рентгенснимок. Лечи тоже посмотрел на то, что демонстрировал врач, но разобраться, какой там осколок и где он сидит, не смог.
– Вам надо, молодые люди, привести тележку и прикатить его в операционную. Идемте со мной.
– Лечи, иди и возьми одного из наружной охраны, – сказал тот, кто охранял Горбуна внутри палаты. Ему Салмановым было строго по¬ру¬чено, ни на шаг не отходить от шефа, что он и выполнял.
Лечи и Глухарь прикатили тележку. Уложили на нее Горбуна, и в сопровождении охранников повезли в операционную.
Один охранник, который дежурил внутри палаты, не слушая возражения докторов, зашел в операционную. Двое охранников и Лечи остались дежурить около дверей. 
Операция длилась почти четыре часа. Осколочный перелом большой берцовой кости отнял у врачей больше времени, чем осколок, застрявший в позвонке.  Пока кости сопоставляли и мышцы зашивали,  ушло много времени.
 После операции Горбуна, ещё не отошедшего от наркоза, перевезли на каталке в «его» палату.   
Лечи в месте с охранником, дежурил возле Хасана, пока тот не пришел в себя.
Проснувшись от сумбурного сна, Горбун увидел Смуглого.
– Ты еще не ушел, Лечи?
– Нет, дядя Хасан, я ждал, пока Вы проснетесь.
– Спасибо, Лечи, иди, подготовься в институт. Теперь у меня все нормально. Если что-то надо будет, здесь есть ребята, – он посмотрел на охранника.
– Хорошо, дядя Хасан, вечером мы с мамой ещё придем. 
– Славный юноша. Это Ваш родственник, шеф?
– Да, дальний родственник и хороший друг нашего Лечи Рыжего.
– Говорят, Рыжему еще двадцати нет. Это правда, Шеф?
– Правда. 
– В таком возрасте стать двукратным чемпионом… Видно, талантливый спорт¬смен.
– Еще какой талантливый! Ты бы видел его на чемпионате России. Все встречи он выиграл с чистой победой… – Телохранитель с азартом рассказывал о блестящих боях Лечи, а лицо у Горбуна посветлело. В глазах у него появилась отцовская нежность.  Видно было, рассказы о Лечи Рыжем приносят для Горбуна большое удоволь¬ствие.
– Говорят, Шеф, что московская группа чеченцев напала на след похи¬ти¬те¬лей, что он в каком-то спортивном клубе.
– Да, наши ребята напали на след.  Но, к сожалению, организаторов похищения не удалось ещё найти. 
– Такого спортсмена, как Рыжий, знаменитого во всей России, похитителям прятать будет не легко.
– Надеюсь, джигит Асан, в скором времени вернется Лечи и еще не раз обрадует нашу маленькую республику и своих спортивных поклонников.
 К вечеру, как и обещал, Смуглый появился в больнице с мамой.  Залиха принесла эмалированную кастрюлю с пельменями. Охранники даже ее остановили у дверей палаты.
– Что несешь, мамаша?
– Пельмени, сынок, – удивленно посмотрела Залиха на охранника.
– Целая кастрюля пельменей?
– Да, сынок. Лечи сказал, что тут вас четверо, я приготовила всем.
– Дай-ка сюда, мамаша, сюда, – Глухарь открыл кастрюлю, попробовал пельмени на вкус. 
– Хорошие пельмени, заходи, – открыв дверь, Глухарь пропустил в палату Залиху.
Она из кастрюли переложила пельмени в тарелки, подала Горбуну и поставила всё остальное перед охранником Асаном.
– Кушайте, родные, пока горячие. 
Асан отведал пельмени и пригласил Глухаря с товарищем поесть.
Наружная охрана по очереди заходила отведать пельмени и попить минеральную воду.
Поступок матери Лечи растрогал Горбуна. На душе у него стало немного теплее. Такая простая забота, такое родственное отношение к нему, приятно удивило его.
Горбун вспомнил слова своего отца, сказанные еще в детстве: «Хасан, постарайся делать больше добра. Это будет твоим залогом, который возвратится к тебе в двукратном размере. Из добрых семян вырастают сладкие пло¬ды.  Старайся никому в жизни не делать зла, ибо оно вернется к тебе в десятикратном раз¬мере. Из семян сорняков, сынок, вырастают только сорняки». 
«Слишком много недобрых дел совершил я на этом свете, отец. Прости меня за это. Единственное моё доброе дело – это моя забота о Лечи, как о родном собственном сыне», – подумал  о себе Горбун.
В это время в другой больнице в тяжелом состоянии находился его зак¬лятый враг, Хозай. Хотя в последние  дни состояние его стабилизи¬ро¬валось, он чувствовал себя очень слабо. 
На следующий же день, после нападения на ресторан «Кавказ», Икрам посетил Хозая.
Сам Икрам тоже еле спасся от пуль и преследования гвардейцев. Легкораненый в руку, он спрятался среди трупов, пока гвардейцы не за ушли. Как только Икрам зашел в палату, Хозай спросил:
– Ну что, покончили с Горбуном и с его друзьями?
– Да, Хозай Ахмедович, почти. Но мы потеряли  очень много наших боевиков. Откуда не возьмись, появилась президентская гвардия и спутала наши карты. Они появились в то время, когда мы сделали свою работу чисто и хотели уйти.
– Семьям всех погибших я распорядился выдать единовременные пособия в размере 100 тысяч рублей, – сказал Хозай.
– Вчера всех похоронили. На одном кладбище. Тихо, без лишних эмоций похоронили и тех, и наших. За похо¬ро¬нами следили президентские гвардейцы, чтобы между нашими сто¬рон¬ни¬ками и их сторонниками не было стычек.
– Ты мне не рассказал, что с Горбуном? – спросил Хозай.
– Горбун во второй горбольнице с тяжелыми ранениями.
– Значит, он жив?
– Да, Хозай Ахмедович, пока жив. В больнице говорят, его усиленно охраняют.
– Раз он жив, значит, нам опять не избежать или пожара или взрыва. Он – опасный и неудобный для нас противник. Конечно, он догадался, кто организовал нападение на их сход.
– Из его людей почти никто не пострадал. На сход он пришел, говорят, без охраны.
– Без охраны он никуда не ходит, Икрам. Своих охранников он, наверное, оставил в безопасном месте, чтобы наблюдали издалека.
В это время в палате появилась жена Хозая.
– Хозай, тебе нельзя много разговаривать. Почему ты доктора не слу¬ша¬ешь? – Зайнаб сделала замечание.
Она не любила охранников Хозая. Осо¬бен¬но, Икрама. Ей он казался очень хитрым и скользким человеком. И так ей надоели все разговоры о пожарах, взрывах, беспорядах. А он, Икрам, даже в больнице, только об этом и говорил.
– Слава Аллаху, наконец-то, президент взялся наводить в городе порядок. Большинство улиц города патрулируют молодые люди в военной форме, – сказала она Хозаю.
– Долго ли будут они следить за порядком? Устанут и уйдут с улиц, по¬ручив работникам милиции, как раньше, навести порядок, – Хозай не согласился с доводами жены.
– Долго или недолго, а в настоящее время чувствуется порядок в городе, и все люди это одобряют.
Зашла медсестра со шприцом в руках.
– Уколы будем делать?
– Будем, будем, сестричка, – Хозай приготовился к процедуре.
– На завтра опять назначено переливание, – предупредила  медсестра.
– Скоро ли, сестра, закончатся эти колющие, режущие процедуры? – с уставшим видом посмотрел Хозай на медсестру.
– Скоро, Хозай Ахмедович, как только Вы почувствуете себя хорошо, ни уколов, ни переливаний не будет.
– Мне кажется, сестра, мне еще долго придется мучиться с этими уколами и лекарствами. 
– К сожалению, мы по-настоящему не умеем ценить здоровье, пока не пострадаем… 

***
Пока в Грозном Горбун и Хозай чуть не уничтожили друг друга, в Москве усиленно продолжались поиски. Поймали ещё троих участников похищения.
На допросе все они указывали на Хосе Марти, на гражданина Колумбии. Дальнейшие проверки и допросы выяснили, что по бизнесу он связан с чеченцами. Хосе Марти, он же Мартинус, он же Мартов, часто занимался похищением, запугиванием конкурентов, своим друзьям  из Грозного угрожал, что выдаст их властям.
«По-видимому, и он похитил. И это по заказу из Грозного», – к такому мнению пришла группа по розыску Рыжего.
Как только поднялся большой шум из-за похищения, Мартинус поспешно покинул Россию.
Чеченская группа поиска легально отправила двух «своих сотрудников», вернее, членов группы поиска с туристической группой в Колумбию  с целью похищения Мартинуса. Необходимо было привезти его в Россию, и выяснить, кто является реальным заказчиком похищения.
Во время допроса выяснилось, что двукратного чемпиона продали одному спортивному клубу за большие деньги. Эту операцию Мартинус держал в строгом секрете, и какому именно спортивному клубу, в каком городе России этот клуб находится, участники похищения не знали.

***
Тем временем в спортклубе «Гладиатор» Лечи Рыжий усиленно занимался, осваивая «Летучие прыжки» и бег по вертикальной стене.
– Пока эти элементы боя не освоишь на саблях, нельзя выйти на ринг с Летучим японцем, – говорил ему его тренер Яма Там.
Яма Там нюхом опытного тренера почуял в Лечи Рыжем достойного соперника Летучего японца.
После проигрыша на ринге Летучему японцу и случайного спасения от неминуемой смерти, он внушил себе, что Будда его спас для подготовки достойного противника этому злому духу в человеческом облике. Яма Там в каждом новом бойце, появлявшемся в клубе «Гладиатор», прежде всего, искал достойного противника, но, разочаровавшись, хоронил свои мечты. 
В клуб попадались или слишком самонадеянные вояки, неспособные освоить элементы «Летучести» и «бега по вертикальной стене вверх», или вялые спортсмены, сомневающиеся в своих силах.
Когда на ринге он увидел «новичка», который наносил отточенные красивые удары ногой в челюсть, прыгал очень легко,  Яма Там воскликнул в сердцах:
– Вот он, будущий мой ученик! Его ко мне послал сам Всевышний. Тренируй же его, Там, чтобы повергнуть бывшего твоего надменного противника в страх.
– Смотри, Там, о нем никто не должен знать. Никто не должен с ним общаться, – предупредил его тогда шеф.
Теперь Там радовался, восхищаясь летучими прыжками Лечи. Спортсмены и восхищенные тренеры с за¬вис¬тью смотрели, как легко и быстро Рыжий бегал по стене, поднимаясь чуть ли не до потолка, а потом из-под потолка ле¬т¬ел, размахивая кинжалами.
–  Благодарю тебя, о Всевышний, за твое послание! – сказал громко Там, посмотрев на своего «летающего» ученика.

***
Мансур очень хотел учиться в том городе, где будет учиться и Фатима. Доку¬мен¬ты они, оба, сдали в дагестанские вузы: Фатима - в ДГМИ,  а Мансур – в ДГУ.
И неожиданно Ма¬н¬¬сур получил от старшего брата Бадры предложение ехать учиться в Московской юридической Ака¬де¬мии.
Бадра жил и работал в Москве, где у него были ресторан «Аристократ» и казино «Чародей». Кроме того, стар¬шему брату Мансура принадлежал нефтеперерабатывающий за¬вод в Грозном. Старший брат сообщил:
– Мансур, устная договоренность с вузом уже есть. Если ты согласишься, я хочу сделать предвари¬те¬ль¬ную оплату. Для тебя готова отдельная квартира, будет и финансовое обеспе¬че¬ние. Но как, брат, ты согласен приехать в Москву?
Бадра думал, что младший брат обрадуется и сразу согласится.
– Бадра, я завтра перезвоню тебе. Мне надо кое с кем поговорить. Мы со своими одноклассниками договорились поступить в дагестанские вузы. 
– Мансур, ты понимаешь, какая большая разница между дагестанскими и московскими вузами? 
– Понимаю,  брат, но мне надо поговорить с ребятами.
– Хорошо,  поговори.
–  А ещё, отец уже договорился с ректором ДГУ. 
–  Не спеши, подумай над моим предложением.
 – Ладно. Подумаю, а потом позвоню. Хорошо? Бадра, до завтра!
Мансур сначала пошел к Фатиме. Постучал в дверь. Вышла мать Фатимы.
– Асият Ахмедовна, а Фатима дома?
– Дома, занимается с Аминой, они готовятся к вступительным экзаменам. Заходи, Мансур.
– Спасибо, если можно, пусть она на минутку выйдет.
– Сейчас, Мансур, скажу ей, – не закрыв дверь, Асият зашла в комнату.
– Что ты не заходишь? – с улыбкой на всё лицо вышла Фатима. Изучающим взглядом с головы до ног она осмотрела Мансура, как будто месяц его не видела. Ее большие карие глаза излучали любовь и тепло.
Мансур стоял молча, как будто потерял дар речи. Его черные глаза с длинными ресницами, не мигая, смотрели на высокую стройную фигуру Фатимы.
 Фатима немного смутилась, и чтобы Мансур этого не заметил, отвернувшись, закрыла за спиной дверь.
Мансур вспомнил, зачем пришел сюда и тихо сказал:
– Сегодня Бадра звонил из Москвы, предлагает поступить в Москов¬скую юридическую Академию.
– А ты что ответил? – с тревогой спросила Фатима.
– Я еще ничего не ответил, сказал, что завтра позвоню. Он там обещал устроить меня в Академию, предоставить квартиру и помогать финансами.
– Бадра это может сделать, Мансур, у него много денег. – На красивом смуглом лице Фатимы появилась тень грусти.
Мансур это быстро заметил. Его влюбленные глаза замечали малейшие внутренние перемены на лице Фатимы.  Как легкая тень маленькой тучи, проходящей по небу, закрывает на мгновение солнечные лучи, так и грусть на лице Фатимы закрыла просвет на будущее.
– Я сказал ему, что мы с одноклассниками решили вместе поступать в дагестанские вузы и документы уже сдали. Ещё сказал, что отец уже договорился с ректором ДГУ. 
– И что же он тогда сказал?
– Он сказал: «Не спеши, подумай».
– Скажи, честно. Ты сам хочешь поехать учиться в Москву? – Фатима с нежностью посмотрела на Мансура.
У него на лице появилось легкое смущение.
– Я хочу учиться там, где вы, мои друзья, учитесь. – А  хотел сказать: «Где ты учишься, Фатима», но не смог это выговорить. Фатима прекрасно поняла, что хотел сказать Мансур.
– Мы тоже хотим, чтобы ты остался с нами, в одном городе. Ведь мы, вчетвером, уже договорились об этом.
Мансур тоже понял, что хотела сказать Фатима, и что означало выражение: «Мы, вчетвером». Он слышал: «Мы с тобой». Ему так приятно было от Фатимы слышать те слова, которые он хотел услышать. «Разве я до этого не знал, что Бадра может  устроить меня в любой ВУЗ Москвы? Знал. Ведь, старший брат – это самый богатый человек из чеченцев, живущих в столице.
Бадра – вор в законе, как говорят современные молодые люди. Он - человек жесткий. Бывший спортсмен, мастер спорта по вольной борьбе, он с большим уважением относится к отцу и матери. Всегда старается деньгами, продуктами помочь родителям. Хотя в этом у них и нет нужды. Отец тоже хорошо зарабатывает на своей теплице», – думал Мансур.
– Без вас, моих школьных друзей, даже в Москве мне не интересно будет учиться, – сказал Мансур, посмотрев в глаза Фатимы, где теплотой и благодарностью  излучалась невысказанная  любовь.
– Без тебя, Мансур, нам тоже будет неуютно в Махачкале, – прошептала  Фатима.
– Спасибо, Фатима, я хочу остаться с вами. 
– Мы тоже хотим, чтобы ты был в одном городе с нами, Мансур. 
– Пойду, позвоню брату. Скажу, что я буду учиться в Махачкале. Пока! До  свидания, Фатима.
– До свидания, Мансур. – Фатима еще немного постояла у дверей, взглядом провожая Мансура.
«Как легко было с ним разговаривать, встречаться, смеяться, когда мы ходили в школу. Никто ничего осудительного в этом не замечал. Вместе в школу ходили, вместе приходили домой, как сейчас, по углам не прятались. Теперь, увидев нас вместе, даже родители начинают нас подозревать, – вздохнула Фатима. – Я тебя очень прошу: не уезжай в Москву, мой самый лучший друг…» 
«Все-таки я ей не безразличен. Дурак я, дурак, не смог сказать Фатиме, что я хочу учиться там, где ты учишься, что хочу ходить по той улице, по которой ты будешь ходить. Хочу дышать тем воздухом, каким ты будешь дышать. Ты – моя радость, ты – моя песня. Ты – мой самый-самый близкий и самый лучший и самый нужный друг», – размышлял в сердцах Мансур. – Нет, не поеду я в Москву, останусь с ней». 
Мансур пошел к отцу, в тепличное хозяйство, где, обычно, он пропадал целыми днями и даже  вечерами.
Теплица была разделена капитальными отремонтированными   перегородками. На перегородочных стенах висели реестры для тепла из оцинкованных труб, диа¬мет¬ром в две сотки. Вдоль каждой стены проходили по три трубы. Крыша теплицы перекрыта была четырёхмиллиметровым стеклом. 
В одном отсеке росли огурцы, в другом – помидоры. В третьем отсеке росли цветы: гвоздики, тюльпаны, розы. В четвёртом отсеке росли лимонные деревья. В отсеке, где росли помидоры,  Мансур нашел рабочего Ахмеда.
– Ассаламу алейкум, дядя Ахмед! 
– Ваалейкум салам, джигит Мансур. Заходи, угощайся свежими помидорами. Говорят, помидоры – хорошее лекарство против сердечных недугов. Особенно они помогают влюбленным молодым людям. Смотри, какие они красные, как  щечки невесты, – улыбнулся бывший агроном Ахмед.
– Помидоры от холестерина не помогают, дядя Ахмед? – улыбнулся в свою очередь Мансур.
– Откуда ты знаешь насчет холестерина, Мансур?
– Дядя Ахмед, что вы забыли, как мне в прошлый раз это объясняли? 
– Как это, забыл? Агроном такие вещи не забывает, Мансур. 
– А разве не Вы говорили, что употребление помидоров снижает холестерин в крови почти двадцать раз? 
– Правда, джигит Мансур, я говорил. Но твой отец этого слышать не хочет. На этих паршивых цветах он с ума сходит. Он, как пчела, влюблен в цветы.
– Ахмед, нам доход приносят цветы, а не помидоры, – сказал он мне на днях. По-моему, скоро этим краснощеким красавцам в нашей теплице места не будет.
– Дядя Ахмед, где папа? 
– Где он может быть, кроме как в лабораторном корпусе. Сидит в своей  конторе и подсчи¬ты¬вает, какая прибыль будет от гвоздик и тюльпанов.
– Если Вы не возражаете, дядя Ахмед, я пойду к нему.
– Иди, джигит Мансур, и не забудь напомнить о красном пигменте «Ликопине».
– Будет сделано, дядя Ахмед, – улыбнулся Мансур и побежал в лабораторный корпус.
В корпусе среди прочих лабораторных и складских помещений расположены были кабинеты агронома, рабочих, бухгалтерия и офис самого директора теплицы.
Мансур застал отца с калькулятором в руках и с разложенными бумагами на столе.
Как только отец увидел в дверном проеме лицо Мансура, он  воскликнул:
– Сынок, заходи, заходи! Я тебя ознакомлю с моими подсчётами. Узнаешь, какой доход принесли наши цветы.
Ты понимаешь, сынок, обыкновенные, казалось бы,  цветы, на которые порой люди не обращают никакого внимания, приносят сотни раз больше дохода, чем помидоры и огурцы. Эти цветы: тюльпаны, гвоздики, астры, пионы помогли мне не только благоустроить теплицу, но и отложить деньги на твой личный счёт!
Если в следующем году площадь первого и второго отсеков засеять цветами, убрав оттуда помидоры и огурцы, наш доход увеличится, сынок, в два и более раза, – сказал, улыбаясь, Сайгид.
«Вот почему волнуется дядя Ахмед, бывший агроном теплицы, который всю жизнь занимался выращиванием разных сортов помидоров и огурцов. Теперь, когда отец помешан на цветах, вряд ли он прислушается к словам дяди Ахмеда»,  – подумал Мансур.
– Все равно, папа, помидоры и огурцы – очень нужные продукты, особенно в зимнее время. Да и летом люди и покупают их не только, как продукты питания, но и как лекарственные средства от многих болезней, – сказал Мансур, чтобы не нарушить слово, данное Ахмеду.
– Значит, Ахмед успел прочитать тебе свою лекцию о лечебных свойствах помидоров и о волшебных качествах огурцов? – улыбнулся Сайгид.
– О волшебных огурцах он не говорил.
– Значит, он приберег вторую часть лекции до следующего раза. Выкладывай, сынок, что привело тебя сюда. Не зря ты пришел ко мне, бросив свои занятия.
– Сегодня, папа, звонил Бадра и предложил мне поступить в Московскую юридическую Академию. Обещал мне отдельную квартиру, оплату за учебу. 
– Что же ты ответил?
– Я сказал, что поговорю с папой, с моими одноклассниками. Я пообещал ему, что позвоню завтра и скажу ответ.
– Конечно, до меня ты поговорил со своими одноклассниками... И что же они тебе предложили?
– Они предложили остаться вместе в одном городе, куда мы сдали документы.
– Не только документы, сынок, и деньги отдали. Я тебе не говорил, сынок, что я заплатил ректору три тысячи долларов, чтобы он гарантировал тебе место в университете, на юридическом факультете. Так что, Мансур, я сам в силах оплатить твою учебу.
– Спасибо, папа. Я завтра же позвоню Бадре.
– Между прочим, Хожа тоже заплатил столько же, за Малика. Мы вместе ездили в Махачкалу. 
У Малика с выбором вуза проблемы не было, как и у Мансура. Он твер¬до знал, что будет поступать в  Дагестанский государственный универ¬си¬тет, на юридический факультет. Он знал, что отец ездил в Махачкалу, чтобы  догово¬риться с ректором и заплатить три тысячи долларов.

***
Когда Хожа вернулся, он сказал сыну: «Малик, одну твою проблему, сынок, я уже решил: у тебя есть гарантия, что ты посту¬пи¬шь на юридический факультет. Но закончить его - проблема твоя. Я не сомне¬ваюсь, что учиться будешь ты хорошо, и не подведешь меня. Станешь ли ты судьей, это только один Аллах знает.
– И я знаю, папа, что обязательно буду судьей.
– Это хорошо, сынок. Когда человек уверен в себе,  он добивается своей цели.
И Аллах помогает тому, кто стремится достичь  своей цели. Не зря говорят русские: «На Бога надейся, сам не оплошай».
– Откуда ты знаешь, папа, такие поговорки, ты же после десятого класса не учился.
– Что ты, сынок, так оскорбляешь своего отца? – улыбнулся Хожа. – Почему ты учёбу в торговом техникуме не считаешь учебой? 
– Извини, отец, я забыл, что ты окончил торговый техникум на красный диплом.
– Вот видишь, ты все-таки помнишь, что я окончил этот техникум не кое-как, а на красный диплом. Я, сынок, желаю тебе, чтобы ты тоже закончил юрфак на красный диплом.
– Тебе надо было, папа, закончить филологический факультет.
– Поступить в вуз или закончить любое высшее учебное за¬ве¬дение, в мое время  таких проблем не было, как сейчас. Тогда такие крупные взятки не брали. Единственное, что требовалось тогда – это желание человека получать знания.   
Но тогда, сынок, у меня времени не было учиться. Родители поженили меня рано, и чтобы кормить семью, приходилось работать.
Между про¬чим, Малик, в наше время та¬к¬им доходным местом была торговая точка. Вы сейчас стремитесь в юридический или экономический факультет,  чтобы после его окончания, устроившись по специальности на работу, полу¬чать взятки.
В наше время многие молодые люди стре¬ми¬лись получить образование в торговых техникумах или в институтах, чтобы устро¬и¬ться заведующими магазинов или директорами ресторанов. Вы, современные молодые люди, хотите работать судьями, прокурорами, где можно брать крупные взятки.
– А разве в ваше время судьи, прокуроры не брали взятки? Врачам не давали деньги?
– Не в таком масштабе, сынок. И не так открыто и нагло, как сейчас.
– Папа, сейчас время другое и люди не те.
– Сынок, ни время, ни люди так изменились, как государство. Сама государственная политика перестройки создаёт большой беспорядок в стране.   
– Папа, государство само по себе измениться не может. Его меняют люди. То государство, которое было при вас, людям, видимо, не нравилось. Люди решили, что государство не отвечает их интересам, и решили изменить его.
– Значит, по-твоему, люди решили создать хорошее государство, а создали   плохое?
Сынок, люди – это толпа, а толпа подчиняется силе. А сила – это власть. В чих руках окажется эта власть, от него зависит, какие будут законы, и как люди будут их соблюдать.   
– Власть принадлежит народу,  а народ ты называешь толпой. Да, папа, ты прав в одном, что неорганизованный народ – это толпа. А влас¬ть принадлежит организованному народу. Он, народ, может сокрушить любо¬го держателя власти,  если он не доверяет ему. Или если он злоупотребляет этим доверием.
Так что, папа, если власть плохая, виноваты мы сами, которые доверяем ему. Если государство, в котором мы живем, не служит нашим интересам, то есть, интересам граждан страны – это антинародное государство. Раз оно – антинародное государство, значит, надо менять власть. Так, что, папа, надо винить себя, раз терпите неугодную вам власть. 
– Сынок,  ты что? Предлагаешь восстать против власти? Ай да Пугачев! – Хожа, разинув рот,  удивленно посмотрел на Малика.
– Между прочим, папа, Пугачев  –  народный герой России. Если бы Пугачев не был Пугачевым, до сих пор люди не вспоминали бы его, как сегодня это сделал  ты.
Большая часть населения вашего поколения потеряли работу. Вы дали разрушить заводы и фабрики, позволили продать их с молотка ворам в законе и бандитам.
Те, которые работают, а годами не получают зарплату, молчат. Старики в деревнях голодают и замерзают, они вовремя не могут получить пенсию. Они молчат. А могли требовать, чтобы были сохранены  их социальные права.
Молодец президент Чечни, открыто сказал, что законы, утвержденные хмельной головой Ельцина, для Чеченской республики – не указ.
– Значит, Малик, ты одобряешь политику Дудаева?
– Почему бы и нет. Он же говорит, что в нашей республике будет больше порядка, если Чечня получит независимость.
– Сынок, если в республике будет больше порядка – это хорошо. Будет больше самостоятельности – это тоже хорошо. Но от кого и от чего мы должны быть  независимы?
– От России, папа. От России, которая обнищала, которая развращается и  разво¬ро¬вывается олигархами.
– Сынок, ты подумал о том, что без России мы с твоей мамой не смогли бы оплатить твое поступление в университет?
Ты хорошо ли подумал о том, где мы сможем продать свою продукцию, так выгодно, как в Москве?
Без России твой отец будет разорен! Откуда я получу, как не из Москвы, такой дешевый товар, чтобы перепродавать здесь, в Чечне? Так что, сынок, прежде чем замахиваться на Россию, надо хорошо подумать о нашем бизнесе.
– Разве быть самостоятельным, независимым государством и торговать с Россией нельзя? Вот возьми для примера Азербайджан. Граждане Азербайджана так же, как и мы, торгуют в России.
– Посмотри, какие препятствия приходится им преодолевать. Таможня Азербайджана, таможня России...
– Все-таки проходят же сквозь этих таможни торговцы и торгуют в Москве.
– Малик, ты не видел, с какими трудностями они встречаются, как иностранные граждане. А я это видел, сынок. И не хотел бы оказаться в их положении.
 – Папа, нельзя же жить только сегодняшним днем, надо подумать и о том,  как нам жить завтра.
– В том то и дело, сынок. Я думаю больше о завтрашнем дне, чем о дне сегодняшнем. Я про¬жил пятьдесят лет в России, сынок. Я не о себе думаю, я думаю о тебе и о таких, как ты, молодых людях и о подрастающих чеченских детях.
–  Я провёл своё детство в степях Казахстана, жил там, как дикий зверь, заброшенный в заповедник. Вер¬нул¬ся сюда, в Чечню, и долгое время, вплоть до последних лет, не мог нормально обустроиться. Что ни говори, сынок,  нам, чеченцам, лучше не отдаляться от России, а жить вместе с ней. 
– Я понимаю тебя, папа. Знаю, что твоему бизнесу придет конец, как только Чечня отделиться от России. Но  стремление молодой Чечни остановить уже не возможно. 
– Это стремление молодой Чечни приведёт мой бизнес к краху.
– Тогда в теплице надо будет выращивать то, что можно реализовать в Чечне.
– Сынок, бизнес мне вообще не нужен, если ты можешь жить без этого бизнеса и содержать, в будущем, твою семью.
– Папа, пока я обзаведусь своей семьей, в этом мире может произойти много перемен.
– Дай Аллах, сынок, чтобы эти перемены произошли в лучшую сторону. Чтобы ты жил лучше, чем твой отец: богато и счастливо, чтобы ты не в магазине торговал, а сидел в мантии судьи...
– Если Аллах даст мне такую возможность, то я не откажусь, папа, – улыбнулся Малик. – В мантии и без мантии, но судьей я буду.
– А мне остается, сынок, порадоваться твоим успехам. Правда, прежде чем стать судьей, надо закончить юридический факультет. Теперь, сынок, если ты не возражаешь, я займусь своими торговыми делами.

***
Супермаркет, принадлежавший Хожа, находился в центре  Грозного, в тор¬го¬вом отношении на очень выгодном месте, где пересекались магистральные улицы. Одна улица вела поток людей к городскому парку, другая – соединяла  административный центр с городскими кварталами. Работники, возвращаясь после работы, загля¬дывали в супермаркет Аслатдиновых для приобретения продуктов питания.
Хожа, как опытный торговый работник, встречал покупателей вежливо. Молодежь и дети, посещающие городской парк,  заходили в магазин Хожа, чтобы купить мороженое и различные прохладительные напитки. Магазин обеспечивал семейный бюд¬жет Аслатдиновых настолько, чтобы   жить не бедно. В основном, дешевые продукты Хо¬жа привозил в магазин из Краснодарского и Ставропольского краев.
Его биз¬нес зависел и от поставок из центральной и южной России. Поэтому «игры» молодых чеченцев об отделении от России били по сердцу Хожа. Он с уважением относился к работникам совхозов и колхозов Красно¬дар¬ского и Ставропольского краев, и к тем фермерам, которые являлись постав¬щи¬ками качественных сельхозпродуктов.
«Ой, мой сын, с этими горластыми «новыми» чеченцами, которые кричат: «Порядок», «Самостоятельность», «Отделение от Рос¬сии», ты тоже похож на Малла Насретдина, вырубающего сук, на котором он сам сидит.
Молодёжь не понимает, что Россия – это простор для трудовой деятельности чеченцев, что Россия – это большой рынок, что Россия – это огромный сырьевой источник, что Россия – это большой простор для науки и культуры», размышлял Хожа после ухода сына. 

***
Лето 1994 года было знойное, засушливое. 
В комнате, где Малик занимался подготовкой к вступи¬тельным экзаменам, было душно. Он устал, решил выйти на улицу, чтобы прогуляться и подышать све¬жим воздухом. Побродив немного по улицам города, Малику стало скучно. Его глаза искали среди прохожих высокую, стройную фигуру с тонкой та¬ли¬ей, со светло-русыми коротко стрижеными волосами.
Сердце его стучало, билось в груди, как птица в узкой клетке. Оно искало встречи с Аминой. Его сердце бо¬ле¬ло ею, дышало ею, жило ею. Амина была для него все. Один взгляд её миндалевидных темно-серых глаз приносил ему успокоение. Одна улыбка на её алебастровой белизны лице  снимала печаль и скуку с сердца Малика. Мир вокруг Малика улыбался этой улыбкой.
Сейчас тоже не усталость от занятий и лет¬няя духота выгнала его на улицу, а зов сердца, жа¬ж¬ду¬щий увидеть и услышать Амину. Мысли, бросив занятия, убегали к ней. Они были целиком заняты Аминой. Мысли не хотели и не могли что-либо запомнить или держать в мозгу.  Амина стала царицей, единовластной повелитель¬ни¬цей его мыслей. Сам того не замечая, Малик оказался на той улице, где  жила Амина.
Малик постоял около подъезда, думая о том, какой повод найти для того, чтобы зайти к Амине. В это время с работы возвращалась Джамиля, мать Амины. Она увидела около подъезда Малика.
– Малик, здравствуй, что ты не заходишь к нам? Или ждешь кого-нибудь?
– Нет, тетя Джамиля, хотел Амину увидеть, чтобы спросить насчет билетов.
–  Насчёт каких билетов?
–  Тетя Джамиля, я хотел посмотреть, какие вопросы есть в экзаменационных билетах по истории.
– Наверное, Амина дома, она тебе ответит. Заходи! Я  возвра¬щаюсь с больницы, на дежурстве, правда, чуть-чуть задержалась. 
– У меня некоторых билетов не оказалось. Последний лист с экзаменационными билетами я где-то потерял. Хотел спросить Амину, не сохранила ли свои тетради с записями экзаменационных билетов, – шептал   Малик, поднимаясь по лестнице. 
– Амина, доченька!
– Что, мама? Ты вернулась?
– К тебе, доченька, пришел Малик.
 Амина обрадовалась и мигом вышла в коридор, навстречу Малику. Она смущённо поздоровалась с ним и пригласила в комнату.  Малику показалось, что  её темно-серые глаза, которые посмотрели на него, как будто бы спрашивали: «Где ты был, мой ненаглядный? Почему долго не приходил? Разве ты не знаешь, что для меня солнце не светит мне, когда тебя не вижу? Разве ты не знаешь, мой единственный, что каждый вечер наяву и во сне я шепчу твое имя? Я сажусь заниматься, а мысли мои, как дикие пчелы, улетают к тебе. Я не могу мыслить, кроме как о тебе. Ты – моя радость, моя печаль, мой доктор и мой палач».
– Амина,  идите  в зал, сейчас я принесу вам чай, –  улыбнулась  Джамиля.
– Садись, Асрутдинов, моя мама хочет угостить тебя чаем.
– Спасибо, Амина, если дашь билеты по истории, я, наверное, пойду.  Что-то не хочется чая. Жарко.
– Если чай не хочешь пить, поешь просто конфеты. Мама к чаю подаст и пирожные, – улыбнулась Амина, стараясь снять скованность Малика.
Малик сел на указанное место. Казалось, он вместо конфет, глазами съедал Амину: «Радость ты моя, я с ума схожу, когда тебя не вижу. Я не могу ни о чем думать, кроме как о тебе. В мыслях у меня только ты одна, сердце принадлежит только тебе. Вот сегодня увидел тебя, сердце моё успокоилось в груди». 
В это время с подносом в руках пришла Джамиля. Поставила чай и спросила:
– Как здоровье мамы, Малик?
– Уже лучше чувствует себя. Она хотела зайти к Вам.
– Как у неё с давлением? 
– Лекарства от давления она пьет аккуратно. В последнее время на  это не жалуется. Она просто хотела зайти в гости.
Хожа, отец Малика и Юсуп, отец Амины, дружили семьями. Друг к другу часто ходили в гости. Хотя друг другу открыто не говорили, но в их отношениях чувствовалось желание породниться.
Хотя такие отношения их родителей облегчало положение Амины и Малика, но все равно сами, молодые, не могли открыть свои чувства друг другу. Они еще с пятого класса были неравнодушны друг к другу. Такие неопределенные детские чувства друг к другу у Малика и Амины переросли в трогательные  юношеские чувства.   
Заметив неравнодушные отношения своих детей друг к другу, родители, поощряя эти чувства, сами тоже не упускали случая, чтобы зайти друг к другу.

***
– Не лучше ли было бы, если бы поскорее засватали Амину за нашего Малика? – Айша не раз испытующе спрашивала мужа.
– Не спеши, мать, делать взрослым сына. Им надо еще пять-шесть лет учиться в другом городе. Как знать, что там их чувства  не изменятся.
– Я думала засватать её, чтобы другие не опередили. Девочка видная, красивая. Да и ро¬ди¬тели – хорошие люди. А вот возьмут, другие люди породнятся с ними.
– Если Амина – судьба твоего сына, никто ее не уведет. Она непременно станет твоей невесткой.
– А если… не судьба?
– Наперекор судьбе, хозяйка, всё равно не пойдешь. Если им не суждено быть вместе, ты ничего изменить не сможешь. Подождем, пока они закончат вузы. К этому времени, думаю, они будут готовы к самосто¬ятельной семейной жизни. Надеюсь, что им судьба не приготовит удар…  – Хожа отговорил жену от решительного шага.
 И родители Амины понимали позицию родителей Малика. Вероятно, они тоже согласны были с такой позицией.
– Случайно Хожа ничего не сказал тебе насчет наших детей? – спросила  однажды Джамиля мужа.
– А что он должен был говорить мне о наших детях? Они ничего предосудительного не делают. Спокойно готовятся к вступительным экзаменам, – сказал Юсуп, не поняв вопрос жены.
– Это-то так, но молодые друг к другу не неравнодушны. Мне кажется, и родители Малика, в особенности Айша, непротив породниться с нами.
– Куда ты спешишь? Они только вчера закончили школу. Впереди  у них пять-шесть лет учебы в вузах.
– Мой отец часто повторял:  «Белого коня и взрослую дочку трудно бывает содержать дома».
– Твой отец, Джамиля, что говорил, я не знаю, но пока дети будут учиться в вузах, их нельзя обременять семейными узами.
– Я же не говорю, Юсуп, выдать дочку замуж, сыграть свадьбу. Если Амина будет засватана, нам же легче будет. По крайней мере, мы меньше будем беспокоиться, что наша де¬вочка в чужом городе будет одна. Ей тоже будет лучше, если рядом будет жених, отвечающий за нее.
– Значит, ответственность за поведение своей дочери ты хочешь переложить на чужие плечи?
– Какие они чужие, если засватают Амину, они становятся родственниками, Юсуп.
– Джамиля, мне не нужна помощь в воспитании моей дочери. Я уверен в ней.  Если  Малик неравнодушен к ней и серьезно намерен стать родственником, он и так будет рядом с Аминой, и никому не даст ее в обиду.
Давай, жена, пока эту тему закроем. 
– Хорошо, Юсуп, я ничего больше не говорю. Тебе виднее.
Родители пока судили-рядили о будущем, ходили в гости друг к другу и пили чай, горя¬чая экзаменационная пора для их детей неумолимо приближалась.
Оставив уютные роди¬тель¬ские дома, абитуриенты разлетались по раз¬ным, плохо знакомым городам, как разлетаются молодые орлята, оставив привычные гнезда. Им  предстояло выдержать еще вторичные экзамены, после тех экза¬менов зрелости, что сдавали в школе. Предстояло устраиваться в шумных студенческих обще¬жи¬тиях, для приобретения будущей профессии.
Июль уступал свои права жаркому августу. В последнее воскресенье июля к Фатиме и Амине приехала Залина. Подруги обнялись.
– Залина, как ты, подруга? Отец вышел из больницы?
– Отцу немного лучше. Он уже три дня дома. Правда, ещё плохо работает левая рука и нога. Ходит он пока на костылях, а левую ногу тащит по полу. Ну, а вы как? Готовы выехать в понедельник в Махачкалу?
– Мы, подруга, готовы. Правда, еще не решили на чем поехать:
поездом или на автобусе.
– Зачем поездом или автобусом, я попросила у отца машину.
На ней и поедем.
– Вчера был Малик, заходил к нам. Он тоже хочет вместе с нами по¬ехать. Где Малик, там и Мансур.  На твоей отцовской машине мы все не поместимся, –  засмеялась Амина.
– Если не поместимся на мерседесе, я попрошу отца, чтобы выделил нам газель, на газели-то поместимся.
– Это уже хорошо, подруга, – улыбнулась Амина. Она заметила на лице Залины печаль и слезы на глазах.
– Ты что, Залина? Что-нибудь серьезное случилось?
– Я думала, подруги, что мы поедем вшестером. Мечтала, что Рыжий, если с нами не поедет, хотя бы будет провожать меня в Махачкалу. 
– Залина, не надо расстраиваться. Он вернется, вот увидишь. 
– Я знаю, Фатима, что он вернется, что обязательно ко мне приедет. Если только вырвется из чужих рук, никакая сила не удержит его. 
– Залина, подруга, честно говоря, мы тоже с Аминой   хотели, чтобы нас: меня, Амину, Мансура, Малика и тебя сопровождал в другую республику гордость Чеченской республики, знаменитость России.
 – Это правда, Фатима?
– Сама подумай, кому не хочется, чтобы двукратный чемпион России сопровождал его в другую республику?   Кто может не гордиться, что самый сильный парень в России является избранником подруги. Я думаю, Залина, Аллах вас создал друг для друга: самая красивая девушка Чечни и самый сильный юноша Чеченской республики, – лукаво воскликнула Фатима.
– Да, подруга, сам Аллах определил вашу судьбу, предназначив друг другу,  – поддержала её и Амина.
– Если Аллах определяет судьбы, как вы говорите, почему же Он посылает нам такие испытания? Сначала мой отец был против нашей дружбы с ним, не разрешал Лечи подойти ко мне. А теперь какие-то бандиты похитили его.
– Мой отец говорит, Залина, кого Аллах больше любит, тому и больше испытания посылает.
– Это же, Амина, несправедливо. Нам хватало и противо¬сто¬яние моего отца.
– Это противостояние вы вдвоем преодолели, теперь новые испытания послал вам Аллах. И эти испытания, я думаю, вы выдержите. Имей терпение, подруга.  Рыжий обязательно вернется или подаст весточку.   
– Откуда ты знаешь, Амина? Может, после окончания школы ты стала ясновидящей? – Залина посмотрела на подругу с саркастической улыбкой на губах, хотя и понимала, что Амина хочет поддержать ее душевно. Залина была благодарна  за это в душе. Она понимала, что подружки стараются поддержать ее дух. Но Аллах упорно не слышал ни молитвы Залины, ни желание ее подруг, верящих в возвращение Лечи. 
– Залина, в котором часу будем выезжать завтра? – Фатима  решила перевести разговор на другую тему. 
– Думаю, нам надо утром рано выехать, пока на дорогах прохладно. Когда солнце поднимется высоко, на дорогах будет слишком жарко.
– Это правильно. Утром рано по прохладной трассе и шоферу легче будет водить машину. Тогда нам надо предупредить Мансура и Малика.
– Позвонить нельзя к ним? – спросила Залина.
– Можно. У Сатиевых есть телефон. 
– Тогда надо позвонить Мансуру, чтобы он предупредил и Малика.
– Где же им ждать? – спросила Амина.
– Пусть Мансур у Малика подождет. Мы подъедем на машине и заберем их,  – сказала Залина.
– Как раз вечером и позвоним, когда все будут дома, –  предложила Фатима.
– Зачем откладывать до вечера. Мансур же дома, позвони ему, пускай и Малика предупредит. 
«Как им хорошо, что по телефону хоть могут поговорить… А я уже сколько времени ни голоса Рыжего не слышу, ни весточки не вижу. И ночью ждешь, и днем ждешь, что Лечи вот-вот появится у ворот, залезет на забор и закричит: «Залина!».
 Вот уже два месяца,  как я жду его возвращения. Как это тяжело ждать, ждать и ждать, – подумала Залина, завидуя подругам, которые могут поговорить в любое время со  своими избранниками», –  по её щекам покатились тихие капли чистых девичьих слёз. Отвернувшись, Залина быстро вытерла их, чтобы подруги не увидели.
Фатима позвонила:
– Алло, Мансур! Залина у нас, мы договорились, что завтра, рано утром, вместе выедем в Махачкалу.
– На чем?   
– На машине отца Залины.
– Впятером поместимся?
– Едем на машине «Газель». Ты не мог бы предупредить Малика?
– Сейчас же пойду, предупрежу.
–  Ждите у Малика. Заедем за вами в шесть часов утра. 
– Хорошо. Передай от нас привет Залине.
– Спасибо, Мансур! 
Залина еще не знала, что причиной тайной, почти бандитской войны, вре¬менами вспыхивающей между Горбуном и ее отцом, является похищение Лечи. Эта война уже уничтожила половину дохода бизнеса её отца и столько же и у  Горбуна.
 Залина не знала, что эта война между ее родственниками и родственниками Лечи может помешать им быть вместе, создать счастливую семью, о какой  она мечтала.  Она верила, что папа помогает ей. Верила, что Лечи вернется. 

***
Около двух месяцев Лечи Рыжий под руководством тренера Яма Там отрабатывал подъем по вертикальной стене на максимальной скорости и делал «летучий прыжок».
Тренировки были сумасшедшие, с короткими   перерывами днем и ночью. Там радовался, видя, с каким упрямством и упорством тренируется его подопечный, как детально отрабатывает удары, как ищет и находит защиту.
Лечи Рыжий понимал, что бой с Летучим японцем может оказаться последним боем в его жизни. Чтобы этого не случилось, ему надо было тренироваться. Как можно лучше подготовиться, чтобы отразить удары противника и, быстротой  молнии, нанести самому удар противнику.
– Опередить ударом противника. В удары вкладывать всю силу и мощь молодого натренированного боксера. А в защиту – всю силу молодого динамичного ума – вот твои первоочередные задачи, – учил его Там, нанося в очередной раз неожиданный удар. Лечи чудом успевал сделать полуоборот, и левой рукой отвести удар тренера.
– Сильный удар противника, Лечи, может пробить твою защиту. Под моим ударом ты почувствовал слабость твоего защитного удара.
– И мне показалось. И рука моя это почувствовала. Если бы удар был чуть-чуть сильнее, мой защитный удар и не выдержал бы. Давай Там, повторим этот приём еще раз.
– Давай.
Тренер и Лечи встали напротив друг друга, следя за еле заметными движениями  соперника. Напрягая каждую мышцу тела, как делает кобра перед брос¬ком, застыв в полусогнутой позе, они стояли, как зажатые пружины.
С орлиным криком, первым разжав пружины мышц, Рыжий полетел вверх.
Яма Там, как нападающий, подождал, пока у Лечи погаснет скорость,  и за считанные секунды  набрал скорость. В  воздухе встретились два противника: с погасшей скоростью возвращающейся Лечи и набирающий скорость Там. Около правого уха Лечи свистнул удар, нанесенный Тамом левой рукой. Лечи сделал разворот в воздухе и нанёс ответный удар левой рукой по тренеру.  Когда приземлился, Лечи нанес в полсилы ещё один удар расслабившемуся Таму и правой рукой. Тренер еле успел отбить удар.
– На этот раз, Лечи, и защита была блестяще исполнена. И притом с ди¬на¬мической скоростью. И удар был хоро¬ш с использованием веса падающего тела. Надеюсь, удар был нанесен в полсилы?
– Да, Там, я не вложил в этот удар всю силу, боялся пробить твою защиту.
– Я тоже почувствовал, что ты легко в полсилы размахнулся.
– Давай, Там, еще раз повторим, – попросил Лечи. Он вошел в азарт, как игрок, выигравший первоначально некоторую сумму денег в казино.
– Братан Лечи, пощади. Я уже выдохся. У меня дыхание не хватит на повторный рывок. Я все выжал из своих мышц. Они уже расслабились.
– Так интересно. Мне еще раз хочется повторить, – улыбнулся Лечи, посмотрев на Тама.
– Ты – молодец, Лечи. У тебя отличное дыхание и хорошо натрениро¬ван¬ное тело. Если не ошибешься в защите, ты этого Азраиля быстро одолеешь. Он не сможет выдержать более трех раундов.
Ты знаешь, всех своих против¬ников он добивал в первом и во втором раунде. Все очевидцы говорят, он никому не дал трех раундов. Знаешь почему?
– Откуда мне знать, если я с ним никогда не встречался.
– Я встречался. Он мне нанес удар во втором раунде. Даже во втором я почувствовал, что он уже расслабляется, и отнесся к этому неосмотрительно. Вот так я про¬пустил его удар с левой руки. Хотя меня предупреждали: «Смотри, он неожиданно бьет и левой рукой».
Когда я почувствовал, что атаки его во втором раунде стали слабее и прыжки он начал делать меньше, я подумал, что я растащу его по рингу, он техничностью превзошел меня.
– Там, Вы думаете, что я одолею его?
– Еще бы! С такими данными! У тебя же великолепное дыхание, натренированное до предела тело. Но самое главное, хорошая защита с молниеносной реакцией. У этого Летучего японца не было ни разу такого натренированного противника.
– В таком молодом возрасте, в котором запасы динамической силы еще не использованы, организм спортсмена, обычно, бережет их для экстремальных случаев. Так что, Лечи, тренируйся, братан. Твой противник очень техничен, опасен, но он не сильнее тебя.
–  Вы говорите, Там, что я обязательно выиграю, и одновременно пугаете, что он – «техничный и опасный противник». Я не могу  Вас понять.
– Что тебе не понятно, братан Лечи? Жизнь твоя проставлена на входном билете в зал ринга. Стоимость билета десять тысяч долларов. Ты знаешь, о чем это говорит? – Яма Там  рассказал на ухо Рыжего «анекдот».   
– Ха-Ха! – засмеялись оба.
– Ну?
– Не знаю, Там. Я в эти игры не играю.
– Уже играешь. Ты должен об этом знать. Между прочим, когда разговор заканчивается, громко надо смеяться. Это для подслушивающих жучков. Если потом работники «Гладиатора» спросят, почему смеялись, скажешь: «Рассказывали анекдоты о женщинах». Понятно?
– Что здесь может быть непонятного? – сказал  он на ухо и громко засмеялся. 
– Теперь слушай. Хозяин знает, что в этом бою он потеряет одного из воинов. Он думает, что этим воином будешь ты. Поэтому ставки велики и билеты очень дорогие.
– Я для него так дорого стою?
– Он заплатил за тебя миллион долларов. Эту сумму он хочет вернуть с определенной прибылью. Кроме того, он спешит избавиться от тебя, мертвым или живым.
– В честь чего такая снисходительность?
– Твои земляки у двух директоров, хозяев таких же спортивных криминальных школ, украли детей. Требуют, чтобы вернули тебя. Обмен будет детьми. Симон Абрамович знает, что если не сегодня, то завтра  твои земляки доберутся и до него.
– Он не боится мертвого меня вернуть?
– Симон Абрамович – не дурак, чтобы тебя возвращать мертвым. Он знает, что после этого с ним и с его семьей сделают твои земляки. 
– Вы же сказали, Там, что и мертвого он хочет вернуть  меня?
– Да, не из рук в руки передавать, а отвезти в гостиницу, откуда тебя украли, и положить аккуратно в номер, то есть, в твой бывший номер.
– Поэтому мне надо выиграть, чтобы живым вернуться в гостиницу, да, Там?
– Ты правильно понял, Лечи. Насчет выигрыша ты и не сомневайся, если не допустишь ошибку в защите, ты в несколько раз сильнее него. В четвертом или пятом раунде ты его голыми руками возьмешь.
– Спасибо, Там, за поддержку. И давайте еще раз повторим прыжки с ударами левой руки.
– Ты не устал, Лечи?
– Я понимаю, Там, Вы устали, но я должен чувствовать себя уверенно.
– Хорошо, Лечи, немного отдохни и начнем.
– Есть еще анекдот, Лечи? – уже громко спросил Там.
Лечи понял, что Там хочет что-то важное сообщить, и подставил ухо.
– Смотри, Лечи, вот эти четыре камеры со всех сторон сняли твои тре¬нировки. Кассеты могут попасть к Летучему японцу. Он их промотает и изу¬чит все твои удары и защиту. Он будет искать слабое место в твоей защите, чтобы туда нанести удар. А также просмотрит, с какой стороны ты сильно бьешь, и по¬старается организовать защиту. Короче говоря, элемент неожиданности, ко¬то¬рый обеспечивает победу противнику, будет исключен.
– Что же мне делать, чтобы эти кассеты не попали к Летучему японцу?
– Заранее поломав замок, их надо вытащить, или не дать работникам школы вытащить их накануне твоего выступления.
– Попробую поломать замок и вытащить кассеты. А если это не удастся?
– Если не удастся, припугни работников,  которые подойдут, чтобы вытащить их. Сейчас они и так перепуганы поисками, организованными в Москве и в других крупных городах твоими земляками.  Так вот,  делай, что хочешь, Лечи, только смотри, кассеты не должны попасть к Летучему японцу.
– Понял, Там, спасибо за предупреждение. Все-таки, Там, кто по-вашему, кто может эти кассеты передавать Летучему японцу?
– Обычно этим «бизнесом» занимается Бабков за определенную сумму выигрыша.
– Он сам забирает кассеты или кого-нибудь другого посылает за кассетами?
– Все кассеты забирает он сам. У него в архиве хранятся эти кассеты, а потом, тренеры вынимают их из архива и показывают молодым бойцам и учащимся официальной спортивной школы. Самые ценные кассеты Бабков держит в секретном архиве. Их переснимают, размножают и за большие деньги продают на рынке.
– Значит, кассетами занимается Бабков. Хорошо.
Через два дня после разговора о кассетах, Рыжий Лечи заметил Бабкова, собирающегося забрать кассеты.
– Бабков, тебе надоело жить?
– Наоборот, гладиатор, я хочу еще немного и безбедно пожить.
– Живи на здоровье, Бабков. Но не смей вынимать кассеты, пока бои на ринге не состоятся.
– Ты не разрешаешь, гладиатор, их забрать?
– Не только не разрешаю, запрещаю, Бабков. Как только кассета окажется в твоих руках, в тот же час голова твоя, Бабков, окажется в руках Азраиля! Ты понял!
– Понял, гладиатор, что там непонятного, но ты не обижайся на меня, я вынужден буду о твоем поведении доложить Хозяину.
– Бабков, я чихал на твоего Хозяина и на тебя! 
– Слушай, гладиатор, мне кажется, что твой язык – твой враг. Если твои слова услышит Хозяин, тебе несдобровать.
– Слушай, Бабков, ты же – талантливый спортсмен, бывший чемпион по боксу в тяжелом весе. Кого ты называешь Хозяином? Бывшего гавновоза?
– Как гавновоза, так нельзя называть своего Хозяина, гладиатор.
– Разве это неправда? Симон раньше в ослиной бричке гавно возил. Он очищал дворовые туалеты в Грозном.
– Не надо, гладиатор, о прекрасном своем Хозяине, так грязно говорить, – испугался Бабков.
– Может, Бабков,  для тебя он – Хозяин, а для меня он – бывший гавновоз и сегодняшний вор!
– О Боже, какой необузданный человек ты, гладиатор. Нехорошо так оскорблять Хозяина.
Хотя Бабков в слух и хвалил Хозяина, в душе он согласен был с Лечи. Ему, прекрасному спортсмену, правда, бывшему, и хорошему теперешнему тренеру, не нравился   скользкий характер Хозяина.
Он думал: «Посмотрим, что он может сделать с этим невольником, со смелым талантливым спортсменом, который так грязно оскорбил его. Сам же мысленно ответил на свой вопрос: «Ничего он не сделает с этим гладиатором. В крайнем случае, он пошлет кого-нибудь, чтобы усмирить его. Трое-четверо его телохранителей в рукопашном бою с ним не справятся. А издалека пристрелить его, Хозяину невыгодно: на ринге этот гладиатор должен заработать десятки миллионов. Когда этого спортсмена ищет вся Чечня, Хозяину придётся молча сносить его оскорбления».
– Если мне не веришь, Бабков, спроси у твоего Хозяина, как он очищал в городе Грозном дворовые туалеты, как вывозил на ослиной бричке мусор, – улыбался Лечи. – Так что, Бабков, чеши отсюда, пока ты сам целый, и не думай забирать кассеты и передавать их на просмотр моему противнику! Ты меня понял, Бабков? 
– Я даже не думал кому-нибудь передавать их, хотел просто забрать, – оправдывался Бабков, а сам подумал: «Откуда он узнал, что я хочу передать их Летучему японцу?  Дьявол, он что, мои мысли на расстоянии читает?»
– Я знаю, Бабков, ты не думал передавать. А решил продать за определенные проценты. Давай дергай отсюда, пока я окончательно не разозлился на тебя.
– Хорошо, гладиатор, я ухожу, но Хозяину доложу, только ты на меня не обижайся, – сказал Бабков и поспешил уйти подальше от этого необузданного и страшного человека, которого и сам Хозяин боялся.
– Только не забудь, Бабков, передать привет твоему Хозяину, бывшему ассенизатору. Ха-ха-ха! 
Он отлично знал, что все его слова записываются подслушивающими аппаратами, и поэтому и разговаривал более развязно.
Вскоре очень взволнованный Бабков подошел к Хозяину.
– Хозяин, Рыжий гладиатор не позволил забрать кассеты. Более того, нагло, очень развязно вел себя. Когда я сказал ему, что о его недостойном поведении расскажу Хозяину, он ответил: «Нашел кому доложить, бывшему гавновозу, что ли?»
«Откуда этот гаденыш узнал, что я в детстве помогал отцу вывозить мусор с улиц? Меня и так жуть пробирает, когда вспоминаю, как меня ровесники обзывали: «Гавновоз!»
Вместо того, чтобы сказать «Спасибо!» за то, что мы с отцом вывозили грязь с улиц, нас называли «Гавновозами». Эта детская обида и заставила меня добиваться положения в обществе любой ценой. А теперь я – хозяин самого доходного предприятия и могу заставить кого-угодно вывозить гавно…» 
– Еще вором Вас назвал, Хозяин. Мне кажется, он угрожает Вам. Его так оставлять нельзя.
– Бабков, ему за всё отплатит на ринге Летучий Японец. Это будет для него последний бой.
– Хозяин, я не уверен, что Летучий Японец сможет наказать этого юношу. Этот парень дьявольски силен и натренирован. Летучий Японец не видел его в бою и на тренировках.
– Почему? Разве он кассеты не просмотрел?
– Хозяин об этом же и идет речь, Кассеты он не разрешил забрать.
– А что, ты не мог сказать, что ты их для архива забираешь?
– Сказал, но он догадался, для чего я их беру. Он мне сказал: «Ты хочешь продать кассеты Летучему японцу за определенные проценты выигрыша».
 – Как он мог об этом догадаться? Может быть, его кто-нибудь из наших предупредил?
– Может, Яма Там сказал ему. Во всяком случае, Леший говорит, что только после боя разрешит их забрать. 
– На кой черт нужно тебе его разрешение? Иди и забери.
– Он же не дает ближе к аппаратам подойти. Он за засчитанные секунды может зарезать кого-угодно. 
– Пригласи ко мне Яма Тама. Как он, паршивец, посмел выдать невольнику внутренние секреты фирмы!
Бабков отправился за Яма Тамом. Оставшись один в своем кабинете, Симон ходил взад-вперед,  разговаривая сам собой:
– Откуда известно этому молодому человеку, чем я занимался в детстве? Может, быть видел? Как он мог увидеть, если его на свете тогда не было? Может, старшие рассказали ему? Как могут старшие ему рассказать, если они не знают меня и не ведают, кем я был и кем стал…   Обо всём этом «Лешему» мог рассказать только Там. А Там откуда может знать такие детали из моей  биографии, если я не только ему, но и другим об этом факте не рассказывал? Может, этот подлец, ясновидец? – От этих тяжелых мыслей Симона избавил приход Яма Тама.
– Вы вызывали, шеф?
– Да, Там, я вызывал тебя по поводу твоего подопечного.
– Мой подопечный, шеф, готов выступить на ринге против Летучего японца,  – улыбнулся Там.
– Я знаю, ты хорошо подготовил его, но еще знаю, что он чуть не убил Бабкова и не разрешил ему забрать кассеты. Насчет кассет ты подсказал ему?
– Ошибаетесь, Хозяин, я даже о кассетах не вспомнил, пока вы не сказали.
– Тогда откуда у него подозрение, что мы эти кассеты даем на просмотр Летучему японцу?
– Хозяин, по Вашим установкам новым бойцам показывают кассеты, снятые во время тренировок или кассеты с самыми яркими боями на ринге. Леший просмотрел множество кассет предыдущих бойцов. Так что, он мог догадаться или, скажем, предположить, что Вы отдадите их  противнику на просмотр.
– Ты так думаешь?
– Не только думаю, но знаю, он наперед читает действия и мысли противника. И он опережает, шеф, своего противника.
«Может быть, на самом деле он читает мысли и опережает действия, – задумался Симон, – иначе как мог он догадаться, что я работал ассенизатором?»
– Ты обо мне, Там, что-нибудь рассказывал ему?
– Что Вы имеете в виду, шеф?
– Ну, предположим, о моей жизни, профессии.
– Как я могу рассказать о Вашей жизни и профессии, шеф, если сам о Вас ничего не знаю?  Я знаю только то, что Вы – Хозяин спортивного клуба «Гладиатор».
– Да, ты прав. Зачем вам, нужна моя биография, когда на ринге делается ваша собственная биография.
– Шеф, Вы извините, для Рыжего гладиатора Вы – совершенно неинтересная личность, ему гораздо интересней узнать о биографии Летучего Японца. Ведь не с вами же он встречается в смертельной схватке на ринге, а Летучим Японцем,  – улыбнулся Там и посмотрел на шефа, который сидел напротив него, нахмурив лоб. 
– Значит, Там, о кассетах ему ты ничего не говорил?
– Я же сказал, о кассетах я даже забыл, как будто они и не существовали. Шеф, Вы поймите, если ему самому очень хочется знать, как тренируется Летучий Японец, он мог догадаться, что и Летучему Японцу тоже интересно узнать, как он тренируется.  Рыжий молод, но очень хитер, у него дар читать мысли противника на расстоянии.
– Ты прав, он может читать не только настоящие, но и прошлые мысли противника. Ладно, Там, иди. Попробуй сам снять кассеты.
– Шеф, этого не поручайте мне. Я – японец. Он сразу по¬ду¬ма¬ет, что я хочу отдать кассеты своему земляку.
– А как же быть с кассетами?
– Зачем они Вам нужны? После боя спокойно можно будет забрать их в архив и по¬казывать молодым бойцам и учащимся спортивной школы. Сейчас, когда Леший подозревает, что Вы передаете кассеты Летучему Японцу, он никого не подпустит к ним.
– Если послать несколько человек, этих наших тяжеловесов и скрутить его?
– Шеф, его три-четыре тяжеловеса не смогут скрутить. Он их за считан¬ные секунды зарежет их, в руках у него кинжалы. Тяжеловесы руку поднять не успеют, он им горла перережет. 
– Ладно, Там, Бог с этими кассетами. Без них тоже Летучий японец послезавтра на ринге сможет нарисовать крест на его груди.
– Это сделать, шеф, нелегко будет Летучему японцу. Лечи, хорошо подготовлен.
– Там, Летучий Японец около двадцати боев выдержал без поражения. И все встречи были с чистой победой.
– Он еще с Лечи не встречался.
– Лечи – юнец. У него нет такого опыта, как у Летучего японца.
– У Лечи нет самонадеянности, поэтому он занимался до изнеможения.
– Ты думаешь, Там, что Лечи сможет противостоять Летучему японцу?
– Я думаю, Шеф, что Лечи не проиграет Летучему японцу. Он великолепно под¬готовлен. У него отличная реакция, хорошие удары, отличное дыхание.
– Ты думаешь, что эти  данные ему помогут? Ты же видел, с какой ско¬ро¬с¬т¬ью нападает Летучий японец.  Он – молния!
– А Лечи, шеф, – громоотвод. Он может отбить мол¬ни¬еносные удары Летучего японца, если ему удастся нанести мол¬ни¬еносные удары. Первые пять-десять минут Летучий японец может выдержать бой, а потом, для дальнейших ударов, у  него силы не хватит.
– Ладно, Там, ты немного обрадовал меня. Если Лечи сможет противостоять Летучему японцу, бой будет интересным для зрителей.
– Если Лечи не совершит случайную оплошность, его сбить Летучему Японцу будет очень трудно.
– Хорошо, Там, бой покажет, на что он способен. Посмотрим, как на ринге они будут драться. Теперь иди. Успокой его, скажи, что никто не собирается показывать кассеты перед боем его противнику. Скажи, что за два дня до боя, обычно, мы забираем кассеты. Если он этого не хочет, тогда никто их не заберет.
– Будет сделано, шеф, – сказал Там, довольным компромиссом. Он пошел к своему подопечному и рассказал обо всём, как велел шеф.
«Все-таки, шеф дал задний ход. Если бы на месте этого чеченца был другой спортсмен, он бы его избил до потери пульса. По-видимому, решительные угрозы Лечи в его адрес и его боевой дух остановили шефа от решительных шагов».
Яма Там, улыбаясь, зашел к Лечи.  Рыжий был напряжен, как сжатая пружина, нервно ходил по комнате.
– Лечи, успокойся, шеф предупредил всех, чтобы никто не беспокоил те¬бя перед серьезным боем. Обещал, что кассеты не будут трогать до начала боя. Так что, волноваться нет необходимости. 
Лечи и Яма Там подошли поближе друг другу и по-бойцовски слегка обнялись.
– Твои угрозы лучшим образом подействовали на него. Он испугался, – шепнул Там на ухо.
Лечи ответил глазами, что понял его.  Там вздохнул: 
– Последние два дня тренироваться не нужно. Лучше в это оставшееся время осмысли все свои движения, от защиты до нападения.
– Там, Вы знаете, что в этих двух днях по двадцать четыре часа?
– Знаю, Лечи. Это сорок восемь часов. Знаю, что тебе трудно будет столько времени сидеть, сосредоточившись. Если хочешь, можешь делать время от времени общеукрепляющие легкие упражнения.
– Ладно, Там, наш народ говорит: «Советы старших слушай, а принимать или отвергнуть их – дело твое».
– Это я тебе советовал,  – улыбнулся Там.

***
Тем временем Летучий японец потребовал от Бабкова кассеты.
– Бабка, мне надо сегодня же просмотреть кассеты с записями тренировок моего противника.
– Не могу, Летучий.
– А разве мало денег я даю тебе, чтобы ты их принёс  мне?
– Дело не в деньгах, Летучий.
– В чем же, Бабка?
– Кассеты мы не можем взять. Этого делать нам Леший не разрешает.
– Что, твой Хозяин думает, что я за эти кассеты мало даю?
–  По всей вероятности, чеченец дога¬ды¬вается, что кассеты будут переданы Вам на просмотр.
– Как может какой-то мальчишка не разрешить их? Пусть Хозяин пошлет костоломов.
– Хозяин боится, что он их всех перережет.
– Как может какой-то мальчишка перерезать трёх громил, с ростом и силой Геркулесов.
– Летучий, ты не понимаешь, он – кавказец, вооруженный  кинжалами.
–  Может быть, тебе и твоему Хозяину плата за кассеты мало показалась? Я готов до пятидесяти процентов выигрыша оплатить за них вам.
– Зачем тебе, Летучий, столько денег платить за какие-то кассеты о тренировках какого-то мальчишки? 
– Видишь ли, Бабка, этот мальчишка, которого все вы боитесь, мой про¬тивник. Через два дня на ринге я встречаюсь с ним. Ты думаешь, Бабка, гене¬ралы, которые делают разведку перед боем, чтобы узнать, где сосредоточена ударная сила – дураки?
– Я понимаю, Летучий, разведка помогает изучить обстановку пред¬сто¬ящего боя и силы противника. Противник у тебя, Летучий, на этот раз - очень серьезный, молодой и смелый противник.
– Вот поэтому, Бабка, мне нужна разведка, чтобы узнать, где со¬средоточена сила его удара.
– Мне кажется, Летучий, он обеими руками работает одинаково.
– Слушай, Бабка, кажущееся мне не надо, если хочешь много денег, принеси кассеты его тренировок. Ты же мог приносить кассеты других противников.
– Я же говорю тебе, он догадался, что эти кассеты я собираюсь передать  тебе. Поэтому он меня чуть не зарезал.
– Может, ему кто-то подсказал об этом?
– Исключено. Когда я хотел вынуть из аппаратов кассеты, рядом с ним никого не было. Может, ему интуиция подсказала. Сам тоже смотрит чужие кассеты, лучшие элементы боя мотает себе на ус.
– Видимо, догадался. А может, он хочет их продать.
– Не думаю, что он хочет их продать. Мне он сказал: «Когда бой закончится, тогда бери». 
– Как-нибудь его обмануть нельзя? – Летучий японец не на шутку взвол¬новался.
Сообщение о противнике, сделанное Бабковым, заставило его нервничать. Он уже готов был запла¬ти¬ть за кассеты какую-угодно цену.
– Я даже попросил Хозяина о том, чтобы он подослал костоломов.  Мне показалось, он готов был послать их к нему, но после описания подробной характеристики Рыжего чеченца, мне кажется, он испугался.
– Почему тебе показалось, что он испугался?
– Он отменил свое решение послать костоломов и сказал: «Оставить кассеты в аппаратах, пока не закончится бой».
– Я надеялся, Бабка, как всегда, что ты обеспечишь меня разведкой. Я ничего не знаю о своем противнике. – Бабка, попробуй еще раз взять кассеты. Еще есть на это время. Деньгами я тебя не обижу. Сумма будет большая, такую сумму ты никогда не получал, может, даже не видел. 
– Хорошо, я еще раз попробую, но в успехе – не уверен. – Бабков ушел, оставив взволнованного Летучего японца.
«Почему-то раньше Бабка удачно справлялся с разведкой. Кассеты моих противников попадали ко мне без особых осложнений. Мне кажется, что я Бабкова оп¬ла¬той не обижал: названную сумму за кассеты он получал аккуратно. В чем сейчас дело? Или противник слишком умный и догадливый? Или Будда отвернулся от меня. И в первом и во втором случае дело может закончиться плохо.
Нет, без чьей либо подсказки мой противник ни о чём не догадался бы? Что здесь трудного, чтобы не догадаться? Я ведь и сам смотрю кассеты предыдущих боев. Изучаю допущенные ошибки, удачные удары каждого бойца. Конечно, он мог и сам догадаться.
Подождем. Впереди еще два дня. Мо¬жет, обещанная большая сумма заставить Хозяина принять не¬ор¬динар¬ные меры? И мне представится возможность просмотреть тренировки и уга¬да¬ть маневры ведения боя  чеченца?
Раз он сумел испугать жадного к деньгам Хозяина, чтобы он не забрал кассеты для продажи за такую сумму, значит, есть что-то в этом чеченце, чего не было ни в одном другом противнике.
Что же такого осо¬бенного в нем есть? Надо бы узнать побольше о нем. Подождем до завтра, может, все-таки Бабка с Хозяином найдут способ забрать кассеты», – пытался успокоить себя Летучий японец.
Однако трудно было успокоиться в не¬обыч¬ной ситуации. Раньше он за два-три дня до боя получал кассеты, и у него бывала воз¬мож¬ность изучить удары, элементы движения, защитную реакцию противника, и он спокойно выходил на ринг, заранее зная все  слабые стороны противника. 
«Правда, за услуги Хозяину и Бабкову я платил тридцать процентов выигрыша. А в данное время я готов заплатить и пятьдесят процентов, заплачу даже  шестьдесят процентов выигрыша… – Летучий японец старался держать себя в руках. – Подождем, подождем! Еще есть время… Есть! Может быть, завтрашний день будет удачнее сегодняшнего».
Чем больше Летучий японец пытался успокоиться, тем больше росла тревога на его душе. 
Бабков пришел к Хозяину, чтобы поговорить  о предложения Летучего Японца.
– Симон Абрамович, Летучий японец за кассеты предлагает небывалую раньше сумму.
– Насколько он оценивает кассеты чеченца?
– Шестьдесят процентов выигрыша, Симон Абрамович.
– Значит, Летучий японец боится чеченца. Это нехорошо, Бабков, – тревожно сказал Хозяин.
– Его тревожит неизвестность о противнике.
– Я боюсь, что это на него может сильно повлиять, и красивого показательного боя может и не получиться.
– Вы правильно заметили, Хозяин. Мне тоже показалось, что он очень взволнован. Особенно тогда, когда я сказал, что даже Геркулесы наши не могут у чеченца отнять кассеты.
– Это тоже сказал ты ему?
– А что мне оставалось делать? Он настаивал, чтобы я принес ему кассеты сегодня. Увеличивая проценты на  кассеты, он дошел до шестидесяти. Я хотел ему объяснить, чтобы он понял, что дело не в деньгах, что чеченец не разрешает их забрать.
– Понимаешь, ты его припугнул. Он будет плохо выступать. Драться будет осторожнее, это зрителям будет неинтересно. В следующий раз, чтобы посмотреть бой,  зрителей с такими дорогими билетами не заманишь.
– Следующего раза, Хозяин, не будет.
– Как это не будет? Ты что, Бабков, как черная ворона, каркаешь?
– Я чувствую, Хозяин, если мы кассеты не продадим, твой Летучий японец проиграет чеченцу. 
– Ты что-то, Бабков, не договариваешь. Если даже первые минуты боя чеченец устоит, это хорошо. Ты это лучше меня знаешь. А в чем же дело, Бабков, говори!
– Дело, Хозяин, в процентах. Этих процентов Вам нельзя терять.
–  Ты же сам тоже хочешь их получить?
– Правильно, Хозяин, я тоже хочу получить, раз сам он предлагает.
– Для этого, Бабков, надо забрать кассеты. Но этого делать ты не можешь.
– Если инсценировать пожар и всех эвакуировать из своих номеров вместе со всеми остальными и чеченца, тогда кассеты можно забрать.
– Предложение хорошее. Может, у тебя всё получится.
–   А как ты собираешься осуществить этот план? 
– В соседнем с Лешим номере есть кухня, там и имитируем пожар, эвакуируем всех, кто проживает в поблизости, и переведем их в общий тренажерный зал.
–  Ты имитируй пожар и включи пожарную сигнализацию. А я организую всех тренеров для эвакуации жильцов. Со всеми тренерами вместе обойдешь по номерам, чтобы вывести всех в «безопасное» место.
– Хорошо, Хозяин.
Бабков незаметно проник в кухню, расположенную по соседству с номером Рыжего Лечи, создал короткое замыкание в электроплите. Вспыхнул пожар, и сразу включилась противопожарная сигнализация. Всех жильцов из номеров в срочном порядке стали выводить в «безопасное» место. Подоспевшие тренеры ворвались и к Рыжему Лечи.
– Рыжий, выходи, пожар! – крикнул Бабков.
– Если пожар, дорогой, вызови пожарных, а я не работал пожарником! –  Лечи даже не поднялся с кресла.
Бабков с удивлением посмотрел на него.
– Что ты так удивляешься?
– Я же сказал в соседнем номере пожар! Он может перекинуться сюда.
– Чтобы пожар не перекинулся на соседние номера, надо его тушить, а не ходить по номерам и кричать «Пожар!».
– Удивительный ты человек, Рыжий. Я хочу тебе помочь, говорю: «Пожар, надо выходить!» А ты сидишь спокойно в кресле и отдыхаешь.
– А что я должен танцевать? – саркастически улыбнулся Лечи.
– Оставьте его, когда пожар доберется сюда, сам выбежит, – сказал тренер младшей группы. Тренер с Бабковым ушли на тушение пожара. Собравшиеся пожарники с огнетушителями легко потужили пожар, будто это было учение с огнем.
Бабков вернулся к Хозяину ни с чем.
– Симон Абрамович, наш номер не прошел, этот зверь даже с кресла не поднялся.
– Не поверил, что ли?
– Поверить-то поверил. Пожар был настоящий, я вызвал замыкание в электроплите. Правда, пожар был не такой интенсивный. Я говорю ему: «Пожар, быстрей на выход!».
– А он что?   
– Он говорит: «Если пожар, вызови противопожарную команду!». Представьте себе, он даже с кресла не шевельнулся.
– Ну, он правильно тебе ответил, – улыбнулся Симон, удивляясь находчивости Рыжего чеченца.
– Не понимаю. Вы одобряете его поступок?
– Я не одобряю, а удивляюсь его поступку. Разве ты не понял, о чем он думал: «Если пожар, туши его сам, что же ко мне бежишь?»
– Вы тоже слышали, как он это говорил?
– Я не слышал, но я читаю его мысли,  –  улыбнулся Симон.
– Между прочим, Вы не ошиблись, он так и сказал: «Я не работал пожарником!».
– Значит, если хотим, мы тоже можем, как и он, читать чужие мысли.
– Симон Абрамович, придумайте что-нибудь, я уже не в силах что-то с ним делать. 
– Есть еще один вариант. Не знаю, Бабков, поверит ли он тебе.
– Что же Вы придумали, Хозяин?
– Ему надо сказать, что у его тренера, Яма Тама, сердечный приступ. Он захочет видеть его.
– Это отлично, Хозяин. Он непременно поверит.
– Кто ему об этом сообщит?
– Лучше всего послать тренера младшей группы, живущего рядом с Яма Тамом. Попробуй поручить ему.
– Разве мое поручение он выполнит? Не лучше ли было бы, Хозяин, если бы Вы сами попросили его?
– Бабков, я должен стоять в стороне этих событий. Будто эти события происходят без моего ведома. Ты понимаешь меня, Бабков?
– Понимаю, Симон Абрамович.
– Я – Хозяин и мне должны быть одинаково равноценны все бойцы в моей школе, понимаешь?
– Что здесь непонятного? Для папаши все сыновья одинаковы.
– Вот молодец, ты меня понял, Бабков. Давай сам действуй.
Бабков пошел в очередной раз попытаться выманить из своего номера Рыжего чеченца и завладеть этими злополучными кассетами, за которых Летучий Японец обещал сотни тысяч долларов. Бабков никак не хотел упустить шанс их заработать. Перспектива была заманчивой.
 Бабков ждал в коридоре Малышева перед входом в номер Яма Тама. Яма Там  спокойно отдыхал после тренировок, Бабкову недолго пришлось ждать. Он увидел возвращающего с занятий Малышева. Бабков быстро вышел к нему навстречу.
– Как хорошо, Миша, что я встретил тебя.   
– Что случилось?
– У Яма Тама сердечный приступ. Он хочет видеть Рыжего чеченца. Иди, Миша, приведи его.
– Я сейчас, – Малышев быстро повернулся и побежал за Рыжим чеченцем.
– Рыжий Лечи, у Яма Тама сердечный приступ, он хочет видеть тебя.
– Ему очень плохо? –   перепугался Лечи.
– Я его не видел. Мне об этом сказал Бабков.
Лечи, сразу догадался, вздохнул и успокоился.
– Скажи Бабкову, чтобы он вызвал врача к больному, а не меня.
– А если он хочет видеть тебя?
– Если Яма Там хочет видеть меня, я пойду к нему после посещения врача.   
Малышев разочаровался в Рыжем:
– Ты Лечи – бездушный молодой человек. Твой тренер в тяжелую минуту хочет видеть тебя, а ты отказываешься идти к нему. Любой из моих ребят в тот час же прибежал бы ко мне, если бы со мной такое случилось. 
Не доходя до номера Ямы Тама, к Малышеву опять подошел Бабков.
– Ну что? Придет?
– Даже не думает. Эти лица кавказской национальности – бездушные и жестокие люди. Давай зайдем, может быть, мы сможем чем-нибудь помочь ему.
– Не надо к нему заходить, ему уже лучше.
– Вы знаете, что этот чеченец мне сказал?
– «Если ему плохо, вызовите врача».
– Да. Яма Тамму, действительно, больному нужен врач? А врача вызвали?
– Вызывал, все нормально, – сказал Бабков и, недовольный неудачей, опять ушел ни с чем.
Ничего не понимая, Малышев посмотрел вслед ему. Потом постучался и зашел к Яма Таму.
– Что случилось, Там? Как Вы себя чувствуете?
–  Превосходно, – ничего не понимая, Там посмотрел на Малышева.
– Сказали, что Вам плохо стало.
– Кто тебе сказал, что мне плохо стало? 
– Мне Бабков сказал, что у Вас сердечный приступ, что Вы хотите видеть Рыжего чеченца. 
– Это Бабкова шутки?
– Да, он послал меня за Рыжем, но Рыжий сказал: «Если тренер плохо чувствует, вызывайте врача, а не меня».
– Молодец! Умный парень этот Лечи. Он сразу понял, что вы с Бабковым обманываете его.
– Яма Там, о каком обмане вы говорите? Мне ска¬зали, что Вам плохо. Я, действительно, поверил Бабкову и побежал к вашему ученику.
– Значит, это Бабков хотел обмануть Лечи. Я нормально себя чувст¬вую, Малышев, и никакого доктора ко мне не вызывали.
–  Извините, пожалуйста, – проговорил Малышев и ушел.

