Волчий Яр продолж. 10

Конечный пункт следования поезда через несколько часов. Пассажиры готовились к выходу заранее, чтобы первыми успеть захватить такси... Щербаков так и не решил, куда податься. Ему было все равно, где начать новую жизнь. Ни семьи, ни дома у него не было. Один-единственный выход из его положения - это встреча с лейтенантом Кузнецовым. О нем Щербаков слышал на зоне. Там все знали о нем, о его подвигах, и каждый хотел с ним встречи.
Побег Щербакова стимулировался именно надеждой и желанием примкнуть к отважному чекисту, бросившему вызов не только службам КГБ, но и всему обществу, раболепно лелеявшему наследия сталинского режима.
 

Щербаков несколько раз осматривал автомат, все не веря в его подмену. Он щелкал затвором, тарахтел магазинной коробкой в надежде узнать, есть ли там патроны и, даже целясь в матрац, нажимал на спуск. Слышались только глухие щелчки. Открыв окно, он в отчаянии выбросил игрушку за оконный проем. На душе стало как-то неуютно, неуверенно и страшновато от неизвестности и не определенности  событий, происходящих с ним. Ему подумалось, что он имеет дело с уголовной шушерой или мафией, оккупировавшей этот поезд. Все говорило об этом - и проводница, и буфетчица, и еще кто-то... Настораживали слова: «Тебя давно пасут. Что за шутка? Неведение страха или его берут на понт? Словом - влип... Из огня да в полымя... А, что собственно говоря, я должен вспомнить?» -терялся в догадках Щербаков. О Теще на зоне слышали все, но в лицо никто не видел, ибо она находилась в полнейшей конспирации. С ней общались особо доверенные зэки. «Что я могу вспомнить? - продолжал ломать голову Щербаков, - и, что именно? Мне может помочь только Шаман, и то,- только подтвердить мою причастность к зоне. И больше ничего... Если этого не достаточно, то они меня пришьют, как пить дать... иначе бы мой автомат не подменили... Значит, я у них на подозрении... может быть, я показался им подсадной уткой? И почему военный патруль разыскивал так тщательно в «служебке» Кати? Почему она его выручила... почему у нее оказалась листовка с моим портретом? Словом, вопросов много, а ответов ~ нет. Надо бежать...»

Выглянув из купе, он обнаружил мужчину и женщину, стоявших, видимо, в очереди в туалет. Вроде бы ничего подозрительного... Он на всякий случай спросил:
- Вы крайний сюда?
Перед ним красовался геркулес, с накачанными бицепсами, как коровье вымя, и с полотенцем, перекинутым через скрещенные руки на груди... Он ответил грубо:
 - Потерпишь, а нет, пописай в штаны...
Огрызаться Щербаков не стал, ибо и ежику стало бы понятно, что здоровяк - «пастух».
«Это уже не нравится мне, - подсознательно отметил он, - поймался на мякине, расчувствовался перед этой шлюхой... болван... мокрица... так тебе и надо...»

Свершая над собой душевную экзекуцию, он тем временем шарил глазами по всем углам с целью зацепиться за малейшую возможность выбраться из западни. «Вылезти в окно? -пришла мысль, но тут же она отверглась начисто: - Не такие уж «они» дураки... Слишком просто...»
Неожиданно взгляд Щербакова наткнулся на пол, в котором едва заметно прочерчивался небольших размеров, с полметра на полметра - квадрат. «Что это? - радостно вспыхнула надеждой мысль. - Люк? Но зачем и для чего?» - пронеслись вихрем вопросы, и тут же возник среди хаоса ответов один наиболее убедительный: «Заначка...! Значит, мафия прячет здесь контрабанду... проверим...»

