1231

Рисунок 97г: 5Л.

***

«Надо убраться отсюда» (лежишь с больной головой и без сил) - здесь пройдет рота черных солдат…

С вечера, с вечера удобней всего достаются билеты, надо только ночь не поспать, там всего-то остается – часиков пять, причем рано светает, сидишь в креслах шикарных, удобных, листаешь журнал, беседуешь и все-таки можешь вздремнуть. А билет на книгу меняется. И книга тоже меняется… Билет на спектакль, на один из двух спектаклей, в названии обоих – члены королевской фамилии. (После ночи такой мы просвещены и герои…)

Все занимаются несвойственным делом и они забираются в лес, чтобы всё разом сломать и вернуться героями, а она, в частности повезет сегодня коляску; это её коляска, но я все же умудрился за неё ухватиться, привык их возить и оправдываюсь, мол, у нас была точно такая. Всё же лучше коляску возить, а не тащить тяжелый рюкзак, когда занимаешься несвойственным делом… Очень далеко забираются, на пути туда просто ломятся лесом, а потом на плотах по реке возвращаются, предвкушая, какие же они, меня не считая, герои…

Проходя походным маршем по жизни, всё время должен делать что-то и, в частности, рисую, ставлю яркие точки и удлиняю прежние линии, хотя  уже и не умею рисовать. А ещё на ночь надо хорошенько прятать все ручки, а то встанет вдруг сумасшедший и всю чистую бумагу испишет и книги, что я с таким трудом доставал, не осмелясь, впрочем, испортить  рукопись мою, неизданную книгу. Я ему раньше  улыбался приятно, сдерживая его аппетит, что вечно около стола ошивался, но сегодня не буду. А, впрочем, пусть пьет дерьмовый свой чай, мне всё равно пора новый термос заваривать. Сейчас смягчусь, а после, возможно, свое ещё наверстаю…

Да, отряд знакомых по другой дороге уходит в сумерки и ночь – это вообще очень старый сон  про темные ночные дороги, как плутаешь по ним, несмотря на свежий воздух, огни – и я, конечно, расстроился и всю ночь гроза гремела, желая разрядить весь негатив, чтобы и сегодня день был ясным…

***

Выветриваются события. В среднем, трижды в день и тысячу раз в год случаются и выветриваются, вышибаются, вываливаются из памяти. Становятся как семечки, циферки, палочки, фишки, птички, домики, листики, тучки, как волосики на теле, как соринки в кармане, шелуха от семечек и кора от палочек. Неповторимости мгновений, начиная с определенной дистанции, перестают различаться и остаются голые повторяющиеся схемы, которые тебе кем-то навязаны, а для души незначительны. Всё незначительно и, как компьютерные гонки, выветривается – хотя первую ночь машинки как крысы бегали в памяти. Что ж, пусть так и будет теперь: решительно, сухо, с зоркостью без сантиментов, без поэтических поз по ходу расчетов. Пусть часть мотивов и слов обращается в цифры, раз  ещё ничего не заработал, не выиграл. Я собственными нервами  шил любой пустяк, чтобы превратить его в неповторимое мгновение, но теперь буду обычными крепкими нитками шить, потому что практический мир слишком далек ещё от взятия в рай – куда раньше  без него собирался, что уже тоже с удивительным трудом вспоминается…