Корабль праведников

Добравшись до трапа Джей спешивается и дожидается мальчика. С корабля доносится шум, смех и несколько пошлые шуточки.
- Капитан, именем Господа нашего на кресте распятого за, между прочим, грехи наши, прекрати там хулу нести! Я с гостем.
Некоторое время спустя через перила свешивается высокий, крепко сложенный мужчина с длинными каштановыми волосами забранными в хвост и лукавыми карими глазами.
- Джей, хватит проповедничать! Нам и отца Патрика по самый киль хватает, - со смехом махнул рукой. - Добро пожаловать на борт "Асмодея", господа.
Если в этом мире и был какой-то предмет, который целиком и полностью ассоциировался у Ники со словом "романтика", то этим предметом был корабль. И вот теперь, едва дыша, он поднимался вместе с Джеем, стараясь разглядеть и запомнить каждую деталь этого самого "Асмодея", плавучего демона под протекторатом Ватикана. Кроме того, что дух переняло, так ещё и восхищение изрядно поиздевалось над даром речи.
- Аааа... Это... Ну... Оно же... Прекрасно просто! Этот корабль... восхитителен! - чувства до того переполняли мальчика, что он накрепко вцепился в рукав Джея, пытаясь передать все ощущения, и удивляясь - ну как же он не видит, насколько это всё фантастически!
- Гордость и страх всех морей и океанов, - Джей кивнул немного лукаво глядя на мальчика. - "Асмодей" потерпел всего одно поражение...
- За 20 лет хождения под бренными небесами! – капитан, дожидавшийся, пока визитеры поравняются с ним, снял свою треуголку и водрузил на голову Доминику. - Да и то по нелепой случайности, - шепотом, склонившись к мальчику. - Взялись перевозить одну леди. А она как-то забыла сообщить, что за ее прелестную голову назначена такая сумма, что несколько крестовых походов с шиком и пампасами обустроить можно. Вот нам и досталось на одно деликатное место, - широко улыбается протягивая руку. - Будем знакомы - капитан "Асмодея" Рейнар Л'арсо Д'Орбиньяк, проще именуемый Лис.
- За рыжий хвост потерянный в детстве, живучесть и славу у женского пола, - под одобрительный хохот команды, донеслось с мачты.
Вот уж чем мальчишку всегда можно было вывести из любого ступора или подобного ему состояния - так это заговорить с ним. И вот теперь он абсолютно вернулся из полётов и запоминаний на землю, так сказать, грешную, к новому коллективу.
- Дважды опоясанный рыцарь, Мастер ордена Змея о Кресте герцог Доминик де Ги, можно просто – Ники, - он улыбнулся задорно и весело, так как умеют улыбаться дети. Или те, кто пожизненно в любой ситуации будет оставаться ребёнком. - А хвост Вы как потеряли? В погоне за весёлыми пастушками, решившими устроить пикничок у лесного озера?
- Скорее, сбегая от возмущенных супругов этих самых пастушек, - смеется Джей и отходит в сторону, к команде, раздавая указания перед отплытием.
- Отдать швартовы! Поднять якорь! А теперь пусть кто-нибудь попробует скрыться от любознательного и не обремененного этикетом Ока Господня, - Лис с ухмылкой идет к капитанскому мостику, манит за собой герцога. - Не слушайте Джея, Ники. Это он все из зависти, - посмеивается. - Что нового на суше?
- Ох, если бы я знал! - покачал головой мальчик и улыбнулся. - Все мои новости, сударь, устарели столетий эдак пять назад, не меньше. Так что вряд ли могу Вас хоть чем-нибудь порадовать. Так что на счёт хвоста? Несчастный случай, или таки мужья? - лукаво прищурившись. - Первое, конечно, романтичнее... Но второе - более походит на жизненные реалии.
- А о каком из хвостов Вы спрашиваете? – ухмыляется. - Тот, что вошел в века своей популярностью - метафорический. Я как-то улизнул от погони вместе с шальной кавалькадой уголовников из моего родного города. - Опирается на перила и мечтательно посмотрел на море. - Вон они внизу носятся.