***
«Вот гад, опять пытался кассеты забрать. По-видимому, он этими кас¬сетами торгует с Летучим японцем. Хорошо, что я предупредил Лечи. И Хозяин поддерживает проделки Бабкова. По всей вероятности, средства, выру¬ченные за кассеты, они между собой делят.
Да. Если Лечи сумеет сохранить кассеты до начала боя, и они не попадут Ле¬ту¬чему японцу, у него есть шанс выиграть. Летучий будет нервничать, не плучив предварительную информацию о своем противнике. Начало боя для Ле¬чи слишком бурным не будет. Японец будет вести бой осто¬рож¬но, чтобы прощупать противника.
Кроме того, тот факт, что даже Хозяин не может заб¬рать кассеты у Лечи, будет нагонять на Летучего японца нео¬жи¬дан¬ный страх. А это будет сковывать его наглые движения, кото¬рыми он спо¬собен атаковать хорошо знакомого противника.
На этот раз Летучий япо¬нец будет лишен одной из составных частей его вечных побед: информации о про¬тив¬нике. До сего¬д¬няшнего дня ни один его противник не догадался защитить кассеты с его тренировками.
 Это важное звено его побед Лечи сумел иск¬лю¬чить. Лечи наг¬лым образом вырвал это первичное звено из победной цепи Летучего Японца. 
Молодец – Лечи, все-таки Бабков не смог тебя обмануть. Хорошо, что ты сам дога¬дал¬ся, и не побежал меня «спасать», – думал, возмущаясь, Яма Там.
Бабков вернулся к Хозяину, чтобы доложить об очередной неудаче.
– Симон Абрамович, опять неудача: этот гад даже Малышеву не поверил.
– Что же он ответил на этот раз? Если хочешь, я угадаю.
– Интересно. Попробуйте, Симон Абрамович.
– Он сказал: «Вызывайте доктора».
– Точно! Так и сказал, Симон Абрамович, Вы же – гений. Вы можете читать мысли на расстоянии. Вы знали, что он так скажет, когда посылали меня туда?
– Не знал, Бабков. Еще не появившиеся мысли читать невозможно.
– Да, конечно, если их нет, как читать? – согласился со своим Хозяином Бабков.
– Еще что можно придумать, чтобы выманить его из номера? Может, Симон Абрамович, Вы знаете?
– У меня, Бабков, больше вариантов нет. Да и вряд ли теперь он поверит нашим выдумкам.
– Так мы и не сможем заработать сотни тысяч долларов?
– Поезд ушел, Бабков. Мы не успели взять билеты, уже хватит выдумывать разные истории, он больше нам не поверит. А разозлившись, может и заколоть кого-нибудь из вас.
– Все-таки, Хозяин, жалко, что теряем большие деньги.
– Считай, что уже потерял. Больше со мной об этом разговоры не заводи, Бабков. – Хозяин на этом поставил точку. 
Чем настойчиво пытались получить кассеты, тем больше убеждался Ры¬жий Лечи, что они будут использованы против него: «Эти кассеты моему противнику нужны именно накануне моего боя. Значит, в купле кассет  заинтересован мой против¬ник. Именно он требует от своих хозяев кассеты, где сняты мои тренировки. Яма Там на сто процентов прав, эти дельцы торгуют кассетами накануне боя, продавая информацию Летучему японцу о противнике».
Чем больше Лечи в этом убеждался, тем больше он защищал кассеты. Он понимал, что если кассеты попадут к Летучему японцу, он сможет зара¬нее построить свою тактику защиты и нападения: «Без этих кассет у  противника не будет информации обо мне, и он вынужден будет подбирать тактику по ходу ведения боя уже на ринге, на глазах у зрителей. И  поэтому мне намного будет легче организовать защиту, видя его манеры ведения боя. Единственное, что я не понимаю, это почему Хозяин помогал именно Летучему японцу: «Чем он лучше других?» – не раз спрашивал сам себя Лечи. 
На следующий день Летучий японец с нетерпением ждал Бабкова с кассетами. Он почти был уверен, что Хозяин не устоит, узнав какую сумму денег он предлагает за кассеты. 
 Победитель боёв без правил хорошо знал жадную натуру Симона. Хозяин клуба бывал на все готов, когда вопрос касался больших сумм наличными.
Но на этот Раз Летучему японцу не помогла ни большая сумма, обещанная наличными, ни жадный характер самого Симона.
Рыжий жестко стоял на своем и готов был сражаться за кассеты. Хозяин клуба понял, что силой отнять их им не удастся.
«Зачем мне связываться с этим чеченцем? – думал Симон. – Я могу потерять лучшую охрану, испортить предстоящие бои, где уже некоторые болельщики-зрители сделали очень крупные ставки».
 Он прикинул в уме, какую сумму принесли уже проданные билеты: «Стоимость одного билета равна четырёхзначной цифре.
Кроме того, если будет потасовка во время изъятия кассет, Лечи может получить серьезные травмы. Возможно, придется отложить его выступление. А это может обозлить обманутых зрителей, и ринг «Гладиатор» может потерять эту часть зрителей».

 
***
Бабков пришел к Летучему японцу не в духе.
– Наконец-то! Принес кассеты?
– К сожалению, не удалось забрать их.
– Как это не удалось? Ты понимаешь, Бабка, как мне завтра придётся выступать на ринге? Я же, буквально, ничего не знаю о своем противнике! – Летучий японец еле удержался от агрессивных действий по отношению к Бабкову.
– Ну что ты психуешь, Летучий? Как ты не знаешь о нем ничего, так он тоже о тебе буквально ничего не знает. Значит, вы оба на равных условиях  выходите на ринг.  Для такого мастера ринга, как ты, который выиграл чисто все бои, какой-то мальчишка большую угрозу что ли представляет? 
– Если он такой слабый, этот мальчишка, почему вы не смогли забрать у него кассеты?
– Потому что, Летучий, билеты уже проданы за небывалые цены, если его травмировать, он не сможет выйти на ринг. И встречу вашу придётся отложить. Если такой бой отложить, ты лучше меня знаешь, что будет со зрителями.
– Хватит, Бабка, байки рассказывать! – раздраженно крикнул Летучий японец. 
«Лучше не дразнить эту японскую кобру, она может смертельно ужалить, – подумал Бабков и тихо удалился. – Сегодня его окончательно расстроило отсутствие информации о противнике. В такое время лучше подальше от него держаться». 
 На следующий день предстояли бои лучших мастеров ринга, превосходных бойцов боев без правил. Оба бойца каждый по-своему подготовился к этому бою, и каждый по-своему дожидался  встречи на ринге.
Более опытный, агрессивный и кровожадный Летучий японец в первый раз за время боев сильно нервничал, и очень был недоволен своими поставщиками информации.
Он считал, что они подвели его. Даже та огромная сумма, которую он предлагал информаторам, не помогла ему получить сведения о своем молодом противнике, и в первый раз в жизни ему предстояло выступить с совершенно незнакомым бойцом. Это бесило его, пугало, заставляло начать бой очень осторожно, прощупывая противника.
В отличие от предыдущих боев, в которых он начинал очень агрессивно наносить удары с молниеносными атаками, зная тактические ходы противника, новый бой не сулил Летучему японцу ясности в ведении боя. Его тревогу усилил и тот факт, что даже Хозяин клуба не смог забрать кассеты. «Значит, этот молодой противник чем-то опасен и для Хозяина.  Раз на непокорного бойца Хозяин не направил своих костоломов «Геркулесов». Значит, Хозяин чего-то опасается. Что это за опасность?» – пытался разгадать  Летучий Японец.
В отличие от  него Рыжий Лечи спокойно отдыхал, без особых волнений и тревог проходило его ожидание боя. Это давало ему очень большое преимущество перед  противником. 
Зал, освещаемый мутным светом, быстро заполнился зрителями. Как говорят в таких случаях, яблоку негде было упасть.
Люди разного возраста и пола ждали и не могли дождаться кровавого боя на ринге. Многие из сидя¬щих в зале хорошо знали боевой почерк Летучего японца.
Безжалостный, беспо¬ща¬д¬ный к своим противникам, он нравился многим зрителям. Основная часть зрителей делала ставки на Летучего. 
По требованию зала он мог и убить противника, и помиловать его. Он на ринге чувствовал себя и ангелом, и Азраилом.  Но даже среди старых болель¬щи¬ков были такие, которым не нравилась его развязность на ринге, неоправ¬дан¬ная жестокость, его ехидная усмешка над проигравшим противником.
Он как бы напоминал зрителям, что он является безраз¬дель¬ным властелином ринга. По¬этому меньшая часть зрителей болела за молодого малоизвестного рыжего бойца, Лешего.   
Наконец, появился информатор, и в эфире прозвучал его голос.
– Внимание! Сегодня выступает непревзойденный боец ринга! … Великий мастер боев без правил! ... Непобедимый Летучий японец!!!
Зал взорвался аплодисментами, топотом ног, свистом. Зал начал скандировать: «Летучий!», «Летучий!», «Летучий!».
Информатор сделал паузу. А когда зал притих,  крикнул: 
 – И… двукратный чемпион России,  Леший!
В зале тихо захлопали.   
Начался бой. Бой двух больших мастеров. Сходу Летучий японец побе¬ж¬ал по вертикальной стене, Рыжий повторил то же самое. Оторвавшись от пола, в одно мгновение оба повисли в воздухе. Японец нанес левой рукой удар, пере¬ки¬нув саблю из правой руки в левую. Этого удара ждал Лечи и подставил кинжал левой рукой. Посыпался поток искр.
Оба одновре¬ме¬н¬но приземлились на ринг. Летучий японец двинулся на Рыжего. Свер¬к¬нула, как молния, сабля в правой руке у Летучего ппонца. Лечи в воздухе отбил кинжалом са¬бель¬ный удар. Сильный звон металла заглушил голоса зрителей. Нанося удар то правой, то левой рукой, Летучий японец искал Ахиллесову пяту у Рыжего. А Рыжий умело и вовремя организовывал защиту и отбивал все удары противника. 
Это не понравилось Летучему япон¬цу. Он почувствовал, что Рыжий  ждал этих ударов. Это говорило ему о том, что Рыжий знает его тактику и манеру ведения боя. «Значит, хорошо его под¬го¬то¬вил Яма Там», – злился Летучий Японец. 
Неожиданно он сделал новый прыжок и полетел вверх, что повторил и Рыжий. Опять в воздухе скрестились японская сабля и кавказский кинжал, на ринг посы¬па¬лись потоки искр. Во время приземления бойцы опять обменялись ударами. Пока с ударами нападал Летучий японец, Рыжий хорошей защитой отби¬вал удары. Опять молниеносные удары японца и красивые быстрые, поч¬ти незаметные ответные удары чеченца приковали на себе внимание зрителей.
Яма Там с улыб¬кой на лице восхищался своим учеником, ловко отбивающим удары своего бывшего  врага.   
Зрительный зал замер. Ни звука в зале, ни шума, как будто все задер¬жа¬ли свое дыхание. Тысяча человек очаровано следила за ударами и защитами двух больших мастеров ринга. Зрители, как загипноти¬зи¬ро¬ва¬ные, боялись  упустить малейшую деталь боя.   
 Борьба шла почти десять минут. Неожиданными ударами и лязгом   металлического оружия, рассекающим воздух, бойцы держали зрительный зал в неописуемом напряжении. Зрителям страшно было представить, что может случиться, если кто-то из бойцов не успеет поставить защиту.
Внимание всего зала приковано было к бою, зрители не замечали оф¬и¬¬цианток, носивших по рядам прохладительные напитки и разные сладости. Даже на мгновенье они не могли оторвать взгляда от ринга. Они боялись упустить мгновение этого увлекательного, но одновременно смертельно страшного боя.
Ничего подобного зрители раньше на этом ринге не видели. Какие прыжки совершали бойцы, как они, подобно воздушным акробатам, уворачивались от ударов, как с саблей и кинжалом в руках они дрались не только  на ринге, но и в воздухе, как разъяренные орлы.
Зрители восторженно смотрели на то, с какой легкостью подобно горным турам, поднимающихся по отвесным склонам гор, оба бойца поднимались по вертикальной стене, и со стен прыгая навстречу друг другу, на лету, в воздухе, нанослили смертельные удары друг другу. Но от ударов противника каждый из сторон очень умело защищался и временно отводил смертельную угрозу.   
Прошли первые пятнадцать минут, но на ринге не прои¬зо¬шли изменения. Беспощадные, страшные удары бойцов, угрожающих смертью друг другу, пока цели не достигали. Оба не только отлично нападали, но и хорошо оборонялись.
В предыдущих боях за десять минут боя Летучий японец разбивал сво¬его противника. За время выступления в клубе «Гладиатор»  он больше пятнадцати минут на ринге ни разу не задерживался.
Удары Летучего японца раньше бывали молниеносными, противник не успе¬вал проследить за его ударами и пропускал их. Пока противник успе¬ет сообразить, что происходит, и организует свою защиту, Летучий японец  наносил кровавый удар. Раненый  про¬ти¬в¬ник, истекая кровью, бросался из одного угла ринга в другой, только ус¬пе¬вая защищаться. У него не оставалось времени для нападения. Противник бывал на¬пу¬ган¬ смертью, которая витала над его головой.
Скованного страхом и са¬б¬е¬ль¬ным блеском, он прижимался по углам, убегая от ударов  жестокого бойца. Он бегал, как загнанный волк, боясь посмотреть в глаза смерти, пока, охваченный страхом и ужасом, не терял способ¬ность защищаться.
В это торжественное мгновение Летучий японец, проводил крест на груди своего противника саблей.
На мгновение он оста¬нав¬ливался, прислушиваясь к залу. Если зрители требовали: «Смерть! Смерть! Смерть!» Летучий японец добивал своего противника, как охотник волка, несмотря на то, что глаза поверженного тяжелораненого беспомощного своего противника, прижавшегося в углу ринга, просили пощады. 
«Сегодня, что-то изменилось. Прошли мои победные пятнадцать ми¬нут, а противник свеж, силен, красиво защищается и великолепно нападает. С минуты на минуту он, кажется, становится сильнее. Главное, у него никакого страха в глазах. Более того, он мне в глаза улыбается, как будто находится на тренировке. Ви¬ди¬мо, Будда отвернулся от меня сегодня. 
А ты разве не понял это, когда не смог получить информацию о своем про¬тивнике? – спрашивал у него внутренний голос. – И тогда, до боя, было ясно, что Будда отвернулся от тебя, Летучий японец. Будде надоело твоё зверство, твои кровавые следы на ринге, твоя жестокость над  убегающими от тебя по¬вер¬женными бойцами… 
Но, Будда, хочешь ты этого или нет,  я ещё посмеюсь и над этим юнцом», –  про себя, но в сердцах сказал Летучий японец.
Стиснув зубы, он нанес силь¬нейший удар правой рукой с левого плеча противника, направляя его вниз до края нижних правых ребер. Но на пути этому удару опять оказался остроконечный кавказский кинжал из дамасской стали. По лезвиям кинжала и сабли пробежали огненные искры и потоком упали на ринг.
Коронный удар Летучего японца Рыжий, улыбаясь, отвел левой рукой. В зале все громко охнули. Удар был такой неожиданный и молниеносный, что зрители подумали, что  Летучий японец пробил защиту Рыжего.  Но каким-то чудом Рыжий успел отбить и этот удар, и тогда зрители с облегчением вздохнули.
– «Мазила!» Что ты делаешь? – крикнул любитель кровавых рингов, пахан блатного мира «Серый». Он всегда делал ставку на Летучего японца. Японец его не подводил, и «Серый» ставку выигрывал.
Сегодня ему не нравился Летучий: «Почему-то он долго тянет с совершенно неизвестным на ринге молодым человеком. Ставки сделаны  очень большие, но за эти семнадцать минут он не смог ни на минуту расслабиться».
Бой проходил на равных. Оба бойца отлично дрались, держа зал в большом напряжении.
Когда слух Летучего японца из звуков ахающих зрителей уловил  слово «Мазила!», пошел отток его энергии. Ему показалось, что его удары и прыжки не внушают противнику страх, а наоборот, вызывают у него восхищение. «Может, он восхищается не моими ударами, а своими защитными действиями?» – внутренний голос опять заставил Летучего Японца сомневаться в своей победе.
Время проходило. Летучий Японец начал реже нападать, стал реже и слабо совершать  прыжки. Пробежки по вертикальной стене не доходили до логического конца.  Силы хватали только на защиту. Он почувствовал, что ему  не хватает дыхания.
Рыжий выглядел свежим. Ему нравилось драться со знаменитым бойцом ринга. Более того, он восхищался красивыми отточенными ударами противника. Он думал: «Для меня большая честь встретиться с этим великим мастером сабельного боя».
В душе он был благодарен своему тренеру Яме Таму за его советы и подготовку: «Он, оказывается, отлично знал тактику боя Летучего японца. Недаром были затрачены все силы во время тренировок. Те изнурительные отработки защитных ударов сегодня не раз спасали меня от поражения. По-видимому, Летучий японец после боя с Ямой Тамом, ничего нового в тактике своего боя не придумал. Все удары, которые Летучий нанес до сих пор, мне Яма Там на тренировке показывал. Но то, что на тренировке показывал тренер, не сравнишь с ударами и тактикой ведения боя самым мастером, в настоящем бою».
 Рыжий был, как в волшебном сне. В этом бою он почувствовал себя взрослым бойцом, равным противнику. Улыбка Рыжего ослабляла  любимца публики.
Рыжий после двадцати минут боя почувствовал второе дыхание и бой стал складываться в его пользу. Такую перемену на ринге зрители быстро заметили.
 Удивительная тишина в зале, вызванная пленительным боем двух мастеров ринга, начала постепенно нарушаться. Отдельные выкрики: «Рыжий, давай!», «Леший, дави!», «Загони его в угол!» заставляли болельщиков Летучего японца нервно вздрагивать. Постепенно в зрительном зале голоса болельщиков начали набирать силу. 
Рыжий, отбив очередную атаку Летучего японца, побежал вверх по стене, добежав до потолка, прыгнул на противника и нанес удар левой рукой, повторив тактический удар самого Летучего. Летучий очень красиво отбил удар Рыжего, но не успел уйти от совершенно неожиданного удара правой руки. Удар, нанесенный чуть ли неодновременно с ударом левой руки, нагнал страх на Летучего японца.
Удар правой рукой Рыжего прошелся по левому плечу рпротивника до правых нижних его ребер.  Впервые за все время своих выступлений Летучий был так сильно ранен. По груди потекла кровь. Летучий японец левой рукой старался  защитить рану в груди, но всю линию разреза закрыть не мог.  Кровь текла без остановки.
Зал взорвался криками: «Дави его, Рыжий!», «Давай, Рыжий!», «Давай, Рыжий, его в угол!» скандировали кровожадные зрители. «Бей, Рыжий!», «Рыжий, поставь ему крест!», «Рыжий, крест!» – громче всех кричал Яма Там.
Рыжик сделал сильнейший прыжок вверх и полетел, как орёл.  приземляясь с противником, нанес новый удар правой рукой. Такой же изящной защитой ослабевающий Летучий японец отбил удар Рыжего. Но неожиданный новый удар Рыжего, сделанный левой рукой, оставил новую кровавую полоску на груди Летучего японца.
Летучий понял, что он проиграл бой. У него больше не было сил продолжить бой с противником, дерущимся с юношеским азартом и молодым задором. 
«Молодец, Рыжий!» – воскликнул Яма Там, взорвав тишину в зрительном зале. Этот голос Летучий ясно узнал и подумал: «Это Будда наказал меня за то, что на груди Яма Тама, проповедующего Буддизм, я вырезал крест. Эта месть  Яма Тама постигла меня через его ученика».
– Рыжий, убей! Рыжий, кончай! Убей, его! – скандировали в зале зрители. Даже те, кто делал ставки на Летучего Японца. Увидев его поражение, они были разочарованы. 
Летучий решил, что больше нет смысла жить, что после такого поражения лучше уж принять смерть от руки своего противника на ринге.
  Он собрал последние силы, и с криком набросился на Рыжего. Взмахнул саб¬лей, но Рыжий отбил удар так, что сабля полетела в сторону заграждения.
– Убей меня! Благородный противник! – крикнул Летучий японец. 
Рыжий подошел к заграждению, поднял его саблю и отдал ему в руки. Японец ослабевшими обеими руками прижал к груди саблю, как отец прижимает годовалого сына. 
«Рыжий! Рыжий!» – скандировали зрители. Когда он поднял обе руки, зал притих.
– Чемпион, и проиграв, остается чемпионом! – крикнул он и пожал руку Летучему японцу.
– С прибавлением «Экс», – добавил кто-то из зала.
Рыжий развязал свой пояс из красного щелка, наклонился над исте¬кающим кровью японцем, который прислонился к заграж¬дению, чтобы не упасть, и туго завязал его раны. 
– Я восхищался Вашими отточенными молниеносными ударами. Как мальчишка, был очарован Вашей манерой ведения боя. Вы – настоящий мастер ринга и великий спортсмен.
– Рыжий, если ты хочешь мне сделать добро, пожалуйста, убей меня. Я сегодня потерял ринг, я больше – не боец, а без ринга у меня другой жизни нет. Вся моя жизнь – это спорт, это ринг.
– Это очень хорошо, Летучий японец. Вы должны свое мастерство, манеру ведения боя, тактику ударов должны передать своим ученикам, ими дорожить, ими жить. В них должны воскресить молодого юного Летучего японца.
– Можно один вопрос задать, Рыжий?
– Пожалуйста, сколько хотите, столько и задавайте.   
– Скажи, пожалуйста, крест на груди у меня ты вырезал по просьбе Яма Тама?
– Вы правильно догадались. Эта была месть Яма Тама.  Он попросил меня напомнить Вам большую обиду за себя. 
– Еще один вопрос можно?
– Пожалуйста, я же сказал, сколько хотите.
– Почему  вы смеялись во время боя?
–  Я восхищался вашими ударами и радовался, что мне удается их отразить. В каждую минуту радовался, что я выдержал бой. 
– Простите, ваша улыбка бесила, злила меня. Между прочим, ваша улыб¬ка вам и помогла. Это хорошая манера ведения боя. 
Рыжий вышел с ринга вместе с Летучим японцем, поддерживая его  одной рукой.
Весь зал встал. Зрители стоя стали аплодировать и скан¬ди¬ровать: «Рыжий!», «Рыжий!».
– Видишь, Рыжий, как переменчива публика. Еще вчера они кри¬ча¬ли мне: «Летучий!», «Летучий!». Как быстро она забывает нашего брата.
– Публика, Летучий, изменчива, как весенний день. Она похожа на акулу. Кровожадная, она плывет на запах крови и пожирает свои жертвы, одну за другой. В дальнейшем ей нужны новые и новые жертвы.
– Ты прав, Рыжий. Она хуже акулы. Акула пожирает тело своей жертвы, а публика  пожирает душу своего кумира.
– Она всегда спешит, Летучий, сотворить себе нового кумира, растоптав  душу проигравшего. 
У выхода с ринга санитары на носилках забрали Летучего японца в лазарет.
– Спасибо, Рыжий! – крикнул Летучий японец.
– За что? – улыбнулся Рыжий.
– За то, что выбил из меня надменного злого Беса, который поселился в меня когда-то!
               
***
К Рыжему подошел Яма Там:
– Дай я обниму тебя! Спасибо тебе за удачный крест, за истинно красивый и великолепный бой.
– Я только выполнил Ваши установки. Я дрался, как Вы меня учили. Спасибо Вам за обучение. Оно спасло мне жизнь и принесло победу над самым надменным противником.
– Даже при первом ударе, кажется, он понял, что ты выполняешь мою просьбу. Когда с левого плеча до края правых нижних ребер прошел твой кинжал, он удивленно посмотрел в зал, ища меня глазами.
– Когда Вы показали мне страшные рубцы, изображающие крест на всей груди, я не подумал о Ваших духовных и религиозных чувствах. И не понял, как тяжело носить насильно «надетый» крест всю оставшуюся жизнь… 
– Спасибо тебе, еще раз, ты этому насильнику напомнил, как этот крест тяжел для меня. Ты заставил его испытать это на себе, понять мою душевную боль и духовное унижение. Лечи, я напомнил ему об этом твоей рукой, – Яма Там плакал, как ребенок.
Посмотрев на вздрагивающие плечи своего тренера, Рыжий понял, как тяжело переживал Яма Там оскорбление, нанесенное ему противни¬ком на ринге.
– Я не хотел Вас расстраивать. Извините, ради Бога.
– Это, Лечи, не слезы печали, а слёзы радости.
Еще при жизни мой Будда мне помог, вернуть «долг» своему противнику, послав мне тебя, чтобы осуществить свою мечту. Отомщенная месть – это радость, Лечи.
– Я понял, почему Летучий японец легко, без особого труда, как злой демон, пролетая над своим противником, побеждал его. Он получал заранее первичную информацию о своём противнике. Он хорошо изучал его манеру боя, ему нетрудно было освоить ухватку знакомого ему противника. А Вы, Там, помогли мне лишить Летучего японца этой информации. Так что, моя победа  – это  Ваша заслуга.
– К сожалению, Лечи, в своё время я не понял причину своего позорного проигрыша. Я не думал, что первичную информацию с кассетами наш Хозяин продавал ему.
– Спасибо Вам, что сумели предупредить меня насчет кассет. Еще спасибо за то, что проводили со мной тренировки, раскрыли его тактику ведения боя. Я это понял на ринге в первую же минуту, когда его удары показались мне знакомыми. Благодаря  Вам я заранее знал, с какой стороны ждать его удары. 
–  После моего боя с ним прошло  много времени.  Всё это время я каждый день и ночь повторял молитвы, чтобы я через достойного ученика мог  осуществить свою месть. 
 А сегодня, Лечи, когда я смотрел на тебя на ринге, я понял, что мне удалось подготовить достойного противника Летучему японцу, молился Будде, чтобы он помог тебе окрестить Летучего японца. Будда услышал мою молитву. 
– Вашу и мою молитву услышал Аллах. Я каждую ночь перед сном  молился  Аллаху, чтобы он дал мне возможности подать весточку Залине.   
Рано или поздно я все равно вырвусь из этой крепости. Лишь бы она ждала и не потеряла надежду на мое возвращение. Знаешь, Там, как я боюсь потерять ее?  Отец Залины может засватать её и выдать замуж за другого. 
– Тебя давно ждет девушка, Лечи?
– Да, Там. Но дадут ли родители ей дождаться похищенного и увезённого в неизвестном направлении молодого человека, один Аллах знает. Боюсь, что она сама  потеряет надежду на встречу со мной. Ведь она после моего похищения не получила никакой весточки и не знает, жив ли я.
– Я – твой должник, Лечи. Скажи, чем я смогу помочь? Я попробую тебе помочь.
–  Не можете ли передать на волю весточку с тремя сло¬ва¬ми «Я жив. Жди».
– Не знаю, Лечи. Нам, тренерам, тоже не разрешают поки¬дать территорию спортклуба. Установлен тотальный контроль над каждым нашим ша¬г¬ом. Сейчас мы с тобой разговариваем, а за нами наб¬людают двое Геркулеса. Они давно бы подошли и загнали нас в наши номера, если бы не сегодняшняя твоя победа. Она для многих была неожи¬дан¬ной. Зрители готовились видеть драматический бой: слабого, технически не подготовленного про¬тивника и большого мастера, который диктовал на ринге свои условия на про¬тя¬же¬ниинескольких лет.
Другое дело сегодня! Великолепная твоя защита от его ударов! Техни¬ч¬ное ведение боя на высшем уровне, всё изменило! 
Как я гордился  тобой, Лечи!  Как я восхищался, когда ты так красиво с улыбкой на лице отбивал его удары! Не только я один, но и весь зрительный зал замер, следя за вашей игрой. Зрители почувствовали рождения новой звезды ринга.
Так что, Лечи, наши «хвосты», то есть, наблюдатели, пока еще под гипнозом твоего боя и твоей красивой победы.   
– Яма Там, Вы на меня не обижайтесь, мои мысли от этого боя и от нашей действительности ушли далеко-далеко. Меня сейчас волнует один только лишь вопрос, как сообщить Залине, в далекую Чечню, весть о том, что я жив!   
Вы знаете, Яма Там, как она ждет меня, как верит, что я вернусь.  Но от меня нет никакой весточки. Ее родители, особенно отец, будет давить на нее: «Он погиб, давно нет в живых, и так он тебе не пара был. Выходи замуж за другого».  Может, я не в России, Там?
–  В России, Лечи. Это я точно знаю. Даже конкретно могу сказать: мы недалеко от города Москвы. 
–  В Чечне … дочка не может не подчиниться воле отца.  И Залина не сможет, открыто сказать, что она будет ждать меня. Она даже еще не засватана за меня. Если бы даже была засватана, ей нелегко было бы говорить, что будет ждать своего жениха. Такой возможности у Залины нет.
– Слушай, Лечи, ты же раньше об этом ничего не говорил? Даже не заикнулся? Что сегодня с тобой?
– До сих пор я жил мыслями о предстоящем бое. Как я мог говорить о своих чувствах, когда я – невольник подпольного рынка, заточён за семью замками? Я сегодня при помощи Аллаха и Вашей поддержки избежал уже смерти. Там, Вы знаете, почему я не выполнил требование зрителей, которые кричали: «Убей!», «Убей!». 
– Тебе, как спортсмену, было жалко убивать хорошего спортсмена.
– Причина была в другом. В одно мгновенье у меня были мысли, покончить  с Летучим японцем. Вдруг голос Залины на ухо шепнул: «Не убивай его, чтобы Аллах от тебя не отвернулся! Ты – не убийца, ты – спортсмен!».
– Я не знаю, Лечи, кто тебе на ухо шепнул и что шепнул, но ты правильно пос¬тупил, что не убил Летучего Японца. Еще лучше сделал, что обнял его, когда вы уходили с ринга. Этот жест говорил: «На ринге мы противники, а вне ринга – хорошие знакомые».
Впервые, за всё время существования боев без правил, ты привнес элемент доброты, жест доброй воли в этот вид спорта. 
– Об этом я даже не думал, просто так получилось, мы ведь так поступаем во время чемпионата.

***
– Яма Там, нам кажется, что ты мешаешь победителю отдохнуть, злоупотребляешь его терпением. Тебе, Там, тоже пора возвратиться в свой номер, – сказал один из наблюдателей.
– Ты – навозная куча, если устал шпионить за нами, иди  и спи, но больше не смей указывать моему тренеру, – грубо  оборвал его Рыжий, раздраженный наглым поведением наблюдателя. 
– Если ты сегодня на ринге случайно победил японца, думаешь, тебе все дозволено, рыжая обезьяна! – сжав кулаки, Геркулес направился на Лечи. С двух сторон Лечи обступили Гигант и Мусорщик».
Яма Там понял намерение охранников, решивших «обработать» Лечи.
 – Лечи, приготовься, они с трех сторон нападут на тебя!
Яма Там даже крикнуть не успел, как Лечи прыгнул и на лету и обеими ногами охватил шею Гиганта. Оба упали на землю.   
 Резким прыжком Рыжий ударил Геркулеса в область паха. Геркулес потерял сознание.
В это время Яма Там дрался в рукопашную с Мусорщиком.
– Там, оставьте Мусорщика убирать этот «мусор», – сказал Лечи, показывая лежащих на земле его друзей.
– Ох,  Леший! Как ты мог их уложить! – То ли с восхищением, то ли с обидой воскликнул Яма Там.  Мусорщик сначала подошел к Гиганту.
– Вставай, братан, что ты лежишь? 
– Мусик, я не могу двигаться, эта рыжая обезьяна, кажется, мне шею сломала. Вызови врача.
– Я сейчас, ты не двигайся! – Мусорщик побежал за врачом.
В это время Геркулес пришел в себя, приподнялся и сел, проверяя вывихнутую ногу. Лечи направился к нему.
– Прошу тебя не бей, пожалуйста, умоляю! – попросил, испугавшись, Геркулес. Он думал, что Лечи сейчас нанесёт ему удар ногой в челюсть.
– А ты, паршивец, разве ты не бил, когда просили те, которых вы втроем избивали? – спросил Лечи.
– Ну, ты же  – не я. Меня Хозяин нанял избивать непокорных. Это моя работа. Ты – честный боец. Но я тоже должен на что-то жить.
– Ладно, хозяйская овчарка! Дай ногу.
Геркулес с трудом вытянул вывихнутую ногу. Лечи винтообразным, резким движением вправил вывихнутые кости на свои места.
 – Ой, больно! – вскрикнул Геркулес. Лицо  его покрылась градом пота. Но в ноге боль исчезла.
– Сиди, не поднимайся на ноги, пока доктор не сделает перевязку, – внушительно сказал Лечи и ушёл вместе с Тамом. 
Скоро приехала скорая с бригадой медиков. Врачи забрали злополучных надзирателей – наблюдателей за Лечи и Тамом.
– Сегодня, Лечи, у тебя новый день рождения, – сказал Там.
– Да нет, Там, я родился в мае месяце, а пока идет август.
– Я не в  буквальном смысле. Ты сегодня выиграл не только самого сильного бойца рин¬га, которому, как думали все, нет равного. Сегодня ты победил еще самых жестоких, самых без¬жа¬ло¬ст¬¬ных опричников Хозяина, которых вся здешняя публика на¬зывает Геркулесами. Теперь Хозяин пой¬мет, что я был прав, когда он хотел послать их на тебя.
– Надо было оставить, пусть бы почувствовали, смогли бы они взять кассеты или нет.
– Я сказал Хозяину, что у тебя в руках кинжалы, что ты Геркулесов за считанные минуты перережешь. Он, кажется, не поверил, но усомнился. Мое предупреждение заставило его подумать, и он все-таки не послал их на тебя.
– Вы правильно  сделали. Я никому кассеты не отдал бы. Ради того, чтобы информация не попала моему противнику, особенно Летучему японцу, я бы зарезал и самого гавновоза, Вашего Хозяина.
– К сожалению, Лечи, он – и твой Хозяин.
– Нет, Яма Там. Он моим Хозяином никогда не был и не будет. Он смог здесь удер¬жать меня, потому что мне самому было интересно встретиться с Ле¬ту¬чим японцем. Интересно было посмотреть и на его бой. Я очень хотел проверить себя в бою. Хотел испытать себя: свой харак¬тер и своё искусство Это желание помогло мне вре¬мен¬но забыть о своем положении невольника-раба. Я готов был вытер¬пе¬ть, пережить, вынести все ради этого боя на ринге с таким знаменитым воином,  как Летучий японец. Я никогда не забуду  Ваши уроки, Там, пока буду жив. Вы мне помогли овладеть еще одним искусством: боем кинжала с саблей. Вы мне помогли  управлять своими эмоциями и телом, чтобы ни¬когда эмоции не опережали здоровые мысли. Теперь наступает для меня самое тру¬д¬¬ное время: интереса к бою больше нет, и цели, к которому я готовился бы, не осталось.
Теперь, Там, днем и ночью каждый час одна дума у меня, од¬на мечта и одна цель – выйти отсюда и встретиться с Залиной.  А чтобы встре¬ти¬ться с ней, необходимо вырваться из этой железной клетки. Я думал, хотя бы через  Вас послать Залине весточку с тремя словами: «Я жив, жди!». Оказывается, и Вас они опекают. Следят за каждым  шагом.
– Лечи, вынести твою записку я попробую, может, во рту, но вынесу. А кому передать? Где передать? Вот в чем проблема. Во время передачи нас: меня и получателя могут накрыть.
– Поцелуем передавай, – засмеялся Лечи. 
– А что? Идея хорошая. Но кого поцеловать?
– Любого чеченца, – улыбаясь, сказал Лечи.
– Чтобы он мне ножом живот распорол?
– Прежде чем поцеловать, ты объясни ему, что передаешь весточку от меня, – улыбнулся Лечи.
– Ты смеешься, Лечи. Вопрос, по-моему, очень серьезный.
– Там, я шучу. Какой чеченец, тем более, какая чеченка позволит незнакомцу себя целовать. Об этом даже думать не стоит.
– Ну, надо же как-нибудь тебе помочь, Лечи.
Разговаривая, они дошли до номера Лечи.
– Ладно, тебе надо отдохнуть после такого напряженного и тяжелого боя, – сказал Яма Там, и попрощался с Лечи.
Измотанный боем, Лечи лёг отдохнуть. Но мысли о Залине не давали ему покоя. Как маленький червяк то¬чит могучий дуб, так и мысли терзали его: «Неужели, Хозай сумеет уговорить и заставить Залину выйти замуж? Если не для этого, так зачем он организовал мое похищение? Я нисколько не сомневаюсь, что это похищение организовал лично он. Он знал, что пока я в Чечне, он не смо¬жет заставить Залину выйти замуж за другого человека. Удивительно: чем больше мы друг друга любим, тем больше он ненавидит меня. Хотя я ничего плохого ему и его роду не сделал. Может, мой род с его родом когда-то имел вражду? Если бы что-то подобное было, наверное, известно было бы мне. Если не мне, то дяде Хасану. Он предуп¬ре¬дил бы меня».
Лечи понял, что не сможет заснуть. Он встал и стал прохаживаться по комнате.
 «Это, Лечи, ненужные мысли. Думай о том, как тебе пере¬дать и через кого передать записку о том, что ты жив и думаешь о ней? –  Лечи посмотрел на часы. Время было молитвенное. – Пора на вечерний намаз», – сказал он сам себе и пошел совершить омовение.
С трудом сосредоточившись, Лечи совершил вечерний намаз. Под¬няв¬шись на колени, он начал просить у Аллаха помощи себе и благодать Залине. 
В это время к Лечи зашел Там. Он сел в кресло, дожидаясь Лечи. Лечи закончил молиться, подошел к тренеру.
– Сегодня тоже будем работать? – посмотрел он на Тама.
– Чем сегодняшний день хуже вчерашнего дня? Ты – спортсмен, боец ринга, Лечи. Тренировки прервёшь, так и заболеть можно.
– Правильно. От настроения спортсмена его режим не должен зависеть.
– Но до тренировок один анекдот, чтобы твое настроение поднять. Только на ухо, – тихо сказал Там.
Рыжий понял, раз на ухо, Там, хочет сообщить ему что-то важ¬ное.
– Давай, гони свой анекдот, – Рыжий подставил ухо.
– Информация для тебя серьезная. Вчера твои земляки похитили сына нашего Хозяина. До этого еще у двух директоров, хозяев спортивных школ города.   
– Ха! Ха! – засмеялись оба.
– Есть ещё один анекдот, – сказал Там.
Рыжий опять подставил свое ухо.
– Похитители предложили обменять заложника на тебя. Так что, держи себя в ру¬ках.
– Ха! Ха!
– Так что, если улучшилось настроение, давай начнем тренировки, – сказал Яма Там, улыбаясь. 
«Теперь Хозяин будет беречь и лелеять Рыжего, если хочет  спасти  своего сына», – думал Яма Там. 
 – Вы правы, мой учитель, чем больше тренировок, тем лучше я чувст¬ву¬ю себя физически и духовно. Единственные приятные минуты в этом рабстве – это часы тренировок. Они заставляют забывать то, что я – неволь¬ник. Я никогда не думал, что у такого же человека, как и я,  совесть позволит держать другого человека в рабстве…
Странно,  что я до сих пор ни разу не подумал о своём освобождении. Целиком был пог¬ло¬щен одной глупой целью – победить Ле¬ту¬чего япон¬ца.  Для меня – эта была мечта, похожая на красивую сказку.  А теперь, когда я своей цели достиг, впереди пустота и неволь¬ная жизнь, кото¬рую я терпеть не могу.
– Теперь, Лечи, когда твои друзья напали на след похитителей, тебе ну¬ж¬но собрать всё свое терпение и не делать глупостей. Твои друзья скоро освободят тебя от этого, как ты говоришь, рабства.
– Откуда Вы знаете, что мои друзья напали на след моих похитителей?
– Разве это не понятно,  они похищают директоров спортивных клубов или их детей.  Значит, им известно, что в одной из таких школ насильно удерживают тебя.
В это время зашел Хозяин с двумя телохранителями.
– Здравствуйте, Симон Абрамович! – Яма Там вскочил на ноги.
Лечи сидел в кресле, играя кинжалами, которых он держал в руках для трени¬ровок.
Изучающим взглядом Рыжий посмотрел на Симона: «Ниже среднего роста, плотного телосложения, одет в красивый костюм темно-бордового цвета. Выглядит важно в белой, подобранной под костюм, рубашке с галстуком. Лыс, лицо у него бумажного цвета. Ничего себе «Хозяин».
– Ну, здравствуй, герой! Сегодня я смотрел на тебя и восхищался. Ты – великий спортсмен,  с крепким кавказским духом. Да, я восхищался твоим боем. Но ты искалечил моего самого лучшего бойца.
– Если кто-то может искалечить твоего бойца, значит, он, твой боец, – не самый лучший боец, – улыбнулся Рыжий, не поднимаясь с кресла. 
– Между прочим, на Кавказе, младший не рассиживается в кресле, когда разговаривает со старшим по возрасту человеком.
– А ты человек, что ли, гавновоз, – не дав договорить, грубо ответил Рыжий.
Такой ответ не понравился одному из телохранителей Хозяина. И он с плеча скинул автомат, но снять предохранитель не успел. Брошенный Рыжим кинжал рассек ему грудь, и он упал на пол. Второй охранник шевельнуться не мог, увидев приготовленный кинжал и для него.
Хозяин с ужасом посмотрел на заколотого телохранителя.
– Ты что? Психически ненормальный? Ты же только что человека убил!
– Во-первых, он – не человек.
– А кто же?
– Сторожевой пес. Если бы я его не опередил, то он застрелил бы меня. Во-вторых, это вы учили других, научили  меня, будете учить новых невольников убивать людей.
– Мы тебя не учили телохранителей убивать, а учили на ринге драться.
– Вся жизнь у ваших невольников – это уничтожение противника. Сильнейший  убирает с пути слабого.
– Ты уже несколько раз повторил слово «Гавновоз», собираясь меня оскорбить. Откуда ты знаешь, что я возил?
– Мой дедушка рассказывал, как ты работал ассенизатором, вывозил грязь на ослиной бричке.
– Откуда твой дед знал меня?
– Этот вопрос ты задай ему.
– Он с тобой говорил обо мне, а не со мной. Поэтому позволь задать вопрос тебе.
– С тобой, гавновоз, мой дедушка даже разговаривать не стал бы.
– Поэтому он уполномочил тебя называть меня гавновозом? – Хозяин старался говорить спокойно, не поддаваясь эмоциям.
Лечи, сидел спокойно, играя остриём кинжала.
– Ладно, не поэтому поводу я пришел к тебе. Ты, наверное, знаешь, – он посмотрел на Яма Тама, – что твои друзья похитили моего сына. Ты понимаешь, ему всего тринадцать лет!
– Ну и что, когда вы меня похитили, мне тоже девятнадцати не было, – Рыжий серьезно посмотрел в глаза Симона. 
– Молодой джигит, я тебя не похищал. Наоборот, выкупил у похити¬телей, тем самым я спас тебя. 
– Поэтому держишь, как невольника в номере? Без общения с внешним миром?
– А разве плохо я тебя содержу? В твоем номере созданы все условия для цивилизованного человека. Питание: «Шведский стол», выбирай то, что хочешь, и ешь.
– Что значат все условия? Что значит питание? Когда ты не чувствуешь себя свободным. Когда нет элементарной человеческой свободы?!
Прекрасные условия и для быка создают: прекрасно его кормят в клубе «Корриде», за ним убирают. Но  человек – не бык, ему нужно свободное общение с себе подобными созданиями!
– Дай Бог, чтобы твои земляки содержали моего сына так же, как я тебя.
– Чтобы твоего сына содержать так, как ты меня содержишь, он им  миллионы не зарабатывает, как я тебе их заработал.
– Молодой джигит, ты знаешь, сколько я заплатил за твою жизнь?
–  Я в бухгалтерию не заходил, не спрашивал об этом  и знать не хочу, сколько ты платил.
– Твои похитители потребовали от меня миллион долларов. Я эту сум¬му и заплатил. – Симон старался не разбудить вновь зверя в Рыжем. – Теперь ты мне скажи, отпустив тебя, я мог бы вернуть свои день¬ги?
–  Это не мои проблемы.
– Честно говоря, за тебя, как за человека, я и копейку не дал бы. Но, как за спортсмена, я в два раза больше заплатил бы.
– Да, гавновоз, тебе нужен был бык для твоего пикадора.
– Молодой джигит, ты стараешься оскорбить меня, напоминая мне мое детство, когда я был вынужден работать ассенизатором. Но я,   бывший ассенизатор, спас тебя от явной смерти, заказанной твоими же богатыми земляками. 
Эти слова, как ушат холодной воды, подействовали на Рыжего.   
– Откуда вы знаете, что меня заказали богатые земляки?
– Не земляки, а земляк. Грех будет говорить плохо обо всех земляках. Они почти пять месяцев не прекращают твои поиски.
Когда Симон сказал, что «богатый земляк заказал его похищение», Рыжий  сразу подумал об отце Залины: «Значит, мои подозрения оправдались. Он заказал мое похищение. Только он, больше никто».
Рыжий почувствовал, что ведёт себя, как невежда. Изумился сдержанности и хладнокровию хозяина клуба «Панкратион» и перешёл на вежливое обращение.
– Скажите, ради Бога, Вы не заказали мое похищение? Только честно… Только чистую правду, прошу Вас!
– Если честно, я о тебе даже знать не знал. Это  твои похитители объ¬яс¬нили мне, что ты – двукратный чемпион. Узнав, что мы покупаем бывших чемпионов  Советского Союза и России, они потребовали с меня большие деньги. Так что, из всех купленных мною спорт¬сменов самым дорогим оказался ты.
Твои похитители, оказывается, следили за твоими боями на татами и на ринге. Они поняли, что равных тебе на соревнованиях спортсменов нет. Это первое, почему за тебя они потребовали миллион доллар.
А второе, самый богатый чеченец, заказавший твоё похищение, тоже  заплатил им большую сумму, чтобы они убрали тебя. А жадность твоих похитителей, решивших заработать на тебе ещё больше, и мое желание получить самого молодого перспективного бойца для ринга «Панкратион» и спасли тебе жизнь. 
– Вы спасли меня, чтобы загнать в клетку, как молодого орла? Но орёл не живет в неволе. Ему нужна высота. 
– Зато жизнь, пусть это будет даже в клетке, предпочтительнее, чем смерть от рук похитителей. Молодой джигит, сейчас я не хочу с тобой дискутировать, где лучше, а где хуже. Эту дискуссию мы оставим на другое, более удобное, вр¬е¬мя. Сегодня я хочу поговорить о своем сыне, единственном сыне, я при¬шел договориться с тобой. Я тебя возвращаю твоим друзьям, а твои друзья – моего сына.
– Это вы можете с ними договориться. Я их не вижу, и увидеть их пока нет возможности.
– Ты их скоро увидишь, но для этого мне нужно твое мужское слово, что ты лично целым и невредимым вернул мне сына.
– Если он жив, я даю мужское слово, то верну лично целым и невредимым.  Если только он у моих друзей.  Если даже он у моих врагов, я его из-под земли достану и верну вам вашего сына, только дайте мне свободу.
– Хозяин, Вы верите этому головорезу? – спросил охранник.
– Да, я верю ему. Слово для кавказца дороже жизни. Я недавно узнал, что из-за этого молодого человека вся чеченская молодежь встала на дыбы.
– Я-то дал вам слово. Но, сидя здесь, я не могу вернуть его.
– Я хочу тебя отпустить, хотя ты у меня самый дорогой и самый доходный боец ринга. Но для меня дороже всего на свете – мой сын. Поэтому ты должен выполнить одно условие.
– Что еще за условие?
– Это нетрудное дело. Ты разреши надеть на твои глаза повязку.   
– Как это надеть повязку на глаза, я не понял?
– Ты не будешь видеть, откуда тебя будут выпускать.
– Неужели вы думаете, что я еще вернусь сюда? – саркастически улыб¬нул¬ся Рыжий.
– Я знаю, ты сюда, за деньги или за какие-нибудь вознаграждения, не вернешься.
– Вы знаете, почему мне смешно стало?
– Что скоро получишь желанную свободу.
– Нет. У нас, на Кавказе, когда хозяин хочет из¬ба¬ви¬ться от нежеланной кошки, ее суют в мешок, чтобы она не увидела дорогу обратно домой и не смогла вернуться назад. Выпускают ее  в незнакомом месте, далеко от дома.   
– Сам ты, мо¬жет быть, никогда и не захочешь вернуться сюда, но твои строптивые друзья могут уговорить тебя и вернуться с ними. И очень даже с нехорошими намерениями.
– Этого можете не бояться.  Я здесь подружился кое с кем, – Рыжий посмотрел на Яма Тама. – А  друзей не предают.
– Это я знаю, но для большей уверенности эту процедуру, которую я предложил, надо выполнить.
– Хорошо, я согласен. Но вы будете стоять рядом со мной, и дадите мне свою руку.
– Значит, ты думаешь, что мы преследуем другие цели? – спросил Симон.
– Я так не думаю, но для большей убедительности лучше будет, когда вы будете рядом, и легче будет разговаривать.
– Ладно, надевай повязку и держи мою руку.
– Яма Там, надевайте на меня повязку, а я буду держать Вашего Хозяина за руку, для ориентира.
С повязкой на лице Рыжего вывели за ворота спортивного подземного сооружения, что располагалось в заброшенной ракетной базе. Через открытое отверстие в маске для рта он почувствовал свежий аромат воздуха. «Мы вышли из под¬зе¬мелья», – подумал Рыжий Лечи.
– Теперь ты можешь отпустить мою руку. Тебя будут сопровождать другие люди, которые не смогут причинить тебе вреда, тем более, с тобой пока остается твой тренер Яма Там.
– Ты можешь, Рыжий, Хозяина отпустить? – спросил Яма Там.
– Ну, пока, прощайте, – сказал Рыжий, отпуская руку Хозяина официальной спортивной школы «Гладиатор».
– Удачи тебе, Рыжий! И жду с надеждой, что ты сдержишь свое слово.
– Не сомневайтесь. Оно мне дороже жизни. 
Рыжего сопровождающие посадили в закрытую машину. И когда включили сирену, он понял, что это санитарная машина.
– Яма Там, во что одеты сопровождающие меня люди? – спросил Рыжий.
– Оба  в белых медицинских халатах, – объяснил Там.
– Прекратите разговоры и объяснения, – сделал замечание один из сопровождающих.
– Тебе не нравится наш разговор? – грубо спросил Рыжий.
Сопровождающие сразу поняли, что Рыжий хочет затеять драку. Это  очень было для них нежелательно. Они понимали, что им самим не справиться с лучшим бойцом ринга. Они знали и то, что Яма Там будет держать сторону Рыжего.   
– Я бы не сказал, что ваш разговор нам не нравится, но мы боимся, что за невыполнение инструкций, Хозяин выгонит нас с работы. В такое время потерять работу – это значит потерять семейное  благополучие, – один из охранников решил сыграть на добрых чувствах Рыжего. 
– Ладно, не будем разговаривать, если это вам мешает, правда у меня еще один вопрос есть, я его задам все равно.
– Говори.
– Скажите, случайно вам не сказали меня отвезти в психбольницу? Мы же ведь едем на машине Скорой помощи?
–  Нам поручено доставить тебя в гостиницу, откуда ты был похищен. А наш маскарад – это для усыпления ГАИ, – успокоили его сопровож¬дающие.
– Рыжий, неужели, ты думаешь, что я тебя в психушку буду сопровождать? – спросил Яма Там.
– Я знаю, Там, что Вы этого никогда не сделаете. Я же не вижу ничего. Может, и на Вас они надели  маску.
– Дай руку, проведи по поему лицу, ты убедишься, что я без маски.
Рыжий Лечи провел ладонями по лицу Яма Тама. Лицо было без маски.
– Рыжий, ты не волнуйся, нашему Хозяину дорога жизнь своего сына. Если он тебя запрячет в психушку, что с его сыном твои друзья сде¬ла¬ют, он хорошо знает. Поэтому по отношению к тебе у него самые добрые намерения.  К тому же он хочет с твоей помощью быстрее  освободить своего сына. Что ни говори, это его единственный сын, – окончательно успокоил его Яма Там.   
Тем временем с включенной сиреной санитарная машина неслась по широким улицам Москвы, не останавливаясь даже на красный свет свето¬фо¬ров. Работники ГАИ старались освобождать дорогу от машин, чтобы не было препятствий для Скорой помощи, думая, что машина доставляет  тяжелобольного до больницы, где его ждёт жизненно необходимая медицинская помощь.
Но машина Скорой помощи резко остановилась у подъезда гостиницы «Спартак». С  Рыжего сняли маску и наручники.
Не выходя из машины, Рыжий попрощался за руку с Яма Тамом, а с остальными сопровождающимися кивком головы.
Когда Рыжий вышел из машины, его встретил мрачный молодой человек, с короткой рыжей прической, среднего роста, плотного спортивного телосложения, в белой футболке с короткими рукавами, в светло-серых брюках. Увидев Рыжего, выходящего из машины, он сделал навстречу ему два шага.
 – Я жду тебя, братан, – на мрачном лице молодого человека не шевельнулась ни одна мышца.
– Долго ждал, братан? – шутя, спросил Лечи. 
– Долго или не долго, но ждал. Вот тебе ключи от твоего номера. Твой номер 213 находится на втором этаже.
– И все? – Лечи посмотрел испытующе на молодого человека в маске.
– Нет, еще не все, братан. Пахан, поручил мне обслуживать и охранять тебя.
– Телефон есть?
– В твоем номере все удобства есть. Разумеется, есть и телефон.
– Раз пахан поручил тебе оказать услугу мне, поезжай, братан, в казино «Чародей», найди любого чеченца, передай ему, что в гостинице «Спартак» его ждет двукратный чемпион России, Рыжий Лечи.   
– Это ты – двукратный чемпион?
– Что, не похож?
– Похож-то, похож, но интересно познакомиться с двукратным чемпи¬оном. Ты – чемпион по вольной борьбе? 
– Нет, я – чемпион России по боксу среди юношей и по каратэ.
– И чемпион по каратэ?
– И чемпион по каратэ, – улыбнулся Рыжий. 
– Можно с Вами познакомиться?
– Пожалуйста.
– Меня зовут Сергей. Занимаюсь боксом в спортивной школе «Спар¬т¬а¬к». Кандидат в мастера спорта.
– А меня зовут Лечи. Обычно, ребята называют меня Рыжим принцем. Как ты уже знаешь, я – двукратный чемпион России.
– О Вас знают наши. Нашего тяжеловеса Вы чисто выиграли. Мы смо¬т¬ре¬ли бои по телевизору, смотрели и кассету «Финальный бой».  Правда, на кассете Вы – другой. Мне кажется, Вы похудели.
– Я же не в санатории отдыхал, – улыбнулся Лечи.
– Понятно, извините. Я поехал выполнять Ваше поручение.
– Постарайся кого-нибудь из молодых там найти.
Сергей уехал в казино «Чародей», а Рыжий Лечи поднялся на второй этаж, нашел свой номер.
Номер был первого класса. Он решил первым долгом позвонить Хозе, старому другу Горбуна. Но номер его телефона восстановить в памяти он не смог. Заказал в Чечню. Думал обрадовать дядю Хасана. Попросил подключить спортивную школу «Горбуна».
 Ему ответили:
– «Спортивная школа Горбуна» сгорела, телефонная линия повреждена.
«Как могла школа сгореть? Как здоровье дяди Хасана? Может, с ребятами-тренерами случилось что-нибудь?» – ответ из Чечни заставил Рыжего задуматься.
«Может, Залине позвонить? А если поднимет трубку её отец? Ну и пусть поднимает. Он же не видит меня, могу представиться под другим именем.  Будь, что будет!   Попрошу к телефону Залину».
Опять набрал код Грозного, попросил подключить квартиру Хозая, начальника аэропорта Грозного.
– Вы сами, почему не набираете номер? – недовольно бросили трубку в конце связи. 
– Номер забыл.
Послышались длинные гудки.
– Алло! Кто у телефона?
– Зайнаб. Кого Вам надо?
– Мне нужна Залина.
– Кто это звонит?
– Я – Лечи. Рыжий Лечи.
– Залина уехала учиться в Махачкалу. Это ты, Лечи? Тот, ко¬то¬рого похитили? Это правда?
– Да, тот самый. 
С Грозным связь прервалась.   
– Алло, Грозный?! –  закричал Рыжий Лечи в трубку.
Ответа не последовало.
К этому времени Сергей вернулся с одним молодым чеченцем.
– Ассаламу алейкум, – сказал вошедший молодой человек, с черной ак¬куратно постриженной бородой. Плотный высокорослый человек с чуть заметным брю¬ш¬ком, одетый в белую рубашку и черные брюки, чуть заметно улыбнулся. 
– Ваалейкум салам!
– Вы приглашали чеченца?
– Да, мне нужен был чеченец, который смог бы свести меня с Хозе или с теми, которые ищут похищенного Рыжего Лечи.
– Вы имеете в виду нашего двукратного чемпиона?
– Да.   
– А что хотите им предложить?
– Себя. Я – тот самый похищенный чемпион. 
– Значит, ты – Лечи? Наш Рыжий чемпион? Наш?!
– Да, это я.
– Ну, салам, брат! Я рад видеть тебя целым и невредимым. Как я рад видеть тебя живым! – пришедший обнял Лечи. – Ай, момент, брат! Твой брат все организует: и встречу с Хозе, и встречу с другими нашими ребятами, ко¬торые вот уже почти три месяца ищут тебя, –  молодой чеченец вытащил из кармана телефон.
– Слушай, брат, мы же не познакомились? – сказал Рыжий Лечи.
– Извини, брат, от услышанного я забыл даже пред¬ста¬виться. Я – Рамзай, то есть, Рамазан.
– Как лучше тебя называть, Рамазан или Рамзай?
– В Москве все знают, как Рамзая.
– Рамзай, брат, первым делом позвони Хозе. Он – старый друг моего дяди Хасана.
– Горбуна?
– Ну да, обычно, в спортивном мире он больше известен, как Горбун.
 – Хорошо, брат Лечи, все сделаю, раз ты на свободе! Я все организую! 
Он начал звонить всем, сообщая последнее известие.
– Вернулся Рыжий Лечи, двукратный чемпион России, подъезжайте к гостинице «Спартак».
Не прошло и получаса, в гостинице «Спартак» появилось  около трид¬ца¬ти молодых чеченцев. Все обнимали, приветствовали Рыжего Лечи. Ни один из них, прав¬да, пока не задавал вопросов: что ему надо или чем помочь.
Приехал и Хоза.
– Ассаламу алейкум, Лечи! Сынок, я рад видеть тебя здоровым!  Расскажи, что случилось с тобой? Кто тебя похитил? Что от нас требуется?
– Мне нужна Ваша помощь, чтобы вернуть сына директора спортклуба «Гладиатор», – сказал Рыжий Лечи.
– Не сына вернуть ему надо, а, наоборот, надо похитить и жену, и взорвать спортклуб «Гладиатор», – сказал один из молодых.
– Ничего взрывать не надо: взрыв сразу припишут чеченцам. Лучше поджечь, – поправил Рамзай.
– Я вас прошу, ребята, не поджигать, не взрывать и не похищать ни¬ко¬го. Может, даже этот человек спас мне жизнь, выкупив меня у иностран¬ных похитителей за миллион долларов.
– Ты говоришь, за миллион долларов тебя продали похитители?
– По рассказу самого хозяина клуба, меня он у колумбийцев вы¬купил за миллион долларов, как двукратного чемпиона.
– Значит, сынок, у тебя к спортклубу «Гладиатор» нет никаких претен¬зий? А насчет долларов… Может собрать их и вернуть ему?
– Ничего не надо собирать, я сполна оплатил спортклубу эту сумму в двойном размере.
– Зачем еще платить, они его держали в неволе около  трёх месяцев, –  возмутился Рамзай.
– Честно говоря, в эти месяцы мне самому было очень интерес¬но там оставаться.
– Что там интересного в плену, у паршивых людей?
– Тренировки были очень увлекательные.
– Выходит, ты у них тренером работал? – спросил один из молодых собравшихся.
– Нет, тренером я не работал, а меня тренировали.
– Бесплатно? – спросил Рамзай.
– Готовили к встрече с Летучим японцем.
– По каратэ? 
– Нет. Готовили к сабельному бою на ринге боев без правил.
– Расскажи, пожалуйста, и как ты встретился с этим саблистом? – поинтересовался Рамзай.
– К этому бою меня готовил Яма Там, другой японец, проигравший бой Летучему японцу. С крестом на груди, который вырезал ему саблей Летучий японец, его, почти мертвого, вынесли с ринга, но доктор спортклуба спас его от смерти.
Бой наш с Летучим японцем объявили за месяц вперед. Входной билет в ночной клуб стоил тысяча долларов.
– Тысяча долларов говоришь? – перебил его Рамзай.
– Да, тысяча долларов. Говорят, ставки были очень большими, у зри¬телей большой интерес вызывало каждое выступление Летучего японца.
– Но ты его выиграл? Скажи честно? – кто-то из молодых ребят поспе¬шил узнать конец этой истории.
– Если бы не выиграл, меня бы здесь не было.
– Сынок, как тебя отпустили, с какими условиями? – спросил Хоза.
– Я дал честное слово хозяину вернуть его сына, таким же здоровым и невредимым, как он вернул меня.
– Ребята, поспешите привести мальчика. Я надеюсь, он в нормальном состоянии?
– Конечно, дядя Хоза. Он же  – ребенок, мы даже его брать не хотели, но боль¬ше выхода у нас не было, – сказал молчавший до сих пор Бадра, и вышел.
Пока одни чеченцы разговаривали с Рыжим, другие – только подъезжали. Собравшиеся уже не помеща¬лись в номере Рыжего.
Некоторые молодые люди вышли, поговорив с Хоза. Через некоторое время оба вернулись, один из них на ухо Хозе прошептал:
– Ребята, нас много собралось в номере, не помещаемся. Всем нужно спуститься в ресторан, что на первом этаже. Там заказаны столы. Но я, как тамада,  преду¬преж¬даю, сколько хотите, будет безалкогольных напитков, а водки – ни одной бутыл¬ки на стол. За этим будет следить мой заместитель Рамзай.
– Слушаем, Ваше Величество тамада, и повинуемся. 
 В зале-ресторана никого из посетителей не было. Все  они сидели в баре или в буфете.
В ресторане официантки быстро накрыли столы.  Когда все расселись за столами, Хоза в роли тамады поднялся с бокалом в руках и провозгласил первый тост:
– Молодые мои братья, все вы, здесь собравшиеся и те, которые еще не успели подъехать, вчера еще были очень огорчены и вели поиски, чтобы най¬ти нашего младшего брата Рыжего Лечи. Он является нашей  гордостью. 
Похитив Рыжего Лечи, наши недруги бросили вызов всем чеченцам. И вы все, понимая эту ситуацию, собрались в единый кулак, организовали поиски по всей Москве и Московской области.
Прав оказался наш Бадра: «Врага надо победить его же оружием». И его идея: «Раз они похитили нашего парня, мы похитим и кого-то из них», оказа¬лась  правильной.
И вот сегодня… рядом с нами сидит гордость чеченского народа, наш младший брат Лечи, освобожденный из плена вашими стара¬ниями, действиями и поисками.
В эту торжественную минуту я хочу поблагодарить вас за поддержку.
Собравшиеся перекусили, поговорили. На сцене появились музыканты. Заказали чеченские песни. Молодые люди стали выходить в середину зала и танцевать.
Тем временем Бадра привел пацана лет тринадцати-четырнадцати.
Лечи и Хоза встали из-за стола, подошли к Бадре и к этому пацану.
– Вот, Лечи, залог, взятый за тебя. Теперь ты можешь вернуть его отцу, как ты и обещал.
Рыжий Лечи с мальчишкой, в сопровождении двух молодых великанов не успел выйти из гостиницы, как к ним, улыбаясь, подошел Яма Там.
Лечи и Яма Там, улыбаясь друг другу, обнялись, поздоровались.
– Это мой тренер, Яма Там, – сказал он своим сопровождающим. 
– Все-таки Хозяин, оказывается, не доверял мне, раз он тебя послал выручать сына, – сказал, улыбаясь, Лечи.
– Дело не в этом, Лечи. Те два гиганта в белых халатах отказались прийти.  Поэтому хозяин попросил меня.
– А что, ты не боишься его? – грубо спросил сопровождающий Рыжего.
– Я верю Лечи. Это во-первых.
– А во-вторых? – опять сопровождающий перебил его.
– А во-вторых, мне еще раз хотелось повидаться с Великим мастером ринга боев без правил, – улыбнулся Яма Там.
– Спасибо, учитель, но не стоит слишком возносить меня. Если я смог оказать сопротивление и победить Летучего японца, – это и  Ваша заслуга.
– Победить его, этого непобедимого бойца сабельного боя, должен был  действительно Великий боец ринга, – настоял на своем Яма Там.
– Ладно, Яма Там, давайте попрощаемся. Заберите мальчишку. Как я обещал, он целый и невредимый.   
 Все следили, чтобы никто из подозрительных лиц ближе к Рыжему Лечи не подошёл.
Яма Там с мальчишкой сели на заднее сиденье бронированного Мерседеса и уехали с большой скоростью.
Рыжий со своими сопровождающими вернулся в ресторан.  Он спешил уехать в Грозный, где его ждала черноглазая Залина.
«Ждет ли она меня? Удалось ли отцу обмануть ее? Пока я был в плену у спортивных бизнесменов, время так не тянулось так долго, как за этот вечер после освобождения», – внутренне переживал Рыжий.
Ребята веселились. Но Рыжий не мог веселиться, не мог по-настоящему радоваться своему освобождению. Хотя он сидел с ребятами, организовавшими вечер в честь его освобождения, сердцем он тянулся в Грозный. 
«Надо срочно уехать в Грозный. Может быть, даже сегодня же ночью? – Мысли уносили Лечи в родной город, где переживала Залина. Но тут же здравый рассудок не давал волю эмоциям. – Не спеши, Лечи. Ребята обидятся. В честь твоего освобождения они собрались на торжественный вечер. Ради тебя все они оставили свои дела,  искали тебя. Даже организовали похищение сына Симона. Без их помощи вряд ли так легко выбрался бы ты на волю. Если ты сейчас уедешь, оставив их в недоумении, они обидятся на тебя, Лечи», – думал Рыжий. 
Хоза это заметил и посмотрел на него испытующе:
– Ты о чем задумался, сынок?
– Я здесь, дядя Хоза, а сердце у меня в Грозном. Скорей хочу уехать. Почему-то на душе тяжело, как будто там с моими близкими родными что-то неприятное случилось.
– Не беспокойся, завтра с утра мы отправим тебя в Чечню в сопровождении на¬ших ребят.  Сынок, ты и не знаешь, какая «война» произошла между моим другом Хасаном и начальником аэропорта Хозаем?
В разборках между ними многие работники аэропорта убиты и покалечены, так же покалечены работники Хасана. Тяжело ранило и его, твоего дядю Хасана. 
– Вот почему, дядя Хоза, у меня на душе тревожно. Я чувствовал, что что-то неприятное случилось с дядей Хасаном. Все это, дядя Хоза, из-за меня?
– Говорят, дядя Хасан объявил войну Хозаю, обвинив его в твоем похи¬щении. Хотя это может быть и неправда. Хозай объявил награду в миллион долларов тому, кто освободит тебя.
– Начальник аэропорта Хозай объявил награду?
– Представь себе, что он сам, заинтересован в твоём возвращении. Ведь это немалые деньги: миллион долларов.
– Что-то, дядя Хоза, мне не верится.
– И Хасан тоже не поверил этому трюку Хозая.
– Нельзя ли мне сегодня же уехать в Грозный?
– Не спеши. Ребята собрались в честь твоего освобождения. Если все  бросишь и уедешь в Грозный, им будет обидно. 
– Вы правы, дядя Хоза. Ребята с таким трудом вытащили меня из  плена, освободили от рабства, что не ценить их труд было бы неуважением с моей стороны.
– Потерпи, сынок, еще пять-шесть часов.

***
Утром, к шести часам, в гостиницу приехал Рамзай:
– Ассаламу аллейкум.
– Ваалейкум салам, фараон Рамзай, – улыбнулся Рыжий, протягивая руку Рамазану.
– Вот тебе билет на первый рейс самолета до Грозного. 
– Когда оправление?
– В восемь тридцать. Еще есть время подготовиться и позавтракать. Да¬вай умывайся и собирайся в буфет. Там уже ждут тебя ребята, которые будут тебя сопровождать.
– Без сопровождающих тоже можно лететь. К чему такая помпезность? 
– Так распорядился дядя Хоза. 
– Хорошо, Рамзай, пусть летят и сопровождающие, – улыбнулся Рыжий. 
После легкого завтрака ребята в четырёх мерседесах поехали в аэропорт.
В теплый, безоблачный день августа по воздушной трассе из Москвы в Грозный возвращался Рыжий. Но на душе у него всё ещё было тревожно. Его расстроил рассказ Хозы о том, что между отцом Залины и его родом возникла «война».
«Как она закон¬чи¬лась? Закончилась ли вообще? Как мне быть с моей любимой? Каково  сейчас Залине? Разве  я смогу отказаться от нее из-за родовой мести?» – переживал Рыжий Лечи.

***
В этот же день, в одиннадцать часов, из Махачкалы после успешной сдачи  вступительных вузовских экзаменов на пассажирской Газели возвращались подруги со своими одноклассниками.
Фатима и Амина шутили, веселились, время от времени бросая взгляды на своих одноклассников: Малика и Мансура. Залина печально смотрела в окно. Фатима заметила печаль на лице подруги: 
– Залина, ты опять думаешь о Рыжем принце?
– Да, подруга. Увижу ли я его когда-нибудь еще?
–  Не печалься, подруга, он скоро вернется. Он – сильный парень, знаменитый на всю Россию. За него болеет вся Чечня.
– Ты знаешь, подруга, если с ним что-нибудь случится, я не переживу, – у Залины по щекам покатились слезы.
 – Залина, не расстраивайся, может, когда ты доедешь до дома, получишь известие об его освобождении.
– Откуда мне такое счастье? Аллах, кажется, решил испытать меня. 
– Кто сильно ждет, говорят, тот обязательно дожидается. И ты дождешься своего Принца.
Когда машина повернула на центральную улицу, ведущую на аэропорт, работники милиции остановили её и потребовали проехать по другой улице. Центральная улица была оцеплена. С двух сторон улицы стоял милицейский наряд.
– Наверное, президента встречают. Почему-то весь город высыпал на центральную улицу, –  удивился Мансур.
– А кого еще встречать? Раньше так встречали Генерального секретаря. А сейчас его нет. Остается президента встречать. Традиционно, стоя с обеих сторон улиц, народ только высоких гостей так встречает, – поддержал его Малик.

***
Когда президент Чеченской республики Дудаев получил сообщение, что национальный герой Чечни, Рыжий Лечи, освобождён из плена, он стал выяснять обстоятельства похищения. 
– Кому удалось освободить пленника? – спросил президент своего помощника. Ему хотелось услышать ответ, что сами чеченцы освободили Лечи, без помощи ФСБ России. 
– Освободила его чеченская группа поиска, созданная в Москве под руководством Хозы.
– Это хорошо, что без помощи Российских правоохранительных органов, – улыбнулся Дудаев, глядя на Аслана Масхадова. 
 –  ФСБ тоже приложила максимум усилий, чтобы найти и освободить Рыжего. 
– Но мы, чеченцы, сами с усами. Можем решать свои вопросы своими силами, – обрадовался  Дудаев. – Не лучше ли нам организовать торжественную встречу нашему герою?
– Если даже против этого выступим, мы не смо¬жем остановить молодежь. Вы же знаете, какие демонстрации проводила молодежь в защиту Рыжего, требуя от Вас решительных мер по освобождению его из плена. Теперь наступил хороший момент, чтобы показать молодым соотечест¬вен¬никам, как Вы заботитесь о своих  гражданах и прислушиваетесь к голосу моло¬де¬жи.
– Пригласите ко мне начальника гвардии Гилаева и министра информации Удугова.
– Будет сделано,  Джохар Мусаевич.
Когда появились Гилаев и Удугов, президент Чечни торжественно сообщил им об освобождении Рыжего Лечи.
– Руслан, обеспечь безопасность на дороге с аэропорта до  дворца. А вы, Мавладий, дайте широкую ин¬фор¬мацию по всем каналам средств массовой информации об освобож¬де¬нии из плена Рыжего Лечи и о приеме его в президентском дворце. Акцентируй внимание журналистов на факте, что чемпион освобождён без особой помощи спец¬служ¬б России.

***
Отец Фатимы, как обычно, смотрел телевизор, мать возилась на кухне. Фатима помогала маме мыть посуду.
– Фатима, иди сюда, ваш знакомый, кажется, вернулся в Чечню! – Магомед-Гаджи Мансур¬ович позвал дочку посмотреть телевизор.
По телевидению выступал Удугов.
– Благодаря нашему президенту и группе поиска, созданной в Москве, без помощи спецслужб России и других стран удалось вы¬р¬вать из рук похитителей национального героя чеченского народа, спорт¬и⬬ного кумира нашей молодежи, двукратного чемпиона России, Рыжего Лечи!
– Ой, пап, спасибо, что позвал. Как хорошо, что Рыжего освободили. Надо позвонить Залине. Как она обрадуется, папа, если бы ты знал…
Фатима подошла к телефону, набрала номер Залины:
– Залина, ты смотришь телевизор?
– Нет, Фатима, настроения нет смотреть.
– Быстрей включай телевизор, и смотри там показывают твоего Принца! Его освободили!
– Спасибо, Фатима! Спасибо!
Министр информации и печати Чеченской республики продолжал:
– Наш президент поручил своим гвардейцам организовать торжест¬вен¬ную встречу национальному герою чеченского народа, сопровождать его по¬чет¬ным эскортом до дворца, где будет проходить торжественный прием  знаменитого спортсмена Чечни.
– Ты слушаешь, Залина? – спросила Фатима.
– Да, подруга, – всхлипывала Залина.
– Ты что, подруга, плачешь? 
– Да, я плачу от радости. Фатима, он вернулся! Он жив! Аллах Велик! Он услышал мои молитвы и спас его! Фатима, я сейчас найду брата, и попрошу нас с тобой отвезти на демонстрацию, где встречают его. Ты меня жди и пригласи Амину тоже. Сделай это для меня, подруга. Я хочу хотя бы одним глазом увидеть не на экране, а на улице. 
– Сумасшедшая ты, Залина! Ладно, ждем тебя, приезжай, – сказала Фатима и пошла вызывать Амину. 
Залина подъехала на машине Руслана. Руслан, брат Залины, отвез всех трёх подруг на центральную улицу, по которой должен был проехать почетный эс¬кор¬т.
Улица с двух сторон была заполнена молодежью.
Когда девушки, про¬та¬л¬¬киваясь, пытались продвинуться вперед, группа молодых лю¬дей, стоящая поблизости, заметили их. Это была группа Шрама. Он неожиданно вскрикнул:
– Ребята, вот и Залина с подругами-волейболистками.
– Какая еще Залина? –  удивился Мага.
– Не помнишь что ли? Девушка Рыжего.
– Ах да! Залина-волейболистка! Сейчас  вспомнил.
– Залина, идите сюда! 
– Крокодил, давай пробьём девушкам дорогу, – сказал Шрам това¬р謬щу.
Они вдвоем пошли навстречу девушкам. Пробивая локтями дорогу, они провели девушек к первым рядам, откуда видна была, как на ладони, большая часть улицы.
 По улице пронёсся слух:
– Едут! Едут!
Появились первые машины. В середине колонны, в лимузине с открытым верхом, стоял высокорослый рыжеволосый красавец в белой рубашке и в белых брюках.
– Рыжий, мы здесь! – крикнул Шрам.
–  И Залина здесь! – добавил Мага.
Машина с Рыжим убавила скорость. Рыжий собрался выйти из машины, но сидевший рядом Гилаев удержал его и попросил шофера подогнать машину поближе к ожидающим членам правительства.
– Шрам, Мага, друзья, вы здесь?
– Рыжий, Залина тоже здесь! – крикнул Мага.
Лечи выскочил из машины, подошел поближе к ребятам и среди них увидел свою любимую.
– Залина! – вскричал Рыжий, пристально глядя в ее большие черные глаза. Он увидел в них печаль, смешанную безудержной радостью. 
– Лечи! – вскрикнула Залина. – Лечи, ты вернулся! – она улыбнулась, а по её щекам покатились слезы долгих ожиданий и долгой разлуки, слёзы радости и встречи.
Из машины вышел Гилаев и крикнул Рыжему:
– Лечи, тебя ждет президент!
– Залина, Мага, Шрам, после встречи с президентом ждите меня! 
Лечи вернулся и сел в машину. Останавливаясь время от времени, эскорт тихо двинулся вперед.
Лечи сиял, приветствуя собравшихся встречать его молодых и пожилых грозненцев.
Одни кричали: «Лечи, Лечи!», другие: «Рыжий, мы с тобой!»
Рыжий  благодарил за уважение, за такое внимание к нему, за участие в его судьбе. Он радовался и не мог поверить, что снова в родном городе. Ему казалось, что всё это происходит во сне.
В приемном зале президентского дворца Рыжий остановился, глядя  на ковровую дорожку. Хотя сопровождающие торопили его, он осмотрелся. Отшлифованный пар¬ке¬т¬¬ный пол блестел, как зеркало. В зале собрались министры разных ведомств, чиновники высшего ран¬га. Вдруг открылись двери служебного входа, по бокам этих дверей стояли высокорослые, спортивного телосложения офицеры армии Чеченской республики. 
По микрофону огласили: «Чемпиона встречает президент республики Ичкерия!».
В дверях появился Джохар Дудаев в военной форме. Генерал направился в зал привычной военной походкой, с широкой улыбкой на лице. 
Ожидающие в зале стоя поприветствовала президента. Дудаев подошел к Ры¬же¬му и поздоровался за руку: «Я рад видеть тебя, герой, здоровым и нев¬ре¬димым,  – президент широко улыбнулся, показывая ровный ряд белых красивых зубов.
 – Спасибо,  Джохар Мусаевич, за столь активное участие в моем освобож¬де¬нии, – ответил рукопожатием Рыжий Лечи.
 Дудаев с довольным видом обратился к собравшимся в зале высшим должностным лицам республики.
– Товарищи, руководство Чеченской республики Ичкерия собралось сегодня в этом зале, чтобы торжественно отметить спортивный подвиг юного спор¬т¬¬смена нашей республики, двукратного чемпиона России, Рыжего Лечи! Столь выдающихся успехов на спорт¬ивной арене России представитель чеченской нации достиг впервые.
 Наша молодая независимая республика Ичкерия может гордиться своим сыном, ставшим двукратным чемпионом!
В зале прозвучала бурная овация.
– … Думаю, Лечи заслужил того, чтобы получить орден мужества первой степени за свои выдающиеся спортивные успехи и стойкость, проявленную в плену!
Бурные аплодисменты вновь прервали речь президента республики. Дудаев закрепил на груди Рыжего золотую звезду с бриллиантовыми камушками, изображающими волка.
– А теперь разрешите огласить Указ президента Чеченской республики Ичкерия о назначении Рыжего Лечи министром спорта! 
Присутствующие в зале чиновники одобрительно захлопали.
С ответной речью выступил Лечи:
– Мои старшие братья, мои покровители, граждане свободной республики Ичкерия! Позвольте мне поблагодарить первого прези¬де¬н¬та республики Ичкерия, выдающе¬го¬ся сына чеченского народа Джохара Мусаевича Дудаева!
В зале загремели бурные аплодисменты. Улыбаясь, захло¬пал и сам Джохар Дудаев. Когда аплодисменты утихли, Лечи продолжил:
– Благодарю также всех собравшихся в этом зале лучших сынов сво¬бо¬дной республики Ичкерия за участие в моем освобождении! И в плену я знал, что мои соотечественники не позволят держать меня в неволе.  За все большое спасибо вам, мои мужественные братья! Я готов слу¬жить свободной республике Ичкерия!
Под бурные аплодисменты началась торжественная часть церемонии встречи.   

