Чао, чукотка!

А по ночам из  засахаренного пургой Анадыря я пишу Марфе длинные письма. Sms долетают до Питера с космической скоростью всего за десять секунд. Там, в северной русской столице уже весна. И Марфа носит босоножки. Гуляет по модным магазинам на Невском. Завтракает свежими эклерами с теплым «лате». И, должно быть, уже сменила  колеса своему «рено». Здесь, на противоположном краю России - всё иначе. Всё не так.

Деньги Абрамовича
В анадырьском супермаркете уже второй день мне выдают сдачу десятирублевыми монетами. Эти деньги, со вставкой из белого металла посредине, очень похожи на евро. Таких я в Москве не видел. Именно поэтому я называю их деньгами Абрамовича.
Жизнь Чукотского автономного округа, складывающегося в игривую аббревиатуру ЧАО, целиком и полностью зависит от северного завоза. Это когда в короткие месяцы навигации завозят всё: от солярки для вездеходов до губной помады.  Здесь не вызревает картошка. Не колосится пшеница. Нет коров. Ни одного километра железной дороги и совсем мало асфальта.
От этого, конечно, и запредельные, прямо токийские, цены. В единственном анадырьском супермаркете «Новомариинский» с удивлением смотрю на ценники. Картошка - 60 рублей. Свекла - 90. Кило болгарского перца - -560. «Это ещё дешево, - объясняют местные жители, - вот в Певеке картошку продают за 120».
Жизнь дороже московской или, скажем, питерской в разы. За скромную двухкомнатную квартиру приходится выкладывать семь тысяч одной коммуналки. Столько же стоит один день проживания в местном отеле.  170 евро! За такие деньги можно снять хороший номер и в Монте - Карло.   Даже пакетик вяленой корюшки, какой торгует чукча возле автобусной остановки, ценою из какого-нибудь «Глобус Гурмэ», за 800 целковых.
При таких ценах на жизнь в ЧАО должны быть хорошие заработки. Но хорошие они только у чукотских чиновников. По данным Росстата - самые высокие в России, 68 000 рублей. У остальных чукчанцев - учителей, врачей, дворников и водителей, зарплаты эти более, чем умеренные. Месячный доход в двадцать тысяч в Анадыре считается достойной оплатой.
Как же они живут? Этот вопрос здесь задаешь себе постоянно.
«А живем мы от того, что даёт природа, - объясняет мне бывшая ленинградка, а теперь заместитель директора Чукотского бизнес центра Наталья Белоконева, - в августе я уезжаю в тундру на пастбище и покупаю целого оленя. Здесь он стоит совсем дешево. А один олень - это семьдесят килограмм чистого мяса. Летом и осенью заготавливаем рыбу: лосось, нерку, щуку. Грибы и я годы тоже идут на заготовки. Собираем даже морскую капусту для салатов. Всех этих запасов должно хватить на целый год. Поэтому запасаемся основательно. Чтобы прокормиться всей семьёй. Понятно, что никакого холодильника на это не хватит. Так что покупаем или арендуем контейнеры. В них и храним свои запасы».
Заместитель управляющего банка Ольга, с которой повстречались на льду анадырьского лимана, уже с утра вместе с мужем таскают из глубоких лунок местный деликатес - жирную океанскую корюшку. По моим прикидкам - килограмм пятнадцать наловили вдвоём. «Наморозим её. Навялим, - объясняет Ольга, - да и родственникам на материк отправим. У вас ведь такого нет!»
Это удивительно. Но со временем в ЧАО даже самые рафинированные дамочки из обеих столиц превращаются в эдаких северных амазонок, способных управлять «бураном», моторной лодкой, забрасывать удочку и снаряжать оружейные патроны. Экстремальная жизнь диктует свой стиль. Абсолютно неповторимый на материке.