Бесшумно закрыв замок изнутри купе, Щербаков более детально обследовал едва заметные контуры люка и, обнаружив утопленную в нишу с мусором миниатюрную ручку, понял -действительно ручка. Отковырнув скобу длинным ногтем, он потянул за нее довольно значительным усилием. Крышка поднялась, и в купе ворвался бешеный лязг колес, а вместе с ним - настойчивый стук в дверь; заметно было, что предпринимаются усилия, чтобы сорвать ее.
Видимо «пастух» ломился в купе, заслышав неладное. Ключа у него не было. Щербаков просунул голову в проем. Вначале глаза не могли определить его размеры, назначение и возможность его использования для побега. Но вот глаза адаптировались к темноте. В боковой стене ниши просвечивалась сбоку и сверху щель... Долго не раздумывая, он сполз в нее, подобно змее. Крышка тут же захлопнулась. «А что дальше?», - мысли Щербакова, как праздничные фейерверки метались в поисках спасения. Руки его шарили по просвету, разыскивая любую возможность выхода наружу. Где-то рядом бряцала какаято железка. Щербаков нашел скобку и рядом задвижку. Тронул ее, и металлическая дверка под силой ветра распахнулась настежь образовав окно. Мимо взгляда замелькали шпалы, щебень, дорожные столбики, провода... Грохот колес заглушал все, что проходило над ним в купе.
Если там обнаружат пропажу узника, то немедленно сорвут «стоп-кран», и побег Щербакова обречен. Требовалось выбрать удобное место, чтобы выпрыгнуть из ниши. Но всё осложнялось тем, что было невозможно прыгнуть всем телом. Он мог вылезти только до половины, а прыгать из такого исходного положения - это верная гибель.

Щербаков выглянул. По его предположению, где-то здесь рядом, снаружи, должны быть входные ступеньки и поручни. Так оно и есть. До них еще предстоит дотянуться. А как? Теряется центр тяжести при малейшей попытке протянуть руку. Металлический ящик, в котором пребывает он, скользкий и зацепиться не за что, но и тянуть время, медлить тоже нельзя. Щербаков сообразил, что удобнее всего при первом же повороте состава, прыгая в противоположную от него сторону, покинуть опасное пристанище.
Он выглянул еще раз. Впереди мост, а за ним крутой поворот в нужную сторону. Щербаков приготовился, собрав всю волю и силы. Его рука уже встречала воздушное сопротивление и стыла от холода. Вот вагон качнуло в сторону и, Щербаков повис на одной руке, вцепившись мертвой хваткой в поручень, нога носком еле удерживалась за стенку ящика. Его тело прочно прилипло к вагону и остатками усилий он почти ползком дотянулся и второй рукой. Не упуская момента, Щербаков подтянул все тело, сгруппировался и, оттолкнувшись ногами, словно пружинами, вылетел на обочину насыпи.
 
Щербаков приходил в себя. Болезненно обведя взглядом окружающую его обстановку, он не мог понять, где находится. Полумрак какого-то замкнутого помещения с резким запахом лекарств пробуждал в его сознании зэковский лазарет. Ему думалось: «...наконец-то я отдохну... не пойду на работу, посачкую пару дней... больше не дадут...».
Сильнее всего болела голова. При падении с поезда он неудачно приземлился и пропахал лицом песчаную насыпь. Хорошо еще, что не щебенку... иначе травмы были бы серьезнее. Но пока Щербаков в туманном сознании не понимал происшедшее с ним. Временами он бредил, выкрикивал: «Волки! Волки!» - и вновь впадал в беспамятство. То, открыв тяжелые, опухшие веки, искал бессмысленным взглядом Катю, называя ее по имени. Словом, сказывались последствия легкого сотрясения мозга. Ночь прошла в беспокойстве и кошмаре. Только под утро он приподнялся на локтях, испуганно крикнул в полумрачное пространство:
«-Есть тут кто?»
-Есть... есть! Очухался? - донеслось до сознания Щербакова чьи-то слова, не проясняющие обстановки.
Тогда он уточнил:
- Где я?
- Много хочешь сразу знать...
Неопределенность в саркастическом тоне еще больше настораживала Щербакова, и он был склонен думать, что снова водворен в следственный изолятор. Сквозь физическую боль проступили чувства отчаяния и беспомощности. Безызвестность продолжалась недолго. Открылась боковая дверца, и яркий луч света стремительно ворвался внутрь. А следом его перекрыла чья-то тень. Щербаков почти инстинктивно бросил в нее полный обреченности вопрос:
- Где я?
 - В танке, - послышалось ироничное ему в ответ. Такое изречение Щербаков часто слышал в зоне, когда обстановка была неясна, что сейчас подтверждало его опасения.
«Влип!» - мгновенно пронеслось в сознании. И сразу же лихорадочно заработала мысль о побеге... По привычке Щербаков стал шарить вокруг себя в намерении найти свой автомат... Но тут пришло прозрение... он стал вспоминать последние события: был прыжок с поезда... откос... боль, а дальше... дальше туман, потеря памяти. Потом на какое-то время вернулось сознание, и он отчетливо слышал над собой чье-то сокрушенное: «Никак, жить надоело? Дурья башка...» - и все, провал... но в тоне разговора Щербаков тогда уловил что-то теплое, успокоительное, поборовшее в нем тревогу. Эта короткая вспышка воспоминаний сейчас озарила надежду: - он понял, что голос его нынешнего собеседника идентичен тому, который он слышал сразу после падения, и ему стало легче на душе.
- Вставай, покушай..., - вновь привел его в чувство все тот же голос.
Теперь вернулось самообладание, радостное ощущение чьей-то заботы о нем, что явно не соответствовало обращению в зоне. «Свои!» - радостно воскликнуло внутри... Все тот же «кто-то» заботливо помог Щербакову вылезти из убежища и стать на ноги, которые от слабости подкашивались, и перед глазами кружились предметы. Всеми силами он пытался остановить эту круговерть, но это удавалось с трудом и ненадолго. Давал знать о себе и голод. В последние дни он ничего не ел и не пил, да и на зоне последний раз «шамал» какую-то баланду, от которой его вырвало. Завтрак у Маруси выветрился сразу.
Опираясь на плечо своего опекуна, Щербаков, выйдя из своего тесного убежища, присел на рядом стоявший пенек от дуба и только сейчас оценил обстановку. Это был небольшой кустарник, рядом железная дорога, высокая насыпь, а под ней в огромной водопропускной трубе, словно в гараже, стояла техника, из которой он вылез. Его удивленный взгляд перехватил опекун и с нескрываемой гордостью спросил: «Понравилось?» Щербаков не сразу нашел, что ответить. У него перехватило дух от виденного. С каким-то яростным восхищением, перебарывая чувство неловкости за свое чрезмерное любопытство, спросил:

«-Что это?», - но затем переключил свой интерес на собеседника: «А кто вы?»
- Зови просто Васей, ну, а тебя я знаю...
- Откуда? - невольно полюбопытствовал Щербаков, делая болезненную гримасу.
- Оттуда... чай, не помнишь ничего... когда я обнаружил тебя под насыпью, ты еще что-то говорил... знакомил¬ся, что-то объяснял... оправдывался... сам и залез сюда в «адскую машину», а потом впал в беспамятство.
- Меня поразило сходство этой техники с той, что кружилась надо мной, когда я удирал от солдат...
- Знаю, и это...знаю, и про волков... и о тебе...
- А их? - невольно сорвалось из уст Щербакова, -«их»?
- Знаю и о них... я здесь на службе. Знаю, что ты украл дрезину, оставив связистов без транспорта... За это надо тебя выпороть по ж...е как следует... ну, да ладно... и так пострадал... Бери, покушай...
Вася, лет тридцати, худосочный, с добрым расположением духа, как показалось Щербакову, человек не унывающий, видимо, добрый и видимо, хлебнувший лиха.
После долгой паузы, заполнившейся завтраком Щербакова и работой по маскировке Васей «адской машины», восстановился прерванный разговор. Начал его Щербаков с вопросов:
- Что-это были за люди: Катя, какая-то Теща?
 