Последнюю часть реплики мальчик дослушивал в пол-уха, потому что и сам наконец-то посмотрел на море. Нет, он видел его и прежде. Не единожды. Но чаще всего - с утёса или с пляжа, или улавливал его отблески на горизонте, переходя горную гряду. А тут вот - море было под ногами. И не важно, что ноги стояли на борту не маленького корабля. Но сейчас - стоило просто посмотреть вниз, и можно было разглядеть все переливы и отблески. Ники даже переклонился через перила, чтобы разглядеть подальше, сразу - всё, что только может уловить взгляд, крепко, однако, ухватившись за них - в случае чего.
- Вот это красота! Никогда не видел море вот таким... Вот так... Ну... Вы понимаете...
- Скоро ты его еще и услышишь, и попробуешь на вкус, - мужчина по привычке переходит на "ты", в море все выравниваются по статусу. Указывает рукой на почти черную тучу, быстро застилающую синеву неба.
- Капитан, может, вернемся? Пока шторм не пришел в гости, - на мостик взбежал парнишка лет 19, загорелый до черноты с каштановыми волосами, забранными в хвост и орехово-карими глазами, до странности похожий на самого капитана.
- Ники, - Лис оборачивается к герцогу. – Что, по-твоему, страшнее - шторм или уклонение от обязанностей?
- Шторм, господин Лис, это конечно не приятно... - мальчик с каким-то сожалением посмотрел на юношу, явно ненавидя себя за свою честность. Хотя... В конечном итоге - шторм это шторм. А какого, например, в гуще сражений - когда либо ты, либо тебя. Но вероятнее - тебя, потому, что вас всего ничего, а их - тьма тьмущая? Это не страшнее шторма? Так что, осознав полное своё право выражаться искренне, мальчик посерьёзнел и выдал со знающим видом. - Но уклонение от обязанностей - куда хуже. Шторм можно пережить, а вот чья-то халатность или лень может погубить целую армию.
- Видишь, Сьерра, наш гость толковые вещи говорит, - ласково улыбнулся парнишке. - Ты с пеленок в море. Тебе ли волноваться о шторме? Готовьтесь к веселой качке, - счастливо смеется. - Покажем нашему гостю все прелести шторма.
Парень, названный Сьеррой, с ухмылкой уносится вниз, громогласно оповещая весь «Асмодей» в целом и каждого матроса в частности о том, что капитан приказал готовиться к веселью. Команда, кажется, только этого и ждала, потому что тут же началась подготовка к самому желанному гостю – шторму.
- Они такие милые и заботливые, - доверительно сообщает Лис. - К тому же гости большая редкость для нас.
- Заботливые - это хорошо. Честно. Приятно очень, - Ники улыбнулся. - А на счёт гостей - я Вас понимаю. У самого - не часто. Но шторм - это же... Ну... Интересно что ли, - смутился, - я много где бывал, но чтобы в шторм... - покачал головой, - только это... Знаете, есть одна вещь, которой я откровенно побаиваюсь, - и окончательно покраснев, шепотом. - Я привык к любым пешим и конным путешествиям... В любых условиях... Но... вдруг меня возьмёт и укачает... И я пропущу всё самое интересное?
- Если тебя укачает - мы отправим тебя за борт, и ты увидишь все самое интересное, - абсолютно серьезно смотрит на мальчика и иронично подмигивает.
- Понял, - серьёзно кивнул и неуверенно улыбнулся, представляя во всех красках возможную перспективу. Не вдохновляло. Посему - вздохнул, открутил камень с перстенька и, кривясь и тихо ругаясь, слизывает розоватый порошок. - Всё будет в порядке, капитан, - с кислой рожей сглотнул эту мерзость.