***
Залина, проводив со слезами на глазах  Рыжего Лечи, повернулась к Фатиме: 
– Он вернулся, подруга, он жив! Он не забыл меня!
– Я же тебя предупреждали, что он вернется, и что ты увидишь его.  А ты не верила, – поддержала разговор Фатима.   
– Ты заметила, Фатима, как он на меня посмотрел… Мне показалось, что его глаза говорили: «Я рад тебя видеть!»   
– Действительно, Залина, так говорили его глаза, я тоже это заметила.
– Значит, Фатима, он и там думал обо мне, он не забыл меня!
– Как он мог забыть тебя, если он ещё тогда никого не замечал.
– Ты знаешь, Фатима, оказывается, он, как только освободился, первым делом позвонил к нам домой. Мне мама только перед выходом из дома сказала об этом. Ты понимаешь, Фатима,  как я обрадовалась его звонку… 
– Понимаю, подруга, понимаю, – Фатиме приятно было видеть Залину радостной, счастливой, уверенной в себе и в своей любви. 
В это время к ним подошел Руслан, брат Залины.
– Залина, высоко залетел твой знакомый юноша. Сам президент Чечен¬ской республики встретил его…
– Ты что, брат, завидуешь?
– Почему бы и нет. Сегодня любой молодой человек Чеченской рес¬пуб¬лики позавидовал бы ему. Каждый хотел бы оказаться на его месте. Но я за те¬бя рад. Он оказал тебе честь, отклонив маршрут. 
– Русик, ты тоже заметил это?
– Кто мог, сестра, этого не заметить, если остановив триумфальное шествие, главный герой дня, из-за уважения которого собрался весь народ, подошел к  вашей группе и с таким уважением поклонился всем? Руководитель президентской гвардии и тот не отвел его. 
– Русик, так хорошо, что он вернулся. 
– Залина, эмоции держи внутри себя. Ты ещё не знаешь, как будут реагировать наши родители на твои чувства к Рыжему. Особенно после войны с Горбуном. Не забывай, сестричка, Горбун –  враг нашего отца и самый близкий  родственник и опекун Рыжего.
– Русик, сам папа же объявил миллион долларов за освобождение Ле¬чи?
– Залина, это было до «войны» с Горбуном. После пожаров и перестре¬лок между сторонниками Горбуна и папы, наш папа может изменить свое отно¬ше¬ние к вашим чувствам. 
– Русик, я не смогу его забыть… 
– Я знаю, сестра, тебе будет тяжело, но знай, что я на твоей стороне. Мне нравится твой выбор, и буду стараться склонить на твою сторону отца.
– Спасибо, Русик, ты поддерживал меня и в детстве, защищая меня от уличных хулиганов, поддерживаешь меня и теперь,  –  Залина вытерла неожиданно навернувшиеся слёзы.
– Сестра, не плачь. Все будет хорошо. Сегодня Рыжий не тот улич¬ный бродяга, а уважаемый всеми чеченцами спортсмен, – успокоил сестру Руслан.
Они вдвоём поспешили домой, чтобы посмотреть тран¬сля¬цию по телевидению о приеме президентом Чеченской республики Ичкерия знаменитого спортсмена республики.
 Когда закончилась церемония вручения ордена за мужество и огласили указ президента о назначении Рыжего Лечи министром спорта республики, Руслан сказал:
– Да, сестра, твой поклонник  взлетел слиш¬ком высоко. Теперь тебе трудно будет его догнать. 
В это время Фатима позвонила Залине.
– Залина, поздравляю, твой поклонник уже министром стал!
– Спасибо, подруга. Мы тоже  с Русиком об этом говорим. 
–  Подруга, теперь тебе легче будет уговорить своего отца. Ведь он не  сможет отказать твою руку самому министру.
– Спасибо, подруга, тебе. Ты всегда была на моей стороне. И брат Русик тоже меня поддерживает.
– Залина, ты не боишься, что этот юный министр может отвернуться от твоего отца и, естественно, от вашей семьи, узнав о недавней войне между твоим отцом и Горбуном? 
– Не знаю, Фатима… –  вздрогнул голос у Залины. –  А как же быть мне тогда, брат? Что мне делать?
– Надейся, сестра, что твой избранник будет стоять выше   взаим¬ных обвинений между нашим отцом и его родственником Горбуном, хотя вся эта война началась из-за него.
Если он по настоящему любит тебя, то плюнет на все эти обвинения.
«Если, действительно, любит меня так, как я его, то он не примет всерьез родовую месть», –  подумала про себя и Залина.
Зазвенел телефон, трубку поднял Руслан.
– Ваалейкум салам, – услышала Залина. 
– Залина, это тебя, – сказал Руслан, передавал трубку сестре.
– Залина, ты смотришь телевизор?
– Смотрю, Малик, это ты?
– Да, поздравляю тебя с возвращением Лечи!
– Спасибо, Малик. Вы с Мансуром, почему не пришли встречать его?
– Мы поздно узнали. Ты хотя бы видела его?
– Да, Малик. Ты знаешь, увидев нас, он сошел с машины и подошел к нам  и поздоровался, но сопровождающие люди поторопили его на прием к президенту.
– Залина, я рад за тебя. И Мансур хочет поздравить тебя. Я ему передаю трубку.
– Залина, поздравляю тебя с возвращением Лечи. Желаю вам обоим удачи!
– Спасибо, ребята. Вам тоже удачи и счастья! – Залина положила трубку.
– Сестра, я пойду в контору, надо помочь папе.   
На некоторое время Залина осталась одна с приятными мыслями о Лечи. Телевизионная передача шла к концу.
Мать Залины вернулась домой. Положив сумку, пошла мыть руки.
– О, доченька, как встречали Лечи жители Грозного! Столько людей вышло на улицу! Я только два раза видела, чтобы так встречали кого-то.
Один раз (это было давно), когда Генеральный секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев проезжал через Грозный в Баку.
И сегодня, когда встречали Лечи. От начала до конца центральная улица города была заполнена молодыми людьми так, что яблоку негде  было упасть. Не говоря о том, сколько людей смотрело с балконов домов, сколько ребят взбиралось на крыши домов, на деревья… 
– А ты, видела его, мама?
– Видела, доченька. Он был похож на белого ангела, спустившегося с небес. Красавец, он, кажется, повзрослел.
– А что же ты пошла его встречать? Ты же против него была.
– Как я могу быть против такого красавца?  Нет. Я только против ваших отношений с ним, а это люди могут осудить. А что касается меня, то я вышла просто посмотреть на него. Мне тоже интересно было узнать, как изменился этот юноша, влюбившийся в мою дочь. Все-таки еще из Москвы он звонил и искал тебя, видимо, хотел услышать твой голос. Ты, доченька, видела его?
– Да, мама, видела. Увидев нас, он подогнал машину к нам, вышел из машины, подошел к нам и поздоровался. 
– Сумасшедший, столько людей на него смотрело, а он, остановив почетный эскорт, подошел к тебе?
– Не ко мне одной, мама, там были его друзья и мои подруги, в общем, целая группа молодых людей. Мама, он тебе понравился?
– Кому не понравится красавец, подобный ангелу? Его ведь, как президента, встречали люди. – А  у тебя, доченька,  не изменились чувства к нему после стольких событий и разлуки?
–  Нет, мама, нет.  Все эти месяцы и во сне, и наяву я думала о нем. Мама, ты прости меня, что я не могу скрыть свои чувства. Какая-та внутренняя сила наших традиций удержала меня на месте и тогда,  когда он подошел к нам. И, кроме того, рядом стоял мой любимый брат, Русик.  Мне не хотелось разочаровать его.
– Ты правильно поступила, доченька. Чем меньше ты будешь обращать внимания на Рыжего, тем больше он будет смотреть на тебя. Не забывай, доченька, ты –  чеченка. Чеченки скромны, соблюдают традиции своего народа. Пока ты не выйдешь замуж за него, он не имеет права даже подойти к тебе близко. Ты понимаешь, нельзя встречаться с ним ни на улице, ни в другом месте. Если парень хочет  видеть девушку, он посещает её родительский дом. Если хочет встречаться,  пусть засватает тебя официально.
Если, Залина, в других ситуациях ты будешь встречаться с ним, объяснятся в любви, ты оскорбишь своих братьев. Оскорбишь гордого твоего отца, который любит тебя больше, чем сыновей. В конце концов, ты оскорбишь свой род. Поэтому, доченька, будь очень осторожна.
– Мама, я понимаю тебя, я же не бегаю куда-нибудь на свидание с Лечи. Я просто люблю его, а любить можно?
– Можно, дочка, любить, но если твоя любовь унижает достоинство твоего отца и твоих братьев, тогда лучше отказаться от этой любви. Пусть будет тебе одной тяжело, пусть будет тебе одной трудно, но не всему ни в чем не повинному  твоему роду. 
В это время зазвенел телефон.
– Наверное, твой отец, – Зайнаб взяла трубку.
– Здравствуйте!
– Здравствуй!
– Мне нужна Залина?
– Я ее мать, кто это звонит?
– Это я, Лечи. Если можно, я хотел бы поговорить с Залиной.
– Молодой человек, ты сказал своим родителям, что хочешь  разговаривать с Залиной?
– У меня нет родителей.
– Спросил ли ты у нас, у родителей Залины, хотим ли мы, чтобы ты разговаривал с нашей дочерью?
– Я же только что спросил: «Если можно…».
–  А если мы против? Что тогда?
– Не только родители Залины, даже если весь этот мир будет против моих чувств к  Залине, я от неё не откажусь, потому что, она у меня одна, потому что сам Аллах послал её мне. А моя любовь к ней спасла меня от невзгод.
– Доченька, это фанат. Ты лучше откажись от него, пока не поздно, – прикрыв рукой трубку, Зайнаб предупредила дочку.
– Мама, дай трубку, я поговорю с ним, – попросила Залина, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать.
– Смотри, доченька, будь осторожна, – Зайнаб передала трубку дочери.
– Залина, Залина, – она услышала милый для неё голос юноши.
– Да, Лечи. Я  слушаю, – сказала она дрожащим голосом.
– Залина! Здравствуй, любовь моя, боль моя, радость моя и печаль. Я так соскучился по твоему голосу, я так хочу увидеть тебя… Залина, ты слушаешь меня?
– Слушаю, говори, расскажи о себе. Расскажи, как ты выдержал  неволю, как выпустили тебя, словно птицу  из клетки?
– В этом мне помогла ты, моя любовь, и моё большое желание увидеть тебя. Да и Аллах был всегда со мной, благословляя мою любовь к тебе. Залина, ты слушаешь меня?
–  Да, мой принц, –  голос Залины задрожал.
– Залина, не надо плакать. Я жив и вернулся. Ты жива и здорова. И наша любовь с нами, и наш покровитель Аллах тоже с нами. Залина, ты слушаешь меня?
– Да, слушаю.
– Не только твои родители, но и мои родичи будут против нашей любви, даже если весь мир будет против этого, мы не откажемся от наших  чувств. Поклянись, Залина, перед Аллахом, что ты не отступишь от нашей любви.
– Клянусь, мой принц. 
Зайнаб из окна комнаты увидела машину мужа, тут же вернулась к Залине.
– Залина, заканчивай, дочка, разговаривать: отец приехал. Он поднимается уже.
– Залина, что там случилось, почему  ты молчишь?
–  Лечи, отец приехал. До свидания, – сказала она тихо и нежно.
– До свидания, ласточка моя белогрудая, – услышала Залина и положила трубку.
Хозай, прихрамывая на правую ногу, опираясь на  унцукульский костыль из красного дерева, зашел домой.
Дочь и мать сидели на диване и смотрели телевизор.
Зайнаб быстро встала, подошла к мужу, помогла снять пиджак, развязала галстук.
– Как работа? 
– На работе всё нормально. Вы смотрели телевизор? Видели, как встречали Лечи? Так грозненцы даже президента не встречали. А этого встречали, как национального героя, и восхищались им, – сказал Хозай, то ли с разочарованием, то ли с восторгом.
– Да. Встречали, как белого ангела, спустившегося с неба, – поддержала разговор Зайнаб.
– Ничего не скажешь, спортивный кумир молодежи этого достоин, – сказал он. – Хотя бы сейчас он оставит ли нас в покое?
– Что-то случилось?
– А разве не случилось? Он стал национальным героем, большим чиновником. Теперь у него множество знакомых. Раз он стал большим человеком,  у него времени не будет вспомнить о нас, – сказал Хозай с каким-то облегчением или горечью.
Зайнаб улыбнулась и посмотрела на Залину. Залина встала, молча ушла в свою комнату, показывая тем самим свое нежелание участвовать в беседе.
Когда дочка ушла, Зайнаб посмотрела на мужа:
– Ты честно объявил вознаграждение в сумме миллион долларов тем, кто освободит Рыжего Лечи?
– Ты сомневаешься что ли в этом?
– Ты же терпеть его не мог, и слышать не хотел, чтоб он бегал за нашей дочерью?
– Я считал его несерьезным человеком, уличным бродягой без рода и племени, без определенных занятий.
– Но ты же объявил огромную сумму выкупа за него?
– Да, когда я увидел, что вся Чечня переживает за него, особенно молодежь, считая его национальным героем,  я тоже, естественно, хотел принять активное участие в его поисках.
– Только из-за этого? – засомневалась Зайнаб. До нее дошли разговоры, что в похищении Лечи виноват ее муж. Чуть ли не он заказал похищение Лечи, чтобы убрать его с дороги дочери. Но открыто спросить об этом у мужа, она не осмелилась.
Залина из своей комнаты очень внимательно подслушивала разговор матери с отцом. Она краем уха ловила каждое слово, сказанное отцом о Лечи.
Руслан вернулся домой, и родители прервали свою беседу о Лечи.
– Руслан, ты, наверное, голоден, сынок? 
– Да, мама, от еды не откажусь. Сегодня я даже не обедал в кафе.
Зайнаб накрыла на стол и позвала всех обедать.

***
Рыжий Лечи после приема у президента поспешил к дяде Хасану. Сначала поехал в спортивную школу. На месте бывшей спортшколы он нашел обгоревшие каменные стены и кучу золы и мусора.
– Ну и люди! Нашли, что поджигать.
В это время подъехала машина Жигули. Из машины вышли Шрам, Мага и Крокодил.
– Этот негодяй Хозай послал своих головорезов, и они подожгли школу. Хорошо, что это произошло ночью, когда там не было ребят, – сказал Шрам.
– Это из-за тебя, – сказал Мага.
– Как из-за меня?
– Когда тебя похитили, Горбун подумал, что это сделал Хозай, и подослал своих ребят поджечь ювелирный магазин Хозая. Бывший ювелирный магазин Хозая, точно так же, стоит обугленный.
– Где мне найти дядю Хасана? – с волнением в голосе спросил Рыжий.
Мага посмотрел на Шрама.
– Дядю Хасана скорее всего ты найдешь у Смуглого Лечи.
– Почему у них? С ним что-то случилось?
– Со Смуглым Лечи ничего не случилось, – сказал Шрам, уходя от прямого ответа. 
– Шрам, друг мой, я же о дяде Хасане спросил, – Рыжий с укором повторил свой вопрос.
– Во время перестрелки между сторонниками Хозая и Горбуна, дядю Хасана ранило.
– Куда, Шрам?
– В ногу, кажется, ранили. Мы его нашли среди убитых. После того, как президентская гвардия разогнала всех, его срочно отвезли в больницу. Вскоре в больнице появились телохранители Горбуна, и нас всех попросили уйти. В больнице они дежурили и никого к Горбуну не пускали. 
– Мага, Шрам, Крокодил, вы скоро мне понадобитесь, друзья. Сегодня-завтра я с дядей Хасаном разберусь, а потом встретимся. Где мне вас найти?
– Мы обычно больше времени бываем у Маги,  – сказал Шрам. – Рыжий, ты не обижайся, мы будем незаметно за тобой следовать. Когда сюда ехал, ты нас  заметил? – улыбнулся Крокодил.
– Нет, не обратил внимания.
– Вот видишь, как только ты выехал на новом Мерседесе, мы тоже за тобой последовали, – сказал Крокодил.
– Между прочим, будучи на разведке, посмотри на ветки. Мне кажется, кроме нас еще кто-то наблюдает за тобой.
– Вы что-то заметили? – удивленно спросил Лечи,
 – Заметить было не трудно,  – подмигнул Шрам, предупреждая его взглядом.
Рыжий Лечи понял, что на время он потерял бдительность. Увлеченно разговаривая с ребятами, он прощупал глазами всё вокруг и заметил еще один Мерседес, точно такого цвета, как у него самого.  Мерседес стоял недалеко от них, на перекрестке двух улиц.
– Так что, Принц, двигайся осторожно, – улыбнулся Шрам, перехватив взгляд Рыжего, брошенный на темный мерседес.
Рыжий поехал повидаться с дядей Хасаном. Как рекомендовали ребята, начала он заехал к Смуглому Лечи, чтобы узнать о местонахождении дяди Хасана. 
 Смуглый и его мать Залиха оказались дома. Они очень обрадовались появлению Рыжего Лечи, обнялись, как близкие родственники.
– Как мы рады, сынок, что ты вернулся целым и невредимым. Целый вечер с Лечи о тебе только и говорили! Садись, поговори со своим другом.   Он очень соскучился по тебе. Думали, гадали, зайдешь ли к нам? Хотя бы позвонишь ли? Вот сам Аллах послал тебя к нам, сынок.
– Тетя Залиха, если можно, я не задержусь. Я спешу повидаться с дядей Хасаном.
– Ой, сынок, дядю Хасана чуть на тот свет не отправили те гады. Хорошо, что  на месте перестрелок там оказались мой Лечи и твои друзья Шрам и Мага. Они спасли его от гибели во время этого кошмарного огненного ада. Они обнаружили его тяжелораненого и доставили больницу. Он еще полностью не оправился от ран, ходить ещё не может, – на одном дыхании рассказывала Залиха.
– Если можно, я провожу тебя, Лечи, до дяди Хасана, – предложил Смуглый. – Он мне помог поступить в институт, оплатил двадцать пять тысяч рублей.
Если бы не он,  будь у меня хоть кладезь знаний, без денег нигде не приняли бы, – рассказывал Лечи по пути к Хасану.
 Хасан жил в особняке, в центре города.  О нём знал очень узкий круг людей: Залиха, которая стирала, мыла посуду и убирала комнату Горбуна, Салманов, который обеспечивал ему охрану с двумя своими работниками. 
После разгрома основных воров в законе, новое жилье Горбуна держали в строгой конспирации.
– Ассаламу алейкум, дядя Хасан, как я рад видеть вас.
– Ваалейкум салам, сынок, наконец, ты вернулся! Аллах милостив и милосерден! Он помог мне увидеть тебя здоровым и сильным! – Горбун  растроганно обнял наклонившегося к его коляске Лечи. – Мои молитвы услышал Всемогущий Аллах и вернул тебя невредимым. Садись, сынок, расскажи, что с тобой приключилось?
– Со мной-то ничего, дядя Хасан. Обманули наши же люди, чеченцы. Вызвали из гостиницы,  вежливо посадили в машину и усыпили газом. Увезли на машине в неизвестном мне направлении. Позже узнал, что посредники-колумбийцы продали меня в спортивную школу, где проводились бои гладиаторов. А вот с Вами, я вижу, случилась беда. И, по-видимому, из-за меня?
– Я знал, сынок, что Хозай заказал тебя и поручил колумбийцам организовать похищение. И этот же наглец цинично объявил по всем СМИ миллион долларов вознаграждения тем, кто вернет тебя. Такая циничность, сынок, сильно смутила меня, и я решил отомстить ему по-своему. Вот и результаты мести. Я уже больше месяца нахожусь в инвалидной коляске.
– Дядя Хасан, не волнуйтесь. Того, кто нанес Вам  обиду, душевные и телесные боли, я заставлю кровью харкать, – сгоряча зашипел   Рыжий Лечи.
– Лечи, сынок, не надо больше крови и смерти. Самое обидное, что в этой подпольной войне случайно погибают совершенно безвинные люди. Этого нам, сынок, Аллах не простит.
Главное, Лечи, что ты вернулся. Вернулся здоро¬вым и красивым. Тебя встречали все чеченцы, как своего героя. Ты стал, сы¬нок, спортивным кумиром молодежи. Я хотел из тебя сделать некоро¬но¬ванного короля среди братвы. Эта мечта никак не вяжется с тем, кем ты стал се¬го¬дня.   Ты же – коронованный король спорта – министр спорта! Спорт, сынок, при¬нес тебе такую славу. И она ни с чем не сравнима.
Когда тебя вели по центральной улице города,  у меня на душе появилась такая гордость за тебя.
Что еще нужно человеку больше того, что твой любимец становится любимцем народа. За всю мою жизнь, сынок, такого праз¬дничного, такого величественного и радостного дня не было. Я не хочу, Лечи, чтобы ты такому народу, который величественно встретил тебя се¬годня, завтра принес разочарование своей мелочной обидой и местью.
– Может, дядя Хасан, Вы правы, хватит нам за обиду и месть убивать друг друга, калечить души наших близких, вызывать возмущение народа.
–  Лечи, ты – уже министр спорта Чеченской республики,  а не вор в законе,  – улыбнулся Горбун. – Тебе надо поднять спортивный престиж Чеченской республики Ичкерия до мировой арены. 
–  Дядя Хасан, как еще долго Вам надо находиться в коляске? Что доктора говорят?
– Доктора сказали, сынок, что движения в конечностях восстановятся через пять-шесть месяцев. Наружная травма позвоночника поясничного от¬де¬ла уже почти вылечилась. Костный мозг не задет, не травмирован. Теперь надо лечи¬ться грязью и ваннами. По рекомендациям врачей, думаю поехать в Серноводск и принимать ванны на месяц.
– Не лучше ли поехать в Пятигорск? Там можно минеральные и грязевые ванны принимать, да и процедуры пройти. 
– Зачем, сынок, далеко ездить, когда под боком свои минеральные ванны есть.
– Но в Серноводске нет грязелечебницы.
– Попробую одними ваннами лечиться. Теперь, когда ты вернул¬ся, когда с тобой все в порядке, лечение у меня пойдет быстрее. Мне очень помогли твои друзья. Особенно вон тот джигит. Он меня каждый день навещает.

***
Две машины, появившиеся накануне вечером вслед за Рыжим  и остановившиеся около дома Горбуна, у наружных его охранников вызвало подозрение. И они позво¬нили Салманову:
– Около дома Горбуна дежурят две неизвестные машины. Они прие¬ха¬ли вслед за Лечи и до сих пор поджидают его. На одной машине номера президентской гвардии.
– Может, охраняют своего молодого министра. Как бы там ни было, сле¬ди¬те и при подозрительных движениях этих посторонних срочно сообщите мне, – предупредил Салманов охранников.
До утра обе машины остались дежурить около дома Горбуна. Люди два раза менялись на машинах, но подозрительных движений с их стороны не было. До утра наружные караульные следили за машинами.
Одна  машина  принадлежала Шраму, другу Лечи. Шрам, Мага и Крокодил следили за ма¬ши¬ной с номерами президентской гвардии.  Она была вы¬де¬ле¬на президентом, чтобы охранять нового министра по спорту. Поэтому люди, сидящие в нем, следили за машиной Шрама.
Двукратный чемпион переночевал у своего родственника и опекуна. Утром на своем новом мерседесе Рыжий Лечи поехал попро¬ща¬ться со Шрамом, Магой и Крокодилом.
Как только Рыжий подошёл к своим друзьям, темный мер¬седес с президентскими номерами исчез из виду. Тогда только Шрам и его друзья поняли, что Ры¬же¬го Лечи охраняют работники из президентской гвардии. 
В тот же день молодой министр спорта получил от президента указ: «Ра¬зы¬скать по всему городу мастеров-разрядников по стрельбе, составить их поимённый список. Распределить их по всем спортивным клубам, где есть возможность организовать тиры, назначить разрядников тренерами. Постараться охватить всех, кто жела¬ет заниматься стрельбой. Учесть возраст. В первую очередь принимать  людей, воэраст которых достиг от восемнадцати до 50 лет.
Списки занимающихся в спортивных секциях по стрельбе держать под контролем самого министра спорта.
По всем финансовым вопросам министру спорту  обращаться к министру финансов».
Хотя президент не говорил о  том, почему уделяется столь большое внимание стрельбе, Рыжий понял, что  Джохар Дудаев озабочен военной угрозой.  Раз  речь идёт о стрелковых ти¬рах, значит, он хочет подготовить снайперов.
Министр по спорту поручил своим ра¬бот¬никам разыскать всех бывших и настоящих спортсменов по стрельбе. Сам же решил поехать по всем спортивным базам, клубам, школам, где мож¬но было организовать тиры. Посмотреть, чем располагают те базы, которые уже ор¬ганизовали тиры.
После поручения президента прошла неделя. Рыжий решил под¬ы¬¬¬тожить недельную работу по поиску разрядников по стрельбе и отметить работу спортивных баз, где функционировали тиры.
Оказалось, что нашли пять спортсменов-разрядников по стрельбе и че¬ты¬ре функционирующих тира.
– Не густо, если Чечня располагает всего лишь пятью разрядниками по стрельбе, – разочаровался Лечи.
– Вы так обеспокоены, что мало стрелков? Вы понимаете, товарищ министр, что каждый чеченец еще в люльке учиться стрелять и ездить верхом, – улыбнулся бывший спортсмен, чемпион СССР по вольной бо¬рь¬¬бе Сатиев. – Для начала организуйте тиры в каждом районе, поселке, а в го¬ро¬дах – на каждой улице. Таким образом, Вы найдете и разрядников, и чемпионов, и каких хотите мас¬те¬ров.
Расклейте объявления о соревнованиях по стрельбе, организуйте отбо¬роч¬ные игры в селах, районах, городах и в республике, в целом. Тогда, товарищ ми¬ни¬стр, Вы уви¬дите, как богата наша республика выдающимися спортсменами по стрельбе.
– Спасибо, Султан Алиевич, за подачу ценных идей. Непременно вос¬поль¬зуюсь Вашим предложением.
На следующий день министр по спорту попросил аудиенции у прези¬дента.
–  Джохар Мусаевич, есть некоторые предложения по поводу выявления лучших спортсменов по стрельбе, – сказал Рыжий Лечи после информи¬ро¬ва¬ния президента о существующих тирах и выявленных спортсменах. 
– Высказывай, Лечи.
– Если Вы одобрите, хочу провести отборочные сорев¬но¬вания в районах и городах по стрельбе, а потом лучших спортсменов из каждого района и города делегировать на республиканские соревнования по спортивной стре¬ль¬бе.
– Это хорошая идея, Лечи. Но одно предупреждение: имена лучших спортсменов держи в секрете. Никто кроме нас двоих не должен знать их имена, их местонахождение после республиканского отбора. Во время отбора с тобой будут работать два представителя из  президентской службы.
Насчет финансовых расходов для проведения спортивных мероприятий договоритесь с министром финансов.
– Хорошо, Джохар Мусаевич, будет сделано, я могу идти?
– Лечи, подожди: мне интересно узнать о летучих боях на саблях.
– Это очень тяжелый и опасный для жизни спорт, но очень красивый. Когда Вам об этом рассказы¬вать?
– Если ты готов рассказывать, то я могу выслушать, – улыбнулся президент. – Мне нужно узнать суть дела в несколько словах.
– Бой на саблях нельзя назвать обычным спортом. Он похож на воен¬ный поединок. На ринге проливается кровь, возможен и смертельный исход.
– Ты хочешь сказать, что это бой гладиаторов, возрожденный в современном стиле? – подсказал президент.
– Точнее, бой летучих гладиаторов, где противники, как орлы, дерутся в воздухе.
– Как в воздухе?
– Используя особый прыжок, взлетают в воздух, а потом, скрестив сабли, при¬земляются. Если один из противников не успел или не смог подняться в воздух, то другой наносит ему смертельный удар, как лихой кавалерист на скаку. Прак¬ти¬чес¬ки от таких ударов устоять невозможно.
В этих боях ис¬поль¬зуют для «полета» вертикальную стену.
– Как можно использовать стену?
– По вертикальной стене бегом поднимаешься до потолка, а потом, как с трамплина, прыгаешь. Если противник тоже сумел воспользоваться стеной, то на лету бойцы скрещивают удары саблями.
Если противник не успел или не сумел добежать до потолка по вертикальной стене, – это для него закончится ударом сабли с неожиданной стороны, так как противник находится над его головой.
– Теперь к тебе вопрос такого характера, Лечи. Можно ли создать целый отряд таких воинов?
– Можно, но для этого надо подобрать особо одаренных спортсменов и проводить усиленные тренировки.
– Конечно, я понимаю, что не каждый спортсмен сможет вести бои, как на ринге «Панкратион».
– Вам известны бои на ринге «Панкратион»? – Лечи удивился  любо¬пы¬т¬ству президента.
– Слышал. Сколько времени потребуется, чтобы создать отряд из двадцати-тридцати человек?
– После подбора спортсменов на тренировки потребуется хотя бы полгода?
– Если уменьшить срок?
– Чем меньше времени уделено подобным боям, тем слабее подготовка.
– Да, тебе личное задание, как спортсмену-тренеру, собрать всех ребят, зани¬ма¬вшихся ранее и занимающихся сейчас фехтованием: на шпагах – шпажис¬тов, на саблях – саблистов и создать команду из тридцати бойцов.
Занимаясь организационными вопросами создания команды из ста и более спортсменов не ниже первого разряда по стрельбе, не упускай из виду и другие виды спорта.
Так что, молодой министр Чеченской республики Ичкерия, с сегод¬ня¬ш¬него дня приоритетными видами спорта нужно объявить спортивную стре¬ль¬бу и спортивное фехтование, – тихо произнес президент Дудаев, поставив кон¬крет¬ные задачи перед министром по спорту.
Получив директивы от президента, молодой министр тут же приступил к их осуществлению. Все спортивные чиновники и тренеры были безотлагательно ориенти¬ро¬ва¬ны на осуществление важнейших указаний.
В первую очередь Рыжий договорился с министром финансов о строительстве и организации спортивных тиров в каждом районе, в по¬сел¬ках и городах республики.
В городе Грозном в месячный срок были орга¬ни¬зованы двадцать стационарных и десять передвижных тиров. Для каждого из них были подобраны тренеры с разрядом не ниже первого.
 Для этого при¬влекли молодых спортсменов из работников милиции, военнослужащих, да¬же гвардейцев из президентской гвардии. Во всех стационарных тирах спортсменам разрешили пользоваться всеми вида¬ми стрелкового оружия.
Некоторые граждане, не понимающие директивов нового мини¬стра, с возмущением отнеслись к его новшествам.
 – Слушай, министр, у чеченцев самым любимым видом спор¬та испокон веков является вольная борьба, а ты им предлагаешь заниматься детскими играми: стрелять из пневматического оружия. Твою директиву  наши люди не примут. Понимаешь, не примут, – мастер спорта по вольной борьбе Сатиев возразил Лечи.
– Я Вас, не понимаю, Султан Алиевич, вначале и Вы поддержали идею создания спортивных тиров, даже, кажется, утверждали, что «каждый чеченец еще в люльке учиться стрелять и ездить на коне», а теперь высказываетесь против создания спортивных тиров и организации соревнований.
– Ты меня извини, министр, я не думал, что грозненцы с таким размахом  увле¬кутся спортивными тирами, забросив бойцовские ковры. Эта ваша лихорадка с тирами наносит урон вольной борьбе. Вся городская молодежь и пацаны пропадают в спортивных тирах, – возмущался искренне Сатиев.
– Султан Алиевич, не волнуйтесь, истинные спортсмены  от вас ни¬куда не уйдет. Никакие спортивные тиры не заменят вольную борьбу. Туда могут перебежать только те попутчики вольной борьбы, которые ходили заниматься вольной борьбой для фарса, – уклончиво ответил Лечи.
Более трудным вопросом для нового министра оказался вопрос о спортивном фехтовании. Спортсменов-фех¬то¬вальщиков в республике было раз-два и обчёлся. Лечи решил этот про¬бел восполнить подготовкой спортсменов по восточным единоборствам.
В последние годы молодежь Чеченской республики увле¬ка¬лась некоторыми видами восточных единоборств. Особенно много спортивных школ такого рода создавалось в городах, в основном, на платной основе.
Лечи поручил работникам министерства проверить такого рода спорт¬и¬в¬¬ные школы и подобрать лучших спортсменов из каждой такой школы. Поручил при этом обра¬тить внимание на рост спортсменов и на их вес.
«Спортсмены должны быть не ниже метра семидесяти сантиметров ростом и не меньше семидесяти килограммов весом», – предупредил новый министр.    
По замыслу министра в каждой группе с ребятами  должны были зани¬ма¬ться по два тренера. Первый тренер по восточным единоборствам, а второй – по фехтованию.
Такого рода спортивную школу вскоре создали на базе спортклуба «Динамо» в Грозном.
Желающих заниматься в новой спортшколе собралось около двухсот пятидесяти спортсменов. С ними зани¬ма¬ться изъявили желание сорок тренеров.
Вновь подобранным спортсменам создали идеальные условия в общежитии. А школу, в которой занимались спортсмены, обеспечили всеми необходимыми учебными пособиями и спортивным инвентарём. Воспитатели из президентской гвардии установили в общежитии строгую полу¬военную дисциплину. 

***
Тем временем в середине сентября имам Чеченской республики под¬бирал студентов в Каирский университет. Друзья Хозая из Египта предло¬жили свое покровительство над Залиной и спросили, не хочет ли Хозай  отпра¬ви¬ть дочку в престижный Каирский университет.
Предложение друзей-партнеров по бизнесу понравилось Хозаю. И так он хотел отправить дочку на учебу в за¬гра¬ницу, чтобы она была подальше от Рыжего. Этот вопрос, как назойливая муха, не давала покоя его голове. И тут блестящее предложение партнеров «в самой престижной мусульманской стране в престижном авторитетном университете», как он считал, подогрело его мечты.   «Это Аллах помог мне», – подумал Хозай.
 Вечером, когда вернулся с работы домой, Хозай вызвал на экстренное совеща¬ние членов семьи: Залину, Зайнаб, Руслана. 
– У меня есть для вас, мои родные, хорошая новость, – с теплой улыб¬кой посмотрел он на Залину.
Залина испугалась, побледнела, все её тело начало дрожать. Она подумала: «Наверное, папа нашел для меня какого-нибудь жениха…»
– Если новость хорошая, мой муж, мы готовы тебя слушать. Ведь у нас за пос¬лед¬нее время хороших новостей было слишком мало, – улыбнулась Зайнаб.
– А ты что молчишь, Залина? Ты сидишь, как невеста, перепуганная неожиданными сватами?
– А что мне говорить, папа, когда новости только у тебя, – со страхом посмотрела Залина на отца. 
– Вопрос, доченька, касается тебя. Меня больше всего на свете бес¬по¬коит твоя судьба. И хочу, чтобы ты, моя единственная любимая дочка, была не только красива, богата, но и счастлива.
«Папа уже начал свой словесный танец вокруг своей жертвы», – подумал Руслан.
– Папа, что так долго тянуть? Сообщи новость, мы слу¬ша¬ем, – Руслан не выдержал паузу отца.
– Эта новость заключается, мои родные, в том, что имам Чечни под¬би¬ра¬ет из благополучных и порядочных семей детей, чтобы отправить на учебу в Каирский уни¬вер¬ситет. Среди прочих он нам тоже предложил одно место в универ¬си¬те¬те. Между прочим, это он сделал из уважения к нашей семье, ради нашей Залины.
«Вот что ты придумал, папа, чтобы разлучить Залину и Лечи», – покачал головой Руслан. – Бедная моя сестра, «хорошая новость» нашего отца окажется для тебя горькой пилюлей разлуки». – Руслан посмотрел на Залину.
Лицо Залины побледнело, губы начали дрожать, на её глаза навернулись слезы.
– Папа, я же поступила в Дагестанский медицинский институт. Я хочу стать врачом.
– Дочка, родная, подумай сама, что такое Дагестанский мединститут по сравнению с Каирским университетом? Тем более, там тоже будешь учиться на  медицинском факультете.
– Я же договорилась со своими школьными подругами. Мы вместе пос¬ту¬пили, вместе хотим создать свою волейбольную команду, чтобы выступать в межвузовских соревнованиях.
– Залина, доченька, всю жизнь школьные подруги  с тобой не могут находиться. В Каир едет около пятнадцати юношей и девушек из Чеченской республики. Будут у тебя новые университетские по¬д¬руги, друзья. Ты должна увидеть мир. Посмотреть на других людей.
– Мама, скажи же, что-нибудь, что ты молчишь? – по щекам Залины катились слезы.
– Доченька, что я могу сказать, если твой отец хочет, чтобы ты его  единственная дочка-красавица училась в престижном университете, чтобы ты познала мусульманский мир, увидела разные страны и разных людей.
– Мама, мне достаточно окончить Дагестанский медицинский инсти¬тут вместе со своими подругами-одноклассницами. Чем я лучше них? Они довольны этим институтом, и я довольна, – заплакала Залина.
– Залина, у них нет таких возможностей, какие есть у тебя, доченька. Эти возможности создал твой отец. И я, твоя мать, ничего плохого не вижу в том, что отец хочет дать своей дочери блестящее образование в прести¬ж¬ном учебном заведении,  – проговорила Зайнаб. 
– Доченька, твоя мама быстрее, чем ты, поняла то, что я хочу.
– Она быстрее меня поняла, потому что она тоже хотет то, что ты хо¬ч¬ешь. Но вы же не спросили меня, хочу ли я сама учиться «в этом престижном университете», в  Каире. Хочу ли посмотреть на разные страны, увидеть мусульманский мир.
– Доченька, родители всегда хотят, чтобы их дети были образованнее, чем они. Они хотят, чтобы их дети увидели весь мир, который им самим не удалось увидеть.
– Папа, у тебя же есть сыновья, пошли их. Пускай они увидят этот мир. Им безопаснее там учиться, чем мне, твоей дочери, –  возразила Залина.
– Во-первых, твои братья – это уже состоявшиеся  деловые люди. Во-вторых, отбор юных чеченок и чеченцев из более зажиточных семей совпал с твоим возрастом. Я не хочу упустить этот шанс для моей единственной любимой дочери.
– Если она сама не хочет, зачем ее туда посылать, отец? – тихо и неуверенно возразил Руслан.
– Руслан, сынок, разве она способна сегодня определить, что ей хорошо и что плохо. У неё же нет никакого жизненного опыта. Подсказать ей выгодность  решения – эта задача роди¬те¬лей, – Хозай близко не принял робкие возражения сына. Он был уве¬рен, что он правильно поступает, посылая учиться единственную дочь в сто¬ль «престижный» Каирский университет. 
«Он специально отсылает меня подальше от Рыжего. Он хочет нас разлучить еще раз. Думает, что разлука поможет нам забыть друг друга.
Мой любимый, родной, всемогущий папа, я же не смогу там учиться, хоть изредка не видя Лечи. Там, где нет его, этот мир мне не будет мил. Там мне солнце с улыбкой не взойдёт, звезды в вечернем небе не будут мерцать, там не зацветут для меня розы, не заколышутся придорожные травы, не зашепчет в летний зной свежий ветерок», – думала Залина, но сказать отцу об этом не могла.
Этого делать ей не позволяли веками сложившиеся семейные тра¬диции, ее воспитание и неписаные законы чеченцев. Она плакала, не смея нарушить семейные традиции.
 – Залина, дочка моя, не плачь, ради Аллаха. Твои слезы обжигают мне сердце. Ты там будешь не одна. С тобой там будут еще около пятнадцати  юношей и девушек. Кроме того, там у меня есть друзья, парт¬не¬ры по бизнесу. Я уже  с ними, договорился, чтобы они во всем тебе помога¬ли, покровительствовали.
Ты знаешь, сколько туристов-чеченцев мечтает поехать туда? Так что, доченька, там тебе скучать не придется. Не расстраивайся, я хочу, доченька, чтобы ты блистала не только красотой, но и своей воспитанностью, образованностью.
«Папа, разве ты не видишь, что она не хочет уезжать далеко от любимого юноши? Посмотри, как она страдает. Папа, почему же ты заставляешь ее уехать за три¬де¬вять земель. Ведь ты же ее любишь больше, чем нас, сыновей. Нехорошо, папа, заставлять так страдать любимую дочь. Как же это ты, мама, не заступи¬шь¬ся за твою Залину?» – думал Руслан, но возражать против воли отца он тоже не мог. Слова отца и для него были законом.
«Возможно, отец, действительно, хочет, чтобы дочь блистала образованностью. Но зачем это делать в ущерб ее чувствам? 
Скорее всего, папа, ты не можешь простить Рыжему то, что сделал с твоей  фирмой его дядя Горбун. Может, Рыжему  позвонить о решении отца?» 
Руслан встал и зашел в ванную.
– Алло, алло! Лечи?
– Да, я слушаю.
– Это говорит Руслан, брат Залины. Слушай, Лечи, тебе надо срочно при¬нять какие-то меры: Залину хотят отправить на учебу в Каирский университет. Если туда ее заберут, она больше в Чечню не вернется.
– Кто ее хочет увезти?
– Дружки моего отца, мафиози. Один из них положил глаз на Залину.
– А твой отец?
– Мой отец им возражать не может. Он зависит от них. Тем более, он с вашим родом в войне.
– Ты же её брат. Почему сам не заступишься за неё? – Лечи подумал,  что Руслан хочет устроить ему ловушку.
– Я и сам под колпаком у папы. Он меня контро¬лируют везде и на каждом шагу. Ты знаешь, откуда я звоню?
– Узнаю, если скажешь.
– Я звоню тайком от своих, из ванной. Так что, брось амбиции, что наши тухумы воюют между собой. Спасай Залину, она не виновата, что ее сердце выбрало тебя, что она  полюбила тебя.
Я боюсь, что если насильно заставят её уехать в Каир, она этого не потерпит, что может наложить на себя руку. Единствен¬ное ее спасение  –это ты. Тебя трогать, мои родные открыто не смогут, ты – знаме¬ни¬тость России.  Ты – министр спорта Чеченской республики.
– Передай ей, пока я жив, что никто ее никуда не отправит. 
– Тебе надо найти другие пути, чтобы это ей передать. Меня к ней не пускают.
– Как это не пускают? Разве вы не в одном доме живете?
– Дом-то один, но комнаты разные. Может быть, Лечи, ты с ней куда-нибудь убежишь?
– Никуда мы не убежим. Чечня – это наша Родина. Потеряв ее, мы все по¬теряем. Ты же видишь, что нашего земляка, где бы он ни умер, хо¬ро¬нить привозят на кладбище, в Чечню.
– Лечи, извини, что смог, я сделал. Я предупредил те¬бя, зная, что ты – мужественный парень, и найдешь способ спасти  Залину. Плюнь на вражду между тухумами. Если ты, действительно, любишь мою сестру, спаси её.
Сообщение Руслана очень сильно взволновало Лечи. Он начал думать о том, через кого и как установить контакт с Залиной.
После нападения на фирму Горбуна, прах убитых во время необъявленной, но явной войны, стоял между двумя родами, как стена, преграждая им дорогу к миру. Кровь убитых требовала мести, продолжения войны. А Лечи и Залина, несмотря на вражду близких родственников, любили друг друга. 
Лечи позвонил Залине. Трубку подняла мать Залины.
– Алло, здравствуйте!
– Здравствуй!
– Скажите, кто у телефона?
– Зайнаб. Что Вы хотели?
– Мне надо поговорить с Залиной.
– Кто это звонит?
– Лечи. Рыжий Лечи, знакомый Залины.
– Ее дома нет. Она поехала с отцом в город, готовиться к отъезду в Ка¬ир.
– Зачем ей в Каир?
– Едет учиться в Каирский универ¬ситет, – Зайнаб положила трубку.
– Мама, кто звонил?
– Кто-то из твоих школьных друзей.
– Мансур, что ли? – спросила Залина подозревая, что мама говорит неправду.
– Кажется, Мансур.   
– Можно же было трубку передать мне?
– Доченька, ты расстроена, и разговор у вас не получился бы. 
Руслан сразу понял, что это звонил Лечи Рыжий.
– Я поехал, папа, в город. Вернусь через час, – сказал Руслан и вышел.
– Я пойду, Зайнаб, к себе и немного поработаю, – поднялся с кресла и Хозай. Тяжело прихрамывая, он зашел в своей кабинет.
– Мама, это Лечи звонил?
– Да, доченька. Я чуть не растерялась, перепугалась, но не хотела рас¬ст¬раивать твоего отца. Ты смотри, что сделали бандиты и родственники этого Лечи с твоим отцом…
– Мама, причем тут Лечи? Он же никого не калечил, и ни в кого не стрелял. Единственная его вина в том, что он полюбил меня.
Раньше отец говорил, что он безродный уличный бродяга, а теперь оказывается, у него есть родственники, которые могут мстить, объявить войну даже моему отцу и другим сильным мира сего. Опять виноватым становится Лечи.
 Мама, что бы ты ни говорила, я  не смогу от него отказаться. 
– Доченька, я понимаю тебя. Потерпи, доченька, пока вражда между нашими тухумами не закончится. Послушай своего от¬ца. Он знает, что делает. Не разочаровывай его, он тебя очень любит и хочет, чтобы ты была счаст¬лива.
– Мама, без Лечи нет и не будет у меня счастья.
– Ты потерпи, доченька, этого поймет и твой отец, дай ему время. Ему надо опра¬ви¬ть¬ся после войны с родственниками Лечи.
Пройдет время и он будет мало обра¬щать внимание на вражду. И большая отцовская любовь к тебе заставит его не мешать быть тебе счастливой, но для этого ему нужно время и терпение.
– Откуда мне взять терпение, мама, если оно у меня на пределе. Пока Рыжий не вернулся, папа сам по¬мог и мне, и даже моим подругам поступить в Дагестанский медицинский институт, а те¬пе¬рь, чтобы разлучить нас, придумал какой-то Каирский университет.  Он хочет отослать меня подальше, чтобы Лечи за¬был о моем существовании.
– Залина, дочка моя, истинная, честная любовь так быстро не проходит. Не беспокойся, если Лечи любит тебя по-настоящему, никакое расстояние ему не помешает найти тебя. Даже если дальше Каира пошлют тебя учиться.
– Это ты говоришь, мама. А что же будет, если точно так же, как и мой отец, его дядя будет против нашей любви?
– Мне кажется, дочка, что Рыжего никто и ничто не остановит: ни твой отец, ни его родня.
– Мама, это ты серьезно говоришь?
– Более чем серьезно, доченька. – Зайнаб хотела успокоить дочку, ду¬мая о том, что со временем муж сможет успокоиться и, смирившись с действительностью,  даст согласие на брак Залины с Рыжим Лечи.
Зайнаб верила, что для этого нужно время, и в решении мужа отослать Залину в Каир, ничего необычного и странного нет. Наоборот, она считала решение мужа мудрым: чем дальше будет Залина от Рыжего Лечи, тем меньше хлопот будет для их семьи. 
«Чем меньше они будут встречаться, тем меньше будет нервничать Хозай,  – думала Зайнаб. – Кроме того, у моло¬дых будет время, чтобы проверить свои чувства друг к другу.  Хорошо, если За¬лина найдет себе спутника жизни в далеком городе. Это помогло бы ей забыть Лечи и тем самим не подвергать очередным испытаниям отцовские чувства Хозая.  Да, трудно будет Хозаю и отказать любимой дочери в благословении с чужестранцем. Но ещё труде будет благословить ее брак с  племянником его кровного врага». 
 Залина считала решение отца послать её в Каир, вежливым, очень деликатным, но жестоким наказанием за её открытую борьбу за своё счастье: 
«Папа думает, что это наказание пройдёт для меня безболезненно. Он надеется, что чем меньше и реже мы будем видеться с Лечи, тем легче ему будет забыть меня, что первые юношеские увлечения его со временем пройдут.
Думает, что учеба, одинаковые интересы со студентами из Чечни  помогут мне найти новых друзей в новой среде молодежи. Как же папа не понимает или не хочет понять, что Лечи – это моя судь¬ба, определенная самим Аллахом, что Лечи – моя молитва, посланная сами¬ми Ангелами с небес. Лечи – это боль моего сердца, боль при¬ят¬ная, заставляющая замирать сердце.
Папа, ты же говорил, что от судьбы не уй¬дешь. Разве я могу уйти от Лечи? Разве расстояние уменьшит боль, посе¬лившуюся в моем сердце? Куда бы я ни уехала, моя молитва будет со мной. Как это тебе объяснить, мой добрый, мой мужественный папа?» – думала Залина, и несдержанные слезы душили ее.
Тем временем Лечи думал о том, как быть, что делать, чтобы спасти Залину и решил посоветоваться с дядей Хасаном. 
Горбун обрадовался его приходу.
– Лечи, проходи, сынок, садись. Я слышал, что президент тебя сильно нагружает работой.
– Работы хватает, – улыбнулся Лечи.
– Молодых всегда нагружают до предела. 
– Президент хочет возродить спортивную стрельбу и фехтование, дядя Хасан.
– Значит, молодой президент чувствует скорое вторжение Российской армии в Че¬ч¬ню, что Ельцин постарается осуществить свои угрозы каратель¬ны¬ми действиями.   
– Как это карательными действиями, дядя Хасан?
– Это значит, что в Грозный введут ограниченный контингент войск, как в свое время СССР ввел свои войска в Афганистан.
– В Афганистан войска ввели по просьбе правительства Афганистана. А  чеченский президент не просит вводить войска в Грозный.
– Для этого, сынок, тоже повод найдется. Уж слишком ретиво угрожает Чеченской республике президент  Ельцин.
– Если войска введут или попытаются ввести, начнется война?!
– Этого и боится, сынок, твой президент. Он – генерал Советской Армии – самой сильной армии в мире. Он хорошо понимает, чем это может закон¬чить¬ся. Поэтому тихо под вполне мирным видом спорта, он готовит моло¬дежь на случай  войны, чтобы они могли защитить себя. Так что, моло¬дой министр по спорту, тебе надо серьезно отнестись к директивам своего президента. 
 – Что даст для республики стрельба в тире? Это спортивная стрель¬ба и спортивное фехтование. Не на дуэль же будут выходить чеченские спортсмены с российскими солдатами.
– Лечи, сынок, из этих спортсменов-разрядников твой умный прези¬дент, когда возникнет необходимость, сможет создать снайперские отряды. В армии са¬мый ценный солдат – это снайпер.
– Об этом, дядя Хасан, я думал, но не был уверен в своих мыслях. 
– Думай, сынок, уверенно и постарайся, как можно прилежнее выпол¬ни¬ть задание президента. Может быть, этим ты спасешь жизнь сотням чеченцев.
– Когда я сюда шел, дядя Хасан, об этом меньше всего думал. Я шел сюда попросить у тебя совета: как мне быть и что мне делать?
– Этот вопрос  касается Залины и ее учебы?
– Откуда Вы знаете об учёбе Залины, дядя Хасан? – Лечи удивленно посмотрел на дядю Хасана, ин¬фор¬мированного по всем вопросам.
– Сынок, Лечи, я же – некоронованный, но король. Правда, король другого мира. У меня везде должны быть уши и глаза. Я должен знать всё, пока город про¬снёт¬ся. Так что, я знаю, что Залину от¬прав¬ляют с другими чеченскими юношами и девушками на учебу в Каирский университет. Даже знаю, ее направляют в медицинский факультет универ¬си¬тета, и шефство  над ней будет осуществлять Каирский парт¬нер Хозая по бизнесу.
– Значит, дядя Хасан, Вы все знаете. А это избавляет меня от объяснений. Но ко мне позвонил ее брат Руслан. Он попросил, чтобы я не позволил этого сделать. На учебу в Каир Залину оправляют против ее воли.
– Я знаю, сынок, Залина не хочет ехать. Она даже думает, что эту пое¬з¬д¬¬ку отец придумал, чтобы разлучить ее с тобой.
– Как мне быть, дядя Хасан? Я должен отказаться от Зали¬ны? Я не имею права породниться с девушкой, чей отец причинил лично Вам и нашему роду большие неприятности: пролил кровь Ваших друзей, моих, хотя дальних, родственников?
Вы прикованы к инвалидной коляске. Вы,  который  заменили мне родителей. Но, дядя Хасан, извините, почему-то я не могу ее вырвать из моего сердца. 
– Лечи, сынок, в детстве ты лишился родителей. Когда больше всего они были нужны тебе, Аллах забрал твоего отца, моего брата и твою мать. Ты остался один в этом большом и жестоком мире, но Аллах не покинул тебя в детстве. Он покровительствовал тебе, а теперь на за¬ре юности я не хочу, чтобы ты потерял и  близкого тебе человека.
Мне кажется, что она – твоя судь¬ба. Да, мы с Хозаем пролили много крови,  друг друга чуть не разорили. Между нами кровь и смерть многих наших друзей. Но это не должно лишать тебя, сынок, счастья в личной жизни. Ты постарайся не помешать Хозаю устроить дочь в Каирский уни¬верситет, не становись на его пути.
Вы с Залиной еще юные. Есть еще время проверить вашу любовь и вре¬ме¬нем, и расстоянием. Раз отец Залины хочет испытать ее еще раз, пусть проверяет. Для истинной любви ни время, ни разлука, ни расстояние – не помеха.
Пого¬вори с Залиной, дай ей это понять. В любое время ты можешь навестить ее и в Каире, как навещал её раньше в школе.   
– Я понял, дядя Хасан, спасибо за добрые советы. Спасибо и за поддерж¬ку. 
– А теперь, сынок, займись вплотную президентскими директивами. Их на¬до выполнить стремительно и очень внимательно. По имею¬щимся слухам, скоро нам очень жарко будет в Грозном.
– Дядя Хасан, неужели думаете, что будет война?
– Я, сынок, не думаю, а слушаю московских друзей и делаю свои выводы.
– Может, дядя Хасан, выводы ошибочны?
– Дай Аллах, сынок, чтобы они были ошибочными. Нашему народу ни к чему война. И так нас, чеченцев, в каждые пятьдесят лет какое-нибудь собы¬тие приводит количественному сокращению.
– Это, дядя Хасан, судьба всех кавказских народов, не только чечен¬цев. Посмотрите, что творится в Абхазии. Посмотрите, как грузины друг друга уничто¬жа¬ют. В недавнем  прошлом такие же события происходили и в Нагорном Карабахе: ар¬мя¬не и азербайджанцы уничтожали друг друга. Так что, дядя Хасан, мы, чеченцы, – не исключение.
– Сынок, Лечи, ты вырос, оказывается. А я-то, старый зубр, прописные исти¬ны начал тебе втолковывать, как недавнему школьнику. Как я рад за тебя. Не зря я думал, что сам Аллах ведет тебя своей рукой, –  обрадовался Горбун умению Лечи мыслить широко, как взрослый опыт¬ный политик. – Ты прав, сынок, мы, кавказцы, – народ гордый, свободолюбивый. 
Поздно за полночь Рыжий вернулся к себе домой. Небольшой двухэтажный особняк Хасана, тщательно охраняемый невидимыми боевиками, был особым местом для Рыжего. Здесь он получал заряд бодрости, родительский совет и внутреннее успокоение. 
«Оказывается, что ничего страшного нет в том, что Залина будет учиться в Каирском университете. Если подумать, то дядя Ха¬сан прав. Разве Хозай не имеет права организовать учебу для своей дочери, где он считает нужным? Разве Каир расположен не на нашей планете? Если Хозай может навещать свою дочь, почему я не могу полететь к Залине? – думал спокойно Лечи, когда возвращался в центр города, в свою двухкомнат¬ную квартиру на третьем этаже пятиэтажного дома по улице Ленина. 
За мерседесом Рыжего следовал темный мерседес с номерами президентской гвардии.
На следующий день, утром, Рыжий позвонил Залине.
– Алло!
– Я слушаю, – тихо проговорила Зайнаб.
– Здравствуйте! 
– Кого Вам надо?
– Мне нужна Залина.
– Кто Вы?!
– Я? Лечи, Рыжий Лечи.
– Молодой человек, Залина не хочет с тобой разговаривать. Оставь мою дочь в покое. У тебя еще хватает смелости звонить к нам. Бандиты твоего дяди подожгли наш магазин, убили наших людей, искалечили моего мужа.
– А разве Ваш муж мало горя принес моим родственникам. Он поджег спортивную школу дяди Хасана. Дядю Хасана сделал калекой. Так что ваш род с нашим родом  свел счеты. Причем тут я и Залина?
– Залина – наша дочь, а вы – наши кровные враги.
– Тетя Зайнаб, я не был вашим врагом. Меня тоже похитили не без вашей помощи.
– Я тебе не тетя, и никогда не буду тетей бандита!
– Слушайте, не тетя! Или вы позовёте Залину к телефону, или вы сегодня же потеряете мужа и дочь!
– Ты еще угрожаешь? Я сейчас вызову милицию!
– Мама, с кем ты ругаешься? Что случилось? – вошел Руслан.
– Руслан, сынок, ты посмотри, ты послушай, что мне говорит этот бан¬дит. Он угрожает мне, что сегодня же уничтожит твоего отца и уведёт твою сестру! –  возмутилась Зайнаб.
– Мама, ты оставь его. Если он на это решится, то он своё слово сдержит, – сказал Руслан.
Забрал у матери трубку телефона.
– Алло, кто это? А… Лечи? Ассаламу алейкум. Что ты хотел? Поговорить с Залиной? Сейчас. Залина! Залина!
– Что, Русик, – из своей комнаты спустилась Залина.
– Тебе звонит Лечи.
– О, Аллах, что в моем доме творится? Бандит угрожает убить моего мужа, а мой сын ему дает салам. О, Аллах! Спаси нас!
Залина взяла трубку:
– Алло!
– Залина, моя жизнь, моя радость, я узнал, что твой отец хочет отправить тебя в Каир.
– Да, Лечи. Он хочет, чтобы я была подальше от тебя.
– Залина, если даже на луну он тебя пошлет, я  прилечу и на луну. Ты не беспокойся: и в Каир летают самолеты. И Каир находится на нашей планете.
– Лечи, ты не обидишься на отца? И не будешь против него?
– Залина, любовь моя, радость моя, разве против твоего отца я могу что-нибудь иметь. Что тебе дорого, должно быть дорого и мне.
Видимо, твой отец  хочет защитить тебя от моей любви, считая меня недостойным для тебя. Это его право – он твой отец.
– Лечи, ты не против того, если я поеду учиться в Каир?
– Нет.
– На этом настаивает отец. Отказать отцу я не могу. Я, Лечи, очень люблю своего отца.
– Нет, не против, Залина. Расстояние для меня – не помеха. Это не помешает и тебе повидаться со мной.  Даже партнеры твоего отца, Каирские бизнесмены, не осмелятся помешать нашим встречам.
– Лечи, ты приедешь провожать меня?
– Обязательно, Залина. 

***
– Слушай, Руслан, надо сообщить в милицию, что этот бандит угро¬жа¬ет уничтожить твоего отца.
– Мама, «этот бандит», как ты говоришь, – министр по спорту. Спортивный  кумир молодежи Чеченской рес¬публики...
– Мама, Лечи, никому не угрожает, – Зали¬на не дала закончить речь Руслану. – Знаешь, что он сказал?
– Что скажет бандит? Кроме как обещать похитить тебя…   
– Во-первых, мама, он не против моей учебы в Каире. Во-вторых, он сказал: «Расстояние мне не помешает навещать тебя», – улыбнулась Залина.
– О, Аллах! Чему радуется эта девочка? Бандит угрожает убить ее отца,  а она улыбается! – закричала Зайнаб, воздев руки вверх.
– Мама, Лечи, никому не угрожает. Он меня любит, ты понимаешь, любит! Если отец и Горбун воюют друг с другом, при чем тут Лечи?
– Залина, твой отец воюет с теми, кто его не оставляет, кто угрожает его семье и его дочери, то есть, тебе!
– Мама, не волнуйся, может, их любовь принесет между нашими родами мир и  согласие. Я не знаю, почему отец против Лечи. Разве юноша не имеет права любить нашу сестру. Любовь же – не преступление.
– Сынок, ты тоже держишь их сторону? Руслан, сынок, твой отец лучше знает, где любовь и где преступление. 
– Мама, я знаю, ты всегда поддерживаешь отца. Он для тебя всегда прав. Но здесь твоя дочь и моя сестра страдает, когда родители обвиняют безвинного человека, которого она любит.
– Руслан, любовь должна быть разборчивой! Твоя сестра не должна любить, кого попало!
– Мама, я люблю не «кого попало»! Я люблю Лечи и он любит меня! 
– Залина, дочка моя, я разве против вашей любви, ва¬ше¬му счастью, но я не могу смотреть, как страдает ваш отец. Всю жизнь я стара¬лась угодить ему, старалась, чтобы он не страдал. Делала всё, чтобы ничего не могло испортить его настроение.
У меня своей отдельной жизни не было, я жила его  жизнью. Его ра¬дость была и моей радостью. Если ему плохо бывало, плохо становилось и мне. Ему бывало больно, больно бывало и мне.
Дети мои, я всю жизнь оберегала вашего отца. А когда и вы заставляете его страдать, я мне становится обидно. Мне кажется, что вы нарочно заставляете его страдать.
– Ну что ты, мама? Мы любим своего отца. Уважаем его независимый гордый характер. Кроме того, мама, у нас тоже есть своя жизнь. Мы уже выросли, мама. Мы тоже хотим любить и быть любимыми, – сказал Руслан.
 «Напрасны старания моего мужа разлучить влюблённых. Вряд ли сможет рас¬сто¬яние и красивая жизнь в далеком городе разлучить Залину и Лечи, рас¬с¬т¬роить их любовь. В любое время Лечи сможет полететь в Каир. У него на это есть силы и средства. Но не поддержать идею мужа я не могу, – расстроилась Зайнаб, привыкшая поддакивать всю жизнь мужу. – В  душе, как мать, я же радуюсь любви красивого, известного во всем городе, юноши к моей дочери. Что же это я  заставляю страдать собственную дочь? Ладно. Будь что будет. Я больше не буду  читать нотации собственным детям».
               
***
На душе у Хозая тоже было неспокойно. «Я не просто хочу разлучить молодых влюбленных, не желая вы¬да¬ть замуж дочь за парня из враждебного рода. Мне надо обезопасить жизнь дочери.  Я, как политический деятель, как бизнесмен с обширными связями во всех концах России и за руб¬е¬жом, знаю, что война России с Чечней неизбежна. Если не сегодня, то завтра российский пр嬬зидент введет войска в Чеченскую республику и Чечня встанет с оружием в руках на защиту своих конституционных прав. 
Чем дальше от России будет дочь, тем спокойнее бу¬дет у меня на душе.  Оба сына в Москве, третьего тоже собираюсь от¬пра¬вить туда, чтобы занялся бизнесом.
Здесь остаёмся мы с женой. Если надо бу¬д¬¬ет, ока¬жем сопротивление, как другие чеченцы».
 Свои мысли Хо¬зай нигде и ни с кем не обсуждал.  Держался особняком, не принимая от¬крытое уча¬стие в дебатах молодого президента с по¬ли¬ти¬кой правительства Москвы.   
 Лечи после разговора с Хасаном отнёсся спокойно к отъезду Залины в Каир: «Хозай, видимо, хочет, чтобы его дочь ознакомилась с миро¬вой цивилизацией.  Идти против его воли, у меня нет прав. Я – еще официально не жених и  не муж Залины.  Пока её судьба в руках Аллаха и ее отца. Аллах далеко и высоко в небесах, а отец рядом, на земле. Поэтому он принимает решение единовластно, где должна учиться Залина, в каком городе, и в каком учебном заведении. Хочу я этого или нет, мне придется смириться с этим.
Все-таки надо было узнать, когда Залина улетает в Каир, чтобы поехать в аэропорт и проводить ее». 
После разговора с Лечи, Залина немного успокоилась. Она подумала: «Правильно сказал Лечи: «В Каир тоже самолеты летают». Разве в Египет туристы не едут? Никто и ничто не помешает и там встретиться нам. Мой Рыжий принц и туда прилетит. 
Папа, твой вызов он принял спокойно. Даже на это он не обиделся. Ты понимаешь, не обиделся. Еще не раз узнаешь, папа, о том, как он прилетит в Каир, чтобы поздравить меня со сдачей зачетов или экзаменов. Он найдет повод и возможность, чтобы поздравить меня…
Аллах мне помог не обидеть тебя своим отказом. Если бы Лечи начал настаивать, я вынуждена была бы, папа,  отказаться от твоего предложения. Но Лечи  мудро поступил, решив не обидеть тебя, потому что ты – мой отец. Он знает, что я очень люблю тебя».
После разговора с отцом и  с Лечи, Залина решила предупредить об этом своих школьных подруг. 
Побродив по комнате и успокоившись немного, она позвонила к Фатиме.
– Фатима, у меня, подруга, неприятные  новости.
– Что случилось?
– Ты понимаешь, мой папа решил меня отослать подальше от тебя.
– Как это подальше?
– Он договорился со своими партнерами по бизнесу, чтобы меня устроили на учебу в Каирский университет. И получил ответ, что место в Каирском университете, на медицинском факультете, мне забронировано. 
– А ты об этом сообщила Рыжему?
– Сообщила. В начале он возмутился. Начал угрожать отцу, но потом через определенное время позвонил, что отец имеет права устроить свою дочь в любом престижном учебном заведении. Если папа думает, что расстояние нам помешает встречаться, то он очень ошибается. Каждый день из различных точек страны в Каир летают самолеты. 
Я была в отчаянном состоянии, не знала, что делать, думала, что Рыжий начнёт воевать с отцом.
– Значит, Лечи  решил не возражать, не воевать с твоим отцом, чтобы не сжечь мосты примирения между вашим и его родом? Залина, я рада за тебя. Что касается нас, мы будем скучать по тебе. Хорошо, что изобретены телефоны. Будем созваниваться.
– Ой, подруга, если бы ты знала, как мне  не хочется учиться вдали от вас, в незнакомом городе, в чужой стране… 
– Мужайся, подруга, когда соскучишься, звони нам. Вот и Амина зашла. Я  передаю ей трубку.
– Амина, я буду скучать без вас. Мои родители решил отправить меня в Каир.
– В Каир говоришь? Это в Египет?
– Да в Египет. Чтобы Лечи не мог со мной встречаться.
– Ну, ничего, подруга, там найдешь какого-нибудь арабского принца и выйдешь замуж.  Ха-ха-ха! – засмеялась Амина.
– Ты смеешься, Амина, а я – плачу. 
– Залина, извини. Я просто пошутила. А Лечи? Ты ему не говорила?
–  Он решил не воевать с отцом. Но сказал, что не отступит от своей любви. 
– Молодец. Действительно, он – настоящий чеченец.
– Ладно, подруги, поболтали, до свидания. Целую.
– Залина, кого ты целуешь? – зашла в комнату мама.
– Попрощалась со своими подругами, мама, с Фатимой и Аминой. Без них мне будет в Каире так скучно...
– Я думала ты разговариваешь с этим Рыжим бандитом.
– Мама, он – не бандит! Он – министр по спорту нашей республики.
– Я это давно слышала и от твоего брата и от тебя. Между прочим, я сегодня всё узнавала о нем: Чей он? Откуда он, и чем занимался?
– Ну что ты узнала? Что он – бандит?
– Нет, доченька, он – не бандит. Оказывается, он – круглый сирота. Когда он был ещё маленьким, в автокатастрофе погибли его родители, а его самого отдали в детский дом.
Этот бандит Горбун, его дядя, брат его отца, забрал его из детского дома и  воспитал его. Я-то думала, что он – сын этого бандита Горбуна.
Аллах меня наказал, наверное, доченька, за мое несправедливое отношение к круглой сироте. Ну, чем не Божья кара, пожар в ювелирном магазине?
– Мама, он же не поджигал магазин. 
– Да, доченька, но я не хочу, чтобы больше повторились те события, которые происходили у нас летом.   
– В этих событиях, мама, Лечи не участвовал.

***
Начальник президентской охраны, генерал Далаев, вызвал Рыжего Лечи и передал поручение президента: срочно инспектировать спортивные школы саблистов и отобрать из самых лучших спортсменов пятьдесят юношей и тренировать их, чтобы в дальнейшем создать группу личной охраны президента.
– Будет исполнено, товарищ Далаев!   
– Зови меня просто Руслан.
– Ну, Руслан, так Руслан.
– Понимаешь, я тоже проходил почти такой же жизненный путь, как и ты.  Правда, в другом месте, где тоже происходили бои без правил. Место это называлось зоной. Так что, мы – два брата по судьбе. И не забудь, на тебя президент возлагает большие надежды.
– Буду стараться оправдать надежды нашего президента.

***
Между тем жаркое лето 1994 года уступило место прохладной осени. Преподаватели вузов и студенты, одни, отдохнув под ярким летним солнцем на пляжах, другие  в прохладных горах и лесах, вернулись в проветренные, пахнущие свежими красками аудитории.
Попрощавшись с родителями, Фатима и Амина в сопровождении Мансура, Малика и Вахи на маршрутной «Газели» уезжали в Махачкалу. Их проводить пришла Залина, появился и Рыжий  Лечи. Узнав от родителей Фатимы, когда студенты уезжают, он решил проводить их, надеясь случайно увидеть Залину.
 Провожающие и отъезжающие собрались на южном автовокзале города. Увидев молодого министра, все удивились. Пожилые люди с любопытством обратили внимание на молодого высокорослого красавца, а молодые, оказавшиеся в это время на вокзале, с восхищением смотрели на своего спортивного кумира.
Он здоровался за руку с мужчинами, кивком головы отвечал на приветствие женщин. Был счастлив, оказавшись в центре внимания.
Когда он увидел Залину с подругами, он чуть не растерялся. Лечи  надеялся увидеть ее, хотел этого, но не был уверен, что родители позволят ей ходить по автовокзалам и провожать подруг, не относящихся к прослойке «новых чеченцев».
Он остановил удивленный взгляд на Залине: «Ну, здравствуй, моя сказка! Здравствуй, судьба моя! Как ты украсила собой этот мир…  Радость моя несказанная! Боль моя неизлечимая!» – говорили его глаза, но он не смел произнести этих слов вслух.
– Ребята, я пришел вас проводить и пожелать вам счастливого пути в мир знаний! – пожал он руку Фатиме и, как велела традиция во время проводов, положил в её ладонь стодолларовую купюру.  Точно так, как с Фатимой, он попрощался и с Аминой, Мансуром, Маликом и Вахой.
Молодая девушка, стоявшая рядом с ними, заметила, что министр по спорту прощается со студентами не с пустыми руками:
– Я тоже учиться еду, благослови меня тоже своей подписью, – сказала она, нагло улыбаясь.
Рыжий на уголке доллара расписался и протянул ей тоже купю¬¬ру.
– Мы тоже едем! Нам тоже автограф, – протолкнулись к Лечи еще человек десять молодых девушек и юношей.
Лечи начал лихорадочно искать в карманах деньги. Увидев его растерянность, Залина открыла сумочку и вытащила десять сто долларовых купюр и быстро почти незаметно для всех, всунула ему в руку. Он удивленно посмотрел на Залину.
– Ты – мой должник! – улыбнулась она. – Только вернешь с процентами, – опять улыбнулась она, поймав на себе растерянный взгляд Лечи.
Тем временем, некоторые сами вытащили свои деньги, блокноты, листки.
– Автограф!! Автограф! – кричали вокруг.
– Ребята, кто едет учиться, становитесь по мою правую руку. Сначала девушки, а потом и юноши, – скомандовал Лечи, улыбаясь и быстро подписываясь в уголках купюр и блокнотов. Вскоре карманы у него опустошились. Заметив неловкость на лице Лечи, уезжающие перестали требовать от Рыжего «талисман на учебу».
В это время между взрослыми протолкнулся мальчик лет пяти-шести, держа резиновый мяч в руках.
– Дядя Рыжий!  Мне тоже напишите автограф на мяче, чтобы я выиграл в матче!
– Правда, малыш, я – не футболист, но ты будешь выигрывать у всех ребят! – усмехнулся Лечи.
– Залина, не обижайся, подруга, оттого, что мы не сможем тебя проводить, когда ты будешь улетать. 
– Зато Лечи будет провожать Залину, – проговорила Амина.
– Если сама Залина позволит мне это сделать, – сказал с грустью Лечи.
– А ты не боишься моего отца?
– Не только твоего отца, но и твоей мамы боюсь. Но приду, если ты позволишь. 
– Ну, тогда ты не сможешь, Лечи, провожать меня, там будет присутствовать мой отец и моя мать.
– Я подойду, когда они отойдут, – улыбнулся Лечи.
– Лечи, ты – наш представитель, не забудь, пожалуйста, что завтра, в десять часов по Московскому времени, из аэропорта собственного отца улетает принцесса, наша подруга Залина.
– Будет сделано! – улыбнулся Лечи.
– Ну, пока, до свидания! Мы поехали!
Машина «Газель» со студентами отправилась в Махачкалу.
– Залина, тебя проводить? – предложил Рыжий.
– Ты видишь машину и тех опричников моего отца? Они ждут меня. И, между прочим, охраняют меня от тебя.
– Что же тогда они дают нам свободно разговаривать?
– Разговаривать они разрешают с министром по спорту.  Если на его месте появится племянник Горбуна, они тут же изолируют его подальше от меня. Ты понимаешь меня, министр?
– Да, принцесса, понял.
– Лечи, правда ли, что ты хотел увидеть меня здесь и поэтому  решил провожать моих подруг и друзей? 
– Да, моя радость. Я шестым чувством догадался, что ты приедешь провожать своих подруг, и я решил воспользоваться этим мгновением, чтобы заглянуть в глубину твоих глаз.
– Я тоже думала, что ты приедешь их провожать. Это мне сам Аллах, видимо, подсказал. Я скучаю по тебе, Лечи! Как я боялась, что ты обидишься на папу. Пока ты не позвонил накануне, я два дня ни спать, ни есть, ни сидеть не могла. Боялась, что ты объявишь войну моему отцу за то, что он решил послать меня в Каир. Ведь он старается ради моего же благополучия… 
– Залина, любимая моя, как я могу воевать с твоим отцом. Ведь он – твой отец. Он вырастил тебя, он любит тебя. Он хочет видеть тебя в жизни счастливой. Я тоже хочу этого. Поэтому наши желания не противоречат. Если мы с твоим отцом будем воевать, ты разве будешь счастлива? 
– Лечи, я тебя очень и очень прошу, не обижай моего отца, он слишком оберегает меня. 
– Завтра я приеду тебя провожать, но позволить ли он при этом присутствовать, я не знаю, – улыбнулся Рыжий.
– Лечи, я пойду, неудобно, когда все смотрят на нас, вернее, на тебя. Ты же теперь – знаменитость. –  Залина и поспешила попрощаться с Лечи.
– До завтра, Залина.
– До завтра, Лечи.
Охранники услужливо открыли дверцу белого мерседеса, посадили Залину и умчали её домой.   
Рыжий поехал навестить Горбуна, хотел узнать, когда дядя Хасан собирается ехать на грязелечебницу. 
– Ассаламу алейкум, дядя Хасан, как Вы себя чувствуете?
– Ваалейкум салам, сынок. Чувствую себя лучше, чем вчера. Садись, рассказывай, что нового в мире? Чем ты занят?
– Больших новостей, дядя Хасан, нет, хотел узнать, когда Вы собираетесь на грязелечение ехать?
– Инша Аллах, сынок, послезавтра хочу поехать.
– Если не возражаете, я хотел бы сам  отвезти Вас.
– В такой приятной компании, сынок, я сам хотел бы ехать. Честно говоря, я не решался, сынок, беспокоить тебя, чтобы не отрывать тебя от выполнения президентских поручений, но раз сам предложил услугу, не смогу отказаться.
– Дядя Хасан,  оказать для Вас хоть маленькую услугу – это  для меня большая честь. 
–  Тогда послезавтра, рано утром, поедем. 
– Хорошо, дядя Хасан, в семь часов я приеду за Вами.
Лечи, хотел рассказать Хасану, что завтра собирается провожать Залину в Каир, она первым рейсом улетает на учебу, но вовремя удержался. Не хотел лишний раз напоминать ему о Хозае. 
Лечи подумал: «Дядя Хасан никогда не забудет, кто его привел к инвалидной коляске. Хотя любовь ко мне не позволяет ему открыто проявлять враждебное отношение к Хозаю, дядя Хасан не простил отцу Залины». 
Рыжий попрощался с Хасаном и вернулся на работу. Сроч¬но надо было отобрать молодых спортсменов, которые захотят поступить в охран¬ную службу президента, создать из новобранцев элитный отряд, владеющий всеми видами современного оружия и рукопашным боем, сочетающим приемы восточных единоборств.
Команду он решил тренировать в подвале  дворца, подальше от посторонних глаз.
Когда об этом он рассказал Далаеву, начальнику прези¬ден¬т¬ской охраны,  Далаев предложил Рыжему другое место – сверхсекретный объект, Бамут.
– В данное время заброшенные шахты бывшей ракетной базы пустуют.
– Очень хорошо, – Рыжему понравилось предложение Далаева.
 Они вдвоём поехали посмо¬тре¬ть  на бывшую ракетную базу. 