- Ты, брат, попал в самое «осиное гнездо»... Благодари Бога, что отделался легко... могло быть и похуже... Впро¬чем, ты хочешь знать очень много... Я тебя спас, отдохни от болячек и иди своей дорогой, куда собирался...
- Мне идти некуда... я человек вольноопределяющий¬ся...- с горечью произнес Щербаков, - Добирался сюда, в город, зашибить копейку... я ведь гол, как сокол!.. А без «мани-мани», сам знаешь... а они мне во!.. - Щербаков чиркнул ребром ладони по горлу...
- Но я тебе помочь ничем не могу... Тебе надо убираться с этих мест... ты меченый, из беглых, а здесь никто не любит их... - сокрушенно пояснил Вася, - правда, и я не цаца... тоже сто раз меченый, но от меня отвязались... посчитали давно трупом... а я вот тут обитаю...работаю на дрезине, мотористом... это меня ты обидел... но я прощаю...
Щербаков разочаровался в Васе. Он рассчитывал на его дальнейшую помощь в деле определения себя... но, как вид¬но, ошибся. В надежде хоть как-то войти в положение Ва¬силия, Щербаков как бы про себя отметил вслух:
- Между прочим, я собирался встретиться с лейтенантом и Шаманом... хотел работать с ними...
- Э...э... брат, куда хватил?! Ну и что, встретился в вагоне? - возмутился Вася... и тут же в более доброжелательном тоне по-отечески пояснил: - тут, брат, не прохонжа тебе... здесь четко отработано, сто раз отмеряно... Короче, схвачено все... весь участок дороги и, если уж на то пошло, то признаюсь, я работаю на них...
- ???..
- Ты мне не страшен... поэтому и рассказываю, чтобы знал, с кем имеешь дело...
- А если так, то подскажите, кто такой Кузнецов? Я немного слышал на зоне о нем, - настаивал Щербаков на откровенности.
- Хорошо... все равно узнаешь. Здесь каждый камень
знает его... слава ему вечная... жизни до ста лет.,. Не всем положено знать о нем. Это - человек-легенда. С ним весь здешний народ...
- Что-то вы мудрено рассказываете... извините за мое любопытство... я могила... падлой буду...
- Верю... иначе бы ты тут не ошивался... Я не хочу, чтобы ты вновь влип в историю. А знаешь, почему «они» оставили тебя в покое? Не организовали погоню?
- ???
- Потому, что здесь промышляю я... Они знают мою хватку и надеются на меня, а я вот тут с тобой пью чай и... рассуждаю... Здесь орудует Шаман со своей уголовной свитой. Вышло, как в поговорке: «гусь свинье - не товарищ»... Поссорились Кузнецов с Шаманом... не сошлись по идейным соображениям - Шаману надо грабить «буржуев»... а лейтенанту больше по душе политика... ну, а я между двух огней... Главную роль у них играет Теща. Змея-баба, отмотала длинный срок и не покаялась, а еще больше озлобилась на всех... Говорит: «Наверстаю упущенное»... А ты влез в их логово, как мышь в мышеловку... ишь, подавай тебе Кузнецова, Шамана... вот и получил поделом. Впредь будешь осторожнее, и если бы я не имел зуб на «них», то не базарил бы с тобой.

Щербаков задумался. Рассказы Василия его не радовали, а ввергали в пучину страха перед новой жизнью, в которой главное место крепко и надолго занял беспредел: грабежи, убийства, коррупция... Он новичок в этом мире... Ему предстоит ликбез во всех делах... На этом пути не трудно заблудиться... попасть по пустяковому делу на шконки , нужен учитель... Его Щербаков видел в Василии. Набравшись смелости, он в упор спросил:
- Нельзя ли с тобой помыкать, Вася... в твоем деле?
- Ты за что мотал срок?
- За то, что не хотел честно воровать...
- Как Остап Бендер?
- Почти...
- Теперь самый раз вспомнить о нем. Таких Останов развелось - тьма-тьмущая... Тебе не советую брать его на вооружение... Нужен в высшей степени навык в этом деле, а с тебя какой Бендер?
- А что делать? - забеспокоился Щербаков...
- Жизнь научит... Внимательно присмотрись к ней... деньги действительно валяются на дороге — напутствовал Василий.
- А чем промышляет Шаман с Тещей?
- У них особый бизнес - вор ворует у вора... За него много не дают, я имею ввиду срок... Это своеобразная помощь ментам... Они смотрят на их бизнес сквозь пальцы... Сами не прочь поделиться награбленным, ведь это дармовое подспорье к их мизерной зарплате...
- Знают они о «них»?
- Знают... Тут все охвачены их бизнесом - от начальника станции до буфетчицы... Хватает всем... В этом округе золотые прииски, пушнина, рыба и так далее... Промышляют не мелкие сошки, вроде тебя или меня... Здесь большие шишки из Центра и Края... вплоть до Генсека... Да я вижу, ты еще ребенок... Молоко на губах...
- Согласен... тюрьма не научила... да я и не старался познавать воровской бизнес... избегал острых углов, но месть осталась... она меня точит, как червь, - поделился своими мыслями откровенно Щербаков, чем снискал к себе боль¬шее расположение Василия. Тот смотрел на своего подопечного и. поражаясь его неприспособленности к жизни,
подумал; «Куда его отпускать?... взять грех на душу... пусть поживет у меня, присмотрится, чему-нибудь научится...» Помолчав, подумав, Василий посоветовал - так, на всякий случай:
- Вот ты мучишься местью? Вот она как раз и подскажет, как ею владеть, как осуществить задуманное... правда, это чувство нехорошее. Надо научиться и прощать при кипящей в тебе ненависти и злобе. Из-за этого можно пострадать очень быстро. Я тебе все рассказываю для того, чтобы ты ухватил что-нибудь полезное для себя... Может, пригодится в жизни...