Полярный гламур
«Продаю торбаза». «Торбаза на заказ». - такие объявления печатаются в местной газете каждую неделю. Чукотские торбаза, сшитые из кумуса - меха с оленьих ног - востребованы повсеместно. И женщинами прежде всего. Такие сапоги - не скользят. В них не забивается снег. Но, самое главное, очень тёплые. В торбазах не страшен даже самый лютый полярный мороз где-нибудь на метеостанции мыса Шмидта. А поскольку мороз -девять месяцев в году, чукотская обувь расходятся словно горячие пирожки. Даже не смотря на цену. Если удастся купить их тысяч за десять, считайте, что вам здорово повезло. Средняя цена - пятнадцать тысяч за пару. Как итальянские сапоги в столице. Только здесь, в ЧАО, итальянских сапог не носят. Некуда. Да и не зачем.
Другая деталь местного туалета - пуховик. Самый обычный, китайский. Ими торгуют повсюду. Хозяйка единственного в городе «бутика» «Модная классика» Анастасия живёт в Анадыре с 1986 года. И продаёт в своём магазине одежду из Белоруссии. Здесь нет Макс Мара или Шанель. Эти вещи местные жители не покупают вовсе. Зато пользуется спросом одежда дешевая. «Очень сложно убедить их купить качественные и хорошие вещи. Вместо этого они будут покупать китайские пуховики за 5000 рублей. И убеждать всех, что потратились неимоверно», - объясняет, пожимая плечами, Анастасия.
Когда я собирался лететь на Чукотку, меня настойчиво просили не забыть про солнцезащитные очки. И оказались правы. Даже в пасмурную погоду, снег здесь такой пронзительный и яркий, что через несколько минут начинаешь щуриться по-аборигенски. Так что без черных очков на улице - беда. Весь город в них ходит. Даже малые дети - и те в чёрных очках. Так что по количеству солнцезащитных очков на душу населения Чукотку, должно быть, можно сравнить с жителями какого-нибудь Барбадоса. Да и тот не дотянет.
Действительно, если говорить о трендах чукотской моды, то всё очень просто. Одеваются здесь не по моде, а по погоде.
Впрочем, особым шиком среди состоятельных тангитан, как называют бледнолицых аборигены, считается одежда луораветлан, как называют аборигены сами себя.
Одна моя знакомая дама, которая проводит треть года в Лондоне, а две трети на Чукотке, с удовольствием щеголяла по Анадырю в белоснежной кухлянке из отборного меха молодого оленя осеннего забоя. По утверждению дамы, такая кухлянка не пропускает ни холод, ни ветер. Не промокает и под дождем. Да и выглядела она в ней, на зависть Мак Квину, просто потрясающе. Правда, всё, что производят аборигены на экспорт, стоит совсем не дешево. 150 000 за кухлянку или пальто из шкуры разновидности нерпы лахтака - не кажется им слишком высокой. Прямо Хэрродс какой-то!

Строганина и оленина.
Управляющий одним из лучших анадырьских клубов «Баклан» Серхио Сильва родом из Боливии. Оттуда же и его компаньон Уго, который затеял прямо в клубе варить свежее пиво. Шеф - повар клуба Владислав. Он - из Израиля. Вот такая, к слову сказать, солянка по-чукотски.
И, тем не менее, именно здесь можно распробовать главные деликатесы настоящей арктической кухни.
Строганина из чира больше всего напоминает малороссийское сало. Такая же белоснежная, ледяная и томно тающая во рту. По правилам арктического этикета, прежде всего, необходимо махнуть внутрь пятьдесят грамм водки и лишь только после этого закусить замороженным лепестком рыбы. Ощущения - на пять с плюсом.
Рыбы на Чукотке пока ещё много. Рыбы вкусной, свежей, на материке редкой. Чего только стоит жаренная, вяленная и копченая корюшка, которую местные жители заготавливают десятками и сотнями килограмм, и которой даже посвятили специальный народный праздник под именем КОРФЕСТ. Чего стоит парная  икра нерки, которую вам здесь подадут в мешочках из блинчиков. Или, например, нежно - розовое филе малосольного гольца? Свежайшего. Только что из ледовитого океана. Но самое обидное заключается в том, что это только мы с вами, изнеженные обитатели материка, будем считать всё это изысканным, почти царским деликатесом. В то время как народ местный ко всем этим изыскам давно привык. Они для него, народа местного, что для нас - картошка.
Рыба, да ещё оленина. Вот главные слагаемые местной кухни. В клубе «Баклан» вам, наверняка, предложат оленьи языки, кусочки подкопченных ребрышек, стэйки, медальоны, оленину, тушеную в горшочках и ещё с десяток фантастических, материку неведомых блюд. 
«Мясо оленя, - рассказывает мне директор пищевого комбината «Полярный» Наталья Маслюченко, - совсем не содержит холестерина. В этом его главная ценность. Кроме того, чукотские олени, в отличие от скандинавских, которых давно содержат на комбикормах, питаются естественной пищей в тундре. Оттого наше мясо и берёт первые места на всех выставках». 
Сказать, что это вкусно - ничего не сказать. Это изысканно. Даже без кулинарных изысков. Без преувеличения, многотысячные стада оленей кормят сегодня всю Чукотку. Тем более, что коров, свиней и баранов здесь никто не пасёт. В нашем понимании их здесь попросту нету. Так что скромный московский шашлык из свежей баранины здесь, в Анадыре или Певеке - редкостный дефицит.
Но есть на Чукотке еда и вовсе странная. Полупереваренные моллюски из желудка моржа, к примеру, китовая кожа или зловонный копальхен - своеобразный рулет из нутряного жира, мяса и кожи осеннего моржа, в которые могут добавить ещё и кусочки внутренностей морского зверя. Копальхен хранят всю зиму и через некоторое время он превращается в эдакий северный рокфор, прорастая изнутри благородной плесенью. Источая при этом несусветную вонь, которая буквально валит с ног любого. Кроме, конечно, луораветлан. Им эта штука нравится.
Впрочем, рецепт самого необычного чукотского блюда я прочитал у классика национальной литературы писателя Юрия Рэтхэу.
«Тётя надрезала острым женским ножом с широким лезвием глазное яблоко и подавала мне. Я с жадностью приникал к отверстию и первым делом втягивал в себя чуть солоноватую, с небольшими льдинками, жидкость. Потом ко мне в рот вкатывался небольшой шарик, в котором тут же вязли зубы. Поедание этого шарика, который представлял собой, так называемое, студенистое тело глаза, занимало много времени. А потом наступал черёд самой оболочки глаза, довольно твёрдой и плотной….». Это не цитата из сценария фильма ужасов. Это детские воспоминания о вкусе нерпичьих глаз.