- Лис, опять грозишься кого-нибудь отправить за борт? - на капитанский мостик поднимается красивый мужчина лет 45 с аккуратной сединой на висках, опрятной бородкой, серыми глазами, одетый в сутану. Строгие черты лица и мягкий, очень ласковый взгляд. - Наш неуемный друг сообщил, что у нас гость и я решил подняться и поприветствовать его, - словно объясняя капитану почему потревожил капитанский мостик.
- Джей как обычно излишне разговорчив, - качает головой капитан. - Ники, это отец Патрик, наш священник, - переводит взгляд на священника. - Падре, это герцог де Ги.
Мальчишка улыбнулся, и довольно почтительно склонил голову, однако, так и не смог оторвать взгляда от священника. Если в анекдоте у бабули была одна любовь - "военные", то у Доминика любовь эта была куда более обширна и всепоглощающа - зрелые мужчины. Хотя, какое бы впечатление ни складывалось бы о Ники, он всегда оставался довольно сдержанным и кротким, разве что краснел и отводил взгляд в случае чего. А вот тут как-то и не получилось.
- Доброго здравия, отче.
- Патрик, у нас тут шторм. Не хотите ли поучаствовать? – ухмыльнулся и подмигнул. - Вроде бы вам это всегда нравилось, - и себе под нос. - Показушник.
- Я все слышал, Лис, - вовсе не обидевшись на капитана. - Что привело Вас на этот корабль, герцог? - мягко улыбается мальчику.
- Ну не что, а скорее - кто. Джей. Пригласил, - странно мальчик менялся - от хитрющего мальчишки до мечтателя, парящего в облаках, а после - до кроткого и смиренного мальчика пред лицом если не Бога, то, по меньшей мере, Папы Римского. - А так - интерес. Я всегда был не в меру любопытным.
- Это похвально, - склонил голову, не прекращая мягко улыбаться. - Да, конечно, Лис, я присоединюсь, - бросил долгий, почти извиняющийся взгляд в небо. - Прости Господи, но мне слишком нравятся огни святого Эльма.
- Так... - тут-то до мальчика дошла некая каверзность происходящего. - Стоп, господа. А во время шторма... Я... ммм... где буду?
- Здесь, - Лис ухмыльнулся. - Или внизу с Джеем. Но лучше здесь - тогда точно не смоет.
- Не волнуйтесь, сын мой. С Вами ничего не случится, - Патрик положил руку на плечо мальчика.
- Верю, - кивнул твёрдо и тепло улыбнулся святому отцу. - Бог сохранит, - и уже Лису, - тогда, буду здесь. Вы опытнее - Вы лучше знаете. Только объясните что да как, ладно... - немного смущённо. Как-то стыдно почему-то было быть неопытным и непросвещённым.
- Стой рядом и ничего не бойся, Ники.
Лис напрягается всем телом, втягивая носом воздух. На несколько минут все затихает, до мертвой тишины. Небо стремительно темнеет до черноты. И в какой-то момент на людей обрушивается шквальный порыв ветра, небо перечеркивает белая вспышка молнии и оглушительный раскат грома.
- И без вопросов выполняй мои приказы.
Священник отошел назад и преклонил колени, сложил ладони, зажав четки с крестиком, губы беззвучно шевелятся. Падре явно молится.
- Так точно, - пришлось кричать, чтобы Лис расслышал его. Мальчишка немного изменил расположение в пространстве становясь в "треугольную" стойку, что было намного устойчивее и удобнее. Правда первый порыв ветра заставил отступить на шаг и непроизвольно ухватиться за руку капитана.
Ладонь капитана сжимает плечо мальчика крепко, уверенно. Вторая рука на штурвале стальная хватка удерживающая корабль от безвольного метания. На мостик вбегает Сьерра крепко держась за перила.
- Капитан, слушаю приказы, - парнишка разительно изменился - строгая, холодная маска идеального исполнителя.
- Внизу командует Джей. Спускайте паруса, - голос звенит, хоть и ни капли не повышается.
- Вал по левому борту! – с нижней палубы раздается командирский рявк от Джея.