***
Горбун, пока не уехал в грязелечебницу, хотел удостовериться, все ли в порядке у его подопечного, Смуглого Лечи, устроенного им в институт. 
По просьбе Горбуна Салманов сначала зашел  к Смуглому домой. Но его дома не было. Мать сказала, что Лечи с утра ушел в институт и пока не вернулся. Салманов поехал в институт. 
– Лечи, я от дяди Хасана. Приехал узнать по его поручению, все ли в порядке у тебя.
– Да. Я сам тоже после занятий хотел зайти к дяде Хасану и сказать ему огромное спасибо.
– Это было бы хорошо. Тем самим ты освободил бы меня от  лишних разговоров. Может, ты в чем-нибудь нуждаешься? Скажи, не стесняйся. Даже я сам могу решить незначительные вопросы.
– Большое спасибо Вам и дяде Хасану. Он оплатил мое поступление в институт.  Многие молодые люди стремятся поступать в институты и, естественно, увеличились суммы первичных взносов, которые берут у абитуриентов руководители вузов. Естественно, я не смог бы найти такую сумму. Столько средств и у матери не нашлось бы. Вот и понадобилась помощь  дяди Хасана.

***
С утра небо было чистое, голубое, без единой тучки. Осеннее солнце своими лучами грело бетонное покрытие аэропорта. Провожать Залину   приехали её мама и брат Руслан. Здесь, в аэропорту, к ним присоединился и Хозай.
Залина постоянно вертела головой, пытаясь увидеть Лечи среди провожающих: «Ведь он же обещал приехать в аэропорт и проводить меня. Обещал. Неужели он не придёт?»
 Увидев его, Залина чуть не вскрикнула: «Он приехал! Приехал! Приехал!» 
Увидев Лечи, лицо Хозая изменилось: сначала побледнело, а потом стало багрово-красным.
Хозай, заметив  радость на лице своей дочери, тяжко вдохнул: «Все мои старания, чтобы разлучить их, остаются тщетными. Они находят друг друга в любых случаях. Кто ему сообщил, что сегодня Залина улетает?
Может, они по телефону договорились встретиться в аэропорту. Если бы Залина встретились с ним вчера или в предыдущие дни, я бы узнал об этом через охранников».
Пока Рыжий не подошёл к Залине, Хозай решил попрощаться с дочерью и уйти в свою контору, чтобы не мешать молодому человеку, так настырно ищущему встречу с его дочерью: «Не помешаю дочери, которая так рада видеть «новоиспечённого министра». Не буду портить ей  хорошее настро¬ение. Все-таки дочка улетает далеко», – думал он.
Хозай подошел к дочери, попрощался:
– Счастливого пути, доченька! До свидания. Будь там умницей! Я пойду, доченька, меня ждут  дела. 
Поспешный уход отца Залина приняла с большой благодарностью. И не отрывая глаз, ждала приближающегося Лечи: «Мой дорогой! Мой любимый! Ты приехал меня провожать! Как я бо¬я¬лась, что ты не приедешь!  Если б ты знал, мой самый дорогой человек, как мне будет тяжело  не видеть твою красивую улыбку! Иди же быстрей, хотя бы немного я полюбуюсь тобой».
Рыжий Лечи поравнялся с  братом Залины.
– Ассаламу алейкум, Руслан. 
– Ваалейкум салам, – ответил Руслан и пожал протянутую руку Ры¬же¬го. – Как хорошо, Лечи, что ты приехал провожать Залину. 
Рыжий  поздоровался и с Зайнаб, и она ответила ему приветствием: «Ну и наглец же этот молодой человек. Он знает, что мы, родители Залины, его не ждём здесь. А он обязательно идет…», – в сердцах подумала Зайнаб, но что-то высказать боялась при дочери.
Она поняла, почему муж поспешно ушёл, попрощавшись с Залиной. «По-видимому, он тоже не хотел обидеть За¬ли¬ну. Он почувствовал, что Залина обрадо¬ва¬лась, увидев того, с кем перед отъ¬ез¬дом она хотела попрощаться. Да, все это понял умный мой муж и ушел, чтобы не испортить настроение дочери. Я тоже должна вести себя  соответственно. Пусть при нас попрощается он с Залиной», – подумала Зайнаб и не выказала свое неодобрение появлением молодого человека.
 Руслан обрадовался Рыжему. Он хо¬тел, чтобы дружба его сестры продолжалась с этим  скромным вежливым молодым человеком. 
– Здравствуй, Залина!
– Здравствуй, Лечи! – поздоровалась она за руку, смущенно опуская глаза. Держась за руки,  они стояли почти минуту, не выговаривая ни единого слова. Эта минута для Зайнаб показалось целой вечностью. Она покраснела. Посмотрела вокруг, не зная, что делать.
– Лечи, спасибо, что пришел провожать, я ждала тебя, – в глазах Залины  засверкали  искорки благодарности.
Объявили посадку на самолет. Зайнаб и Залина обнялись.
– Счастливо лететь, доченька, не скучай,– заплакала Зайнаб.
– До свидания, Руслан, до свидания, Лечи! – Залина за руки попрощалась с братом и с любимым человеком.
– До свидания, Залина,  – Руслан отошел, чтобы не стоять между сестрой и Лечи.
– До свидания, Залина,  звони, –  попросил Рыжий. 
«Они будут друг другу звонить, секретничать от нас. Надо бы предупредить Залину, чтобы она не писала писем чужому молодому человеку и не звонила», – подумала Зайнаб.
В это время самолёт поднялся в воздух. Зайнаб долго и трепетно смотрела на удаляющийся самолёт, в котором летела её дочь.
Руслан на своей машине увез маму домой. Рыжий Лечи еще долго стоял на аэродроме, не в силах что-либо делать. Он всё стоял на том месте, где попрощался с Залиной:  «Я буду ждать тебя, ласточка моя. Каждый год весною возвращайся в отчий край. Приноси мне на твоих крыльях весну и радость».

***
В следующий день Рыжий отвез Горбуна в Пятигорск, на грязелечебницу, хотя он настаивал на лечении в Серноводске.
– Лечи, сынок, ты ходил Залину проводить? – спросил Горбун, когда зашел в «свой» номер.
– Да, дядя Хасан, ходил. Вчера проводил ее. Она улетела утренним рейсом. 
– Родители её были там?
– Все были, но когда я подъехал, отец Залины ушел, попрощавшись с ней.
– Значит, Хозай не захотел с тобой встретиться.
– Не знаю, может, он спешил на работу. У меня не было большого желания встречаться с ним.
– Так, не говори, сынок, чтобы тебе не было стыдно потом, когда ты станешь его зятем. Лечи, спасибо тебе, сынок, за всё. А теперь поезжай, тебя ждет работа.
– Я в воскресенье приеду, дядя Хасан. Пока, до свидания! 
В Дагестанском медицинском институте Фатиму и Амину встретили с радушием. Декан мединститута был хорошим спортсменом. Среди вновь поступивших студентов он всегда искал спортсменов и старался их поддержать, спортсменов устраивал в общежитие, прикреплял за ними тренеров и старался поддержать стипендией.
Когда он узнал, что Фатима и Амина – члены сборной команды по волейболу города Грозного, он весьма обрадовался. В институте, в женской волей¬боль¬ной команде, не хватало хороших игроков, хотя мужская волейбольная команда была чемпионом среди команд вузов.
Декан тут же позвонил тренеру женской волейбольной команды инсти¬ту¬та, Камалу.
– Слушай, в наш институт поступили две девушки – члены сборной волейбольной команды города Грозного. Присмотри за ними, и устрой их в общежитии, чтобы они были поближе к спортзалу. Побеседуй с ними, узнай, в чем они нуждаются, и постарайся помочь им.
– Спасибо, Салих Ихласович, за приятное сообщение. Сейчас же займусь их обустройством в общежитии.  Ведь через месяц у нас осеннее первенство по волейболу, которое пройдёт между вузами.
Вскоре Камал нашел девушек.
– Вы из Грозного? – спросил он у Фатимы. 
– Да, что-нибудь случилось? – девушки тревожно посмотрела на коменданта общежития.
«Не успели еще поселиться, нас уже разыскивают», – подумали девушки. 
– Очень приятно. Я – тренер волейбольной команды института, меня зовут Камал. Наш декан попросил, чтобы я позаботился о вас. Вы же – члены сборной команды города Грозного?
– Да. Я и моя подруга входили в сборную команду города по волейболу.
Одним взглядом можно было определить, что эти девушки – волей¬бо¬лист¬ки или баскетболистки. Об этом говорил их высокий рост и спортивное тело¬сложение.
– Вы извините, что так торопим вас, не давая вам нормально уст¬роиться в общежитии. Через месяц межвузовские соревнования по волей¬болу, поэтому с первых же дней вам надо будет тренироваться вместе с нашей командой. Определить свое место в команде. И если вы не возражаете, мы вас переведем в общежитие, которое находится рядом со спортзалом. А с завтрашнего дня будете жить в профилактории института, чтобы у вас после лекций было больше времени для тренировок.
– Если для института это необходимо, мы готовы и переселиться и в другое общежитие, и жить в профилактории, – проговорила Фатима.
Вэто время вошла и Амина.
– Амина, не вытаскивай вещи, нам предлагают переехать в другое общежитие. Там нас ожидает тренер волейбольной команды института.
Амина, открыв дверь, высунула голову и увидела в коридоре молодого человека. 
– Там спортзал рядом и профилактория института близка. У вас времени мало будет заниматься на кухне. А у нас через месяц первенство по волейболу.
– Вы откуда узнали, что мы занимаемся волейболом?
– Наш декан сообщил.
– Теперь понятно. Мы готовы.
Обе студентки со своими сумками вышли в ко¬ри¬дор. Молодой человек помог донести их сумки до машины. Девушек пере¬ве¬ли из второго общежития в первое. 
На следующий же день после занятий девушек устроили в профилак¬то¬р¬ий, чтобы у них не было проблем с приготовлением еды и отдыха. И в тот же день вечером их позвали на тренировки в спортзал.
Через несколько дней девушки привыкли к другим членам команды. Они не обманули ожидания тренера, высокорослые девушки отлично владели при¬емами волейбольной игры.
Очень хороша была Фатима в нападении и на туше, а Амина на приеме мяча и на подаче. Ее подачи трудно было брать команде соперниц. С подачи Амина без очков не уходила.
Спортив¬ные занятия помогли девушкам быстро адаптироваться к студенческой жизни. Познакомиться с администрацией института. Особенно с большим уважением к девушкам-спортсменкам относился декан института, любимец спортсменов, Салих Ихласович. Каждого спортсмена с первого курса до шестого он поддерживал, помогая им получать стипендию, место в общежитие, и тогда, когда возникали трудности с администрацией института из-за пропуска лекций, нарушений правил общежития, он всегда защищал студентов-спортсменов.
  Тренер очень старательно готовил девушек. По¬лу¬чив двух ведущих игроков-волейболисток из Грозного в женскую ко¬манду института, декан надеялся выиграть соревнования на первенство волейбольных женских команд среди вузов.
Фатима и Амина очень уставали после ежедневных тренировок. Но   до поздней ночи  учили анатомию.
– Анатомия – фундамент медицины, – говорил им профессор Курдемов. И девушки боялись уснуть, не вызубрив этот предмет. Да и второкурсницы пугали первокурсниц тем, что бывает очень трудно сдавать зачеты по анатомии профессору Курдемову.
Девушек немного спасал профилакторий, без лишних хлопот обеспечивая их питанием и уходом.

***
Вхождение в семью студентов Дагестанского государственного университета для Мансура, Малика и Вахи складывалось немного иначе. В университете никто из администрации их и не заметил. Они быстро затерялись в серой массе студентов-первокурсников.
Недалеко от университета находилась знаменитая школа по вольной борьбе имени Али Алиева. Туда поступить мечтало большинство студентов-первокурсников, приехавших учиться в вузах. Здесь, в этой школе, количество желающих заниматься в несколько раз бывало больше, чем количество обучающихся.
 Мечтал  поступить  в эту школу и Мансур. Сначала он думал, что его сразу возьмут,  так как он уже имел первый разряд по вольной борьбе. Но это оказалось не так-то легко.
Десятки перворазрядников по вольной борьбе дожидались своих очередей или искали знаменитых авторитетных знакомых или большие деньги. И того, и другого пока у Мансура не было. Он даже думал позвать на помощь своего знакомого, министра по спорту Чеченской республики Рыжего Лечи: «Его, наверняка, знают здесь, как знаменитого спортсмена.   Он сможет воздействовать на школу через спорт¬ив¬ные органы Дагестана. Лечи – все-таки, министр по спорту Чеченской республики.
Мансур ждал и не мог дождаться воскресенья, чтобы поехать домой и встретиться с Лечи, попросить его о помощи.
– Слушай, Мансур, что ты так сильно увлекся спортивной школой име¬ни Али Алиева? Без проблем, спокойно, три раза в неделю ты же можешь трени¬роваться в секции вольной борьбы нашего университета.
– Малик, эти тренировки меня не удовлетворяют. Я хочу серьезно заниматься вольной борьбой. А серьезные занятия по борьбе проводятся только в этой школе.
– Смотри, Мансур, чтобы ты специальность классного юриста не променял на специальность тренера вольной борьбы, – улыбнулся Малик.
– Не беспокойся, Малик, одно другому не помешает. Разве мало хороших спортсменов, ставшими отличными юристами.
– Может быть, ты и прав, я не спорю, Мансур, но если с первого курса, так увлеченно будешь тренировками заниматься, у тебя времени на учебу не останется.
– Малик, я думаю, спорт, наоборот, поможет мне успешно закончить юрфак.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что, всем хорошим спортсменам преподаватели помогают. Хо¬рошие спортсмены со временем становятся знаменитыми, как становятся знаменитыми артисты, пев¬цы, поэты.
Как ты сам знаешь, к знаменитым молодым людям  отношение у профессорско-преподавательского состава бывает совершенно иное.
– Вот оно, что! Значит, ты решил через спортивные достижения под¬няться к вершинам науки?  – саркастически засмеялся Малик.
– Необязательно подниматься к вершинам науки  по крутой лестнице спорта. Мне хватит, если смогу хорошо закончить юрфак, стать где-нибудь уважаемым всеми судьей, –  серьезно проговорил Мансур.
– Профессия следователя, адвоката или работника милиции тебя и не устраивает?
– Эти специальности я оставляю посредственным людям. В наше время престижно быть судьей и никем больше. 
–  Откуда у тебя такое стремление, с первого курса стать судьей?
– Сам подумай, Малик, судью назначает президент пожизненно, а государство пла¬тит ему самую большую зарплату, по сравнению с другими специа¬лис¬тами. Даже возьми, к примеру, этого честного порядочного профессора, обучающего будущего судью. Сколько раз он меньше получает зарплату? Профессору наше госу¬дар¬ство платит зарплату в тысячи пятьсот рублей, а судья получает за месяц тридцать ты¬сяч рублей.
– В этом отношении, Мансур, ты прав. Но государство, которое не может содержать  преподавателей или  учителей, закладывающих будущие основы самого государства, долго не может существовать.
– Но существует, Малик. Существует и очень даже спокойно, и когда врачи с нищенской зарплатой стоят на страже здоровья страны, и когда  учителя с такой же  нищенской зарплатой делают всё возможное для повышения  качества образования в стране. Государство спокойно смотрит и на то, как иной судья по существу  заинтересован в совершении экономических или гражданских преступлений, так как чем больше преступников, тем больше взя¬ток этот горе-судья может с них получить.
– Не спеши, Мансур, со своими выводами. Так долго не может продолжаться: умное государство найдёт способы, чтобы бороться с взятками и взяточниками.
– Вряд ли. По-моему, судью надо назначать из добровольцев, согласных работать без зарплаты, то есть, на самосодер¬жании.
– Ну, Малик, в голове у тебя сумбур.  В наше время, бесплатный сыр бывает только в мыше¬лов¬ке, – засмеялся Мансур.
– Ну, сам подумай, зачем судье зарплата? С каждого уголовного дела он получает взятки в  десятки раз больше, чем зарплата. А если он не побоится закона, где юристы и даже сами преступники, всегда находят лазейки, то сможет «завершить дело» в интересах преступника и «заработать состояние, которое хватит не только на всю его оставшуюся жизнь, но и на жизнь внуков. 
– Но таких мало. Ты думаешь, что иной судья, как он захочет, так и сможет завершить любое уголовное дело?
– А что, ты не смотришь телевизор? Или не читаешь газеты?
Назови мне хотя бы одного судью, посадившего вора, который похитил миллионы и даже миллиарды из государственной казны.
– Я же эту информацию не искал и не владею ею.
– А разве, ты не слышал из программ телевидения, не читал в журналах, как легко судья оправдывает людей, обворовавших государство в миллионы рублей и даже в миллиарды долларов? Ведь такие события происходят не где-то, на окраине России, а в самой столице.
– Я тебе приведу пример из нашего города. Судья Промысловского района города Грозного, Османов, посадил в тюрьму хирурга городской больницы за взятку. Хирургу, оказывается, в присутствии посетителя в гражданской форме преподнесли бутылку коньяка и коробку шоколадных конфет, чтобы он в переполненное пациентами отделение взял ещё одного больного, – сказал, улыбаясь, Малик.
– Правильно, Малик, врача посадили, потому что с судьей не поде¬ли¬л¬ся. Коньяк, видимо,  сам выпил, шоколадную коробку – жене отдал, а судья же при этом ничего не полу¬чил, – улыбнулся Мансур. 
– Слушай, Мансур, какими мы будем судьями через  лет десять?
– Сначала надо стать юристами, а потом и  говорить. 
– Не спеши быть судьей, Мансур. Даже после окончания юрфака, еще долго придется ждать, пока подойдет до нас очередь.
– А что, ускорить нельзя очередь?
– Как ты ускоришь очередь, если в России судья назначается пожиз¬не¬н¬но?
– Молитвами Аллаху, чтобы он забрал его на тот свет, чтобы на этом свете для нас с тобой освободились места, –  пошутил Мансур.
– Аллах, обычно, не спешит, и судьи живут долго. Когда Государственная дума утверждала такой закон, она думала о средней продолжительности жизни россиян.  Дума считала, что судьи мучительно  долго трудятся, чтобы честно судить мелких правонарушителей и «не совершать ошибок» в уличении преступника, укравшего миллионы долларов из государственной казны или олигарха, за бесценок «скупившего» у государства его недвижимость и природные богатства. 
– Такие горе-судьи больше думают о том, чтобы найти в законе лазейки, по которым и они сами, и преступники  смогли бы выкарабкаться без обвинения. Если,конечно, этот преступник  поделится с ним, с судьёй, по-братски.
– Мансур, ты недоволен поведением судей-взяточников. Относишься к ним отрицательно, а сам выбрал юрфак университета и мечтаешь стать судьёй. Мне непонятен твой выбор. 
– Что здесь непонятного, Малик? «Чтобы достойно бороться с противником, надо знать его оружие», – сказал один из героев Шолохова.
– Герой «Поднятой целины» сказал: «Чтобы победить врага, надо знать его оружие».
– Ну, почти так, как ты сказал, – улыбнулся Мансур.
– Ты прав, чтобы нам судить о судьях, нам самим надо стать квалифицированными судьями. А чтобы стать квалифицированными судьями,  надо много учиться. А теперь пошли в библиотеку, надо ведь готовиться к завтрашним занятиям, –  предложил Малик, направляясь  в библиотеку, расположенную на первом этаже общежития.
– Может, там и места нам не будет, – Мансур стал искать повод, чтобы отказаться.
– В читальном зале места всегда бывают.
Когда они зашли в библиотеку, было девятнадцать часов, а читальный зал был почти пуст.
 – Нам повезло, почти никого нет, – обрадовался Мансур.
– Обычно, здесь студенты собираются в двадцать один час, – сказал Малик серьезным видом.
– Откуда тебе известно, когда их бывает больше, а когда меньше?
– Логика подсказывает. 
– Причем здесь логика?
– Если логически рассуждать, можно догадаться. Обычно, студенты ужинают с де¬вя¬т¬¬надцати до двадцати одного часа, а после ужина они идут в читальный зал.
– Нам надо именно в такое время приходить сюда, когда студенты заняты ужином, – сказал Мансур, радуясь тому, что в читальном зале  нашлись  места.
Мансур и Малик занимались в библиотеке до двадцати трех часов, готовились к завтрашним семинарским занятиям.
Собираясь уходить, Мансур осмотрел читальный  зал, где сидело пять-шесть увлечённо занимающихся студентов.
Прогноз Малика не оправдался: и после двадцати одного часа тоже читальный зал общежития университета оставался пустым. Появились только пять-шесть человек.
– Малик, думаю, читальный зал – не самое любимое место студентов. 
– Это потому, что студенты учатся у жизни, в практическом общении друг с другом, не закрываясь, как мы, стенами аудиторий или библиотек.

 
***
В субботу, после лекций, Мансур собрался ехать домой. Заодно с ним решил поехать домой и Малик. Сначала они зашли к девушкам.
– Мы тоже хотели бы с вами, ребята, поехать домой, но у нас нет такой возможности, –  позавидовала им Фатима.
– Что случилось, почему у вас нет возможности? – спросил Малик недовольным голосом.
– В конце месяца будет первенство по волейболу среди вузов. Нам приходится и выходные дни заниматься волейболом, – сказала Фатима.
– Завтра, Малик, у нас товарищеская встреча с командой сельхозников, –  добавила Амина.
– Ну, если у вас соревнования, то нам придется  поехать домой без вас.
– Без вас мы тоже не поехали бы, но мне надо увидеть Рыжего Лечи, – сказал Мансур.
– Что-то случилось? Зачем тебе Рыжий? – спросила Фатима с тревожным голосом.
– Ничего не случилось. В спортивную школу вольной борьбы имени Али Алиева меня не принимают. Хочу попросить Рыжего, чтобы он помог решить этот вопрос.
– Что сам не можешь поступить в спортивную школу без Рыжего?
– Я же говорил, что не принимают. Нужен хороший толкач или большие деньги. Пока у меня нет ни того, ни другого.
– Поэтому решил сделать толкачом Рыжего Лечи?
– Да, он же – министр по спорту. Он должен заботиться о спортсменах нашей республики, где бы они ни учились.
– Удачи вам, поезжайте. Может, Рыжий  не откажется помочь. Но нас никуда не отпустят. Только не забудьте  зайти к нам, когда вернетесь из Грозного, – улыбнулась Амина,  посмотрев на Малика.

***
Когда студенты доехали до Грозного, Мансур первым долгом решил найти Рыжего.
Узнав его домашний адрес, Мансур поехал к нему. Лечи дома не ока¬залось. Соседи сказали, что, обычно, домой он возвращается к двадцати трем часам.
– Ты иди, Малик, домой, я подожду его здесь.
– Не надо тебе ждать здесь, на улице, как подозрительный тип. Пошли, посидим в кафе, что напротив. Попьем кофе. А из кафе хорошо видна эта улица. Когда Лечи  вернётся домой, подойдем вдвоем, –  предложил Малик.
Пока они разговаривали за чашкой кофе, время незаметно прошло. На улице перед пятиэтажным домом, где жил Рыжий, появились две машины.
– Вот он, Лечи, давай быстрей собирайся, пока мы не  упустили его из виду, – оба студента выбежали из кафе и кинулись к подъезду, где остановился белый мерседес.  Дорогу студентам загородили здоровые молодые люди в форме президентской гвардии:
– Куда вы? Кто вы? Документы!
– Мы – студенты, –  Мансур и Малик вытащили студенческие билеты.
–  Почему вы околачиваетесь здесь?
– Нам нужен Лечи.
– Зачем?
– У меня вопрос личного характера. Я к нему, как к нашему другу.
– Таких друзей, как вы, у министра, то есть, у Хасанова Лечи  Мамедовича, появилось слишком много, но его рабочее время закончилось. Он  сейчас на отдыхе.
– Для нас у него всегда найдется время. Прошу вас передайте ему, что у него просят аудиенцию Мансур и Малик, одноклассники Залины.
– Мы не имеем права сейчас его беспокоить.
– Очень просим, помогите, пожалуйста. Нам нужна его помощь.
– Для чего?
– Вы понимаете, я в Махачкале учусь в юрфаке. И хочу поступить в спортивную школу по вольной борьбе им Али Алиева. А туда не принимают. Нужен хороший толкач или много денег. Денег у меня нет, но помочь мне, чтоб приняли в ту школу, сможет только Рыжий Лечи, знаменитый двукрат¬ный чемпион России.
– Значит, ты решил толкачом сделать министра республики Ичкерия?
– Да, он же – министр по спорту.
– Ну ладно. Али, этим ребятам, будущим чемпионам Ичкерии, надо помочь, позвони Лечи  Мамедовичу.
– Лечи  Мамедович, к Вам просятся студенты Дагестанского государственного универ¬си¬тета, Мансур и Малик. Говорят, что в спортивную школу по вольной борьбе им. Али Алиева их не принимают, что им нужна Ваша помощь.
– Пропустите, – гвардеец услышал в трубке голос Лечи.
– Абдул, проверь их документы, и пропусти к министру его знакомых.
После тщательного обыска ребят пропустили к Лечи.
Лечи вышел в подъезд, навстречу студентам. Обрадовался, увидев их, одноклассников Залины.
– Ассаламу алейкум, Лечи.
– Ваалейкум салам, Мансур и Малик, – поздоровался он с ними за руку и пригласил их домой.
Поставил на стол соки, положил вазу с фруктами. 
Мансур и Малик выпили абрикосовый сок, молча уставились на министра.
– Ребята, Мансур и Малик, я очень рад видеть вас. Как учеба? Как жизнь в другом городе?
– Все нормально, Лечи. Мы пришли к тебе с одной просьбой. Ты должен помочь Мансуру. Он хочет поступить в спортивную школу по вольной борьбе им. Али Алиева. Но его не приняли. Там нужны большие деньги или известный уважаемый человек, по-студенчески  «толкач».
– Значит, я должен быть вашим толкачом? – засмеялся Лечи.
– Лечи,  пойми, у меня нет больше таких знакомых или родственников, которые могли бы мне помочь в этом деле.
– Ты что, Мансур, я очень рад, что вы обра¬ти¬лись ко мне. Для меня это дело – большая честь. В понедельник, если вы не возражаете, я сам отвезу вас в Махачкалу и постараюсь обоих устроить в эту школу, – Лечи, провожая неожиданных гостей, вышел с ними на улицу и попрощался. 
– Все-таки, Лечи – молодец. Из-за нас решил ехать в Дагестан.
– Простой парень, нет у него высокомерия, которое свойственно чемпионам или министрам. Принял нас, как своих друзей. 
– Да, Малик, мог бы сослаться на неотложные дела, написать записку и отправить нас куда подальше.
– Честно говоря, Мансур, я не ожидал, что он нашу просьбу серьезно рассмотрит. А он не только серьезно выслушал, но и  решил лично устроить нас в эту школу.
– Ну что же, Малик, посмотрим в понедельник, что еще придумает директор спортивной школы...
– Что еще может придумать директор, когда у него  на приёме будет сам дву¬крат¬ный чемпион России.
– Не только двукратный чемпион России, но и министр спорта Чеченской республики.
– Да, через министерство Дагестана тоже сможет Лечи попросить в этой школе два места для нас.   
 В понедельник Рыжий, как обещал студентам, с шести часов утра ждал их. Посадив их на свою машину, выехал в Махачкалу. За ним выехала и машина из охранной службы правительства.
 Доехав до Махачкалы, он отвез ребят в общежитие, а сам зашел к министру спорта Дагестана. Дагестанцы с радушием встретили выда¬юще¬го¬ся спортсмена России. Когда Рыжий объяснил причину своего визита, хозяин кабинета стал звонить в спортивную школу. 
– В спортивную школу нужно принять ребят из соседней республики Ичкерия, – министр поручил вызвать к нему директора спортивной школы им. Али Алиева.
– Чай, кофе, что пьет наш знаменитый двукратный чемпион? – улыбнулся министр.
– От чая не откажусь.
В это время Лечи услышал азан из центральной мечети Махачкалы. 
Оба министра молча выслушали азан. Мини¬стр Республики Дагестан посмотрел на своего коллегу.
Рыжий Лечи понял немой вопрос.
– Если можно, я хотел бы совершить намаз.
– Я сам тоже хотел вам предложить, – сказал хозяин кабинета и открыл боковые двери, оба прошли в отдельную, оборудованную для намаза, комнату. Оба вместе помолились и совершили намаз.
После намаза секретарь принесла чай и вазу с дорогими конфетами. В это время в приемной мини¬ст¬ра появился директор спортивной школы по вольной борьбе им. Али Алиева. 
– Ассаламу алейкум, – поздоровался вошедший.
– Ваалейкум салам, – приветствием ответили сидящие в кабинете.
– Познакомься, Асхаб, это двукратный чемпион России…
–  Знаменитый Лечи Рыжий? – спросил Асхаб, улыбаясь.
– Ты что, знаком с ним, что ли? – спросил министр.
– Заочно. Кто его не знает в России? Это же самый молодой чемпион по боксу и чемпион России по каратэ, – сказал Асхаб, восхищенно  глядя на Рыжего.
«Как он великолепно сложен. Интересно, почему он вольной борьбой не занимался, а залез в бокс?» – подумал Асхаб.
Секретарь принесла  чай и Асхабу.
– Асхаб, как ты мог отказать в приеме в спортивную школу нашим соседям?
– Али Шахович, ко мне с такой просьбой никто из чеченских ребят не обращался.
– Но ребят, которые учатся в ДГУ и хотели поступить в вашу школу, вы не приняли.
– Это может быть. Но те ребята, кому мы отказывали,   не сказали, что они из Чечни. Я бы с большим удовольствием принял их.
– Вот это удовольствие, Асхаб, я тебе предоставляю.
– Сколько человек принять? 
– Пока двоих, – сказал Лечи. – Но, возможно, что еще кто-то из на¬ш¬их ребят захочет к вам записаться.  Я бы очень хотел, чтобы вы делали для них ис¬клю¬чение.
– Какой может быть разговор? Мы рады будем их принять и помочь им стать чемпионами.
Лечи, Вы не хотите посетить нашу школу, носящего имя знаменитого Али Алиева, – Асхаб вежливо пригласил  Рыжего.
– С большим удовольствием. 
В сопровождении министра спорта Дагестана Рыжицй побывал в спортивной школе. Ему очень понравилась постановка работы тренеров. Сама школа была хорошо оборудована.
После посещения спортивной школы Рыжий пожелал увидеть ребят: Ман¬сура и Малика, и поздравить их с поступлением в эту школу. После обещанной поддержки, долго не задерживаясь в Махачкале, Рыжий уехал к себе.
После занятий вечером Мансур и Малик поспешили в спортивную школу.
Директор вежливо встретил их.
– Ребята, почему вы мне не сказали, что вы из Чечни?
– Как-то неудобно было, – сказал Мансур.
– А разве мне удобно было, когда  министр спорта Дагестана делал мне замечания и просил, чтобы я сделал для вас исключение в приеме.
– Вы извините нас, мы не догадались Вас предупредить.
– Ничего, ребята, я вас записываю на вечернюю смену. Днем же вы учитесь?
– Учимся на юрфаке в университете.

***
В конце месяца Фатима и Амина пригласили Мансура и Малика болеть за команду ДГМИ  по волейболу, где играли сами.
– Девушки, за вас мы будем болеть, когда вы будете выступать против коман¬ды политехнического института или сельхозинститута. А когда вы будете выс¬ту¬пать против команды Дагестанского государственного университета, мы бу¬дем болеть за свою команду, – проговорил Мансур.
– Да, Мансур прав, когда вы будете играть против нашей команды, мы не можем болеть за вас, – поддержал его Малик.
–  И не надо болеть за нас. Болейте за свою университетскую команду, - обиделись девушки.
Мансур, Малик целую неделю ходили на соревнования, чтобы болеть за команду Фатимы. Среди команд  вузов волейболисты мединститута заняли первое место. Ректор медин¬сти¬тута лично пригласил волейбольную команду к себе и поздравил каждого чле¬на команды и вручил ценные подарки, устроил торжественный вечер. 
Камил, тренер волейбольной команды, на торжественном вечере начал ухаживать за Фатимой. Это не осталось незамеченным Мансуром. Но на ухаживания Камиля Фатима не обратила особого внимания. Она подумала, что он, как тренер, подчеркивает её игру, как капитана команды.
Но Мансуру очень не нравилось подчеркнутое отношение тренера к  Фатиме.
– Малик, как ты думаешь, что будет, если я врежу в морду этому тренеру?
– Ты что, сума сошел? Нас же девушки на вечер пригласили. Мы не имеем права, их подвести.
– А что он крутится вокруг Фатимы?
– Ну, он же – тренер, хочет показать, как он ценит  капитана команды, которая принесла институту первое место.
– Я плевал на его тренерскую должность! Пусть он отвяжется от Фат¬имы, – начал бушевать Мансур. Малик уговаривал его от необдуманных действий, доказывал, что Фатима – нелегкомысленная девушка, что она за себя постоит. 
До конца вечера Малик еле удержал ревнивого Мансура от скандала.
К концу вечера Фатима заметила негодования на лице Мансура и до¬га¬да¬лась, что Камиль уделяет ей больше внимания, чем другим девушкам.
 Весь вечер Фатима старалась не давать Мансуру ни¬какого повода ревновать и переживать из-за неё. Всё оставшееся время до конца вечера Фатима танцевала с Мансуром. Когда Камил пытался пригласить Фатиму на танец, Мансур тут же уводил ее в круг танца.
Вечер закончился, Мансур и Малик проводили девушек в их общежитие и вернулись  к себе.
Мансур никак не мог успокоиться, бормотал себе под нос, негодуя на себя, что не врезал Камилю. 
– Малик, ты же заметил, как тренер  пытался ухаживать за Фатимой?
– Что-то вроде этого проскальзывала в его поведении. Сначала я не обратил на это внимание, все-таки, он – тренер Фатимы. Думал, что хочет подчеркнуть роль капитана команды в победе. Но когда ты расстроился, мне тоже показалось, что он излишне внимателен к Фатиме.
– Слушай, Малик, мы же с Фатимой с детства дружим. Ты знаешь, что эта наша дружба переросла в юношескую любовь. Я считаю, что никто не имеет права влюбиться в Фатиму, кроме меня, и никто не может любить ее, как я. Если он – тренер, пусть тренирует её без всяких обворожительных взглядов и ухаживаний. 
– Слушай, Мансур, он же – молодой человек, как и ты. Чувствам не прикажешь.
– Ты знаешь, Малик, сегодня я очень испугался, подумав, что этот наглец собирается околдовать Фатиму. Представив себе, что я могу потерять ее, мне стало страшно.  Мне кажется, что  я не смогу на этом свете жить без Фатимы.
– Ты хотя бы один раз ей сказал эти слова?
– Ты что, Малик, я разве могу сказать Фатиме эти слова?  Она же может обидеться.
– Откуда  ты знаешь? Ты же ни разу не признался ей в своих
чувствах.
– А разве сама не может догадаться? Разве она не видит, как я безумно люблю ее, что готов за ней пойти в огненный ад.
– Это ты так думаешь, но она же твои мысли читать на расстоянии не может.
– Может. Она тоже любит меня.   
– А разве она тебе об этом говорила?
– Нет, Малик, не говорила. Но даже ты знаешь, что она любит меня, как  и я ее?
–  Я этого не знаю.
– Как ты не знаешь? Мы всегда, даже с первого класса вместе игра¬ли, вместе в поход ходили, вместе в кино ходили, вместе к экзаменам гото¬ви¬лись.
– Так вести себя могут, Мансур, и истинные друзья. Но это ещё не значит, что между  друзьями есть большая любовь. Когда незаметно, вдруг приходит любовь, молодые расходятся по разным берегам реки.
– Откуда ты знаешь эту философию? Читал   в романах? 
– Нет. Не читал. Я так думаю. 
– Честно говоря, Малик, я не знаю, как спросить Фатиму, нравлюсь я ей или нет. А вдруг нет у нее ко мне любви? Я боюсь потерять ее дружбу.
– Тогда надо терпеливо ждать, и не сходить с ума, как сегодня. 
– Я не мог владеть собой. 
– Это она тоже заметила.
– Правда, Малик? Она заметила?
– Истинная правда, Мансур. Она сразу перестала обращать вни¬мания на ухаживания Камиля, давала понять ему, что она им не инте¬ресуется, что у нее есть свой круг, свои друзья, что она целиком с нами.
Мне ка¬жет¬ся, что она заметила, как ты страдаешь, и  пришла к нам вместе с Аминой.  В конце вечера она же  танцевала только с тобой. 
– Ты прав, Малик, когда она отделились от своей команды и присоединилась к нам, у меня на душе отлегло.  Я ведь оказался в вир¬туальном мире с моим противником один на один. Я никого вокруг не за¬мечал. В то время я  готов был убить Камиля.
– Это в народе называется просто: ревность. Друг Мансур,  ревность ослепила тебя.
– Не знаю, как эта буря в душе называется, но хорошо, что ты  поспешил ме¬ня успокоить. Если честно сказать, Малик, я еще дрожу, вспоминая вечер. Сердце еще тревожно колотиться в груди, тревога еще из моей души целиком не исчезла.
А что, если я сейчас пойду к Фатиме и скажу ей, что я ее безумно люблю, что она – моя жизнь, мое счастье, и что никто не имеет права её у меня отнимать? – Мансур побледнел, губы его задрожали, глаза заблестели, он  был, как в лихорадке.
– Мансур, не время сейчас её беспокоить. Кто в полночь поднимает девушку, и объясняется ей в любви? Ты лучше успокойся. Фатима – не такая глупая девушка,  чтобы так легко забыть своего школьного друга. Она же сегодня, на вечере, доказала, что ты для нее самый желанный, самый родной человек, что оста¬льные – не в ее вкусе.
Мало что ли на свете молодых людей, которые пытаются ухаживать за красивыми девушками? А Фатима – очень красивая девушка, может и тренеру понравится, и любому другому парню.
– Спасибо, Малик, ты у меня честный и порядочный друг.   
– Друг, давай успокойся, спать уже пора, а завтра у нас трудные занятия. Чем чаще мы будем ходить к нашим землячкам, тем быстрее у других парней отпадет охота связываться с чужими девушками, и у наших девушек будет меньше времени думать о других, – сказал Ма¬лик и  студенты, думая о своем будущем, легли спать.

***
Когда девушки вернулись в общежитие и остались вдвоем, Амина спросила:
– Фатима, что случилось с Мансуром, почему он так изменился? Я что-то его не поняла.
– Когда Камиль, наш тренер, начал тебя хвалить, имея в виду, как капитана команды, и приглашал на танец, Мансур, кажется, тебя к нему приревновал.
– Ой, как он изменился, как побледнел! О, Аллах, я так испугалась, думая, что он полезет драться с Камилём. Мне самой неприятно стало, что я танцую с чужим для меня человеком, хотя  он – наш тренер. 
– Мы же вдвоем, никто нас не слышит, и знаем, что у кого на душе, скажи, ты боишься потерять Мансура?  – шепотом спросила Амина.
– Я боюсь рассердить его. Он же, как друг детства, очень уважает меня. А то, что ты думаешь, в моем сердце нет?
– Как ты можешь так говорить, Фатима? Он безумно влюблен в тебя. Я сегодня в этом убедилась. Если бы ты еще раз станцевала с нашим тренером, Мансур сошел бы с ума. 
– Малик тебя меньше любит что ли?
– Я знаю, что он меня любит, но не так, как Мансур тебя.
– В следующий раз, ты тоже попробуй с кем–нибудь станцевать, посмотришь, что будет с Маликом. Он не меньше Мансура будет волноваться.
– Правда?
– Да, Амина, думаю, никому не хочется терять своего друга? Разве Малик не на Кавказе родился? Когда в кавказской крови разыграются ревнивые дрожжи, их трудно удержать, чтобы они не разбежались. Дай повод ревности, и ты увидишь Малика. Узнакешь, меньше ли Мансура будет  лихорадить.
– Мне кажется, он будет спокойнее в этом отношении.
– Спокойней, пока повода не будет. Дашь ему такой повод, увидим, что останется от его спокойствия, – ответила Фатима.
– Может его подразнить, заигрывая с другими ребятами?   – улыбнулась Амина. 
– Доиграешься потом, потеряв самое бесценное, самое святое, самое дорогое, что есть у тебя, детскую дружбу, превратившуюся в юно¬шескую любовь, – Фатима нахмурилась, глубоко задумалась и продолжила:
– Малик – это подарок небесного ангела. Ты, подруга, береги его, лелей и взращивай, как цветок, который растёт на твоём  подоконнике. 
– Ты права, подруга, он для меня и ночной сон, и дневной свет. Он – мой воздух, которым я дышу. Он –  частица моей души.
Ты помнишь, Фатима, когда на партах или на заборах появлялись надписи «Малик + Амина», я всюду носилась с влажной тряпкой и стирала их? Я так боялась, что учитель математики, Малик Османович, увидит эти надписи. Он же был очень строгим. Ты всегда выручала меня, стирала надписи, когда их обнаруживала, да и Залина тоже. Без вашей поддержки  я бы убежала, наверное, из школы.
Бедная Залина, что она одна делает там, в неизвестной стране, среди чужих людей, – задумалась Амина, вспомнив Залину.

***
В 1992–1993 годах президент Ельцин обещал, что каждого россиянина сделает собственником средств производства и произведенного продукта.
Обещать-то обещал. Однако, слушая передачи «Голос Америки» и «Свободная Европа», Ельцин валял дурака, как говорили в народе: «Шесть дней в неделю бездельничал, как Обломов, а один день, когда в нём заговаривала коммунистическая совесть, отдавал распоряжения: восстановить в стране порядок!» 
 Его премьер, Гайдар, собрав огромную аудиторию телезрителей, словно сказочный фокусник, усыплял бдительность доверчивых россиян, проводя шоковую терапию. Гайдар, как и Чубайс, обещал, что с помощью приватизации озолотить россиян,  сократив долю государственного сектора и увеличив процент частного сектора.
 Россияне верили и Гайдару, и Чубайсу. А когда инфляция обухом ударила по голове доверчивых россиян, они проснулись и поняли, что за время спячки не только на руках или в карманах, но и в сберегательных банках у них ничего не осталось. Проснувшись, граждане стали возмущаться. Да было уже поздно. 
А за грошами, которые оставались в сундуках у граждан, Гайдар с Чубайсом направили в народ своих ваучерных гвардейцев, эк¬ономических шулеров, осужденных в свое время Советским законом. 
Амнистированные зеки и нищие спортсмены, обработанные  бывшими зеками, объединялись  в   мафии. Воры в законе с оружием в руках, а спортсмены с битами – каждый по-своему прокладывал  путь к частной собственности.
В больших городах, в малых поселках и даже в глухих деревнях воры в законе и спортсмены из фиктивных обществ, организуя различные пирамиды, за бесценок скупали у  россиян и ваучеры. А потом, на эти ваучеры, покупали крупные заводы, богатые комбинаты и, вместе с ними, и властные структуры.
Эти события Чубайс называл «Локомотивом ваучерной революции» в России.
Во время этой ваучерной «революции» в переделах собственности России участвовали и некоторые чеченские «гвардейцы» Чубайса, и иностранцы. За короткое время они успели «приватизировать» большие куски чубайсовского пирога. «Я – тебе, ты – мне», – говорили госчиновники «нового» времени, прибирая крупные предприятия к своим рукам.
За «деловыми» чеченцами в Москве ФСБ следила очень внима¬тельно. Окружение президента Ельцина требовало от ФСБ подготовить отряд из «новых чеченцев», преуспевших сосредоточить в своих руках огромные богатства, и  направить этот отряд на свержение правительства Дудаева.    
Пока ФСБ готовила отряд бое¬виков, называемых на официальной бумаге «телохранителями госчиновников», в Чечне случилось непредвиденное. В очередной раз на совете безопасности Егоров доложил президенту:
– Борис Николаевич, президент Чеченской республики, Джохар Дудаев перешел все дозволенные границы. Он не допустил наших дипломатов в Грозный. Когда же возмущенные политики сказали, что они приехали в Чечню по указа¬нию российского президента, он ответил:
– В Чечне один президент  – это я.
– Егоров, ты скажи этому наглецу, называющему себя прези¬дентом, что я убрал даже самого президента Советского союза М. С. Горбачева вместе с его союзом братских республик. Так что, убрать его с поста президента Чеченской республики, мне не стоит труда! – Ельцин стро¬го посмотрел на шефа ФСБ.  – Давно пора покончить с этим мятежным генералом!
– Через семь дней будет завершен процесс его ликвидации, – ответил шеф ФСБ. 
– Это политический процесс должны провести сами чеченцы, в крайнем случае, можно это поручить «аварийцам» Дагестана. Они по¬кажут ему, как можно ослушаться российского президента. 
– И сами чеченцы, без чьей-либо помощи извне, справятся с этой задачей, – заверил Ельцина шеф ФСБ.
– Понимаешь ли, чем больше времени Дудаев держится у власти, тем наглее он ведет себя. Давно пора, понимаешь ли, проучить его. 
То, что поведение Дудаева очень раздражало президента России, давно и хорошо понимало его окружение, но старалось незаметнее и безболезненнее для себя убрать Дудаева с его поста. 
В середине октября ФСБ собрала  группу в пя¬тьдесят человек.
 Этой группой руководил один из самых известных личностей в преступном мире Москвы, Камал Бисланов – вор в законе. 
Бывший тяжеловес, отсидевший два раза за грабеж и угон, он готов был за обещанные денежные мешки выполнить любое поручение шефа ФСБ.
  Бисланов разделил свой отряд на пять групп. Каждая группа, после поездки в Чечню, должна была обрасти в Грозном сотнями человек, вербуя за деньги молодых людей из среды противников Дудаева. В каждую группу через десять дней должны были влиться не менее пятисот человек, хорошо подготовленных к внезапному нападению. За каждого завербованного человека, руководитель группы получал по пятьдесят долларов наличными.
Группы, добравшись до Грозного, разместились в разных районах города. Каждая группа, сразу же после получения сигнала от руководителя штаба, должна была поднять свой район к выступлению. Штаб отряда во главе с Камалом Бислановым размешался на площади, недалеко от президентского дворца.
Когда Камал Бисланов знакомился с обстановкой в городе, он   удивился, увидев, как из центрального нефтепровода торговцы свободно забирали цистерны с нефтью, как тут же, у нефтепровода, свободно продавали высококачественную нефть, как колонны нефтевозов беспрепятственно проезжали по городу.
– Слушай, друг мой Руслан, мы сюда приехали купить людей за деньги. А деньги здесь рекой текут. Если наше выступление армейские подраз¬деления России не поддержат, нам успех в операции не гарантирован. Дудаев – человек молодой, но очень решительный генерал. Великолепно вооруженные его гвардейцы за один день подавят наше выступление.
– Что же ты согласился провести безнадежную операцию?
– Я же не знал, что здесь так хорошо и свободно чувствуют себя наши собратья. Я думал собрать здесь братьев наших по вере, объяснить си¬туа¬цию и повести их против Дудаева. Я вижу у большинства наших собратьев свои дела. Их не пугает ни Российская милиция, ни налоговая полиция. Дудаев поставил перед ними крепкие барьеры.   
– Разве мало среди населения людей, обиженных режимом Ду¬даева, здесь никто не получает ни пенсий, ни пособий. Раздай таким беднякам деньги, они и пойдут за тобой. Ты же знаешь пророческие слова учителя Шамиля, Мук–Магомеда. Вспомни, что он говорил?
– Я его не читал.
– Он говорил: «Если хочешь, чтобы народ за тобой пошел, то обещай ему то, что сегодня ему не хватает». Сегодня президент Чеченской рес¬публики не платит ни пенсий, ни пособий, которых получают инвалиды и малоимущие по всей России. Кому не хватает пенсий, тем и раздай деньги и пообещай наперед регулярную ежемесячную их выплату.
– Не могу же я, Руслан, захватить почту, телевидение и дворец с помощью  невооруженных стариков…
– С помощью безоружной и послушной толпы тебе легче будет штур¬мовать дворец.
– Над этой идеей надо подумать. Руслан, я хочу, чтобы ты достал подробный план  дворца. Для этого возьми столько средств,  сколько потребуется. Магомед, ты – бывший журналист, тебе легче будет достать план телецентра. На это дело тоже не будет жалко средств.
Через два дня Камал собрал всех руководителей-десятников, поручил им подготовить к наступлению по пятьдесят боевиков.
– В вашем распоряжении двадцать дней. Найдите  афган¬цев, а также слоняющихся  без дела ребят, демобилизовавшихся недавно из армейских частей и незаконно уволенных бывших работников милиции. Определите оплату по чину и званию. Оклад должен быть в пять раз выше, чем у гвардейцев президента. Мобилизованных в свои ряды вооружите авто¬матическим оружием.
Все вместе собираемся первого ноября.
– Где, и во сколько?
– Место и время сбора будут сообщены вам дополнительно. Еще есть вопросы?
– Что делать с пенсионерами, которые выражают свое недовольство курсом политики президента Дудаева?
– Подготовьте их к выступлению, агитируя быть солидар¬ными с нашим курсом преобразования Чеченской республики.
– Есть еще неясные вопросы?
– Старики спра¬ши¬вают: «Во время демонстрации что-нибудь будут раздавать?»
– А что вы думаете?
– Мы думаем, господин Бисланов, что демонстранты получат свинцовые пули от прези¬дент¬ских гвардейцев, – ответил один из руководителей группы.
– Правильно думаете, поэтому нам надо готовиться ко всяким нео¬жи¬данностям, но старикам этого говорить не стоит.
 – Что же им сказать?
– Скажи, что каждый получит по коробке шоколадных конфет, – засмеялся один из собравшихся. 
– Зачем так упрощенно? Скажите, что будут раздавать гумани¬тарную помощь.
– Звучит завуалировано, – поддержал один из соб¬равшихся.
– Давайте считать совещание закрытым, и разойдемся, а то дойдем до абсурдных вопросов, – сказал Бисланов, и отпустил собравшихся на совещание своих сторонников.
Тем временем из Москвы в Грозный прибыл знаменитый бизнес¬мен Борис  Деревянный с особым пору¬чением от президента России к антидудаевской коалиции.
Президент Рос¬сийской Федерации просил  Бисланова решить вопрос с доставкой «Пакета договоренностей с Дудаевым» и вести с ним «Политический диалог», пред¬лагаемый Кремлем.
 Борис Деревенный «В строгой секретности», один на один, встре¬тился с Далаевым, руководителем президентской гвардии:
– Седьмого ноября группа бизнесменов, прибывшая недавно из Москвы, собирается организовать перевыборы в Чечне…
– Сомнительно, – не поверил Далаев.
– Это правда, без сомнений! – сказал Деревянный, да¬вая прикурить Далаеву. – Информация мной проверена.
В тот же день Далаев попросил аудиенции президента Дудаева.
– Мой президент, прибывшие из Москвы бизнесмены во главе с Бислановым, под прикрытием вопросов бизнеса, занимаются вербовкой своих сторонников, подкупая за большие де¬ньги одних, шантажируя – других, запугивая – третьих. Они собираются совершить государственный переворот в Чечне
– Как же «Они  собираются совершить государственный переворот в Чечне», если я, законно избранный народом президент, не собираюсь слагать свои полномочия?
– Хотите вы этого или нет, перевыборы намечены  на  седьмое ноября.
– Откуда такая информация?
– От нашего друга из Кремля, Бориса Деревянного. Он приехал с «особым поручением» к антидудаевской коалиции, но «в строгой секретности», один на один, как другу, передал мне данную информацию. 
– Известно ли тебе, что за поручение?
– Информационная оболочка, весьма солидная и миролюбивая: Президент Российской Федерации просит Бисла¬но¬ва решить вопрос с перевыборами в Чечне и доставить «Пакет договорённостей с Дудаевым». Бисланов должен провести с Вами поли¬тический диалог по указке Кремля.
– Да, весьма осторожен Ельцин. Что же скрывается за этой оболочкой? – нах¬мурился президент и строго посмотрел на Далаева.
–  Минное дистанционное управление. По сигналу из Кремля оно должно быть приведено в действие, по уточненным данным, седьмого ноября. В этой операции Бисланову должны помочь те силы, которые настроены против Вашей по¬литики. Попросту говоря, силы эти – местные агенты Кремля.
– Ваши действия?
– Я думаю, мой президент, нам надо нанести предупреждающий удар по нашим противникам.
– Далаев, пусть так думают ослы, на то у них головы большие. А нам надо действовать вдумчиво.  Во-первых, нам надо сделать вид, что ничего подоз¬рительного не  видим. Во-вторых, надо установить контроль за каждым «бизнесменом», прибывающим из Москвы, будь это днем или ночью, но в строгой секретности, чтобы заранее не спуг¬нуть их. В-третьих, ежедневно докладывать лично мне, обо всех ваших действиях и их поведении.
– Есть, мой президент!
– Идите, исполняйте.
Дудаев срочно пригласил к себе руководителя вооруженных сил Чеченской республики Аслана Масхадова.
– Генерал, наш народ нам вручил мандат руководить маленькой нашей республикой, и мы обещали нашему народу оградить республику от губительных для народа перестроечных и приватизационных реформ Ельцина.
– Это Вы обещали создать отдельную республику, а не я, – сказал в сердцах Масхадов.
– Мы с  Вами – два генерала и хорошо знаем, на что спо¬собна самая сильная в мире разведывательная организация КГБ, а ныне ФСБ.
–  Как можно сравнить ФСБ с КГБ? – проговорил Масхадов.
– Это верно, генерал, но основные силы в ФСБ, я имею в виду, военных специа¬листов, остались те же, хотя идеология в службе изменилась. Так вот ФСБ  решили организовать переворот в нашей республике. Вы что-нибудь знаете об этом?
– Знаю, Джохар Мусаевич. Армейская разведка следит за каждым шагом этих, так называемых, бизнесменов. Они, сейчас вербуют всех пенсионеров, которые не получают пенсию, инвалидов, которые не получают льготы. Хотели они войти в контакт и с теми бизнесменами, которые занимаются торговлей нефтепродуктами, но те не пошли в контакт с ними.
– Это хорошо. Что еще у Вас, генерал?
– Они готовят в заброшенных ракетных базах и каменоломнях отряды боевиков.
– Как Вы думаете, когда они начнут действовать?
– Если мы оставим в покое, их выступление начнется седьмого ноября. На праздничную демонстрацию они могут вывести огромную толпу пенсионеров с лозунгами «Долой Дудаева!» «Нам не нужен режим Дудаева!» «Дайте нам нашу пенсию!»
Под этими лозунгами они соберут стариков и, прикрываясь ими, их боевики могут проникнуть во дворец и телецентр. Могут уничтожить охрану. Обратиться по телевидению к нации: «Надменный советский генерал свергнут! Диктатура президента Дудаева упразднена! Да здравствует демокр¬атическая Чеченская республика в составе России!»
Вот что  можно ожидать в ближайшее время. Если, конечно, мы их, перестроечников,  не опередим.
– Да, невеселый сценарий Вы описали, генерал.
– Вы, думаете, что сценарий будет другой?
– В том то и беда, что Вы подтвердили мои подозрения с точностью до мелочей.
– Значит, нам надо подготовить предупредительный удар. Лучше неожиданное нападение, чем  вынужденная оборона.
– Еще один вопрос: со стороны России военные силы примут в этом участие?
– Военные силы раньше декабря использованы не будут.
– Почему?
– Потому что,  если армейские силы войдут в Чечню, весь чеченский народ встанет на защиту республики и даже те силы, которые выступают против вас, будут защищать свой город. Когда вопрос касается национальной чести, любой чеченец встанет на защиту города. Это хорошо зна¬ют руководители Кремля. Поэтому, прежде чем пойти на эти крайние меры, которых даже сам русский народ не поддержит, верхи попы¬таются использовать другие варианты, переворот, например. 
– Спасибо, генерал. Мы, два генерала, мыслим одинаково. 
– Я могу идти?
– Аслан, не допустите, пожалуйста, чтобы обманули стариков и вывели их на площадь. Мы с Вами не можем стрелять в своих стариков, а наши противники, прикрываясь стариками, могут легко уничтожить нас, взять дворец президента, телецентр. Действуйте на свое усмотрение, по обстановке. Вам, генерал, представляются неограниченные полномочия  в защите нашей республики.
– Спасибо за доверие! Разрешите идти?
– Идите, генерал, Аллах с нами!
«Он сам знает не хуже меня о готовящемся перевороте и его последствиях, но почему-то подробно расспрашивал меня. Может быть, он хотел проверить, в курсе ли я? А может, проверял свои мысли? – расмышлял Масхадов. – Да, он проверял свои сомнения и  решил убедиться, есть ли возможность предотвратить намечаемый против¬никами переворот, поддерживаемый спец¬службами и финансируемый крупными олигархами России.
Сволочи, быстро же «новые чеченцы» нашли слабую точку в поли¬тике Дудаева: обнищавшие старики, не получающие пенсию и инвалиды, лишённые льгот и пособий.
«Переворотчики» кричат: «Уберите Ду¬даева, мы будем вам давать пенсию и восстановим ваши льготы».
Если им удастся обмануть стариков, обещая восстановить пенсию, боевики, прикрываясь ими, смогут расстрелять нас, зная заранее, что мы не осмелимся стрелять в стариков.
 Нам с Дудаевым надо вывести это движение оппозиционеров на чистую воду. 
Когда главари в очередной раз соберутся на сход, придётся их взять», – думал Масхадов, возвращаясь из  дворца.
 