- Да... я весь внимание... Спасибо за наставления...
- Так вот, дружище, что делают в этих местах двуногие «шакалы» с большими чинами: набирают спирта, пороха, оружия, наркотиков - и в глухомань. Там спаивают нанайцев, эвенков, чукчей и другие народы, выманывают, а попросту, грабят их, как хотят, и никакой защиты у этих бедолаг нет... а «шакалы» не несут никаких наказаний за свои деяния... Вывозят все награбленные богатства Севера и Сибири машинами и даже вертолетами...
Василий задумался... видимо, свой собственный рассказ задел его за душу, за живое, вонзился под самое сердце... им завладели грустные мысли о своем житье-бытье... что он видал в этой жизни? Ровным счетом ничего... семьи так и не завел, живет в этой глухомани бобылем, питается объед¬ками со стола Шамана. А кругом, даже в этих отдаленных местах, кипит ресторанная жизнь, буржуи жируют, пользуются всеми благами цивилизации. Безнаказанные подонки, отбросы общества, подмявшие под себя все законы, мораль, этику, нравственность... Армия научила его вести борьбу, но с кем? Со своими, вроде Кузнецова, восставшего против этой пакости? Они же остаются неугодными режиму... Василий поймал себя на мысли: «Вот сидит передо мной уголовник. Что он натворил, за что отмахал из
  десяти восемь самых молодых лет? За что? За то, что отказался воровать! А сколько таких там, за колючей про¬волокой БАМлагов? И сроки-то какие: пять, десять, пятнадцать лет за килограмм капусты?! А вот эти подонки, ра¬стлители морали и чести, гуляют и веселятся на свободе, когда им должна быть «вышка»!..

Щербаков заметил помрачневшее лицо своего собеседника, благодетеля и осторожно прервал его размышления. Он понимал, что своими вопросами растеребил, зажившие было раны этого милого, безобидного человека.
- Извини, Василий, если что не то спросил...
- Нет, ничего... так... вспомнилось кое-что... ~ и как бы спохватившись, сбросив с себя печаль, продолжил:
- Так вот... Шаман и встал на их пути... Все, кто едет на поезде с награбленным, а он-то уж точно определяет по морде шкуродеров, все подлежат экспроприации в пользу Шамана. Жалоб нет, а это главное в его работе. Шамана никто не трогает, ибо он делится, с кем надо... Попадает и мне... Они выбрасывают громоздкие вещи в окна... а я их подбираю на дрезине. Потом делимся. Без меня они не могут обойтись... Я им нужен...
- А что это за «адская машина»?
- Это особая история. О ней в другой раз, если он будет...
Василий в который раз скрутил «козью ножку» из самосада и, делая глубокие затяжки, вместе с кашлем выпускал густой дым, приговаривая: «Ну иприт же, а не табак...» Помолчав, многозначительно погладил себя по рыжим усам большим, давно не стриженым ногтем, пробежал взглядом по округе, будто в боязни быть кем-то обнаруженным, тревожно заметил:
- Впрочем, другого раза может и не быть... Шаман на обратном пути обязательно поинтересуется тобою. Спросит и меня о тебе... Задерживаться здесь опасно. Сделав
 очередную затяжку самокрутки, Василий задал неожиданый вопрос: «Ты кем работал до осуждения?»
- Всем, чем придется... работал и на тракторе-бульдозере, и на «ЗиСе»... да разное приходилось делать... Судьба не баловала меня...
- Значит, технику ты знаешь... это хорошо...
- Знать то знаю, да где ее раздобыть... - с сожалением ответил Щербаков.
- Это не беда... техника-то найдется... только бы Ша¬ман разрешил... вон она... - Василий кивнул в сторону «адской машины» «козьей ножкой», - стоит, ржавеет и, тут же воспрянув духом, сказал с робкой надеждой на успех: - Значит... есть идея... я поговорю с Шаманом о тебе..., дам характеристику что надо... может, возьмет тебя на «работу»... за тобой «мокрухи» не водится?
- Нет, - соврал Щербаков, - за ним числилось убийство своего побратима по лагерю и солдата... но этого никто не сможет доказать, ибо свидетелей нет.

- Значит, решено. Завтра Шаман будет здесь...
- А как он узнает?
- Узнает... у нас условные знаки... связь... Отдыхай... набирайся сил... Беру весь огонь на себя...