Вал дичайшей высоты накрывает холодной ладонью корабль, окатывая водорослями, солью и сладким запахом дикой неконтролируемой стихии. Голос Патрика постепенно становится громче, удивительно естественно сплетаясь с ветром и громом. Латынь срывается с губ священника вибрируя в воздухе. Волна омыла мужчину и прошла мимо, как будто это всего лишь легкий всплеск. Мальчик сначала напрягся, съёжился, а после - расслабился совсем и рассмеялся. Что-то подобное он ощущал давно. Настолько давно, что сами события стёрлись из памяти, остались только ощущения, оттенки, запахи. Корабль ходил под ногами, Ники слегка согнул ноги и теперь чувствовал себя совсем уютно, так, будто это было привычно и правильно. Если бы сейчас кому-то было дело до мальчика, то выглядел он более чем одухотворённо и просветлённо. Разве что нимб над головой не сиял. Звуки грома, бушующей стихии и латынь. Чувство опьянения и лёгкости, головокружение и приятная тяжесть в ногах. Холодок внизу живота. И счастье. Немыслимое, безумное счастье в глазах юного герцога.
Если бы наблюдать сейчас за командой "Асмодея", то стало бы понятно - за что их уважают и боятся. Это не просто профессионалы - это подогнанная друг к другу система, идеальный механизм.
- Подойди ближе, Ники. И считай валы. Вслух, - Лис крепко сжимает плечо мальчика.
Певучая, мелодичная латынь ласкает слух и вселяет священный трепет. Одежда священника развевается под порывами ветра, серые глаза обращены к небу с почти, что влюбленностью во взгляде.
Внизу, Джей ловко уворачивается от сбивающих с ног воды и ветра, помогает команде спускать паруса. Молния бьет точно в мачту, разнося дерево в щепки, которые тут же смывает волной.
- Лис, разворачивайся! - сейчас парень был как никогда естественен и прекрасен - горящие азартом глаза, губы кривящиеся в ухмылке, одежда плотно облепившая тело. Истинный морской дьявол. И молитва Патрика звенящая над кораблем подобная ангельским трубам, взывающим к войску Небесному - Держись, господа!
Спокойно и твёрдо, будто бы не шторм вовсе, Ники делает несколько шагов к капитану. Почему-то сейчас всё чувствуется слишком отчётливо. Касание сквозь промокшую напрочь рубаху, запах моря, запах неба, запах Лиса, сладковатый привкус слюны, и ровный-ровный пульс. Картинка же при этом была несколько затуманенной, излишне сгущались тени, а отблески и вспышки - непростительно слепили. Мир Ники состоял теперь из контрастов и лёгкости эйфории, непередаваемого ощущения, которое не сравнилось бы ни с чем на свете. В какой-то момент герцогу показалось, что если он не перестанет улыбаться, то так и будет по жизни ходить с этой идиотской усмешкой.
- Так точно, мой капитан! Есть считать валы!
- Каналья! - живой, искренний смех Лиса. - Здесь я капитан! - обнимает герцога, без всяких подтекстов, просто поддержка и обещание защиты. - Иди-ка ты! К Патрику!
Напряжение, пришедшее с первым валом, пропадает, как будто его и не было. Команда перешучивается, травит байки. Смех, радость, пьянящее счастье витает в воздухе, окутывая легкой дымкой корабль.
- Ну не при ребенке же! - укоризненный голос прервавшего молитву Патрика и снова тягучая патока латыни.
- А внизу я капитан! Так, что пошевеливайся, пока не отведал меча Господня! - Джей взбирается на реи, чтобы свернуть заевший парус. Движения четкие, размеренные, будто этим он промышлял всю жизнь. Новой волной его тянет вниз в бурлящую бездну. И то ли действительно Господь своих бережет, то ли Джей был готов, но канат вовремя пролетает мимо. Описав приличную дугу на нем, парень приземляется на палубу и закрепляет его на положенном месте.