***
«Хорошо, что я поговорил с генералом Масхадовым. Наши мысли удивительным образом совпадают. Может, это наше армейское воспитание, быть всегда осторожными: «Будешь в разведке, гляди на ветки».
 Эти подлецы – «демократы», высоко по службе поднялись. Они же сами, еще до моего избрания президентом, прекратили выдавать пенсии. А теперь будоражат народ: «Дудаев пенсии не выплачивает».
Работа по данному вопросу ещё не завершена: подсчитываются размеры компенсаций, а уже требуют выплаты.
Не дай Аллах, вывести пожилых людей на площадь и, прикрывшись их колоннами, эти «демократы» легко смогут справиться с гвардейцами. Ни один гвардеец не поднимет ружье на толпу безоружных стариков.
Блестяще придуманная операция. Надо этих «волков» уничтожить в их же норах, пока они не успели собраться в стаю.
Сможет ли Далаев справиться с ними? Выявление регулярных армейских сил в Чечне раньше намеченного времени было бы очень не желательно.
Если все-таки Далаев не справится с заданием,  придётся переодеть подразделение армейских сил в гражданскую форму и растворить в толпе народа, приставить на каждого боевика по одному солдату. Надо было об этом договориться с Масхадовым», – думал Дудаев, беспокойно шагая по кабинету вперед и назад.   
«Нет, господа-демократы, вы не сможете обмануть нас. Мы постараемся ещё до праздника решить ваш вопрос и познакомиться с вами поближе.
Может быть, обойтись без использования военной силы?»  –  Дудаев очень опасался военного вмешательства  России, хотя знал, что без войны Россия не оставит Чечню существовать свободной республикой. 
«Если Россия всё же вмешается в дела Чеченской республики, придётся обратиться к нации, чтобы она встала на защиту республики. Я отлично знаю, что от мало до велика – все встанут, как единый кулак, на защиту свободы в Чечне. А пока незаметного врага надо уничтожать незаметными силами», – думал Дудаев. 
Пока  президент Чечни думал о том, как быть в сложившейся ситуации и что делать в ближайшее время, отряд «бизнесменов», незаметно появившийся в Грозном, действовал успешно. «Бизнесмены», собирая каждый день всё больше и больше людей, давая им то, что на сегодня им не хватало, формировали  новые отряды оппозиционеров.
А своих денег многим не хватало. Тем, кто опасался брать чужие деньги, «бизнесмены» объясняли, что это их  «пенсия».
Хотя многие пенсионеры не верили, что бизнесмены могут распоряжаться их пенсиями, жизнь заставляла обмануться.
Время не ждало ни Дудаева, ни Бисланова. Оно шло, стремительно вперед, сменяя дни и ночи. Приближался ноябрь месяц. К первому ноябрю, на всеобщем совещании командиры групп широко раск¬рыли карманы, чтобы набить их обещанными деньгами за подготовку и вербовку новых членов. 
– Всем командирам прибыть на совещание с десятью боевиками. Это необходимо для охраны общественного порядка вокруг зала заседания, – предупредил своих друзей Бисланов.
 Руководители групп, по контракту объединившиеся в большие отряды, разъезжали по городу открыто, нагло демонстрируя дружины из тело¬хранителей.
Для проведения своего совещания Бисланов выбрал клуб спортивного общества «Спартак».
Далаев узнав об этом, доложил президенту.
– Здесь, Далаев, что-то не так. Какими бы они наглыми ни были, так открыто, без конспирации, они не могли бы прово¬дить совещание. Соединись с Масхадовым и посоветуйся с ним, – пред¬ложил  Дудаев.
Далаев спешно встретился с Масхадовым.
– Это хорошо, что ты меня нашел. Я и сам хотел найти тебя, чтобы обсудить этот момент. В спортклубе «Спартак», видимо, собирается отвлекающая гру¬ппа. 
 – Как это отвлекающая группа? Там уже второй день спортклуб оцеплен, и никого близко к нему не подпускают. Даже работников клуба обыс¬кивают.
– На военном языке, это называется отвлекающим маневром. Основная группа будет совещаться где-то в другом месте.
– Что Вы порекомендуете делать?
– Нам надо делать вид, что мы не интересуемся спортклубом «Спартак», но надо установить контроль и над этим клубом. Однако, днем и ночью, надо следить за перемещением их лидера Бисланова. Смотрите, чтобы он не обнаружил слежки. По всей вероятности, место сбора можно будет узнать накануне совещания, завтра утром.
– Вы будете участвовать?
– Мы будем в гражданской форме, и установим наружный контроль.
– Как это наружный контроль? Пояснить нельзя?
– Можно. Если они прорвут ваше кольцо оцепления,  и захотят уйти, они попадут к нам.
– Зачем такая секретность, когда они так нагло действуют?
– Президент не хочет обнаружить регулярную армию. Официально мы не имеем права держать армию.
– Тогда мы сами постараемся решить этот вопрос, без Вашего участия.
– Это было бы желательно. Но есть опасение, что вы попадёте в кольцо окружения.
– Как это в окружение, если мы сами решили их окружить?
– Теми силами, о которых вы и не подозреваете. Они  могут подойти на помощь тем, кто собирается в спортклубе «Спартак», и разбить вас. Да еще на подмогу они могут привести свои резервные группы. Так что у тебя будет время вдоволь поиграть в военные игры.
– Это вы о чем?
– Просто мысли вслух. 
 – Вы думаете, будет война?
– Я не думаю, а знаю, что мы с тобой досыта повоюем… 
– Российская армия ушла, оставив нам оружие и как бы говоря: 
– Вот вам оружие, хотите, отстаивайте свою свободу, хотите, воюйте друг с другом. 
– Так это же военная техника Советской армии. СССР  распался, армия разбрелась. Вот и осталась в нашей республике военная техника.
– Поэтому Дудаев боится дать повод России обнаружить к тому же и армейские соединения, хотя они совсем  и малочислены. Теперь ты понял, по¬чему мы хотим целиком надеяться на президентскую гвардию и ми¬лицейские силы.
– Что же здесь непонятного? Я все понял, и будем стараться своими силами уничтожить этих «бизнесменов» – бандитов. На всякий случай, желательно было бы и Ваше присутствие, если перео¬денете Ваших солдат в милицейскую форму.
 – Считай, что особый отряд десантников получил предлагаемую тобой форму.
– Если Вы разрешите, я пойду.
– Удачи тебе в завтрашнем деле.
– Спасибо, она мне очень будет нужна.
Наступило завтра. Некоторые бизнесмены суетились перед спорт¬клу¬бом «Спартак». В спортклуб стекались боевики. Клуб находился под наблюдением, за ним следили представители право¬охранительных органов с разных точек. О ситуации докладывали с интер¬валом в один час.
– Господин Бисланов, за нами следят. Нас со всех сторон взяли в кольцо: представители правоохранительных органов готовы к облаве, – докладывал начальник караульной службы «Бизнесменов». 
– Значит, они клюнули, это хорошо! – сказал Бисланов, – план удался. Они поверили подставе.
– Не понял? – удивился начальник охраны.
– Понять не обязательно. Держите людей в боевой готовности. Представители правоохранительных органов могут попытаться спровоцировать вас, и захватить участников совещания.
– Мы засекли все их точки. Они пока прослеживают прибывающих на совещание представителей бизнеса.
 – Все точки держите в поле зрения. В случае изменения дислокации точек, срочно докладывайте мне.
 – Понял, господин Бисланов.
Выключив  рацию, начальник охраны боевиков  задумался: «Ну и бизнесмен! Не бизнесмен, а натуральный торгаш. Ему докладывают, что клуб оцеплен противниками, и с минуты на минуту могут захватить всех участников совещания и арестовать. А он: «Следите за дислокацией точек». Ну и военный стратег!» 
«Не следить, а тихо, точку за точкой, уничтожать их надо, господин спекулянт. 
Раз противник тебя обнаружил, не надо делать вид, что ты его не заметил. В данной ситуации нужно нагло, открыто пойти в лобовую атаку, ошеломить противника своей дерзостью», – возмущался заместитель начальника охраны боевиков. 
Бисланов, убедившись, что правоохранительные органы сосредо¬точились на спортклубе «Спартак», всех основных руково¬дителей пе¬реворота  перевёл в спортклуб «Динамо», строго охра¬няемый его боевиками из группы «Афганец». Боевики расположились здесь еще с прошлой пятницы.
Спортклуб «Динамо» был распо¬ложен недалеко от Джума–мечети. Поток людей, посещающих мечеть, в пятничный день увеличивался в несколько раз. Когда мусульмане спешат на пятничную молитву, люди не обращают внимания друг на друга. Это было на руку участникам сговора, желающих свершить переворот власти.   
Как только Аслан Масхадов от своих осведомителей узнал об этом, он позвонил Далаеву:
– Когда встречаются «Динамо» и «Спартак»?
– По календарному плану их встреча намечена во вторую половину месяца.
– Сегодня пятница. Я же хотел пойти в Джума–мечеть, на пятничную молитву.
– Я тоже могу составить Вам компанию.
– Это хорошо, вместе с остальным народом мы вместе помолимся Аллаху.   
На этом прервался их разговор.
– Господин, Бисланов, Далаев с Масхадовым собираются на пятничную молитву, в Джума–мечеть, – докладывал тайный осве¬домитель Бисланова.
– Это хорошо, пока Далаев, начальник президентской гвардии, займется небесными делами в мечете, мы займемся его делами на земле, – улыбнулся Асхабов.
– Что ты улыбаешься? С ними приедут и их телохранители. А сопро¬вождающий – это лишний глаз и дополнительный слух, нежелательный в нашем деле, – не согласился с руководителем Ростовской группы Асха¬бовым,  руководитель Питерской группы Алаев.
– Чем больше людей будет идти на молитву в мечеть, Аслахан, тем меньше будет простой человек обращать внимание на наших сторонников, про¬би¬рающихся в спортклуб «Динамо». 
– А вам не кажется странным, что Масхадов едет молиться именно в ту мечеть, которая расположена недалеко от спортклуба «Динамо», – усомнился Камалов, руководитель Московской  группы.
– Никак нет, Шамсик, все знают, что Масхадов в каждую пятницу ходит молиться в Джума-мечеть.
– Откуда ты знаешь? Ты сам, Камал, здесь не живешь, молиться в Джума–мечеть не ходишь.
– Ты знаешь, ужу два раза была попытка совершить покушение на Масхадова во время его поя¬вления перед Джума–мечетью, но и в обоих случаях операция прошла неудачно. Киллеров ловили, заказчиков изобличали. Поэтому Масхадов считает, что Джума–мечеть Грозного – святым местом для себя. И, как правило, в каждую пятницу он здесь совершает вместе со всеми намаз.   
– Этого, Камал, я не знал.   
– Между прочим, это хорошо, что Масхадов и его охрана появится в Джума-мечети. Основное внимание посторонних людей будет привлекать Масхадов и его охрана, а мы останемся незаме¬чен¬ными, –  подмигнул Аслахан.
– Аллаху акбар! Аллаху акбар! –  раздался голос муэдзина, призывая всех мусульман на совместный намаз.
Одни пешком, другие на машинах – все спешили в Джума–мечеть мо¬литься.
Вскоре появился и сам Масхадов с охраной на трех машинах. Оставив оружие в машинах, Масхадов в окружении шести человек прошел в мечеть.
– С крыши трехэтажного дома, с левой стороны от мечети, легче всего пристрелить его, – сказал Шамсутдин, наблюдавший за передви¬жением Масхадова.
– Ты думаешь, что военная разведка Масхадова не догадывается об этом? Она, наверняка, давно заметила снайпера и поставила на эту крышу своего  представителя.
Пока отдельные руководители намечаемого переворота следили за кортежем Масхадова, армейская разведка с гвардейцами президента незаметно успела затянуть спортклуб «Динамо» двойным кольцом.
Пока верующие мусульмане молились в Джума–мечете, воры в законе собрали свои руководящие силы в спортивном комплексе «Динамо», и там каждый командир отряда за сбор и подготовку завербованных и обученных стрелять боевиков получил по пятьсот долларов.
После полуденного намаза Масхадов со своими охранниками быстро покинул район Джума–мечети. При выходе из мечети заместитель начальника отряда особистов доложил ему об обстановке вокруг спортклуба «Динамо».   
 Дудаев ждал в четырнадцать часов по Московскому времени доклад–информацию от Масхадова о  ликвидации группы «Бизнесменов», собравшихся совершить государственный переворот в Чеченской республике.
Масхадов после молитвы в Джума–мечети, прямо поехал к президенту.
–  Джохар Мусаевич, злоумышленники, собирающиеся совершить государственный переворот и заседающие в спорткомплексе «Динамо», окружены. В скором времени они будут зах¬вачены.
– Аслан Алиевич, где Далаев?
– Он «на посту». 
– Почему не начинаете захват?
– Ждет до пятнадцати часов, пока люди, собравшиеся на молитву в Джума-мечети, разойдутся.
– За это время «переворотчики» успеют закончить свое совещание и уйти. 
– До пятнадцати часов они ещё будут спокойно совещаться, рассчитывая на отвлекающую ловушку, что оставили в спортклубе «Спартак». Они пока не догадываются о нашей расшифровке их плана.   
– Почему телефон молчит?
– Мы с Далаевым договорились, что к телефону не будем прибегать. Они знают наши коды, телефоны  прослушиваются.
– Так глубоко эти воры пустили свои щупальца?
– Не столько они преуспели, сколько преуспели деньги, предоставленные правительством России в неконтро¬ли¬руемый кредит.
Мне кажется, российские спецслужбы предоставили  им и оружие в неограниченном количестве, лишь бы совершить переворот  в Чечне, – нахмурился Дудаев.
– А Вы разве не знали, каким вооружением располагает российское правительство?
– Знаю, Аслан Алиевич, знаю и то, что Ельцин одним рос¬черком пера может разровнять Чечню с землей. Но наш народ выбрал свободу и призвал нас с тобой охранять ее.
– Что ж, будем охранять эту свободу, пока мы живы!  Раз народ требует, мы должны выполнить их наказ.
– Правильно, генерал, мы с Вами – сыны этого народа. Че¬ченский народ поверил обещаниям Ельцина: «Берите свободу, сколько сможете проглотить!» и выбрал путь независимости.   
  А мы с Вами – солдаты, которые призваны охранять эту свободу, хотя мы хорошо знаем, какой ценой придется заплатить нашему народу за нее.
– Народ, который хочет свободно жить, готов заплатить любую цену за свою свободу.
– Нас, чеченцев, и так мало, генерал. Что же от нас останется, если Ельцин даст добро ввести свою армию против нас? 
–  Давайте сначала покончим с заговорщиками, с этими внутренними врагами свободной Чечни, а потом и поговорим.
– Это, генерал, наше сегодня. А нам надо думать и о завтрашнем дне, – Дудаев посмотрел на часы. – Пора, генерал, уже пятнадцать часов.
Тайный сход заговорщиков шел полным ходом. Мавлад, главарь Ростовской группы, открывая совещание, поздравил собравшихся с началом «святого дела», а затем предоставил слово руководителю «Группы пятидесятников».
– Господа, на нас Российской демократией возложена великая миссия: вернуть Чеченскую республики в орбиту рус¬ской рыночной экономики, устранив на этом пути…
В это время, выбив дверь ногой, ворвалась охрана:
 – Господа! Гвардейцы Дудаева уже во дворе спорткомплекса! Мы окружены!
Выступающий замолк. Руководители «пятидесятников» быстро покинули президиум и смешались со всеми участниками совещания. Вокруг спорткомплекса завязался ожесто¬ченный бой. Наступление гвардейцев Дудаева шло медленно, но уверенно.
Бисланов по телефону связался с руководителями резервных группировок, приказал спешно прибыть в район спорткомплекса «Динамо». Он не имел информации, что все улицы, ведущие к спорт¬комплек¬су «Динамо», давно перекрыты командой Масхадова. Гвардейцы, уверенные в том, что за их спиной не появятся резервные команды Бисланова – Асхабова – Алаева, действовали решительно, постепенно сжимая кольцо вокруг спортклуба «Динамо».
У Бисланова зазвенел телефон:
– Слушаю.
– Мы попали в засаду спецназа, несем большие потери, – сообщил руководитель Московской группы пятидесятников.
То же самое докладывал и Алаев, руководитель Питерской группы. 
– Бисланов, нас предали! –  впал в панику Алаев, ища дорогу, чтобы выбраться из зала.
– Всем взять оружие! Вступить в бой с гвардейцами! – скоман¬довал Бисланов.
В это время сопротивление боевиков Бисланова, охранявших спорт¬комплекс «Динамо» почти было подавлено. Гвардейцы выбили двери и окна, ворвались в зал:
– Всем бросить оружие и лечь на пол! – приказал гвардеец огромного роста, держа автомат наготове. 
Все собравшиеся на заседание, отбросив по команде личное оружие, легли  на пол.
– Руки на затылок!
Гвардейцы, долго не церемонясь, надели на всех наручники.
– Поднимайтесь! И по одному выходите из зала!
Всех заговорщиков посадили в подогнанные к этому времени закрытые машины, и отвезли в подвал  дворца.
Отряды особого назначения Масхадова разбили и резер¬вные отряды боевиков Бисланова.
Всех заговорщиков стали допра¬шивать по отдельности: 
– Какова цель вашего заговора?
– Убрать Дудаева. Из числа столичных бизнесменов организовать временное правительство респуб¬лики.
– Кто вами руководил?
– Бисланов совместно с  Асхабовым и Алаевым.   
– Сколько же средств выделило правительство для вашего движения?
– За участие в перевороте каждому боевику по три тысячи долларов, а командирам – по пять тысяч. 
– Деньги, все получили?
– Должны были получить после переворота, в тот же день.
– Если не доживете до переворота?
– За каждого погибшего в этой святой войне его семье полагается по пятнадцать тысяч долларов.
–  Кто хранит эти средства и где?
– Всеми денежными средствами единолично распоряжался Бисланов, а остальные члены движения должны были получить средства по предста¬влению списков командирами отрядов.
Когда следователи узнали, что основной фигурой заговора против президента Чеченской республики Дудаева является Бисланов, его быстро изолировали от остальных командиров.
Бисланов пытался договориться с Дудаевым, предлагая в обмен на свою жизнь два миллиарда доллара, которые он должен был раздать участ¬никам, совершавшим переворот.
Предложение Бисланова довели до президента Дудаева.
– Спросите его, он мог бы оставить меня в живых за эти два миллиарда доллара, если бы ему удалось  совершить  переворот в нашей республике? 
– Это решение осталось бы за правительством России. Оно меня уполномочило совершить переворот и захватить  президента республики Ичкерия и переправить его на самолете в Москву.
– Передайте ему: вопрос жизни и смерти главаря заговора против президента Республики Ичкерия в руках у  правосудия республики, – ответил Дудаев, давая понять, что ни за какие деньги он не собирается помиловать своих кровных врагов.
 Следо¬ватели из состава президентской гвардии предложили Бисланову без пыток признаться, где спрятаны два миллиарда доллара.
Бывший боксер городского масштаба, дважды просидевший за разбой и грабеж таксистов, был нем, как рыба. Но потом, не выдержав пыток, когда его повесили за ноги и начали бить по спине резиновыми дубинками, он заговорил:
– А что я могу получить за признание?
– Можешь заслужить легкую смерть, –  ответил следователь.
– Если я не хочу быстро покинуть этот мир?
– Не хочешь, тогда мучайся. Я сейчас передам тебя тем, которые выбивают показания у подследственных.
– Я прошу этого не делать, – попросил Бисланов.
– Ты же отказываешься с нами сотрудничать?
– Я готов с вами сотрудничать, но вы же предлагаете за сотрудничество быструю смерть, а я хочу пожить еще. Поэтому за жизнь свою предлагаю два миллиарда долларов вам лично.
– Как мне лично?
– Вы мне даете возможность бежать, а я за это вам – деньги. Никто об этом и знать не будет.
– Как не будет? Все офицеры президентской гвардии знают, что я тебя допрашиваю.
– Но если я не признаюсь, никто эти деньги не найдёт. Об этом не знают даже мои коллеги по операции переворота. Так что, господин следователь, у тебя есть шанс, стать миллиардером в обмен на жизнь одного человека.
– Беда в том, что этот один человек – центральная фигура заговора против президента Чеченской республики. Об этом очень хорошо осведомлен сам президент.
– Ты записывай в своих допросах с моих слов, что центральной фигурой заговора является Асхабов Мавлад – бывший борец, мастер спорта по вольной борьбе по тяжелому весу. Рецидивист, трижды отсидевший за грабеж. И поведи следственные материалы по его следам. Из всех нас, руководителей заговора, он один – амбициозная  личность, с борцовским телосложением и внушительными габаритами. Многие наши боевики тоже считали его главной фигурой заговора.
– Надо подумать над твоим предложением. На этом сегодня закончим нашу беседу.
– Я бы попросил, чтобы ты продолжил допрос и дал мне конкретный ответ.
– Что, тебе интересно отвечать на нелицеприятные вопросы?
– Да. Чем испытывать на спине резиновые дубинки, приятнее вести деловой разговор. 
– Ты, думаешь, что сможешь выдержать пытки и не признаться?
–  Я прошёл советскую школу тюремных допросов. И самое главное, я знаю, если я про¬болтаюсь, где деньги, ваши коллеги, завладев нужной информацией, в тот же час покончат со мной. Уверен, пока они таковой информацией не владеют, у меня есть надежда и возможность противостоять их пыткам.
– Поэтому ты решил со мной сотрудничать?
– Если вы примите мое сотрудничество.
В это время без стука открылась дверь кабинета, и во¬шел молодой человек в гвардейской форме лейтенанта и с ним двое милиционеров.
– Господин следователь, завершайте допрос, мы эту крысу забираем на свидание с Далаевым.
– Ты не видишь, что я его допрашиваю?
– Господин следователь, считайте, что Вы уже закончили свой допрос. Теперь его допрашивать будем сам Далаев.
Заговорщика вывели из подвала, подняли по железной лестнице на первый этаж.
В огромном кабинете, за длинным столом сидел только Далаев. Он   пристально посмотрел на заговорщика:
–  Господин Бисланов, у меня один вопрос к тебе: где касса?
– Ты меня кассиром назначил? – Бисланов решил не допустить оплошность перед бывшим дружком.
– Ты меня не понял, Бисланов? Я вопрос один раз задаю, – Далаев вышел из-за стола, сокращая расстояние между собой и бывшим дружком. 
– Ты знаешь, что бывает с тем, кто прикоснется к кассе общака?
– Я тебе вопрос задал, а ты мне не ответил, Бисланов, – Далаев подошел ещё ближе. – Мавлит, принеси-ка  плоскогубцы, я хочу напомнить ему  мой вопрос.
Мавлит отодвинул передвигающийся на роликах шкаф,   взял с ниши плоскогубцы и отдал их Руслану Далаеву.
– Посадите его в кресло! – приказал  Далаев своим охранникам.
Они поспешно взяли под руки Бисланова и посадили его указанное место. 
– Ну, Бисланов, пальцы какой руки будем считать?
– Считать, Далаев, ты сейчас сможешь любой руки, но смотри, чтобы наши тебе потом ребра не пересчитали.
Охранники схватили правую руку Бисланова и вытянули перед Далаевым. Руслан схватил указательный палец правой руки бывшего дружка и зажал его плоско¬губцами.
– О  Аллах, что ты делаешь, садист?! – закричал от боли Камал, теряя сознание от страшной боли. 
Один из  охранников Далаева взял стакан и брыз¬нул холодную воду в лицо  заговорщика. Камал очнулся.
– Ну что, Бисланов, не вспомнил, где находится касса.
– Хотел бы я посмотреть на тебя, когда мои кореша наденут на твою голову сырую кожу барана и выбросят на солнце.
– Хотеть, Бисланов, все можно. Пока что, тебе придется ответить на мой вопрос. Раз тебе не жалко терять указательный палец,  возьмёмся за средний.   
Он схватил плоскогубцами средний палец Бисланова  сжал и его. От страшной боли Бисланов заскрежетал зубами:
– О, Аллах! Дай мне силы выдержать эти адские боли!  Не дай опозориться перед себе подобным животным!
– Бисланов, Аллах высоко в небесах, а я – на земле, рядом с тобой и жду твоего ответа. От твоего ответа зависит, сохранятся пальцы на твоей руке.
– Может, для тебя Аллах высоко, а для меня – Он со мной.
– Он был с тобой, Бисланов, пока ты готовился к перевороту. А когда увидел, что ты оставил деньги где–то там, Он покинул тебя. Теперь – я с тобой и судьба твоих пальцев зависит от меня.   
– Ты понимаешь, Далаев, с одной стороны, это хорошо, умереть инвалидом джихада. На том свете Аллах за это воздаст. 
Собрав все свои силы и мужество, Бисланов улыбнулся и со злостью посмотрел на своего мучителя: «Мне не было бы так обидно, если какой-нибудь порядочный офицер пытал меня вместо тебя. Ты же – такой же вор в законе, как и я. «Свой» кореш, а издеваешься надо мной. Как обидно!» – думал заговорщик. 
 – Ты понимаешь,  прихвостень, почему мой средний палец не так сильно болит?
– Наверное, я слегка прижал плоскогубцы, – с издевкой улыбнулся  Далаев.
– Да, ты, видимо, подумал о том, что сделают с тобой наши кореши, когда узнают, как ты издевался надо мной. Ты забыл о том, что мы с тобой одной крови. Они напомнят тебе, прихвостень! 
– Слушай, «брат по крови», ты знаешь, что касса – это моя слабость. Я люблю пересчитывать деньги, как люблю колоть орехи. И давай, братан, скажи, где орешки спрятаны, пока я не прижал тебе и безымянный палец. Знаешь, как страшно заболит безымянный палец, когда я прижму его  плоскогубцами?
–  Прижимай, если хочешь, но если от боли я умру, ты не получишь орехи.
Далаев со злостью зажал плоскогубцами и безымянный палец. У Бисланова  сильно вздулись вены, учащённо стали сокращаться жевательные мышцы, и он потерял сознание. Наступил болевой шок: организм среагировал защитной реакцией на боль.
Далаев понял, что его пытки теперь уже бесполезны, что ему надо искать другие пути к добыче информации.
– Отвезите его в следственный изолятор, – приказал он, разочаровано.   
«Касса у Камала богатая, даже слишком богатая. Мне никогда  не приходилось брать такую  крупную сумму денег.  Эта сумма почти была в моих руках, но выскользнула.
Надо забрать у следователей и Алаева. Если он еще не рассказал им, где находится касса. следователям не столь важна касса, сколько  его признание о заговоре и об участниках».   
Далаев  вызвал двух гвардейцев из своей личной охраны:
– Заур  и Али, живым или мертвым доставьте ко мне Алаева.
– Как быть, если он у следователей?
– Отберите. Скажите им, что это по приказу руководителя президентской гвардии, – Далаев в душе гордился тем, что его должность давала ему неогра¬ниченные права действовать по своему усмотрению, под видом охраны государственной безопасности Чеченской респуб¬лики.
Через час в кабинет Далаева, доставили Алаева.
– Садись, Алаев.  Тебя зовут Аслахан?
– Да, я перед Вами, господин руководитель президентской гвардии. 
– Ты знаешь, Аслахан, зачем я тебя вызвал?
– Как не знать, господин Далаев, когда вызывает сам  руководитель президентской гвардии.
Вам интересно, какое отношение я имею к заговору против президента Дудаева, и какие силы и средства в моем распоряжении были для свержения президента Чеченской республики? На все эти и другие вопросы я ответил вашим следователям, господин Далаев.
– Ты знаешь, Аслахан, мне нужен ответ только на один вопрос, какие средства вы имели в своим распоряжении для совершения этого переворота, и все.
– Только лишь этот один вопрос волнует Вас, господин Далаев?
– Да, Аслахан, ты сам не хуже меня знаешь, без больших средств вы не могли бы за небольшой промежуток времени собрать большой отряд боевиков и ваших сторонников
– Да, Вы правы, без средств не возьмешь и бутылку минеральной воды. А что говорить о человеке с ружьем?   Мы же живём теперь в стране, где все продается и покупается. Я не удивляюсь тому, что Вас интересует основной инструмент рынка – деньги.
– Ты, Аслахан, отлично понял меня, меня интересует ваша касса.
– Что касается вашего вопроса, Вам, наверное, всё рассказал наш руководитель и казначей общака.
– А что, Бисланов был казначеем общака? – у Далаева по коже пробежали мурашки, когда Алаев произнёс слова «казначей общака». Руслан хорошо знал, что бывает с тем человеком, который трогает казну общака. «Такого человека не спасёт даже должность руководителя президентской гвардии. Члены общака умеют защищать свою казну от любых посягательств на нее».
– Что, господин Далаев, страшно стало? Вспомнили, как поступают кореши с посягнувшими на кассу общака? Не бойтесь, Бисланов был казначеем мятежников. Российское правительство выдало ему наличными через подставные спонсорские конторы почти два миллиарда доллара.
– И где же они?
– Некоторую сумму мы раздали командирам групп боевиков за вербовку и подготовку новых членов. 
– А большую ли сумму израсходовали?
– Этот вопрос, наверное, Вам объяснил Бисланов.
– Если ты тоже объяснишь, мне легче будет узнать истинную сумму расхода и количество боевиков.
– Точную сумму не знаю, ведомостями я не занимался.
– На точную цифру я и не претендую, сможешь назвать приблизительное количество завербованных боевиков?
– Примерно? Думаю, завербовано  две тысячи пятьсот боевиков.
– «Две тысячи пятьсот боевиков»?
 – Приблизительно так. Но еще по сто долларов Бисланов раздавал пенсио¬нерам, не получавшим в последнее время пенсий.
– Сколько человек, таких было?
– В самом Грозном – около трех тысяч пенсионеров. Они были охвачены в ряды демонстрантов. Кроме того, были оплачены пенсии старикам, проживающим в других городах.
– Сколько человек, Аслахан, по-твоему, получили пенсии в других городах? 
– Точными данными я не располагаю. Точное количество знает только Бисланов, так как он отвечал за те средства. 
– Без ведомостей, что ли он раздавал?
– Нет, имелись списки и подписи тех, которые получали пенсии. Кроме того, в день демонстрации на площади должны были раздать еще по триста долларов каждому участнику акции протеста.
– Меня интересует, не сколько должны были раздать, а сколько уже раздали.
– Ну, считайте сами, в демонстрации протеста готовы были участвовать около десяти тысяч.
 – В день переворота вы могли вывести более десяти тысяч протестующих?
– Это было в начальных списках, еще поработали бы несколько дней, это количество можно было бы удвоить.
– Ты думаешь, Аслахан, что на площадь, вышло бы такое количество людей с протестом?
– Во всяком случае, если не с протестом, то просто, чтобы получить триста долларов, люди вышли бы. Политика нашего комитета в этом отношении, мне кажется, была безупречной: за деньги ведь все можно купить. Но мы не учли, что так же можно купить кого-то из наших сторонников. Этим и воспользовался Дудаев и его окружение. Скажите, пожалуйста, кто же нас предал, что Вы смогли нас преждевременно накрыть?
– Вас предали те, кто вас продавал, – улыбнулся Далаев. – Но, Аслахан, ты не ответил на мой главный вопрос. Где ваша касса?
– Что, Вас, руководителя президентской гвардии, старая болезнь не дает покоя? – улыбнулся Алаев, напоминая Далаеву о его прошлом, –  Вы тогда легко грабили кассы...
– Давай, Аслахан, оставим прошлое там, где оно было, и подумаем о сегодняшнем дне. И не заставляй меня работать плоскогубцами и считать твои пальцы.
– А Вы не боитесь ответить за те пальцы, которые прищемили  на правой руке Бисланова? Ведь у него очень много корешей, проживающих в Москве.
Представьте себе: у  вас случайная командировка в столицу России. Гостиница. Открытая дверь. И над Вашей головой, с теми же плоскогубцами стоят его кореши, партнеры по бизнесу. За каждый его палец они раздавливают у вас по два пальца,  –  саркастически улыбнулся Алаев. 
– Ты что, меня пугаешь?
– Я не пугаю, а говорю, что будет. Считайте мои слова предсказанием, – сказал с серьезным видом Алаев.
Далаев понял, что «оставшийся миллиард долларов» общаку не принадлежит, поэтому настырно искал пути, чтобы к нему добраться.
– Ты за меня не бойся, Аслахан, с твоими и Бислановскими корешами я сам справлюсь. Ты  скажи мне, где лежат деньги, предназначенные для вербовки и подготовки боевиков. Теперь расходовать средства нет вам необходимости.
– Далаев, пока Вы возитесь со мной, к Бисланову подключились другие охотники до денег. Он, наверное, давно проговорился. Может быть, уже сказал сле¬до¬ва¬телю, где касса зарыта. Вы не боитесь опоздать?
– Алаев, что сказал Бисланов, кому он сказал – это его проблемы. А я у тебя спрашиваю, где вы спрятали кассу?
– Если бы знал, ч бы давно рассказал. Но, к сожалению, мне не известно, куда Бисланов кассу спрятал.
– Ты, Алаев, знаешь, но боишься сказать. Ты не бойся, а прямо скажи. Ведь если без твоей помощи кассу возьмут, тебя в живых не будет. 
–  Хотите так быстро отправить меня на тот свет?
–  Представь себе. У тебя с Всевышним и так неладно. Нет смысла задер¬жи¬ваться на земле под удручающим тебя следствием.
– Кто знает, Далаев, что будет с Вами и с нами через  час,  через минуту, даже  через секунду? Говорят, глаза всё видят, но то, что идет на них, не видят.
– Не беспокойся, Алаев, не только через час, даже через день ничего хорошего для тебя не произойдет. Поэтому выкладывай, где находится касса.
– Удивительно, Вы стали большим начальником,  «уважаемым» в обществе человеком, но привычка грабить кассы, у Вас осталась…
– Ни в одной кассе, которую я брал, не было такой суммы денег. И поэтому, Алаев, у меня разыгрался азарт,  как у игрока. Остановить его, мне трудно, а тебе, Алаев, будет вдвойне труднее. Поэтому не тяни резину, а то она может оборваться.
– Честно говоря, мне неизвестно, где спрятана касса.  Бисланов никому не доверял.
– Даже тебе, «Своей правой руке», не доверял?
– Да, мне тоже не доверял, – сказал серьезно Алаев.
Далаев понял, что он совершил ошибку, так быстро отпустив Бисланова.
«Мне надо было продолжать игру, в крайнем случае, обещать ему жизнь в обмен на кассу.
Я же об этом говорил с ним. Он понял, что я играю нечестно. Боялся, что, получив кассу, я тут же убью его. А я разве оставил бы его в живых? Конечно, нет. Он догадался, что пока касса в его руках, ему обеспечена жизнь. Как только он отпустит кассу с огромной суммой, получатель может убить его.
Вот почему трудно было расколоть его. Явно я поспешил передать его в руки работников следственной группы. По всей вероятности, Алаев прав. Он, наверное, действительно не знает, где спрятал средства Бисланов. Как бывший вор, он знает Бисланова. 
– Алаев, в последний раз предлагаю тебе жизнь в обмен на кассу! 
– Руслан, я однажды сказал тебе, кассу Бисланов не доверял никому, как Кощей Бессмертный шкатулку с яйцом. Возможно, он спрятал кассу в  доме своего родственника. Но никто из командиров об этом не знает   и никто  никогда его не видел.
– Значит, кассу прятал он у своего родственника?
– Это тоже, Далаев, наши предположения, которые очень нужда¬ются в проверке.
– Случайно не запомнил имя его родственника?
– При нас он его имя не произносил. Пять человек в один вечер исчезли из отряда Бисланова бесследно. Среди боевиков распро¬стра¬нился слух, что эти бойцы ходили вместе с Бислановым, чтобы спрятать кассу. Не желая иметь лишних свидетелей, Бисланов приказал их убрать. Так что, только он один знает, где касса. «Надо было продолжить допрос Бисланова. Все равно он сорвался бы, теперь лишний раз  придётся думать и думать о том, как добыть у него эти сведения…
Думай, Руслан, думай, голова дана тебе думать».
– Далаев, что вы так задумались? На какой черт вам нужна  эта касса? Зарплату дают, бизнес доходы приносит.     В начальниках у самой сильной структуры сидите. Имеете  бесконтрольную власть. Живите и отдыхайте, пока живется.
Нынче времена очень переменчивы. Вы посмотрите на меня: до сегодняшнего дня я был некоронованным королём в самом большом и богатом городе России. А сегодня я – ваш пленник.
Я вижу, Далаев, что вам тяжело отвыкать от старых привычек. Давайте, договоримся: вы меня отпускаете, а я   через десять дней приношу миллион долларов. Идёт?
– Ты хочешь, чтобы твоими долларами мне могилу засыпали?
– Ха, ха, ха! – Оказывается, и вы боитесь. Я-то думал, Далаев – всесильный человек, у него неограниченные полномочия.
– Перед президентом мои полномочия заканчиваются,  Алаев. Ты поднял руку на президента Чеченской республики. Только он может тебя отпустить, помиловать или казнить, как государственного преступника.
– Значит, мой вопрос решается на таком высоком уровне?
– Ты же – некоронованный король Питера. Король и   под следствием остается королем, Алаев, – саркастически улыб¬нулся Далаев. – Дай-ка плоскогубцы, Мавлит, хочу проверить Питерского ко¬роля, – Далаев, улыбаясь, взял плоскогубцы. Повертел их в руках.
– Ну что, проверим короля, который хотел свергнуть нашего президента.
Помощники Далаева посадили Алаева в кресло, вытянули правую руку. Далаев захватил плоскогубцами указательный палец и сдавил его. Раздался страшный крик  Алаева. От боли он заплакал, как ребенок.
– Что, короли тоже плачут?– улыбаясь, спросил Далаев. – Давай теперь средний? 
 – Не надо, я не выдержу! Эта боль разрывает мне сердце!
– Питерский король, ты что, слабее московского. Московский выдержал три пытки, а ты второй палец не можешь протянуть? – саркастически улыб¬нулся Далаев и приступил к среднему пальцу.
– Не надо! Не надо, ради всего святого! – заплакал Алаев, когда и средний палец правой руки оказался в плоскогубцах.
– Не давите! Я сделаю, что попросите!
– Вспомни, как звали родственника Бисланова?
– Мавсар.
– Мавсаров на свете много.  Конкретно!
– Что еще говорить? –  спросил Алаев дрожащим голосом.
–  Скажи фамилию Мансара!   
– Бисланов. Бисланов Мавсар! Да, у них одинаковые фамилии, они Бислановы.
– Это уже ближе к делу. Слушай, Алаев, не заставляй меня проверить твою силу воли. Попробуй вспомнить улицу, дом Мавсара.
Далаев убрал плоскогубцы, освободив средний палец   Алаева.
– Улица Промысловая, кажется.
– А номер?
– Номер не помню.
– Подумай хорошенько, может, вспомнишь?
– Я же не видел номер. Вернее, не обратил внимания.
– Ладно. Отдыхай. Если что вспомнишь, вызови меня.
– Хорошо.
«Надо обманывать. Надо тянут время, может Аллах поможет до следующей встречи с Далаевым. В моем распоряжении есть полдня. Пока они обыщут всю улицу, и в каждом доме будут искать Бисланова, возможно, я с помощью Аллаха, найду выход, – думал Алаев, мучаясь от  страшных болей в пальце: «Всесильный, всемогущий Аллах, помоги твоему рабу, убери от меня этого страшного человека с плоскогубцами в руках. Или дай мне силы выдержать испытание, придуманное профессиональным            взломщиком сейфов». 
Тем временем Далаев послал троих своих головорезов в чине гвардейцев президента с поручением: доставить Бисланова Мавсара к нему с кассой или без кассы.
Когда новобранцы Далаева спросили у прохожих, в каком районе города расположена улица Промысловая, им ответили, что есть Промысловый район, а улицы  таковой  они не знают. И в контрольно-постовом пункте   гвардейцам ответили то же самое. Гвардейцы посмотрели в недоумении друг на друга и махнули рукой.
– Пошли, проверим Промысловый район, может, там и находится одноименная улица, – сказал один из них.  Гвардейцы, втроем, поехали искать Промысловую улицу в  Промысловом районе. Но  ни участковые милиционеры, ни прохожие и не слышали  о Промысловой улице.   Гвардейцы решили зайти в отделение милиции и удостовериться, есть ли в Промысловом районе Промысловая улица.
– В Промысловом районе нет таковой улицы, – ответил начальник паспортного стола. Гвардейцы опять в недоумении посмотрели друг на друга.
– Может быть, подследственный в страхе перед плоскогубцами перепутал улицу с районом. Может, он имел в виду район? – спросил один из гвардейцев.
– Вы можете нам сказать, сколько человек живет в Промысловом районе с именем Мавсар и фамилией Бисланов? 
– На это мне потребуется целый рабочий день.
– Это особое поручение от имени президента. Мы скоро вернемся за списком, – строго предупредив  начальника паспортного стола, гвардейцы уехали.
Далаев ждал и не мог дождаться положительного ответа от своих работников, посланных брать кассу заговорщиков.
– Товарищ полковник, в городе нет улицы Промысловой, есть только одноименный район. Может быть, подследственный со страху перепутал район с улицей?
– Чего только не бывает с человеком со страху. Перепроверим.  С чем же вы вернулись?   
– Паспортный стол района подготовит список Бислановых, проживающих в этом районе.
– Это хорошо. Сейчас я уточню, что имел в виду подследственный.
– Эй, ты, Алаев, выходи. Тебя вызывает полковник, – сказал гвардеец, открывая дверь КПЗ.
«Опять начинается. Неужели, они так быстро обследовали улицу? О, аллах помоги! Дай силы выдержать боль, причиняемую мне моим врагом!» – взмолился Алаев.
– Давай, давай живей! Полковник не любит долго ждать.
– Да, ваш полковник привык грабить кассы и быстро исчезать.
– Откуда ты его знаешь?
– Мы с ним одной крови.
– Как это одной крови? Ты что, родственник его?
– Родственник по профессии… 
– Разговоры прекратить! Руки назад, шагай вперед.
– Помоги, О Аллах! Спаси меня от этой адской боли! – бормотал  в страхе Алаев.
Как только он вошел в кабинет, Далаев злыми глазами посмотрел на него: 
 – Ты что, Алаев, от страха пере¬путал район с улицей?
– Еще бы, не только улицу с районом, а даже собственную мать с соседкой перепутаешь после таких болей, – ответил Алаев, восполь¬зовавшись вопросом Далаева, как спасательным кругом.
– Значит, ты имел в виду Промысловый район?
– Я так и говорил, что Бисланов Мавсар проживает в этом районе.
– А улица?
– Насчет улицы Бисланов не говорил.
– Вы сами встречались с Бислановым Масаром?
– Я лично не встречался, в разговоре Бисланов упоминал Промысловый район и своего родственника Мавсара, считая его очень надежным человеком. Он говорил, что кассу можно доверить только ему.
Пока Далаев занимался проверкой показаний Алаева, Масхадов получил срочное донесение одного из лидеров заговорщиков, Бисла¬нова.
В своем письме-донесении, Бисла¬нов предлагал в обмен за свою жизнь полтора миллиарда доллара.
«Сумма астрономическая. Для укреп¬ления армии и  оснащения отрядов снайперов нам нужны немалые средства», – подумал Масхадов и отправил спецназ оцепить КПЗ с приказом: Строго охранять! Никого к заключенному не под¬пускать!
Получив такой приказ, прибывшие шесть человек  сме¬нили милицейскую охрану. Следователям не разрешали больше допрашивать Бисланова.
К вечеру к заключенному прибыли гвардейцы Далаева. Они бесцеремонно зашли во внутренний двор КПЗ,   показав удостоверение гвардейцев: «По особому поручению полковника», потре¬бовали открыть КПЗ.
 – У всех сегодня «особые полномочия», «особые поручения». Что сегодня происходит с военными и гвардейцами? – возмущался капитан ми¬ли¬ции.
– Какие еще военные с особыми полномочиями? – переспросил гвардии лейтенант.
– Это ты спроси у тех, которые охраняют главаря банды заговорщиков, – огрызнулся капитан.
Гвардейцы посмотрели на военных с надменным видом и потре¬бовали открыть КПЗ.
– Мы забираем заключенного на допрос по личному приказу полковника Далаева! – доложил лейтенант. 
– Передайте полковнику, что заключенный находится под охраной военного спецназа.
Слово «военный спецназ» даже у гвардейцев президента вызывало особое волнение. Гвардейцы не любили вмешиваться в их дела. 
Когда гвардейцы разговаривали с одним из караульных, они чувствовали себя, что находятся в кольце невидимых замаскированных ловушек.
«Попытайся кто-нибудь убрать кого-нибудь из охранников, и невидимые механизмы за считанные секунды уничтожат тебя», - подумал один из    гвардейцев, чувствуя направленные на него оптические прицелы.
– Извините, мы не знали, что КПЗ взято под особую охрану, – сказали гвардейцы и без шума тихо исчезли.
Даже капитан милиции удивился:
– Ну что, ребята, и для вас есть недозволенное? 
Когда об этом доложили Далаеву, он понял, что опоздал, и касса заговорщиков с астрономической суммой переходит в руки военного ведомства.
Но Далаев был не из тех взломщиков сейфов, чтобы мирно и спокойно позволить уплыть такой богатой кассе от него подальше. Он решил устବновить наблюдение за военным спецназом, занимающимся Бислановым.
Для этого он отобрал пять самых смелых гвардейцев, бывших «зековцев», которые вместе с ним вступили в президентскую гвардию. 
– Ребята, вам поручается особое дело, от которого зависит дальнейшее ваше финансовое благополучие. Необходимо проследить за спецназовцами, занимающимися допросом главаря заговорщиков, Бисланова. Операцию вы должны довести до последней фазы.
– В чем заключается «последняя фаза»? – не удержался Циклоп, рослый, плотный и крепкий, как столетний дуб, молодой человек, бывший сокамерник Далаева.
– Циклоп, я еще не сказал заключительного слова.
– Слушаю Вас, босс.
–  Дело в том, что вам нужно оказаться в нужный момент в нужном месте, когда армейский спец¬наз будет брать кассу.  Поняли?
– Что тут непонятного? Когда  спецназовцы будут брать кассу, нужно перехватить ее у них, – отозвался Пискун, мозговой центр группы Циклопа.
– Действуйте осторожно. Помните, что это вам не борьба с соперничающей группой взломщиков сейфов. Вам противостоит армейский спецназ. Один воин этого   отряда стоит целого батальона сол¬дат. Спецназовцы – это сильные ребята с физической, психологической и военной подготовкой.
– А разве мы сами – не спецы в своем деле? Сейфы раскрывать, кассы брать – это наше дело, –  ответил  Меченый.
– Кассы брать, Меченый, вы умеете, когда около кассы стоит милицейская охрана, а здесь, ребята, – другое дело. В первую очередь, мы должны психологически выиграть наших противников, а потом и физически. 
– Зачем нам с ними идти в  словесную дуэль? Нам нужно обхитрить их. И пока они прибудут на место, нам нужно обчистить кассу и уйти, оставив им открытый пустой сейф, – улыбнулся Пискун, как будто, он уже совершил то, о чём говорил.
– Шеф прав, надо, ребята, ссылаться на данные разведки. Предложение Пискуна – это один из лучших вариантов. Нам нужно взять кассу без контакта со спецназом, – сказал Меченый.
– Ты что, испугался со спецназом встретиться? Хи–хи–хи! – прыснул от смеха Циклоп, уверенный в своем физи¬ческом превосходстве.
– Циклоп, ты забыл урок, который преподал тебе однажды в лагере? Тогда тоже ты смеялся первым,  а – последним.
– Между прочим, Рыжий скоро будет одним из самых приближенных людей президента. 
– Циклоп, тебе повезло, старый знакомый выручит тебя, если попадешь в руки спецназа, – усмехнулся Меченый.
– Плюнь, через левое плечо! Не дай, Аллах, попасть им в руки!
Спецназ – это вам не милицейские картежники, которые по часам отбывают рабочее время. Будьте осторожны!
Ребята, я очень надеюсь на вас.  В кассе огромная сумма. Если спецназовцы узнают, где она, то ее будут охранять по-особому.
– Сколько  там денег? – спросил Меченый.
– В пределах полутора миллиарда долларов.
– Вот тебе и сумма! – воскликнул Циклоп. – Что же мы медлим? Надо, братцы, немедленно брать! – Полтора миллиарда доллара?! Нам никогда не приходилось брать кассу с такой суммой! – Циклоп присел от удивления, поражённый названной суммой.
– Что, Циклоп, страшно стало? 
– Если эту кассу взять, нам этих средств хватит до конца жизни. 
– Если не возьмешь, то лишишься и того, что у тебя есть в кармане, – голос Пискуна прозвучал хрипло, с печальным оттенком.
– Что, Пискун, испугался?
– Честно говоря, Циклоп, боюсь. Слишком большая сумма. Так легко, как нам кажется, мы не сможем взять их.
– Ребята, не следует преждевременно паниковать.   Задача ясна. Надо искать варианты решения, – сказал Меченый, давая всем понять, что обсуждение закончилось.
– Первым долгом нам необходимо под колпаком держать КПЗ, где находится Бисланов. 
– Всем надеть военную форму. Пользоваться машинами с гражданскими номерами, – Меченый посмотрел на Пискуна.
 – Не понятно: зачем военным гражданские машины?
– Я разве сказал: «машины с гражданскими номерами»?
– Ну, да!
– Наоборот, машины должны быть с воинскими номерами. Так подозрений меньше будет. Спецназовцы подумают, что их свои прикрывают.
– Мы покажем им, какие свои их прикрывают! –  вмешался
Циклоп.
– Слушай, Циклоп, ты словно собираешься к военным в гости, глагольствуешь без волнения, с праздничным наст¬роением, – сделал замечание Пискун.
– Ребята, не забывайте: мы имеем дело не с рядовыми милиционерами или с солдатами срочной службы. Противник наш – спецназ. А спецназовцы – люди слишком опытные и хорошо обученные.
– Слушай, Меченый, сколько раз ты уже предупреждаешь? Мы тоже баранов не пасли, а учились находить выход из любых ситуаций, – возмутился Циклоп.
– Мне кажется, мы не уверены в своей победе, поэтому и лишний раз предупреждаю я вас.
– Давайте закончим дискуссию и займемся делом, – предложил Пискун.
Все с этим согласились. На машинах из воинской части, переодевшись в военную форму, гвардейцы Далаева направились занять наблюдательные посты вокруг КПЗ, где содержали группу заговорщиков, в том числе, и главаря заговора, Бисланова.
Далаевцам недолго пришлось засиживаться в наблюдательных постах–укрытиях.
Масхадов поговорил с президентом о письме Бисланова.
– Миллиард долларов в руках наших противников во сто крат опаснее для нашей республики, чем сам Бисланов, – сказал Дудаев, одобряя предложение Масхадова и предлагая обменять жизнь Бисланова на кассу.
Вскоре во дворе горотдела милиции, где содержались заговорщики, появился  бронированный Мерседес в сопровождении двух военных бронированных УАЗов. 
– Пискун, это что за ракетоносцы? Я таких УАЗов раньше не видел.
– Какие еще ракетносцы?  Это боевые машины с бронированным кузовом, со снайперским окном в потолке кабины и мино¬метным расчетом по бокам.
На Грозненском заводе их модифицировали. Такую машину труднее сбить, чем танк. Потому что за считанные секунды она может накрыть тебя минометным огнем. Если из-под огня спасёшься, в тот же час можешь попасть под  снайперские пули. 
– Я-то думал, что их можно накрыть гранатометом.
– Ты и не успеешь поднять гранатомет, если тебя заметит снайпер.
– Вот гады, какой техникой они оснащены… 
– Теперь ты уяснил, с кем ты связался?
– Да. Но кто знал, что они придут сюда в бронированных УАЗах…
– Ребята,  это же несправедливо: мы – с автоматами, а они – с ракетами.
–  Это минометы, Циклоп.
– Какая разница, они одинаково  быстро уничтожают противника.
– Прежде чем напасть на кассу, нам необходимо, уничтожить эти машины.
– Видишь, Циклоп, страх заставляет правильно мыслить, – улыбнулся Меченый.
– Обидно же будет, когда деньги окажутся в наших руках, и деньги, и мы сгорим в огне этих минометов… – Появление совершенно новых боевых единиц с высококлассным оборудованием обескуражило Циклопа.
Вдруг УАЗы задвигались. Даже милиционеры, охраняющие горотдел милиции, не заметили, как из КПЗ забрали Бисланова, как посадили его в бронированный мерседес, как спецназовцы отъехали со двора под  прикрытием  бронированных УАЗов.
За ними направились три машины с гвардейцами Далаева.
– Циклоп, тебе придется взять на себя первый бронированный УАЗ.
– Слушай, Меченый, шеф организовал отряд прикрытия?
–  Он подготовил отвлекающий отряд, – ответил Меченый.
В это время, разрезая воздух, прозвучало предупреждение
из УАЗа:
– Машина под № 37–37 находится в зоне опасности, отъезжайте на расстояние в пятьсот метров! Машина под № 37–37 находится в зоне опасности,  отъезжайте на расстояние в пятьсот метров! 
Прошло пять минут. Машина, оказавшаяся на пути, по которой везли Бисланова, не двинулась с места.
Прозвучал выстрел и машина под №37–37, охваченная огнем, взлетала на воздух, на высоту с трехэтажный дом и разлетелась на куски вместе с  пассажирами.
– Вот, гады! Вот, гады! Смотри, что они вытворяют! – Циклоп приподнялся, приготовившись выстрелить из гранатомета.
В кабине УАЗа, на экране монитора, появилась фигура грана¬тометчика, готовящегося выстрелить.
Прозвучала команда:
– Внимание!  Справа от нас, на расстоянии сто пятьдесят мет¬ров, на крыше дома притаился гранатометчик. Коорднаты: высота тридцать метров, дальность сто пятьдесят метров. 
Прозвучала команда: выстрел!
Череп Циклопа, целящегося в УАЗ, разлетелся по крыше, как  блюдце с манной кашей.
–  О Аллах, что они вытворяют?  Как они, эти гады, находят нас? – прослезился Пискун
– Лежи и не двигайся. Автомат положи подальше от себя.
– Я хочу подойти к Циклопу.
– Пискун, не надо. Хватит нам одного потерянного друга. Я не хочу и тебя потерять.
– Как эти гады обнаружили нас?
– Ты не видишь, что ли: на УАЗе – сирена. А в кабине  этой машины приспособление, реагирующее на магни¬т¬ное излучение металла. Обнаружив его, он подает сигнал на компьютер, что установлен в кабине машины. Это  основной компьютер, его  данные поступают в боковые компьютеры.
Ты разве не обратил внимания, что  предупреждение   было компьютерным?
–  Нет. А ты думаешь, что в этой машине нет военнослужащих?
–  Думаю, есть механики–компьютерщики. Они просто следят за исправностью компьютеров и составляют программы. Компьютер определяет виды оружия противника: снайперское, минометное или автоматическое. 
– А что будет, если этого механика–компьютерщика убить?
– Если даже его убьешь,  компьютер все равно будет работать само¬стоя¬тельно, с заложенными в  него програм¬мами. 
– Меченый, что будем делать с Циклопом?
– Нам надо, не трогая оружие, уйти с наблюдательного пункта и организовать мобильное наблюдение.
– Через телефон, что ли?
– Какой еще телефон? Я же тебе сказал, наблюдательный прибор на УАЗе быстро обнаруживает магнитное излучение. Я имел в виду наблюдать за ними с издали, чтобы узнать, куда они поедут, и откуда они будут брать кассу? Подожди, пока они отъедут на недосягаемое для нас место.– Ты думаешь, Меченый, что мы сможем отнять у них кассу?
 – Думаю, что мы без дополнительного отряда не сможем, но хочу сообщить координаты шефу. Чтобы он бросил на это дело  отборные силы гвардейцев, вооруженных всеми видами оружия.
– Меченый, ты хочешь объявить им войну, чтобы они   стёрли нас с лица земли? Ты видел, что сделали они с Циклопом.
– Но Циклоп был один с гранатометом. А если УАЗы  обстрелять с четырех сторон, я думаю,  эта бронированная машина не сможет всех сразу уничтожить. Пока  машина с одним, пусть даже с двумя огневыми точками справится, а третья или четвертая точка уничтожить ее саму. Но для это надо, чтобы четыре огнеметчика действовали одновременно.
– Меченый, ты – молодец, умно придумал. Если из четырех точек откроем огонь, то этой машине – ей конец. Меченый, если гранаты не возьмут ее, что тогда? 
– Тогда, Пискун, прощай и касса, и огневые точки наших гвардейцев. Если наши не успеют ее уничтожить,  то она, эта машина с компьютерной головой, успеет нас уничтожить.
Меченый, Пискун и еще двое гвардейцев издалека следили за передвижением новых УАЗов,  оборудованных компьютерами. Машины заехали в Промысловый район и остановились на улице имени П. Муса
Об этом Меченый доложил шефу. Далаев понял, что Алаев говорил ему правду о кассе, хотя  не уточнил улицу и дом. «Может, он, действительно, не знал улицу и номер дома родственника Бисланова».
Далаев собрал лучшие силы гвардейцев и решил перехватить кассу. Но как решить проблему с компьютерным оружием, установленным на бро¬ни¬рованных УАЗах, еще не знал. Время не ждало, бронированный мерседес, охраняемый УАЗами, уже был у цели.
Далаев решил подождать, пока кассу перенесут в бронированный УАЗ, уточнить, на какую машину будет погружена касса, потом отсечь ее от остальных машин, и, как говориться, взять «на прицел».
Когда первый УАЗ подогнали к подъезду особняка, второй УАЗ «заметил» появившихся в конце улицы бронемашин, следовавшие за ними. На экране компьютера появились точки обнаружения противника и координаты их местонахождения.
Последовала команда: «Огонь!». В считанные минуты два броневика, закрывающие выход из улицы, загорелись  моментально. Справа, с конца улицы, подъехали еще две боевые машины. Компьютер, обнаружив противника, еще раз дал команду: «Огонь!». И  новые машины, преграждающие улицу, в счи¬танные секунды взлетели  в воздух и взорвались на куски. 
Когда Далаев с издали увидел эту картину, у него дыхание перехватило. Подобную картину он не видел, даже  будучи участником Афганских и Абхазских событий. 
– Откуда же Аслан Масхадов получил эти умные УАЗы? – задал он сам себе вопрос. – Надо убрать гвардейцев, пока их, как кроликов, не зажарили  в этой огне. С этими машинами воевать опасно, – подумал Далаев и решил дать отбой.
В это время к нему подошел Меченый.
– Шеф, ты видел, как точно бьют эти машины?
– Видел, Меченый, но о них я раньше ничего не знал.
– Никто о них ничего не знал. Это, видимо, новые образцы русского ВПК. Думаю, Масхадов приобрел их по заказу через чеченцев, занимающихся экспортом продукции ВПВ в Ближневосточные страны.
– Подожди пока, дам отбой ребятам, – Далаев вытащил мобильник.
–  Нельзя! – крикнул Меченый, Далаев автоматически вы¬полнил команду, и посмотрел удивленно на Меченого, у которого лицо побледнело, как у мертвеца.
– Что случилось, Меченый?
– Эта умная машина, улавливает малейшие магнитные излучения. Ты не успеешь, шеф, нажать вторую кнопку после первой, как тебя и меня вместе с тобой разнесет  на мелкие частицы.
– Что же делать? Ребят надо предупредить, чтобы не связывались с ними.
– Положись на инстинкт самосохранения твоих гвардейцев, и на их ум. Если они не попытаются навести оружие на эти умные машины, они останутся в живых. Одну единственную попытку обстрелять машину из гранатомета Циклопу стоила жизни. Машина очень чувствительна к магнитным волнам.
– Слушай, Меченый, может, ты конструировал эту машину, больно хорошо осведомлен насчет ее магнитной  чувствительности? – недовольно посмотрел Далаев на Меченого, как будто он был виноват в неудаче операции.
– Я понимаю, шеф, что вы недовольны провалом операции. Но никто не может здесь Вам помочь. Эти умные УАЗы оказались для нас неожиданным препятствием на пути к цели.
– Ты знаешь, какую сумму мы упустили?
– К сожалению, шеф, силы у нас неравны. Соперник оказался сильнее и умнее нас.
В этот момент справа от Далаева, в центре улицы, напротив УАЗа, раздался хлопок. Это ударной волной и огненным смерчем разнесло в клочья гранатомет и его владельца. 
Далаев не мог понять, когда Бисланов предложил Масхадову полтора миллиарда доллара за свою жизнь и    где состоялась эта встреча и негодовал на себя. 
Масхадов же очень обрадовался, столь удачной сделке. Для оснащения армии как раз нужны были эти полтора  миллиарда долларов, чтобы закупить новинки Российского ВПК, для приобретения винтовок с оптическими приборами ночного видения.
«Мне же ничего не стоит подписаться под приговором, как этого требовал Бисланов: сохранить ему жизнь.     Обес¬печив прикрытие новыми машинами, находившимися в рас¬поря¬жении армейского спецназа, Масхадов поручил своему заместителю по техническому осна¬щению вооруженных формирований, Рамзаеву: «Доставить средства в целости и сохранности». Масхадов интуитивно догадался, что на эту кассу будут нацелены и другие структуры, особенно президентские гвар¬дейцы. 
***
Масхадов на допросе внимательно посмотрел на Бисланова:
– Говори. Я слушаю.
– Мы, как нас вы называете, «заговорщики», тоже хотим благополучия Чечне. Хотим, чтобы наш народ не вошёл в огонь войны. Чечня – это маленькая республика, живущая на дотации Москвы.  Отделившись от России, без пенсий, без пособий, без стабильных зарплат, наш народ вынужден будет влачить жалкое существование. Поэтому  наше движение борется за сохранение Чечни в составе России.
Как вы думаете, почему пенсионеры, умудрённые прожитой жизнью, пошли за нами? Потому, что они были недовольны из-за того, что по несколько месяцев не получали пенсию.
Почему офицеры, участники Афганской войны и Абхазских событий, пошли за нами?  Потому, что  таким офицерам мы давали по десять тысяч долларов, рядовым – по 5 тысяч долларов.
После создания боеспособных групп-штурмовиков и привлечения пенсионеров, проинформированных, как вести себя на площади и на улицах, мы были уверены, ваше с Дудаевым правительство здраво рассудит, что ваша политика антинародна.
Да, мы вышли на улицы и площади города с антидудаевскими лозунгами, не давали двигаться гвардейцам президента и милицейским частям. Но основная наша задача была ликвидировать спецназ и другие армейские формирования, на которых рассчитывает Дудаев. С этой целью мы должны были подкупить руко¬водителей армейских формирований, заплатив любые затребованные ими суммы и тем самим обезглавить боевые армейские отряды. А потом наши боевые отряды под прикрытием «пенсионеров»-демонстрантов должны были проникнуть на площадь и штур¬мовать дворец президента, а потом вызвать из Моздока воздушное прикрытие. Но кто–то из Московской группы предал нас, и вы, опередив нас, успели задушить переворот в зародыше, –  перевёл дыхание Бисланов, прижимая к гру¬ди раздавленные пальцы.
– А разве вы не знали, что вам,  по своему усмотрению, не дадут распоряжаться огромными суммами, выделенными из правительственной кассы России?
– Хорошо знали. Те, которые лоббировали выделение денег у президента, предложили нам пятьдесят процентов из этой суммы перечислить на наши счета, расположенные в обшорных зонах для даль¬нейшего содержания ветеранов чеченского переворота, для выделения средств семьям, члены которых могли погиб¬нуть во время штурма  дворца. Таковых должны были, как героев, занести в отдельный список и выделить их семьям   единовременно двадцать пять тысяч долларов.
– Короче говоря, Бисланов, переворот вы хотели совершить долларовым оружием.
– По-моему, Масхадов, это был самый легкий, самый бескровный путь.
– Да, ты прав, купить за доллары деморализованный командный состав вы могли. В последнее время появились такие командиры, которые предают своих солдат, свой народ и свою Родину. 
– Масхадов, какая разница им кто будет во главе государства, и какое оно будет. Для них на данном этапе главное -  выжить.
– Бисланов, кроме желудка у человека должна быть  голова, которая должна думать, как жить, какими ценностями дорожить.
 Наш народ всю жизнь мечтал жить по законам шариата. У нашего народа то отнимали мечети, превращая их в Дома культуры, отнимали право свободно свершить намаз или спокойно помолиться, нашему народу запрещали отмечать мусульманские праздники или обряды. 
Наш народ восставал против навязывания чуждой ей культуры  и терял лучших своих сыновей, боровшихся за свою независимость.
– И никогда, Масхадов, нашим предкам ни разу не удалось отстоять свою свободу, хотя и проливали целые реки крови. 
– Зато, Бисланов,  уроки предыдущих веков учат нас быть более бдительными, более гибкими, закаляют  наш народ, делают его уникальным, гордым, выносливым, несгибаемым. 
– Слушай, Масхадов, скажи, пожалуйста,  как ты стал   военным, и какая армия тебя воспитала? – ехидно улыбнулся Бисланов.
– Я – полковник Советской Армии! Этим и горжусь. Азы военного искусства я достиг благодаря русскому языку.   
– Ты гордишься, как  военный, воспитанный российскими военноначальниками, а призываешь нас отделиться от России. Ведь это же, Масхадов, предательство?
– По отношению к кому, ты имеешь в виду?
– Ну, скажем, по отношению к той армии, в которой  ты служил, пока не дослужился от рядового солдата до звания  полковника.
–  Сам главнокомандующий  российский армией, президент Ельцин сказал: «Каждый народ имеет право на самоопределение». Мы, Бисланов, исполняем наказ главнокомандующего российский  армией, - ухмыльнулся Масхадов.
– Но, главнокомандующему не понравилось то, как вы исполняете его приказ.
– И поэтому он подослал тебя с мешком долларов, чтобы подкупить земляков и убрать президента?
– Да, так и есть, Масхадов.
–  Бросив камень в воду бурной горной реки, не увидишь в ней круги.
Сегодня Чечня похожа на горную реку, разбушевавшуюся после ливня. Посмотри и на Российскую федерацию, она тоже похожа на бурную реку. Татарстан, Башкортостан требуют самостоятельности. Сибирь готовится объявить себя самостоятельной республикой.
А когда Чечня выказала свое желание, жить самостоятельно, вся Россия встала на дыбы...
– Все они требуют самостоятельности мирным путем, Масхадов. 
– Бисланов, не утрируй мои слова. Отделившись от России, мы тоже не уходим куда–нибудь, не присоединяемся к какой-нибудь другой стране.   
–  Вы же не говорите, что хотите жить свободно в составе России. А говорите: «Хотим жить свободно, отдельно от России».
– Правильно. Мы говорим: «Хотим жить свободно   от разрушителей государственности, от разрушителей  промышленности, от разрушителей Великой страны и Великой Армии…
–  Пойми, Масхадов, я тоже люблю Чечню, точно так же, как и ты. Я тоже готов грызть горло тому, кто нападёт на Чечню, кто захочет раздавить ее свободу. К сожалению, мы любим Чечню по-разному. Я хочу, чтобы она была сильной богатой республикой, но в составе России, а ты любишь её, как отдельную страну, свободную от политики и экономики России.
– Да, Бисланов, ты прав, наши понятия о свободе Чечни, слишком разные. 
–  Давай, Бисланов, закончим нашу дискуссию, мы все равно к единому мнению не придем. Наши  понятия о свободе Чечни, как две параллельные прямые. Они, сколько бы ни продолжались, никогда не соприкоснутся.
– А наш договор остается в силе? Если я вам с Дудаевым передам кассу, вы мне жизнь гарантируете?
– Я – генерал Советской армии, слово свое на ветер не бросаю. Как только кассу передашь нашим работникам, можешь считать себя свободным.
Получив устную гарантию безопасности, Бисланов выдал кассу, предназначенную для совершения переворота в Чечне, и с той же минуты исчез с политической арены республики.
А Масхадов решил использовать полученную сумму для оснащения республиканских вооруженных форми¬рований. Через своего посредника Бориса Деревянного заказал неско¬лько новейшее оружие. 
Первая попытка ФСБ и военной разведки  руками самих чеченцев убрать руководителя  мятежной республики, потерпела неудачу. 
Дудаев после попытки ФСБ свергнуть его президентскую власть в Чеченской республике, весьма  забеспокоился. В начале президентства ему казалось, что его будет охранять вся республика, что все чеченцы любят его.   Но когда  дело дошло до переворота, он понял, что далеко не всем чеченцам нравится его президентская власть и его идеи о самостоятельности Чечни. 
«Ворам в законе, живущим в больших городах России под покровительством милиции и ФСБ, наплевать на идеи самостоятельности Чечни. Им, как и некоторым кланам в самой Чечне, получившим хорошие куски из всенародного пирога, и так неплохо живётся. Им наплевать, как живёт трудовой народ, лишившийся работы, чувствующий себя пасынком в составе России… Я-то каждый день соприкасаюсь с проблемами обнищания трудящихся, - думал Дудаев. -   Пенсионеры, не получившие почти полгода пенсию, пошли бы не только за Бислановым, но и за самим чёртом, лишь бы накормить семью и не унижаться перед коммунальщиками. 
 И любой молодой человек, желающий без взяток поступить учиться или работать, пойдет за Бислановым и станет крушить президентскую власть. Народ, оказавшийся за чертой бедности, можно понять. Мне, как президенту республики нужно принять срочные меры, чтобы исправить положение».
До попытки переворота у президента Чеченской республики телохранителей не было. Дворец охраняли только гвардейцы, следившие за порядком в учреждениях.   После  попытки переворота Ду¬даев вызвал   к себе Рыжего Лечи. Предложил организовать группу телохранителей  лично для президента республики и возглавить ее самому Рыжему Лечи.
Лечи создал группу телохранителей президента из ребят, которых  почти два месяца беспрерывно сам тренировал. Тридцать бойцов в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет, изъявили желание работать под его руководством. Всем он заказал одина¬ковую форму: белые рубашки с черным галстуком и черный кос¬тюм.
Пре¬зиденту понравилась идея Рыжего Лечи, одеть всех в черные костюмы и белые рубашки. И в следующий день сам президент, сняв воен¬ную форму генерала, появился в черном костюме и белой рубашке. 
 Группу оснастили кавказскими кинжалами и новейшими пистолетами, оптическими прибором ночного виде¬ния, недавно купленными в ВПК. 
 Рыжий Лечи предложил обновить охрану  дворца и составить её из работников, преданных президенту. Предложил довести наружное кольцо охраны дворца до двухсот человек. Затем второе кольцо охраны, спецназ, довести до ста человек. И третье кольцо – личные телохранители президента из пятидесяти молодых бойцов «Летучих  воинов», как их назвал Рыжий Лечи.
  – На такую охрану нужны большие средства… 
– Средства Масхадов выделит. Он взял миллиардную кассу, – улыбнулся  Рыжий Лечи.
После усиления охраны  дворца и личной охраны президента состоялась беседа между Масхадовым и Дудаевым.
–  Джохар Мусаевич, расследование «Попытка переворота» показало, что небольшой группе, засланной в Чечню из Москвы, удалось за короткий промежуток времени завербовать большое количество молодых людей. 
– И чеченцы предали нас за пять тысяч долларов… 
– Джохар Мусаевич, голодному безработному человеку какая разница, кто будет у власти, когда дают то, что ему не хватает сегодня. Се¬годня безработный человек не может прокормить своих детей. Его дети просят у него хлеба и молока.
 Хлеб и молоко стоят денег, и он, свободный чеченец, не может их купить, так как в независимой Чечне у него денег нет. Значит, такая голодная свобода  ему, безработному, не  нужна. Мы не должны спокойно смотреть на то, что молодое поколение отходит от нас.
– Согласен.
– Дальше, пенсионерам Бесланов «раздал двухмесячную пенсию» за участие в антипра¬вительственной  демонстрации и пообещал раздать трехме¬сяч¬ную пенсию в ближайшее время. И тысячная толпа пенсионеров пошла по пути, указанному заговорщиками.
–  Согласен.
–  Джохар Мусаевич, когда в вашем распоряжении миллиарды, нетрудно вести безработную толпу разъяренной молодежи на штурм  дворца.
–  И что же ты мне предлагаешь, Масхадов? Мы же с тобой  просьбе наших людей, переехали в Грозный.  Почему же теперь соотечественники решили совершить переворот? 
– Ну и что, что Вас выбрал народ. Что получил рядовой чеченец от этих выборов? Он, как был безработным, таким и остался. У него до выборов не было денег купить детям хлеб, так они не появились у него и после выборов.
Полгода до выборов пенсионеры не получали пенсию, и после выборов тоже такое же плачевное положение у них осталось. Посмотри, что творится в высших учебных заведениях? Там же открыто ректоры торгуют студенческими местами.
– По всей России такой беспорядок.
 – Да, по всей России. А Вы обещали утвердить законность и порядок. 
 – Масхадов, как ты помнишь, я на этот пост не просился. За мной в Прибалтику приехала делегация чеченцев и от имени чеченского народа попросила вернуться на Родину и возглавить Республику.
– Народ и сейчас не против Вас. Он надеялся, что Вашим приходом к власти улучшиться его жизнь. Но этого не произошло. 
– А ты сам, Аслан, какой выход видишь из сложившейся ситуации?
– Выход из этого тяжелого положения в Ваших руках.
– Не понял, Масхадов. По-твоему, я не даю народу  выйти из нищеты и безработицы?
– Да,  Джохар Мусаевич, Вы не выводите его из этого кризисного, социально опасного состояния. Когда 70 % чеченцев голодны,  они долго так не могут су¬ществовать. Наш народ терпелив, но и его терпению прихо¬дит конец.
Поэтому я советую, чтобы вы выступили перед народом, пообещали то, что им сегодня не хватает. Если Вы сегодня не сделаете этого, то завтра Ваши враги это сделают. В этом нас убеждают вчерашние события. Как Вы сами увидели, кучка бывших воров в законе за короткий промежуток времени собрали под свои знамена десятки тысяч  людей, готовых снести Вас и Ваше правительство. 
– Но этого не случилось. Мы успели во время обнаружить противника. 
– Это мятеж нам удалось ликвидировать благодаря тому, кто участвовал в разработке этого мятежа. Он выгодно продал свою разработку Вам, Джохар Мусаевич. Но на такой источник постоянно надеяться нельзя. 
– Что ты ещё предлагаешь, Масхадов?
– Ни больше, ни меньше, чем исправление тех ошибок, на которых указывали Ваши противники:
1. Вам надо выступить в связи с организацией против Вас заговора, который разо¬бла¬чили наши правоохранительные органы. 
2. Вам надо объяснить народу, что чеченские олигархи, связанные с правительством России и располагающие на данном этапе наличными деньгами, забудут, чьими руками они собирались совершить переворот. Забудут и о нуждах трудящихся. Учитывая такую ситуацию, Вы  должны, в первую очередь, позаботиться об улучшении благосостояния наших граждан. 
– Спасибо, советы принимаю, – сказал президент, давая понять, что беседа окончена. 
Масхадов встал, собираясь уйти.
–  Аслан, что ты думаешь насчет назначения руководителем службы охраны президента молодого человека, Рыжего Лечи?
– Я восхищен Вашим верным решением.
– Ладно, иди.
На следующий день все каналы телевидения и радио Чеченской республики, с 10 часов утра передавали  обращение президента Дудаева.
– Мои земляки, граждане Чеченской республики! На днях наши доблестные работники правоохранительных органов и бдительные патриоты маленькой, но свободной Чечни раскрыли чудовищный заговор против нашего народа, против его правительства, против его президента. Заговор был организован под руководством ФСБ.  В нашу республику были заброшены сотни бывших воров в законе. Их снабдили оружием и деньгами. Им удалось установить контакты с себеподобными ворами в законе Грозном и в других городах Чеченской республики. Они за деньги вербовали и обучали  молодых ребят. Благодаря гвардейцам президента и работникам милиции заговор уда¬лось раскрыть, а его главарей арестовать!
Президент России Борис Ельцин опирается на олигархов, охраняемых боевиками; на инвалидов, которых производят олигархи при помощи боевиков.
Это значит, что на производственных объектах, оказавшихся теперь в руках российских олигархов, техника безопасности находится на самом последнем плане. Идет безжалостная эксплуатация рабочей силы, в невиданном масштабе, а это ведёт к травматизму.
Олигархи, присвоившие всенародную собственность, выкачивают из нефтяных и газовых компаний, из энергетических ресурсов страны прибыли астрономической суммы и при этом платят государству мизерные налоги, увозя огромные суммы прибылей в заграницу. И получается у самой богатой страны, самый бедный  бюджет. Государство не в состоянии содержать даже свою армию – оплот и основу государственности. Оно не может вовремя платить пенсии пенсионерам, пособия инвалидам, так как в бюджете денег нет.
Мои земляки, живя в таком нищем безответственном государстве, мы тоже обречены на полуголодное существование. После распада Советского Союза  Российское государство потеряло и свою идеологию, свои духовные ценности, что ведет к деградации одаренных непорочных личностей.
Мы, чеченцы, никому не  хотим мешать. Мы хотим создать свободное от выше указанных пороков общество, где каждому гражданину будет предоставлена свобода выбора родом занятий.
Для этого все предприятия нефтегазовой промышленности и энергетические комплексы будут национализированы. Но нବ¬цио¬нализация этих отраслей пройдет мягким путем. Нынешних хозяев этих предприятий назначим госдиректорами, с разрешением самостоятельно распоряжаться сверхприбылями до тех пор, пока не компенсируются те средства, которые они вложили в эти предприятия, скупая их в частную собственность.
Во всех этих предприятиях, будут восстановлены государственные инспектора по технике безопасности. Будет установлен шестичасовой рабочий день и будет в два раза  увеличена заработная плата по сравнению с заработной платой в таких же предприятиях в России.
В сельской местности будут восстановлены колхозы, совхозы, крестьянские и фермерские хозяйства.  Руководителей всех этих предприятий будут выбирать сами крестьяне и подотчетные перед общим собранием члены этих   хозяйств.
Директоров совхозов будет назначать руководство республики. Продукцию совхозов будет скупать по цене, сло¬жившейся на рынке. Рабочие совхозов будут  получать ежемесячную зарпла¬ту, равную средней зарплате рабочего на промышленных государственных предприятиях. Это поможет обеспечить сельскую моло¬дежь работой и средствами к существованию.
Пенсионеры не будут ждать пенсии от федерального пенсионного фонда.
В республике будет создан самостоятельный пенсионный фонд с отчислением 6% от зарплаты каждого работающего. Пенсию будут выдавать до 20 числа  каждого  месяца. 
Будет выдаваться социальные пакеты с набором:
1) бесплатный проезд на транспорте;
2) бесплатные коммунальные услуги;
3) бесплатное лечение и отпуск медикаментов.
Эти пакеты будут получать инвалиды первой группы, Герои социалистического труда, герои Советского Союза, а инвалиды 2 и 3 группы сами должны обеспечить себя. Для них будут организованы реабилитационные центры и произво¬дственные объединения, учитывающие  состояние их здоровья.
Будет гарантировано бесплатное образование. Все  высшие и средние учебные заведения будут находиться на госбюджете. Частные учебные заведения будут ликвидированы. Во всех учебных заведениях будут приниматься абитуриенты, сдавшие соответствующие госэкзамены.
Работник просвещения, уличенный во взяточничестве, будет лишен диплома специалиста и всех ученых степеней. После чего будет воз¬буждено уголовное дело по двум статьям: взяточничество и нару¬шение профессиональной этики.
Заработная плата у работников просвещения и высших учебных заведений будет три–четыре раза выше, чем у любого государственного чиновника. Профессия учителя в нашей рес¬пуб¬лике будет самой престижной, так как духовные, нравственные, эстетические, этические начала у всех граждан, от землепашца до учёного, закладываются педагогами.
Медицинское обслуживание населения республики   будет бесплатным.
Медстрахование в республике будет реорганизовано в медстраховой фонд, куда будет отчисляться 7% от зарплаты.
Зарплата медицинских работников будет зависеть от выполненных работ по обслуживанию пациентов. И она будет три раза больше лю¬бого государственного чиновника.   
Вся аптечная система и производство лекарственных препаратов будет находиться в государственном ведении. Частные аптеки и частное лекарст¬венное производство будут ликвидированы.
Судебная система в республике Ичкерия будет коренным образом изменена. Будут созданы наряду с адвокатскими конторами, конторы судей. Как адвоката, так и судью будет выбирать сам обвиняемый. Суд будет присяжным. Присяжные работают бесплатно, судья получает зар¬пла¬ту в зависимости от приговора. Приговор в пользу виновного не будет оплачиваться,  и судья, в подобном случае, будет дисквалифицирован.
Будет оказана поддержка творческим работникам. Писателям, поэтам, драматургам не придется хранить свои произведения в складах, как невостребованный «мертвый капитал». Их произведениями будет распоряжаться министерство культуры, а авторам будут выплачиваться гонорары.
Дорогие мои земляки, граждане Чеченской республики!
Мы не собираемся ни с кем воевать, но для поддержания молодой республики нам необходимо создать отряды самообороны. Поэтому офицерам самообороны  будет увеличена  зарплата, чтобы наши офицеры с честью могли исполнить свой долг. Офицерами самообороны могут стать и женатые молодые люди, имеющие семьи в составе не меньше четырех членов. Солдаты самообороны будут оснащены новейшим оружием современности.
Мы ни с кем не собираемся воевать. Нам война не нужна, но если Российское правительство развяжет ее,  я оставляю за собой право, мобилизовать на защиту своей республики все население республики от восемнадцати лет до семидесяти лет.
Со следующего понедельника я отправляю правительство Чеченской республики в отставку. Будет сформировано новое правительство Чеченской республики Ичкерия. В правительство войдут молодые грамотные специалисты, мыслящие масштабно и озабоченные улучшение благосостояния нашего народа. В правительство войдут только те люди, которые свободны от коррупции и привати¬зационных идей, а именно, люди, любящие свою республику и готовые служить на её благо.
Мой малый народ, гордые чеченцы! Будем же служить нашей независимой республике!  Для обновления всей системы в нашей республике мне удалось предложить концессию американцам, дающее право на 50-летнюю добычу чеченской нефти за $50 миллиард долларов. В то время как ставленники Кремля, предложили американцам нефть на те же пятьдесят лет, но всего за $23 миллиарда долларов. Я рад, что сумел настоять на  цифре $50 миллард долларов. Для маленькой  нашей республики - это огромная сумма. Это кажется   небылицей, как  «верблюжье молоко, которое будет течь из золотых краников в каждом чеченском доме». Однако, средства, которые мы будем получать, хватит на то, чтобы осуществить нашу новую программу». 
Выступление президента было неожиданным для его противников. А рядовые чеченцы поняли, какую республику хочет создать их президент. Как он собирается ее создать.
К тому же на все вопросы граждан президент Чеченской республики Ичкерия ответил открыто.
«Но честно ли ответил он? – сам себе задал вопрос Масхадов, внимательно слушавший выступление Дудаева. – Да. На все вопросы он ответил прямо, кроме одного. Вопроса создания Армии. Здесь президент сделал дипломатический ход, завуалировал вопрос, пояснив, что создаются отряды самообороны. «Нам необходимо создать отряды самообороны. Что за отряды? Что за самооборона? И почему нельзя сказать, что создаётся контрактная армия численностью пятьдесят тысяч человек?
Дудаев старался в своем выступлении не раздражать слух президента России Ельцина. Но Ельцин может по¬думать, что «отряды самообороны из пяти тысяч человек» не что иное, как создание собственных вооруженных сил Чеченской республики.
Ну ладно, Бог с Ельциным и Аллах с Дудаевым. Пусть эти воинские соединения  будут называться «отрядами самообороны». Однако президент дал понять своим противникам, что в случае агрессии по отношении к республике Ичкерия, он оставляет за собой право, поднять весь чеченский народ на защиту молодой республики. Это хорошо. На всякий случай, он подготовил для себя плацдарм…»
Программную речь президента поддержали восемьдесят про¬центов граждан Чеченской республики. Двадцать процентов населения сомневалось, что выступление през¬идента станет программной. Она казалась им слишком утопичной.   
Не только сомневающиеся, но и уверенно поддерживающие выступление президента ждали до следующего понедельника. Сможет ли  он отправить в пол¬ном составе коррумпированное, сросшееся с крими¬нальным бизнесом правительство в отставку.
День за днем приближался ожидаемый поне¬дельник. Некоторые приближенные Дудаева отговаривали его не делать этого опасного шага. Они предрекали гражданскую войну в республике, если правительство республики будет отправлено в отставку.
– Если начнется гражданская война, то эмиссары Москвы будут поддерживать Ваших противников.  Они   всей мощью российской армии смогут свергнуть Ваш режим.   Вам  против этой мощи не устоять.
Дудаев знал, что если не выполнит данное народу обещание, он про¬играет раньше времени. И поэтому накануне отправки коррумпированного правительства в отставку  Дудаев встретился с Масхадовым и спросил.
– Как ты смотришь на мое обещание чеченскому народу отправить коррумпированное правительство в отставку?
– Я считаю это решительным шагом, который поможет навести порядок в республике, – ответил Масхадов.
– Ты думаешь у меня хватить смелости к столь рискованному
шагу?
– Больше выхода у Вас нет. Либо надо сменить правительство, которое не подконтрольно Вам, либо Вы теряете доверие Ваших граждан. 
Конкретно: либо Вы создаёте лояльное правительство, готовое исполнить задачи, поставленные Вами перед ним, и сохраняете власть, либо Ваше прави¬тельство остается Вам неподотчетным, и Вы, как формальный президент, теряете поддержку боль¬шинства чеченцев.
– Мне кажется, генерал, ты слишком мрачно описал пер¬спек¬тиву президентской власти.
– Но зато верно описал. Говорят, если сам не будешь атаковать противника, то противник обязательно будет ата¬ковать тебя. Вы сами хорошо знаете, что без атаки победы не бывает.
– Точно ты сказал, Масхадов, без атаки победы не бывает, – улыбнулся Дудаев.  Генерал любил победы.
– Как ты думаешь, Масхадов, удастся ли нам избавиться от монстра, созданного криминальным бизнесом и ворами в законе?
– Если Вы проявите мужество и реши¬тельно проведете атаку, непременно выиграете. Вас поддержит народ и армия… 
– Не армия, генерал, а отряды самообороны, – президент сделал Масхадову замечание.
– Да-да, Джохар Мусаевич, отряды самообороны будут стоять на Вашей стороне.
– Вот что, генерал, в воскресение, с утра пораньше, пока члены правительства выйдут на работу, Дворец президента и дом правительства оцепите отрядами самообороны, находящимися в твоем подчинении. Это надо делать открыто, де¬монстративно, чтобы каждый член правительства, каждый работник прези¬дентской администрации
видел их.
Я выйду в эфир 10 часов утра. До моего ново¬го выступления вся ситуация в республике должна быть под твоим контролем, генерал. Все офицеры твоих отрядов должны иметь особые полномочия, подкреп¬ленные президентскими мандатами. 
Любые формирования, будут ли они милицейские, или гвардейские, нужно будет разоружить на месте и расформировать. Взять всех под охрану, а при оказании сопротивления,  изолировать.
– Слушаюсь, товарищ главнокомандующий! – отчеканил Масхадов, как бравый генерал. 
– Масхадов, я в тебя верю. От тебя лично и от твоих отрядов само¬обороны зависит наш понедельник!
–  Джохар Мусаевич, отряды самообороны готовы служить Чеченской республике и ее президенту.
– Пусть Аллах поможет тебе, генерал! – Дудаев проводил Масхадова до дверей.
Это была пятница. В распоряжении Масхадова оставались одни сутки, чтобы подготовить отряды к самообороне.
После пятничной молитвы в центральной Джума-мечети Грозного Масхадов вернулся в свой штаб. Вызвал адъютанта, приказал ему усилить охрану офиса и казарм отрядов самообороны. Вызвал всех командиров отрядов.
Когда в клубе офицеров собрались все командиры,   офицеры поняли, что новое совещание связано с выступлением президента, но не знали, что президент обеспокоен безопасностью президентской власти и эта безопасность поручается им, отрядам самообороны.
Вскоре в клубе офицеров, заполненном до отказа,  в сопровождении трех своих телохранителей-адъютантов появился Масхадов.
– Товарищи, офицеры! – обратился Масхадов к собравшимся. – Завтра вам предстоит защитить дворец и Дом правительства. Президент нашей республики доверил вам, и только вам, отрядам самообороны, охрану этих объектов. Для этого с восьми часов воскресения вам нужно будет окружить двойным кольцом вышеназванные объекты. Офицеры, руководители отрядов, получат удостоверения с особыми полномочиями.
Товарищи офицеры, соберите сегодня свои отряды, а завтра, в указанное время, в ваших руках будут удостоверения, и вы должны оцепить эти объекты.
Масхадов не успел зайти в свой штаб, как к нему явился председатель правительства Чеченской республики Магомедгаджи Со¬биев в сопровождении десяти телохранителей.
Собиев, бывший спорт¬смен, мастер спорта, тяжеловес, думал в считанные минуты разобраться с Масхадовым. И сопровождающие его тело¬хра¬ни¬тели, бывшие спортсмены, готовы были выполнить любое поручение Собиева. Но штабная охрана Масхадова в считанные секунды их обезоружила и доложила генералу о визите Собиева. 
Масхадов попросил свою охрану пропустить к нему председателя правительства без телохранителей.
Собиев ждал в приемной Масхадова минут десять. Ему, Собиеву, лидеру криминального бизнеса Чеченской республики, к которому с поклоном заходили  сильные сего мира, очень возмутил срыв его плана.
 «Меня, Собиева, без сопровождающих, держит в ожидании какой-то генерал?  Почему я должен ждать генерала, а не он – меня?» – возмущался в душе председатель опального правительства. 
Наконец, дверь в кабинет генерала открылась, и адъютант генерала пригласил Собиева.
– Заходите, господин председатель правительства Чеченской республики, – подчеркнуто вежливо поклонился адъютант.
Увидев в дверях председателя правительства Чеченской республики, Масхадов встал из-за стола и вышел навстречу Собиеву.
– Асаламу алейкум, Масхадов, – Собиев, язвительно улыбаясь, протянул руку.
– Ваалейкум салам! Прошу, господин председатель правительства, садитесь, – Масхадов усадил его за большой длинный стол, и сам сел напротив. – Чем обязан столь неожиданному визиту столь высокого гостя?
– Масхадов, я пришел к тебе заключить деловое соглашение. Я думаю, оно должно Вас заинтересовать.
– О каком соглашении Вы говорите, господин председатель правительства?
– Мы предлагаем Вам, Масхадов, двести миллионов долларов и должность министра обороны республики Ичкерия…
– Во-первых, кто это Вы? Во-вторых, за что такой щедрый подарок?
– Мы, Масхадов, – это демократы Чечни и патриоты своей республики. Вознаграждение, генерал, предлагаем, чтобы Вы со своими военизированными отрядами поддержали демократию в Чечне. 
– А президент об этом знает?
– Он и не должен об этом знать. И Вы тоже «не должны этого знать», генерал, – саркастически улыбнулся Собиев.
–  Вы делаете мне предложение, а я не должен об этом знать? Так что ли, господин Собиев? – Масхадов серьезно посмотрел на Собиева.
– Да, генерал, так и есть.
– Это же получается измена президенту.
– Генерал, это не измена, а сопротивление попытке прези¬дента отправить правительство в отставку. Кстати, Вы тоже чиновник этого правительства, которого президент обещал отправить на Канар¬ские острова, – Собиев  испытующе посмотрел на генерала, и ему пока¬залось, что Масхадов  готов принять его предложение.
– Если я это предложение не приму?
– Не примете, Вам же будет плохо. Кто не с нами, тот против нас. А против нас могут пойти только наши враги, а врагов уничтожают. С нами, Масхадов, омоновцы и гвардейцы прези¬дента.
– Как это президентские гвардейцы с вами?
– Вот так, генерал. Мы защищаем их экономические интересы. Каждый гвардеец получит двадцать тысяч долларов, которых президент до конца своей службы им не даст. Так же будут получать и омоновцы. Наконец, за нами все деловые люди Чечни. Так что, Масхадов,  подумайте о том, что с Вами будет. Ваши бойцы еще хорошо не обучены, плохо вооружены. Президентские гвардейцы, то есть, элитные силы Чеченской республики раздавят  Ваших солдат, как клопов.
– Раз вы так сильны, тогда зачем вам нужно перетягивать нас на свою сторону?
– Генерал, мы все – чеченцы. И не хотим между собой кровопролитной войны. Если Вы будете стоять за нас, даже не участвуя в штурме  дворца, этого нам хватит. Вы спасёте молодых че¬ченцев, воинов Чеченской республики, получаете средства, которые  до конца  Вашей жизни, чтобы жить безбедно и обеспечивать семью. К тому же Вы получаете пожизненную должность министра обороны Че¬ченской республики.
– Между прочим, Собиев, план переворота вы хорошо продумали, но не учли одного, что Дудаев является опытным генералом. Прежде чем начать наступление, он хорошо подготовил тыл, – Масхадов не успел закончить свои слова, как зазвенел телефон.
– Товарищ генерал, внимание! По телевидению важное сообщение, – в микрофоне прозвучал голос дежурного офицера.
– Дорогие телезрители, мы передаем экстренное со¬общение, Указ президента Чеченской республики Ичкерия. Указ гласит:
«В связи с коррумпированностью взять под стражу начальника президентской гвардии Далаева, разжаловать и его, и высших офицеров пре¬зидентской гвардии из-за их морального разложения: употребление алкоголя и продажу нарко¬тиков, распустить отряды президентских гвардейцев.
Охрану  дворца и важных правительственных зданий Чеченской республики возложить на вновь созданный отряд Летучих воинов. Ру¬ководителем отряда Летучих воинов назначить двукратного чемпиона России Хасанова Лечи Мамедовича. 
Президент Чеченской республики Ичкерия Дудаев».
– Ну что, Собиев? Значит, президент опередил вас. Основные ваши силы он вывел из строя.
– Наоборот, генерал, он развязал руки гвардейцам. Теперь они свободны от данной президенту клятвы. Неужели, генерал, Вы думаете, что Ваши новобранцы  смогут защитить президента? – Собиев явно не хотел сдаться, хотя чувствовал, что генерал прав. Он не ожидал, что президент будет так решительно действовать. Он понимал, что этот указ деморализует большинство гвардейцев президентской гвар¬дии. 
– Почему Вы думаете, что Летучие воины – необученные новобранцы? Во-первых, в этот отряд вошли самые талантливые и выдающиеся спортсмены. Во-вторых, в последние месяцы их тренируют лучшие инструкторы восточных единоборств.
– Генерал, война – это не спортивный ринг. На войне не кулаками, а оружием воют. А оружие не разбирает, кто выдающийся спортсмен, а кто невыдающийся. Оно убивает без разбора.
– Оружие держать и его применить они также учились, Собиев.
– Ладно, генерал, Бог с ними, с летучими или сидячими воинами. Я жду Вашего ответа?
–  А если я откажусь?
– Если Вы откажетесь от нашего предложения, Вы потеряете должность, средства к существованию и свою семью.
– Причем здесь моя семья? Она же против вас ничего не имеет.
– Против нас она ничего не имеет, и поэтому она будет с нами.
– Как это с вами? Не понял, Собиев?
– Что тут непонятного, генерал? Вы сами сказали, что она против нас ничего не имеет, поэтому я сказал, что мы будем ее опекать, Вы теперь поняли?
– Кажется, Собиев, понял.
– Ну что, генерал, принимаете наше предложение? 
 Масхадов позвонил командиру разведки отряда.
– Алханов, срочно ко мне, – и положил трубку. Он молчал, опустив голову. Собиев следил за состоянием генерала и думал, что он сломался и примет его предложение.
Зашел подтянутый широкоплечий молодой человек в военной форме.
– Товарищ генерал, по Вашему приказу прибыл командир разведки, капитан Алханов.
– Капитан Алханов, приказываю: взять под стражу отряд телохранителей председателя правительства Собиева и забрать в казарму мою семью. Не забудьте с собой взять УАЗы.
– Понял, товарищ генерал. Разрешите идти.
– Иди, Алханов, пусть Аллах поможет тебе!
– Вы совершили ошибку, генерал, – Собиев встал, собираясь уходить.
– Вы, никуда не уйдете, садитесь! – сказал Масхадов решительно.
– Вы что, генерал, решили и меня в заложники взять? – Собиев тревожно посмотрел на генерала.
– Не решил, господин Собиев, а взял в заложники. Пока моя семья не будет здесь, вы никуда не выйдете.
– Вы знаете, генерал, что с Вами будет, если я не вернусь определенное время в штаб-квартиру правительства?
– Ничего, господин Собиев, ни со мной, ни с Вами не будет. Вы временно задержаны, а если будет какое–нибудь осложнение, вы будете арестованы, как заговорщик переворота в Чеченской республике.
– Генерал, на то у Вас нет полномочий! Не забывайте, что я - председатель пока действующего правительства.
– Правильно, пока действующего. Но скоро оно не будет действовать.
– Как знать, генерал. В наше неспокойное время возможно множество неожиданностей. Подумайте, генерал, над моим предложением. Оно остается в силе, пока я здесь, у Вас в гостях, – Собиев попытался улыбнуться, но улыбка не получилась.
– Вы знаете, господин Собиев, мой ответ. Я не могу изменить президенту Чеченской республики. Я - армейский генерал, а армия подчиняется своему Верховному главнокомандующему.
– У Чеченской республики нет официальной армии, следовательно, и нет Верховного главнокомандующего. Вы создали, генерал, по разрешению правительства отряды самообороны, так что обороняйте демократическое правительство от авторитарного президента-деспота.
– Господин Собиев, не путайте демократию с яичницей. И о какой демократии вы можете говорить, когда девяносто процентов населения на грани нищеты, в тоже время, когда десять процентов населения: бывшие воры, бандиты и спекулянты купаются в роскоши? На такую демократию, Собиев, чеченский народ плюет.
– Генерал, кто им мешает, этим девяноста процентам жить богато, купаться в роскоши?
– Вы мешаете, Собиев, со своей преступной политикой. За бесценок, тайком от народа, Вы забираете  его же богатство.
– Я вижу, генерал, Вам по душе социалистический принцип: тебе копейка, мне копейка, а остальное – в государственный карман, куда может сунуть руку только генеральный секретарь и его приспешники.
– Из этого «государственного кармана», во всяком случае, человеку возвращали социальный пакет: бесплатное лечение, бесплатная учеба, бесплатное жилье, бесплатный отдых с лечением в санаториях и профилакториях. Кроме того, при той системе человек мог свободно, без риска для жизни  ездить от Риги до  Хабаровска.
– При той системе, Масхадов, Ваши родители тоже без риска для жизни проехали от Грозного до Казахских степей, правда,  в товарных вагонах и под охраной НКВ…
В офис Масхадова открылась дверь, зашел  капитан – командир разведки отряда и прервал их диспут.
– Товарищ генерал, Ваше приказание выполнено, охрана Собиева взята под контроль. Ваша семья переведена в казарму.
– Телохранителей Собиева отпустить.
– Есть отпустить, товарищ генерал. Разрешите идти?
– Идите, капитан.
– Вот теперь, господин председатель правительства Чеченской республики, Вы свободны.
– Генерал, Вы не ответили на мое предложение.
– Господин Собиев, я остаюсь с президентом Чеченской республики Ичкерия.
– Это окончательный ответ?
– А Вы, разве не догадались об этом, когда я свою семью забирал в казарму?
– Вы упустили, генерал, исторический шанс. Вряд ли   еще когда–нибудь будете так близки к власти. Или какой–нибудь правитель Чечни сделает Вам такое ценное предложение. Прощайте, генерал, если одумаетесь, позвоните.
– Прощайте, председатель правительства, мулла Насредин сказал, что у мужчины бывает одно слово. Вероятно, мне тоже надо будет придерживаться этого правила, – Масхадов улыбнулся, вставая проводить Собиева.
Когда, Собиев шел на переговоры, он почти был уверен, что двести миллионов долларов Масхадов не упустит.  «Почему он не согласился? Может, не уверен в нашей победе? Если бы он согласился, стопроцентная победа была бы за нами. Теперь надо думать, как нейтрализовать отряды самообороны. Может быть, тайком от Масхадова каждому командиру отряда предложить хорошую сумму? Надо об этом поговорить с комитетом сопротивления…» – думал Собиев, возвращаясь от Масхадова.
Комитет сопротивления уже второй день заседал в центре города, недалеко от  дворца, в бывшем здании горкома партии.
Когда Собиев зашел в кабинет бывшего секретаря горкома, то он удивился тому, что кабинет пропитался дымом сигарет. «Видать, нервничают», - подумал Собиев про себя.   
– Ну, как поездка? Удачно ли она прошла? – спросил Далаев. Он знал, что если не удастся уговорить Масхадова, то ему придется воевать с хорошо подготовленными армейскими частями. 
Знал, что ему придется идти не на бандитские разборки, с неожиданным нападением или с неприметной засадой. «Здесь эти варианты исключены, – думал Далаев, – придется иметь дело с хорошо организованной разведкой, маневрами обученных отрядов».
– Поездка оказалась неудачной. Масхадов темнит, ссылаясь на честь генерала. Мне показалось, что он не верит нашей победе. Он думает, что гвардейцы будут защищать президента.
– Может быть, мне самому надо было поговорить с ним и убедить его, что президентские гвардейцы будут защищать демократические силы нашей республики, а не президента–диктатора.
– Далаев, он знает то, что мы не знаем, то есть то, что предпримет завтра президент для победы над оппозиционерами.
– Мы тоже уже знаем, что произойдет в республике. Охрана  дворца уже заменена. Теперь его будет охранять отряд «Летучих
воинов».
– Какое–то странное название: «Летучие». Видимо, это новшество Рыжего Лечи. Что они снабжены индивидуальными самолетами что ли? – улыбнулся министр внутренних дел Чеченской республики генерал Гакуев Алисултан Ималович.
– Когда дерутся на шашках или кинжалах, эти воины подпрыгивают и летят на противника, – начал объяснять Далаев.
– Бог с ними, с их прыжками. Плохо то, что президент догадался о нашем заговоре и успел заменить охрану дворца.
Мы потеряли преимущество внезапности. Теперь нам придется во время штурма дворца мобилизовать большие силы. Новые охранники – это молодые спортсмены с амбициями. Они будут драться до последнего дыхания, – сделал заключение Собиев.
– Да их можно выкурить, как пчел, если бы у нас были УАЗ–роботы, – высказал своё мнение Далаев.
– По дороге, когда я возвращался от Масхадова, меня осенила мысль: «А что будет, если подкупить всех командиров отрядов самообороны, заплатив каждому по 20 тысяч долларов?».
– Идея отличная. Надо этот вариант попробовать, – поддержал Гакуев.
– Если мы сумеем привлечь на нашу сторону отряды самообороны, Дудаева можно взять голыми руками. Вы разве не поняли, почему Масхадов ссылался на честь воина?
Прежде чем выступить по телевидению и объявить отставку правительства, Дудаев получил поддержку у Масхадова. Отряды самообороны - это основная сила Дудаева. Он уверен, что армейские части будут с ним. Нам необходимо нейтрализовать эту силу, если мы не хотим быть вздернутыми на виселице, как участники государственного переворота.
– Сколько надо расходовать средств, чтобы подкупить командиров? – осведомился  идеолог Чеченской демократии, Жандаров Али–Гаджи, побывавший дважды в Хадже, один из самых богатых людей Чеченской республики, генеральный директор акционерного общества «Чечен–нефть». Он понимал, чем ему угрожают обещанные реформы национализации нефтегазовой отрасли Чеченской республики. Поэтому Жандаров готов был расходовать огромные прибыли, чтобы сохранить свои «демократические» привилегии. – Сегодня же нам надо узнать домашние адреса всех командиров отрядов. Узнать, когда они возвращаются домой. Если они не возвращаются, то через жен, детей организовать встречу с каждым командиром индивидуально. Предложить им хорошую сумму, не жалея средств,  так как, господа, послезавтра мы можем потерять все, – продолжил Жандаров.
– По-моему, этим делом заняться легче будет председателю правительства, – добавил Далаев.
– Я готов переговорить с ними, но нашу встречу придется организовать вам, Далаев, проверить их адреса, узнать их вечерние увольнительные.
Далаев организовал своих подчиненных узнать адреса, пути передвижения всех офицеров армейских подразделений. Гвардейцам большого труда не стоило, узнать адреса: некоторые гвардейцы были с ними лично знакомы, а некоторые знали и их пути передвижения. Все эти данные Далаев представил на вечернем совещании.   
После  визита к Масхадову, Собиев стал передвигаться в сопровождении отряда гвардейцев.
– Далаев, как ты смог так быстро определить адреса наших противников?
– В телефонном справочнике и в отделении связи, господин
Собиев.
– Значит, своими поисками ты не вызвал большого подозрения?
– Адреса проверяли гвардейцы президента, какие при этом могут быть подозрения?
– Как ты думаешь, когда можно будет организовать встречу?
– Все десять человек, командиры отдельных родов войск,  возвращаются поздно вечером домой, а утром их обратно увозят на работу на служебных джипах. На каждой улице их передвижения поставлены дорожные патрули, вернее, гвардейцы в форме дорожных патрулей.  Будем задерживать служебные джипы за превышение скорости и доставлять в комендатуру, то есть, к Вам, господин председатель правительства.
– Далаев, ты - гений. Ловко придумал.
– Рад служить моему правительству, – улыбнулся Далаев.
После рабочего дня, когда командиры основных родов войск возвращались домой, их задержали работники ГАИ и совместно с военной комендатурой доставили в клуб «Динамо».
Когда собрались все 10 командиров, они недоуменно спрашивали друг у друга, за что задержаны. Оказалось, что все были задержаны «за превышение скорости».
Вскоре перед собравшимися военными офицерами появился председатель правительства Чеченской республики Собиев в сопровождении министра внутренних дел Гакуева и начальника президентской гвардии Далаева.
– Вопрос серьезный, раз председатель правительства сам лично присутствует в разборках, – сказал один офицер другому.
– Дело, не в «нарушении правил уличного движения», здесь пахнет чем–то другим, – ответил второй.
Не дав много размышлять собравшимся офицерам, Собиев прямо, без посредников, сам лично обратился к собравшимся:
– Господа офицеры, вы, наверное, догадываетесь, за что вас задержали?
– Честно говоря, мы в недоразумении. Нам сказали за превышение скорости, – ответил кто-то из офицеров и тут же замкнулся, стараясь быть сдержанным: чем черт не шутит.
 – Извините, господа офицеры, это было сделано для конспирации. Вас никто не задержал. Это был один из разновидностей вежливого вызова на встречу с членами правительства в не очень простой обстановке.
Так что, друзья, считайте, что вас пригласили на дружескую беседу с правительством Чеченской республики, чтобы объяснить сложную обстановку, складывающуюся последние дни в нашей республике.
Господа офицеры, друзья, как вы знаете, в понедельник президент Дудаев намерен отправить правительство в отставку, ликвидировать демократические ценности, достигнутые нашим народом в последние годы, и установить личную диктатуру. Такая политика пагубна для чеченского народа. Он намерен обратно загнать чеченцев в коммунистический социализм.
 Ни один демократ не хочет жить по тропам, проторённым социализмом. Ни один хозяин ему добровольно не отдаст свое богатство. Национализация основных артерий, жизненно важных для свободного рынка, он опять хочет национализировать.
– Короче, господин Собиев?! – крикнул один из офицеров, сидящих в зале.
– Нельзя ли яснее сказать то, что Вы хотите изречь   без этой
социалистической и капиталистической демагогии, – поддержал его другой.
Собиев понял, что он не на собрании рабочих завода.
– Короче говоря, господа офицеры, мы хотим вам, каждому офицеру лично, предложить по двадцать пять тысяч долларов,  если вы поддержите нас. Я имею в виду, правительство Чеченской республики, которое вы и так должны охранять и оберегать.
В зале образовалась гробовая тишина. Офицеры серьезно задумались и молчали, оглушенные невиданной до сих пор суммой долларов, которую каждый из них сможет получить и принести домой, для своей семьи. 
– Что–то ответа не слышу, господа офицеры?
– Деньги вперед. А то если проиграем, мы останемся ни с чем, – высказал один из собравшихся.
– Доллары вы получите сегодня же, не отходя, как говорится, от кассы. Но, разумеется, в расписках оставите свои автографы.
– Если же проиграем, с вашими долларами в карманах, нас погонят по виселицам, как участников переворота?
– Мы вам даем огромное количество долларов, чтобы выиграть, господа. За правительством идет министерство внутренних дел, вот рядом со мной сам министр внутренних дел Чеченской республики, генерал Гакуев. Так же за правительством стоят гвардейцы. Рядом со мной стоит  генерал Далаев.
– Интересно, когда полковник Далаев стал генералом, – прозвучал тихий голос из зала.
– Да, господа офицеры, правительственным указом с сегодняшнего дня Далаев является генералом. Указ я уже подписал, – сказал Собиев.
– Единственная сила, которая может нам помешать - это военные. На них и надеялся генерал Дудаев. Теперь от вас зависит, подпишете ли вы с нами договор, выступить против Дудаева, или же нет. Подписав с нами договор, вы станете богатыми людьми, в последующем, вам будет гарантирована служба в армии. Или же вы потеряете все: доллары (двадцать пять тысяч – это хорошая зарплата за  службу, которую сослужите за два-три дня), а потом - гарантированную службу. Решайте, господа офицеры, – обратился в зал Собиев.
– Что там решать, господин председатель правительства, Вы вначале дайте эти доллары, а потом видно будет, – сказал один из собравшихся офицеров.
– Алисултан Имаевич, пригласите кассира, – Собиев обратился к министру внутренних дел.
– Господа офицеры, как поступим? – один из собравшихся в чине полковника обратился к офицерам.
– Поступим так, как нам и нашим семьям выгодно. Получим доллары, поддержим правительство.
– Мы же дали клятву, чтобы служить Чеченской республике.
– Вот именно, майор. Мы дали клятву служить Чеченской республике, а правительство является частью Чеченской республики.
– Мы же не давали клятву, верно служить господину президенту, – добавил капитан.
– Господа, мы свою клятву не нарушаем, если будем поддерживать правительство, которое к нам обратилось и дает нам гарантию в дальнейшей службе и возможность обеспечить хорошим денежным вознаграждением наши семьи.
– Все-таки, господа офицеры, это сделка мне не нравится, я боюсь, что мы проиграем, – промолвил один из офицеров.
– Если не нравится и боишься, не участвуй «в сделке», – отрезал грубовато полковник.
– Раз все решили участвовать в этой сделке, я один не хочу остаться белой вороной.
– Тогда без лишних демагогией решайся. Если все мы согласимся, а ты один откажешься, ты  думаешь, что они тебя выпустят, чтобы мог доложить Масхадову о заговоре. Ты видишь, здесь замешаны даже сами гвардейцы президента. Эти головорезы не дадут тебе дойти до дверей клуба, - подсказал майор, сидящий рядом.
– Ты подумай, капитан, это тебе не совещание в офицерском клубе, а тонко продуманный заговор правительства против президента Дудаева, угрожающий распустить его и отправить в отставку. Говоря по-военному, разжаловать его до рядовых. 
– Я понимаю. Спасибо за предупреждение.
В это время появился кассир с двумя черными дипломатами.
Все десять офицеров, собравшиеся в клубе, под роспись взяли по 25 тысяч долларов и дали обещание выступить в поддержку правительства и против президента Дудаева. Поздно вечером все сторонники заговора разошлись.
Генерал Гакуев и Далаев поздравили Собиева с победой над армейскими частями. Собиев остался доволен удачной сделкой, заключённой с офицерами.
– Мы, все-таки, облапошили генерала Масхадова, – улыбнулся Собиев.
– Сомневаюсь, этот хитрец Масхадов что–нибудь ещё  придумает. Нам надо всех участников заговора до понедельника строго опекать, чтобы они, я имею ввиду этих офицеров, не могли проговориться Масхадову, и он не получил никакой информации о нашей встрече с ними.
– Предложение генерала Далаева я одобряю, – сказал Собиев.
– А я поддержу Вас, и будем опекать офицеров надежными людьми. Эти разговоры уже обсуждались на правительственном совете.
– Завтра нам необходимо встретиться с деловыми людьми нашего города. Нам надо узнать их мнение, согласны ли они с политикой Дудаева о национализации основных отраслей республики, – предложил Собиев.
– Вы хотите узнать, господин председатель, согласны ли люди потерять то, что недавно приобрели и стали хозяевами приобретений? – саркастически улыбнулся Жандаров, показывая тем самым, что ни он, ни другие хозяева добровольно не уступят свои права владеть нефтью и газом, энергетическими ресурсами.  – Когда против Дудаева собирается  выступить и Гантамиров, поддерживаемый российскими советниками и средствами России, Дудаеву, хочет этого или нет, придется отказаться от своих Указов.  Нам необходимо координировать свои действия с Гантамировым, – подытожил Жандаров, обращаясь к Собиеву.
– Мы с вами хотим одного: убрать диктатора. А Вы нас толкаете в объятия другого диктатора, – возразил Собиев. Он втайне думал: «Чем я хуже Дудаева или Гантамирова? Я сам с усами, и не хуже них могу руководить республикой. Если в понедельник удастся свалить Дудаева, я покажу Гантамирову, кто есть кто.  Раз армейские офицеры нас поддерживают, у Дудаева нет реальной силы, чтобы выступить против нас. В понедельник мы закроем Дудаеву с его  «Летучими воинами» дорогу во дворец».
– Сегодня же надо нам определиться, уважаемый Али–Гаджи, где организовать встречу с деловыми людьми нашего города, и во сколько. Кроме того, необходимо составить список людей, которых необходимо пригласить на эту встречу, а потом эти списки отдать гвардейцам Далаева, указав место сбора.
– Давайте соберем их в клубе МВД. Там никто не сможет помешать нам, – предложил Гакуев, министр внутренних дел.
Все согласились с этим предложением.
– Сейчас время 21 час. Сбор, думаю, лучше назначит в 22 часа. 
Гвардейцы Далаева успели за полчаса объездить всех деловых людей, указанных в списке, и пригласить их в указанное место.
Клуб МВД был оцеплен работниками ОМОНа. Приглашенные собирались в лихорадке, спрашивая друг друга: «Что случилось? Почему в такой поздний час собирают? Что задумал Собиев?»
Но никто толком ответить на эти вопросы не мог. Некоторые догадывались сами. Те, которые слушали и смотрели выступление президента по телевидению, поняли, что Собиев ищет себе компаньонов против  Указа о роспуске правительства.
Среди собравшихся в клубе МВД  чинно сидели: Сулаев Хозай, начальник аэропорта и генеральный директор фирмы «Юг».
Горбун, генеральный директор центрального рынка Грозного.
 Баташев Баташ, директор и собственник нефтеперерабатывающего завода, со своими братьями, московскими «бизнесменами». 
 Сатиев Сагид, хозяин центрального тепличного хозяйства Грозного со старшим сыном Бадра – вором в законе из Питера.
Кеша – (Керимхан) генеральный директор Совета директоров спортклуба «Терек», лидер футбольных фанатов.
И основная фигура среди собственников Чечни, Дамаев Руслан, хозяин «Грознефтьсинтез». 
 Собрались все те, которым было, что терять, если президенту удастся реализовать свои тезисы, высказанные во время выступления по телевидению. Сидели люди, которые за короткий промежуток времени сумели за бесценок приобрести в частную собственность государственную недвижимость и природные ресурсы республики. 
– Господа деловые люди нашего города, бизнесмены, безпортфельные директора заводов и предприятий, главные производители, на чьих плечах держится экономика республики, Вы, наверное, знакомы с Указами Дудаева, называющего себя президентом?
Мы, члены демократического правительства, против его Указов. Особенно против его Указов о национализации нефтяных, газовых и энергетических комплексов.
Если в понедельник мы не дадим отпор президенту и позволим ему выполнить  его бредовые идеи, вы, сидящие здесь самые богатые чеченцы, можете завтра оказаться в нищете. Вы это понимаете, деловые господа? – нервно выкрикнул   Собиев.
Слово попросил Хозай, хозяин фирмы «Юг». 
– Господа, я не понимаю, Дудаев вам кому–нибудь фирму, фабрику или завод давал?
– Никому ничего он не отдавал! – выкрикнули из зала.
– Раз он не давал ничего, как он может забрать у нас то, что  мы в поте лица, работая с утра до ночи, создали для себя? Наши фирмы, предприятия закреплены законом, как наша собственность. Каждый хозяин обязан защитить свою собственность! Тем более, что в этом вопросе наше правительство с нами.
После Хозая ораторы сменяли друг друга. Все обещали поддержать родное правительство демократического выбора.
Горбун тревожно слушал выступления деловых людей города. Сам он не выступил. Его тревожило то, что Рыжий Лечи является начальником президентской охраны.
«Если гвардейцы президента против него,  ОМОНовцы против него, говорят, армейские офицеры тоже согласились выступить против президента. Слишком тяжело придется Лечи защищать и охранять президента. Надо бы его предупредить, чтобы для Лечи хотя бы неожиданностью не был заговор правительства против Дудаева, чтобы он мог достойно встретить нападающих.
Не лучше ли Лечи бросить охранять всеми преданного президента? – задавал вопрос внутренний голос Горбуна. – Нет, этого делать нельзя! В нашем роду не было предателей и изменников. Но надо предупредить Лечи, сегодня же и немедленно», - решил Хасан. На публичных собраниях, сборах он не появлялся после полученных ран и травмы ноги.  А выступать вне своего круга он не любил.
Тем временем все наблюдатели, посланные Масхадовым следить за офицерами, один за другим начали возвращаться и докладывать.
–  Всех офицеров гражданская служба ГАИ задержала за превышение скорости. Когда офицеры отказывались подчиняться, молодой человек в военной форме и, отрекомендовавшись представителем военной комендатуры, требовал следовать за ним. В таких одинаковых ситуациях увели всех армейских офицеров в клуб «Динамо».
Масхадов сопоставил все факты и догадался, что они могли стать сторонниками правительства:
– Армейские офицеры предали ли главнокомандующего? Вы уверены в этом?
Некоторые  наблюдатели доказывали, что офицеров пригласили на совещание и каждому вручили гонорар: двадцать пять тысяч долларов. Офицеры согласились в понедельник выступить против президентских директив.
– Негодяи! Армейские офицеры продались, как иные милиционеры! – негодовал Масхадов.
Поздно ночью Горбун пригласил Рыжего Лечи к себе, объяснил ситуацию в городе.
– Может, Лечи, тебе лучше отказаться от должности президентской охраны?
– Почему вы так думаете, дядя Хасан?
– Силы, сынок, неравные. Двести–триста  твоих воинов не смогут оказать сопротивления ОМОНу, гвардейцам президента и солдатам.
– Как солдатам? Разве Масхадов с ними, с членами правительства?
– Говорят, Масхадов не согласился выступить против президента и вывести армейские части против Дудаева. 
– Тогда в чем же дело? Раз армия остается верной присяге и президенту, нам не страшны ни гвардейцы Далаева, ни ОМОН.
– Сынок, они подкупили командиров всех родов войск. Офицеры пообещали вывести в понедельник армейские части против президента.
– Дядя Хасан, до понедельника есть еще одни сутки.    И за один день можно поменять ситуацию. Даже если армия будет против президента, мы, президентская охрана, будем его защищать.
– Я знаю, сынок, ты никогда не предашь своих друзей. Но я боюсь потерять тебя, и поэтому решил предупредить, чтобы этот заговор не был для тебя неожиданностью.
– Спасибо, дядя Хасан. Если я нарушу клятву, данную мной, ты быстрей потеряете меня.
– Кто знает, сынок, на чьей стороне будет понедельник. Наверное, это знает один лишь Аллах.
– Будет на нашей стороне, дядя Хасан. Мы сильны духом. Где сила, там и Аллах.
– Дай Аллах, сынок, сбыться твоим словам, – Горбун проводил Лечи.
Время было предрассветное. Багряные тучи занимали полнеба, будто могли закрыть восходящее солнце.
Холодный предрассветный ветер пронизывал тело Рыжего Лечи. С крыши  дворца он осмотрел все здания, освещенные прожекторами и неоновыми лампами. Лечи тщательно изучил все подходы к президентскому дворцу, в особенности крыши близлежащих зданий, откуда могли вести огонь по дворцу.
В памяти он составил схему, где должны расположиться с утра его воины и не допустить противника ни к одному стратегическому объекту, откуда могли бы достать огнем дворец.
На каждую крышу он решил поставить по пять воинов, вооруженных новейшим оружием, держать все подходы с улиц под огнем ракет и минометов. Для этого он спланировал в начале улиц, ведущих к президентскому дворцу,  поставить с двух сторон отряды по пять человек.
Во дворце создать тройное кольцо охраны из ста человек: по тридцать  воинов в каждом кольце и десять личных телохранителей самого президента.
Рассвет, постепенно занимавший город, застал Лечи на крыше  дворца. Рассвет растворил свет прожекторов, неоновых лампочек и светильников. Город постепенно просыпался. На улицах появились дворники, вышли на линию такси, появились автобусы, троллейбусы. 
В восемь часов Масхадов попросил у президента аудиенцию. Президент немедленно принял его.
–  Джохар Мусаевич, вчера вечером, все командиры, всех родов войск оказались на совещании, организованной членами правительства. Перед офицерами выступил председатель правительства Собиев и призвал их поддержать действующее правительство и выступить против «произвола президента-диктатора».
– Они согласились?
– Да, Джохар Мусаевич, согласились и пообещали вывести в понедельник армейские части, подчиненные им, в поддержку правительства.
 – Офицеры на это согласились? – опять задал вопрос президент, не веря своим ушам.
– Да, Джохар Мусаевич, им предложили по двадцать пять тысяч долларов каждому, и дальнейшую службу в армии.
– Что предлагаешь, генерал? – мрачно спросил Дудаев.
– Снять их с должности и разжаловать.
– Перед наступлением убрать командиров?
– Если мы их не разжалуем, то они разжалуют нас. 
– Генерал, дай мне время подумать. Иди и жди у телефона.
«Наверное, президент хочет получить еще дополнительную информацию. Да. Ему не верится, что военные офицеры могли изменить присяге», – подумал Масхадов.
Президент после информации Масхадова внутренне   сильно взволновался:
«Если им удастся привлечь на свою сторону и армейские части, то мои противники превзойдут меня. Вряд ли можно будет защитить дворец одними воинами Рыжего. Надо принять срочные меры. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы армейские части перешли на их сторону. Масхадов прав, надо убрать, разогнать, раздавить этих неверных офицеров, как клятвоотступников. Надо всенародно казнить! С позором прогнать из армии!»
Внутренний голос требовал разобраться в происходящем:
«Не спеши, Джохар. Может быть, Масхадов излишне драматизирует обстановку в армейских частях. Офицеры – это же мужественные люди. Не так легко будет их уговорить нарушить клятву…
Деньги, Джохар, заставляют человека предавать друзей, нарушать клятву и даже честь продавать…
Все равно, нужен новый источник информации, надо сравнить всё и сопоставить. Нельзя сгоряча разгонять   командиров и перед боем обезглавливать армейские части.
Может быть, наши противники подкинули Масхадову ложную информацию, чтобы убрать армию с дороги к президентскому дворцу?» – в таких раздумьях президент пригласил к себе начальника президентской охраны Рыжего.
– Лечи, объясни мне подробно обстановку вокруг  дворца и за его пределами. 
– Обстановка, Джохар Мусаевич, в городе очень сложная. Правительство Чеченской республики…
– Бывшее правительство, Лечи.
– Бывшее правительство Чеченской республики во главе с Собиевым провело в городе ряд деловых встреч.
– Какие встречи, с кем? Объясни конкретно.
– Собиев, первым делом, один на один встретился с Масхадовым. Предлагая большую сумму, уговаривал его выступить против Указов президента. Но Масхадов предложение Собиева не принял.
– Еще бы, такие генералы, как Масхадов, не продают  честь за деньги, –  улыбнулся  Дудаев. – Далее.
– Далее, Собиев, пытался угрожать Масхадову похищением семьи.
– Прямо так и сказал, что похитит семью?
– Прямо не сказал, Джохар Мусаевич, попросил Масхадова подумать о семье.
– Сволочь, хорошо знает слабое место Масхадова. Что же ответил Масхадов?
– Масхадов тотчас приказал взять под стражу телохранителей Собиева и задержал его самого, отправив своих командос.
– Что еще за командос?
– Ну, отряд разведчиков отправил за своей семьей, приказав привести ее в казарму, под охрану солдат. После этого только он отпустил бывшего председателя правительства со своей охраной.
– И все?
– Нет, Джохар Мусаевич, не все. После этого члены бывшего правительства взяли десятерых офицеров, командиров отрядов самообороны… 
– Как взяли? Без сопротивления что ли они сдались? 
– По пути следования каждого офицера люди Собиева, переодетые в форму работники ГАИ, следили за ними  и задержали их вроде за превышение скорости. Каждого по отдельности увезли в спортклуб «Динамо». Там им предложили по двадцать пять тысяч долларов и повышение в службе…– Лечи сделал паузу.
– И что же, офицеры согласились?
– Не только согласились, даже подписали меморандум, который собираются вручить Вам в понедельник. Таким образом, Джохар Мусаевич, на сегодня они готовы идти против Вас.
Бывшее правительство и ОМОН во главе с Гакуевым, министром внутренних дел, и президентская гвардия во главе с Далаевым, и офицеры с отрядами самообороны готовы выступить против Вас.   
Если Масхадов сегодня не примет срочных мер, положение в городе изменится не в Вашу пользу.
За городом, Гантамиров собирает армию из лиц, недовольных Вашей политикой. Он намерен временно поддержать опальное правительство, чтобы убрать основного своего противника, это имеется в виду вас, Джохар Мусаевич.
– Значит, все заговорщики собрались в одну шайку и идут на нас.
– На вас,  Джохар Мусаевич.
– А ты разве не со мной?
– Для меня честь охранять вас, генерала Советской Армии! 
– Спасибо, Лечи. Да, была Великая Армия, могущественная, но и ее разрушили такие же демагоги, как Собиев.   Тогда мы не  знали, что и высших военных чинов  можно подкупать за доллары. Перестроечникам удалось это сделать, будь они неладны!
Как ты думаешь, Лечи, сумеем мы одолеть эту шайку предателей интересов чеченского народа?
– Если армейские части сумеем удержать за собой, тогда не только одолеем, но и разгромить сможем.
– Как охрана дворца?
– Все подступы к дворцу в радиусе пятьсот метров просматривается нашими воинами. С двух сторон, с третьих этажей зданий, на каждой улице, ведущей к площади и Президентскому дворцу, дежурят по десять воинов, в состав которых входят минометчики, снайперы, пиротехники. На всех чердаках, на крышах высотных домов, что расположены вокруг дворца, с восьми часов утра сегодняшнего дня наши воины держат под прицелом президентский дворец. А что касается охраны дворца, он охраняется тройным кольцом воинов по тридцать человек в каждом и плюс десять ваших телохранителей. Они должны быть внутри вашего кабинета, рядом с вами.
– План действий, Лечи, одобряю, можешь идти. Нет, Лечи, подожди, а как люди, кого они поддерживают?
– Люди, Джохар Мусаевич, – это зрители. Они всегда с аплодисментами и возгласами «Ура!» встречают победителей.
Если Вы хотите, чтобы народ Вас поддержал, необходимо победить. Им безразлично, кто у власти: Собиев или Дудаев. Им нужен победитель. Победите Вы, Джохар Мусаевич, они за Вами пойдут. А если нет, пойдут против Вас.
– Да, Лечи, ты рассуждаешь, как боец ринга.
– Какая разница, политика тоже похожа на спорт. С проигравшим никто не считается, народ за ним не идет.
– Ладно, Лечи, иди, пусть Аллах поможет тебе! – сказал Дудаев и поспешил к телефону, чтобы срочно связаться с Масхадовым.
– Генерал, даю разрешение на разжалование и увольнение лиц, связанных с заговорщиками. «Лучше мы их сегодня разжалуем, чтобы они завтра нас не разжаловали», –   повторил он слова Масхадова, давая понять генералу, что   утром внимательно слушал его.
– Слушаюсь, Джохар Мусаевич!
Через полчаса Масхадов приказал дежурным офицерам собрать на линейку всех солдат по всем родам войск на осмотр. 
Кто-то из заместителей командира спросил, может срочно и командиров вызвать?
– А что, чем вы не командиры? – вопросом на вопрос ответил Масхадов.
Все поняли, что положение чрезвычайно срочное, и что генерал безотлагательно хочет сделать солдатам важное сообщение. Перед собравшимися солдатами, сержантами, офицерами выступил Масхадов.
– За нарушение присяги, данной офицерами, служить Родине и президенту, за оскорбление чести офицеров и   командиров отрядов самообороны, по приказу президента Джохара Мусаевича Дудаева разжаловать до рядовых и уволить из армии. Командирами назначить бывших замполитов.   
Выступая с короткой речью, и зачитывая приказ президента, Масхадов прошел перед всеми родами войск,  заменил предателей-офицеров их замами.
После обеда поступил приказ: в двенадцать часов дня объявить боевую тревогу, вывести армию на защиту  дворца и правительственного здания. Масхадов каждому отряду в отдельности поручил охраняемый участок и оцепил дворец и Дом правительства.
Через полчаса распространился слух, что армейские части восстали против президента и окружили его дворец.
В кабинете Собиева зазвенел телефон. Собиев сам поднял трубку:
– Магомед–Гаджи, поздравляю тебя! Ты победил, Дудаев окружен армейскими частями! Аллах принял вчерашнее пожертвование бедным офицерским семьям!
– И стреляют? – радостно спросил Магомед–Гаджи.
– Пока нет. Зачем стрелять? Предъявят ультиматум, чтобы он мирно сдался. У него больше выхода нет. Скоро к Грозному прибудут свежие армейские части, оснащенные современным оружием российской армии во главе с Гантамировым. Все же, уважаемый Али–Гаджи, нельзя забывать, что Дудаев -  воинственный генерал и его охраняют около трёхсот человек. Один летучий воин стоит десяти армейских бойцов. Поэтому без боя он не сдастся.
– Не сдастся, ему самому хуже. В перестрелке могут и его убить.
– Он  из таких людей,  Магомед–Гаджи, которые предпочитают смерть в бою, чем жизнь в плену.
– Это его проблема.
 – Магомед–Гаджи, нам необходимо подготовить обращение к чеченскому народу в связи со свержением диктатора–президента. Обращение о том, что полнота власти переходит в наши руки. Надо пообещать народу свободу слова и признание шариатских законов.
– А что, с Гантамировым будем делать? Он же с оружием в руках едет взять президентскую власть в свои руки?
– Если Дудаев сдастся, Гантамирова в город пускать нельзя. У нас есть для этого хорошо оснащенная современным оружием армия, есть ОМОН и гвардейцы, а также поддержка всего делового народа города.
– Нам,  Магомед–Гаджи, надо срочно собраться в правительственном здании.
– Лучше собраться после обеденного намаза, – согласился Жандаров.
У Собиева опять зазвенел телефон. На этот раз звонил Далаев.
– Собиев, движение уже началось! Нам, всем членам правительства, необходимо собраться.
– Стреляют что ли?
– Стрельбы не слышно, но дворец и Дом правительства по всему периметру окружен вооруженными солдатами. Даже президентских гвардейцев не пропустили,  их на месте обезоружили и отправили в КПЗ.
– Жестковато действуют солдаты… Надо командирам объяснить, что гвардейцы, хотя их называют по привычке президентскими, - наши союзники.
Я уже готов выехать, пришлите за мной БТР и человек сотню гвардейцев для личной охраны.
Далаев, через своих гвардейцев предупредите членов правительства, чтобы после полуденного намаза собрались в правительственном здании, в актовом зале.
Воскресный день был  холодным. Осенний ветер время от времени, пробегая небольшими волнами, подметал городские улицы, перекатывая бумажные обрывки и пожелтевшие листья.
В четырнадцать часов Собиев решил с ветерком прокатиться по центральной аллее города, ведущей на площадь перед зданием правительства, на военном БТРе в сопровождении сотни гвардейцев, вооруженных до зубов.   Когда БТР приблизился на расстояние выстрела, солдаты, стоящие в оцеплении, открыли предупредительный огонь в воздух. БТР остановился вместе с сопровождающими гвардейцами. Из него вышел Собиев. Он на крышке БТР встал во весь рост и поднял руку.
– Солдатам, защищающим демократию и свободу, ура!
– Ура! – крикнули гвардейцы, сопровождающие председателя правительства Чеченской республики.
После паузы, которую Собиев выдержал, чтобы услышать
ответное «ура» от солдат,  он удивился тому, что этого «Ура!» не последовало.
Когда БТР двинулся тихим ходом, Собиев, стоящий на БТР, поднял руку и крикнул: «Доблестным воинам, защищающим наши демократические завоевания, ура!».
– Ура! – крикнули опять гвардейцы, поддерживая его. Солдаты молчали. Собиев подумал, что солдаты не расслышали его, и решил двинуться вперед.
– Вперед, доблестные гвардейцы! – скомандовал Собиев.
Он решил, пока прибудут все члены правительства, первым оказаться в правительственном здании и, как организатор переворота и руководитель сопротивления Указу президента, объявить о своих особых полномочиях.
Как только БТР с Собиевым двинулся вперед, из всех стволов солдаты открыли огонь на поражение. БТР подбили гранатометом. Самого Собиева, легкораненого, гвардейцы сняли с БТРа.
Гвардейцы побежали назад, защищаясь ответным огнем.  Гвардейцы, сопровождающего Собиева, попали под обстрел. 
– Дураки, что ли эти солдаты? Почему они в нас стреляют? Может быть, они перепутали нас с Гантамировым? – возмущался Собиев. – Ведь командиры отрядов самообороны взяли на себя долговое обязательство, выступить против президента и его охраны? – Собиев срочно позвонил Далаеву.
– Руслан, узнай, где те командиры, с которыми мы договорились, и почему солдаты нас не подпустили к правительственному зданию.   
– Господин председатель, Вы живы и здоровы? –  спросил Далаев.
– Я-то здоров, легкое ранение руки, но много ребят легло там, и БТР подбили.
– Не волнуйтесь, господин председатель, я выясню всю обстановку и потом позвоню Вам.
– Я буду ждать звонка, Руслан.
«Как он не понимает, раз по нему стреляли, что там нет тех офицеров, которые присоединились к правительственным силам. А это значит, что армия оцепила дворец и правительственное здание по команде Масхадова», – думал Далаев и послал за каждым офицером УАЗ с пятью вооруженными гвардейцами.
После перестрелки на перекрестке улиц имени Ленинского комсомола и проспекта Шамиля, через полтора часа Собиеву удалось собрать всех участников вчерашнего совещания.
– Господа офицеры, я не понял, почему вы еще не вышли на работу. До понедельника отдыхаете?
Кто же вывел войска и окружил дворец?  Почему нас не пропустили в Дом правительства? Если отряды самообороны против нас, то кого они защищают? Неужели, они успели договориться с Гантамировым?
– Господа офицеры, кто их вывел, без вас? –   в упор смотрел на командиров Далаев.
– Может быть, Масхадов? – сказал один из офицеров.
– Разве Масхадов пойдет против президента? – спросил Далаев.
– Эти два генерала дополняют друг друга, Масхадов никогда не выступит против Дудаева. Здесь что-то не то. И вам, господа офицеры, предстоит срочно выяснить ситуацию и сообщить нам, – сказал Собиев, глядя на свою  перевязанную левую руку и поглаживая голову. Он чувствовал себя, как герой войны, среди всех собравшихся. 
Вскоре армейские офицеры покинули клуб МВД и поехали к своим подчиненным. Когда новые командиры армейских соединений доложили о прибытии бывших командиров, Масхадов приказал привести их в сопровождении солдат в казарменный клуб офицеров. Там он зачитал приказ президента о разжаловании всех десяти офицеров: полковников, подполковников, капитанов за измену воинской присяге, потерю офицерской чести.
– Вы знаете, генерал, чем это может закончиться? – погорячился командир разведбатальона, полковник Сунгуров.
– Вашим арестом, полковник! – ответил Масхадов.
–  Знаете ли Вы, генерал, что на вас идет ОМОН, гвардейцы президента и деловые люди города Грозного.
– Знаю, полковник, среди них уже вас, боевых офицеров, не будет.
– Вы не имеете права разжаловать нас,– не унимался полковник.
Пока между полковником и генералом полемика не закончилась, к  задержанным подошли люди в военных черных плащах, черных шапках с гербом Чеченской республики Ичкерия. Они быстро обезоружили всех десятерых офицеров, сорвали погоны и увезли в КПЗ.
Когда Гантамиров узнал, что офицеры подписали долговое обязательство, вывести войска против президента и участвовать в перевороте с ОМОНом и гвардейцами, он очень обрадовался и поспешил в Грозный со своей хорошо вооруженной, но плохо организованной повстанческой армией, с целью захватить дворец.
Накануне штурма  дворца воскресным вечером на подступах к Грозному встретились Гантамиров, Собиев, Далаев и Гакуев. Встреча четырех лидеров мятежных сил состоялась в загородной спортивной школе. Место встречи оцепили большим количеством телохранителей.
Гантамиров взял слово:
– Завтра утром начнём штурм  дворца. Президент будет смещен со своего поста. Если во время штурма дворца, он окажет сопротивление, то ему пощады не будет. Такую же участь постигнет и генерала Масхадова. Правительство будет работать в прежнем режиме. Власть будет принадлежать мне, как временно исполняющему обязанности президента. Через шесть месяцев будет объявлены всеобщие выборы по избранию президента Чеченской республики.
 Собиев останется председателем правительства, Гакуев – министром внутренних дел и Далаев – председателем комитета госбезопасности. Вот так пока выглядит, господа, расстановка основных фигур на шахматной доске. Это, конечно, временная расстановка сил после переворота.
Может, у вас есть другие предложения? – спросил Гантамиров собравшихся.
– Пока нет, господин Гантамиров. Сначала надо получить эту власть, а потом уже думать о других предложениях. Я думаю, генерал Масхадов приготовил нам сюрприз.
– Масхадов, Дудаев – это уже история. Чтобы Масхадов ни придумал, по имеющимся сведениям, он – генерал без армии, а Дудаеву остались верными только воины, подготовленные Рыжим, – улыбнулся Гантамиров.
– Мне кажется, нашим союзникам, офицерам, целиком не удалось подчинить себе армейские части, значительная их часть по-прежнему стоят за Масхадова. Поэтому Далаев прав, Масхадов с хорошо обученными и хорошо подготовленными воинскими частями может нам преподнести «сюрприз».
– Господа, моя армия оснащена современным оружием. Она за один день сможет ликвидировать сопротивление, организованное Масхадовым. Вы, господин Собиев, за моими доблестными солдатами парадным ходом войдете в Дом правительства Чеченской республики.
– У меня возникли, господин Гантамиров, сегодня первая попытка войти парадным ходом, не увенчалась успехом, меня обстреляли солдаты и ранили, а БТР подбили. Мне кажется, завтра нам надо войти в Дом правительства с боем.
– Господин Собиев, у меня достаточно сил и средств, чтобы боем взять не только дворец, но и весь город Грозный.
– Если не удастся завтра взять дворец, то с городом мы попозже разберемся. Он будет нашим и даже без боя, господин Гантамиров.
– Без боя, господин Собиев, нам никто власть не сдаст. Поэтому я вооружил армию самым современным оружием. И бой не будет похож на бой двух группировок  за сферу влияния, он будет похож на бой двух современных армий, оснащенных новой техникой. Так что, эти Ваши милицейские отряды и гвардейцы нам пригодятся, как вспомогательные спецотряды для решения тыловых вопросов.
Гантамиров, сумевший получить поддержку со стороны оппозиции Дудаева, уверенно покинул загородную спортивную школу, где подписал меморандум об обустройстве чеченского общества после ликвидации диктатуры Дудаева.
Собиев покинул совещание с большими сомнениями. Он почувствовал, что при помощи русских танков и пушек готовится замена одного диктатора другим. Еще его мучил невыясненный вопрос:  на чьей стороне армия.
Идя на встречу с Гантамировым, он надеялся выяснить этот вопрос, думал, что гантамировская армейская разведка располагает насчет этого ясным ответом. Оказалось, что Гантамиров даже не заинтересовался, на чьей стороне будут воевать армейские части, «временно» находящиеся под руководством Масхадова и подчиняющиеся президенту. Казалось, что Гантамиров не считает их серьезной силой.
Собиев не понял, почему Гантамиров, разбирающийся в клановых войнах чеченцев, осведомленный о милицейских интригах и бандитских разборках, но никогда не участвовавший в настоящих армейских битвах и военных действиях, не смог оценить заслуги Масхадова и главнокомандующего армейскими соединениями генерала Дудаева.
Когда Гантамиров стал руководить большой, хорошо вооруженной при помощи русских советников, но наспех собранной и необученной армии, он почувствовал, что в Чечне нет силы, которая могла бы оказать сопротивление его армии. И с таким мнением он двинулся на Грозный, чтобы поразить Дудаева и взять полноту власти в свои руки.
Но Масхадов он узнал через армейскую разведку, что Гантамиров двинулся с большими силами на Грозный, попросил аудиенцию у президента и доложил ему о своих соображениях.
Президент план действий стратега Масхадова одобрил, попросив оставить небольшую часть воинов для охраны  дворца и Дома правительства.   
Масхадов поручил руководить охраной  дворца и Дома правительства своего заместителя, молодого полковника, участника Афганской войны, Закаева Мансура. Сам со своим штабом выехал впереди воинских частей, направляющихся навстречу Гантамирову. Масхадов поручил армейской разведке усилить прослушивание всех городских номеров телефонов, закрыть выходы из города. Никого в город не впускать и никого из города не выпускать. 
Армейская разведка удвоила своих наблюдателей за телефонными номерами делового города.
Двойным барьером Масхадов закрыл все выходы из города по направлению движения армии Гантамирова и расположился со своим штабом на пути  движения армии противника, а воинские части распределил по четырём улицам города, откуда могла пройти армия Гантамирова. В каждом жилом доме, в каждой квартире на третьем этаже, заранее освободив  их от жильцов, расположились солдаты самообороны.
Масхадов сначала собрал всех руководителей отрядов  и обратился к ним:
– Ребята, около шести месяцев вы все в этих домах, да и других домах города репетировали. Вы отлично освоили, как нужно «топить» в городских улицах технику противника, как уничтожать противника, пытающегося покинуть горящую технику, как уходить в подвалы, спасаясь от ракетного обстрела противника.
Сегодня настал день вашей премьеры. Сегодня вы будете сдавать экзамены после шестимесячной учебы. Ребята, пусть Аллах поможет вам сдать экзамен отлично!
 Я буду со своим штабом на четвертом этаже вон того пятиэтажного дома. Оттуда могу наблюдать за тремя, занятыми нами, улицами. В центре каждой улицы, на третьем этаже, расположились мои помощники со связистами. Они будут держать связь со всеми отрядами, расположенными на этих улицах. От всех отрядов информация должна стекать ко мне. Каждый отряд действует самостоятельно, но о своих действиях предупреждает моих помощников, а они, в свою очередь, меня.
Ребята, пусть Аллах поможет вам! 
Гантамиров в понедельник, рано утром для устрашения противника выдвинул вперед танковую колонну, за ней – БТРы. На каждом танке сидело по четыре пехотинца. На первых десяти танках он отправил в Грозный своих близких родственников. 
После выступления своих войск, Гантамиров связался с Далаевым и Гакуевым, потребовал прощупать оборонительный рубеж, охраняемый отрядом «Летучих воинов»:
–  С этими воинами, обученными не по правилам военного искусства, Ваши гвардейцы легче справятся. 
Связисты Масхадова прослушали частоты Гантамирова и Далаева с Гакуевым.
Первая десятка танков гантамировской армии продвинулись до середины улицы, ведущей к площади перед Президентским дворцом. На расстоянии ружейного выстрела видно было здание дворца, на крыше которого на флагштоке трепетало зеленое знамя с гербом республики Ичкерия.
– Я вижу дворец! Открыть огонь? Жду Вашей команды! – доложил Гантамирову командир первого экипажа. Он успел услышать только приказ Гантамирова: «Открыть огонь!», как  с левой стороны бойцы  Масхадова открыли огонь по танкам.
Первые три танка загорелись.  Из горящих танков, отрыв люки, высунулись члены экипажа, собираясь выпрыгнуть. Их поодиночке сняли снайперы.
Оставив подбитую и горящую технику, танки, идущие сзади, вырвались справа вперёд и решили уйти от удара. Когда они, под прикрытием дыма, поравнялись с горящими танками, по ним с правой стороны улицы тоже открыли минометный огонь. Членов экипажа, собиравшихся выскочить из горящих танков, снайперы сняли точно так же, как и первых танкистов. Два ряда подбитых и горящих танков закрыли дорогу сзади идущим танкам и БТРам.
Гантамиров скомандовал остальным экипажам развернуться и проехать к дворцу по улице Советской. Как прозвучала команда, бойцы  Масхадова открыли огонь по танкам и машинам, замыкавшим колонну, и закрыли дорогу для отступления. Колонна танков, БТРов и грузовых машин, растянувшаяся на пятьсот метров, оказалась блокирована подбитыми танками, машинами и сзади, и спереди.
Военная техника, оставшаяся целой,  не могли двинуться ни вперед, ни назад. Танки и машины рычали, как львы, попавшие в яму. Бойцы  Масхадова и их начали обрабатывать минометным огнем. Загорались новые танки и  машины. Люди кричали, задыхаясь от огня и дыма. Над улицами поднялся серый, с черными полосками, туман, подсвечиваемый снизу огненными языками.
Гантамиров до хрипоты кричал в рацию, вызывая на связь командиров различных экипажей. Ему внятно никто не отвечал.
В воздухе носились крики раненых. Эти звуки эхом отдавались в стенах высотных домов. Но их не слышал Гантамиров.
 Огромная колонна танков и боевых машин беспомощно сгорала, зажатая с двух сторон высотными домами, а сзади и спереди - подбитыми танками и машинами.
Гантамиров в отчаянии просил помощи своих партнеров Далаева и Гакуева.
Гвардейцы Далаева, обвешенные пулеметными лентами и минометами, появились перед Президентским дворцом на джипах с другой стороны площади.
Когда Далаев увидел охваченных огнем людей, бегущих по улице, как зажженные факелы, пытаясь снять с себя горящую одежду, и прося помощи посторонних, он срочно приказал, чтобы подогнали с пожарных станций всех водовозов с полными цистернами воды. Он мобилизовал население города  на помощь горящим людям.
В штабе Масхадова со всех сторон раздавались звонки:
– Население города с ведрами воды помогает горящим солдатам, подогнали водовозы, чтобы им помочь. Руководят ими гвардейцы Далаева. Ждем вашего приказа.
– В людей не стрелять! Пусть помогают горящим. Вы сделали свое дело, спасибо за службу президенту и Чечне! 
Первая репетиция прошла успешно. Спасибо, ребята!
– При попытке к обстрелу наших позиций, минометчиков Далаевской гвардии убрать!
Масхадов был доволен, что пяти–шестимесячные тренировки не прошли даром для его подчиненных: «Идея организации мобильных отрядов из пяти человек с засадой на третьих этажах высотных домов сегодня прошла свое боевое испытание. И она оправдала себя с оценкой отлично. В боевой обстановке бойцы показали, на что они способны.
Единственное, что здесь не удалось испытать, – это  ракетный обстрел обнаруженной точки. Успеют ли отряды уйти вовремя в подвал и не попасть под обстрел ракет? – думал Масхадов.  –  Смогут ли, если не победить, то хотя бы оказать ощутимое сопротивление, если российское правительство введет войска в Чечню?
 Я сам лично знаю, что победить Российскую армию невозможно. Аллах, не допусти обещанной нам войны. Не дай людям погибнуть из-за коммерческих сделок властьимущих. Если всё же окажемся в пучине коммерческой войны, помоги, о Аллах, хотя бы организовать достойный отпор.
Тактика, которую я выбрал для ведения боя со страшной техникой противника внутри самого города,   сегодня превзошла все мои ожидания. Оправдается ли она в будущем? Принесет ли она ожидаемые результаты? Как быть, если умный и хитрый противник не введёт танковые соединения в город, а начнет уничтожать ракетами, вертолетами квартал города за кварталом?
Во время ракетного обстрела предусмотрено, уходить отрядам в подвалы. Там их не достанут ракеты», – думал Масхадов. 
– Товарищ генерал, трубодуры убраны с улиц! – докладывали помощники. Это означало: минометчики Далаевской гвардии, вышедшие на помощь гантамировцам, уничтожены.
– Всем оставаться на своих местах до особого приказа! – скомандовал Масхадов. – Репетиция закончилась, а Гантамирова с остатками, так называемой освободительной армии, вышвырнуть из города! 
Полковник Мансуров, вызови отряд чистильщиков, чтобы очистили  столицу от мусора Гантамирова! Я – Первый.
– Я – пятый! Команду принял! Есть убрать мусор! 
В отряд чистильщиков входили три бронированных УАЗика – «буханки» с компьютерами и лазерным оружием – пушкой – новинкой русской военной техники. Ни одна армия мира не имела в своем распоряжении такое страшное оружие против военной техники и пехоты. Первые образцы выкупили чеченские «бизнесмены» прямо с заводского конвейера за большие деньги. Умные машины сами обнаруживали противника и его технику. Компьютер давал команду: цель обнаружена! Оператору оставалось нажать на красную кнопку. Лазерная пушка стреляла красным световым пучком, которым сжигала на своем пути металл, стекло, бетон.
Когда появились чистильщики, Гантамиров в ужасе сел на серый мерседес с частными номерами и убежал, оставив позади горящие танки, БТРы и грузовой транспорт.
«Как же я недооценил этого шакала? Он перехитрил меня. Он, оказывается, тайком и заранее приготовился к отражению моих войск... Почему мои союзники не сообщили об этом? Неужели, они не знали о  подготовке этого шакала к бою? Как же об этом не узнали вездесущие гвардейцы? Или же они не хотели, чтобы я победил? Этого не может быть, им же нет жизни, если выиграет Масхадов и пре¬зидент…
Союзники уверяли меня, что армейские офицеры подкуплены, что они подписали долговое соглашение! Где эти офицеры, командующие неофициальной армией? Где та армия, которая должна была выступить вместе с нами против президента?
Вот подлец Масхадов, он перехитрил всех нас. Обдурил, заманил в ловушку. Откуда у него такие боевые ма¬шины? О них даже сами русские генералы не знают. Во всяком случае, мне об этом ничего не  было известно», – думал Гантамиров, покидая поле битвы, где легла собранная на скорую руку армия из казнокрадов, жаж¬дущих заработать легкие деньги и приготовившихся к грабежу  дворца. Его армия  растерялась, попав в ловушку, устроен¬ную им опытным военоначальником.
Мало кто вырвался из ловушки Масхадова. Солдаты,  ожидавшие легкой победы над сторонниками пре¬зидента, поразились потерям, которые они понесли, даже не успев толком вступить бой. 
Когда Собиев узнал об аресте боевых командиров,  он надеялся на огромную военную мощь, которую Гантамиров собирался бросить на сторонников президента.   
 Отряды гвардейцев Далаева, «переквалифицировались» в спасательные отряды санитарной бригады. Они, обливая водой, спасали от пожаров горящих людей и отправляли раненых в больницы города.
Когда Солдаты Масхадова увидели эту жуткую картину, то есть, солдат с обожженными руками или ногами, с высохшими губами, просящими воду, они, остановив стрельбу, сами стали оказывать помощь, транспортируя пострадавших в больничные учреждения. 
Увидев раненых и обгоревших воинов противника, Масхадов дал команду санитарным службам армии оказать первую помощь пострадавшим. 
Отрядам гражданской обороны он дал команду очистить улицы от подбитой военной техники.
К одиннадцати часам президент Дудаев должен был объявить об отставке правительства и о реорганизации министерств и ведомств, о национа¬лизации нефтяной, газовой и энергетической отраслей. А также о взятии центрального республиканского банка под контроль, о ликвидации всех финансовых пирамид, о строгом наказании строителей пирамид и о немед¬ленном возврате денежных сбережений населению республики, о восстановлении Цент¬ра¬льным сбербанком всех сбережений населения в первона¬чальном суммарном виде, без потерь.
В тридцать минут одиннадцатого Масхадов доложил президенту:
– Армия Гантамирова на окраине города Грозного разгромлена, техника уничто¬жена. Со стороны армейских подразделений, верных президенту и респуб¬лики, потерь нет.
– Благодарю, генерал, ты спас республику и власть президента! – сказал Дудаев. – Масхадов, я хочу пред¬ло¬жить твою кандидатуру председателем правительства. Надеюсь, не будешь возражать?
–  Джохар Мусаевич, у нас сегодня была конкретная репетиция. Она показала что тактика, которую мы отрабатывали с армейскими сое¬дине¬ниями, была верной, хотя   армию, как таковой, мы еще не создали, элементы и тактику ведения бойцами боя с техникой в условиях большого города до конца не освоена…
– Учитывая такое положение, ты остаешься возглавлять армейские соединения и создавать полнокровную армию, способную защитить нашу республику? Я правильно понял тебя, генерал? – Дудаев, улыбаясь, прервал Масхадова.
– Разве в своём выборе я не прав? 
– К сожалению, генерал, ты прав, – лицо Дудаева стало серьезным. Он сделал секундную паузу:
– И ты, и я хорошо знаем, с кем и с какими страшными, в военном отношении, силами придется нам воевать.
– Пусть, Аллах, поможет нам, – сказал Масхадов.
– Скорее всего, генерал, мы сами должны помочь себе. Нам срочно нужно создать мобильную армию, которая способна вести дистанционную войну в самом городе. Пусть наши учителя узнают, что их ученики тоже умеют  постоять за себя. Только в городе, Масхадов, мы можем устоять и нанести ощутимый урон противнику. На чистом поле против него нам не устоять!
– Боюсь, Джохар Мусаевич, что  нашу тактику ведения боя противник перенимет и использует против нас. 
– Генерал, приказываю: о сегодняшнем бое никакой информации в средства массовой информации не давать. Ни одна строка не должна появиться в печатном издании ни одно слово в телевидении или радио!
– Слушаюсь, Джохар Мусаевич!
– Ничего необычного в городе не произошло. Я думаю, если мы будет молчать, и сам Гантамиров о своем позоре говорить не будет. Работники гражданской обороны пусть уберут подбитую и сожженную технику. Я надеюсь, что шума большого не будет.
– Летучие воины оцепили улицы города, и никаких представителей средств массовой информации к местам событий не пропускают. 
– Генерал, армейские соединения должны быть оснащены самым современным оружием. Цена не должна волновать тебя. В Советском Союзе говорили: «Всё лучшее – детям!» 
Мы, генерал, пока говорим: «Самое лучшее для армии. Без армии нет будущего нашей республики».
– Я понял. Можно идти?
– Иди, генерал,  и помни: для подготовки армии к защите рубежей нашей республики наши недруги много времени нам не дадут. 
Масхадов глубоко вздохнул: «За время нашего разговора Дудаев ни разу не улыбнулся. Его что–то сильно беспокоит. Даже сообщение о разгроме Ган¬тамировской армии его поистине не обрадовало. Может, все это из–за того, что погибло много чеченцев? Все-таки, это братоубийственная война, которую нужно было избежать. Да, именно это волновало президента.
Как же это одни чеченцы пошли против других чеченцев с пулеметами, минометами в руках? Раз это волнует меня, то президента это волнует подавно». 
Когда Масхадов вернулся в штаб армии, телефоны разрывались от звонков.
– Поднимите трубки и отвечайте! – грубовато сказал Масхадов своему помощнику, сидевшему с безразличным видом к звонкам.
– Товарищ генерал, это звонят корреспонденты разных газет, журналисты радио, представители с телевидении различных зарубежных стран. Все спрашивают, что произошло сегодня утром на окраине Грозного?
– И что же Вы ответили, полковник?
– Ничего не знаю. Мы располагаемся далеко от той точки города, о которой Вы спрашиваете! Так и отвечаю на каждый звонок.  Просят, соединить с Вами. Я им отвечаю, что Вас нет на работе.
– Ты правильно ответил. Меня нет для журналистов, коррес¬пондентов и для их братвы, – сказал Масхадов с уставшим видом. Он зашел в свой кабинет и плотно закрыл дверь за собой. Это означало, что генерал никого не принимает.
Масхадов сел на кресло, закрыв глаза, задумался: «Как же это так? Армия Чеченской республики, мои  воины уничтожили моих же земляков. И ни у кого рука не дрогнула… Женщины и гражданские лица, оказавшиеся поблизости, рискуя жизнью, бросались помочь горящим в огне людям. Даже старушки бегали с ведрами воды, чтобы тушить огонь, загоревшийся на одежде танкистов. Это же  мои солдаты поджигали танки и снайперскими пулями ранили солдат Гантамирова. От рук своих же собратьев пострадало столько неукротимых, жаждущих приключений и романтики молодых ребят. С оружием в руках, воображая себя отважными воинами, выступающими за справедливость, столько сыновей чеченского народа искалечено. 
Где же эта справедливость и правда, которую сегодня мы, чеченцы, разделившись на разные группы, искали?  За правду и справедливость на собственной земле столько молодой крови пролилось сегодня…
Как же это мы, чеченцы, выходцы одной нации, ищущие справедливость и правду каждый по-своему, оказались по разные стороны баррикад?   
Неужели одни деньги могли сыграть такую важную и очень опасную для нашей нации роль? Я понимаю, в последние три–четыре года люди лишились всех своих сбережений, обнищали, потеряли работу, потеряли веру в завтрашний день, но даже в нищете нация всегда объединялась, чтобы выжить, чтобы сохранить себя, чтобы не потерять свой генофонд…
А что произошло сегодня? Почему брат пошел на брата, чеченец на чеченца?
Потому что, Масхадов, произошло расслоение общества. Где царствует неравенство, там неизбежно будут и драки, и разгромы, и побои друг друга, будут и нападения, что и произошло сегодня. Да, сегодня произошло то, что является следствием расслоения общества. Поэтому успокойся, Масхадов, и сосредоточься на выполнении установок президента по созданию мобильных, технически оснащенных, отрядов вооруженных сил Чечни, которые смогут действовать автономно и координировать общие действия. Разве те, которых сегодня мы уничтожили, плохо справились бы с такой задачей? 
Опять ты, Масхадов, возвращаешься к происшедшему… Оставь пока на месте то, что произошло сегодня утром. Ты защищал будущее Чечни от посягательств от самолюбивых циников, которые мечтали о захвате власти в свои руки.
Как оставить, если я отдавал приказы солдатам,     разжечь пожары на улицах нашей столицы?
Я обещал проанализировать это недоразумение. Оно действительно было недоразумение между гражданами.   Эта была большая и непоправимая ошибка. Говорят, дураки учатся на своих ошибках, Масхадов. Правильно! Они учатся, чтобы умными быть. И наперед не повторять таких ошибок.
 Много смелых, способных стать в  будущем нашей опорой, молодых ребят уничтожили мы сегодня? Глупое сражение! Глупое! 
 Ведь в таких бессмыленных столкновениях, в первую очередь, погибают те, кто оказался под влиянием фанатичных лидеров.  Если бы не было этого сражения, не было бы сейчас так тяжело у меня на душе».
Тем временем по всем каналам телевидения и радиовещания во всех вечерних новостях передавали Указы президента Дудаева об отправке в отставку всего правительства Чеченской республики, о назначении нового председателя правительства, сорокалетнего экономиста, бывшего работника Совмина РСФСР, Алибулатова Алхана Саламовича.
«Женат, воспитывает двоих детей, – передавали по телевидению сведения о новом председателя правительства. – Алибулатов А. С. недавно защитил диссертацию кандидата экономических наук. Ему поручено сформировать правительство и предложить президенту на утверждение».
Одновременно Указом президента Дудаева Аслан Масхадов был назначен министром обороны республики. А председателем комитета безопасности – Лечи Рыжий.
 О разгроме армии Гантамирова и о страшном сражении на подступах к президентскому дворцу и Дому правительства в новостях ни слова не было сказано. Также ни единого слова не было сказано о  столкновениях между «Летучими воинами» и работниками милиции, попытавшимися позже атаковать дворец. Как будто все эти события происходили на другой планете и к Чеченской республике они не имели никакого отношения.
Когда Собиев узнал об отставке правительства и назначении нового председателя правительства, он понял, что дальнейшее сопротивление бессмыс¬ленно. После разгрома армии Гантамирова он пал духом. 
После передачи по телевидению Указов президента об отставке правительства, Собиев решил срочно покинуть Грозный и, как можно быстрей, уехать в Россию.
Назначение Лечи Рыжего председателем комитета безопасности Чеченской республики его друзья и недруги, его партнеры и противники приняли неоднозначно. Даже сам Горбун, услышав это сообщение, не мог поверить своим ушам: «Я растил, воспитывал Рыжего и готовил его на пьедестал некоронованного короля преступного мира. А он стал коронованным королем в мире безо¬пасности Чеченской республики».
«Интересно Аллах распоряжается его судьбой, – думал Горбун. – В детстве отобрав у него родителей, лишив его их любви, душевной теплоты, заботы, кажется,  сам Аллах решил проявить о нем заботу. Он не дал ему потеряться, погрязнуть в нищете.
И здоровьем Аллах его не обидел, и мужеством не обделил.  По службе тоже Аллах помогал ему продвинуться и оказаться на Олимпе службы. Когда я думал сделать из него короля воровского мира, Аллах, наверное, усмехнулся надо мной.
Вот тебе и король! Король  иного мира, король всезнающей, всевидящей службы. Службы-невидимки, сокрушающей королей всех рангов.
Кто бы мог подумать, что тот босоногий мальчишка, с порезами и царапинами на руках, надоедавший воспитателям детдома своим драчливым характером, ходивший  весь в синяках, станет во главе тайной сыскной  организации республики», – думал Горбун, скучавший по Лечи.
В последнее время он очень редко видел его. Горбун часто появлялся на площади перед президентским дворцом, чтобы хотя бы издалека увидеть едущего работу или возвращающегося с работы домой племянника.
Однако он видел  одних чиновников, заходящих в мрачное здание КГБ, но ни разу не удалось увидеть Лечи. 
Горбун по-отцовски  скучал о нем. Он часто заходил в комнату Лечи и долго сиживал там, рассматривая его детские фотографии. Брал в руки его перчатки и вспоминал первый его бой на ринге, когда он за минуту нокаутировал своего про¬тивника, который занимался  в спортивной школе почти три года.
«Это удар будущего чемпиона», – сказал тогда китаец Ким. Он оказался прав…» - Каждый раз, когда Горбун прикасался к этим детским перчаткам,  он вспоминал одну и ту же картину, как рыжий мальчуган, его любимый племянник, стал впервые чемпионом.
«А теперь он стал шефом  КГБ. Что сулит ему эта опасная служба?» - Хасан с грустью закрыл дверь комнаты Лечи.
На костылях, Горбун пошел во вновь построенную спортивную школу, где с новыми детьми занимался китаец Ким.
Открыв дверь спортивного зала, Горбун постоял на пороге, осмотрелся.
Ким, улыбаясь, подошел к нему, показывая кивком головы двух боксирующих атлетов. А недалеко от ринга стояли два высокорослых молодых человека в длинных черных плащах.
Когда Ким остановил бой, один из боксирующих на ринге повернулся к нему и улыбнулся.
– Лечи, сынок! – воскликнул Горбун.
Радости и удивлению Горбуна не было предела. Он ринулся на костылях к Лечи. Лечи, сняв перчатки, выпрыгнул из ринга, побежал навстречу Горбуну.
– Дядя Хасан!
– Лечи, сынок! Какими судьбами? Как тебе удалось вырваться с работы? – пожав руку, Горбун обнял племянника. 
Лечи увидел, как по щекам Горбуна покатились капельки слёз. Они, как серебряные бусинки, блеснули в лучах прожекторов спортзала. Горбун, прошедший все круги ада в лагерях и тюрьмах и не проронивший ни одной слезинки, не смог удержать предательских слез, когда видел Лечи.
– Дядя Хасан! Простите ради Аллаха! Я виноват перед Вами! 
– За что, сынок, тебя прощать? За то, что ты принёс  мне это огромное счастье? Не обращай, сынок, внимания, это были слёзы радости. 
– Дядя Хасан, служба для меня новая. Работы много.   Поэтому не смог зайти к Вам.
– Лечи, сынок, я понимаю: новая работа, новые идеи. Так тебя этот бурный поток жизни целиком и проглотит. Лечи, жениться тебе надо и скорей, хотя бы твоих детей я буду нянчить, – сказал он тихо.
– Но сегодня ты обрадовал меня. За сегодняшний вечер тебе большое спасибо.
Лечи, где ты теперь будешь жить? Служебную комнату дали тебе?
Лечи понял, старик скучает по нему, и тут же решил обрадовать его.
– Дядя Хасан, если буду жить в вашем доме, я не помешаю?
– Ты что, сынок?! Ты принесешь мне радость и счастье в мой дом.   
–  Для меня, дядя Хасан, «моя комната» в Вашем доме – самое удобное жилье.   
– Спасибо, сынок, ты от души обрадовал меня, старика. 
«Да, дядя Хасан состарился. Раньше он так болезненно не принимал мое отсутствие. Занятый разборками в криминальном мире, он вращался среди сильных преступного мира и даже не замечал мое отсутствие в доме», – подумал Рыжий.
– Спасибо Вам, дядя Хасан, за отцовскую заботу. Я рано потерял отца, но Вы мне заменили его. Я слишком рано потерял мать и даже эту потерю слишком больно ощутить Вы мне не дали. 
– Сынок, Лечи, это я должен говорить тебе спасибо. Без тебя жизнь моя была бы никчемной. Я мог бы уйти в тот мир, так и не почувствовав, что значит родство по крови. 
Моего брата слишком рано унесла судьба, она заставила меня заботиться о тебе, как о продолжателе нашего рода. Может быть, как родной твой отец я не смог позаботиться о тебе, но как дядя, видимо, я со своими обязанностями неплохо справился, раз ты не покидаешь меня. 
– Дядя Хасан, я всегда был окружен Вашей заботой. У меня не было крыши над головой, Вы обеспечили меня личной квартирой. Когда у других не было хлеба, Вы мне обеспечили сытую жизнь в детстве. Когда я отбился от школы, Вы меня устроили в другую школу,  помогли получить Аттестат и даже Похвальную грамоту за учёбу. Я разве могу забыть, с каким рвением Вы тренировали меня, как радовались моим спортивным успехам.  В Вашем доме, я чувствую себя защищенным. С Вашей помощью, дядя Хасан, я вышел в большой и  волшебный мир спорта.
Разве я могу забыть, как Вы с таким восхищением и  с такой радостью обняли меня, когда я стал чемпионом города среди юниоров. Я всегда гордился Вами,  как родным отцом…   
–  Друзей, сынок, у меня много, очень верных, готовых ради меня отдать жизнь. И я сам тоже могу отдать жизнь ради них. Но в этом жизненном хаосе уютнее всего чувствуешь среди родственников по крови.
Теперь, сынок, скажи, пожалуйста, продолжаешь ли учиться в университете или, став большим руководителем, оставил учёбу?
– Нет, дядя Хасан, учёбу я не брошу. Ни большому, ни маленькому руководителю знания никогда не вредят. А для большого руководителя, тем более, нужны большие знания. Ведь со мной индивидуально занимается сам завкафедрой иностранных языков, профессор Грушевский.
– Не бросай, сынок, учёбу. В каждой трудовой области дороги остаются открытыми только перед образованными людьми. Высшее образование в любом случае надо иметь. Можно тебе задать ещё один деликатный вопрос?
– Пожалуйста, дядя Хасан, – Лечи подумал, что дядя Хасан хочет задать вопрос, касающийся работы.
– Как у тебя отношения с дочерью Хозая?
– Звоним друг другу, дядя Хасан.
– Отец Залины не возражает против ваших звонков?
– Нет, мне кажется, что он уже смирился с нашими отношениями. Это благодаря самой Залине. Если он, действительно, её любит, то он не  помешает ей любить того человека, которого она сама выбрала. Но, самое главное, он уверился, что я люблю Залину серьёзно. И намерения мои серьёзные.
– Как мне хочется, сынок, чтобы ты поскорее женился…
– Успею, дядя Хасан, и жениться, и детей народить.
– Время очень тревожное, нестабильное. Боюсь, что оно может принести много бедствий нашему народу.
– Что Вы имеете в виду, дядя Хасан?
– Войну, сынок. Эту не нужная ни чеченскому, ни русскому народу войну. В этой войне, если она начнется, люди, подобные Новожилову, бывшему командующему ДВО, распродавшему за бесценок сотни грузовых автомобилей со складов неприкосновенного запаса, дачи, дома отдыха, на наших бедах наполнят свои карманы. Люди, подобные Чубайсу, передавшего безвозмездно Коровину Н. И., представителю коммерческих структур «Монат» и Ока», 70 объектов: дома, магазины, склады, принадлежавшие Западной группе войск, будут  докладывать, что вносят свою лепту в урегулирование военного конфликта в Чечне. А такие люди, как Е.И. Шапошников, одним росчерком передавший коммерческому объединению «Пропумет» 12 высококлассных аэродромов, будут отчитываться перед президентом России, что много средств уходит на войну с Чечнёй.
О том, что вытворялось в Российской армии за спиной президента России Ельцина, говорят не только в каждой подворотне, но и с высоких трибун. Эти и многие другие экономические аферы транслируются и по телевидению. Так что, Лечи, на этой, не дай Аллах, войне, если она всё же начнется, в верхах будут делать большие деньги, а списывать на войну с Дудаевым. А погибать на этой войне будут рядовые российские солдаты и чеченский народ.
– Дядя Хасан, Вы уверенны, что будет война?
– Хочется надеяться, сынок, что благоразумие политиков и военных решит конфликт мирным способом. Но не уверен.
После разгрома Масхадовым войск Гантамирова, думаю, спецслужбы России предпримут новую попытку устранить Дудаева.
– Какую ещё попытку? – спросил Лечи, хотя сам об этом догадывался. Он знал, как освещены в этих вопросах  воры в законе, как к ним через своих подставных и вербованных лиц, которые были в рядах спецслужб, стекалась вся инфор¬мация.
– Спецслужбы России могут организовать похищение Дудаева. А это, сынок, прямо касается и тебя. Это чувствует и сам президент. Ведь именно из–за этого он расформировал своих гвардейцев.
– Откуда Вам известны такие подробности, дядя Хасан?
– Это, сынок, предположения. Не зря президент избавляется от подготовленной опытной охраны, заменив её совершенно новыми, до настоящего времени незнакомыми молодыми людьми.  Не зря, Дудаев отстранил очень опытнго, сильного, жесткого, хорошо знакомого в воровском мире, Далаева.  Не зря, Дудаев вместо Далаева назначил тебя.   
Далаев был очень  осведомленным работником, но слабым на деньги и на женщин человеком. У русских спецслужб тоже и того и другого в избытке. Они вполне могли подкупить и Далаева, и верхушку пре¬зи¬дентской охраны.
– Значит, Вы думаете, дядя Хасан, что президент Дудаев пред¬почел иметь при себе нас, молодых и неопытных работников? Поручил, то есть, доверил свою безопасность нам, Летучим воинам?
– По крайней мере, вы честны, молоды и будете драться до последнего патрона, даже из–за своей амбициозности. Если Дудаеву удастся выиграть время, он и вас всех постарается изучить, специализировать, потре¬нировать. Хотя тренировки физические вам ни к чему, но психоло¬гически с вами стоит работать.   
Этот откровенный разговор с дядей сильно взволновал Рыжего Лечи. Он быстро собрался на работу.
– Береги себя, сынок. Помни, ты – продолжатель нашего рода. Поэтому и прошу тебя, береги.
– Не волнуйтесь, дядя Хасан. Всё будет хорошо. 
Рыжий Лечи попрощался с дядей. Поехал на работу, проверил все посты, на месте ли его подопечные. Во всем дворце царствовала безмятежно спокойная ночная тишина: здание погрузилось в полуночный сон. Только посты, охраняемые ОМОНом и «Летучими воинами»,  и внутреннее кольцо охраны Лечи не проверил. Там  дежурили  самые проверенные, самые подготовленные бойцы. В них Лечи был уверен. О них никто кроме него и самого президента Дудаева не знал.
«Неужели дядя Хасан прав? Как можно  устранить всенародного избранного президента? Какими силами постараются противники устранить Чеченского президента?» – думал он.
Лечи постоял на третьем этаже, в коридоре, рассматривая решетчатые окна, вентиляционные отверстия.
«Какой путь выберут они, чтобы проникнуть в офис президента?»
Лечи вышел на площадку, расположенную за президентским дворцом. Изучая здание, он осмотрел его со всех сторон. 
«Да, проникнуть во дворец можно. Особенно, если  спуститься с вертолета на крышу дворца, а с крыши по веревкам можно влезть в окно.
Это самый легкий путь, чтобы проникнуть во дворец. 
Завтра же, глубокой ночью, на крышу противоположного здания надо будет установить зенитную установку. Да так, чтобы об этом никто, даже сам президент, не знал. Самыми охраняемыми объектами должны быть крыши противоположных зданий и само здание  дворца. Безусловно, основная опасность президенту  грозит через крышу дворца».
Когда Лечи представил себе президента, связанного ремнями, и поднимаемого на вертолет, по которому снизу из автоматов стреляют Летучие воины, у него мурашки пробежали по телу: «Вслед за первым вертолётом может появиться и второй вертолет, прикрывающий первый. Он   может нанести удар и по стоящим внизу воинам…
Нет! Ничего этого не будет!  Я не допущу этого!
Нам нужно прикрыть не только наземный, но и  воздушный путь. Наши воины должны стоять на уровне их высоты и обстреливать их.
Для этого надо будет укрепить будки над лифтовыми шахтами и держать там, на всякий случай, засаду.
Завтра же, не меняя конфигурацию и архитектурную конструкцию, попрошу незаметно обложить будки бетонными плитами и превратить их в дзоты. Сделать из них, в широком смысле слова, укрепленные огневые точки, чтобы противник ни о чём не догадался», – думал Лечи Рыжий,  возвращаясь домой.