Потрёмся носом?
«Почти все дети в нашем детском доме - метисы. - рассказывает мне его директор Ольга Ивановна, - их матери - чукчанки, а отцы - русские вахтовики». Правильнее сказать, не только вахтовики, но и пограничники, старатели, моряки, пилоты вёртолётов и заезжие туристы.
Родить ребенка от тангитана среди местных девушек считается делом престижным. И не только от русского. Некоторое время назад в чукотском поселении Амгуэма работала турецкая строительная компания. Стоит ли говорить как жадно и страстно впитало новое поколение жителей посёлка генетику и кровь далёкой Анатолии? Не чукотская глухомань - сплошной Стамбул! А в другом поселке работали белорусы. Так там  теперь вся детвора - могилевские блондины. Сторожилы Чукотки рассказывают, что видели в байдарах среди охотников на моржей даже натуральных негров, разговаривающих по-эскимоски.
Такой сексуальный нигилизм, если смотреть вглубь проблемы, на самом деле имеет свой практический смысл. Коренные народности Севера слишком малочисленны и замкнуты, что неизбежно ведет к их кровосмешению и дальнейшему вырождению. Новая кровь и генетика творят чудеса. И, вот что самое удивительное, новые народы. В верхнем течении реки Анадырь, к примеру, и по сей день проживает племя так называемых чуванцев, возникшее ещё в семнадцатом веке от смешения русских землепроходцев и чукчей оленеводов. Они до сих пор исповедуют православие и говорят на причудливом наречии русского языка с вкраплениями архаизмов трехсотлетней давности.
Впрочем, в большом количестве внебрачных детей на Чукотке есть и ещё один, чисто экономический, смысл. Матерям - одиночкам по закону предоставляются дополнительные деньги и льготы, чем местные женщины с удовольствием и пользуются. Даже программу «материнского капитала» они восприняли, мягко скажем, излишне буквально. Как мне рассказали в отделении Красного Креста Чукотки к ним как-то заявилась целая делегация чукотских феминисток с одним простым требованием: «Мы родили вам детей. Отдавайте нам наши деньги!».
Как и всякого тангитана меня интересовал распространенный на материке миф о том, что добродушные луораветлане в порыве уважение  к понравившемуся гостю и согласно древнему тундровому обычаю, уступают на ночь свою жену. По причине пурги, бездорожья и Марфы в Питере самому мне это проверить не удалось. Местные мужики лепетали нечто бессвязное на счёт того, что не очень-то и самим хотелось. А классик чукотской литературы Юрий Рытхэу, который родину свою знал, что называется, вдоль и поперек, вспомнил всего один случай обряда «обмена женами», да и тот случился где-то в середине пятидесятых. Такое, по мнению Юрия Сергеевича, случалось крайне редко и происходило, скорее всего, по причине бесплодия самого супруга. Такое своеобразное ЭКО.
Впрочем, почти все тангитане в один голос признают, что полярные женщины - отличные жены. Верные. Хозяйственные. Заботливые. Чукотка разбила не один десяток мужских сердец. И сотни семей на материке так и не дождались своих мужей из дальних полярных экспедиций. Удивительная семья живет в поселке Канчалан в восьмидесяти верстах от чукотской столицы Анадыря. Глава чукотского семейства не просто оленевод. Он… азербайджанец! Уехал от теплого Каспия, от винограда с осетрами и Бакинских помидоров. В тундру! К оленям, которых в Азербайджане нет и помине. В ярангу!
В пургу и вечную мерзлоту. А вы говорите, что нет любви…
По древним чукотским обычаям, мужчина может получить в жены девушку только после того, как прислуживает в её семье целых три года. При этом будущие родственники относятся к нему как к собаке. Даже бьют иногда. Многие не выдерживают. Уходят. Но самые верные получают в награду молодую чукчанку и возможность её поцеловать. На Чукотке мы делаем это так: нужно подойти к девушке и потереться носом об её маленький носик. И глубоко вдохнуть её запах!
Мы с Марфой попробовали, когда она примчалась в Москву на «Сапсане». В этом, действительно, что-то  есть.