Мальчик, кажется, окончательно включился в ход событий, и чуть было не растерял всю эффектность происходящего. До него даже начало было доходить, что он напрочь промёрз, а значит - придётся откачивать себя горячим вином с мёдом. Но как-то вовремя себя одёрнул. В море, возможно, он выйдет ещё не скоро, а значит - надо наслаждаться до последней секунды. Надо - значит надо. И картинка снова приобрела нужные оттенки и остроту для того, чтобы перекрыло дыхание.
- Второй! - голос у мальчика оказался ого-го. Не просто мальчишески звонкий, а уверенный, сильный, будто не раз доводилось отдавать приказы, считать залпы и окрикивать какого-нибудь воина где-то на другом конце поля боя. Кажется, слышно его было даже на корме. - Третий!.. - колени предательски дрожали но совсем не от страха. От восхищения, внутреннего напряжения, удовольствия. Казалось, нервы были натянуты до предела, но не до боли, а до сладкой, щекочущей дрожи. - Четвёртый!
Капитан все же следует наставлению помощника и разворачивает корабль, в конечном итоге разбить корабль о подводные камни Лису не улыбалось. Вал за валом мужчина ни на дюйм не сместившись со своего места ведет корабль к самому интригующему моменту. И это сладкое напряжение передается всем. Команда затихает и в свисте ветра остается звучать только латынь Патрика.
- Вон твоя радость, падре! Не прогляди! – Джей перебирается ближе к корме и пристально смотрит на горизонт.
- Пять!.. - крепко сжимает руку капитана, потому, что изнутри всё готово было разорваться, вспыхнуть фейерверком. До безумного смеха, трясущего хрупкие плечи Ники. - Шесть! - совсем не нарочно в голосе проскальзывает задыхающаяся сладострастность, дрожь радостная, ликующая. - Шесть! Капитан, а сколько выдержать может "Асмодей"? Семь!
- Много, Ники, - отрывает взгляд от штормящего моря. - Очень много. У меня даже воображения не хватает представить сколько их он выдержит подряд, - улыбается с неподдельной гордостью за "Асмодей". - Не забывай, что с нами Господь. Так что пока не прогневим - все время наше. И все валы тоже, - каждый следующий вал обманчиво слабеет, корабль перестает так носить из стороны в сторону.
- Сколько? - Патрик завороженно наблюдает за огнями над оставшимся где-то позади портом. - Сколько нам еще радоваться? - и не понять к кому он обращается. - Гляди, Джей, как они прекрасны. То наши молитвы над городом.
Те кто слышал счет герцога, крепко вцепились в первое, что попалось под руку. Даже Джей приник к мачте в ожидании самого веселого, ради того, что так ожидал капитан.
- Держи герцога! – приказной тон, который не оставляет свободы выбора.
- Слава Богу! Восьмой! - воздуха вдруг перестало хватать, пальцы задрожали мелко. Доминик видел огни. Те самые, которые так любил святой отец. Но видел Ники в них что-то свое, от чего улыбка стала еще более безумной и ликующей. А затем так, как окликают по имени, как встречают давнего друга, как кричат имя возлюбленного и, едва не рванувшись всем телом навстречу, захлебываясь в хохоте странном, искреннем, счастливом. - Девятый!
Секундное затишье, последняя возможность для любого кто оказался в этот момент в море помолиться за свой упокой и простить всех своих врагов, прежде чем... Это не просто вал воды. Девятый вал, самый сильный из всех, утаскивает корабль и людей за собой, поднимая вверх и накрывая собой, словно желая спрятать от бед и невзгод мира в своей мутной, маняще-сладкой воде. Капитан крепко прижимает мальчика к себе и накрывает мокрым плащом, чтобы он не захлебнулся сразу. Где-то со спины смеется Патрик и вместе со смехом, завершающим аккордом к молитве:
- Аминь!
Волны разбрасывают людей как щепки, ничего не значащие фигурки на шахматной доске мироздания. Кого-то уносит в море, но желание жить или упрямство, или молитвы священника, или просто случай впечатывает тело в перила. "Асмодей" стонет, каждой доской, балкой, всем своим существом радуется и боится этого момента, но держится, отчаянно удерживается на плаву, потому что капитан еще жив, а без капитана кораблю не надлежит тонуть.
