Волчий Яр продолж. 11

ГЛАВА II


Поселок, в котором ранее работала Катя, располагался на перепутье браконьерского паломничества.
Любой приезжий пользовался услугами одной единственной в многокилометровой округе «чайханы» и дома приезжих. Правда, сказано громко. Это просто утепленный барак на манер зэковских, построенный по одним «чертежам». С одного торца - питейное заведение, с другого - шконки, человек на десять. Основным лицом культурного заведения была Катя. К ней стекалась вся информация обо всех делах, происходящих в этой глухомани. Получала она их за определенную мзду от кочевников, а продавала коммерсантам нового образца, за солидную плату. В основном это сведения о наличии товара: будь то рыба, меха или золотишко. Предоставляла каюра" тоже за доллары, ибо другая валюта здесь не котировалась.
Облюбовал это место Шаман, будучи в «бегах». Здесь он чувствовал себя вольготно и в относительной безопасности. О появлении любого «свежего» человека он знал от Кати, и только после ее информации о гостях Шаман появлялся на людях. Иных чужаков тактично грабил. В это понятие Шаман вкладывал свое искусство разного рода махинаций, оставаясь при этом вне всяких подозрений. Все дело обставлялось так, как будто коммерсант сам терял капитал по рассеянности. Шаман легко входил в доверие к проходимцам. В зависимости от их интеллекта, жадности и степени вины перед государством в деле незаконного присвоения денежных знаков, а попросту говоря - воровства, соответственно и наказывал.

Он знал, как вести себя в кругу «коммерсантов», без труда определял их повадки, намерения, запросы. Катя только выполняла роль «сводни». Другой раз направлялись «делки» по образу и подобию Ивана Сусанина, в места, откуда возврата нет, то есть - в волчий лог. Опять-таки все зависело от личности и ее наглости. Теща работала при Шамане идейным руководителем, занимая должность при «чайхане» технического работника: мыла посуду, стирала белье, подметала полы. На глаза посторонним не показывалась. Жила тихо, как мышь, но основное свое дело исполняла добросовестно, будучи обязанной Шаману за покровительство и свой выкуп из неволи за два года до официального освобождения.
Похищение «адской машины», заслугу обнаружения которой Шаман приписывал себе, и стало причиной раздора Шамана с Кузнецовым.

Лейтенант, с верным своим помощником - солдатом Василием, занимались иным занятием: политической борьбой против бесправного содержания заключенных.
Однажды состоялась встреча двух «кумиров» ~ Шамана и Кузнецова в «резиденции» Кати. Одного — среди уголовников, другого - в кругу политзаключенных.
~ Шаман, - первым начал разговор лейтенант, после продолжительной размолвки, - ты, а вернее мы завладели изобретением политического заключенного, а ты против их освобождения.
- Я не политик, - сурово прореагировал Шаман, -уголовники тоже люди, и они нуждаются точно в такой борьбе за жизнь... Мой бизнес процветает, а твой?
Кузнецов стерпел нанесенный ему удар ниже пояса. Шаману можно простить: человек он недалекий, с узкособственническими интересами, из уголовного мира. Друзья по несчастью терпели друг друга до поры до времени. Шаман становился не в меру заносчивым, самолюбивым, эгоистичным и подлым. Правда, он и был таким с самого начала знакомства, но тогда их объединяла общая опасность. Но вот Шаман добился своего: он подмял под себя всех уголовников. У Кузнецова задача и возможности более чем скромные: изменения политического строя государства. Разбоем эту задачу не решить. По мнению Шамана, устранение класса «буржуев» и есть его программа. Не будь их, народ стал бы равноправным и счастливым. Технику Шаман предложил использовать в достижении своих замыслов: грабежа и насилия.

- Шаман, я не против твоей «доктрины», - тактично, целеустремленно продолжал диалог Кузнецов, - во многом я согласен, но приобщать награбленное себе лично -та же «буржуйская» замашка. Чем ты отличаешься от них? Просто вор ворует у вора...
- Но я-то один такой! - возмутился Шаман, багровея от злости, - а их сколько? Тьма-тьмущая! И кто? Не бедняк, а коммунист!
Кузнецов терял самообладание. Он уже не знал, как доказать этому проходимцу его заблуждения, порочность логики бандитского мышления, неправильность граждан¬ской позиции. Все слова убеждения, доводов, не находили понимания Шамана. Он твердо стоял на своих умозаключениях.
- Хорошо, пусть будет так, - спокойно заметил лейтенант, стараясь сдерживать эмоции, которые в данном случае играли на руку Шаману, - частично я согласен с тобой: надо наказывать браконьеров, жуликов и прочих авантюристов. Но были бы оправданы твои действия в полной мере, если бы эти трофеи шли на наше общее дело, то есть, на помощь политзаключенным...