***
Дудаев торопил председателя правительства Алибулатова, чтобы он, как можно быстрей, представил список членов правительства. Единственное, что затребовал Дудаев от министра, чтобы члены правительства имели красный диплом по специальности. 
 «Дудаев решил создать молодое, грамотное правительство, необремененное взяточничеством, – думал Алибулатов, –  но опальное правительство, привыкшее воровать бюджетные деньги и поэтому распущенное Дудаевым с таким трудом, будет всячески мешать в подготовке новых кадров.  Создать новое правительство из чистых незапятнанных ничем, грамотных специалистов, какое требует президент, нелегко было создать в короткие сроки. Каждого, кого я хочу предложить на должность министра, нужно проверить не только на компетентность, но и на порядочность. Для этого нужно много времени. А сроки, указанные президентом, поджимают.
 Вне сомнений остаются только двое члена правительства: председателем комитета госбезопасности Чеченской республики Рыжий Лечи и министр обороны республики Ичкерия Масхадов, которых назначил сам президент. 
Президент всегда ценил Масхадова, а после того, как он без потерь разгромил армейское соединение Гантамирова, он им дорожил, как военным стратегом.  А когда Дудаев узнал его, как человека порядочного, он проникся к нему с уважением, как к самому близкому по духу человеку.  А новым министрам придется не только помогать, но и опекать их, изучать детально».
               