Хрупкий маленький мальчик будто прирос к кораблю, превращаясь в каменное изваяние. И, кажется, ничто не смогло бы сдвинуть его с места, даже если бы корабль перевернулся вверх дном. Не меняясь в размерах, он казался сейчас гигантом, излучающим невероятную силу. Казалось, даже под водой он продолжал смеяться и кричать что-то на французском. Будто всю свою жизнь он ждал именно этого момента. Будто ради этого родился на свет. Мощь стихии срывала все замки и печати, высвобождая невероятную силу, заставляя Ники светиться изнутри, в самом что ни на есть прямом смысле этого слова.
Упоительные мгновенья растягивающиеся в вечность. Ни с чем не сравнимое ощущение свободы, жизни, в самом своем ярком проявлении. И смех Лиса, оглушительный даже сквозь воду, ветер, гром и скрип корабля. Кажется, что он заглушает весь окружающий мир. Шторм отступает затихая так же резко как и начался и теперь смех капитана становится совсем безумным.
- Мы победили его, Ники! Слышишь? Победили! - распрямляется, торжествующе смотрит на море, тащит за собой вверх мальчика. - Смотри - такое увидишь не часто, - через черноту грозовых туч проступает ярко-голубое небо, будто разрывая пелену тьмы, неся свет в истерзанный штормом мир. - Запомни этот момент, Ники.
Падре спускается вниз, проверяя как остальные члены команды, отцепляя Джея от мачты, хлопая по плечу со счастливой улыбкой:
- Как и надлежит верным воинам Господа, верно, Джей? - смеется и перекрестившись дает отмашку капитану. - Все живы, Лис, хвала Спасителю!
Ники стоит, не дыша и смотрит, смотрит жадно и впитывает. Смеяться нет сил, но плечи все еще трясутся в беззвучном хохоте, перемежающемся с жадными глотками воздуха. В конечном итоге издает тихий стон, падает на колени, уткнувшись лбом в перила.
Джей прыжками поднимается на капитанский мостик. Все его тело звенит силой, как после хорошего сна.
- Сэр Доминик, подъем, - мягко сжимает плечо мальчика, теребит. В конечном итоге подхватывает герцога на руки и несет вниз, в каюты, чтобы переодеть, ну или напомнить, что в мокрой одежде ходить не самое оно. - Герцог, переоденьтесь. Пока я, как Ваш слуга, не занялся этим сам.
- Нет-нет-нет! - едва хватило сил помотать головой. - Я сам... сам, - непослушные пальцы то и дело соскальзывали по груди, минуя пуговицы. - Джей... Это божественно... – задыхаясь.
Раскладывает сухую одежду на койке, отходит к двери и широко улыбается:
- Вы все же оценили всю прелесть, да? Не все к концу успевают вкусить все это, - в голосе Джея искренняя радость от того, что герцогу все это пришлось по душе. - И каждый раз все происходит по-разному. Представляете? Ни разу не повторилось еще!
- Да, оценил... - странная улыбка, блуждающий взгляд. Ники медленно сползает по стенке, как страстно влюбленный повторяет. - Девятый... О, силы небесные... Девятый…
Парень опирается на стену и с лукавой усмешкой смотрит на мальчика:
- Падре согласился исповедовать Вас, - так, между делом бросает герцогу.
- Падре... - усмехается сладко и по-кошачьи, прикрывает глаза и... Не открывает, тихо посапывая.
Джей, как истинный слуга своего сюзерена, складывает одежду в стороне и закончив раздевание герцога укладывает его на кровать, укрывает мягким пледом, проводит ладонью по волосам мальчика:
- Сладких снов, герцог.

