Крылья бабочки

 Хорошо, когда ноутбук под рукой. Тогда ты можешь сразу записать это, будто бабочку усыпить навечно хлороформом, и, бережно расправив крылышки, аккуратно зафиксировать булавками. Хотя, воспоминания - субстанция куда более хрупкая, чем крылья бабочки. Особенно мои воспоминания, воспоминания Существа Страдающего Склерозом.

 Но к чорту склероз.

 Было как у Земфиры, почти. Прогулка. "Я держу тебя за руку, и всё расплывается..", или как там было?

 От тебя остались только глаза. В крепком, ладном молодом человеке, коротко, я бы сказал - лаконично стриженном, почти ничего не говорило о хрупком юноше, худом, с тёмными кудрями ниже плеч, - эдакий вольный художник, хотя ты и был музыкантом.. Почти ничего, но глаза, они остались. Твои огромные зелёные глаза, и пушистые ресницы. Я так думаю, в них влюблялись все девушки - в твои глаза.

 Скамейка в ГУМе, у фонтана.

 - Это ты, или не ты?

 Я не был уверен, хотя я узнал твои глаза. Но я был готов услышать и отрицательный, и резко отрицательный ответ. Как хорошо хоть иногда не ошибаться..

 Это Моя Особенность номер какой-то там, - делать из мухи слона. Хотя, скорее белого слона о шести бивнях из золотистой с красным стрекозы, так лучше. Поэтичнее.

 Я пишу прозу, но сердце моё принадлежит поэзии. И хотя сакуры были трагически пластиковыми, я готов был простить им даже это.

 Дальнейшее.. Я помню, что сказал, что всё неважно, потому что я увидел тебя. Это главное.

 Впрочем, было бы несправдливо не помянуть добрым словом милую Фотогеничную_Девушку с голливудской улыбкой. Ты была очаровательна, мисс. Честное писательское.

 Я люблю фотографировать тебя, но она улыбается, а ты всё время серьёзен. Я говорю, такое впечатление, что ты всё время думаешь о делах. Я говорю, ну не будь таким серьёзным! Ты в ответ показываешь язык, - но эта фотография, как назло, пропадает. Хотя я успел это увидеть, это баловство, это хулиганское, это здоровское.

 - With the temle?
 - Yes, with the temple, please.

 Милые японцы. Всё кажется милым, даже памятник Минину и Пожарскому; хотя нет, я говорю, что ненавижу снимать руины.

 With the temple.. Надо же, оказывается я ещё что-то помню. Я пою "Wind of change", я говорю, я ничего не пил, кроме кофе, но я пьян. Я пьян, чорт возьми, и ничего не важно. Ничего не страшно. Я говорю, что запоминаются не руины, и не люди, а вот это ощущение, чувство этого момента, пойманного объективом, как облако, которого через секунду не станет. Но это не волнует. Это мгновение прекрасно. В нём даже Красная площадь кажется совершенной. Даже "Брежнев за полтинник" не кажется таким убогим и по-клоунски несчастным.

 Я говорю.. Я слишком много говорю, вот в чём моя проблема. Но я не виноват, у меня словесное расстройство. Если я замолчу, мой мозг взорвётся, а сердце ускорится до первой космической. Мне не жить в любом случае.

 А ты говоришь немного, ты вообще немногословен, верно? Ты говоришь, что это твоя проблема, но мне кажется, что это удачно. Если я болтаю почти без умолку, про совершенство момента, про Курта Кобейна и Девида Боуи, про.. То ты молчишь очень удачно. Мы замечательным образом дополняем друг друга в этом моменте. In this Moment of Glory.

 Ведь меня необязательно слушать, даже лучше не слушать, - психика не пострадает; но ведь любоваться красотой оружия у солдат на параде можно и под барабанный бой, ведь так?

 Я вспоминаю Димку. Он говорил, хорошо, что мы видимся так редко. Ведь если бы мы виделись каждый день, мы не ценили бы эти встречи. И не были бы так счастливы, как бываем раз в полгода-год. И он прав..

 Ведь мы ещё встретимся с тобой. И может, с Н. тоже. Но это будет уже другой день, другие мы, другие декорации. Другое небо над головой, другой асфальт под ногами. И нам будет весело, и мы будем счастливы. Но - по-другому. Не так, как сейчас. Может, более, может менее, но - по-другому.

 Этот момент уникален. Это - единственная в мире бабочка, последняя бабочка, пойманная весенним днём девятого года.

 И это хорошо.

 amen.