***
 Рыжий сразу же после своего назначения председателем комитета госбезопасности, назначил своим помощником Шамсутдина Мансурова (Шрама), а его заместителем – Магомеда Саламова (Магу).
В Шалинском районе начальником отдела КГБ он назначил Курбана Кулиева (Крокодила). И Шраму и Маге, Крокодилу было всего по двадцать лет. Но всё, что происходило в городе Грозном, они знали лучше всех сыщиков.
Все темные стороны города и  ночные клубы, организованные различными преступными группами, они изучили, как свои пять пальцев. У них во всех рынках, клубах, ресторанах, кинотеатрах, на вокзалах - везде были свои «пацаны», от которых они получали  секретную информацию. Этой информацией они, до назначения на высокие должности, торговали различным деловым противоборствующим группам и их конкурентам.
А теперь, когда они сами стали  должностными лицами, им пришлось закрыть эту информацию на замок и держать её в железных сейфах.
Однажды на совещании работников КГБ президент сказал:
 – В чьих руках сосредоточена информация, тот и владеет ситуацией в районе, в городе и в целой республике. Работники КГБ должны до¬бывать информацию и изучать ее до мельчайших подробностей на своем объекте и, проработав ее, хранить до особых случаев. Вам, мои молодые друзья, доверено самое ценное и самое опасное богатство – безопасность республики Ичкерия.   
Дудаев думал: «У них, у уличных хулиганов, свой кодекс чести. Они не продадут его за доллары или золото.   Поэтому выбору Рыжего Лечи никто из правительственных кругов не должен мешать».
Таким образом, для подбора кадров на должности городских и районных начальников КГБ Рыжий Лечи мог, не согласуя ни с кем, назначать тех, кого он считал достойным.
Масхадов с большим уважением относился к молодому начальнику КГБ. И был уверен, что КГБ в надежных, честных руках. Однажды на вопрос президента: «Как ты смотришь, генерал, на кандидатуру двукратного чемпиона России на должность начальника КГБ республики?»  Масхадов  сказал:
– Этот юноша – один из самых надежных членов правительства, преданный Чечне. Хотя у Лечи  мало опыта в разведывательной работе, думаю, что со временем у Рыжего будет и опыт, и такие же успехи, как в спорте.
  Став начальником КГБ республики, Рыжий ничуть не изменился, каким был простодушным, таким и остался. Правда, это назначение сделало его немного взрослым и серьезным.
Он так и остался жить в своей квартире, в доме дяди Хасана. Так же, как в детстве, без предупреждений навещал своего друга Смуглого Лечи и тетю Залиху, и старался всегда помочь этой семье деньгами, предложением, советом. Подключал к этому и дядю Хасана, который относился к ним с большим уважением, особенно после того злополучного ранения. Хасан не забыл, как сын и мать выхаживали его, тяжелораненого, даже рискуя быть врагами Хозая.
В один день Рыжий Лечи на столе служебного кабинета обнаружил письмо, неслужебного характера. Когда увидел на обратном адресе слово «Каир», по всему его телу пробежала необычно теплая волна. 
Лихорадочно быстро он открыл конверт и развернул письмо:
«Мой дорогой, самый-самый родной человек, кумир моей любви! Уже прошел третий месяц вдали от тебя! От моих подруг! От моей Родины!
Мне так грустно оттого, что не могу ходить по тем улицам города, по которым ты ходишь, что не могу дышать тем воздухом, которым ты дышишь, что на ухо мне не шепчет ветерок наших суровых ущелий. 
Не мило мне великолепное убранство каирских улиц, одинаково светлых днем и ночью. Вместо них я предпочла бы полутемные полусерые улицы ночного Грозного, где каждый переулок знает тебя, мой родной. Богатство, изящная архитектура каирских кварталов не радуют мои глаза, оттого что они не видят здесь тебя, мой  родной.
Среди каирских принцев с гладко причесанными волосами и королей с пальцами, украшенными дорогими кольцами, среди высокомерных уличных скоморохов-коротышек, мои глаза ищут тебя, мой высокорослый Аполлон. 
Здесь я смотрю на пирамиды, на эти бездушные, холодные фараоновские творения. Мне кажется, моя любовь к тебе, выше них. Мой дорогой, я очень скучаю по тебе. Я хочу видеть тебя, слышать тебя, смотреть на тебя, мой дерзкий  принц.
Я не выдержу эту разлуку, это наказание, посланное мне судьбой. Ради твоего и моего Аллаха появись, как  луна из–под туманных облаков. В этом большом, красивом городе, где множество людей различных рас и нацио¬наль¬ностей радуются жизни, несмотря ни на что, я одинока.   
Поверь, Лечи, унылое одиночество душит меня здесь. Я пишу тебе, а сердце стонет, будто оно зажато щипцами печали.
Печаль и радость моя! Любовь и боль моя! Появись на миг, как свет молнии, удиви надменный Каир! Мой милый, разгони мою печаль, сними мою боль! Мой неповторимый! Мой единственный! Мой необузданный Лечи, приезжай! Я буду очень ждать тебя! Твоя Залина».
Положив письмо на стол, Рыжий Лечи взволнованно  прошелся по кабинету. «Мой необузданный Лечи, приезжай!», – повторил он несколько раз слова из письма Залины. 
«Надо срочно лететь в Каир! – решил твёрдо Лечи и посмотрел   на настольные часы. Они показывали время 24 часа. – Надо завтра же утром заказать билет… 
 Моя неповторимая Залина, жди и ты меня… Я прилечу в Каир! Обязательно!»   
Рыжий стремительно сел в кресло и ещё раз прочитал  письмо.  «Печаль и радость моя! Любовь и боль моя! Появись на миг, как свет молнии, удиви надменный Каир».
«Да, моя возлюбленная, жди и ты меня… Я прилечу к тебе! Обязательно!»   

***
Тем временем, дома Горбун ждал Лечи. Он от своих осведомителей из Москвы получил срочное секретное сообщение:
«Президент России недоволен провалом операции Гантамирова. Во всех грехах он обвиняет секретные службы России и требует срочно устранить Дудаева от президентской власти. Спецназ разрабатывает план похищения Дудаева». 
Получив такое сообщение, в былое время Горбун был бы рад, но сейчас, когда безопасность Дудаева и республики Чечни возложены на своего любимчика, на Рыжего Лечи, он решил по возможности решил помочь ему и   ждал его с нетерпением.
Лечи, обычно, возвращался домой к часу ночи. Старался без лишнего шума пройти в свою комнату. Как правило, кормил сначала Тарзана, кавказскую овчарку, которую Горбун держал во дворе, потом совершал омовение и делал полуночный намаз, после чего ложился спать.
Сегодня тоже Лечи вернулся домой в час ночи. Еще у ворот Горбун услышал шум машины. Тихо открыв ворота, Лечи загнал во двор машину. К нему навстречу выбежала черная, как темная ночь, собака огромного роста, с белой звездочкой на груди
Лечи обнял собаку, потом зашел к себе. А Тарзан подошел к своей тарелке и ждал, пока Лечи вынесет ему поесть что-нибудь вкусненькое. Обычно, Лечи давал собаке   белый хлеба и кусок свежего мяса.
Тарзан не ошибся в своих ожиданиях: и на этот раз Лечи принес ему кусочек свежего мяса. Положил его в тарелку Тарзана, и собрался зайти домой. Но, увидев свет в окне дяди Хасана, встревожился: «Может, дядя заболел?»
Лечи решил зайти к нему.
Горбун сидел за столом и держал в руках записку.
– Ассаламу алейкум, дядя Хасан!  Что же Вы не спите в столь позднее время?
– Вот получил сообщение от наших осве¬до¬ми¬телей. Послушай: «Президент России недоволен провалом Гантамирова. Во всех грехах он обвиняет секретные службы России и требует срочно устранить Дудаева от президентской власти. Спецназ разрабатывает план похищения Дудаева», – Горбун дословно прочитал записку.
– Все-таки, решились на крайний шаг?
– Да, сынок, я беспокоюсь за тебя. Сумеешь ли спасти президента? Если спецназ сумеет его похитить, это позором ляжет на тебя. Лечи, я не знаю, как и чем тебе помочь?
– Вы уже помогли, дядя Хасан, предупредив меня. Теперь я должен разработать оперативный план защиты Дудаева. 
– Да, сынок, надо хорошо подумать, откуда и как появятся эти «гости».
– Я думаю, дядя Хасан, вероятнее всего, они попытаются похитить президента ночью.
– Почему  ночью, сынок?
– Во-первых, ночью присутствует элемент неожиданности. Во-вторых, ночью меньше зрителей.
– В-третьих, сынок, расслабившиеся сонные охранники меньше могут оказать сопротивление, – Горбун понял Лечи с полуслова.
– Да, дядя Хасан, Вы правильно заметили: «сонные охранники». Мне надо обратно ехать во дворец, и проверить все охраняемые точки.
Даже не попрощавшись с Хасаном, Лечи, как ошпаренный неожиданным сообщением, выбежал во двор, завел машину и выехал на улицу. Позади недовольно гавкнула собака, как бы спрашивая: «Куда ты  едешь так поздно?»
Лечи примчался во дворец. Один за другим обошел все охраняемые Летучими воинами точки, залез на крышу, осмотрел оборудованные под дзоты укрепления.  Ребята внимательно охраняли объекты.
– Шеф, что-нибудь случилось? – спросили воины, которые охраняли крышу  дворца.
– Ждите гостей. Наденьте бронежилеты и маски.
– Когда ждать гостей?
– В любое время суток, – ответил Лечи, покидая крышу.
Он думал: «Откуда ждать «гостей»? По земле или по воздуху? Вероятнее всего, основная группа будет действовать с воздуха, возможно, и на земле у нападающих будет прикрытие. Разве Ота Скарцени не с воздуха атаковали? А Муссолини не с воздуха украли? Разве не с воздуха Альфа атаковала дворец Амина?
Самый короткий и безопасный путь для них, - это воздушный. С помощью вертолетов сесть на крышу и через окно атаковать дворец президента и его апартаменты… Скорее всего, по лестнице, спущенного из вертолета, они попытаются проникнуть через окно во дворец президента», – рассуждал Лечи, наблюдая за окнами президента, и смотря на чистое звездное небо.
За высокими ставнями президент со своей семьей спал безмятежным сном.
«Вряд ли, он спит безмятежно. Может быть, его осведомители уже предупредили о готовящемся похищении?
Может быть, он уже ждет встречи с незваными гостями? Если, конечно, кто-нибудь предупредил его? Кто может предупредить его раньше меня? Масхадов?
Вездесущая военная разведка, давно донесшая президенту об  угрозе, и подготовившая контрмеры?  Вряд ли… Если бы Дудаев был осведомлен, президент предупредил бы меня, чтобы усилил меры по  безопасности. А что, если он не доверяет мне до конца? Как это было с Далаевым? Как может он нам, Летучим воинам, доверять, если мы еще ни разу не показали себя на деле?
Эх, знать бы, откуда они начнут атаковать: с воздуха или с земли. Насчет атаки с воздуха вертолетами и сброса десанта вопрос ясен. Но, начав атаку с улиц, не раскрыли бы они наши основные огневые точки преждевременно…
Если раскроется секрет наших «дзотов», расположенных в верхней части лифтовых шахт, они смогут сначала  подорвать их, а потом забросить десант», – Лечи угрюмо осмотрелся вокруг.
Чтобы не было перехвата, он не позвонил своим бойцам по рации, а сам поднялся на крышу обоих близлежащих зданий и предупредил «шахтеров», чтобы не высовывались, если начнутся бои на этажах:
– Вам необходимо остерегаться, чтобы вас заранее не обнаружили. Ваша задача - уничтожить вертолеты и десантников. После открытия огня через пятнадцать минут вы должны покинуть шахты и спуститься вниз.
– Если не успеем уничтожить огнем десантников?
– Покинуть дзот, чтобы вас не достали  с вертолетов. 
– Вопрос ясен, шеф.
– Удачи, ребята! Она нам очень нужна, – сказал Лечи  и слез с
крыши.
 Было два часа ночи. Погода была безветренная, в прохладном осеннем небе мерцали далекие звезды. Лечи посмотрел на небесные светила, и ему показалось, что они смеются над ним и говорят: «В Каире тебя ждет твоя любимая, а ты занят огневыми точками…»
– Откуда вам, далеким звездам, знать, что в Чеченской республике будет  переворот с большим кровопролитием?! Да, вам наплевать на перевороты и развороты, которые происходят чуть ли не каждый день на грешной земле. Вы слишком высоки, слишком далеки, к тому же слишком холодны к событиям, происходящим на земле.
«Что это я предъявляю претензии звездам?  Им не ведомы мои переживания, им хватает своих забот во вселенной. Опустись, Лечи, на землю, будь чуток к каждому шороху, к каждому звуку, как кошка; будь внимателен, как сова, всматривающаяся в темноту ночи.
Не зря сердце беспокоится. Оно как будто предчувствует вереницу неожиданных событий. 
Почему именно сегодня получил дядя Хасан такое тревожное сообщение. Именно, тогда, когда я получил письмо от Залины? Что это означает? И есть ли какая–нибудь логическая, философская или, скажем, мистическая связь, казалось бы, незначительными, но очень важными для меня событиями? Такая огромная радость была в моём сердце, когда я прочитал письмо Залины. Письмо звало меня на дорогу. И тут же я получаю сообщение о готовящемся покушении…   
Абсолютные противоположности вести за один вечер…
Может, это простое совпадение? Что-то и время медленно идет, как будто часы остановились, – Лечи посмотрел на ручные часы со светящимся циферблатом. Часы показывали три часа ночи. Он проверил каждого воина, несущего караульную службу во дворце президента по световым сигналам, вмонтированным в пуговицы его черного плаща. Если пуговица с лазерным диском  показывала:  «день» – это означало: носитель этой пуговицы бодрствует. Если пуговица показывала: «ночь», – означало, что хозяин спит. Каждая лазерная пуговица была пронумерована, и по номерам можно было определить, какой воин и как несёт вахту.
Лечи подумал: «Не только я, но и другие воины, тревожно ждут чего–то? Чего же мы  тревожимся, только одному Аллаху известно. Но он высоко, и не попросишь подсказки. Остается надеяться на собственное соображение и положиться на интуицию».
В три часа тридцать минут, как только закончилась проверка огне¬вых точек, Рыжий решил предупредить Дудаева о готовящемся похищении.  Лечи  через Масхадова  попросил аудиенцию президента.
Дудаев, как обычно, допоздна работал в своем кабинете, но сегодня и вовсе ему не спалось.
– Ассаламу алейкум,  Джохар Мусаевич.
– Ваалейкум салам, Лечи. Проходи, садись, – Дудаев пригласил Лечи сесть за стол. – Давай выкладывай, что за срочное сообщение ты принёс в столь поздний час?
– Джохар Мусаевич, из наших достоверных источников мы полу¬чили информацию о готовящейся операции силами спецназа ФСБ России, что на ближайшее время  намечено похищению вашей персоны.
– Я знаю, Лечи, – лицо президента стало мрачным. – Они думают,  что Чечня – это Афганистан.
– Эту информацию мы получили несколько дней тому назад. Дату начала операции тогда выяснить не удалось.  Зато удалось усилить охрану в два раза на нижних этажах дворца  и организовать огневые точки на крышах  дворца и правительственного дома. Десант – это ударная сила спецназа. Они взяли дворец Амина за считанные минуты.
– Я думаю, Джохар Мусаевич, здесь этого им не удастся. Наши ребята хорошо оснащены и настроены решительно.
– Лечи, спецназ – это ударная сила ФСБ России. В спецназ отобраны самые сильные, самые талантливые молодые люди с боевой закалкой. 
– Понимаю,  Джохар Мусаевич, наши ребята тоже не лыком шиты: одни из них – чем¬пионы, а другие – мастера спорта России. 
– Я эту операцию, Лечи, предвидел еще полгода назад, когда по¬ручал тебе организовать отдельные спортивные школы по стрельбе, по карате, по боксу. 
Сегодня у вас  проверка на жизнеспособность, то есть, на боеспособность с опытной командой спецназовцев.
Это не соревнование, Лечи, а право на жизнь. Проиграете,  спецназ вас до единого воина уберут, выиграете – им придётся признать своё поражение. 
Я знаю, как бойцы подготовлены. Знаю, как ты расставил огневые точки. Все принятые меры, по охране Чеченской республики и моей персоны, как ты говоришь,  мною одобрены, товарищ начальник комитета государственной безопасности.   
Я буду находиться на своем рабочем месте, а ты, Лечи, будешь докладывать ситуацию в каждую минуту. Надо учесть, что спецназ может держать в секрете и запасный вариант.
– Знаю,  Джохар Мусаевич.  Против варианта противника у нас есть наживка: мы поднимем на воздух «президентский» самолет.   
Запасных командиров спецназ направит на перехват самолета. В самолете будут наши ребята с документами бизнесменов.
А Вы, Джохар Мусаевич, в это время спокойно, по винтовой лестнице должны спус¬титься в бункер, пока бойцы  спецназ не проникнут через окна в вашу резиденцию.
Здесь их встретят Летучие воины. 
– Лечи, ты допустил одну ошибку, – улыбнулся президент. – Спецназовцы через окно не полезут:  они  знают, что у окон их уже поджидают.
– Откуда же они проникнут в вашу резиденцию?
– Из соседних комнат, где их никто не ждет. 
– Я об этом и не подумал, Джохар Мусаевич.
– Надо думать, Лечи, о самом невероятном.
В это время на плаще Лечи - посещая кабинет президента, Лечи не снял плащ – начала сигналить ультразвуковая пуговица, он надавил на миниатюрную кнопку:
– Хозяин, у ворот гости! У ворот гости!
– Первый, проводи их во внутрь, сам иди к соседу, – отдал приказ Лечи.
Это означало: дай им зайти во дворец, себя не обнаружь.
Опять последовал сигнал. Лечи снова ответил.
– Говорит второй. К нам стучатся гости. 
– Сколько их?
–  Около двадцати.
– Пусть заходят. Познакомьтесь с ними внутри рукопожатием (Рукопашным боем).
Лечи собрался было выйти и понаблюдать снаружи за складывающейся обстановкой, как президент окликнул его:
– Лечи, мне легче будет сориентироваться, когда ты так быстро получаешь информацию.
Лечи опять почувствовал сигнал на пуговице. Он надавил на кнопку.
– Говорит третий. Из окон лезут комары.
– Окна засветить! – скомандовал Лечи.
– Говорит четвёртый. Мусор на улице.
– Дворники! – дал сигнал Лечи.
– Дворники на месте! – ответили ему.
– Очищайте улицу от мусора, который будет выбрасываться со второго этажа!
– Есть, очистить улицу от мусора! – С наружных огневых точек начали бить по лестницам, приставленным к окнам второго этажа.
– Говорит первый. Все гости уснули. 
– Ждите на месте.
–  Говорит второй. Все гости уснули.   
– Ждите на месте.
– Улицу подмели, а на небе – «журавли».
 Дудаев, спокойно прислушивавшийся к сообщениям,   услышав слова «на небе журавли», сразу изменился в лице. Он встал из-за стола и начал нервно ходить по кабинету. 
– Бои на первом и втором этажах были отвлекающим маневром. Основную операцию спецназовцы всё же решили провести с неба. Точно так, как с Амином, – взволновано проговорил Дудаев.
– Джохар Мусаевич, это не Афганистан, а Чечня. Вас охраняют отряды «Летучих воинов», поэтому не стоит так волноваться. Операция закончится по другому сценарию, – произнес уверенный в себе Лечи.
– Я тоже на это надеюсь.
– Хозяин, над крышей появились голуби.
– Не давайте им сесть на крышу!
– Поняли!
– Джохар Мусаевич, разрешите вести команду снаружи, наблюдая за противником.
– Нет, Лечи! Оставайся здесь. Когда я слышу информацию, мне кажется, что я тоже участвую в ней, и мне намного  спокойнее. 
– Пятый, нарисуй картину! – Скомандовал Лечи.
– Трое сбрасывают перья, а два голубя прикрывают их.
– Пятый, первого, сбрасывающего перья, уколите, а затем сразу спуститесь.
Раздались один за другим три мощных взрыва, которые потрясли дворец президента и правительственное здание, так что из окон посы¬пались разбитые стекла.
–  Джохар Мусаевич! По винтовой лестнице вниз! – приказал
Лечи.
Дудаев посмотрел на Лечи, понял, что это был приказ ему. Президент не успел спуститься до бункера по лифту, где находилась его семья, как наверху «загремел гром» такой огромной звуковой силы, что здание закачалось, и послышался грохот от разрушающихся верхних этажей зда¬ния.
– Я – пятый-два. Хозяин, вы цели?
–  Да. А что произошло?
– Крышу дворца и пятый этаж, кажется, разрушило ракетой.
– Пятый-два, накормите голубей!
– Понял, хозяин.
С крыши правительственного здания при повторном развороте Летучие воины сбили двух вертолетов, прикрывавших командос.
– Хозяин, всех голубей накормили и загнали в голубятню.
– Чужих голубей не подпускайте.
– Поняли.
– Первый,  как дети?
– Я – первый. Все дети спят. Никто не мешает им.
– Я – второй. Дома спокойно.
– Пятый, под дождь не попали?
– Успели укрыться.
Тем временем  в кабинет пробирались силуэты. Летучие воины услышали звон разбивающихся стекол в соседних кабинетах. Но здесь непрошеных гостей, забывших о существовании дверей и лестниц, и лезущих через окна, поджидали стрелки  из отряда «Летучих воинов».
«Гости» даже не успели использовать оружие и выкрикнуть свою знаменитую фразу, как с подоконников мерт¬вые тела нападавших полетели вниз, на улицу. 
Отчего-то вдруг установилась жуткая тишина. Воспользовавшись временной передышкой, Лечи доложил президенту о завершении первого этапа борьбы.
– Приступите к завершению второго этапа. 
– Попробуем обмануть их, пустив по задуманной  нами схеме. 
– Без дополнительной помощи справитесь? 
– Постараемся. Нам кажется, что задача второго этапа  намного легче.
– Кажущееся – еще не действительность.
– Постараемся справиться.
Лечи решил пустить в ход заготовленный им вариант ловушки, начал по рации передавать сообщения, надеясь на перехват.
– Командос, командос, нас накрыли, больных много, инфекция страшная. Включаем запасной вариант. Поднять на самолет тяжелобольного доктора, увезти его на безопасное место.
 Командос, попросите дополнительную медпомощь у соседей.
Работники ФСБ перехватили информацию. Они заранее следили за самолетом президента. Когда принесли им  расшифровку, полковник Иванов, который подготовил оба варианта похищения Дудаева, приказал  строго следить за самолетом президента.
– Если самолёт взлетит, то, перехватив его в воздухе, вынудите пойти на посадку в Ханкале, на запасном аэродроме! Снимите Дудаева с самолета и отправьте его в Москву! 
Иванов улыбнулся:
– Значит «больных много»? Молодцы, наши ребята! Им удалось использовать фактор неожиданности. Они почти всех охранников перебили, – проговорил он, кивая головой в сторону сидящего рядом Маслакову.   
– Товарищ полковник, мы пока не получили сообщение о том, как завершилась  высадка десанта…
– А в шифровке противника сказано, капитан, что «больных много», поэтому они просят медпомощи со стороны.
– А что, если шифровка фальшива, товарищ полковник?
– Почему ты думаешь, что шифровка фальшивка?
– Да. Потому что наши не вышли в эфир. А по данным наших осведомителей, охрана президента организована на высшем уровне.  А отряд «Летучих воинов» – это отряд, обученный по методам японских и китайских единоборств. В отряд противника вошли бывшие мастера спорта и чемпионы России. Телохра¬нители  Дудаева вооружены новейшими видами оружия и владеют всем этим оружием не хуже, чем наши бойцы. 
– Во-первых, капитан, «Летучие воины» не ожидали нас в такой поздний час, когда кругом всё уснуло. Во-вторых, наши воины бесшум¬но сняли наружную охрану и проникли незаметно во внутренние этажи.
– Как раз, полковник, в этот я сильно сомневаюсь. Мне кажется подозрительным, что наши не подают о себе никаких вестей.
– Почему ты сомневаешься в их успехе?
– Думаю о том, как же могла наружная охрана пропустить наших во внутрь и не открыть огонь… Если наружная охрана противника не открыла огонь, значит, внутри организована засада.
– Чтобы организовать засаду, надо иметь информацию о нападении.
– Почему Вы думаете, полковник, что у них нет  информации?
– Капитан, операция была разработана совершенно секретно. Об этом знают только первые лица государства,  противнику даже не приснилось, что можно организовать похищение президента одной из республик России и это  самими же работниками ФСБ России.
– Это верно, товарищ полковник, в истории России не было случая, чтобы какого-нибудь губернатора похитили.  Не было и случая, чтобы в советское время какого-нибудь секретаря обкома или первого секретаря райисполкома   похищали.
– В истории России, капитан Маслаков: ни один генерал-губернатор не объявлял свою губернию отдельной  самостоятельной республикой. А во время существования СССР первый секретари райисполкома назначались компартией, в каждой автономной и в союзной республике секретари обкома  тоже назначались компартией. Все руководящие структуры на местах подчинялись ЦК КПСС. Они докладывали в Москву о настроениях  в республиках. Малейшее колебание налево или направо от курса центрального комитета, любому первому секретарю грозило лишением не только кресла…  Он не успевал и глазом моргнуть, как КГБ моментально обезвреживало его и его сторонников, объявляя их «врагами народа». Так что, капитан Маслаков, сегодняшней вакханалии, поэтому и не было в России.
– Центр! Я – ястреб, – зазвучал голос перехватчиков  самолета.
– Я – центр. Слушаю вас, – ответил Иванов.
– Товарищ полковник, операция завершена.
– Молодцы, ястребы! Президента взяли?
– Нет, товарищ полковник. В самолете оказались бизнесмены!
– Я же говорил, товарищ полковник, –  усмехнулся  Маслаков, – что они пустили в эфир фальшивку.
– Хватит, капитан, каркать! – вспыхнул Иванов. – Вызвать связного, и узнать обстановку во дворце президента. Лично тебе, капитан, поручаю: узнать о деталях завершения операции во дворце президента и доложить мне!
– Слушаю, товарищ полковник! Разрешите идти?
– Идите, капитан, и ускорьте ответ!
Лицо Иванова побагровело, подкожные вены на шее выступили, мощная спортивная шея залилась краской. Полковник встал, подошел к окну и посмотрел на предутренний рассвет, озаривший  горизонт, на серые тучи, окрашенные зарёй в багряный цвет.
«А облака, попутчики ветра, движением воздуха уносятся в направлении севера. Дви¬жение ветра всегда уносит облака то на север, то на юг. Не в этом ли дви¬же¬нии, на вид таком хаотичном, порядок мироздания? Северные ветры стремятся попасть на юг, и своим холодным дыханием создают в знойной южной зоне приятную прохладу, поддерживая жизнь в обжигаемых солнцем растениях и живых организмах.
А южные ветры стремятся к северным просторам, неся с собой теплое дыхание, усмиряя лютые морозы северных ши¬рот и даря тепло, так необходимое для замерзающих растений и орга¬низмов, – думал полковник Иванов. – Люди тоже так похожи на эти ветры и подгоняемые ими   облака». 
Полковник Иванов мотнул головой: «Что за бред сегодня у меня в голове? С чего это в моей голове возникли эти нелепые сравнения?» - он отошел от окна и тяжело опустился на стул, ожидая донесения о завершении операции похищения президента Чеченской республики, генерала Дудаева.
К пяти часам утра бой между десантным отрядом ФСБ  и Летучими воинами закончился.
В бою Летучие воины, кроме раненых, не потеряли ни одного бойца из своих рядов. Летучие воины сумели разгромить  спецназ, обезвредив его на подступах в резиденцию президента Чеченской республики.
 И по разработанной схеме десантники должны были выкрасть Дудаева и по канатной лестнице, перепроводить его на вертолет ФСБ.
С двух часов ночи, получив информацию о намеченном похищении Дудаева, Лечи успел организовать такой стремительный и великолепный контрудар, что профессиональные спецназовцы не успели понять, почему они оказались в ловушке.   
Шестерых бойцов–пленников «Летучие воины» первоначально отвезли в санчасть КГБ Чеченской республики.
Рыжий Лечи поручил сопровождающему, чтобы  пленным бойцам была оказана максимальная медицинская помощь.
– Если санчасть КГБ не в силах помочь или затрудняется в чем–то, пригласите лучших специалистов Минздрава Чеченской республики для их лечения. Это приказ, – сказал Лечи.
– Понял, шеф.
Уже на рассвете воинские соединения Масхадова оцепили дворец двойным кольцом.   
– Ассаламу алейкум, джигит! – улыбаясь, Масхадов протянул руку Лечи.
– Ваалейкум салам! – Лечи пожал руку генерала.
– Лечи, где президент? Что с ним?
– Президент со своей семьей отдыхает в бункере, – ответил Лечи, солидно посмотрев на Масхадова.
– Это что за команда у тебя была, перехваченная всеми: «Поднять самолет! Первого по винтовой!
– Команда была дана для дезинформации. Мы подняли самолет, который тут же был перехвачен группой прикрытия  спецназа ФСБ. Но в самолёте взлетели несколько сотрудников КГБ Чеченской республики. А «Первого», то есть, Дудаева, действительно, спус¬тили по винтовой лестнице в бункер.
– Проводи меня к президенту, если это тебе нетрудно, – попросил Масхадов. 
В сопровождении Лечи, через тройную охрану Летучих воинов, Масхадов через боковые двери прошёл в бункер. 
Президент в своем кабинете спокойно работал, а семья спала в другой комнате. 
– Ассаламу алейкум,  Джохар Мусаевич! – Рад видеть Вас в бодром здра¬вии в своем кабинете.
 Лечи молча стоял позади Масхадова, предоставляя ему возможность приветствовать президента.
– Спасибо, генерал. Очередная попытка спецслужб России убрать меня, провалилась с треском, благодаря нашим молодым работникам КГБ. Между прочим, Лечи, в бункер ты меня, кажется, зря загнал. Наверху ребята, стало быть, легко справились?
– Господин президент, эта была необходимая процедура, предусмотренная в плане отражения нападения спецназа.
– Да,  если бы не наши осведомители из Москвы, спецназ мог нам нанести тяжелый удар… 
– Спецназ не ожидал серьезного сопротивления «от охваченных сном от охранников». А наш молодой вожак   организовал им подлинную засаду, – улыбнулся Масхадов, посмотрев на Лечи.
– Ну что же, Летучие воины, спасибо за сегодняшнюю работу. Противник был серьезный, я бы сказал слишком серьезный, подготовленный, но Летучие воины не ударили лицом в грязь.   
Это хорошо. Это серьезно. Это говорит о том, что молодые чеченцы умеют воевать ради независимости своей республики, – Дудаев посмотрел на Лечи. – Каковы наши потери?
– Потерь у нас нет, пятнадцать человек ранены. Все они доставлены в госпиталь.
– Все раненые будут удостоены высших наград Чеченской республики и денежными вознаграждениями. И остальные участники сегодняшнего боя получат денежное вознаграждение. Списки подготовь, Лечи, а раненых воинов занеси в отдельный список.
– Будет исполнено. Можно идти?
– Ты свободен, Лечи. Летучих воинов держи наготове: спецназ может повторить операцию с применением запасного варианта.
– Запасников мы отправили за вашим самолетом, – улыбнулся Лечи. 
Лечи обошел все посты, которые были пополнены воинами-резервистами, заменив ими раненых.
– Готовность номер «Один» пока не отменяется! – Лечи передал приказ по всем точкам.
 Убедившись, что все посты под контролем, Лечи  посетил госпиталь, где лежали его сотрудники и передал им слова благодарности президента.
– Так что, ребята, ждите Указа президента. 
– Шеф, что обещает президент в Указе? – спросил один из раненых.
– Что обещает, не скажу, но Указ ждите, – повторил Лечи.
Дружный хохот потряс стены палаты.
После  госпиталя Лечи зашел на работу. Как только мысли освободились от ночного кошмара со спецназом, он опять взял в руки письмо Залины. Еще раз прочитал его  и решил написать ответ.
                «Дорогая моя Залина.
 Прости, что не удалось и сегодня прилететь в Каир, исполнить свое желание и повидаться с тобой. Так неожиданно и быстро развернулись события, что не было возможности подумать о чем-нибудь другом. Внезапная    попытка похищения Дудаева заслонили мою жизнь. От моих действий зависело очень многое в этих событиях.
Первый раз в жизни мне было по-настоящему жутко. Оказывается, страх появляется тогда, когда есть что терять. Когда я отвечал только за себя, мне  не ведом был страх. Но сегодня, на рассвете, когда я увидел бойцов спецназа, атакующих дворец президента Дудаева и с воздуха, и с земли, я испугался потерять доверие человека, порученного мне охранять.
 Сегодня было же так тревожно, как в тот вечер, когда был твой выпускной вечер. Тогда я  боялся потерять тебя, Залина. Боялся стать врагом твоего отца и твоих братьев.   
Залина, Залина, если бы ты, принцесса моей  мечты, знала, как мне не хватает тебя в такие минуты. Как мне хочется видеть тебя, говорить с тобой, рассказывать тебе о своих успехах и неудачах…
Но ты далека, а война слишком близка…»
 Опять слышны стали выстрелы.
«Неужели спецназовцы задействовали запас¬ной вариант?» – Лечи бросил писать, быстро связался со своими боевыми группами, охраняющими прези¬дента.
– Это стреляют солдаты Масхадова в воздух, предупреждая приближающихся людей в милицейской форме, – получил он ответ.
Лечи успокоился и вернулся к письму:
«Прости меня, моя Принцесса, ложная тревога прервала нашу беседу. Прости за то, что события, которые произошли ночью, не дают мне возможности  отлучаться из города. Сегодняшнюю ситуацию в Грозном нам надо держать под контролем. Может быть, при помощи Аллаха нам удастся в скором времени установить в городе порядок, а в республике - наладить мирную жизнь…
Ты извини меня, что я пишу о городе, о беспорядках, которые творятся тут каждый день. Но тебе тоже должно быть интересно узнать, что происходит в твоем родном городе и на твоей родине.
Закончилась кошмарная ночь. Наступил новый день.   Президент на месте, Республика существует. Новый рассвет принес новые надежды, значит, есть шанс прилететь в Каир. До свидания, Принцесса моя. И знай, ты – моя  единственная, судьбой избранная неповторимая звезда. Ты – заря моей люб¬ви. Когда ты не светишь на небосклоне Чечни, мне очень грустно, на сердце тревожно. Без твоего света я теряю ориентир в жизни, как теряет ориентир и кораб¬ль в ночном море.
Я до сих пор живу тем августовским днем, когда, улетая в Каир, ты нежно пожала мне руку. Я засыпаю с надеждой, что скоро опять пожму эту руку, увижу твою чудную улыбку, твои большие черные глаза.
До свидания, моя золотая Залина, жму твою белую нежную с длинными тонкими пальцами руку, а большего твой отец нам пока не разрешает.
Твой Лечи».
Рыжий не успел положить письмо в конверт, как зазвенели на столе телефоны. Лечи поднял трубку.
– Доброе утро, сынок! Ты смотришь телевизор?
– Доброе утро, дядя Хасан, телевизор я ещё не включал.
– Поздравляю, сынок, с победой. Бой впечатляет, но, рискуя за президента, за Родину,  помни, Лечи, что у нашего рода ты – единственная надежда. Ты – продолжатель нашего рода. Береги себя и не лезь на рожон.  И посмотри в телевизор, – Горбун положил трубку.
Лечи включил телевизор. С экрана директор объявил:   «Для  тех, кто не смог послушать телепередачу, повторяем экстренное сообщение. На экране появился министр информации и печати Чеченской респуб¬лики Удугов.
– Ассаламу алейкум, уважаемый мой народ! Сегодня ночью, когда мы мирно и спокойно отдыхали, когда наш любимый город Грозный был погружен сладкий предутренний сон, ФСБ России организовала похищение всенародно избранного нашего президента, доблестного сына чеченского народа, генерала Дудаева.
В четыре часа ночи, отряд десантников  высадился на крышу  дворца. Одно¬в¬ременно с десантом пошли на штурм дворца и наземные части  спецназа. Но наш доблестный КГБ оказался на высоте и в прямом, и в переносном смысле слов.
Лечи Рыжий, спортивный  кумир чеченского народа, молодой руководитель КГБ,  недавно назначенный президентом на эту высокую должность, сумел разгадать замысел противников президента Дудаева и Чеченской республики.  Хорошо подготовленные им Летучие воины организовали достойную встречу. Они вступили в  бой с десантниками  спецназа. Не дав им приземлиться, наши Летучие воины на крыше дворца уничтожили бойцов спецназа, сбили над дворцовой площадью пять вертолетов! - Удугов сделал секундную паузу.
– За считанный час нашим ребятам, вчерашним спортсменам, вставшим с оружием в руках на защиту маленькой, но гордой своей родины и всенародно избранного президента, удалось уничтожить команду спецназа.   
Мир, достаток и счастье вашему дому, доблестные Летучие
воины!
Да будет мир над вашими головами, мои дорогие земляки!»
– Да,  любит Удугов «будить национальные чувства чеченского народа». Откуда он получил информацию о ночном бое?
Если не от меня, то от кого же?  Насчет общего количества он слишком переборщил. Откуда он взял вместо трех уничтоженных «пять вертолётов»? Итак неприятно на душе из-за уничтоженных спецназовцев. Это же были такие же молодые люди, как и я. Молодые люди, у которых вся жизнь была впереди. Молодые ребята, выполнявшие приказ своего командира. Ребята, защищавшие свою правду. «Правду», которую им преподнесли… 
Может быть, кто-нибудь из наших офицеров дезинформировал Удугова?» – Лечи позвонил Шраму, начальнику КГБ города Грозного.
– Шрам, ты давал информацию Удугову?
– Нет. Как я могу давать информацию, не согласовав с тобой? Что-нибудь не так, Лечи?
– Нет ничего. Неточные сведения давал в эфир   Удугов.
– Лечи, выступление Удугова я тоже слушал. Он говорил так, как хотелось слышать телезрителям. Какая разница, три ли вертолёта было сбито или пять. Главное, Удугов преподнес народу факт, с каким опасным противником справились наши ребята, как  противник на нас напал, как наши ребята отразили это нападение, как Летучие воины разгромили не что-нибудь, а спецназ. А разве ты с этим не согласен?
– Согласен-то, согласен, Шрам, но точность – эта сестра правды.
– Лечи, надо говорить народу такую правду, какую он хочет услышать. Лечи, разве неправда,  что ребята мужественно дрались на крыше  дворца? Разве неправда, что они сбили вертолеты? Разве не правда, что наши шестерых бойцов взяли в плен ранеными, а остальных уничтожили?
– Правда, Шрам. Скажи, тебе эта информация понравилась?
– Это не то слово… Я почувствовал себя на высоте.   Не только я, но и все наши ребята. Я горд, что наш бой не остался незамеченным, как какая-нибудь секретная операция. Рад, что о нем сегодня узнал весь народ.
– Ну, извини, тогда. Передай ребятам привет, – Лечи положил трубку.
«Действительно, какая разница, сколько человек  было задействовано в этой операции. Раз ребятам приятно, что весь народ узнал об их  ночном бое, который они блестяще выдержали и сумели спасти президента, стоит ли дискутировать с Удуговым?» – Лечи успокоился, хотя он внутренне не согласен был с преувеличением фактов.  Лечи раньше не сталкивался с политикой, подменяющей факты, представляющей их в эфир в выгодном для себя  виде.
Он верил, что когда политики публично клянутся  говорить народу правду и только правду, то они говорят голую правду. Лечи ещё не знал, что у каждого политика своя правда, что политические деятели шли в народ со своей выгодной им правдой, а народ делал вид, что этого не замечает. Как говорили  в народе: «На обманчивой дороге я сам рад обмануться».
Народ терпит чужую правду, если она ласкает ему слух, но терпеть не может и свою правду, если она режет ему слух», – размышлял Лечи.
    «В нынешнем историческом периоде, когда в головах чеченцев бродят  идеи о независимости республики, даже маленькие победы в вооруженных стычках с федеральными  силами, расцениваются, как большой успех. Национальному идеологу Удугову эта теорема очень выгодна…»    
Но этого Лечи понять не мог. Поэтому внутренне недоволен был преуве¬личениями, переданными в эфир Удуговым. 
Утренние новости для Иванова оказались неутешительными.
– Товарищ полковник, получили информацию от наших осведомителей…
– Скорей говори, капитан, что ты тянешь?!– чуть не закричал полковник на Маслакова.
– Можно включить телевизор?
– Давай, валяй.
– Это Удугов, что ли, выступает?
– Да, товарищ полковник, идеолог чеченских сепаратистов.
«За считанный час нашим ребятам – вчерашним спортсменам, удалось уничтожить спецназ. Раненые взяты в плен».
Иванов побледнел, ему стало тяжело дышать. Он расстегнул  ворот рубашки. У него начался приступ удушья. Капитан машинально выключил телевизор. – Товарищ полковник,  вызвать врача?
– Нас предали! Понимаешь? Нас предали! – хриплым голосом закричал полковник.
Капитан выбежал из кабинета, вызвал по телефону  врача.
– Нас предали! Чеченцы узнали о нашей  операции и устроили засаду! Ты понимаешь, капитан?! Нас предали! Эти волки, видимо, были осведомлены заранее о нашем нападении. Вот и устроили они нам засаду! Ты понимаешь,  каких ребят потеряли?! Какие спецы были?! Ты понимаешь, что значит потерять всех?! – как в бреду, хрипел Иванов.
Капитан пытался успокоить полковника Иванова. 
– Я виноват в гибели этих ребят. Мне не надо было   изменить дату и время наступления… Капитан, налей мне воды – сказал полковник, и когда Маслаков пошел за водой, в кабинете прогремел выстрел.
Из рук капитана выпал на пол стакан и перевернулся.  Капитан в ужасе вернулся к Иванову. Он бездыханно лежал на кресле.  Из его виска выступили капли крови и покатились по выбритой щеке, а из повисшей правой руки упал именной пистолет, подарок, вручённый ему генералом в Афганской войне.
На пороге кабинета появился доктор.
– Вы вызывали врача?
– Да, доктор, но вы опоздали. Какого боевого товарища я потерял? Какого прекрасного человека я потерял! – капитан не скрывал скупых мужских слёз. – Нет уже моего боевого товарища. Он, выживший  в жестоких сражениях в Афганской войне, не перенёс нелепой гибели своих подчиненных, и сам нелепо наложил на себя руку. – В голове капитана завертелись мрачные мысли. – Господи, какое же нелепое время наступило: нас, военных, как пешек, отправляют на похищение президента республики, пожелавшей жить самостоятельно. Мы, военные, безропотно выполняем приказы «сверху».
– Доктор, напишите акт–справку о том, что полковник Василий Иванович Иванов погиб от полученного пулевого   ранения  в череп.
– Но, капитан, у полковника пулевое ранение в висок...
– Лейтенант! – крикнул капитан. В комнату зашел высокорослый молодой человек в гражданской форме. 
– Объясните доктору, как скончался наш боевой товарищ. 
Полковник Иванов скончался от полученной пули во время исполнения своего служебного долга! – сказал лейтенант жестко, даже с угрозой глядя на доктора.
– Ребята, я вас отлично понимаю…
– Лейтенант, вызовите шофера и заберите тело Иванова в подвал.
– Понял, товарищ капитан, – сказал лейтенант Волков. 
– Доктор, вы не бойтесь. Никакой экспертизы не будет. Мы отвезём тело полковника домой, к жене, и скажем, что она не разрешила сделать экспертизу и сразу похоронила. Ты понимаешь, доктор, у полковника двое сыновей. Они – близняшки, учатся в девятом классе.
– Ладно, я напишу справку о смерти, какую вы хотите, – сказал доктор с неохотой. – Если что, скажу, что вы заставили меня написать справку под дулом пистолета. 
– Доктор, вы правильно нас поняли, если не напишете, то точно окажетесь под дулом пистолета. 
– Вы честно говорите?
– Честнее не бывает. Это слово офицера ФСБ.  Понятно, доктор? – жестко сказал капитан, краснея от душевной внутренней борьбы. 
Пока доктор писал справку о смерти полковника, лейтенант и шофер перенесли его тело в подвал и  сколотили дощатый гроб, обшили его цинком. Нашли транспорт, чтобы отправить тело полковника на его родину. Сам же Маслаков написал рапорт о смерти полковника, не забыл подчеркнуть о том, как Иванов возглавил десантную группу спецназа в Грозный, как он, вместе с подчиненными, попал в засаду, как смог избежать позорного для боевого офицера ФСБ плена, как сумел выскользнуть из рук сепаратистов и был убит в перестрелке.
Написал о том, что Иванов был одним из мужественных офицеров, о чьих подвигах в Афганистане ребята расс¬казывали легенды, что он всегда имел свое мнение и не любил беспрекословно подчиняться высшим военным начальникам. Поэтому он ходил в полковниках, когда другие сослуживцы Ива¬нова в этой Афганской войне стали генералами.
Маслаков, молодой офицер ФСБ, понял, что потерял боевых товарищей не без помощи предателя из окружения президента Ельцина, который мог знать дату и время операции и передать эти сведения чеченцам. Маслаков хотел, чтобы  сыновья Иванова гордились своим отцом.
Его решение поддержал лейтенант Волков и подтвердил факт гибели полковника.
– Волков,  скажи честно, правильно я поступил или нет?
– Если бы вы неправильно поступили, товарищ капитан, я бы не поддержал Вас. Но, однако, мне вот что не понятно: как могли наши ребята погибнуть? Почему так получилось, что чеченцы их уже ждали?
– А разве неясно? Ребят предали.
– Кто это предал?
– У чеченцев есть, видимо, свой осведомитель в окружении президента Ельцина. По-видимому, он – участник совещания совета безопасности. Он и доставляет информацию Дудаеву. Думаю, небесплатно. Чеченцы хорошо оплачивают такого рода информацию. Об этом и догадался полковник Иванов. Перед смертью он несколько раз повторял: «Нас предали! Нас пре¬дали!».
– Если он знал это, надо было поставить в известность высшее руководство.
– Высшее руководство, лейтенант, обвинило бы его в бездарности и фанатизме. Чем это могло закончиться для него, полковник очень хорошо знал. От этой безысходности он и застрелился. 
– Что же будут делать чеченцы с телами погибших наших товарищей?
– Не было у тебя боевых товарищей, как и не было операции по похищению Дудаева. Твои друзья, боевые офицеры, пропали без вести при исполнении служебных обязанностей.
– А живые пленные?
–  Тайными  переговорами их надо обменять на какого-нибудь.
– А если тайных переговоров не будет?
– Если переговоров не будет, значит, и не было у нас тех офицеров, которые попали в плен, к сепаратистам. В протоколе будет записано, что это был частный отряд, который мстил чеченцам за высылку из Грозного русских семей. 
– Как это просто у Вас получается: «Не было нападения наших ребят, не было подготовленной операции. А были мстители за высылку из Грозного русских семей, а не работники ФСБ».
– Не у меня, лейтенант, получается, а у нас.
– Как это у нас? Я не согласен с таким решением. 
– Не важно, согласен ты или нет. Ты – всего лишь рядовой офицер. Зато высшее руководство обеими руками будет «за» это «решение». Потому что они сами принимают такие решения.
– А ели бы операция удачно завершилась, и выкрали бы Дудаева? Тогда тоже получилось бы, что не мы – похитили Дудаева, а неизвестные мстители?
– Нет, лейтенант. Тогда объявили бы: «При помощи удачно спланированной операции удалось захватить главаря сепаратистов Дудаева. В захвате участвовали доблестные спецназовцы.
– Значит, тут двойной подход. При удачном завершении операции «наши ребята доблестные воины», а при провале «они уже не наши»? Так что ли, товарищ капитан?
– Почти так, лейтенант.
–  Это грустно. Даже обидно. Обидно за странные  рассуждения.
– Что здесь странного. Это же политика. А мы - воины. Значит, на нас не распространяются законы, защищающие убитых и военнопленных.
– Получается наши действия вне законов войны?
– Поэтому нас называют «солдатами невидимого фронта».
– Значит, мы – солдаты  необъявленной войны…
Пока капитан Маслаков и лейтенант Волков дискутировали о методах открытых и тайных войн, их товарищи по оружию лежали мертвыми на этажах  дворца.
После своего выступления по телевидению и радио министр информации Чеченской республики Удугов   предложил президенту Дудаеву открыть пресс-конференцию с приглашением иностранных журналистов, и показать им убитых в ночном бою бойцов спецназа ФСБ России. 
Президент принял предложение своего министра. 
В одиннадцать часов дня в пресс–зал дворца были приглашены журналисты, работники средств массовой информации республики.
Собрались, в основном, журналисты Чеченской республики и информационного агентства России. Среди них были и несколько представителей иностранных агентств.
Пока в президиум не вышли президент Дудаев и министр информации Чеченской республики Удугов, некоторые работники, слушавшие выступление Удугова по телевидению, с сомнением спрашивали о ночных событиях друг у друга. Они не могли поверить словам Удугова. Выступление  Удугова показалось журналистам невероятной пропа¬ган¬дисткой уткой.
Ровно в одиннадцать часов появились Удугов, за ним и прези¬дент Дудаев. Зал встал и зааплодировал президенту.
 Дудаев, улыбаясь, поприветствовал всех и сел за стол. Удугов открыл пресс-конференцию:
– Уважаемые журналисты! Вы все, вероятно, смотрели и слушали мое утреннее выступление. Как я говорил, в своем выступлении вчера ночью в 3 часа 30 минут спецназом ФСБ России была предпринята попытка   похищения всенародно избранного президента республики Ичкерия, господина Джохара Мусаевича Дудаева и эта попытка была успешно пресечена силами президентской охраны...
– Господин президент, Вы уверены, что ФСБ России организовала нападение на вашу резиденцию с целью похитить Вас? – вскочил журналист телепрограммы «Вести»
– Я не только уверен,  но и пережил это, как кошмарный сон. Я не предполагал, что в три часа тридцать минут спецназ  решиться  атаковать резиденцию президента Чечни.
– Может, этот был отряд Гантамирова? – засомневался журналист центрального телевидения, представитель программы «Время».
– Мы умеем отличать бойцов Гантамирова  от  спецназа.
– Господин президент, Вы – один из инициаторов выхода Чечни из России и лидер национально–освободительного движения чеченцев.
Как Вы хотите выйти? – задал вопрос журналист Израильского телевидения.
– Чеченская республика не имеет двойного гражданства. И, как бывшие граждане, покинувшие Родину ради длинных рублей, отворачиваться от России мы не собираемся.   Мы хотим жить на нашей земле добрыми соседями русских, но свободно, по своим законам, по своей конституции, соблюдая свои вековые традиции.
– Господин президент, как это понять «свободно»? – встал со своего места журналист Латвийского те¬ле¬видения. – Чечня имеет свою национальную государственность, со всеми своими атрибутами?
 – Да.
– И свою армию тоже?
– А почему бы и нет?
 – Господин президент, Ваш министр информации, выступая по теле¬видению, говорил, что есть убитые спецназовцы. Жур¬налисты смогут их увидеть? – попросил слова французский журналист с радиоволны «Фигаро».
– Я – генерал  Советской армии. Я считаю российских солдат самыми смелыми, мужественными солдатами, поэтому с большим уважением отношусь к ним. И по этой причине, выставлять напоказ тела мертвых, я не хочу. Считаю, что это оскорбить их дух.
– Что же Вы думаете с ними делать? - вновь задал вопрос журналист телепрограммы «Вести».
– По-христиански положить их в гробы, и отправить  их к родным погибших. 
– Господин президент, но они же – ваши враги. Они собрались Вас похитить? – опять вскочил со своего места журналист Латвийского те¬ле¬видения. 
– Они – были солдатами, выполнявшие приказ. 
– Господин президент, что вы намерены предъявить России по поводу варварского акта – попытку похищения всенародно избранного президента, первого президента чеченского народа? – взял слово журналист радио «Голос Америки».
– Скажу: «Спасибо за урок». Во-первых, КГБ Чеченской республики с истинным противником не встречался, поэтому смутно представлял, что собой представляет настоящий противник. Во-вторых, нашим Летучим воинам  внезапное нападение  стало настоящим боевым крещением.
– Господин президент, в данное время Россия собирается начать против Вас военные действия. Вы не боитесь, что военные действия опасны своими большими жертвами? – прозвучал вопрос журналиста Литовского  телевидения.
– Национально–освободительное движение без жертв не обходится. Если возникнет необходимость отстоять свою свободу, Чечня, от мала до велика, встанет на защиту своей малой Родины. Но мы - и так малая нация, нам  не хотелось такой ценой отстаивать свои права. 
– А если всё же будет введён в Чечню воинский контингент, Вы готовы отразить военные действия со стороны России? – послышался вопрос журналиста с радио «Свобода».
–  Мы хотим мирными переговорами отстоять наши права. В дальнейшем жить с Россией в мире и согласии.
– Господин президент, Вы разрешите журналистам встретиться с спецназовцами, взятыми вами в плен? – попросил слова корреспондент газеты «Московский комсомолец».
– Только в том случае, если они согласны с вами встретиться.
– Господин президент, министр обороны России Грачев высказал своё мнение, что он возьмет Грозный «одним десантным полком, за два часа». Что Вы думаете по этому поводу? – прозвучал вопрос корреспондента  радио «Голос Америки».
– Я так не думаю. Пусть так думает Грачев. Два десантных полка не так страшны для Чечни. Лишь бы не было затяжной войны, истощающей материальные и людские ресурсы.
– Господин президент, Вы – кадровый военный Советской армии. Вы не боитесь войны? – задал свой вопрос корреспондент радио «Свобода».
– Войны не боится только дурак. Генералы не любят воевать, а когда возникает необходимость защитить свою Родину, они защищают её, не щадя своей жизни.
– Господа журналисты, пора, видимо, заканчивать пресс-конференцию, –  посмотрел на часы Удугов, прощаясь с собравшимися и пожелав им удачи.
Одни журналисты, охочие за сенсациями, бросились к прави¬тельст¬вен¬ному дому, чтобы по дороге  задать вопросы  Удугову, другие побежали, чтобы попасть на площадь, откуда можно было фотографировать разбитые окна и снесенную крышу  дворца, а третьи ушли, чтобы узнать о впечатлениях населения после попытки похищения Дудаева. 
Тем, которые решили догнать Удугова, повезло: Удугов хотел, чтобы все средства массовой информации мира узнали о под¬робностях ночного разгрома спецназа. 
Французский журналист попросил организовать встречу с пленными спецназовцами.
– Они в госпитале КГБ Чеченской республики, туда пропускают только с разрешения начальника КГБ. Я даже хотел их привести на пресс-конференцию, но начальник КГБ не дал согласия.
– Господин Удугов, есть ли фотографии или высказывания этих пленных офицеров? – Это же неоп¬ровержимый факт нарушения прав человека. 
– Я понимаю Ваше желание, сделать из этого материала сенсацию, но еще раз повторяю: я рад был бы помочь, но не могу.
– С начальником КГБ Чеченской республики очень трудно организовать встречу? – настырно спрашивали журналисты.
– КГБ – это закрытое учреждение. До свидания! - Удугов быстрыми шагами исчез в коридоре правительственного дома.
Французский журналист вместе с другими заинтересованными журна¬листами организовал письменное обращение к начальнику КГБ Че¬ченской республики и через пресс-клуб правительства, передал письмо.
Журналистам недолго пришлось ждать. Не прошло даже тридцати минут, как в пресс-клубе правительства республики перед журналистами поя¬вились три человека, одинаково одетых в черные плащи и в белые рубаш¬ки с черными галстуками.
Один из троих молодых людей отличался своим высоким ростом, широкими плечами и рыжими волосами. 
– Председатель комитета госбезопасности Чеченской республики, двукратный чемпион России Лечи Рыжий  перед вами, – объявил один из сопровождающих и показал на рыжеволосого.
Когда  все сели, второй сопровождающий объявил:
– Господа журналисты, ваши вопросы. Кстати, вы были предупреждены, чтобы в зале не было фотокамер.
– Господин председатель КГБ, как это понять, Вы хотите отделиться от России и гордо объявляете, что Вы двукратный чемпион России, –  задал ему вопрос французский журналист.
–  Не могу же я называть себя чемпионом Франции. Я участвовал в чемпионате России. Думаю, в моём звании ничего зазорного нет.
– Господин председатель, Вы не могли бы более подробно рассказать о ночном разгроме спецназа. 
– Ночью состоялась встреча двух команд:  спецназа и Летучих воинов. Это то же, что и бои без правил.  Спецназ в этих боях проиграл.
В этот момент французский журналист попытался воспользоваться миниатюрным фотоаппаратом, вмонтированным в наружный карман спортивной куртки. Как только он открыл объектив, расстегнув пу¬говицу, рядом с ним  неожиданно, как призрак, появился человек, оде¬тый в черный плащ.
Не сказав ни слова, он одним ударом кинжала отсек половину пиджака журналиста вместе с фотоаппаратом.
Французский журналист от испу¬га побледнел и остолбенел, как будто потерял дар речи.
У Рыжего Лечи и его сопровождающих даже мышцы на лице не шевельнулись. Жур¬налисты поняли, что все они под наблюдением, и предупреждение занести фотокамеры в пресс-клуб КГБ Чеченской рес¬публики серьезное.
– Господин председатель, Вы рассказываете так, будто встречались две спортивные команды на ринге, – подал голос журналист телеканала «Вести».
– А вы не согласны?
– Как можно согласиться, когда столько убитых и раненых пленных.
– Что касается убитых? Мне жалко их, выполнявших необдуманный приказ сверху. Но в ваших, недавно возникших клубах, на рингах бои без правил, тоже погибает немало сильных натренированных ребят. А это вовсе не ради защиты родины или национальных интересов. Мне жалко и их, погибающих нелепо.   
Насчет пленных. Вы ошибаетесь, господа, если считаете раненых бойцов пленными. Они сейчас долечивают свои раны, а потом будут свободны.
– Вы отпустите их без выкупа? – удивлённо спросил корреспондент программы «Время».
– Мы своими «учителями» не торгуем.
– Журналистам можно с ранеными бойцами пообщаться? – спросил корреспондент радио «Свобода».
– Только российским журналистам, из «Вестей» или программы «Время» и то по выбору самих бойцов.
После неудачной попытки французского журналиста воспользоваться фотоаппаратом, все журналисты выглядели растерянными. Хотели быстро закончить эту пресс-конференцию председателя КГБ Чеченской республики.
– Сегодня, мне можно встретиться с ранеными бойцами? – спросил корреспондент телеканала Россия «Вести».
– В любое время. Можете даже сейчас посетить их. Только, пожалуйста, без камер или диктофонов. До свидания, господа журналисты. Удачи вам, – улыбнулся Лечи Рыжий. 
Когда, журналисты собирались выходить из зала, они невольно посмотрели на потолок, не сидят ли и там, как летучие мыши,  так называемые Летучие воины. Но  они  нигде не могли найти следов присутствия Летучих воинов.
Французский журналист до сих пор не мог понять, откуда появился перед ним этот черный призрак в человеческом облике. Это было так неожиданно, что он даже не смог разглядеть его и не заметил, куда он ушел с его фотоаппаратом.
«А если бы этим кинжалом он случайно полоснул бы меня по груди?» – не мог он прийти в себя.
Когда французский журналист вышел из пресс-клуба правительства и зашёл в камеру хранения, он ещё более удивился. Где лежали фотокамеры журналистов,  он рядом со своей камерой обнаружил совершенно новую куртку, такого же цвета, какую  разрезали на нем. Журналист стоял, боясь прикоснуться к куртке. Глазами начал искать кого-нибудь, кто мог бы ему помочь разобраться в этой непростой ситуации.
– Мусье, эта Ваша куртка, можете надеть ее, а ту, что на Вас, бросьте в корзинку, – сказал на чистом французском языке дежурный, следивший за порядком. Это еще сильнее перепугало журналиста. Он, следуя совету дежурного, поспешил выкинуть разрезанную куртку и одеть новую. 
Хотя дежурный был в гражданской форме, французский журналист принял его за переодетого офицера КГБ Чеченской республики.
«Теперь они будут за мной следить. Зачем мне надо было воспользоваться фотоаппаратом? Надо скорей освободиться от этого  странного страха.
И чего мне бояться?  Ну и что, что отобрали фотоаппарат? Мало таких случаев, когда репортеров избивают, отбирают фотоаппараты, сжигают пленки?
Надо уйти в гостиницу и успокоиться. А ещё лучше с  каким-либо журналистом пойти в бар или в ресторан. Лучше пойти с латышским журналистом. К нему, кажется, здесь лучше относятся».
Француз подошел к латышу.   
– Господин Скудра, не хотите ли вы составить мне компанию в ресторане? – спросил он на русском языке.
– С большим удовольствием, – согласился латышский журналист.
После пресс-конференции одни журналисты пошли перекусить, другие – искать источник информации о ночных событиях, произошедших во дворце президента Чеченской республики.
Но искатели сенсационных фактов не понимали, что вся информация находилась в руках КГБ Чечни. И никто из граждан Чеченской республики не владел большими сведениями, чем теми,  которые получили из телевыступления министра информации Чеченской республики Удугова. А журналист «Вестей» поспешил воспользоваться разрешением, посетить раненых. 
Когда он подошел к воротам госпиталя и показал в пропускном пункте удостоверение журналиста на имя Евгения Абрамовича Юркина, его осмотрели и пропустили. 
– Руслан, проводи журналиста в первое отделение.
Молодой широкоплечий человек в белом халате провёл Юркина в первое отделение. Приоткрыв дверь коридора, он  кивнул медперсоналу: «Ребята, к вам журналист». А сам исчез за дверями коридора.
Юркину показали шестую палату, где лежали двое раненых.
– Здравствуйте, ребята! Я – журналист «Вестей». Во-первых, я хотел бы подробнее узнать о вашем ночном десанте и столкновении с Летучими воинами.
–  Десантировали неудачно. Они почему-то ждали нас, видимо,  заранее получили информацию о нас.
– Скажите, чем вам помочь и что передать вашим семьям?
  – Никуда ничего передавать не надо. Мы сами   расскажем обо всем.
– Вы же пленные, вас не выпустят.
– Какие пленные? Россия еще не объявила войну Чечне.
– Так можете думать вы, а мы думаем по-другому.
– Никто по-другому не думает. Я даже на ринге встречался с председателем КГБ во время чемпионата России. Правда, я проиграл. Но это не помешало ему зайти к нам в палату. Он – выдающийся спортсмен.
–  Так можно было думать раньше, а теперь все изменилось.
– Ничего не изменилось. 
– Удугов обвиняет вас в попытке похищения президента Чечни.
– Удугов правильно говорит. Когда мы встретились с председателем КГБ, он сказал: «Вы, друзья, проиграли бой». А мне, когда я напомнил ему о нашей встрече на ринге, сказал: «Риск спортсмена – благородное дело. Но рисковать нужно разумно. Слепо выполнять приказ – это совсем не разумно», – он улыбнулся мне, как старому другу. 
– Ну, смотрите, я предложил вам свою помощь, а вы отказались. 
– Не волнуйтесь, господин журналист, мы – спецназовцы, поэтому как-нибудь сами разберемся.
– Ладно, ребята, до свидания, – журналист встал, собрался уходить.
– До свидания, господин журналист, до встречи в Москве.
– Дай бог, чтобы ваши желания сбылись.
 Он ушел очень недовольный встречей. Ему не удалось от них ничего узнать.
«Кто же их предал? Откуда и от кого получил КГБ информацию о предстоящем похищении Дудаева?
Эта информация могла исходить только из высших чинов государства. Хорошо было бы провести по этому вопросу журналистское расследование!» – думал Юркин, недовольно покидая госпиталь КГБ Чеченской республики. 
После громких заявлений Грозного, журналистская общественность и Грозный ждали ответных заявлений со стороны Москвы. Но от ФСБ ни подтверждающего эти факты, ни опровергающего их, официального сообщения   не было.
Москва молчала, будто ничего серьезного не случилось, что взбудоражило бы общественность.
Однако информация о неудачной попытке десантников выкрасть Дудаева стала достоянием широкой общественности. Некоторые депутаты от кавказских республик  стали требовать расследования  этой опе¬рации, унесшей жизнь десятков бойцов спецназа ФСБ.
Выступление по телевидению министра инфор¬мации Чеченской республики Удугова подхватили средства массовой информации периферийных регионов России.
Информация стала достоянием и президента Ельцина.
Когда средства массовой информации распространили новость, подкинутую Удуговым журналистам, Ельцин решили собрать совет безопасности. Десять часов все члены совета безопасности ждали появления президента.
Наконец, открылись двери зала. В проеме дверей появилась массивная колоритная фигура Ельцина. Выбритый, вычищенный, выглаженный, «вымассированный» Ельцин, одетый в строго черный костюм отличного покроя, в белую рубашке с красным галстуком с широкой улыбкой вошёл в зал. По его бокам встали два телохранителя: высокорослые, широкоплечие гиганты, в черных костюмах при галстуках. 
Все присутствующие встали. Ельцин поприветствовал всех и попросил сесть.
– Вот будет разнос! Ельцин сегодня совершенно трезв, свеж, энергичен. Значит, будет требователен, – тихо сказал Лобов, наклонив голову к Ерину. Ерин начал нервно листать блокнот.
– Да, сегодня у кого-то из нас полетит голова, – сказал Ерин,  глядя всё время на Грачева и Барсукова.
«Ну, держись, Барсук. Ты не смог справиться с Дудаевым. Растяпа, ты погубил целый отряд отличных специалистов. А недавно хвастался: «Не полками, а одним отрядом спецназа ФСБ можно взять Грозный». Ну, бери теперь и ешь эту кашу дерьмовую, сваренную тобой собственноручно», – думал министр обороны России, вспомнив недавние слова Барсукова, сказанные им месяц тому назад на совете безопасности.
Ельцин, молча листая памятку, лежавшую перед ним, выдержал несколько минут, пока присутствующие успокоятся и освободятся от волнений. Потом поднял голову, обвел глазами всех сидящих, убедился, что все готовы  внимательно слушать, и задержал на несколько се¬кунд взгляд на Барсукове. 
Барсуков съежился, втянул голову в плечи. Он в этот миг готов был провалиться в пол, исчезнуть не только из этого кабинета, но исчезнуть  с лица земли, чтобы не слышать вопросов президента и не взглянуть в лица родителей, чьи сыновья не вернулись из Грозного. 
«Обычно, когда Ельцин бывает в трезвом состоянии, он выносит самые неожиданные решения. А сегодня, тем более, есть за что. Ведь с боевого задания не вернулись мои любимцы, самые пунктуальные и исполнительные ребята. Как мне объяснить их родителям потерю этих ребят? Как восполнить эту потерю?»   
Ельцин не любил в своих выступлениях вводной части. И на сегодняшнем совете он не изменил своему стилю выступления. 
– Барсуков, чем Вы можете объяснить провал операции по нейтрализации Дудаева? Ведь операция была подготовлена и на проведение ее были задействованы лучшие специалиста ФСБ?
– Основная причина провала операции – это утечка информации. Чеченский КГБ заранее узнал о наших планах. 
– Что за КГБ? В России нет такого комитета, давно нет, понимаешь?! Мы его из корней ликвидировали! Мы создали открытое общество! Сегодня каждый из нас может спокойно спать, не боясь анонимных писем и разбирательств по таковым письмам! Не боясь беспочвенных обвинений!
– И зачем надо было Барсукову называть сборище  террористов Чеченским КГБ? Он же знал, что у президента аллергия на КГБ, – тихо  прошептал Лобов, наклонившись к Ерину. 
Барсуков выдержал паузу,  чтобы реакция президента Ельцина на слово «КГБ» улеглась, а потом продолжил: Чеченский КГБ…
– Барсуков! КГБ в Российской федерации нет!
– Извините, господин президент, ФСБ Чеченской республики заранее узнала о времени проведения операции и организовала засаду.
– Если информацию о своих операциях ФСБ не может сохранить в тайне, как оно может уберечь государственную тайну?!
– Операция по похищению Дудаева, обсуждалась на совете безопасности и о ней знали все члены совбеза, господин президент.
– Ты думаешь, Барсуков, что члены совбеза продают информацию чеченцам?
– Я не думаю, а знаю точно.
Все члены совбеза переглянулись между собой. Каждый подумал о соседе с подозрением. Но каждый из них испугался: «А что, если обо мне так думает Барсуков?».            
– Почему же ты раньше не заявил мне о том, что некоторые члены совбеза передают государственные тайны противнику?!
– Не передают, а продают. И очень дорого, – этим обвинениям Барсуков совсем припугнул всех членов совбеза.
– Барсуков, ты не выпил ли с горя? – Ельцин подозрительно посмотрел на него: он не мог предположить, что   члены совбеза могут торговать государственными тайнами.
– Я пью редко, господин президент, и то только по праздникам, – сказал Барсуков.
Ельцин успокоился, убедившись, что Барсуков говорит с трезвой головой.
– Вы можете на этом совете назвать имя того члена совета безопасности, который торгует государственными интересами.
– Не могу, господин президент. Информация секретная. 
– Ты думаешь, что я с тобой в кошки-мышки буду играть? Кто тебе мешает ответить на заданный вопрос?
– Ответ надо подтвердит фактами. А таковых у меня пока нет.
Лобов, который внутренне чувствовал, что утечка информации могла отойти от него, весь задрожал. Он вспомнил настырные вопросы Бориса Деревянного насчет проведения операции по похищению Дудаева.
Понимая связь Бориса Деревянного с чеченскими «деловыми» кругами, Лобов решил, что только  он мог продать информацию: «Я же ничего дурного не заподозрил, когда мой закадычный друг Борис, не раз выручавший меня в трудных ситуациях, спрашивал о похищении Дудаева.
Нет, Боря не продаст информацию. Он не такой человек, чтобы продавать информацию своим конкурентам! Как он может торговать  подобной информацией,  будучи самым близким другом Ельцина? Нет! Боря – человек осторожный. Он знает, чем может закончиться подобная торговля информацией…
Возможно, и не было никакой торговли информацией.
Возможно, у Барсукова только лишь предположения об утечке информации? Гипотезы нужно ещё подтверждать…
После всего, что случилось, вряд ли президент Российской федерации поговорить с Барсуковым наедине. И вряд ли сам Барсуков достанет факты, подтверждающие продажу информации», – Лобов отогнал от себя страшные мысли и понемногу успокоился. – Возможно, после сегодняшнего совета Барсуков и не будет членом совета безопасности… А с Борисом Деревянным мне надо быть осторожным. Если он действительно продал чеченцам  информацию, если на этом Ельцин поймает Бориса Деревянного, то не сдобровать и мне, как связующему звену…»   
Пока Лобов размышлял над словами Барсукова,  созрело  Решение совета безопасности.
Ельцин долго совещаться не любил. Его такие занятия утомляли. Поэтому  Решение он принимал по ходу совета. Заранее подготовленные  Решения, подсказанные консультантами, взвешенные со всех сторон экспертами, проверенные по ходу обсуждения он иногда разносил в пух и прах, и выносил совершенно противоположное Решение, чем он и удивлял свое окружение.
И ни один консультант, ни один советник (их у Ельцина было тридцать раз больше, чем у Папы Римского) не мог предсказать, какое Решение примет президент по тому или другому вопросу.
Этим и был силен Ельцин и держал свое окружение в  постоянном напряжении. Он бывал особенно взыскателен, когда появлялся на заседании или совещании совершенно трезвый,  посвежевший после хорошего утреннего массажа. 
– Господа, сегодня у нас на повестке дня основным вопросом является «Положение в Чечне».
Дудаев, мятежный генерал, угрожает отделить Чечню  от России и организовать на Кавказе отдельное государство. Этим бредовым идеям больного генерала надо положить конец! Если сегодня Чечня отделиться от России, завтра выйдет из состава России Татарстан, Башкортостан и дальше будет продолжаться цепная реакция распада Великого Российского государства.
– Господин президент,  население Чечни против такой политики Дудаева, – вмешался Егоров, министр по национальной политике.
– Как вы думаете, Барсуков? – Ельцин грубо посмотрел на начальника ФСБ.
– На территории Чеченской республики, господин президент, давно не действуют законы Российской Федерации. Приостановлены налоговые, таможенные кодексы. Судебные, административные права. Из тюрем выпущены все политические заключённые. Кроме того, все бандиты, которые находятся во всесоюзном розыске, убегают в Чечню, там их Российским органам правопорядка не выдают.   
– Я говорил… – Ельцин перебил Барсукова, – на одной встрече с журналистами, что против них надо было направить «аварийцев», – есть такой народ в Дагестане.
– Никогда дагестанцы пойдут против правительства Чечни. 
Единственный, кто сегодня из членов совбеза злорадствовал, – это был министр обороны России П. Грачев. Он в душе усмехался над дебатами Барсукова и Ельцина. Позже Грачев попросил слова.
– Когда КГБ СССР организовал взятие дворца Амина в Афганистане, спецназ за считанные минуты выполнил боевое задание. А мировые информационные агентства назвали спецназ КГБ СССР «призраками из неба». Некоторые называли их «Воздушными пиратами в тельняшках». Спецназовцы нагоняли страх на некоторых правителей соседних держав.
 По предложению Пентагона Пакистан даже десять раз усилил охрану  дворца. Сами Соединенные Штаты два раза усилили охрану Белого дома. А сегодня последователи тех спецназовцев не справились с отрядом спортсменов Чеченской республики… Куда это годится? 
Сегодня реальной силой в России для выполнения спецзаказов остается армейская разведка и десантная группа. 
Ельцин прервал речь выступающего: 
– Грачев, месяц тому назад здесь, на совете безопасности, Вы говорили, что двумя полками десантников за два часа можно взять Грозный.
– Я же не говорил, господин президент, что можно взять Грозный со спецназом ФСБ.
– Почему, так низко оцениваете способности спецназа ФСБ?
– Не я, а сама жизнь оценивает их так. Такую оценку жизнь дала вчерашней операции по устранению от руководства лидера чеченских сепаратистов. Наспех собранный отряд бывших спортсменов за час справился с обученным, подготовленным, вооруженным до зубов отрядом спецназа.
Так вот, я и сейчас утверждаю, как несколько месяцев назад, что двумя полками армейских десантников не только дворец президента сепаратистов, но и целиком город Грозный мы возьмем. И это не только за два часа, но и за час.
Министр по национальной политике Егоров  кивнул головой:
– Господин президент, девяносто процентов чеченцев поддерживает федеральное правительство и российского президента. Грачев прав, что за час можно взять Грозный. Восемьдесят процентов горожан будет встречать русских солдат с цветами.
– Да. И давно пора покончить с Чечней раз и навсегда, – поддержал  Егорова Лобов.
– Без военных действий, я думаю, Чечню не усмирить… – подытожил Грачев.
– Барсуков, Вы освобождены от занимаемой должности! Грачёв, с сегодняшнего дня займитесь решением проблем Чечни, – Ельцин нервно вынес свой вердикт.
 Министр обороны России про себя думал: «Нужно  отвлечь внимание журналистов, которые исподтишка ведут расследования, где нас, военных, обвиняют в казнокрадстве, считая, что мы продали «за бесценок» имущество западных войск России и не выплатили государству ни гроша, что мы утаиваем факты продажи вооружений, предлагая большие взятки ревизорам. Журналисты раздувают цифры проданного имущества  воинских частей, дислоцированных в Германии.
Как же можно вывозить недвижимость, когда выводятся воинские части? Приказ был получен. А что нам ещё оставалось делать? Да, продали то, что невозможно было ни вывезти, ни демонстрировать общественности. А как же иначе?
Куда вывезти здания, сооружения или бывший в употреблении инвентарь?
Когда, в какие времена, вывод войск обходился без подобных потерь?
Кто подсчитал, какой моральный и материальный ущерб нанесла политика перестройки. Наслушавшись каналов, вещающих критику социалистического образа жизни, наслушавшись передач, выискивающих негативные стороны политики Советского Союза, М. С. Горбачёв предоставил всем «демократические свободы». А что из этого вышло?
И погромы, и поджоги, и конфликты повсеместно. При этом государство мало ли понесло потерь. Эх, Михаил Сергеевич, Михаил Сергеевич, вы думали, что подобным образом можно положить конец «холодной войне», а разожгли, сами того не подозревая, самую горячую войну в разных регионах бывшего отечества, чем и вызвали  ликующий восторг президента Америки Рональда Рейгана: «Мы выиграли в этой «холодной войне»…
Прежде чем обвинять нас, военных, в казнокрадстве, господа журналисты подсчитали бы, какой урон государству нанес скоропалительный договор о роспуске СССР.
Мало ли средств было вложено в уничтоженные в одностороннем порядке вооружения, подписав договоры ОСВ-1, ОСВ-2?
Ещё тогда страна почувствовала, на сколько ослабилась военная мощь страны. Иначе могла ли  Чеченская автономная республика объявлять себя мусульманской страной Ичкерия?
Би-Би-Си, каналы «Голос Америки», «Свободная Европа» захлёбывались от радости, что им «удалось совершить революцию в умах советской молодёжи», что удалось «сокрушить незыблемую веру советского народа в коммунизм», что «удалось расшатать убеждённость советской интеллигенции в справедливости политики КПСС».
Сейчас, когда Россия сдаёт одну позицию за другой, нам нужна сильная рука, нужно восстановить свою былую репутацию. Иначе по частям расколется и Российская федерация.
Нам нужна, пусть даже и маленькая, но победа над чеченскими сепаратистами, разрушающими государственную целостность России.
 Да, авторитет Российской армии нужно поднять… А с победителей все списывается…»
Вдруг нервный голос Барсукова прервал размышления Грачёва. 
– Господин президент, нам надо потребовать тела погибших воинов и вызволить раненых бойцов, попавших в плен к чеченцам.
– Какой плен? О чем идет речь? Чечня – одна из республик Российской Федерации, – не согласился с ним Егоров. – Есть только граждане одного неделимого государства.
 Грачёв обрадовался поддержке Егорова: «Думаю, всё-таки Ельцин  одобрит идею «малой войны». Без военного вмешательства не избежать ни грабежей на поездах, ни насильственных выселок русских семей из Чечни.  Да, без военного вмешательства этих абреков-чеченцев ничем не остановишь…» – На мгновение Грачёв почувствовал себя Ермоловым, «усмиряющим «Мятежный Кавказ», хотя и знал, что Ермолов в конце своей жизни сожалел, что  воевал на Кавказе.
«Грозный-то мы покорим, – размышлял Грачёв. – Куда сложнее разобраться с журналистами.  Средства массовой информации так и пестрят каждый день заголовками: «Дальневосточный вор», «Хорватский спекулянт», «Паша–мерседес». И во всех статьях мелькают обвинения в мой адрес.
Генерал Дальневосточного военного округа, продал за бесценок вооружения, сотни грузовых автомобилей, и это со складов неприкосновенного запаса, подарил друзьям «400 городков». У журналистов получается, что я в этом виноват. Высшие армейские чины из Западной группы войск передавали в аренду и отдали даром своим знакомым и взяткодателям военные городки стоимостью 4 миллиардов марок, не заплатив государству ни копейки. Опять я виноват.
Генерал Бурлаков, главнокомандующий группой войск  в Хорватии продал сотни бронетранспортеров и военное имущество албанским боевикам и сербам. Опять я виноват.  А что я должен был делать? Уволить всех командующих войсками в запас? Так придут новые и будут ещё ловчее «претворять» в жизнь свои мечты. Не могу же я, как Сталин перед Великой Отечественной войной, «обезглавить»  воинские соединения... 
 Да, нужно хоть на время забыть о газетных публикациях, о том ажиотаже журналистов, которые создали небывалый шум вокруг высших чинов нашей армии и армейского имущества.
Пусть даже маленькая, но победа в мятежной Чечне заставит журналистов поменять свои темы».
После окончания заседания совета безопасности Лобов тихо сказал Грачеву:
– Не спеши с двумя полками войти  в Грозный. Говорят, генерал Деникин, когда он зашел в Дагестан, сказал: «Войти  в Дагестан легко, а вот выйти из него – тяжелее». Что Дагестан, что Чечня – это Кавказ. Кавказцы – народ гордый, самобытный, не прощающий обид».
Услышав назидательные слова Лобова, Ерин, стоящий рядом с ним, улыбаясь, спросил:
– Когда же Деникин успел так проговориться?
– Тогда, когда дагестанцы наголо разбили его гвардейцев в горах, – серьёзно ответил Лобов.
– Откуда Вам известны такие подробности, Лобов?
– Изучаю историю Кавказа, – улыбнулся Лобов. Он   был рад, что Барсукову не дали разъяснить, откуда могла быть утечка информации об операции  спецназа. Но все равно, где–то там, в глубине души, червь сомнения точил его душу вопросом: «А что, если об этом узнает ФСБ? Не будут ли спецназовцы мстить за гибель своих боевых товарищей?
«Заниматься сейчас расследованием этого дела у Ельцина времени нет. Да и постарается поскорее позабыть об этом.  К тому же за вину в гибели отряда, крайний уже наказан: Барсуков снят с работы. Значит, дело будет закрыто», – успокаивал сам себя Лобов.
А в самом ФСБ готовили опровержения против  «обвинений» Удугова. Подготовили информацию для прессы, что «Похищение Дудаева организовал «отряд мстителей» за высылку из Грозного русских семей. Сочли, что эту операцию совершили «народные мстители», переодевшись в форму спецназа ФСБ, что они действовали самостоятельно, без ведома ФСБ и других официальных органов».
Пока в Москве Ельцин занимался воспитанием членов совбеза, в Грозном капитан Маслаков, участник организации операции «Похищение Дудаева», в частном порядке обратился к чеченским деловым людям и к бизнесменам, авторитетам преступного мира, связанным с ФСБ, с просьбой выдать ему убитых и раненых. На что получил утвердительный ответ.
– Товарищ капитан, как Вы правы были, когда говорили, что ФСБ откажется от своих бойцов, проваливших операцию, и придумает совершенно другую версию для прессы. Сегодня в вечерних выпусках «Вестей» передавали опровержения заявлению министра информации Чеченской республики Удугова.
– Ну и что же, лейтенант, на этот раз заявили наши с тобой руководители?
 – Вот что. «Операцию по похищению Дудаева планировали так называемые «народные мстители. Эта была месть за высылку из Грозного русских семей. В этой   операции не участвовал ни один сотрудник ФСБ».
– Я же говорил тебе, лейтенант, что погибшие бойцы уже «не наши», то есть, они - из любой патриотической организации, но не из ФСБ.
– Как же нам быть? Что делать с ранеными ребятами?
– Раненных-то мы вытащим. Это официальное заявление для общественности помешает нашим руководителям секретно вести переговоры с Дудаевым насчет освобождения наших работников.
– Товарищ капитан, я не понимаю поведения наших начальников: официально заявляют, что в операции не участвовал ни один офицер ФСБ, а тайно договариваются о возвращении этих не «работников» ФСБ.
– Что здесь непонятного, лейтенант, эта политика двойных стандартов: «Они были нашими, пока можно было их посылать на боевые задания. А мёртвых уже никуда не пошлёшь. А с ранеными хлопотно».   
– А как быть с телами убитых? Чеченский КГБ, может их тела забросить в братскую могилу, без гробов, не по-христиански.
– В этом отношении руководство Чечни достойно отнеслось к  покойным. Все трупы положены в цинковые гробы и по христианскому обычаю. Гробы  пронумерованы по номерам нагрудных жетонов наших офицеров.
– Выдадут ли они их нам, без всяких выкупов?
– Наши переговорщики сказали, что руководство Чечни без всяких условий готово их выдать. Более того, президент Чеченской республики сказал, что и без того велико горе русских матерей, потерявших при этой нелепой операции своих сыновей.
 – А как же быть с пленными? За них тоже не берут выкуп?
– Дудаев, говорят, сказал, что у них нет никаких пленных, имея в виду наших раненых ребят, что это было столкновение двух охранных служб: КГБ Чеченской республики и ФСБ России, последствия этого столкновения не должны влиять на отношения Чечни и России.
–  Нам сейчас же необходимо забрать наших погибших товарищей и предать их тела русской земле, как подобает порядочным христианам.
Вскоре в Ханкалу прибыл представитель ФСБ России, чтобы поддержать усилия Маслакова по освобождению раненых офицеров и для ускорения отправки тел погибших работников ФСБ.
 Он высоко оценил старания Маслакова по освобождению боевых друзей и организации вывоза из Грозного тел погибших товарищей.
На следующий день шестерых раненых офицеров отправили самолетом в Москву. И началась погрузка гробов погибших. В этой работе Маслакову помогали и «деловые» чеченцы, сотрудничавшие с ФСБ и даже тайные работники ФСБ, прибывшие из Москвы в Ханкалу под видом коммерсантов.
В то время, когда министр обороны Грачев узнал о неудачном приземлении десанта спецназовцев, он отказался от мечты «двумя полками за два часа взять город Грозный». Теперь он размышлял о широкомасштабном военном вторжении в Чеченскую республику. На такую акцию он получил благословение совета безопасности под руководством самого президента. Ельцин спешил наказать   бравого чеченского генерала, требующего отделения Чечни от России. 
Ельцин не думал о таких последствиях, когда из Чеченской республики выводил армейские соединения, когда оставлял арсенал оружия в Чечне, что Чечня в военно-политическом отношении будет вращаться по собственной национальной орбите, оставаясь в финансовой сфере вместе с Россией
 Ельцин допустить не мог появления еще одного президента в России, молодого и самостоятельного. Он дал добро Грачеву начать военные действия (без согласия на то парламента) против Чеченской республики.
«Пока парламент догадается, что объявлена война, пока общественность успеет откликнуться о последствиях войны, пока вездесущие журналисты проснутся и зашумят, война, как обещал министр обороны Грачев, за два часа закончится.
За это время будет смещен с поста президент Дудаев, новоявленный лидер чеченских сепаратистов, будет смирена Чечня вместе с ней и весь Кавказ.
Когда увидят военные силы, введенные в Чечню, кавказцы узнают о нашей решительности пресекать в корне все сепаратистские настроения на Кавказе. Такие результаты наших военных действий на Кавказе можно будет считать победой новой политики», – думал Ельцин, подписывая директиву, разрешающую министру обороны России по своему усмотрению использовать вооруженные силы против мятежной республики Чечни «для того, чтобы в корне подавить все сепаратистские настроения». 
После разгрома спецназа ФСБ России, Лечи решил поехать в Каир, на свидание с Залиной. В один из декабрьских вечеров, он вернулся домой немного раньше, чем обычно и решил поговорить с дядей Хасаном о поездке. 
– Что-то ты, сынок, сегодня раньше обычного вернулся домой? – улыбаясь, Горбун вопросительно посмотрел на племянника. Он угадал по настроению Лечи, что он хочет поговорить с ним о чем-то серьезном.
– Дядя Хасан, я недавно получил письмо от Залины и хотел бы посмотреть, как она там устроилась, может, чем–то нужно ей помочь…
– Намерения у тебя благородные, сынок, но ее родители твой поступок могут принять по-другому. Могут даже чем-то оскорбительным для их рода.
– Почему оскорбительным, дядя Хасан? Я же хочу просто помочь ей, хочу повидаться с ней, даже в мыслях нет у меня ничего дурного.
– Это-то так, сынок, но не только родители Залины, но и ее родственники, даже посторонние чеченцы будут по-другому оценивать твой поступок.
– Дядя Хасан, я люблю Залину, честно. И она меня любит. Кому какое дело где, когда и как мы с ней встречаемся?
– Сынок, вы же с Залиной не на необитаемом острове живёте. Вы живете в чеченском обществе. У этого общества есть свои законы, правила, обычаи, которые вы должны выполнять, которых вы должны придерживаться. Эти традиции установлены не родителями Залины, не твоими родителями. Они существовали тысячелетия назад, существуют и сейчас.  И до вас эти традиция все выполняли, и вы тоже должны придерживаться их. 
– Дядя Хасан, каждое новое общество придумывает свои новые традиции.
– Сынок, все новые традиции должны исходить из старых, придерживаясь добрых начал, естественно, добавляя новые элементы и развивая их.
– Но как можно соблюдать традиции, которые не разрешают поехать в Каир и повидаться с любимой девушкой?
– Кто тебе мешает поехать и свидеться, помочь, если в этом есть нужда, но для этого выполни одно условие.
– Что за условие, дядя Хасан? – улыбнулся Лечи.
– Попроси руки этой девушки у её родителей. Говоря по-нашему, засватай ее. 
– Я же не знаю, дядя Хасан, как надо посвататься, или как надо по традиции попросить руки Залины.
– Это, сынок, с твоего согласия должны делать мы, взрослые.
– А разве я против?
– Кроме твоего согласия необходимо, чтобы и Залина была не против.
– Я знаю, она согласна выйти за меня замуж.
– Раз ты уверен, что она не против твоей мечты и согласна выйти за тебя замуж, надо пойти к её родителям и попросить их разрешения, засватать Залину за тебя. После того, как засватаем ее, можешь поехать к ней на свидание.
– Мои отношения с Хозаем, как ты знаешь, сынок, натянутые. Если хочешь, мы можем послать к ним других наших родственников, с кем семья Хозая поддерживает хорошие отношения. 
– Если, мои свидания с незасватанной девушкой  оскорбляет ее род, и считаются неприличными, я хочу  засватать ее, дядя Хасан. Я сам тоже не хочу оскорбить ни род Залины, ни ее честь.
– Мысли хорошие, сынок. Время сейчас очень тревожное. Боюсь, что оно принесет Чеченской республике войну… А война всегда приносит горе и страдания  народу, – задумчиво  прошептал Горбун.
– Может, обойдется без войны, дядя Хасан.
– Вряд ли, сынок. В этом месяце подтягиваются войсковые части России к границам нашей республики.
Без серьезных военных действий, просто так Россия не уступит Чеченской республике политическую свободу.   Сейчас, когда Россия ослабилась экономически, политически и, как государство, находится на грани распада,  она    похожа на раненого медведя. А раненый зверь бывает опасен вдвойне.
Горбачев  предоставил прибалтийским республикам самостоятельность. Видя, к чему привела эта уступка, Российский президент не пойдет на такую уступку автономным республикам. Тем более, когда российским генералам нужна победная война, когда на национальном патриотизме нужно объединить российских граждан.
– А если эти генералы, дядя Хасан, проиграют войну. Тогда что?
– Русские, сынок, войну никогда не проиграют.
– Недавно один из самых подготовленных отрядов спецназа так и не смог выполнить поставленную перед ним цель. 
– Русские, Лечи, могут проиграть какую-либо битву, но не войну.
– Значит, дядя Хасан, у Дудаева нет шанса выиграть войну, если она начнётся?
– Никакого шанса, сынок. Наша нация может погибнуть. Нас и так мало. Если начнется еще война, что останется от чеченского народа, от его генофонда?  Так что, сынок, поскорей засватай свою Залину и женись.
– Чтобы увеличить генофонд чеченцев, – улыбнулся Лечи.
– Чтобы не потерять свой род, Лечи.
– Хорошо, дядя Хасан, я не возражаю и хочу жениться. А пока организуй мне возможность, чтобы без оскорбления чести их рода встретиться с Залиной.
– Хорошо, сынок, я завтра же займусь этим вопросом. Соберу наших родственников, тех, которые смогут пойти сватами к родителям Залины.
На следующий день, пока Лечи занимался своими текущими делами на работе, Горбун собрал своих близких родственников
Среди собравшихся был двоюродный брат отца Лечи, Ахмед–Гаджи Мусаев, он оказался по материнской линии троюродным братом Зайнаб, матери Залины. Он поддерживал родственные отношения с семьей Сулаева. Ахмед–Гаджи даже образовался такому случаю, чтобы двое родственников, знаменитые люди сегодняшней Чечни, хотят породниться. С Ахмед–Гаджи к Хозаю послали и Валихана, двоюродного брата матери Лечи.
Ахмед–Гаджи думал, что никто из чеченцев не откажется  породниться с таким знаменитым молодым человеком, который является правой рукой самого Дудаева, что никакая девушка не откажется выйти замуж за такого красавца, кумира чеченской молодежи. Он не знал подлинных отношений семьи Сулаевых с родом Лечи и самим Лечи, хотя слышал о разборках между Горбуном и Хозаем.   Подлинной причиной их стычек и разборок они считали передел сферы влияний бизнеса. Но не знали, что вся эта война между ними возникла на почве того, что Хозай непосредственно приложил руку к похищению Лечи. Сваты возражать не стали, когда Горбун попросил пойти к Сулаевым, попросить руки Залины.
Зайнаб гостей встретила с радушием, как и положено хозяйке большого богатого дома. Ей было приятно, что зашел ее троюродный брат, уважаемый в их семье человек. Правда, она еще не знала истинных намерений гостей. С порога не спросишь у гостя, зачем он пожаловал к ним.
Время было уже вечернее, пора было и Хозаю вернуться с работы домой. В последнее время он на работе не задерживался, как раньше. И по вечерам, как раньше, не работал.
«Ради чего работать, – думал он. – Раньше аэропорт принадлежал мне, доходы шли в мой карман.  А теперь, после последних реформ Дудаева, аэропорт Грозного национализирован. Теперь я здесь просто начальник – директор аэропорта, принадлежащего государству. 
– Зайнаб, если не возражаешь, сестра, нам нужен был Хозай.
– Ахмед–Гаджи, брат, а что без Хозая я не могу решить твой вопрос? – как бы в шутку спросила Зайнаб и улыбнулась.
– Этот вопрос, с которым я посетил ваш гостеприимный дом, больше касается хозяина дома, отца семейства, милая добрая хозяйка, – сказал серьезно Ахмед–Гаджи.
«Что за такой серьезный вопрос, у моего троюродного брата к Хозаю? –  любопытство распирало Зайнаб. – Почему он не хочет рассказать мне о поводе своего визита? Может быть, ему понадобились деньги? Зачем ему деньги, он и так бедно не живет, чтобы просить у чужих денег взаймы? А разве мы для него чужие? Он же – мой троюродный брат…
Нет, этот вопрос при свидетелях он не обсудил бы с Хозаем. Если не деньги, тогда что же он хочет попросить у Хозая? Может быть, он хочет устроить на работу того, кто с ним пришел?
Если бы хотел устроить на работу, то он пошел бы к  Хозаю на работу, и там решил бы этот вопрос.  Может быть, вопрос касается нашей семьи?
– Руслан! Сынок, ты дома? – крикнула она на второй этаж.
– Да, мама, я дома. Что-нибудь случилось?
– У нас, сынок, гости. Они хотят увидеть твоего отца. 
– Я сейчас, мама. – Руслан спустился со второго этажа.
– Ассаламу алейкум! – Руслан подошел к гостям и поздоровался с ними за руку.
– Ваалейкум салам! – ответили гости. 
– Как здоровье? Как поживаете, уважаемые? – для приличия вежливо спросил Руслан.
– Инша Аллах. Не жалуемся на здоровье и на жизнь. Кушать хлеб и пить воду, с позволения Аллаха, нам хватает.
– Значит, уважаемые, у вас вопрос к моему отцу?
– Да, сынок, Руслан. Мы хотели бы поговорить с многоуважаемым Хозаем.
– Сейчас я узнаю, скоро ли он вернётся домой. – Руслан позвонил к отцу. 
– Папа, у нас гости. Ждут тебя, – сообщил Руслан.
– Я сейчас, сынок, приеду домой, – Хозай положил трубку. 
«Какие гости могут быть у нас дома? Я же ни с кем не организовывал деловую встречу…
Может быть, родственники или соседи зашли? Правда, я не звал никого в гости», – думал Хозай и поспешил домой.
Пока Хозай шел домой, Зайнаб успела сварить пельмени, которых она держала в холодильнике.
– Ассаламу алейкум, уважаемые Ахмед–Гаджи и Валихан! Какие гости у нас сегодня?! Какие гости! Уважаемый Ахмед–Гаджи, хотя и родственник нашей семьи, но редкий гость в нашем доме. Очень рад видеть вас, – Хозай, улыбаясь, поздоровался за руки с гостями.
– Ну, жена, почему же за пустым столом сидят уважаемые гости в нашем доме?
– Ждали хозяина дома. А у меня, у хозяйки дома, все готово, Хозай. Гости без тебя не согласились трапезничать, – Зайнаб принесла большой поднос с парящими пельменями, поставила на середину большого стола. Перед каждым положила маленькие тарелки с вилками. Принесла бутылки коньяка и водки, разложила рюмки. Пока Хозай разливал напитки, Зайнаб поставила салатницу с искусно разложенным овощным салатом, рыбницу с ароматной заливной рыбой.
– Я хотел бы предложить первый тост за здравие хозяйки этого гостеприимного дома, которая так вкусно и аппетитно готовить и так доброжелательно встречает гостей, – сказал Ахмед–Гаджи, подняв рюмку коньяка.
Все выпили, закусили, сделав паузу.
– А я хочу выпить за здоровье уважаемого Хозая, хозяина дома, - улыбнулся Валихан, двоюродный брат матери Лечи, – за благородного и порядочного человека.
Опять все выпили и закусили.
– Теперь, уважаемый Хозай, если позволишь, я бы хотел изложить цель нашего визита.   
– Какое может быть возражение, когда говорит сам уважаемый кунак, – произнес Хозай.
Услышав вступительную часть к сути дела, Зайнаб,  ставившая на стол одно явство за другим, внимательно прислушалась. 
– Уважаемый Хозай, многоуважаемая сестра Зайнаб,  цель моего прихода сегодня к вам, такова…
В общем, просьба у нас к вам, к вашему роду… Ох, нелегко об этом говорить, но придется… В общем, просим вашу семью породниться с нашим родом…
Короче говоря,  мы пришли просить руки вашей дочери Залины.
«Еще одна проблема! Пока мы с Рыжим не разобрались, Аллах послал к нам «нового родственника, – подумал Хозай. – Как  этот «родственник» осмелился прийти сюда и попросить руки Залины за дважды женатого и дважды разведённого своего сына?» 
– Наш знаменитый родственник, сын моей двоюродной сестры, Лечи Рыжий, просит вашего согласия засватать вашу дочь, – продолжил Ахмед–Гаджи.
«О Аллах! – обрадовался Хозай с некоторым облегчением. – Одной проблемой меньше…»
– Мы ничего против Лечи не имеем.  Но его дядя, Хасан, нас очень сильно оскорбил. Кажется, он приходится  тебе двоюродным братом?
– Да, приходится.
«Пока остается проблема с Рыжим Лечи, вряд ли кто-нибудь осмелится просить руки нашей дочери», – подумала  Зайнаб.
– Хозай прав, Хасан оскорбил наш род, – кивнула головой
Зайнаб.
– Жена, пока хозяин здесь я.
– Хозай, я же пытаюсь тебя поддержать.
–  Я тебя в помощницы не нанял. 
Хозай вторично не хотел осложнять отношения с Лечи Рыжим. Он знал, что это Залине не понравится. Но все равно решил уклончиво ответить.
Прямо, как подсказывал ему его ум, он не мог ответить, оттого что уязвлённое сердце не давало ему забыть о столкновениях с Горбуном. Хозай не мог забыть, что вся эта война с Горбуном возникла из–за Лечи, поэтому не хотел, чтобы его дочь Залина связала судьбу с Рыжим. 
– Уважаемые гости, спасибо за ваше стремление породниться с нами. Наша семья против Лечи Рыжего ничего не имеет, – начал издалека Хозай.
«Куда он клонит, что еще придумывает он», – подумал Руслан, – единственный член семьи, который был истинно рад  сватовству.   
– Я же правду говорю, хозяйка, – Хозай обратился к жене.
– Да, мой муж, мы ничего против самого Лечи не имеем, но Горбун принес нам много горя. 
– Жена, опять ты за свое. Ты пойми, руку нашей дочери эти уважаемые сваты просят за Лечи, а не за Горбуна.
– А я разве против Лечи? Прямо вылитый богатырь, красавец, он достоин нашей красавицы дочери.
– Уважаемые гости, теперь вы знаете наше мнение. Мы согласны выдать свою дочь за того человека, за которого она сама Залина захочет. Поэтому, окончательный ответ без Залины мы не можем дать. Не нам выходить замуж, а Залине. И ей мы предоставляем полное право, выбрать себе жениха, правда, не без нашего одобрения.
– Да вы правы, уважаемый Хозай и уважаемая сестра Зайнаб. Выбор остается за Залиной. Нам нужно было ваше согласие. Раз вы согласны, большое спасибо за уважение, которое вы нам оказали. Если вы позволите, мы пойдем.
Сваты любезно попрощались с родителями Залины.  теперь им предстояло основное: получить согласие самой Залины.
Лечи, дожидаясь сватов, нервничал.
–  Как ты думаешь, дядя Хасан, согласиться ли Хозай на сватовство?
– Мне кажется, Лечи, согласится. Любой чеченец посчитал бы делом чести выдать за тебя дочь. Достойнее тебя Хозай где найдет жениха для своей дочери?
– Наверное, найдёт, дядя Хасан. 
– Я думаю, такое мнение у Хозая было в прошлом году. Сейчас ситуация изменилась в твою пользу. Я думаю, на этот раз Хозай не откажет в просьбе.
Пока Горбун и Лечи гадали, согласиться ли Хозай, выдать Залину за Лечи, сваты вернулись. Как они зашли в комнату, по выражению их лиц, Горбун понял, что вопрос решен положительно.
– Ну, чем вы обрадуете Лечи? – обратился Горбун к Ахмед–Гаджи.
– Согласием семьи Хозая, породниться с нашим родом.
– Значит, Хозай не против выдать свою дочь замуж за нашего Лечи.
– Абсолютно. С единственным условием: сначала нужно получить согласие самой Залины, а после и засватать.
– Значит, дядя Хасан, я могу завтра полететь в Каир и повидаться с Залиной.
– Формально для тебя, Лечи, есть оправдание, мол, поехал за согласием Залины. Нам, родственникам, необходимо распространить такую версию среди населения, особенно среди родственников Залины, чтобы твоя поездка не выглядела оскорбительно для их рода.
– Хорошо, дядя Хасан. Я попрошу у Залины письмо с  её согласием выйти за меня замуж.
– Самое главное, всё обошлось без войны с Хозаем, – обрадовался Лечи. Он знал, что Хозай очень любит свою дочь, отвечала Залина отцу тем же, и не хотел, чтобы между дочерью и отцом возникли трения.
На следующий день, рано утром Лечи ушел на работу и ждал аудиенции президента. Наконец, из канцелярии президента поступило сообщение, что президент готов принять Лечи.
– Ассаламу алейкум, уважаемый  Джохар Мусаевич, – улыбаясь, зашел Лечи.
– Ваалейкум салам, Лечи. Проходи, садись, – президент пригласил его сесть за стол.
Лечи сел на указанное место.  Дудаев посмотрел на него вопросительно, мол, слушаю тебя, Лечи, говори, что хотел сообщить.
– Джохар Мусаевич, мне надо сегодня лететь в Каир.
– По государственным вопросам?
– Нет, сугубо личным. 
– Если не секрет?
– Я хочу просить руки Залины.
– Что еще за Залина? – улыбнулся Дудаев.
– Моя избранница.
– Что в Чечне не мог выбрать себе подругу жизни?
– Она чеченка,  Джохар Мусаевич, там она учится в Каирском университете.
– Это хорошо, Лечи. Но, сегодня же ты должен вернуться в Чечню. И никто не должен знать о твоей поездке. В республике складывается, вернее вокруг нашей республики, – лицо Дудаева, нахмурилось, – военная обстановка.
–  Джохар Мусаевич, военные действия против Чеченской республики планируется в конце месяца, ко дню рождения министра обороны России Павла Грачева.
– Информацию эту надо уточнить, Лечи. Смотри, чтобы твоя одна нога была в Каире, другая – здесь. Ты понял? Как вернешься, срочно заходи ко мне на аудиенцию.