- Опять ты мне про своих торочишь?! - вспыхнул Шаман и яростно стукнул по столу кулаком.
Гнев его был настолько силен, что Кузнецов, было, пожалел о своих доводах. Примирительно, доброжелательно, выждав паузу, он вставил, словно клин в расколовшееся полено, умиротворительное слово:
- Дружище, - это ласковое обращение вмиг сняло напряжение с Шамана. Он стал более покладистым и самодовольным. Таких слов Шаман не слышал за всю свою жизнь. Оно, словно гипноз, сменило гнев на милость. Как бы извиняясь, он спросил:
- Ну, что еще ты можешь мне сказать?
- А вот что, дружище...
- Только не надо мне больше этих названий: друг, дружище... Звучит как-то не по-уголовному... то ли же дело брат, братва, землячек..., наконец, падла...
- Ну, это совсем уж неуважительно, - улыбнулся, не без ехидства, лейтенант.
- А ты не стыди меня, по-нашему так называют того, кто дело делает, вроде моего...
- Значит, и я падла? - огорченно спросил Кузнецов.
- И ты падла... в хорошем смысле слова... Ты же вне закона, значит падла.
- То есть, подлец -- уточнил лейтенант.
~ Подлецы те, кто с партийным билетом, кто грабит честных людей, а падла - это авторитет.
- Ладно, не будем уточнять, кто есть кто... Вот о чем я хотел тебе поведать, Шаман: без политических жизнь идет не так, как этого хотят люди. Если бы не они, то страна повязла бы в бесконечных войнах, в беззакониях, в бесправии, в бесчеловечности...

Именно они мешают, не дают жиреть «буржуям». Они стремятся уровнять всех, сделать жизнь нашу красивой и счастливой, в полном достатке, что бы ты жил дома с семьей, а не блуждал по белому свету с ножом, в поисках куска хлеба... Им надо помогать, их надо выпускать на свободу, а не уголовников, отпетых бандитов, хотя среди них есть в большинстве своем порядочные люди. Но их во вторую очередь. Политические заключенные помогут их высвободить... Вот логика моих умозаключений... Пойми... без них и тебе долго не просуществовать. Государство расправится с политическими, потом возьмется за тебя...
- А за тебя? - злобно вставил Шаман.
- А за меня в первую очередь... я политический. Вот в чем наша с тобой разница. У меня над головой «вышка», а тебе грозит годдва строгого режима... Вот и подумай своей башкой, падла, как ты приказываешь себя называть.
От такого обращения к себе Шамана передернуло, но он снизошел до прощения, хотя слово «падла» прозвучало из уст Кузнецова кощунственно.
- А теперь послушай меня, вояка..., - надменно, с явным укором, с презрением прореагировал на мораль Кузнецова Шаман, - хватит читать мне псалмы, сам знаю, что мне делать. Вон тебе Бог, а там порог. Делай, что хочешь, но «адскую машину» я загоню за баксы... а тебе дарю Катю...

Шаман явно хамил, шел на разрыв, на оскорбление Кузнецова. Он не стеснялся в выражениях, поносил некогда признанного им Кумира, его благородные цели. Кроме всего прочего, грозил свершением суда над ним, обещал лютую смерть.
Все это Кузнецов воспринимал спокойно, без ответа, понимая, с кем имеет дело. Нет, зла он не затаил, это было бы ущемлением его достоинства, слабостью духа. Лейтенант безмолвно снес оскорбления, был выше бандитских угроз.
Он вышел из затхлого ковчега-притона Шамана с достоинством и честью. Теперь, по крайней мере, его ничего не связывало с уголовным миром, и он четко знал свои дальнейшие действия.
Радовало и то обстоятельство, что теперь он один и не связан ни с какой группой, а это меняло окраску его политического  креда. С ним шел Вася, но Кузнецов отказался от него, не желая обрекать человека на мучительные страдания, на «вышку». Лейтенант ушел в ночь в полном одиночестве, но с четким планом своих действий.