1226

Рисунок 97г: Букет

***

Я жду вечеров, потому что вечерами я узнаю последнею правду, а они? Плохой человек не должен ждать вечеров, последняя правда, которую он узнает, пугать его должна, а не радовать. Но тогда он не смог бы заснуть, а почти все засыпают и, значит, плохой человек не так плох, и в этом последняя правда? И, быть может, даже мне сейчас самому не уснуть, впрочем, не знаю, все ли всегда засыпают, да и были уже субъекты, что злобились на меня ни с того, ни с сего, но зная уже свою последнюю правду и не желая пугаться её, спать не давали, практикуя как раз вечерами…


***

Сгорбился над тарелкою с супом и увидел картофелины как рыб непонятной конструкции. В местах развитой кухонной промышленности  мутируют многие виды и отдельные особи. Ну да, лилипутский экологический митинг уже под руку лезет, сбоку опять собирается. Так и дал бы ложкою по лбу, но не смей размахнуться, такой тут же поднимется вой, мол, нужно нам хлеба и зрелищ, и волю и чистую реку. Да и лучше о мухе помыслить уже: ползет, бедолага, пешкодромом по голой спине, разлюбезное дело для мух, но я-то вчерась на холмах  ягоду, чтобы сегодня не есть, вот этим горбом собирал и мне совсем не до маленьких шуток…


***

Из газет – лучшая мухобойка. В летний период я газетами мух бью, в осенний капусту для длительного хранения заворачиваю, в зимний с их помощью запал у печки зажигаю и только в весенний, на мой взгляд, газетчики вполне могли бы расслабиться. Ходишь, убийства совершаешь, смотришь как мух муху в последний раз дрочит, и почему-то не испытываешь маленьких угрызений совести… Кстати, совесть у нас «она» – поэтому  слаба и неустойчива. Думаю, когда-нибудь будет у нас совесть – «он», и вот она - «он» - задаст нам, как газета мухам, жару. Но и газета тогда будет «он». И мух весною будет дрочить муха…

Нога у нас раба, два раба – вот наши ноги, обычно наглухо материей укрытые, чтобы мы не ощущали угрызений совести от принадлежности их к нашему частично барскому, частично демократично рабочему телу. А ведь когда обнажишь их, то видишь, что в них и нежности и интеллектуальной нервности много. Но не протестуют они на низкое свое положение и тяжкий свой труд, не поднимают восстаний, мол, рабы не мы, мы не рабы, хотя и любят, признаюсь, когда позволяют им на стул забраться, а еще лучше – на стол, и когда чьи-нибудь руки любовно гладят их подошвы и пятки…