 
***
– Дядя Хасан, я лечу в Каир. Но о моей поездке никто не должен знать.
– Понял, сынок, не беспокойся.
Утренним рейсом Лечи Рыжий вылетел в Каир, оставив на время холодный зимний Грозный и тревоги президента Дудаева в связи с концентраций элитных военных частей Российской армии вблизи Ичкерии.
***
Чеченцы тревожно дожидались разрешения вопроса о статусе Ичкерии. Руководство республики готовилось отразить удары превосходящих военных сил со стороны России.
 Чеченцы надеялись, что без войны, как прибалтийские республики получат свободу, что их тоже отпустят,  как отпустили на все четыре стороны без всякого протеста и войны славянские государства: Украину и Белоруссию.
 Офицеры Российской армии, выведённые из Германии, Польши, Чехословакии искали пути, чтобы выйти из  необустроенности своей семейной жизни, мечтали поднять потерянный престиж звания офицера.
Таким настроением в армии решили воспользоваться олигархи, воры в законе, пасущиеся вокруг президента и  отвлекающие его бдительность, пока они разворовывали национальные богатства России. И под стать этим олигархам в армейском руководстве оказались люди,  не брезгающее казнокрадством. Они  направляли армейские части, хлынувшие из Европы, из центральной России на периферию.
Олигархи, окружающие президента и снабжающие его всем, о чём он мечтал, больше всего боялись бунта в армии и проверок налоговой полиции. Им, олигархам, с помощью Ельцина удалось без особых усилий расформировать   одну из самых мощных разведок мира - КГБ.
Теперь очередь была за армией.  Сначала они взялись за руководство, стали отправлять в отставку выдающихся офицеров, неугодных генералов, протестующих казнокрадству в армии, заменяя их лояльными генералами. 
Потом они под видом сокращения армии решили распустить элитные части войск, игнорирующие ведение военных операций против бунтующего обнищавшего народа России, но испугались повторения семнадцатого года: «Ведь безработные военные – страшная сила.  Они не будут, как шахтеры днем и ночью стучать касками на Горбатом мосту в Москве, требуя от президента зарплату и достойную жизнь. Ружье – не каска, оно может стрелять и даже очень метко. Пусть эти войска будут подальше от Москвы. Там, на Кавказе, горы высокие, ущелья глубокие. Как в России, на танках и БТРах не покатаешься. Там и можно выхлестнуть свою озлобленность, вызванную необустроенностью жизни. Оттуда, издали, им нелегко будет увидеть, чем мы, олигархи, заняты».

***
В Каире Залина не ожидала появления Лечи.   Служащая из охраны университета пригласила Залину в комнату встречи.
– Барышня, вас ждет принц, – сказала она, улыбаясь.
– Какой еще принц? 
– Египетский или арабский принц, я не знаю, но очень красивый высокий богатырь, – на ломанном русском языке объяснила она.
Залина поняла: «Это Лечи!». – Она, улыбаясь, ускорила шаги в комнату встречи. Охраняющая тоже ускорила шаг. 
Высту¬пив вперед, она приоткрыла дверь в комнату:
 – Вы ее хотели видеть, господин?
– Да, именно ее, госпожа! – сказал, улыбаясь, Лечи и сделал шаг вперед навстречу Залине.
Залина забыла обо всем на свете, и никого не видя   вокруг, посмотрела на Лечи: «Передо мной мой Лечи, мой  любимый, мой милый, мой родной, мой неповторимый человек! Самый близкий, самый дорогой человек! Ты уже здесь, рядом со мной, – по щекам Залины покатились слёзы.  – Я так скучала по тебе здесь, на чужбине, если бы ты только знал, мой драгоценный единственный человек!» 
Ей показалось, что она в Чечне, на альпийском лугу, что чувствует запах цветов и аромат лиственных лесов, свежесть горных ветров родины. 
Она забыла, что она еще не невеста, и не засватана за Лечи. «Мой земляк, который приехал повидать меня… Моя первая любовь, чистая, как девичья слеза, как капля березового бальзама, любовь с моей родины. Ты приехал ко мне… Благодарю тебя, судьба, за то, что ты послала ко мне такого красавца».
Она обняла Лечи, как брата, как самого желанного человека, встретившегося ей на чужбине. Лечи смущённо заключил её в объятья. Впервые в жизни они обнялись. Обнялись, как два тополя, обдуваемые ветром. А трепетали, как две гвоздики при грозе. 
 Придя в себя после нахлынувших неожиданно чувств, Залина с улыбкой на лице посмотрела на  Рыжего. 
– Лечи, как ты оказался здесь? 
– Я прилетел к тебе и привез письмо. Извини, что не смог сразу прилететь: независящие от меня события  не дали сбыться моим мечтам, – улыбаясь, Лечи посмотрел в глубину её черных глаз.
Залина услышала то, что хотела услышать и улыбнулась: «Он прилетел ко мне, чтобы увидеть меня!»
 – Пойдем, посмотришь, где я живу, наше общежитие. Потом я покажу тебе город Каир, – на её красивом молочного цвета лице, обрамленном золотистого цвета волосами, играла чудная улыбка. Её белое тонкое платье, ниспадающие, как водопад, волосы обрисовывали спортивные девичьи плечи, её гибкий стан и стройную высокую фигуру.
 Лечи осмотрел общежитие, где жила Залина. Правда, в комнату зайти не разрешили. Опять им показали гостиную комнату, то есть комнату свиданий студенток с родными.
– Лечи, поехали в город.
– Залинка, у меня два часа. Через два часа должен улететь
обратно.
– Так мало времени…
– Президент больше не дал.
– Руслан сообщил, что ты уже стал председателем комитета КГБ Чеченской республики. Поздравляю с повышением.
– Спасибо, Залинка. И еще… я приехал, чтобы попросить твою руку.
– Как это попросить руку?
– Ну, как по-нашему говорят, разрешить засватать тебя. Твой отец не возражает, только нужно твое согласие.
– Лечи, я тебя очень прошу, ты не обижайся на моего папу.
– Залинка, как я могу обидеться на твоего папу, я же люблю тебя, больше чем этот дневной свет. Он – твой отец. Я должен с ним считаться.
– Значит, ты с ним в мире?
– Еще как!  Он же согласен выдать тебя, свою любимую дочку, за меня замуж!
– Лечи, спасибо тебе большое! Ты принес мне двойную радость.
 Залина и Лечи направились туда, где собираются туристические группы. Остановив такси, они  присоединились к группе туристов.
– Египет – родина древней цивилизации, – экскурсовод начала рассказывать туристам сведения из истории страны. – Он находится в северо-восточной части Африки. Египет – плодородная долина, расположенная между двумя пустынями: Аравийской и Ливийской. Основная кормилица Египта и главное его богатство, – это река Нил.  На берегу Нила, около города Каир, расположены развалины древней столицы Египта – Мемфиса, – на чистом русском языке объясняла экскурсовод туристам из России. – В октябре воды Нила заливают весь Египет, а в феврале, когда пойма реки покрывается весенней растительностью, он бывает зеленым. Главная особенность Египта, – продолжала экскурсовод, – жаркий климат. В январе 10; тепла, а в августе - 27;. здесь осадков бывает очень мало.
Мы сейчас приближаемся, – вдохновенно говорила  экскурсовод, – к Каирской башне, к замку Эль. Высота этой башни 187 м. Она  представляет собой железобетонную конструкцию, наподобие стебля лотоса…
Дав возможность полюбоваться замком Эль, тянущимся ввысь и отражающийся в водах Нила, туристам предложили посмотреть на Египетский музей, основанный в 1858 году французским археологом, Мариэтом Фердиналом.
– В музее находятся более 150 000 экспонатов, – сказала экскурсовод. – Вот эти десятиметровые изображения родителей фараона Аминофиса III и Тейи. А это кварцитовая копия всемирно известной статуи Нефертити. Здесь вы видите мумии одиннадцати Египетских фараонов, в том числе Рамзеса II…
 А потом туристов повели посмотреть на голубую мечеть, знаменитую своим цилиндрическим минаретом.
– В Египте началось правление Фатимидов, – в конце экскурсии рассказала гид, – Фатимиды – выходцы из Северной Африки, – считали себя потомками Фатимы, дочери пророка Мухаммеда, отсюда и название их династии. Они в 969 г. основали новую столицу Аль–кахира, что означает «победительница», превратившуюся в современный Каир. При  Фатимидах впервые за долгие годы Египет вновь становится независимым государством…
– Да, интересно. А Чечня станет независимым государством? Не строит ли иллюзии Джохар Мусаевич, мечтая создать независимое государство в государстве?  –  прошептал про себя Лечи, глядя на часы.
– Что ты сказал Лечи?
– Ничего, Залинка, так, мысли вырвались вслух. Кажется, мне уже пора возвращаться.
– Так быстро? Мы даже не успели поговорить…
– Зато мы успели  взглянуть в глаза друг друга и почувствовать взаимную любовь друг к другу. Но самое главное, когда меня спросят, получил ли я согласие у Залины, смогу сказать им:
– Да, получил! Залина согласно стать моей невестой! Таков же твой ответ, моя принцесса?
–  Разве я дала согласие?
– Скажи-ка, дочь Хозая, ты даешь свое согласие  выйти за меня замуж?
– А если я скажу: «Нет!». Что тогда?
– Тогда я тебя украду и увезу.
– А если я от тебя убегу?
– Как убежишь, так и прибежишь обратно. Ведь ты же любила и любишь меня?
– Ты с первого взгляда околдовал меня, – смущенно   улыбнулась Залина. 
– Как и ты меня! – ласково посмотрел на неё Лечи. – Ладно, дочь Хозая, мне пора. Я обещал президенту, что  сегодня же вернусь на работу.
– Еще раз повтори, чья же я дочь.
– Дочь Хозая! Любовь моя!
– Лечи, ты простил папе за всё, что случилось?
– Я и не обижался на него. Он имеет право защищать свою дочь, когда и от кого он считает нужным.   Это его отцовское право. 
– Лечи, ты – очень добрый и хороший парень, спасибо тебе за всё. Я  боялась, что ты не простишь ему. Ведь всё произошло из-за того, что он очень любит меня…
– Я знаю, Залинка, что он любит тебя, поэтому я и прощаю ему. 
Лечи посмотрел на часы и изменился в лице:
– Так, ты отпустишь меня: я должен успеть на самолёт.   
– Ты больше не прилетишь?
– Если нашей мирной жизни ничего не помешает, надейся на скорую встречу. Жди меня в день твоего рождения! – Лечи поспешил в аэропорт. 
Лечи вылетел рейсом  Каир-Махачкала.  В аэропорту «Авиалинии Дагестана»  его встретили коллеги. Их отправили из Грозного встретить его.
Лечи попросил коллег, отвезти его в мединститут, чтобы исполнить просьбу Залины: передать привет Фатиме и Амине.
 Девушки оказались на соревнованиях с межвузовскими женскими командами Дагестана, что проходили в спортзале Дагестанского государственного университета.
 К приходу Лечи шли соревнования  между командами из мединститута и ДСХИ.
Пока игра не закончилась, Лечи решил найти Мансура и Малика. Они были в зале, среди болельщиков. Болели за Фатиму и Амину.
Когда подошел Лечи, ребята так обрадовались, что вскочили с кресел, приветствуя его: 
– Лечи, ты откуда? Как ты появился здесь, на соревнованиях?
– Я возвращаюсь из Каира, – сказал, улыбаясь, Лечи. – Вам всем большой привет от Залины.
– Как там она? Не скучает на чужбине, вдали от родственников и подруг?
– Конечно, скучает. Особенно по Фатиме и Амине. Она очень попросила передать им большой привет. Вот я и решил исполнить её просьбу, – улыбнулся Лечи
– Эта последняя игра. Скоро Фатима и Амина будут свободны. 
В это время Амина подняла пас, а Фатима полетела, как ласточка, за мячом, загнала  его на площадку соперниц. 
В зале прогремели аплодисменты, а кто–то крикнул:
– Молодчина, Фатима!
Зал подхватил: 
 – «Фатима!» «Фатима!»
На мгновение Лечи забыл обо всем на свете. Воспоминания перенесли его в Москву, в спортивный зал. «На  ринге кто–то из болельщиков  московской команды крикнул:
– «Бей, Ваня!»
Перекрыв этот голос, зал мгновенно встал на дыбы, стал кричать:
– Лечи! Лечи! Бей, Лечи, дави его!»
Игра волейболисток закончилась. Зрители начали хлопать, а некоторые побежали к девушкам, чтобы поздравить их с победой. 
Когда Фатима и Амина увидели вместе с Мансуром и Маликом Лечи, приближающегося к ним, они удивленно переглянулись и побежали ему навстречу. 
– Лечи, откуда ты здесь? – спросила Фатима, улыбаясь.
– Приехал вас поздравить с победой, –  ответил, широко улыбаясь, и Лечи.
– Откуда ты узнал, что мы здесь играем? И как узнал, что мы победим?
– Это профессиональный секрет, – тихо засмеялся Лечи.
– Спасибо тебе за то, что не забываешь нас. 
– Он возвращается из Каира, девушки, –  подмигнул  Малик.
– Правда, Лечи? – обрадовалась Амина.
– Правда.
– Как там наша подруга, не скучает по нас? – спросила
Фатима.
– Еще как скучает. Она просила передать горячий, как солнце Каира, привет.
– Спасибо тебе, ещё раз! Ты – молодец!  Ты, конечно, полетел туда, чтобы увидеть свою принцессу?
 –  Угадала, – смущенно ответил Лечи.   
Пока  Рыжий общался со студентами-чеченцами, обучающимися в махач¬ка¬линских ВУЗах, служебная машина загудела. Лечи, увидев своего шофера, понял, что находится под наблюдением КГБ Чеченской республики: «Значит, они следили за мной и в Каире. И даже в то время,  когда я был с Залиной».
Лечи попрощался со всеми ребятами, вышедшими провожать его.
Вернувшись в Грозный, Лечи и не успел зайти к себе в кабинет, его заместитель передал ему:
–  Лечи, Джохар Мусаевич срочно требует тебя к себе. 
–  Пожар, что ли? – вырвалось у Лечи.
– Да,  Лечи, пожар, который мы предвидели. 
– Объясни! – Лечи с беспокойством посмотрел на своего заместителя, бывшего чемпиона Чеченской республики по вольной борьбе, чемпиона СССР, Сатиева.
– По разведданным наших ребят военная колонна бронетехники движется со стороны Беслана. Другая – с северной стороны подходит к Грозному.
Сам министр обороны России будет руководить операцией взятия Грозного. Дагестан пока не дал согласия пропустить через свою территорию вооруженные силы. Но вряд ли поддержит Чеченскую республику, противостоящую Российским войскам... 
Получив последнюю информацию о  приближении вооруженных сил России к подступам Чеченской республики, Лечи поспешил на прием к  Дудаеву.
 – Можно войти?
Овальный кабинет президента, где обычно он проводил совещания, был полон людьми.
– Ну, вот и председатель КГБ успел на совещание, – сказал президент, давая Лечи знак сесть.
Докладывал Масхадов. Вид генерала был очень озабоченный. Говорил он тихо, но очень понятно.
Масхадов, как и Дудаев, обычно любил выступать на русском языке, так как русским языком он владел лучше, чем чеченским, хотя в семье он редко употреблял русские слова. 
– Сегодня, товарищи, случилось то, чего мы боялись: Россия идет на нас войной, даже не объявив ее. Надежды нашего народа не оправдались. Народ думал, что нам, как  прибалтийским республикам, дадут обещанную свободу на самоопределение. 
В зале установилась гробовая тишина. Сидящие в зале, потрясённые услышанной новостью, пытались представить грядущие события.
 А Масхадов перечислил, какие военные силы движутся на Грозный. Высказал мнение, что он, по всей вероятности, как министр обороны  Чечни, будет руководить обороной города. 
– А что если встретить эти военные силы на подступах к Грозному? Поднять весь чеченский народ на оборону и не допустить в город армию? – взволнованно   высказал своё мнение  Лечи.
– В открытом бою российскую армию нам не победить, если даже собираем под ружье весь Северный Кавказ, –  тихо сказал Масхадов.
– Что ж, будем сдаваться? 
– Мы должны выбрать тактику тайного боя, – сказал Масхадов.
– Ты предлагаешь вести партизанскую войну?
– Да. Если хотите, «партизанскую», но я не предлагаю   убежать в лес и оттуда нападать на противника. Против военной техники, которой располагают Российские войска, в открытом бою нам не удастся удержаться даже на полчаса и остановить наступление.
 На это и рассчитывают военноначальники Российской армии. Они думают, что чеченцы – горячий народ, что он, как только на подступах Грозного появятся военные силы, кинется сломя голову на защиту своей столицы и за час можно подавить сопротивление в Чечне.
Не забывайте, что говорил Великий русский полко¬водец Кутузов: «С потерей Москвы Россия ещё не потеряна, а с потерей армии потеряна Россия и армия». 
Дудаев обвёл всех мрачным взглядом:
– Председатель КГБ, что ты можешь добавить? – обратился он к Лечи. 
– По данным информации, полученной от наших источников, штурм города Грозного начнется в последний день декабря. Взятием Грозного военные силы хотят преподнести подарок министру обороны России Грачеву.
– Кто ещё хочет высказаться? – спросил президент, обращаясь
в зал.
Слово попросил министр информации Чеченской республики
Удугов:
– Господин президент, необходимо срочно  передать в эфир обращение президента республики Ичкерия  народу. В эту тяжелую минуту для нашей республики, народ должен быть с нами. Ваше обращение может послужить мобилизирующей силой для защиты нашей конституции. 
– Предложение министра считаю правильным. Народ должен узнать от своего президента, что происходит в республике и кто угрожает ее свободе, – поддержал Масхадов.
– Может быть, пока рано об этом говорить? Да еще  президенту тоже надо время, чтобы разобраться в обстановке и подготовиться к речи, – высказал  свое мнение председатель правительства Дадаев.
– Чем раньше президент обратиться к народу, тем больше времени будет у народа, чтобы отразить удар наступающих сил, – не согласился с ним Лечи Рыжий.
– Предложение Удугова я принимаю. Сегодня же подготовлю обращение и выступлю перед народом, избравшим меня президентом. Будет лучше, если народ будет  знать, когда и кто угрожают его родине… 
– У меня есть к вам две просьбы. Первая: в это трудное время все силы, все средства республики Ичкерия должны беспрекословно подчиняться командующему нашими вооруженными отрядами генералу Масхадову. И помните: от нашего единства, от нашего умения подчиняться одной единственной цели, зависит успех защиты нашей республики, наших отрядов самообороны. 
Вторая просьба: перевести все учреждения на режим военного положения, чтобы они рабо¬тали на оборону республики.
КГБ должна держать под особым контро¬лем дворец и Дом правительства, усилить контроль в городе и в окрестностях при помощи милицейских работников.
Нужно будет задерживать всех провокаторов, сабо¬тажников и решать их вопрос на месте.
 Мы должны сох¬ра¬нить генофонд нашей нации, поэтому всех женщин и детей в случае военных действий необхо¬димо срочно вывезти в Дагестан и Ингу¬ше¬тию. Организовать их отъезд и, как беженцев, обеспечить всем жизненно необходимым. Этим вопросом должно заняться правительство под руководством Дадаева.
Совещание в кабинете президента закончилось. Все разошлись. Задержались только Масхадов и Лечи Рыжий.
– Ну что, генерал, сможем ли мы оказать хотя бы ощутимое сопротивление? Ведь к нам направляется армия, оснащенная современным оружием. 
–  Джохар Мусаевич, той армии, которую мы знали, уже нет. Новые  политики диктуют военным свои условия. Мы служили в армии-освободительнице. Та идеология, которую мы знали, в корне изменилась. Сегодня российский солдат не знает, за что он воюет и зачем ему надо воевать с чеченцами, ведь около семидесяти лет сами чеченцы служили в этой армии. Солдаты-чеченцы демобилизовывались,  став с русскими  братьями. Поэтому воевать с гражданами собственной страны – нелегкое дело.
А у Чеченской республики самое мощное оружие - это идея защиты своей столицы. Эта идея вела наших предков на смерть. 
Очень многое зависит от Вашего сегодняшнего выступления с обращением к нации. Оно может поднять весь народ на защиту респуб¬ли¬ки, вдохновить его на подвиги ради свободы. 
– Лечи, тебе необходимо создать из Летучих воинов   особый отряд, чтобы он доставал «языки». «Язык» на войне – это половина успеха. Желательно брать офицеров, – предупредил президент.

***
На новом совещании совета безопасности России  слово взял министр обороны Грачев:
– Конечно, мы понимаем, что не все чеченцы будут наших воинов встречать с цветами. Мы не должны недо¬оцени¬вать военного мастерства Масхадова, не говоря о Дудаеве.
– Грачев, ты говоришь о Масхадове, бывшем полковнике СА, как о  лихом полководце… – раздражённо прервал его речь Ельцин. – Масхадов –  это главарь бандитов с боль¬шой дороги!
– Я не говорю, что Масхадов – чеченский Наполеон.
– Этого еще не хватало!
– Но… нам надо подготовить бойцов и они должны ожидать серьезного сопротивления со стороны масхадовских отрядов. 
– Да, вы должны хорошо подготовиться и ожидать сопротивления некоторой части населения, поддерживающей режим Дудаева. Вы туда не на праздник собираетесь, а воевать, – Ельцин требовательно обвёл всех взглядом. – Для проведения операции в Чечне  необходимо  создать объединенную груп¬пировку войск, куда должны войти воинские части министерства обо¬роны, соединения внутренних и пограничных войск, силы железнодорожной охраны.  К  данной операции необходимо подключить спецназ и агентов ФСБ…
Перед объединенной группировкой войск президент Ельцин, согласно своему Указу, поставил конкретные задачи: 1) действиями объединенных группировок продвинуться к Грозному по четырем направлениям; 2)  окружить «боевиков» Масхадова и предложить им разоружиться; 3) если «боевики» откажутся разоружаться, то уничтожить их; 4) штурмовать город со всех сторон, в том числе, и с воздуха.
К концу декабря были созданы по всем направлениям войсковые соединения. Войсковым соединением северного направления командовал генерал-майор К. Пуликовский,  северо-восточном – генерал Л. Рохлин. Западным направлением – генерал Петрук. Кроме того, Грачев подготовил отдельные штурмовые отряды для подавления сопротивления в городе.
Заранее имея информацию о готовящемся сопротивлении в городе и учитывая сложную схему расположения городских улиц, П. Грачёв  решил ошеломить отряды сопротивления и, как обещал президенту России, разоружив масхадовских боевиков и за два часа, усмирить Чечню.
Грачев рассчитывал нанести  сначала ракетно-артиллерийские и бомбовые удары по городу, а потом быстрым наступлением танков, БТР, БМП  ошеломить отряды сопротивление и захватить город.
 Штурмовые отряды должны были наступать с северного, восточного и западного направления и войти в город. Во взаимодействии со спецназом ФСБ и штурмовиками ОМОНа, МВД окружить Дом правительства и дворец. С вертолетов на крыши президентского дворца и Дома правительства  высадить десант армейского спецназа. Захватить дворец и разрушить его до основания, а  затем захватить теле¬центр вместе с Удуговым. Потом овладеть железно¬дорожным вокзалом и аэропортом.
Но дату штурма города Грозного Грачев держал в строгом секрете. Даже близкое окру¬же¬ние министра не знало день и час начала штурма города.
Но Лечи Рыжий сделал расчеты и пришёл к выводу, что военные действия в Чечне начнутся в канун нового года, и доложил президенту Дудаеву:
–  Джохар Мусаевич, штурм города начнётся 31–го декабря. Поэтому вам необходимо 30–го декабря обратиться к чеченскому народу с воззванием.
– Откуда у тебя такая информация? – спросил президент Дудаев, который думал, что штурм начнется в январе, после Нового года.
– Информация из надежных источников. 1–го января у Грачева день рождения. Его друзья, генералы, решили преподнести ему подарок в виде взятия Грозного и разоружения частей сопротивления.
– Сведения приняты, Лечи. Насчет моего обращения к народу мы с министром информации и пресс–секретарем   этот вопрос обговорили.
–  Джохар Мусаевич, мы должны опередить наших противников.
– Ты становишься, Рыжий Лечи, нас¬тоящим руководителем, –  улыбаясь, президент сделал ему замечание, – спортивный азарт не должен опережать разум. 
–  Извините, Джохар Мусаевич. 
– Хорошо, Лечи.
Масхадов организовал три оборонительных рубежа:
Первый (внутренний) укреплённый рубеж радиусом 1 км. В этот рубеж были включены дворец и Дом правительства. Внутреннюю линию оборонительного рубежа защищали, в основном, молодые люди, готовые стоять насмерть. Многие из них участвовали в Абхазском конфликте и в Нагорном Карабахе. Некоторые из них служили в Афганистане. Этот рубеж охраняли Летучие воины, подготовленные Лечи Рыжим. 
 Эти воины имели черные длинные плащи из пуленепро¬биваемого материала, изготовленные по спецзаказу правительства Чечни у российских «оборонщиков», бронированные каски с сеточной металлической маской с прибором ночного видения.
В их распоряжении были два УАЗа с лазерным оружием и компьютерным управлением.
Третьи этажи соседних жилых домов были приспособлены под дзоты. Для ведения огня минометами и гранатометами на третьем этаже каждого дома находились по пять воинов: снайпер, минометчик, гранатометчик, автоматчик и санитар. В случае ракетного обстрела бойцы  должны были уходить в подвалы, а там были оборудованы запасники питания, медпункты, склады снарядов.
Второй (средний), так называемый «рубеж сопротивления», проходил  в 1,5 км. от первого «рубежа».
Опорные пункты с огневыми точками контролировали Старо¬про¬мысловское шоссе, улицу Сайханова.  Заминирован был нефте¬перерабатывающий завод. Усиленно охраняли химзавод.
При приближении колоны федеральных войск, заводы  должны были взлететь на воздух, создавая море огня, где заживо смогли бы сгореть основные силы наступающих.
Третья (внешняя) оборонительная линия тоже была оснащена отдельными дзотами и мобильными группами из пяти бойцов.
Во всех этих трех оборонительных линиях стояли по 600 огневых точек, куда задействованы были по 5 бойцов.   
По всем трем оборонительным линиям защитников Грозного над дзотами были сооружены «зонтики». Особенно там, где имелись высотные дома с лифтовыми шахтами. В каждый шахте сидели ракетчики и зенитчики.
В задачу ракетчика входило уничтожение самолетов-бомбардировщиков.
В задачу зенитчиков входило уничтожение вертолетов, которых больше всего не любили в Грозном.
Все дома и строения, где были расположены оборонительные точки, были заранее опустошены, а население этих районов заранее было эвакуировано. Беженцев отправили в Ингушетию и Дагестан.

***
В последней декаде декабря погода резко ухудшилась. Над городом нависли оборванные тучи тумана. Временами они сгу¬ща¬лись над городом, и шел мелкий серый дождь, а временами дул холодный ветер и приносил с собой снег. Когда снег прекращался, на городских улицах гулял резкий северный ветер.  Он прони¬кал сквозь демисезонное пальто горожан. В такую холодную слякотную погоду каждому хотелось сидеть в теплых свет¬лых помещениях. Вместо этого многие горожанки с детьми, на автобусах и грузовиках, укрывая от ветра детей и накрывая  клеенкой домашние вещи, вынуж¬дены были покинуть родной город и ехать в неизвестность.
 Они бежали от непонятной войны, спасая своих малых детей, не зная, как их примут чужие люди. Но у них, у  матерей, потерявших все обжитое и обустроенные квартиры, была надежда на былую советскую дружбу, дружбу между разными национальностями.
«Осталась ли у людей та былая дружба? Примут ли они нас, чеченок? И что ждет нас в незнакомой местности?» – с такими неясными вопросами, с сомне¬ниями и страхами ехали беженки из Грозного в соседние республики, взяв в руки только документы, одежду и еду для детей на два-три дня. 
 Первую волну беженцев составляли жительницы центра¬льных улиц города, дома которых оказались на средней и внутренней оборонительных линиях. Не только сами защитники города, но и горожанки знали, что самые кровопролитные бои с разрушениями будут происходить внутри этих двух оборонительных линий.
 Первые колоны автомашин и автобусов с беженцами  направились в Дагестан. На одной из таких грузовых машин ехали Асият Ахмедовна, мать Фатимы с детьми и  двоюродными сестрами, мать Малика Айша, мать Мансура Марьям с дочерями-близнецами. С ней была  мать Вахи  Асият с сыном. Они уезжали в Махачкалу, где учились их старшие дети: Фатима, Малик и Мансур.
Когда колонна машин с беженцами выехала из города, в Грозный стремительно въезжали военные машины, БТР, танки, самоходные пушки, ракетные установки.
Колонна беженцев встретилась с одним таких военных соединений. На резком повороте при выезде из города автомашина, где сидели беженцы, чуть не столкнулась с военным грузовиком. Беженцы совсем переполошились от резкого торможения.
Молодой шофер соскочил с машины:
– Твою мать! Куда летишь? – кинулся он на шофера с автомашины.
–  А ты куда летишь? Тебя кто звал сюда?   – выскочил и пожилой шофер грузовой машины.
– А разве не ты звал меня, чтобы освободиться от деспота
Дудаева?
– С Дудаевым мы сами разберемся и без тебя. Лучше сидел бы ты у себя дома! – Шофер грузовой машины взял солдата за грудки и начал его трясти.
Из кабины крытой военной машины вышел лейтенант и выхватил пистолет.
– Пристрелю, бандит! Отпусти солдата! – лейтенант направил пистолет на шофера.
– Сынки, не надо! – приподнялась с грузовой машины Асият Ахмедовна.
– Какие мы тебе, сынки? Если вы из своих домов выгоняете русских матерей? 
С крытой машины выскочили солдаты, вооруженные автоматическим оружием и быстро окружили машину.
 – Все слезьте с машины! – приказал лейтенант женщинам и детям. – Надо проверить машину, нет ли там оружия!
Перепуганные дети и женщины приподнялись с кузова  и  начали кричать: «Мы – беженцы! На машине только дети и женщины».
Все начали выскакивать с  кузова.
Солдаты быстро залезли на машину, обыскали кузов и кабину машины.
В это время подошел офицер в чине капитана и поинтересовался:
– В чем дело, лейтенант? Почему стоит колонна?
– Товарищ капитан, этот бандит создал аварийную ситуацию.
– Нечего лезть в Чечню!
– Кто вы такие? – спросил капитан.
– Мы - беженцы, сынок. С детьми пробираемся в Дагестан.
– Что здесь произошло?
–  Обе машины чуть не столкнулись. Здесь же поворот.  Из-за непогоды машины плохо видны.
–  Ладно, езжайте!
Дети и женщины бросились залезать на машину. Шофер молча сел за руль и попытался завести машину. Но она не заводилась. После  резкого торможения она стояла поперек проезжей части дороги.
В это время командующий десантными частями   полковник Шаманов догнал колонну.
– Почему стоит колонна? – жестко спросил он у капитана.
– Машина с беженцами загородила дорогу.
– Убрать машину и продолжить движение!
– Там же люди, товарищ полковник!
– Я знаю, какие это  люди. Афганский опыт мне подсказывает, что засаду ожидать именно там, где находятся   женщины и дети.
– Но там мирные люди!
– Почему преграждён путь?
– Автомашина не заводится.
– Кто этих чеченцев разберет…  Машина ли не заводится или водитель не хочет её заводить…
Экипаж БМП получил приказ: очистить дорогу.
К машине с беженцами подогнали БМП. Под крики детей и проклятия женщин вытолкнули автомашину на обочину дороги. Дети постарше, испугавшись аварии, выпрыгнули из кузова. 
А женщины прижали к груди детей помладше.
По освободившейся дороге колонна военных двинулась в сторону Грозного.
Вдруг машина, оказавшаяся на размягчённой обочине, стала плавно сползать.
Шофер, трясясь от страха и злости, нажимал обеими ногами на тормоза машины, вцепился обеими руками за руль,  но управлять машиной не мог. 
По размокшей из-за дождей обочине машина свалилась в кювет.
Шофер с трудом вылез из кабины и увидел, как из бака выливался бензин. Он схватил из кабины топор, сде¬лал канаву по откосу и направил стекающий бензин по канавке вниз, подальше от машины и стонущих женщин. 
Шофёр велел детям, выпрыгнувшим из кузова, звать людей на помощь. Когда проезжающие люди подняли кузов автомашины, они поразились увиденному. Многие женщины держали в руках детей, прикрыв их своими телами. Исцарапанные и раненые, они ощупывали детей, целы ли они. И не сразу обратили внимание на согнувшуюся «аркой» женщину. Она уже была мертва. На затылочной
части её головы видна была зияющая рана, проникающая внутрь
черепа.
– Это же Асият Ахмедовна! – зарыдали выжившие беженцы.
Из-под её тела спасатели вытащили живых и невредимых детей.
Тело Асият Ахмедовны увезли домой на вызванной скорой помощи.

***
Неожиданная смерть жены оказалась для Магомед–Гаджи Мансуровича тяжёлой утратой. Он был оглушен внезапной трагедией, почувствовал себя незащищенным от всех неприятностей и бед. Даже после смерти родителей он не чувствовал себя так сиротливо, как после смерти жены.
За двадцать лет совместной жизни, Асият подарила ему троих детей и массу радостей. В последние три–четыре года сын жил в Московской области. Магомед–Гаджи попросил родственников отправить телеграмму и вызвать сына:
 – Жена любила Османа больше всех. Пусть приедет, чтобы проводить любимую мать в последний путь… Позвоните в Махачкалу и Фатиме...
На похороны учительницы Асият Ахмедовны собрались все учителя, соседи и ученики старших классов.   
После похорон к Магомед–Гаджи зашел Юсуп, отец Амины, живший с ним в одном подъезде:
– Ассаламу алейкум, Магомед–Гаджи.
– Ваалейкум салам, Юсуп, проходи, садись.
– Я зашел, сосед, чтобы пригласить вас к нам. Джамиля сегодня дома, у неё свобод¬ный от дежурства день. Не откажитесь поужинать с нами.   
Магомед–Гаджи подумал: «Отказать и обидеть соседа неприлично.  По обычаю чеченцев, на восьмой день после похорон покойного его родственников и близких приглашают соседи или дальние родственники».
Магомед–Гаджи забрал сына и дочь, пошел к соседям. Фатима ушла к Амине, в ее комнату. Мужчины сели за стол. Джамиля накрыла стол.
– Сейчас должен выступить президент Дудаев, наверное, он хочет сообщить что-то важное народу, – сказал Юсуп и включил телевизор.
–  Уважаемые телезрители, мы будем передавать выступление президента Чеченской республики Ичкерия Джохара Мусаевича Дудаева.
На экране появилась по-военному подтянутая фигура Дудаева:
- Чеченцы, земляки мои! Сегодня земля наших отцов, родина наших дедов, обращается к нам с просьбой защитить ее! 
Как вы знаете, ещё в 1991 году ОКЧН объявил о своём суверенитете. Мы требовали от Кремля Татарского варианта для нашей республики, права жить по своей конституции. Вместо этого на совете безопасности решили ввести войска нашу республику и «усмирить» нас с помощью военной силы, чтобы не потерять  своё господство  над нефтью по трубопроводу Кизляр - Грозный – Новороссийск.
План по свержению президента республики Ичкерия, как вы знаете, Кремлю не удался. Теперь  Грачёв решил, что с Чечней можно разобраться за два часа одним парашютно-десантным полком. Генеральный штаб составил план введения войск в Чечню. А  Ельцин одобрил план: ввести войска в Чечню.
Предчувствуя начало войны, я пытался связаться с Борисом Николаевичем, но безуспешно. Я готовился  к встрече с Ельциным, предлагал мирным путём разрешить вопрос о суверенитете.   Однако президент Ельцин или не захотел выслушать меня или ему помешали это сделать.   Человек, расправившийся с СССР и Горбачевым, раздавивший парламент, убравший всех, кто стоял на его пути к власти, решил говорить с нашей республикой с позиции силы. 
 Как вы знаете, 13 декабря 1994 года в Ингушетии проходили переговоры между делегациями России и Чечни. Они уже были близки к решению вопроса, предоставить Чечне Татарский вариант. Вдруг звонок из Москвы: прекратить переговоры, Борис Николаевич ожидает Дудаева в Сочи.
Это был для меня праздник. Я за три дня пошил новую форму. Если бы эта встреча состоялась, вопрос можно было решить мирным способом.  Я шью форму, а в республику  вводятся войска. 
 Российские войска уже вошли на территорию Чечни. Они на подступах к городу Грозному. 
Дорогие мои земляки, вы знаете, как я не хотел воевать с
русскими. 
  Знаю, что и вы не хотите этого делать. Мы всячески избегали военных действий, не отвечали на провокации генералов. Даже тогда, когда они организовали против нас поход и это под знаменем Гантамирова, мы не осмелились обвинить Россию, как агрессора. Мы не ответили военными действиями против России и тогда, когда они организовали моё похищение, бросив десант отборных бойцов спецназа ФСБ России. 
Но, к сожалению, все наши корректные действия, как  порядочных соседей России, генералы приняли, как поступки трусов. Российским генералам, обворовавшим армейскую казну, разба¬зарив¬шим армейские имущество,  нужна война, чтобы списать свои экономические преступления на войну с непокорной Чечнёй.
Грачев, видимо, он не понял,  что народ, который защищает свою свободу и независимость, непобедим!
 Земляки мои! Нашей свободе, нашей национальной независимости угрожает сильный противник. Он на нашем пороге!
 Чеченская на¬ция не должна погибнуть.  Поэтому всех женщин с детьми до 14-летнего возраста, как беженцев, нам необходимо отправить в Дагестан и Ингушетию. Наши соседи  дагестанцы и ингуши, поделят с ними хлеб и крышу над головой.
Остальное же население Чечни должно встать на защиту своей родины. 
Мы ни у кого ничего не просили. Нам чужого ничего не нужно. Мы хотим только быть свободными. Это естественное желание любой уважающей себя нации, с этим желанием народа не считаться нельзя.
  Земляки мои! Я, как один из их сыновей чеченского народа, буду сражаться до последней капли крови за свободу нашей Родины! 
  Земляки мои! Встаньте же на защиту своей семьи! Своей чести! Своей Родины, с красивым названием Чечня! Встаньте храбро, мои братья и сестры!

***
Все, кто слушал выступление Дудаева, были в шоке.  В комнате нависла глухая тишина.
– На защиту своей семьи! Своей чести! – прошептал  Магомед-Гаджи.
Юсуп вопросительно посмотрел на него.
–  На защиту своей семьи! Своей чести! – опять так же тихо повторил Магомед-Гаджи. При этом лицо у него побагровело, губы начали дрожать. – Но я опоздал,  Джохар Мусаевич. Я не успел защитить свою семью! – зажатыми кулаками Магомед-Гаджи вытер слёзы. Он встал, будто тут же собирался отомстить тому, кто был виноват в смерти его жены. Его доброй Асият.
– Папа, что с тобой? – Осман с волнением спросил у отца.
– Кто мне вернет мою Асият? За что она пострадала? Она же никого в жизни не обидела. Никому плохого не сделала. Как могла, ак и учила детей. Помогала им вырасти умными людьми…
– Внимание! Внимание! Мы передаем Указ президента Чеченской республики:
«В связи с нападением Российской армии на Чеченскую республику, призвать на военную службу граждан с 14 до 60 лет. По всей республике объявить военное положение. В городах, поселках и районных центрах с 22 часов ввести комендантский час. Мародеров, бандитов, орудующих в населенных пунктах, расстреливать на месте.
Президент Чеченской республики Ичкерия Дудаев».
Мы передавали Указ президента Чеченской республики Ичкерия.
– Магомед-Гаджи, это война? – Удивленно спросил Юсуп.
– Да, сосед, это война. Для меня она началась со смерти жены. Как президент сказал, она уже стучит в каждые двери.
– Как это война? Как можно вводить войска, не согласовав с правительством республики? 
– Да, сосед Юсуп, вот так и могут ввести. 
–  Как можно такое допустить?
– Когда всесильные мира сего хотят, могут и такое допустить.   
– Папа, и мне надо бросить учебу и пойти на войну? – спросил Осман. 
– Да, сынок, и тебе придётся взять оружие в руки.
Пока мужчины слушали выступление  Дудаева, Джамиля приготовила пельмени и поставила большой поднос горячих пельменей на стол. Разложила тарелки с вилками. Поставила в маленькой чашке кислое молоко с чесноком.
Мужчины, подавленные новостью, услышанной из телевизора, молча, без аппетита,  начали есть.
Каждый по-своему думал о войне: «Что завтра нас  ждет. Какие лишения, неудобства и горе принесет война в каждый дом?».
К ужину присоединились и женщины. 
– Что же вы все молчите, как будто в рот воду набрали? -  Джамиля тревожно посмотрела на мужа.
– Война началась!
– Когда в республике не было войны? С самого начала перестройки  по вечерам на улицах драки и перестрелки… 
– Это всё, жена, покажется детскими забавами по сравнению с тем, что принесёт нам эта война. Пока ты возилась на кухне, по телевидению выступил сам президент, и призвал всех чеченцев встать на защиту нашей республики.
– Может быть, Юсуп, как раньше и бывало, Ельцин решил припугнуть нашего президента и на этом дело закончится?
– На этот раз, соседка, все серьёзно. Со всех сторон на нас двигаются танковые колонны. Город Грозный  взять в кольцо окружения.
Магомед-Гаджи ушел от соседей рано. Дом был пуст.   Магомед-Гаджи заглянул в кухню. Место около газовой плиты, где обычно возилась Асият, стало неприветливым, неуютным и молчаливым.
Он с болью в душе вернулся из кухни в спальню. И там стояла мертвая тишина. «Везде пустота», – подумал Магомед-Гаджи, и разбитый, подавленный от горя, отрешенный от всего, он тяжело опустился в кресло.
– Папа, не мучай, пожалуйста, себя. Оттого, что ты много страдаешь, мама не вернётся, – сказал Осман.  «Мужественный, начитанный, умудрённый жизнью отец, одного из лучших учителей по математике, отдается печали и страданиям, как осиротевший мальчуган и опускается в кресло, – думал Осман. –  Папа был очень привязан к маме. Как единомышленники, мама с папой с полуслова понимали друг друга. Теперь папа не хочет ни с кем разговаривать, отказывается от еды, не спит. Везде ищет маму. Жалко его». 
Тем временем, поток беженцев из чеченских городов нарастал с каждым днем. Людские потоки двигались в сторону Дагестана и Ингушетии. Люди в спешке бросали родные очаги, десятилетиями нажитое добро. Ехали к незнакомым людям, не зная, что их ждет впереди.
Мансур и Малик пошли встречать беженцев, прибывающих из Грозного. Среди них была Марьям, мать Ман-сура с сестрами-близнецами. И мать Малика, Айша, с 13-летней сестрой Асият.
Они приехали к своим детям, чтобы  вместе с ними пережить тяжёлые для них времена. 
Левая рука Марьям была загипсована.
– Мама, что с твоей рукой? - Испугано спросил Мансур.
– Перелом, сынок, когда машина переворачивалась, я уперлась руками о борт, чтобы уберечь детей.
Айша прихрамывала на правую ногу.
– А с тобой что случилось, мама? – Малик тепло обнял маму.
– Когда Марьям крикнула: «Прыгайте!» Мы с Патей выпрыгнули из кузова. С тех пор нога болит.
– Может быть, у тебя вывих или перелом?
– Нет, сынок, доктор осмотрел и сказал, что я сухожилие растянула. – У нас-то, сынок, всё заживет. Боль пройдет. Жалко Асият Ахмедовну: мы её так внезапно потеряли. Она, спасая детей, лишилась жизни… Хороший она была человек. Пусть Аллах примет её душу в рай…
– Это правда, что из-под неё вытащили живых детей?
– Да сынок, эта, правда. Она, как арка прикрыла своим телом двоих детей… Асият Ахмедовна и после смерти осталась согнутой, как арка…
Как же это, мама, машину с детьми вытолкнули на обочину
дороги?
– Вот так, сынок, и вытолкнули. Ты понимаешь, сынок, когда солдат попытался возразить, командир прикрикнул на него:
– Там нет людей. Там чеченцы! 
У Айши голова была перебинтована, губы были разбитыми, а на лице виднелись ссадины.
– Мама, с головой у тебя всё нормально? – спросил Малик.
– Рану, сынок, врач зашил и наложил повязку. 
– Асият, что у тебя с ногой.
– Ничего страшного, брат. Ногу я вывихнула, доктор уже вправил её, но болит ещё, – улыбнулась Асият. 
Одну группу беженцев из Чечни направили в санаторий «Талги». Там после летнего сезона отдыхали всего 20-30 человек. Большинство корпусов были свободно.  Там и разместили около 300 беженцев.
В эту группу попали матери Мансура и Малика.  Когда беженцы на городских автобусах выехали их Махачкалы и автобусы направились в ущелье, Марьям спросила:
– Это что за запах, сынок? 
– Запах сероводорода, который выделяется с водой. Как раз этой водой и лечат больных.
– Как можно жить в этом ущелье с этим отвратительным запахом?
– Наверное, привыкают, мама. Видишь,  вон  небольшое селение. Значит, здесь живут люди и не отравляются этим запахом. Кроме того, сюда со всех городов и сел больные едут лечиться. Значит, этот сероводород помогает им избавиться от недугов. Так что, не беспокойся, мама, привыкнешь к этому своеобразному запаху Талги и ты, – сказал Малик. – Кроме того, каждый день, после занятий, я тоже могу Вас навестить. Так что мы будем все вместе.
Когда доехали до спальных корпусов санатория, воздух показался всем чистым, без запаха сероводорода.
– Здесь я уже не ощущаю этот противный запах,   – сказала Марьям тихо. – Здесь воздух чист. 
Ей дали 309 комнату. Когда зашли в комнату, Асият  проверила радиатор.
– Мама, в нашей комнате радиатор холодный. Может, здесь не топится? - сказала она.
Малик зашел в 308 комнату, проверил, и там тоже радиатор был холодный.
Пока мама с сестрой раскладывали первые необходимые, прихваченные с собой, вещи, Малик спустился на второй этаж, где жили отдыхающие.
– Скажите, пожалуйста, помещение отапливается? – Спросил он у дежурной санитарки.
– Газа нет. Отопление не работает, – ответила санитарка.
– А как же здесь живут отдыхающие?
– Электрообогреватели есть в каждой палате.
– А как быть беженцам? 
– С такими вопросами надо обращаться, молодой человек, к директору. Он будет завтра с восьми часов. А пока, если есть электроплиты, включайте, – улыбнулась   добродушная санитарка. Она была главным ответственным лицом после рабочего времени директора.
– Что, здесь дежурных врачей не бывает? – поинтересовался Малик, чтобы показать ногу сестры.
– Нет, молодой человек, больных мало. Поэтому и корпуса не отапливаются. «Если нет   100 отдыхающих, отопление не положено включать», – говорит наш генеральный директор.
– А днем бывает директор?
– С 8-ми до 12 часов бывает, принимает больных.
– Хорошо, тогда подождём до завтра.
– Что-нибудь случилось, что ли?
– У сестры нога болит, хотел показать доктору.
–  Завтра врач будет на работе, - сказала дежурная санитарка.
– А как же больные? Если ночью кто-нибудь серьезно заболеет, к кому они обращаются?
– Среди отдыхающих нет серьёзных больных. 
Малик пошел предупредить маму, чтобы не надеялись на отопление.
– Мама, отопление тут не работает, потеплее укрывайтесь, чтобы не замерзнуть ночью. А завтра я   привезу электрообогреватель.
– Лучше, сынок, купи электроплиту, когда надо будет, чтобы хотя бы чай можно было подогреть.
– Хорошо, мама, так и сделаю.
Малик и Мансур поспешили последним вечерним автобусом в Махачкалу.
После выступления президента Дудаева настроение у чеченцев совершенно изменилось. Всё население республики от четырнадцати до шестидесяти лет добровольно начали  записываться в народные дружины.
Женщины, дети, старики окрестных поселков вышли на дорогу и начали блокировать дороги на пути федеральных войск.
Не только чеченцы, но и соседние республики неодобрительно отнеслись к началу военных действий против Чеченской республики.
Население Дагестана вышло на площадь столицы республики и заявило, что через территорию Дагестана ни один российский солдат не пройдет в Чечню. Многие из них, особенно жители пограничных с Чечней районов, вышли на магистральные дороги, и перекрыли их, чтобы не пропустить войска в Чеченскую республику.
 Поэтому отряд, руководимый генерал-майором Петруком, выехал из Владикавказа, по направлению Чермен-Новый-Шорий-Алханюрт. Этот отряд должен был нанести удары по Грозному огнем артиллерии и авиации. Но их остановили при выезде в Назрань. Мост и дорога протяжностью в один километр были перекрыты детьми, женщинами и стариками, жителями Назрани. 
Один аксакал вышел немного вперед и обратился к солдатам:
– Сынки, вы же – российские солдаты, с кем вы хотите воевать, со своими же гражданами? Армию мы создали для защиты нашей родины от внешнего врага. Вернитесь же к своим казармам. Армия не должна воевать со своими гражданами. Вернитесь, если не хотите, чтобы вас проклинали все народы. Вы едете с танками, БТРами разрушать мирный город Грозный.
– Отец, вам какое дело до Грозного, вы же – ингуш. Вас же мы не трогаем, идите домой, получайте пенсию  и пейте чай со своей старухой. А ещё лучше, если попросите   уйти с дороги детей и женщин. Мы получили приказ. Его выполнить мы обязаны.
– Сынок, как я могу сидеть спокойно дома и пить чай, когда вы с танками и артиллерией направляетесь в Чечню.   Ведь мы около 70 лет жили вместе с чеченцами в одной республике. Когда у соседа дом горит, первым на помощь  всегда прибегает сосед…
– Когда будет гореть дом, тогда и сможете прибежать и тушить пожар, а пока нет никакого пожара, поэтому возвращайтесь домой и отдыхайте.
– Сынок, легче огню не дать разжечься, чем потом бегать тушить.
– Вы опоздали. Надо было говорить об этом с вашими братьями-чеченцами до особого приказа верховного главнокомандующего, чтобы они жили мирно и выполняли свой конституционный долг, как граждане России.
 – Чеченская Республика же не напала ни на одно государство… 
– Уважаемый аксакал, не болтайте попусту. Лучше прикажите своей «армии»: женщинам, детям, старикам разойтись по домам, и открыть дорогу для проезжающей колонны. А то скоро у меня, как командира отряда, закончится терпение, и я вынужден буду дать команду: проехать через живой щит.
– Ты этого не сделаешь, сынок. Ты же – командир Российской армии, а не фашист. Ты не сможешь раздавить своих граждан. Спорные вопросы всегда решались и решаются на сходах аксакалов, то есть, на советах мудрецов. Пока не поздно остановитесь и попросите ваше руководство и руководство республики Ичкерия сесть за стол переговоров!
– Вам, аксакалам, раньше надо было об этом думать! Уйдите с дороги!
– Не уйдем!
– Солдаты, вы – на войне! А на войне за невыполнение приказа вы знаете, что бывает! Солдаты, вперед!
– Ты что, алкоголик? – рассердился человек среднего возраста спортивного телосложения.  – Ты думаешь,  что здесь мухи стоят, и что их можно раздавить? Только попробуй… Что с тобой тогда будет, узнаешь потом.
 По приказу командира на людей, преграждающих путь, двинулась колонна бронетехники и автомашин.
На колонну полетели зажигательные бутылки, вспыхнуло несколько машин. Из них начали выпрыгивать автоматчики. Бросив горящие машины, они  двинулись за танками, прячась от камней, которые летели на них головы. 
Солдаты дали предупредительный выстрел. В ответ из толпы кто-то выстрелил из охотничьего ружья.
Залезший на танк молодой улыбчивый солдат упал. Дым рассеяться не успел, как солдаты, друзья убитого солдата, открыли автоматную очередь по стрелявшему человеку с ружьем.  Хозяин  ружья упал, как подкошенный колос.
Толпа подняла крик, но расступилась, давая дорогу наступающим на них танкам. Через некоторое время из толпы опять полетели зажигательные бутылки в колонну танков и машин.
 Солдаты отстреливались предупредительными автоматными очередями. Тот человек, который угрожал генералу, побежал назад.
 Военная колонна, забрав убитого и раненых солдат, проехала сквозь людской коридор.
– Слава Богу, преодолели живую стену обезумевших глупцов, –  вздохнул генерал Петрук.
В это время на повороте появилась белая машина «Жигули». Хозяин машины выхватил гранатомёт и выстрелил по танку, который ехал во главе колонны. Пламя охватило танк. Экипаж пытался выскочить, но владелец машины уложил танкистов автоматной очередью. Подоспевшие солдаты открыли миномётный огонь по владельцу машины «Жигули».
 Эта досадная встреча военной колонны с населением Ингушетии оказала на солдат угнетающее воздействие.
Колонна двигалась молча. Никто не хотел разговаривать о случившемся, каждый представлял, что ожидает их в самом городе Грозном, когда начнётся его штурм. 
«Когда выезжали из Владикавказа, командиры нам  говорили, что чеченцы хотят избавиться от деспота Дудаева, что мы должны помочь избавиться чеченскому народу от идей возврата к социализму. Мы еще до Чечни не доехали, а их соседи-ингуши и те встречают нас   враждебно...
Может быть, это были вовсе не ингуши, а чеченцы,  вышедшие нам навстречу, чтобы помешать продвижению колонны?» - солдаты мучительно пытались понять случившееся.
Когда  танки приближалась к Чечне, по дороге им стали встречаться грузовики, автобусы, газели с детьми и женщинами. Они тоже враждебно смотрели на солдат и офицеров Российской армии и выкрикивали:
– Солдаты, куда вы едете? Вас обманули ваши командиры. Они будут здесь деньги делать, а вы будете воевать и погибать, даже не зная, за что воюете и за что погибаете.
– Вернитесь по домам своим, к матерям своим. Вас не для войны они родили вас и растили! – кричали беженцы.
– Вы опоздали со своими советами. Мы получили приказ, и выполняем его.
– Куда они все бегут? – спрашивали солдаты друг у друга.
Лейтенант Васильев, сидевший рядом с ними, сказал:
– Наверное, в Ингушетию.
– Почему все они бегут? 
– По всей вероятности, в городе нас ждут, товарищ капитан,  с пулями.
– Ты прав, лейтенант. Раз женщин и детей из города отправляют по соседям, дудаевцы решили серьезно драться. 
– Да, за свой город они будут драться фанатически, капитан, так что не ждите ни цветов, ни праздничных встреч. Только непонятно, кого мы будем защищать и от кого. За что мы будем воевать, товарищ капитан?
– Будем воевать за целостность нашего государства, лейтенант. По указу президента и Верховного главнокомандующего перед войсковыми частями поставлена задача: ликвидировать все бандформирования и восстановить конституционный порядок в Чечне. Для этого нам необходимо окружить город Грозный с трех сторон, под прикрытием армейской авиации блокировать сепаратистов и предложить им разоружиться. Если не выполнят ультиматум, штурмовать город всеми средствами, имеющимися в распоряжении армии. Взять под контроль дворец президента и захватить Дудаева живым или мертвым.



 
 








Магомед Саидов



НЕВЕСТЫ В ЧЁРНОМ























Формат 60х84. 1/16. Печать офсетная. Бумага № 1. Гарнитура Таймс.
Усл. печ. л. – 39,5 изд. печ. л. – 39,5. Заказ – 119 – 05. Тираж 100 экз.
Отпечатано в Издательство ООО «РИЦ Литкон»
129344, г. Москва, ул. Верхоянская, 18., корп. 2