Спал мальчик не долго. Часа два или три. А потом - вышел на палубу, как ни в чем не бывало - прежний робкий, смущенный, тихий. Только глаза горели как огоньки на болоте. Прошёлся вдоль борта, глядя на море, остановился и закурил.
Заприметив герцога священник подходит к нему.
- Красиво, правда? - указывая на чистое море.
- Красиво. Божественно, - юный герцог улыбался и щурился, глядя в даль. - Вос-хи-ти-тель-но.
- Вы хороший человек, сын мой, - по-отечески тепло улыбается. - Мне светло и радостно на душе от того, что такие молодые люди все еще живут в нашем мире.
- Что Вы, святой отец! - Ники засмеялся. - Не такой уж я и хороший. Так мало живу, но столько греха взял на душу, что не каждый бывалый воин успел за всю жизнь.
- Грехи какого рода, сын мой? - смотрит на воду и щурится от бликов. - Свет, который в душе, очень сложно испортить.
- Я убивал во имя Господа в землях язычников, пытал в казематах святой инквизиции, стольких отправил на костер... - покачал головой мальчик и закрыл глаза. - Я колдовал. А заповедь Господа Бога нашего о "возлюби" извратил, отравляя страстью. Я всегда любил Господа, но богохульничал всласть. А самое страшное что, кажется, все это нравится мне, и вряд ли я изменюсь.
- Но Вы видите разницу, - качает головой священник. - А это порой самое главное. Господь всемилостив к детям своим, - оборачивается и смотрит на суетящихся, на палубе людей.- На совести этих людей столько исковерканных, разрушенных жизней, что порой мне кажется, что в аду их ждут как самых ценных и желанных гостей. Но если посмотреть с другой стороны? Они верят в Господа, очищают мир как могут. Почем знать, может они чище, чем те, кто сидят в Ватикане, на одеждах которых ни единого пятна?
- Может и так, отче, - вздыхает, - может и так. Только... Разве можно так - упиваться своими же грехами, душу превращая в храм соблазнов? Можно ли желать так страстно и страсть эту пить взахлеб? Можно ли искушать, смущать, всеми силами разжигать пламя и любить каждого - пылко и самоотверженно? - мальчик говорил четко, сухо и шепотом, машинально теребя крестик на груди. - Иногда я боюсь себя, отче...
- Сын мой, у любви много лиц и имен, - пожимает плечами, несколько растерянно. - Да, то, что Вы упиваетесь и жаждете еще большего - не достойно похвалы. Но помните - у весов две чаши. И решать, как их заполнять надлежит самому человеку, - едва заметно улыбается. - Отделяя зерна от плевел и различая их - мы очищаемся.
- Это ведомо мне, святой отец... Просто... Просто... - было видно и даже ощутимо, что мальчонке совсем тяжело, - ...я не... не от Бога, понимаете? В этом вся моя проклятая суть, как бы я не старался очиститься от скверны вожделения и жажды. Однако сам Господь допустил это. И это приходится мне и усладой, и бременем.
- Значит таково Ваше испытание в этом мире, - в голосе священника мягкость, нет ни осуждения, ни презрения, только всепрощаяющая мягкость. - Не сойти с пути истинного под гнетом соблазнов. Тяжелая ноша, но необходимая. За все тяготы в бренном мире нам воздастся на том свете, сын мой.
Ники кивнул, глотая слова, и улыбнулся светло и печально:
- Спасибо, отче. Спасибо. Я слишком давно не видел священника, вот и прорвалось оно все наружу... - взглянул в лицо Патрику и тут же отвел взгляд к морю, до того, как успел подумать что-то скверное. - Вы прекрасны в своей вере и чисты. Мне радостно, что имел честь встретить Вас.
- Господь не оставит Вас, - касается лба мальчика. - А я буду приходить, чтобы Вы могли исповедаться, - губ священника касается улыбка.
- Спасибо, отче, - мальчик поднес к губам крестик, поцеловал его, а затем руку Патрика. - Бесценен Ваш дар и благословенна милость Ваша, - а затем развернулся, побрел по палубе в поисках Джея.